Текст книги "Путь к сердцу"

– Мадди?

Ей приятно было слышать переливы его глубокого голоса в темноте.

– Что?

Он долго молчал, потом произнес:

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Ривлин, – прошептала она.

– Приятных тебе снов, милая.

Милая. Мадди задрожала от счастья, снова услышав это слово, но сочла за лучшее ничем не выдавать своих чувств.

Глава 11

Ривлин выпрямил спину и вытянул ноги. Мадди была права – он совершенно не выспался. Да и попробуй усни по-настоящему, сидя на стуле. Каждый раз, как она поворачивалась на другой бок, Ривлин пробуждался от вязкой дремы и начинал бороться с желанием перебраться в постель. Ближе к рассвету он пришел к выводу, что необходимо принять какое-то твердое решение насчет своей подопечной до наступления следующей ночи, иначе он рискует окончательно расстроить свои нервы.

Как же все-таки ему быть? Заниматься любовью с женщиной-заключенной – мысль не слишком хорошая. С другой стороны, даже когда он просто смотрел на нее, в нем вспыхивал огонь, который не погасишь никакими резонами и правилами. Когда он поцеловал ее, огонь этот сделался таким жарким, что заставил его забыть обо всем на свете.

Ривлин затянул потуже ремень и поднялся с тяжелым вздохом; потом вышел наружу, беззвучно закрыл за собой дверь и, заперев ее на ключ, спустился по черной лестнице вниз. Там он обнаружил Кэти, которая кипятила воду на огромной чугунной плите, а также Мередит – она сидела в черном шелковом халате у кухонного стола и откусывала маленькие кусочки от горячего тоста.

– Доброе утро! – Приветливо поздоровавшись, Кэти протянула Ривлину чашку горячего кофе. – Малышка Грейс спит крепко, как сурок в своей норке. Она сыта и довольна.

– Приятно слышать, – отозвался Ривлин, прежде чем сделать первый глоток живительного эликсира.

– У вас такой вид, словно вы провели беспокойную ночь, – заметила Мередит.

Ривлин почувствовал на себе ее многозначительный взгляд, после чего Мередит откинула полу халата, обнажив длинную стройную ногу. Он сделал еще глоток кофе и только после этого ответил:

– Спал я крепко, но до этого провел несколько тяжелых ночей, так что еще не выспался как следует.

– Я всегда говорю, что тяжелую ночь помогает забыть приятное утро.

Приятное утро? Он подумал о Мадди, которую оставил спящей в непринужденной позе, с растрепавшимися волосами, такую невинную и желанную. Приятное утро с Мадди могло перейти в приятный день, вечер и ночь. С ней приятнейшим образом можно было провести и неделю, и две…

– Кажется, мое замечание нашло у вас отклик…

Ривлин покрутил головой, чтобы прогнать от себя обольстительный образ. Сосредоточившись на окружающем, он увидел, что Мередит откинулась на спинку стула, отчего ее халат распахнулся еще больше и открыл бедра.

Изобразив дружелюбную улыбку, он произнес:

– Благодарю вас за добросердечное предложение, но я должен уйти.

– По-моему, женщина, неспособная доставить мужчине удовольствие, не может предъявлять на него исключительные права. Уверяю вас, я знаю способы, о которых мисс Ратледж и представления не имеет.

– Вы имеете право думать по этому поводу все, что вам заблагорассудится, мадам, однако суть дела заключается в том, что я не склонен принять ваше предложение. – Он повернулся к Кэти, которая молча стояла у плиты, помешивая что-то в кастрюльке, и изо всех сил старалась казаться незамеченной. – Пожалуйста, найдите какие-нибудь вещи, в которые Мадди могла бы переодеться, и подготовьте горячую ванну.

Кэти обернулась к нему с улыбкой, но Мередит не дала ей произнести ни слова.

– Она может взять что-нибудь из старья. Что касается ванны, пусть отправляется в общественную купальню, если ей так приспичило.

– Ни одна порядочная женщина не ходит туда! – горячо запротестовала Кэти. – Я сама нагрею для нее воды.

– Нет, не нагреешь! – отрезала Мередит, вставая со стула. При этом халат соскользнул с ее плеча. – Я устанавливаю правила и слежу за порядком в этом доме. Если мистер Килпатрик желает, чтобы к мисс Ратледж были внимательны, он сам должен быть покладистей.

Ривлин подумал, что ему проще было бы уйти, однако это все равно ничего бы не изменило.

– Мне кажется, вы решительно настроены против моей спутницы, – заметил он. – Позвольте спросить, почему?

Мередит изобразила улыбку, которую, видимо, считала соблазнительной.

– У нее есть кое-что, о чем я всегда мечтала для себя. Это вы.

Железная женщина, надо отдать ей должное. Надеясь выйти из положения так, чтобы не показаться грубым, Ривлин заметил:

– Прошу прощения, мисс Мередит, но на тот случай, если вы сомневаетесь, я не единственный мужчина в городе.

– Дело не в этом. Я всегда предпочитаю качество легкой победе.

– По-моему, тут нет никакого противоречия, – возразил он как можно вежливее, но его усилия смягчить чувства собеседницы успеха не имели. Мередит негодующе фыркнула, рывком натянула халат и бросила убийственный взгляд на ни в чем не повинную Кэти, а затем на Ривлина. Ему сразу стало ясно, что за этим ледяным холодом скрывается неистовое бешенство, поэтому, прежде чем она успела облечь свою злобу в словесную форму, он, быстро проглотив остаток кофе, сказал: – Весьма признателен за желание помочь, Кэти. Я немедленно иду в общественную купальню и сделаю соответствующие распоряжения.

Ривлин не поскупился на расходы. Общественная купальня была нанята для их с Мадди исключительного пользования, и Ривлин настоял, чтобы в ванны была налита свежая вода. Мадди погрузилась в нее по самый подбородок, наслаждаясь ароматом лавандового мыла. Разве что-нибудь могло быть лучше? Она снова почувствовала себя человеком. Если бы она могла придумать, как все уладить с Килпатриком и Грейс, то была бы полностью счастлива.

Утром Ривлин разбудил Мадди, войдя в комнату с подносом, на котором стояла большая чашка кофе, а на тарелке лежали горячие лепешки и громоздилась стопка нарезанного бекона в три дюйма высотой. Мадди ела в постели впервые в жизни, и Ривлин был откровенно рад тому, что ей это доставило удовольствие. Когда она подчистила все до крошки, он выманил ее из постели, предъявив платье и белье, приготовленные стараниями Кэти. В ответ на ее предложение пойти проведать Грейс Ривлин сдвинул брови и заметил довольно сурово, что Мадди проспала чуть ли не весь день. На самом деле он просто не хотел подпускать ее к ребенку и, чтобы добиться этого, нагрузил кучей дел.

– Что означает эта тишина? – окликнул он ее, когда они уже находились в купальном заведении, разделенные холщовой занавеской.

– Я пробую утопиться, – ответила Мадди, – а это требует сосредоточенности.

Ривлин засмеялся, и она услышала, как выплеснулась вода через край его ванны.

– Если ты не приведешь себя в пристойный вид к тому времени, как я это сделаю, то можешь попасть в затруднительное положение.

Мадди поскорее вылезла из воды и занялась вещами, которые подобрала для нее Кэти. Среди них она неожиданно обнаружила отделанный кружевами корсет с планками из китового уса. В тюрьме не разрешалось носить корсет – ведь из планок можно сделать ножи, а кружева превратить в удавку. Отсутствие корсета было одной из положительных сторон пребывания в заключении, и возвращаться к столь изощренному орудию пытки Мадди совсем не хотелось, однако этого требовали неписаные законы приличия, которые должна была соблюдать порядочная женщина. Досаднее всего было то, что корсет зашнуровывался на спине, и справиться со столь сложной задачей Мадди в одиночку не могла. Единственное, что ей оставалось, – это попросить Ривлина Килпатрика о помощи.

Прежде чем обратиться к нему, Мадди надела чулки, подвязки, длинные панталоны с оборками и сорочку, потом собрала волосы в пучок и пристроила корсет на себя.

– Ну что, ты готова? – спросил Ривлин.

– Настолько, насколько возможно, – уныло произнесла она. – Боюсь, тебе все-таки придется мне помочь.

Подняв занавеску, Ривлин вошел к Мадди со словами:

– Не стоит говорить об этом с таким сожале… – Он на мгновение утратил дар речи, увидев ее полуодетой, потом закончил: – Ладно, не горюй, сейчас мы все уладим.

Мадди кивнула и повернулась к нему спиной, сердце ее отчаянно билось.

– Надеюсь, ты это умеешь?

– Не могу утверждать, что мне раньше доводилось зашнуровывать корсеты, – ответил Ривлин, подходя к Мадди вплотную.

Она ощутила жар его тела еще до того, как пальцы Ривлина коснулись ее спины. А вдруг он обнимет ее и прижмет к себе, как это было прошлой ночью, даст ей почувствовать, что она в безопасности, что она желанна?

– Скажи, если будет больно, – попросил он, методично продевая и затягивая шнурки.

Отбросив прочь свои фантазии, Мадди ответила:

– Я бы с удовольствием сняла корсет, а не надевала его.

Он наклонился, и его дыхание обожгло ей плечо.

– Буду счастлив помочь и в этом – только попроси.

Мадди блаженно закрыла глаза.

– Слова настоящего джентльмена.

– Стараюсь им быть. Но это мучительно.

Мучительно? Нисколько он не мучается. Она по голосу чувствовала, что Ривлин улыбается. Неужели она – причина его счастья?

– Прошу прощения, – поддразнила она, – но, к сожалению, твои мучения еще не закончились. Пуговицы у платья – на спине. Тебе придется уладить и это.

– Ну что ж, постараемся как-нибудь довести дело до конца, – все с той же скрытой улыбкой сказал Ривлин, завязывая концы шнурков корсета.

На мгновение руки его обвили талию Мадди, но он тотчас же отступил и негромко откашлялся.

Мадди вздохнула и протянула руку к деревянной скамейке, на которой лежало выцветшее пестренькое платье.

– Я не слишком разбираюсь в фасонах, – заметила она, поворачиваясь к нему, – но судя по вырезу, платье вечернее. Если надеть его днем, это вызовет нарекания.

– Только не в Делано. – Ривлин взял у Мадди платье, и в этот момент их пальцы слегка соприкоснулись. Он опустил платье вниз, чтобы видеть ее; на губах его играла улыбка, а глаза сверкали весельем. – Ты сама наденешь его или хочешь, чтобы это сделал я?

Мадди взвесила все «за» и «против» и подняла руки над головой.

– Оно может быть вполне приемлемо в Делано, но мы собираемся в Уичито, – проговорила она, – а там, как известно, живут люди почтенные и добродетельные.

– Не думай о них – они ни капельки не лучше тебя. Помни об этом и держи голову выше.

Сердце Мадди затрепетало так сильно, что она не могла говорить.

Ривлин смотрел на нее долгим изучающим взглядом, потом подмигнул и улыбнулся:

– А теперь, дорогая, повернись ко мне спиной и позволь застегнуть твои пуговицы.

Пока он проделывал это, внимание его было сосредоточено на шелковистой коже ее плеч, выступающих из низко, вырезанного корсажа. Как она поведет себя, если он сейчас дотронется до ее плеча, покроет поцелуями шею? Что, если он протянет руки к ее грудям, приподнимет их и проведет пальцами по белоснежным выпуклостям?

Если она вздохнет и покорится его ласкам, ему придется бороться с искушением, которое не удовлетворишь только прикосновениями. Мадди заслуживает большего, чем отдаться мужчине в первый раз на полу общественной купальни.

Ривлин втянул в себя воздух и сосредоточился, желая только, чтобы ослабело напряжение в его чреслах.

Небо было ясное, синее, по нему плыли белые пушистые облака. Солнце сияло, с юго-запада потягивал легкий ветерок, и шелест листвы сливался с музыкой городского духового оркестра. Это был прекрасный осенний денек, самый подходящий для прогулки по Уичито под руку с красивой женщиной. Когда Ривлин смотрел на Мадди, она неизменно отвечала ему улыбкой, такой же ослепительной, как этот день. Ему было хорошо, как никогда в жизни; тем большее сожаление он ощутил, едва они подошли к зданию городской тюрьмы.

Ривлин отворил дверь и, поддержав Мадди за локоть, пропустил ее вперед.

В помещении было куда прохладнее, чем за его стенами. Юнец, сидевший за письменным столом, при их появлении встал и снял шляпу.

– Добрый день. Чем могу быть полезен?

Мадди одарила его такой улыбкой, что он, забыв водрузить шляпу на голову, беспомощно теребил бесформенное изделие из черного фетра, пока она не сказала:

– Мы хотели бы видеть Майка Мигера. Вы не знаете, где его можно найти?

Шляпа выскользнула у парня из пальцев и упала на грязный деревянный пол. Он нагнулся, поднял ее и ответил:

– Майк вот-вот вернется, мэм, – они с Уайетом отправились за теми ребятами, которые сперли фургон и мулов в Форт-Силле. Известно, что час назад эти ловкачи появились в Делано и теперь держат путь на север.

– Вы не возражаете, если мы подождем его? – спросил Ривлин, подводя Мадди к креслу перед большим столом красного дерева.

– Нет, сэр. – Дежурный наконец напялил свою шляпу, поддернул штаны и направился к выходу со словами: – Чувствуйте себя как дома, а мне надо подмести дорожку. Я дам вам знать, как только увижу Майка.

Выйдя, он не позаботился закрыть за собой дверь, и широкая полоса яркого света пролегла через всю комнату. Пылинки заплясали в солнечном луче, и Мадди долго наблюдала за ними со слабым подобием улыбки.

– С тобой все в порядке? – спросил Ривлин.

Ее улыбка засияла еще лучезарней, когда она кивнула. У него промелькнула мысль, не стоит ли подойти и поцеловать ее, – не то чтобы он утратил контроль над собой, нет, просто хотелось этой маленькой лаской дать ей понять, как она красива сейчас. Но пока он обдумывал уместность такого поступка, Мадди обратила внимание на письменный стол Майка Мигера.

– Ривлин, посмотри, – заговорила она, вытаскивая что-то из беспорядочной кучи бумаг. – Газета недельной давности, но в ней передовица о суде.

При этих словах дыхание Мадди участилось так, что груди ее чуть не выскочили из корсажа – весьма вдохновляющее зрелище. На несколько секунд Ривлин забыл и о суде, и о газете, однако вскоре он настолько справился с собой, что сумел задать вопрос:

– Что же конкретно там пишут?

Мадди сложила газету и поднесла ее к свету.

– Обвинителями выступают Уилфред Т. Паркер, Джеймс С. Уильяме и Гомер Ф. Фогельман – все, разумеется, эсквайры. Ты знаешь кого-нибудь из них?

– Нет. Читай дальше.

Одно плечо Мадди было освещено, другое оставалось в тени. К Ривлину вернулось желание, испытанное в купальне, только еще более сильное, и он едва удерживался от того, чтобы не коснуться нежной кожи.

– Председательствует судья Генри С. Эббот.

– Эббот Железные Штаны. – Ривлин усмехнулся, обошел вокруг стола и уселся в кресло. – Славится своей физической выносливостью. Присяжные и адвокаты работают при нем до полного изнеможения и вынуждены умолять его, чтобы он сделал хоть короткий перерыв. Тогда люди наперегонки несутся к уборной. Однако он сторонник тщательного расследования дел, и приговоры при нем выносят справедливые. А кто обвиняемые?

– Том и Джордж Фоли, Сэм Лэйн… и Билл Коллинз! Да, так и есть! Том обвиняется по пункту укрытие мошенничества, Джордж Фоли – по одиннадцати пунктам за злоупотребление служебным положением. Том, Сэм и Билл дополнительно обвиняются каждый еще по пяти пунктам за кражи в больших размерах и по двум пунктам за растрату общественных фондов.

Теперь их разделял стол, и казалось, это был неплохой способ умерить желание Ривлина прикоснуться к ней. Однако способ не подействовал, и ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы сосредоточиться на деле.

– Тут говорится еще, что сенатор Харкер, республиканец из штата Иллинойс, будет присутствовать в суде и поддерживать обвинение. Предполагают, что он намерен использовать победу над коррупцией как средство борьбы за пост президента на следующих выборах.

– Настоящий анекдот века, – недовольно пробурчал Ривлин. – Это было бы даже забавно, если бы Харкер не был таким ублюдком.

Мадди поглядела на него поверх газеты.

– Откуда ты знаешь сенатора?

– Он ведь не всегда им был. Я имел случай наблюдать за ним во время прошедшей войны – будь моя воля, этого сукина сына отдали бы под трибунал и остаток своей черной жизни он провел бы в военной тюрьме, где ему и место. Точно так же считал мой друг Сет.

– И что же такого скверного совершил этот Харкер?

Вопрос поставил Ривлина в тупик, и он помотал головой, отгоняя от себя самые темные подозрения насчет этого человека. Однако существовало немало грехов, подтвержденных документально.

– Он включал в платежную ведомость имена убитых и забирал себе деньги, предназначенные для вдов. Если довольствие поступало без накладных, то он продавал его и наживался на этом. Люди не получали ни одеял, ни достаточного питания и шли в бой; имея при себе не больше пары обойм с патронами. Из-за больших потерь его в конце концов отстранили от командования и перевели в интендантские части. Мэрфи по сравнению с ним – просто святой.

– И этот человек собирается бороться за президентское кресло на основании своих обещаний покончить с коррупцией?

– Я ведь уже говорил, что это выглядело бы забавно, если бы не было так омерзительно. – Ривлину больше не хотелось возвращаться к тяжелым воспоминаниям, и он переменил тему: – Скажи, в этой статье говорится что-нибудь об ожидаемых судом свидетелях?

Мадди кивнула и снова углубилась в газету.

– Обвинение утверждает, что суду будут предоставлены документы в поддержку пунктов о недопустимых действиях. Кроме того, несколько возчиков согласились дать показания. Дальше говорится, что обвинение планирует представить свидетеля – федерального заключенного, который расскажет о многих преступлениях подсудимых и приведет специфические подробности в поддержку пунктов об укрывательстве мошенников.

– И этот свидетель – ты.

Мадди пожала плечами.

– Адвокаты подсудимых не верят в существование такого свидетеля – они обвиняют прокурорскую группу в привлечении сочувствия публики при помощи дешевых сенсаций.

– Там сказано, кто эти адвокаты?

– Нет, только упомянуто, что прежние адвокаты отстранены от дела и на их место прибыли новые. Имена здесь не сообщаются, но они от фирмы «Уордсворт, Лонг и Киркман».

– Из Нью-Йорка, – заметил Ривлин, внезапно всерьез сосредоточившись на том, что читала Мадди.

Она оторвалась от газеты и посмотрела на него, нахмурив брови:

– Что ты сказал?

– Это фирма с Уолл-стрит, – пояснил он. – Весьма престижная. Их услуги дорого стоят.

– Ну что ж, ведь Фоли из Нью-Йорка. У них там, наверное, семейные связи.

Ривлин покачал головой и встал.

– Сомневаюсь, – проговорил он, начиная вышагивать по комнате. – Субъект с подобными связями не станет торчать в качестве агента по торговле с индейцами в Оклахоме.

– Откуда тебе известна эта юридическая фирма?

– Они занимались кое-какими проблемами, связанными с финансированием нашего семейного бизнеса. Обычно они не интересуются уголовными казусами и не участвуют в подобных судебных процессах. Полагаю, им пришлось глубоко копнуть, чтобы найти у себя сотрудников с подобным опытом.

– Должно быть, они чем-то сильно обязаны семейству Фоли.

– Или же кто-то в фирме понесет серьезные потери в том случае, если обвинение выиграет дело.

– Может, тут дело в деньгах, которые Том наворовал за эти годы и вложил в дело?

– Уордсворт, Лонг и Киркман – не какие-нибудь брокеры, Мадди. Они первым делом заботятся о полной законности вложений, кто бы их ни делал.

– Может, что-то все-таки оказалось незаконным?

– Возможно.

– Тогда весь вопрос в том, что это…

– И в том, как ты влипла в подобную историю. Что ты знаешь такого, чего не знают возчики? Почему кто-то готов заплатить за то, чтобы ты отправилась на тот свет до того, как дашь показания?

Мадди со вздохом положила газету на стол.

– Ты уже задавал эти вопросы в тот день, когда застрелил Мэрфи. Если помнишь, когда нас нагнали двое, мы добавили к ним вопрос о том, кто хочет убить тебя.

– Увы, сейчас мы не ближе к ответам, чем тогда.

– Кому важно, дам я показания или нет?

– Хороший вопрос.

– Вот именно. – Мадди произнесла это с явным неудовольствием. – Я считаю, что нам немедленно надо ехать в Левенуэрт – только там мы сумеем во всем разобраться.

Ривлин скрестил руки на груди и покачал головой.

– Мы так или иначе попадем туда, но я хочу узнать, кого нам следует опасаться, прежде чем мы сделаем хоть один шаг вперед.

Мадди открыла рот, чтобы ответить, но в эту секунду в комнату влетел дежурный:

– Мистер Мигер прибыл, сэр! Они с Уайетом схватили этих хорьков. Может, вам увести отсюда леди, а то как бы она не испугалась, если эти ублюдки начнут сопротивляться.

– Незачем было говорить об этом мне, – сердито проворчал Ривлин. – У меня, слава Богу, не опилки в голове вместо мозгов.

Мадди рассмеялась и направилась за ним к выходу.

– Так мой разум кажется тебе привлекательным? – Обернувшись на ходу, он усмехнулся. Она ответила не задумываясь:

– У тебя очень много качеств, которые кажутся мне привлекательными.

Ривлин понимал, что ступает на опасную почву, играет с огнем, но все же после секундной паузы произнес:

– Интересно узнать, о каких это качествах идет речь?

– Ты имеешь в виду реестр черт характера или физических свойств?

– А у тебя есть такие реестры?

– Да, и весьма исчерпывающие.

Ривлин на мгновение остановился перед дверью и тихо сказал:

– Поговорим об этом позже, Мадди.

– Хорошо, если ты хочешь, – так же тихо и серьезно ответила она.

Ривлину хотелось гораздо большего, но его замечательные мозги и сверхчувствительная совесть выбрали именно этот момент, чтобы напомнить ему с железной строгостью, что поддаться соблазну Мадди Ратледж – самая большая глупость, до которой он мог бы дойти.