Текст книги "Путь к сердцу"

Глава 16

Майра ждала их в вагоне. Войдя, Ривлин положил кожаную сумку на стол, сделав вид, что не заметил откинутую от стенки койку с отвернутыми простынями. Мадди же бросилась в распростертые объятия подруги.

– Мадди, деточка моя, ни о чем не беспокойся, – твердила Майра, ласково поглаживая ее по спине. – Ривлин позаботится о твоей безопасности, а ты делай что он велит, ладно?

Ривлину хотелось, чтобы Майра ушла как можно скорее, – он просто не мог видеть слез Мадди.

– Не плачь, моя хорошая, – продолжала причитать Майра. – Все обойдется, все будет прекрасно, вот увидишь. – Она отстранила Мадди от себя. – Как только приедешь в Левенуэрт, иди прямо к тамошним законникам и заяви, что, пока они не зачтут тебе за полный тот срок, который ты уже отсидела, и не выпустят тебя из тюрьмы, ты в суде будешь вести себя как глухонемая. Пусть дадут тебе то, что ты хочешь, в обмен на то, чего они от тебя хотят. Ты меня слышишь?

Ривлин про себя проклинал все на свете. Только бы Мадди не поверила, что такое возможно.

– А когда ты станешь свободной, возвращайся сюда. Вели Ривлину привезти тебя обратно.

Мадди кивнула.

– Ну а теперь улыбнись мне, покажи, как ты умеешь постоять за себя.

– До свидания, Майра.

Майра поцеловала Мадди в щеку и направилась по проходу в конец вагона. Проходя мимо Ривлина, она бросила, не глядя на него:

– Выйдем.

Ривлин неохотно последовал за ней.

– Я скоро вернусь, а ты, Мадди, пока задерни занавески.

Едва он ступил на платформу, как Майра, воинственно упершись руками в бока, напустилась на него:

– Куда ты ее везешь?

– В Канзас-Сити, а оттуда в Левенуэрт.

Майра уставилась на него, словно не веря своим ушам.

– Ты и в самом деле намерен это сделать?

Ривлин, опустив голову, молча смотрел на рельсы. Когда ему удалось справиться со своим возмущением, он спокойно ответил:

– У меня нет иного выхода. Имеешь ли ты представление о том, сколько людей выслеживает нас? Передать Мадди в руки представителей закона кажется мне наилучшим способом сохранить ей жизнь.

– А что, если именно кто-то из этих самых представителей закона хочет ее уничтожить? – резко возразила Майра. – С таким же успехом ты можешь сам приставить револьвер к ее голове и нажать на спуск.

Ривлин увидел перед собой лицо Сета, и к горлу его подступила тошнота.

– Господи, да ты просто не понимаешь, что говоришь!

– Что ж, прости. – Майра пристально посмотрела на него. – Ты ведь помнишь – я не умею наносить слабые удары. Я хочу одного: чтобы Мадди была в безопасности, и стараюсь изо всех сил вбить это в твою тупую башку.

Ривлин сорвал с головы шляпу и запустил пальцы в волосы.

– Дьявол меня побери, если я знаю, как мне быть. Такое состояние противно до невозможности.

– Рив, чего бы тебе хотелось в глубине души?

Он хлопнул шляпой о колено и уставился неподвижным взглядом на реку, на Делано за рекой и дальше – на безграничную прерию.

– Забрать лошадей из конюшни и уехать на Запад. Увезти Мадди на край света, где никто ее не найдет.

– Так почему бы тебе это не сделать? – усмехнулась она. – Майк сказал, что ему нет дела до того, куда ты уедешь. И никому нет.

– Посадка закончена! – прокричал кондуктор; затем послышался долгий, тоскливый гудок паровоза.

– Потому, – сквозь зубы произнес Ривлин, нахлобучивая шляпу на лоб, – что тогда мне пришлось бы то и дело оглядываться через плечо и считать каждого встречного возможным убийцей Мадди.

– Стало быть, лучше, чтобы вас прикончили в Левенуэрте?

– Я что-нибудь придумаю, – сказал он, хватаясь за поручень и вскакивая на подножку. – Буду настороже и не передам ее никому до тех пор, пока не уверюсь окончательно, что она в безопасности. Обещаю тебе это, Майра.

– И привезешь ее сюда, когда ее отпустят?

– Боюсь, этого не будет, – ответил он, глядя ей в глаза. – У тебя есть высокопоставленные друзья, готовые взять тебя под защиту, а у Мадди их нет. Она может сколько угодно угрожать членам суда, но это приведет только к жестокому обращению с ней, когда ее вытащат на место для свидетелей. И если она последует твоему совету, то заработает обвинение в оскорблении суда вдобавок к тем восемнадцати годам, к которым ее уже приговорили.

Паровоз снова загудел; поезд тронулся и медленно покатил вперед. Майра побежала за ним, ускоряя шаги, глаза у нее были влажными.

– Ты собираешься позволить им снова засадить ее в тюрьму?

– Я добьюсь, чтобы у нее был хороший адвокат. Он подаст апелляцию с требованием нового суда.

– И сам ты останешься с ней или поцелуешь ее и уедешь, помахав на прощание шляпой и пожелав всего наилучшего?

Черт побери, у него не было ни времени, ни желания продолжать этот разговор.

– Майра…

– Ты сукин сын! – Она на ходу погрозила ему пальцем; волосы ее растрепались и свободно развевались на ветру. – Только попробуй бросить ее в Левенуэрте! Не смей тогда переступать порог моего дома – я пристрелю тебя собственными руками и буду считать это добрым делом! – Майра соскочила с платформы и остановилась, но еще продолжала топать ногами и грозить кулаком.

Ривлин повернулся и, войдя в вагон, подошел к бару и налил себе в стакан виски.

Мадди стояла в центре длинного раскачивающегося салона, стиснув руки и крепко закусив нижнюю губу.

– Дозволено ли мне узнать, о чем вы спорили с Майрой? – осторожно спросила она.

– Нет.

Мадди наблюдала за тем, как он проглотил порцию жидкого огня, и гадала, долго ли ей ждать, когда Ривлин взорвется, и сократит ли выпитое виски это ожидание или продлит его.

– Мадди, – наконец заговорил он, поворачиваясь к ней, – не важно, что я чувствую в связи с необходимостью примириться с твоим заключением в тюрьме. Иного выбора у меня нет – понимаешь ты это?

Сердце Мадди забилось чаще – теперь ей стало ясно, что так взвинтило Ривлина. Она глубоко вздохнула и улыбнулась ему.

– Думаю, Майра не в меру романтична, – сказала она спокойно. – Эта женщина верит в истинную любовь и во все, что с ней связано. Она просеивает мужчин, как старатель золотоносный песок – ищет золотой слиток и считает, что непременно найдет сто. Вера ее столь сильна, что она не в состоянии понять, как это другие не верят в конечное счастье.

Ривлин сделал еще один солидный глоток виски.

– Я тебя не спрашиваю о взглядах Майры на любовь.

Мадди кивнула.

– Зато ты спрашиваешь, почему Майра так старается заручиться твоим обещанием привезти меня обратно… – Она подошла к шкафчику с напитками и остановилась перед Ривлином. – Понимаешь, – заговорила она с ласковой твердостью, – у тебя есть чувство чести, и я не строю иллюзий насчет того, что ты от него откажешься. Ты передашь меня в руки членов суда, и все будет кончено. Я не заблуждаюсь по поводу наших чувств. Я не люблю тебя, Ривлин, а ты не любишь меня. Пока мы находились вместе, нам было хорошо друг с другом, но не более того.

– Ты говоришь это искренне, – Ривлин повернулся, чтобы напить себе еще виски, – или просто стараешься успокоить меня словами, которые мне хочется от тебя услышать?

– Зачем мне тебя успокаивать? Что я могла бы сказать или сделать, чтобы ты нарушил свой долг? – Она не дала ему возразить. – Таких доводов не существует, и незачем обольщаться мыслью, будто они есть.

– Будь все проклято! – Ривлин сделал два больших глотка один за другим, со стуком поставил стакан на стойку бара и секундой позже запустил свою шляпу через весь салон.

– Что с тобой? – негромко спросила Мадди. – Что на тебя нашло?

Он ухватился обеими руками за стойку и низко опустил голову.

– Не знаю.

– Зато я знаю, – все так же негромко произнесла Мадди, перебирая пальцами завитки волос у него на шее. – Ты утратил контроль над обстоятельствами, и это тебе очень не по душе. Перед тобой куча вопросов и ни одного ответа. Ты вынужден поступать так, как тебе не нравится, но у тебя нет выбора – вот ты и злишься, что ничего не в силах изменить.

– Как ты это поняла?

– Не важно. Обстоятельства связали тебя со мной, но не навсегда. Твой мир станет прежним, как только ты доставишь меня в суд…

– Зато твоя жизнь не изменится, – произнес он без всякого выражения.

– Не изменится, но я знаю, как выжить, как вытерпеть все и пройти через это, а ты нет. – Мадди легонько коснулась кончиком пальца его щеки. – Не будь таким угрюмым, Ривлин. Не в твоих силах изменить обстоятельства, ты за них не в ответе. Просто принимай их такими, какие они есть, и не надейся что-то удержать на более долгий срок, чем это возможно.

Ривлин пристально смотрел на нее; тревога и сожаление столь ясно читались у него во взгляде, что у Мадди защемило сердце.

– Как ты можешь жить без надежды? – спросил он хриплым шепотом. – Как можно просыпаться с этим каждое утро?

Она улыбнулась ему, понимая, что теряет его навсегда и что деньгами всего мира не купишь ни свободы для нее, ни совместной жизни для них обоих.

– Иногда, как гром среди ясного неба, на мою долю выпадает нечто прекрасное. Например, то, что сделал ты.

Ривлин выпрямился и взял лицо Мадди в ладони. Он ничего не говорил, просто глядел на нее, стараясь запомнить каждую черточку. Потом наклонился и поцеловал ее в губы нежно и бережно, как целуют на прощание.

Ривлин стоял у задней двери вагона и смотрел, как опускается за горизонт кроваво-красный огненный шар солнца. Примерно через час поезд прибудет в Канзас-Сити, и сколько ни думай, сколько ни ходи из угла в угол, ничего не придумаешь. Остается только сесть вместе с Мадди на поезд, идущий к северу по главной магистрали, и…

Добрый вечер, уважаемый господин. Я Ривлин Килпатрик, а эта прелестная женщина – та самая Маделайн Ратледж, узница, которую вы приказали доставить из Форт-Ларнеда. Полагаю, вам приятно узнать, что мы не пытались уклониться от явки в суд и в настоящее время находимся в городе. Если мы вам нужны, вы найдете нас в отеле; и не хлопочите о том, чтобы Мадди была вновь отправлена в тюрьму после того, как слушание дела будет закончено. Я нанимаю адвоката и предложу ему добиться пересмотра дела. Нет, я не люблю ее – просто случайная несправедливость нуждается в исправлении, и я считаю долгом чести проследить, как это будет сделано. Я придержу мисс Ратледж при себе, пока вся эта несуразица не будет устранена.

Ривлин закрыл глаза. Вот так все должно произойти, и он займется этим. Но что, если второй вердикт окажется таким же, как и первый? Восемнадцать лет – дьявольски долгий срок. Выдержит ли Мадди или в один прекрасный день решит, что нет никакого смысла просыпаться?

– О чем ты так задумался?

Он не собирался говорить ей правду.

– Да вот думаю, не стоит ли заранее телеграфировать и сообщить членам суда, что я уже везу тебя.

Мадди повернула голову и улыбнулась.

– Это весьма предусмотрительно – у них по крайней мере будет время прислать на станцию оркестр, чтобы устроить нам достойную встречу. Читая газетные статьи, я поняла, что господа судейские ценят помпу. Самое лучшее для нас – дать им возможность принять участие в публичном спектакле. Честное слово, я бы с удовольствием на это поглядела. Держу пари, что такое зрелище впечатляет.

Господи, как она может относиться к таким вещам спокойно, да еще и с юмором?

Пока поезд катил вперед, Ривлин слушал непринужденную болтовню Мадди, изредка вставляя слово-другое. К тому времени, как они подъехали к станции, он даже несколько раз улыбнулся.

Когда поезд остановился, Ривлин помог Мадди спуститься по ступенькам, и она, продев руку под его локоть, прошествовала по платформе, приветствуя встречных улыбкой. В эти минуты Ривлин чувствовал себя абсолютно счастливым.

Когда они вошли в центральное помещение вокзала, Мадди искоса посмотрела на него. Он держался спокойно и чуть приметно улыбался. Теперь им предстояла наиболее ответственная часть поездки со всеми вытекающими отсюда последствиями, и Мадди не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым перед ней, когда они расстанутся.

Она огляделась в поисках чего-нибудь любопытного или забавного и возле багажной стойки увидела человека в смешном крошечном котелке. Чем-то он напомнил ей обезьянку, которую она видела в детстве, когда через город проходила цирковая труппа. Обезьянка танцевала, а потом подбегала к зрителям и собирала монетки в свою шапочку; все смеялись и…

Прищурившись, она внимательнее вгляделась в человека в котелке – и сердце ее затрепетало.

– Ривлин! – окликнула она своего спутника и сжала его локоть, заставив остановиться. – У багажной стойки рядом с пожилым господином в цилиндре и модном сюртуке человек в клетчатом пальто и маленьком котелке показывает высокому книжку и что-то очень быстро говорит. Ты видишь их?

– Да, – бросив на человека в котелке беглый взгляд, ответил Ривлин.

– Это приятель Тома Фоли, тот, что с Востока, – объяснила она. – Именно в него я тогда запустила оторвавшимся каблуком.

Ривлин внимательнее присмотрелся к беседующим мужчинам, и Мадци увидела, как запульсировала жилка у него на шее. Высокий пожилой мужчина, в свою очередь, посмотрел на Ривлина и судя по его окаменевшему лицу сразу узнал его.

– В чем дело? Вы с этим человеком знакомы?

Ривлин снял ее руку со своего локтя, крепко сжал и тихо произнес:

– Быстрее двигай ногами и не оглядывайся.

Он развернулся и вместе с ней направился к дверям, в которые они только что вошли. На этот раз Ривлин почти бежал, увлекая Мадди за собой. Она задыхалась, стиснутая корсетом, и не могла выговорить ни слова, пока он не втолкнул ее в одну из кладовок камеры хранения.

– Ривлин! Что случилось?

Он открыл чемодан и вытащил из него макинтош.

– Я наконец-то сообразил, Мадди: это Харкер хочет убить тебя. И меня тоже. Вот сукин сын!

– Сенатор Джон Харкер? – Изумлению Мадди не было предела. – Но почему? И откуда ты это знаешь?

Ривлин отстегнул пряжку на портупее и отцепил кобуру.

– Человек рядом с другом Тома Фоли и есть Джон Харкер, чья дорожка пересеклась в армии с дорожкой Сета и моей. Друг Тома Фоли – его так называемый консультант. Он входит во все детали жизни Харкера, помогает этому ублюдку держаться на пристойном уровне. Благодаря его изворотливости Харкер всегда прячется за чьей-нибудь спиной и ворует безнаказанно.

Внутри у Мадди все похолодело, однако разум ее продолжал лихорадочно работать, сопоставляя факты.

– Консультант Харкера связан с махинациями в агентстве, – проговорила она. – Это известно мне, за что меня и обрекли на смерть. Если я дам показания, тогда притязаниям Харкера на президентское кресло придет конец.

Ривлин молча кивнул, одним ловким движением вынул револьвер из кобуры и сунул его за пояс, а портупею затолкал в саквояж.

– Консультант знает, что ты видела его в резервации. Что, если Фоли, Коллинз или Лэйн расколются? Харкер не может допустить, чтобы ты подтвердила показания этих типов или дала собственные. По его замыслу ты должна умереть до того, как попадешь в Левенуэрт.

Мадди охватил панический страх.

– Но почему Харкер жаждет твоей смерти? – спросила она, чувствуя, что у нее дрожат колени. – Ты не единственный, кто знал о его воровстве и махинациях со списками.

– Дело вовсе не в махинациях. А вот то, что случилось с Сетом… Харкер не может быть уверен, что Сет унес свою тайну в могилу. Рассказал ли мне Сет или я сам додумался – и в том и в другом случае Харкер не может не принимать меня во внимание.

– Почему ты… – начала Мадди, но Ривлин ее прервал.

– Останься здесь, – велел он, натягивая на себя плащ. – И не вздумай даже нос высовывать, пока я не вернусь, поняла?

– Поняла. – Сердце у Мадди словно подкатило к самому горлу. – Куда ты идешь?

Он снова полез в саквояжи; бормоча невнятные ругательства, стал ожесточенно копаться в вещах, а когда извлек наконец маленький револьвер, вручил его Мадди.

– Измени прическу и убери со шляпки эти чертовы перья. Даже я не должен тебя узнать, когда вернусь.

– Ты пугаешь меня, Ривлин.

– Для этого есть все основания. – Он приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться в нее. – Существует вполне реальная возможность того, что мы оба лишимся жизни прямо на этом вокзале, если я в самом скором времени не придумаю, как выйти из положения.

Ривлин пошел тем же путем, каким совсем недавно пробирался с Мадди в камеру хранения. Он не сомневался, что будет чудом, если им доведется увидеть завтрашний восход солнца. Ему надо бы поцеловать Мадди перед уходом, чтобы умереть со вкусом этого поцелуя на губах; но теперь возвращаться уже поздно – на счету каждая секунда.

Прямо перед ним в зале у мраморного столба стоял человек, напоминавший бизнесмена средних лет; опустив на пол свой чемоданчик и зажав под мышкой свернутую газету, он достал часы, посмотрел на них и снова убрал в карман, потом поднял чемоданчик, повернулся и направился к выходу на платформу.

Ривлин крадучись последовал за ним. Оказавшись на пустынной платформе, он достал из-за пояса револьвер, нагнал незнакомца и приставил дуло к его затылку…

Глава 17

Мадди так трясло, что револьвер выпал у нее из руки и стукнулся о пол. Это ее отрезвило, и она попыталась привести в относительный порядок лихорадочный бег мыслей. Она не знала, надолго ли исчез Ривлин. Возможно, ей следует подождать всего несколько минут. Он дал ей некие указания, и она должна выполнить их до его возвращения.

Мадди наклонилась, подняла револьвер и аккуратно положила его рядом с саквояжем, потом сняла пальто, свернула и уложила в сумку, а перья со шляпы спрятала в саквояж. Волосы… что можно с ними сделать без зеркала? Она разделила одну косу на две и подколола их, надеясь полями шляпы скрыть небрежность прически.

Когда все было сделано, Мадди посмотрела на дверь; дыхание ее стало прерывистым, сердце билось частыми, неровными ударами. Все ее страхи распустились пышным цветом. Куда ушел Ривлин? Что он задумал? А если он в опасности и нуждается в помощи? Она ничего не сможет сделать, торча тут в темной каморке, но обещание есть обещание, и она его выполнит.

Каморка была слишком мала, чтобы ходить по ней, и слишком темна, чтобы хоть как-то судить о ходе времени. Мадди слышала свистки поездов и обрывки разговоров проходящих мимо людей. Господи, да где же он, наконец…

Дверь внезапно распахнулась, и в каморку вошел хорошо одетый мужчина с плоским кожаным чемоданчиком. Мадди оцепенела, неловко сжимая в руке револьвер.

Мужчина отобрал у нее оружие и засмеялся.

Знакомый звук мгновенно успокоил Мадди. Она бросилась в объятия Ривлина:

– Слава Богу, ты цел!

Ривлин крепко прижал ее к себе, потом слегка отстранил, чтобы поцеловать.

– Ну и как ты тут?

– Прекрасно – теперь, когда ты вернулся, – сказала Мадди и потрогала дорогую ткань его костюма. – Где ты раздобыл эту одежду?

Даже в полутьме Мадди разглядела, как сверкнули его глаза.

– Один бедняга очнется с адской головной болью и вдобавок к своему ушибу обнаружит, что одет только в нижнее белье и лишился чемоданчика.

– Ты напал на человека и украл его одежду?

– К тому же я напал на него сзади самым бесчестным образом. – Ривлин посерьезнел. – Отчаянные положения требуют отчаянных действий. Ты готова идти?

Она кивнула и взяла саквояж, но Ривлин отобрал его со словами:

– Леди не положено носить сумки.

– Но если у тебя будут заняты обе руки, ты не успеешь воспользоваться оружием в случае необходимости.

– Это неизбежный риск, – произнес он со спокойной уверенностью. – Я хочу выглядеть кем угодно, только не представителем закона. Постараемся выбраться из этой ловушки и будем надеяться на лучшее.

– А куда мы пойдем? – спросила Мадди, глядя, как он приоткрывает дверь, чтобы присмотреться к обстановке за пределами их убежища.

– В наш следующий вагон. – Ривлин жестом приказал ей следовать за ним. – Мы должны пройти по вокзалу, как семейная чета на неторопливой вечерней прогулке.

– Мы направляемся к совершенно другой линии, чем та, по которой приехали, – заметила Мадди, когда они покинули центральный зал.

– Это потому, что мы поедем в совершенно другую сторону.

Для нее не имело особого значения, куда они двинутся теперь, однако Мадди все равно хотела знать.

– Значит, это будет не Левенуэрт?

– Дорогая, мы делаем еще одно стратегическое отступление.

На сердце у Мадди вдруг стало легко-легко.

– Мы убегаем?

– Как кролики, – признался он. – Как можно дальше и быстрее.

Они свернули за угол и прошли сквозь стеклянные двери на крытую платформу. Длинный состав стоял на рельсах; дым паровоза относило ветром в сторону, и он закручивался вокруг стропил высоко над головой. Люди сновали туда и сюда по деревянному настилу платформы, носильщики загружали багаж в вагон посредине состава.

Человек в белой униформе стоял у конца последнего вагона, ожидая их прихода.

– Добрый вечер, мистер и миссис Тиллотсон, – поздоровался он, когда они подошли ближе. – Добро пожаловать.

– Благодарю вас, – вежливо ответил Ривлин, однако у Мадди екнуло сердце. – Если вы проследите за тем, чтобы нас не беспокоили до отправления, мы будем вам чрезвычайно обязаны.

– Непременно, сэр.

Ривлин слегка поклонился Мадди.

– После вас, моя дорогая.

– Позвольте мне, мадам, – сказал служащий, быстро шагнул вперед и предложил Мадди руку, помогая подняться по ступенькам.

Мадди справилась с задачей, не наступив себе на подол, поблагодарила за помощь и вошла в вагон. Занавески были опущены, керосиновые лампы зажжены, но даже при их приглушенном свете Мадди поразила роскошь обстановки. Прекрасная мягкая кровать была уже опущена и застелена, медное изголовье скрыто пышными подушками в наволочках, обшитых кружевом. Ривлин появился следом за ней, бросил сумки на пол у двери и запер ее. Сорвав с головы котелок, он отправил его небрежным жестом в угол.

Мадди посмотрела на Ривлина, высоко подняв брови:

– Тиллотсон?

– Я позаимствовал имя у одного из своих зятьев, – объяснил он, подходя к ней и обнимая за талию. – Ты моя жена – говорю на тот случай, если ты уже не догадалась об этом сама. Энн Тиллотсон.

Мадди быстро прикинула что-то.

– Энн – твоя сестра.

– Она – да, а ты – нет, – улыбнулся Ривлин. – В соответствии с общим замыслом.

– Тебе стоило бы заранее предупредить меня, – сказала Мадди, – ведь я могла поставить нас обоих в глупое положение.

– Прости. – Он нежно поцеловал ее. – Ты прекрасно справилась с этим. Я бы сказал, что мы оба заработали выпивку. Тебе бренди, дорогая?

Ривлин подошел к столику с напитками и налил бокалы, а Мадди тем временем сняла шляпу и перчатки, положила их на стол и, опустившись на диван, сбросила туфли. Потягивая ароматную жидкость, она наблюдала, как ее спутник достает из саквояжа портупею. Потом Ривлин уселся на другом конце дивана, опустив правую ногу на пол, а левую согнув и пристроив на диване таким образом, чтобы поставить на колено бокал с бренди.

С платформы донесся голос кондуктора, призывающий пассажиров занять места. Паровоз загудел. Сразу за гудком последовал резкий толчок, сопровождаемый скрежетом металла и лязгом буферов. Еще два коротких гудка – и состав медленно тронулся.

У Мадди словно гора свалилась с плеч. Она сделала еще один глоток и сказала:

– Я запомнила во время моего суда, что есть правила допроса свидетелей. Представители обвинения должны сообщить защите, о чем они хотели бы спросить меня. Как ты считаешь, они знают, что Харкер замешан во взяточничестве?

– Трудно думать иначе. На месте Фоли, Коллинза или Лэйна хотела бы ты угодить в тюрьму, в то время как твой соучастник воспользовался бы судом над тобой, чтобы выставить свою кандидатуру в президенты?

– Я бы сделала все, чтобы он угодил в тюрьму первым, – сказала Мадди, и Ривлин приветствовал ее заявление, приподняв свой бокал и улыбнувшись. – Но если обвинителям известно о причастности Харкера к коррупции, почему они не судят его вместе с другими?

– По этому поводу я могу только высказать предположение. Что случится, если они обвинят Харкера, но по каким-то причинам не получат твоих показаний, связывающих его с Томом Фоли?

– Тогда им никогда больше не придется выступать в роли представителей закона.

– И все их личные амбиции, таким образом, пойдут прахом, – добавил Ривлин; разглядывая бренди на свет. – Нет, они задумали огласить сведения, дать пищу газетчикам, предоставить им возможность раскопать всю эту грязь. Господа обвинители будут наслаждаться славой первооткрывателей скандальной истории, а далее им, вероятно, могут предложить, чтобы они предъявили обвинение Харкеру – а это прямая дорога к членству в Верховном суде. Мадди прониклась глубоким уважением к уму Ривлина – ей самой ни за что бы не разобраться в таких хитросплетениях.

– Как ты до всего этого додумался?

– Прежде я бежал не просто от богатства – я уносил ноги из мира людей определенного образа мыслей. В этом мире полным-полно Харкеров, и никакие моральные соображения не удержат их на пути к достижению желанной цели.

– Но если сенатор хочет уничтожить меня, чтобы я не дала показаний, жизнь Тома не стоит ни гроша. Ривлин допил бренди.

– Том Фоли обречен независимо от того, чем кончится суд, – сказал он убежденно. – Харкер не собирается оставлять следов. Сэм и Билл, считай, тоже покойники.

– Я видела лицо Харкера на вокзале, – заметила Мадди озабоченно. – Он понимает, что мы обо всем знаем.

– Ему надо сначала поймать нас, дорогая. – Ривлин встал с дивана и направился к бару с пустым бокалом в руке.

– Потому мы и убегаем?

Он поставил бокал и прислонился к шкафчику для напитков.

– Мы отступаем, Мадди. Нам нужна передышка, но до нее еще многое может случиться.

Внезапно Мадди сообразила, что Ривлин вовсе не хочет подбодрить ее – он не прикидывается, не убеждает ее, что все в порядке и они легко справятся с задачей.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – проговорила она, – но ведь нам грозит серьезная опасность, верно? Сенатор Харкер перевернет небо и землю, лишь бы как можно скорее найти нас.

Ривлин помедлил с ответом, улыбнулся, потом сказал:

– Я считаю, что ты очень точно понимаешь положение вещей.

– Тогда чего же ты улыбаешься? Я не вижу к тому никаких оснований.

– Не видишь?

– Нет.

– Мы получили ответы на вопросы, Мадди. – Голос его звучал прямо-таки жизнерадостно. – Мы больше не бродим вслепую. Нам уже нет нужды подчиняться обстоятельствам. Мы можем планировать наши действия и защищать себя. Наши шансы выбраться живыми из этой истории велики, как никогда прежде.

– Но ведь существует предписание о нашем аресте, – напомнила Мадди.

– Верно, – согласился он. – Но с этим мы в конце концов справимся. Зато сейчас у нас есть серьезная причина для бегства.

Ривлин подошел к дивану, но не сел, а наклонился и уперся обеими руками о спинку.

– Самое лучшее то, – тихо сказал он, – что я теперь не должен подчиняться обстоятельствам. Это и делает меня счастливым.

Он прижался губами к ее губам, и Мадди обхватила Ривлина за шею обеими руками, принимая нечаянный подарок судьбы. Пусть будет что будет, но сейчас она хочет радоваться тому, что у нее есть.

Ривлину одного поцелуя оказалось недостаточно; второй, восхитительно жаркий, вызвал желание поцеловать Мадди и в третий раз, а этот третий дал ему понять, что необходимо продолжение. Опираясь на одну руку, он запустил вторую Мадди под юбку и распустил завязки панталон…

В эту секунду кто-то постучал в дверь вагона. Ривлин отпрянул, схватился за рукоятку револьвера и в мгновение ока оказался между Мадди и дверью, но тотчас успокоился и повернулся с виноватой улыбкой:

– Это проводник.

Мадди выпрямилась и поправила платье. Дверь отворилась; в вагон ворвался порыв ветра и шум движения.

– Еще раз добрый вечер, мистер Тиллотсон, – донеслось до Мадди сквозь перестук колес. – Приветствую вас от имени Тихоокеанской линии железной дороги штата Миссури.

– Благодарю, – отозвался Ривлин. – Будьте добры, поставьте все на этот стол.

Тот же самый человек, который помог Мадди подняться в вагон, вошел в салон, держа в одной руке накрытый салфеткой поднос, а в другой – серебряное ведерко с крышкой.

– Мадам, – произнес он, вежливо наклонив голову, затем поставил принесенное на стол. – Мы постараемся сделать ваше путешествие как можно более приятным. Я нахожусь в последнем отделении следующего вагона. Если у вас будут какие-либо пожелания, вам нужно всего лишь потянуть за этот вот серебряный шнурок, и я приду.

Мадди поблагодарила его с безмятежной, как она надеялась, улыбкой, в глубине души злясь на себя за то, что не спросила своевременно у Ривлина, как следует обращаться к слугам. Ее невольная ошибка могла выдать их обоих.

После того как проводник и Ривлин обменялись на прощание любезностями, Мадди подошла к столу и сняла салфетку с подноса. Яблоки, груши, сливы/ окруженные маленькими сандвичами без корки и треугольничками сыра. На краю подноса лежал нож с серебряной ручкой. Мадди подняла крышку на серебряном ведерке и увидела зеленую бутылку, помещенную в колотый лед. Она повернула бутылку и прочла на этикетке: «Шампанское». Ей не раз доводилось слышать об этом напитке – в нем множество пузырьков, которые ударяют в нос.

– Выглядит недурно, правда? – игриво спросил Ривлин, подходя к ней.

– Это приветствие от Тихоокеанской линии железной дороги штата Миссури?

– Об этом я расскажу тебе позже, – пообещал он, обняв ее сзади и целуя в затылок, – я устал от разговоров. Где мы были, когда нам помешали?

– На диване, – шепотом ответила Мадди, дрожа всем телом от его прикосновения.

Ривлин поцеловал ее в ямку за ухом и принялся расстегивать на ней платье.

– А что мы там делали?

– Ты целовал меня, и это было восхитительно, – задыхаясь, с трудом выговорила она.

– По-моему, я вел себя совершенно недвусмысленно – старался снять с тебя панталоны.

– Да, это мне известно, – выдохнула Мадди, прильнув к нему.

– Но ведь это ужасно неудобно – приспущенные панталоны, – сказал он, продолжая ее раздевать. – Помочь тебе совсем избавиться от них?

– Это было бы очень кстати.

Смешно спрашивать о панталонах, когда и платье уже лежит на полу, а руки мужчины гладят твои обнаженные плечи с такой нежностью, от которой замирает сердце.

– Не хотела бы ты заодно избавиться и от своих шпилек?

– Хотела бы, – услышала Мадди собственный шепот. – Мне так приятно с тобой…

Приятно? Этому слову далеко до того, что чувствовал сейчас Ривлин по отношению к Мадди. Кажется, всю свою жизнь он провел в ожидании этого момента. Побросав шпильки на ковер, он высвободил косы Мадди и распустил их, а потом погрузил пальцы в душистый каскад блестящих волн.

– Теперь моя очередь трогать тебя, – тихо проговорила Мадди.

– А я и не возражаю. – Ривлин уже уводил ее прочь от беспорядочной кучки сброшенной одежды. Мадди подняла на него сияющие глаза:

– Правда? Ты позволяешь?

Он только молча кивнул. Мадди, улыбаясь, сняла с него краденый галстук и бросила на пол, к своим шпилькам, потом начала расстегивать его рубашку. Ривлин смотрел на нее, заражаясь радостью, с какой она все это проделывала. Он отцепил кобуру и снял портупею, бросив то и другое в сторону постели и даже не заметив, куда они упали. Руки Мадди гладили его грудь, губы были приоткрыты, груди поднимались и опускались в такт разгоряченному дыханию. Рубашка Ривлина была с легкостью сброшена с плеч. Пока он высвобождал руки из рукавов, губы Мадди прильнули к тому месту на его груди, под которым, словно птица в тесной клетке, билось сердце. Она провела ладонями по бокам Ривлина, по его бедрам… Его веки опустились в страстном ожидании. Она повторила движение, и Ривлин выпрямился, застонав от наслаждения.