Текст книги "Гастроль без антракта"

НА РУИНАХ «ЛОПЕС-23»

Очнулся я от этого дурацкого сна по самой обычной причине. Ленка трясла меня за плечо:

– Волчара! Вставай, сукин сын! Приехали!

Вагончик стоял, бойцы Брауна выгружали на перрон барахло. Андрюха Чижов постучал пальцем по Таниной каске:

– Станция Березайка! Кому надо – вылезай-ка!

Мир был реальный – это я как-то сразу усек. Зевнув, я поперся к выходу следом за Ленкой, а за нами вышли из вагона Таня и Андрюха. У меня в голове был один вопрос: видела ли Кармела то же, что и я, или это был мой персональный сон? Любопытно, что в точности полученной во сне информации у меня ни малейших сомнений не было. Взгляд, который я украдкой бросил на Таню, ничего не прояснил. Она была совершенно не такая, какой явилась в сновидении. Мрачное, с полосками камуфляжной краски лицо ничего не выражало. О чем она думала, понять сложно. Может быть, о том, когда же ей разрешат меня пристрелить.

Долго рассматривать Кармелу было рискованно. Она могла окрыситься, ляпнуть что-нибудь типа: «Чего уставился?» – и осложнить мои отношения с Хрюшкой, которой присутствие снайпера-скрипачки и без этого сильно не нравилось.

Некоторые опасения вызывал и Андрюха Чижов. Он, судя по некоторым признакам, был с Татьяной в неплохих отношениях, а узнать о моей роли в смерти Толяна мог в любую минуту. В этой компании самым надежным человеком казался Браун, но и от него можно было ждать любых приколов.

С перрона мы поднялись по той самой лестнице, на которой некогда существовала лазерная завеса. Тогда она здорово впечатляла. До сих пор помню, как дон Паскуаль Лопес спалил в демонстрационных целях свое сомбреро. Но теперь лазеры не работали, и мы спокойно миновали десять мраморных ступенек, а затем прошли арку. При Лопесе арка была закрыта броневым щитом, но сейчас этот щит лежал на полу. Он был выбит ударной волной чудовищного взрыва, который уничтожил всю асиенду «Лопес-23». Само собой, что и арка, и лифтовая шахта, располагавшаяся за аркой, сильно пострадали. Сверху рухнули тонны обломков самого разного размера – от пылинок до глыб величиной с танк. По сути, шахта была завалена ими снизу доверху, но люди Брауна сумели найти относительно безопасный путь, по которому можно было выбраться наверх.

Путь этот пролегал между навалившимися друг на друга глыбищами и требовал немалых усилий. Правда, сейчас мы поднимались наверх по веревке, которую брауновцы протянули еще тогда, когда собирались нападать на зону «Зеро», а может, и раньше. Честно скажу, что у меня все время екало сердце, когда я сознавал, что лезу не через пещеру, пробитую в каменном монолите, а сквозь промежутки между огромными камнями, которые ничем не скреплены и держатся только за счет опоры друг на друга. Откуда-то сверху по этим глыбам текли струйки воды, которая, как известно, камень точит, на многих глыбах были заметны солидные трещины. Кроме того, в промежутках между некоторыми камнями виднелись какие-то стальные балки, обломки мебели, посуды, механизмов, а в одном месте обнаружился даже скелет, на котором сохранились обрывки пятнистой ткани. Именно в такую форму были одеты хайдийские коммандос, которые атаковали нас в подземных этажах асиенды. Поскольку в чудом уцелевшем черепе скелета была очень ровная круглая дыра калибра 7,62, то этого бывшего человека взрыв асиенды Китайцем Чарли уже не побеспокоил. Очень могло быть, что успокоение данному гражданину даровала моя пуля, потому что именно я отбивался от коммандос, нападавших со стороны лифтовой шахты. Приятно сознавать, что доставил кому-то облегчение.

Ленка пыхтела, но лезла, хотя изредка приходилось подпихивать ее вперед. Эухению и Лусию вели где-то впереди нас, и, как они добрались до верха, я не видел. В некоторые дыры протискиваться было довольно сложно, но никто не застрял. Пару раз ноги соскальзывали в щели между глыбами, однако как-то обошлось без вывихов и переломов. Два-три раза слышался треск, отваливались какие-то небольшие каменюки, но ни на кого, слава Богу, не упали.

Чем выше мы поднимались, тем больше попадалось обломков искусственного происхождения. Становилось заметно светлее, мы выходили на свежий воздух, от этого и сил прибывало, и настроение улучшалось. Наконец мы окончательно выползли на свет Божий посреди каких-то густых зарослей, вымахавших на дне довольно большого кратера, возникшего после того, как наземные сооружения асиенды провалились в подземелья. За прошедшее десятилетие на руинах нарос небольшой слой почвы, корни деревьев порядком раскрошили железобетонные обломки здания, а трава и кусты окончательно замаскировали искусственное происхождение кратера. Геолог, поглядев на это чудо природы, принял бы его за карстовую воронку.

Когда мы выбрались, Браун, ничего не приказывая, первым подал пример и уселся на камень. Все примостились где кто смог и примерно полчаса отдыхали. Почти все сидели молча – переваривали произошедшие события. Лишь некоторые перебросились парой негромких фраз. Я наконец сумел разглядеть, сколько же нас всего выбралось. А выбралось нас не так уж и много. Я, Ленка, Эухения, Лусия, адвокат Ховельянос, Сесар Мендес и охранник Рауль – семь человек да плюс двенадцать человек Брауна, включая его самого.

Я попытался представить себе, что сейчас думает Браун, и что он намерен делать дальше. Ясно, что он скорее всего отведет нас на свою базу, где, как говорится, возьмет под строгий контроль, то есть где-нибудь запрет. Сопротивляться? Вскочить прямо сейчас, с «ПКС» в руках и болтануть по его команде одну длинную? Рискованно. Положить сразу двенадцать человек, которые к тому же сидят не кучей, а распределившись между «нашими», очень сложно. Достаточно будет, если у одного окажется хорошая реакция. Но даже если удастся, то при этом придется уложить и Таню. А она, если верить дурацкому сну, – ключевой элемент, без которого фонд О'Брайенов становится недостижимым. Чудо-юдо за это не похвалит. А это значит, что моя скромная персона может быть уволена, как выражался покойный Джек, «без выходного отверстия». Не хотелось бы!

С другой стороны, прямой опасности для жизни от Брауна пока не просматривалось. Эухения – это запасы травки «зомби», Сесар – секрет его производства. Лусия с Ленкой – ключ для расшифровки кодов в голове Сесара. Я

– владелец хайдийской недвижимости, которая, как и московская, «всегда в цене». Ховельянос – человек, который хорошо знает всю ситуацию с этой самой «Rodriguez AnSo inc.» и ее филиалом «ANSO Limited». Разве что охранник Рауль особой ценности не представляет. Если Браун охотится за фондом О'Брайенов и «Зомби-7», то по крайней мере с четырьмя из семи он должен обращаться, как с хрусталем. К сожалению, я в эту четверку не вхожу, но являюсь мужем Хрюшки. А Хавронья просто из свинских побуждений будет требовать гарантий для меня.

В любом случае предстоят переговоры. Сложные, опять-таки по известному принципу «Блэк-Джека»: недобор – плохо и перебор – плохо. Под недобором надо понимать ситуацию, когда мы слишком быстро на все согласимся, выложим все, что за душой, и Брауну покажемся ненужными. Под перебором подразумевалось, что, оказавшись слишком неуступчивыми и напугав Брауна всякими страстями и сложностями, мы заставим его плюнуть на все заманчивые кусочки, после чего он просто-напросто шлепнет нас и умотает с острова, решив, что синица в руках лучше журавля в небе.

Между тем Браун посмотрел на часы и сказал только одно слово:

– Пошли!

За ним потянулись все: и его бойцы, и мы. Меня всегда удивляла способность некоторых людей сразу, без какой-либо специальной подготовки или официального мандата, подчинять своей воле других. Ни сам он, ни кто-либо из его людей не говорил: «Всем слушаться Брауна, иначе крышка!» Но даже если бы у кого-то и появились сомнения в том, что Браун берет на себя команду над всеми, то этот кто-то (например, Эухения) этих сомнений не высказал бы.

Вперед Браун послал двоих, которые перебрались через вал воронки, минут десять где-то пошуровали, оценили обстановку, а затем трижды свистнули в охотничий манок, издавший крики какой-то птицы. После этого вперед отправились и остальные. Тропу было едва видно, тем более что солнце уже скатывалось к закату, и верхний край кратера отбрасывал на нас тень, поэтому мы шли след в след друг за другом, доверившись тому, кто эту тропу знал и протаптывал.

Перевалив за гребень воронки, спустились по заросшему все теми же кустами склону холма к маисовому полю. Судя по всему, это было то же самое Поле, на котором я когда-то искал вход в подземелья «Лопес-23». Только теперь мы оказались на другом краю, там, где располагались какие-то хозяйственные постройки. После пяти минут движения ускоренным шагом вдоль края кукурузных зарослей мы очутились на задах свинофермы, обнесенной бетонным забором с колючей проволокой, обогнули ее и оказались на машинном дворе, где нас уже дожидались два разведчика, шедших впереди. Кроме них, нас встречали еще трое людей, одетых в штатское и напоминавших по внешнему виду тружеников хайдийского села.

– Все нормально, мистер Браун? – спросил один из них по-английски, искоса поглядев на меня, будто знал, что я тоже в какой-то степени Браун. Однако вопрос он задавал все-таки Дику.

– Почти, – ответил командир, – если не считать того, что нас осталось меньше половины, и того, что в нижние этажи «Зеро» хода нет.

– Ладно, об этом после… – нахмурился асиендеро, пыхнув самокруткой сигариной из-под шляпы, сильно затенявшей его лицо. Впечатление создавалось такое, что мистер Браун на здешней ферме не самый главный, а подотчетен руководителю данного сельхозпредприятия. Нечто вроде бригадира, а то и звеньевого. «Ладно, – скажет „председатель“, – поработал ты, товарищ Браун, скажем прямо, хреново. Но есть возможность исправиться. Завтра в пять утра выйдешь на кукурузу…»

Но, как выяснилось, мужичок, которому Браун сделал краткий доклад о результатах рейда, несмотря на внешне начальственный вид «крепкого хозяина», тоже не был самым главным. Самым главным оказался другой, одетый попроще и походивший на механизатора широкого профиля, естественно, применительно к местным условиям. Сей «трабахо агрикультураль» в бейсболке и сером комбинезоне с масляными пятнами, явно кого-то мне напоминал. Мозги прокручивались со скрипом, не слишком быстро, но все-таки подбираясь к опознанию.

Между тем сельхозпролетарий четким, командным голосом отдал распоряжение:

– Мыться, ужинать, отдыхать! Гостей разместить отдельно. Антон, работай!

Когда эта фраза, хоть и прозвучавшая вполголоса, но зато по-русски, дошла до моего сознания, я узнал и говорившего, и асиендеро, и третьего, самого молодого, тоже одетого по-рабочему, того, которого назвали Антоном. А мог бы, наверное, догадаться и пораньше, если бы чуть-чуть пораскинул мозгами как следует. Хотя просто-напросто я не ожидал увидеть здесь тех, кого месяц назад в Москве видел одетыми в серые костюмы партийного образца. Механизатор был, кроме того, ужасно похож на человека в вязаной маске-подшлемнике, который появился в искусственной реальности, когда Чудо-юдо отправлял меня в Нижнелыжье. И голос был такой же… Сергей Сорокин, председатель некой ультралевой коммунистической группы «Смерть буржуазии!», он же, как утверждала в «дурацком сне» Таня, Умберто Сарториус, он же, как мне представлялось, «Главный камуфляжник».

Стоило кое над чем задуматься, но сейчас к особо серьезным размышлениям я был не готов. Вроде бы и поспал в вагоне, но ведь не выспался же… К тому же, кроме лечебной пищи из зелени и моллюсков, которой меня утром накормила Эухения, я ничего не ел. Прибавьте к этому похождения в дренажных трубах и шахтах, несколько очередных встрясок от взрывов, которые испытали мои мозги. Тут уж не до обобщений и выводов.

Асиендеро – его я помнил как товарища Георгия Стержнева – куда-то удалился, видимо, руководить сельским хозяйством. Сорокин отошел в сторону с Брауном, а за главного остался Антон Веселов. Именно такую фамилию я помнил со времен пресс-конференции.

Антон увел нас с машинного двора к бараку для сезонников – довольно легкой постройке из тростниковых матов, обмазанных глиной, немного оштукатуренных и побеленных. Справа под навесом было что-то вроде пищеблока на полсотни посадочных мест, а слева – какое-то бетонное заведение, оказавшееся душевой.

Товарищ Веселов достаточно бойко распоряжался по-испански, по-английски, а в необходимых случаях – по-русски. Две толстенькие, мрачновато молчаливые мулатки среднего возраста, нечто вроде сестер-хозяек, без особых церемоний тыча пальцами в публику, подсчитали, сколько нужно чистого белья, совершенно не обратив внимания на оружие. Как видно, они были надежные и проверенные товарищи, может быть, участвовали еще в прошлой партизанской войне и полагали, что мы вновь пытаемся поднять выпавшее из рук товарища Киски знамя борьбы за освобождение народных масс. Кроме них, появился бородач, одетый в полосатую рубашку с короткими рукавами и желтоватые брюки. Присмотревшись, я узнал очередного знакомого. Пока я раздумывал, вспоминая, где его видел, он радостно улыбнулся и сказал вполголоса:

– Компаньеро Рамос! Я так рад, что вы здесь… Теперь-то все пойдет как надо!

Вообще я тоже был бы не против, чтобы все пошло «как надо», но сильно сомневался, что мы с этим мужиком имели в виду одно и то же. Это был компаньеро Мануэль, бывший комиссар иностранных дел нашего с Киской революционного правительства, с которым мы некогда принимали послов аж двух сверхдержав.

Мануэль – фамилии я его не запомнил и спрашивать не хотел – наскоро объяснил мне, что после амнистии работал по прежней гражданской специальности, то есть фельдшером, но теперь вновь готов драться за революцию. Подозреваю, что он вообразил, будто вопрос о моем президентстве на Хайди уже давно решен и я подбираю кандидатуру на пост комиссара иностранных дел.

Фельдшер Мануэль спросил у бойцов, нет ли раненых. Таковых не оказалось, и потенциальный наркоминдел очень расстроился. Ему хотелось показать, как он, не щадя сил, пашет для дела революции. У меня был соблазн показать ему свои болячки и ссадины, но боюсь, что тогда я бы не вырвался от него живым. Вообще я бы на его месте все-таки выбрал окончательно, кем быть – лекарем или дипломатом. Подозреваю, что и там, и там он работал хреновенько.

Дамы, то есть Эухения, Лусия, Ленка и Таня, были отправлены на помывку, а мужики, то есть все остальные, не исключая и меня, Сесара Мендеса, Харамильо Ховельяноса и охранника Рауля, взялись перетаскивать принесенное с собой оружие и снаряжение, прятать его в какие-то, на мой взгляд, не шибко надежные тайники, которые не найдет лишь очень ленивый или хорошо коррумпированный полицейский. Пулемет я, конечно, отдал, а вот «таурус» и гранату на всякий случай «позабыл» в кармане штанов.

Дамы вышли из душевой, одетые в стандартную, хотя и довольно элегантную униформу сиреневого цвета, что-то типа «сафари» для коровниц и свинарок. Особенно шло это одеяние Ленке: прямо образцовая доярка! Эухения тоже вполне сошла бы за наставницу молодежи, а вот Лусия и Татьяна смотрелись хуже: в лучшем случае студентки сельхозинститута на практике.

– Теперь уважаемые гости! – повелел Антон, и смывать грязищу отправились мы с Раулем, Сесаром и Харамильо.

– Интересно, а нас во что переоденут? – вздохнул адвокат.

– Надо надеяться, что не в одежду заключенных, – проворчал Сесар.

Антон зашел вместе с нами в предбанник и сказал:

– Посмотрите, если у кого что-то в карманах осталось. Не хотелось бы дружить с недоверчивыми людьми…

Я понял, что дешевый финт не вышел, и отдал оружие. По-хорошему так по-хорошему.

Отмыться удалось более или менее. Горячая вода была, мыло – все чин чинарем. Полотенце тоже выдали. Из белья выдали белые трусы, а из верхнего – серо-голубые рубашки и легкие брючата из плотного ХБ.

– Прошу за мной, – пригласил Антон и повел нас по гравийной дорожке к забору, за которым просматривался окруженный зеленью хозяйский дом. Через калитку он пропустил нас в сад, где дорожка стала асфальтированной, а затем довел до какого-то бокового крылечка. Тут уже дожидался товарищ Стержнев, который впустил нас в дом и проводил на второй этаж.

– Вот здесь вы можете расположиться, – радушно объявил он. – Здесь четыре комнаты, в каждой по две кровати, и я думаю, что вы найдете способ устроиться так, как пожелаете. Минут через двадцать вам принесут ужин. Можете смотреть телевизоры – они есть в каждой комнате. Все удобства тоже. К сожалению, спускаться во двор, вылезать на крышу, куда-либо звонить пока нельзя.

– Простите, сеньор, – заметил адвокат, – но вы незаконно ограничиваете нашу свободу!

– Харамильо, прекратите! – оборвала правозащитника Эухения.

– Да, это несколько нескромно, – вежливо согласился Стержнев. – Вы свободно выбрали данный приют и будьте добры подчиняться нашему распорядку.

– Еще один вопрос. – Это, естественно, выступил я. – Вам следовало бы представиться, сеньор. Во всяком случае, сообщить нам, как вас следует называть.

– Своевременно напомнили, сеньор Баринов, – Стержнев понимающе улыбнулся.

– Можете называть меня сеньором Феликсом.

– А ваша фамилия случайно не Феррера? – прищурился я, потому что сочетание «Феликс Феррера» вполне соответствует сочетанию «железный Феликс».

– Если вам так удобнее, – улыбнулся Стержнев, – называйте меня именно так. Не ошибетесь.

После этого заявления он удалился, а мы остались распределяться по комнатам. Ленка тут же сцапала меня и втянула в самую дальнюю от лестницы, рядом обосновались Лусия и Эухения, потом Сесар с Харамильо, за ними устроили Рауля.

Пока Ленка проверяла, на чем спать будем, я включил телевизор, решив поинтересоваться, как отразились на острове Хайди события прошедших двух суток.

Новости начались, как ни странно, не с сообщений о вооруженных столкновениях в зоне «Зеро» или «Горном шале», которые по идее должны были составить местную сенсуху. Примерно пятнадцать минут народу рассказывали о том, что делается в Европах и Америках, помянули даже матушку-Россию, которая собиралась вывозить последних солдат из Германии. Показали, в частности, мою родную часть, уже пустую и переданную бундесам. Репортер ходил с оператором по пустым казармам и с явной издевочкой показывал всякие огрехи и недоделки, которые «иваны» оставили немцам на память. На кой хрен об этом надо было знать хайдийцам – спросите ихнее TV. Должно быть, для общего образования. Вот-де, ребятки, смотрите и радуйтесь, что русские вас так и не оккупировали. И молитесь на дядю Сэма, он добрый, мухи не обидит. Ну, бывает, конечно, побомбит изредка, с вертолетов постреляет, как в восемьдесят третьем году. Так это ж для вашей же пользы! А «иваны» придут, так они даже обои наклеят неровно… Бяки какие!

Потом пошел разговор поинтереснее – о событиях местного значения, а именно о проблемах наследства сеньора Бернардо Вальекаса, то есть Сифилитика. Как я понял из речуги, которую бодро толкал почти две минуты перед телекамерой «Хайди ньюс» сеньор Салинас, дела у конторы «ANSO Limited» подходили к трагическому финалу. Правда, никто не показывал по телевизору фотографии Анхеля Родригеса/Рамоса и не требовал срочно позвонить по телефону, если кто-то его где-то видел. Зато где-то за кадром кто-то заметил, что президент дон Хосе Соррилья собрал по поводу сложившейся ситуации срочное заседание кабинета министров, поскольку, как оказалось, министр экономики и государственных имуществ, узнав из газет о том, что 7/8 хайдийской недвижимости принадлежат «Rodriguez AnSo inc.», выразил крайнее удивление, а к вечеру застрелился.

Я ждал, что на экране появятся кадры, показывающие бомбежку «Горного шале» или хотя бы то, что осталось от бывшей «Лопес-28» после налета. Вместо этого в самом конце передачи, перед спортивными новостями, прозвучало без всякой картинки следующее коротенькое сообщение:

«Министерство обороны Хайди сообщает, что в течение текущей недели в ряде горных районов острова мобильные части войск хайдийской армии проведут тактические учения с применением боевых вертолетов. В связи с этим для обеспечения безопасности ряд дорог будет перекрыт патрулями военной полиции».

«А город подумал – ученья идут…» – процитировал я старую песню. Правда, мысленно.

Пока я знакомился с тем, как хайдийские СМИ заполаскивают мозги местным жителям и гостям острова, подоспел ужин. Я слопал его так быстро, что даже не заметил, из чего он состоял. Помню только, что там была свежайшая здоровенная отбивная – как раз такая, о которой я мечтал уже давно. После этого я сумел сделать только несколько шагов от стола до кровати, а затем, свалившись, заснул без задних ног. Ни дурацких, ни умных снов я на сей раз не увидел.