Текст книги "Ласурские призраки"

«Мне здесь нравится! – заявил Кипиш. – Узкие улочки, многолюдно, есть, где развернуться настоящему хаосу!»

«Не вздумай, а то засуну в Небытие и забуду, как достать!» – пригрозила Вителья.

«А я помогу…» – добавил Вырвиглот.

Путешественники остановились в трактире, расположенном в Купеческом кусте. В наземных городах Драгобужья названия районов были такими же, как и в Подгорье. Двухэтажное – редкость в Грапатуке! – здание отличалось сдержанной роскошью. Хозяин, широкоплечий, черноволосый гном, встретил Яго и Дикрая распростертыми объятиями, попенял, что те давно не заглядывали.

– Дела, уважаемый Руккен, не дают насладиться твоим обществом и твоей кухней! – посетовал Ягорай.

Гном засмеялся.

– Знаешь, чем мне польстить, уважаемый Яго, – сказал он, – сейчас соберу вам обед, да такой, что из-за стола не встанете.

Однако рю Воронн придержал его.

– Подожди, почтенный! Мне нужно отойти по делам, поэтому размести моих спутников, а после я вернусь, и мы отведаем твоих блюд.

Вита тронула Ягорая за плечо.

– Я хочу повидать дядю Тукотрина, не возражаешь? А потом вернусь сюда.

Услышав ее слова, Вырвиглот молча развернулся и сошел с лестницы, по которой уже начал подниматься на второй этаж.

– Я провожу тебя к нему, а затем навещу кое-кого, – кивнул рю Воронн. – Идем.

Вита молчала до самого дома Тукотрина. Держала Ягорая за руку и молчала, ведь улочки, по которым они шли, полнились воспоминаниями. Вот здесь она однажды разогнала хулиганов, пристававших к двум молоденьким гномеллам – наколдовала кастрюлю с горячей картошкой и раскидала обжигающе горячие клубни за шивороты охальникам. А вон под тем дубом, на скамейке, скрытой рябинником, сидела подолгу за учебниками по теории магии и магической истории. А в том тупике еще на первом курсе училась заклинанию «Кулак ветра», пытаясь отшвырнуть от себя хотя бы бумажный лист.

Но и там, и там, и вот там она ощущала на шее как рану, как постыдный след от кнута Ожерелье признания…

Но и там, и там, и вот там единственное стремление жило в ее сердце – стремление к свободе!

Вителья покосилась на Яго. Вот тот, кому она обязана своей свободой… Странно, она стремилась стать самостоятельной и независимой, но связала судьбу с ним, темноглазым немногословным ласурцем, появившимся на ее пути. Так свободна ли она сейчас более чем была? Или наоборот?

Яго тоже молчал – что-то обдумывал. Волшебница знала это выражение его лица, в такие минуты лучше было его ни о чем не спрашивать.

Вырвиглот топал за ними, с интересом разглядывая здания. Каменные дома он, в целом, одобрил – они были сейсмоустойчивы, воздвигнуты по правилам и при этом красивы. А вот узкие улочки ему не понравились. Пройди он здесь в своем настоящем обличии – красивые дома по обеим сторонам улицы, увы, перестали бы быть таковыми.

Дом Тукотрина Серой скалы мастера, располагался в закутке, образованном маленькой площадью, в центре которой бил фонтан. С покатой низкой крышей и узкими окнами дом казался жуком, распластавшимся по земле между листьев, дабы не быть замеченным.

Сдерживая волнение, Вита взялась за дверной молотой, изображающий пивной бочонок, и постучалась. Спустя несколько мгновений тишины послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась. На пороге показался хозяин дома.

Почтенный мастер Тукотрин был широк, как и все гномы, но на полголовы выше обычного представителя своего народа.

– Дядюшка! – воскликнула, волнуясь, Вителья и низко поклонилась.

– Что? Рейсфедер мне в печень, Витенька, ты ли это?

Он раскрыл объятия, и Вита бросилась к нему. Несмотря на то, что она была выше гнома, в кольце его мощных, словно бревна, рук, охваченных стальными обручами, из-под которых мышцы бугрились, будто корни старого дерева, волшебница казалась такой хрупкой, что Яго невольно сделал шаг вперед.

Тукотрин перевел на него взгляд внимательных темных глаз, и в них мелькнуло изумление.

– Яго? – воскликнул он, выпустив Вителью и дернув себя за густую бороду с проседью, заплетенную в толстую косу с золотым подвесом.

– Вы знакомы? – удивилась Вита.

Они обменялись быстрыми взглядами.

– Мы встречались, – сдержанно ответил рю Воронн и поклонился. – Вита просила проводить ее до дома опекуна, то есть вас, мастер Тукотрин. Прошу простить, но меня ждут дела, поэтому я ухожу.

Он развернулся и быстро пошел прочь.

Проводив его непонятным взглядом, гном оглядел Вырвиглота, который глазел на проходивших мимо людей и снова посмотрел на Виту.

– Входи, доченька! Отец писал о твоих успехах в Ласурии, но я хочу услышать все своими ушами, от начала до конца. Ну и заставила ты нас с ним поволноваться, когда сбежала! Я думал, сердце разорвется, ведь отвечал за тебя перед Тарканом!

Схватив его руку, волшебница сжала ее изо всех сил:

– Простите меня, дядюшка Тукотрин! – с искренним раскаянием сказала она. – Простите, умоляю! Все произошло так быстро… Мне давно следовало написать вам письмо и попросить прощения за то, что заставила волноваться. Но попав в Ласурию я…

– В Ласурии все теряют головы, – посмеиваясь, Тукотрин ввел ее в дом, – даже сами ласурцы.

⁂

Ягорай сидел в почти пустой мансардной комнате и ждал. Ждал долго, но терпения ему было не занимать, кроме того, именно ради этой встречи «призраки» прибыли в Грапатук.

Меч отобрали охранники на входе в это весьма популярное заведение, где почтенные мастера пили пиво, курили табак и играли в карты. Заведение было нелегальным, поскольку иногда здесь проигрывались целые шахты, чего драгобужские власти, естественно, не одобряли. Правда, случалось такое нечасто, ведь гномы редко теряли головы и впадали в азарт (если, конечно, дело не касалось доброй драки).

– Я видел, как она смотрела на вас, – раздался голос, и рю Воронн поднялся со стула, – что у вас с ней?

Яго поклонился. За долгое время сотрудничества с Драгобужьем давно уяснил – при общении с длиннобородыми мастерами поклонов много не бывает.

– Она – моя суженая, – спокойно ответил он, встретив взгляд Тукотрина, который тяжело прошел в комнату и встал у окна против света.

Теперь его лица было почти не видно, а вот Ягорай был у него как на ладони.

– Даже так? – удивился гном. – И как вы познакомились?

Яго внутренне усмехнулся. Дела делами – а семья семьей, так говорила всегда его мать. Тукотрин, похоже, всерьез считал родственницей дочь старинного друга Таркана Арина ан Денец.

– Если вы не торопитесь, уважаемый мастер, я могу рассказать, – ответил он.

– С удовольствием послушаю, – кивнул Тукотрин. – Но, надеюсь, вы сами не торопитесь, Ягорай? Я заставил вас ждать.

– Я все понимаю и рад, что Вителья повидалась с вами, – ответил он.

– Садитесь! – пригласил гном.

Сходил за вторым стулом, одиноко стоящим в углу, поставил его напротив, сел, достал кисет и трубку.

Рассказывая, естественно, без подробностей о могильнике, о путешествии Ласурских хорьков через границу в Вишенрог, рю Воронн удивлялся прихотливости сплетенных судьбой нитей. Сидевший перед ним гном, который жил в добротном, но скромном доме, носил одежду простого мастера и считался в профессиональных кругах высококлассным специалистом по горному делу, являлся одной из влиятельнейших теневых фигур Драгобужского наземья, представителем так называемой «кварты» – преступной организации, специализировавшейся на контрабанде радужников. Ягораю и его людям случалось не только перевозить радужники через границу, но и выполнять некоторые указания бонз кварты, из чего и та, и другая сторона сделали вывод, что сотрудничество вполне взаимовыгодное. Рю Воронн именно Тукотрину собирался предложить сделку, связанную с покупкой малопушек, зная, что если он услышал – узнают и другие, те, что обретаются в непосредственном окружении короля.

– Мы, гномы, говорим, что Наземье – маленькая деревня, – хмыкнул Тукотрин, когда Яго завершил свой рассказ, – здесь в какую сторону ни отправишься, встретишь кого-то знакомого, и уж просто обязательно встретишь, если встреча нежелательна…

Он замолчал, попыхивая трубкой.

– Вы не в восторге от нашего с Витой романа? – прямо спросил Яго.

Гномы ценили откровенность не меньше, чем уважительное отношение к себе.

Тукотрин пожал плечами.

– Я знаю о вас лишь то, что вы умны и опасны, и думаю, не бедны, уважаемый Ягорай. Но достаточно ли этого для девочки, которую я люблю, как дочь, ибо Братья не наградили меня своими детьми? Кроме того, вы занимаетесь делами, которые могут привести вас в канаву с перерезанным горлом. Какой отец захочет такой участи для будущего зятя?

– Никакой, – признал рю Воронн. – Но я люблю ее, почтенный мастер, и принимаю такой, какая она есть. Я уважаю ее стремление к саморазвитию, ценю верность друзьям. Если потребуется, я отдам за нее жизнь. У меня было немного женщин, и ни одна из них не затронула сердце. Только она…

– Я бы назвал вас трувером в насмешку, если бы не видел, что сейчас вы честны, – неожиданно рассмеялся Тукторин. – Ладно, помолюсь Индари, чтобы она присмотрела за вами, раз вы с Вительей люди, а не гномы. А теперь к делу. Чего вы хотите?

⁂

После обильного ужина, поданного трактирщиком, путешественники собрались в комнате Яго и Виты, куда притащили стулья из своих покоев.

– Вот такую интересную вещь прикупил сегодня в лавке, торгующей картами, – сказал рю Воронн, осторожно расправляя на столешнице ветхий свиток. – Продавец уверял, что карта подлинная.

– Ну-ка… – Вирош склонился над свитком, принюхиваясь. – Пергамент старинный. А что это за кляксы? Такое ощущение, будто кто-то пролил чернила пунктиром по кругу…

– А это самое интересное, – улыбнулся Яго, – лавочник божился, что отметины обозначают Поляны смерти.

– Да ладно! – Дикрай тоже наклонился над картой. – Грой прав, это больше похоже на чернила.

– Тогда я сильно переплатил, – засмеялся Ягорай. – Но местная карта нам все равно пригодится, ведь мы отправляемся как раз в те места, чтобы проверить сказку о Спящем красавце.

– Когда выступаем? – деловито спросила Руфусилья.

– Утром. Парой портальных свитков доберемся до отрогов Синих гор, остановимся в какой-нибудь деревушке, поговорим с местными. Они должны что-то знать.

– Им не покажется странным наш интерес? – уточнила Тариша. – В такой медвежий угол, как эти Синие горы, заваливается большая компания, ищущая поляны, о которых идет дурная слава. Зачем бы?

Яго взглянул смеющимися глазами на Виту и ответил фарге:

– Вот из-за них, Тариша, из-за магов. Все знают, что они странные и всегда интересуются не тем, чем обычные люди!

– Но… – попытался возмутиться Альперт, однако вовремя понял, что Яго шутит, и замолчал, смущенно улыбаясь.

– В каждой шутке есть доля правды, – кивнула Вителья, – думаю, твое объяснение вполне сработает. Попробуем найти этот Лаартен, о котором рассказывал Йож. Может быть, его развалины обнаружатся на одной из полян?

– Ноги моей там не будет, я уже говорила, да? – воскликнула Тори. – Я – рубака! С сонной одурью не сражаюсь. Вот если бы был настоящий враг…

– В предгорьях полно медведей и волков, а в горах – снежных барсов, тебе найдется, чем заняться, уважаемая Тори, – успокоил ее Дикрай.

– Вообще-то, я не охотница, а рубака, – пробормотала Торусилья, набычившись.

Разошлись рано, поскольку следовало выспаться. Когда дверь за Гроем, выходившим последним, закрылась, Вита посмотрела на Ягорая.

– Яго, что не так с этой картой? Не может быть, чтобы у тебя для этого путешествия не было припасено новейших карт, так зачем тебе этот мусор?

Рю Воронн рассмеялся и обнял ее. Она запрокинула к нему лицо, побуждая целовать себя. Так, как умел только он, бережно и нежно.

– И когда ты успела изучить меня так хорошо? – шепотом спросил он. – Мы же едва знакомы!

Она потерлась носом о его подбородок.

– Не увиливай! Отвечай!

– Ну хорошо, – он снова поцеловал ее, – это было наитие. То самое чувство, что вы с Раем называете предвидением. Я шел по улице, и вдруг меня неудержимо потянуло в этот магазин. Будто кто-то взял за шкирку и потащил. Мне доставило труда разыскать ее! Бедный лавочник, наверное, решил, что я из городской стражи и провожу у него обыск, потому что я перерыл все полки. Карта лежала в старой корзине, стоящей в самом темном углу, заваленная другими свитками. Но когда я взял ее в руки, почувствовал… почувствовал… – Он растерянно замолчал. Вита терпеливо ждала. – Я не знаю, как объяснить это, – покаялся рю Воронн. – Это и опасность, и азарт, и тревога… Это желание следовать пути… Какому пути? Куда?

Дверь скрипнула, и в комнату проскользнул Вирош.

– У нас, у оборотней это называется «встать на след», Яго, – сказал он. – Знаешь, меня и до сих пор иногда удивляет, что ты не один из нас.

– Ты подслушивал? – возмутилась Вителья. – Грой!

– Прости-прости-прости! – воскликнул тот. – Я краем уха услышал твой вопрос, и понял, что хочу знать ответ. Теперь я уверен в том, что мы на правильном пути – найдем мы Лаартен или нет, но что-то, несомненно, мы найдем! Добрых снов, голубки!

Он ехидно улыбнулся и вышел.

– Вот ведь… нехороший оборотень! – вслед ему сказал Яго, улыбаясь, и повернулся к Вителье. – Надеюсь, у тебя больше нет вопросов?

Его ладони скользнули по телу волшебницы, заставив ее выгнуться ему навстречу. Чтобы избегнуть соблазна поддаться на его безмолвный страстный призыв, Вита сделала шаг назад.

– Откуда ты знаешь дядю Тукотрина? – спросила она.

– У нас были общие дела, – ответил Яго, блеснув глазами, и волшебница подумала, что Грой прав – в ее возлюбленном действительно есть что-то от оборотня. – Если ты спросишь, какие, я расскажу, Вита… Но, честно, я бы не хотел!

Он замолчал, предоставляя ей сделать выбор, однако совсем отказаться от правды она не смогла. Шагнула к нему, коснулась губами его губ и прошептала:

– Когда-нибудь потом расскажешь…

⁂

В деревеньке с говорящим названием Всхолмье гном оказался всего один – местный кузнец. Остальные были людьми. Как и предсказывал Яго, визит разношерстной компании никого из жителей не удивил. Бывали здесь и кладоискатели, и залетные охотники за редкими мехами, и маги, изучавшие тайные места в Синих горах с разными целями. Пробыв в деревне день и собрав информацию, путешественники приняли решение в местном трактире не оставаться – там было тесновато, грязновато и пахло кислыми щами. Все, кроме Попуса, с радостью приняли предложение Вироша заночевать в отрогах гор. Альперт, который, кажется, ни разу не спал под открытым небом, помалкивал. Впрочем, в его бесцветных глазах появилось восхищение, когда команда под вечер покинула деревню и прогулочным шагом отправилась к месту будущего ночлега.

Здесь, как и везде в Наземье, было много хвойных деревьев, но леса становились реже, перемежались осыпями – путями в незапамятные времена сходивших с гор ледников. То тут, то там валялись огромные, причудливой формы валуны, поросшие мхом и принесенные с вершин все теми же ледниками.

– Это не твои собратья, Дробуш, нет? – шепотом, чтобы не слышал Альперт, поинтересовался у тролля Грой. – Прилегли отдохнуть еще до Вечной ночи, и сами не заметили, как сон стал слишком глубок… То-то будет весело, если они все проснутся разом!

Вырвиглот отрицательно мотнул головой, но Вителья заметила, что он иногда морщит нос, словно принюхивается.

Место для ночлега выбрали на небольшом возвышении. Каменистая поляна скрывалась в зарослях колючего кустарника – зверь не проберется без шума. Неподалеку в камнях бил родник.

Вырвиглот и рубаки, не сговариваясь, занялись костром.

– Завтра поохотимся по пути, – Дикрай с предвкушением потер ладони, – и отведаем настоящего жаркого, а не бледную деревенскую говядину!

– Хорошее мясо! – возмутился Дробуш.

– А он и не говорит, что плохое, – парировала фарга. – Он говорит – бледное!

Тем не менее «бледную деревенскую говядину» – ломти вареного мяса, купленного в Всхолмье, съели за милую душу, сказалась прогулка на свежем воздухе.

– Сегодня дежурю я, Дикрай и Яго, завтра – Дробуш и почтенные рубаки, – распорядился Грой. – А остальные девушки пусть отдыхают.

Альперт, который пил морс из походной кружки, подавился.

– Ой, прости, Аль, – захохотал Вирош, – я не хотел тебя обидеть! Будешь дежурить четвертым в нашей смене.

– Ни… ничего, – прохрипел маг и… подавился снова – Торусилья, желая помочь, принялась с азартом дубасить его по спине.

Когда инцидент был исчерпан, наступила тишина. Все пили горячий морс из походных кружек, вдыхали ароматы травы, хвои и свежего ветра, и наслаждались.

– Хорошо! – выразил общую мысль Дробуш.

– Тебе же в городе нравилось? – удивилась волшебница.

– В городе – интересно, – не сдавался тролль, – а тут – хорошо!

– Называется «почувствуйте разницу», – улыбнулся Яго, достал из дорожного тубуса, прикрепленного к поясу на ремешках, старинную карту, развернул. – Судя по всему, отсюда до первой обозначенной поляны два дня пути.

– Я могу просчитать координаты и открыть портал – так мы сэкономим время, – предложила Вита.

– А надо ли? – подала голос Руфусилья. – Разве Ее Могущество нас торопит?

– Мы с удовольствием прогуляемся, – Дикрай переглянулся с Таришей, и фарга добавила:

– От этих прыжков через порталы меня уже тошнит!

– Меня, признаюсь, тоже, – хмыкнул Грой.

Вита оглядела друзей и воскликнула:

– Я поняла! Это заговор засидевшихся в городе авантюристов!

Когда все отсмеялись, начались приготовления ко сну. Первым вызвался дежурить Дикрай, поэтому Вита уютно устроилась в объятиях Яго. Под ее щекой ровно билось его сердце, а над головой уже начали перемигиваться яркие Драгобужские звезды.

Здоровенный барс, бесшумно ступая большими лапами по камням, ушел сторожить в темноту за кустарником, дружно засопели сестры Аквилотские, ровное дыхание остальных указывало на то, что они тоже уснули. А Вителье не спалось. В это мгновенье она как никогда остро ощутила, что счастлива. Счастлива бесконечно, счастлива так сильно, что Богам впору позавидовать ее счастью! Ведь у нее есть возлюбленный и это небо со звездами, есть родители, друзья, любимое дело и Вишенрог – место, куда она вернется с радостью.

– Почему не спишь? – прошептал рю Воронн, касаясь губами ее макушки.

Она приподняла голову, и волосы соболиным водопадом рассыпались по его груди.

– Хочу запомнить это мгновение! Запомнить так, чтобы никогда не забыть… Чтобы хранить, как семейную драгоценность, и доставать из шкатулки с воспоминаниями тогда, когда на душе будет сумрачно или горько.

Ягорай улыбнулся и запрокинул лицо к звездам.

– Я понимаю…

Вита смотрела на его мужественный профиль и чувствовала, что, да, он понимает! Иногда ей казалось, они могут вовсе не говорить друг с другом, потому что их сердца бьются, как одно… Вителья усмехнулась и снова легла щекой ему на грудь. Этот мрачный с виду ласурец с «глазами, полными тьмы Вечной ночи», очутился рядом тогда, когда она отчаянно нуждалась в помощи. Она бежала из Грапатука, чувствуя себя великой волшебницей, способной преодолеть все преграды и решить все проблемы, она была в восторге от собственной смелости и сообразительности, и казалось, ей никто не нужен, чтобы достигнуть вожделенной Ласурии. Но сейчас, став опытнее, она понимала, как была глупа и слаба. Ей очень повезло, что на ее пути встретились «хорьки», а не банда Кривого Коса, например. Именно у Яго она училась выдержке и терпению, спокойствию и невозмутимости, и он оказался прекрасным учителем. Его присутствие рядом придавало ей уверенности и заставляло делать больше, чем она умела и чем могла.

– Я тебя люблю, Ягорай рю Воронн, ты знаешь? – прошептала она.

Он не ответил, лишь крепче сжал ее в объятиях. Но она знала, что он знает.

⁂

Ночь прошла спокойно. С первым лучом солнца Яго разбудил остальных и первое, что услышал, был голос Денеша:

– Мы с Таришей на охоту, и не вздумай нас отговаривать! Хочется размять лапы!

– Ну, хорошо, только осторожнее, – согласился он.

И оглянуться не успел, как из-под лап барса и тигрицы брызнули в стороны мелкие камни – с такой скоростью оборотни рванули прочь.

– Торусова плешь, вот что-то мне подсказывает, что об охоте эти двое вспомнят только к вечеру, – пробурчала Торусилья. – А это значит, что на обед мы жаркого не получим!

– Я бы отправился следом, но оборотни в таком, м-м-м, состоянии очень чувствительны к чужому вниманию, – Вирош виновато пожал плечами, – так что, уважаемая Тори, придется терпеть до ужина.

– Я пойду, – вызвался Вырвиглот. Вытащил из вещей Вительи легкий охотничий лук и бодро потопал в противоположную сторону. – Хороша кура к обеду!

– Кура? В горах? – изумился Альперт.

Торусилья не выдержала и загоготала. Даже на губах ее всегда серьезной старшей сестры показалась улыбка.

Дробуш не оглядывался, быстро шел вперед, помахивая луком. Запах близких гор будоражил его, как оборотней – запах дичи. Вокруг был камень, много камня, который вызывал полное светлой печали, но уютное ощущение в том месте, где у людей находилось сердце. Однако было что-то еще, тревога и желание двигаться до тех пор, пока…

Он увидел этого человека издалека. Выглядел тот, как охотник, шел уверенно и не скрывался – места были ему знакомы. Хотя скрываться следовало бы! Чужак тоже заметил Вырвиглота. Замер, словно раздумывая, что делать дальше – сбежать или идти навстречу. Дробуш остановился, предоставляя ему право сделать выбор. Незнакомец медленно подошел ближе, так, что тролль смог разглядеть его загорелое лицо, неопределенного цвета волосы и… амулет на кожаном шнурке, выпавший из разреза охотничьей куртки.

– Ты… кто?.. – спросил чужак. Голос у него скрипел, как плохо смазанная телега, что было не удивительно, если учитывать, сколько сотен лет ему не доводилось разговаривать.

Вырвиглот молча стащил с шеи куколку-оберег и положил на ближайший камень. Спустя мгновение серый гранитный тролль, в руке которого лук казался сломанной зубочисткой, смотрел на то, как снимает с себя амулет… тролль базальтовый, горный. Кулаки чужака сжались, из горла донеслось глухое рычание. Маленькие оранжевые глазки полнились яростью.

– Твоя земля, – миролюбиво сказал Дробуш на родном языке, – не хочу драки, иду мимо. Мелочь неподалеку отсюда под моей защитой – за них оторву голову!

Горный рыкнул и отвернулся – успокаивался. Когда он вновь посмотрел на Вырвиглота, в его глазах было больше желания понять, чем ярости.

– Лиат Вкровируки уходит из этой земли… в далекий город, где можно… начать жить сначала, – заговорил он. Речь на родном языке давалась ему легче, хотя голос скрипел по-прежнему. – Не трону!

– Ты идешь в Вишенрог? – удивился Дробуш. – Кто рассказал тебе о нем?

Лиат нахмурился и со скрежетом почесал в затылке.

– Я спал… долго… Потом проснулся… увидел амулет… и понял… что мне надо в Вишен-р-р-рог. И вот я иду. Что это за место, серый?

– Дробуш Вырвиглот идет из Вишенрога, – Дробуш оскалился в улыбке. Так приятно было произнести собственное имя не для человека, гнома или оборотня, а для своего. – Там нельзя есть людей, коней и прочую живность. Надо скрывать, кто ты есть, иначе убьют.

– Какого… тогда я туда иду? – Вкровируки выглядел таким растерянным, что Вырвиглот едва не расхохотался.

– Ты идешь, брат, понимаешь? – терпеливо произнес он, пытаясь донести основную мысль – мысль о свободе от каменного рабства. – Идешь! Сам! Не надо сидеть, как проклятому… Где ты сидел?

– У перевала «Воронье гнездо».

– Значит, перевал разрушен?

Горный кивнул:

– Нельзя пройти. Нет тропы.

– Хм… – Вырвиглот задумался.

Как бы ему ни хотелось сказать: «брат, иди, куда хочешь, вот она, эта сладкая добыча свобода!», не стоило перечить тому, кто может разрушить перевал ради того, чтобы освободить тролля и послать его в Вишенрог.

– Иди в Вишенрог! – решительно сказал Дробуш. – Когда мы вернемся, я найду тебя и помогу устроиться.

«А заодно выяснишь, кому так понадобился в Ласурской столице горный тролль?» – раздался знакомый голосок. Судя по движению воздуха, невидимый Кипиш гигантским шмелем носился вокруг, разве что цветов не опылял и не издавал гудения.

«Заодно», – согласился Вырвиглот, не желая вступать в спор.

– Тогда до встречи, брат! – Лиат Вкровируки надел свой амулет на шею.

Немолодой охотник с волосами непонятного цвета двинулся прочь.

– Стой! – окликнул Дробуш. – В Ласурии принято здороваться с теми, с кем хочешь говорить. Нужно сказать: «добрых улыбок и теплых объятий!»

Лиат недоуменно обернулся.

– Зачем нужны добрые улыбки? От улыбки должна кровь стыть в жилах! А теплые объятия? Это как?

– Просто говори, ничего не делай, – хмыкнул Вырвиглот. – И больше помалкивай, смотри по сторонам, не лезь в драки, но самое главное – никого не убивай и не снимай амулет!

– Да понял я! – на фирли ответил охотник и пошел прочь.

Дробуш смотрел вслед до тех пор, пока чужак не скрылся за каменистой грядой, поросшей кривыми елочками. А затем повернулся к Кипишу, который появился на камне и сейчас играл с оберегом, перебрасывая его из одной руки в другую, из другой – в третью и так далее по кругу. И недружелюбно спросил:

– Чего тебе?

– Не кажется ли тебе подозрительным, мой каменистый друг, этот вояж в Вишенрог почтенного Лиата Вкровируки или как его там? С чего бы это тролли начали просыпаться?

– Он не проснулся, – хмуро поправил Дробуш, – его разбудили…

– О! – божок поднял указательные пальцы сразу на всех руках, после чего метнул куколку троллю. – Вот это точно подозрительно!

Когда Дробуш надел оберег, на камне уже никого не было.

⁂

Солнце стояло в зените. Говорливая горная река здесь обрывалась, будто перерезанная нить, и водопадом ухала вниз. Замерев на самом краю, Тариша смотрела на воду и сама не замечала, как пальцы заплетают тяжелые, почти всегда распущенные волосы в косу.

– О чем ты думаешь, Тари? – спросил Дикрай.

Он, обнаженный, полулежал, прислонившись спиной к мшистому валуну. Примятая трава вокруг и вывернутые камни ясно указывали на страстную сцену, которая закончилась совсем недавно.

Она что-то ответила, но так тихо, что он не расслышал, потому повторил вопрос.

Фарга обернулась. Волосы скрыли изуродованную часть лица, а другая будто светилась изнутри и казалась такой прекрасной, что у Денеша защемило сердце.

– Я думаю, что недостойна жить, – громче сказала она. – Мы, оборотни, дети природы, мы не должны бояться жизни… А я боюсь!

Дикрай поспешно поднялся. С Таришей было как на лезвии ножа – и остро и сладко. Иногда он видел тень безумия в ее глазах, а иногда – такую нежность, с какой на него не смотрела ни одна женщина.

– Думаешь, шагну туда? – с насмешкой спросила фарга, разглядев его выражение лица. – Не бойся, Рай, не шагну. Жить я недостойна, но в такой смерти достоинства еще меньше.

Он все равно подошел к ней, обнял и чуть не насильно увел к валуну. Повалил на траву, навис сверху на вытянутых руках:

– А в какой есть?

– В бою, – не задумываясь, ответила она, – умирая, забрать с собой как можно больше врагов, рвать их на части, кромсать до тех пор, пока не останется ни одного живого. И вот тогда, с их последним вздохом, уйти по тропе Арристо, тропе Последней Охоты.

– Ты всегда была такой неистовой? – Дикрай смотрел на нее насмешливо, на самом деле не желая показать, как ему больно от ее слов.

– Я была другой, но изменилась, – жестко сказала она и вдруг одним мощным движением вывернулась из-под него и метнулась прочь желто-черной тигриной тенью.

Эта ее привычка – уходить от серьезного разговора, Денеша просто выбешивала! Рыкнув от разочарования, он метнулся следом. Ему хотелось то ли избить ее, то ли прижать к земле и любить, но одно он знал точно – еще ни одна фарга не вызывала в нем столько противоречивых эмоций!

Они носились по предгорьям до тех пор, пока солнце не перешло на закатную сторону. А затем нашли уютную лощину между двумя хребтами и устроились, сплетя лапы и хвосты на нежной траве, выросшей прямо на каменистом дне. Наступила звенящая тишина, в которой было слышно движение скатывавшихся порой со склонов камешков, от воздуха уже пахло упоительной ночной свежестью. О жарком так никто из них и не вспомнил…

⁂

Довольный собой Дробуш возвращался в лагерь. На плече болталась связка горных тетеревов – хватит и на жаркое для ужина, и на следующий день. Лук, как и прежде, он держал в руке и представлял, как обрадуется его успехам Вителья. Волшебница учила тролля стрелять, используя тренировочный зал в помещении Ордена Рассветного Лезвия. С глазомером у Дробуша было все хорошо, но каждый раз, беря оружие, кажущееся ему слишком хрупким, он боялся сломать его. Поэтому нервничал и мазал, и тогда Вита расстраивалась. Отчего-то она была уверена, что у него должно все получаться! Вырвиглот расстраивался вместе с ней, но ничего с собой поделать не мог: одно дело, читать умные книги, а после разить врага словом (ну, если уж съесть нельзя) и совсем другое – при помощи смешного устройства пулять в противника забавную палочку с заостренным концом. Нет, правда, съесть куда легче!

На предгорья опускались мягкие сумерки, вдалеке слышался шум водопада. Еще пара часов, и совсем стемнеет.

Дробуш перепрыгнул через родник, бьющий из-под камня, и вдруг увидел на суглинке вокруг отчетливые следы больших кошачьих лап. Следы петляли вокруг – звери бегали и прыгали друг за другом, позабыв обо всем на свете.

– Надо напомнить! – решительно сказал себе тролль и двинулся вдоль цепочки отметин.

Суглинок сменился россыпью камней, сквозь которые пробивалась упрямая осока, и следы исчезли. Однако Дробуш продолжал идти по следу. Чувствовал ли он запах оборотней, как волк, или их остывающее тепло, как змея? Вырвиглот затруднялся сказать, как он это делает, хотя понимал, что его органы чувств отличаются от органов чувств других обитателей Тикрея. Он остановился только, когда следы совсем исчезли, скрывшись в узкой лощине. Дробуш уже видел, как подкрадывается к сладко спящим оборотням и дергает их за хвосты, и на его губах играла ехидная – не иначе, от Кипиша позаимствованная! – улыбка. Как вдруг что-то его насторожило. Из глубин памяти поднимался не страх, нет. На Тикрее не было существ, не считая Богов, которых тролли бы боялись, случалось им биться и с драконами. Это было предчувствие. Видение чужого кошмара, притаившегося в тихом месте, опасного для любого, кроме существа из камня.

Дробуш тихо зарычал, снял с плеча тетеревов и положил на камень, примостив рядом лук.

Лощину от светлой стороны отделяла густая тень – здесь уже царила ночь, а не сумерки. Между россыпью камней пробивалась маленькая травка, становилась гуще и толще, чем дальше Дробуш заходил в расщелину. Теперь он знал точно, что оборотни где-то здесь, но… их нигде не было. Он обежал лощину три раза, каждый раз приходя все в большее возбуждение. Ровное дно, покрытое травой, лишь в одном месте земля бугрилась, как будто когда-то здесь упал большой, сейчас полностью заросший, валун, отвесные склоны, сладко пахнущий воздух…