Электронная библиотека » Лев Мак » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Книга поэм"


  • Текст добавлен: 2 марта 2023, 11:04


Автор книги: Лев Мак


Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Сизиф

 
Сизиф, сын Эола и Энорет,
Супруг плеяды Меропы,
Отец Главка, дед Беллерофонта,
Царь – строитель Коринфа,
Разбойник с большой дороги,
Святотатственный лжец,
Планы богов разглашавший на всех перекрестках,
Бражник, враль и обжора,
Выше всех добродетелей ставящий сок из лозы Диониса,
Оскорбитель Танатос,
Опоивший ее колдовскою отравой,
Дважды преданный жизни,
Единственный смертный, обманом покинувший Тартар,
Дважды в ад возвращенный,
Осужденный Богами на вечную муку,
Вечно прикованный к глыбе судьбы своей
                                                                                невыносимой,
Раздираемый болями мышц, изнуренных
                                               бессмысленной грубой работой,
 
 
Понял каторжник смысл своей каторги тяжкой, заметил,
 
 
Что как только в душе умирает надежда на выход из ада,
В тот же миг прибавляется в весе чудовищный камень,
                                                                         а ГЕЛИОС – солнце
Бьет бичом по хребтам жеребцов своих пламенногривых,
Правит ближе к земле, иссушая озера и реки,
Осыпая колосья на жалких полях хлебопашцев,
Побуждая народы идти воевать друг на друга…
 
 
Захихикал Сизиф, задержавшись у самой вершины, —
Слава Зевсу! – прошамкал. – Как быть мне
                                                               с нежданною гостьей?
Кто сказал: Ты свободен, Сизиф?..
 
 
Ведь кто-то сказал: Ты свободен!..
 
 
ТЫ СВОБОДЕН, СИЗИФ!.. – грянул голос.
                                                                  В безоблачном небе
Поднялся над Олимпом дымок,
И исчез, будто приняли жертву:
 
 
ЗНАЙ, СЫН КРОНОСА МЕРТВ,
ИБО ПЛОТНИКА СЫН ВОЦАРИЛСЯ!..
 
 
Слава плотнику! – крикнул Сизиф,
                                                                и ступил на вершину.
Бог, амнистию мне даровавший, хвала и спасибо!
 
 
Знай, бессмертие казни моей было исполнено смысла, —
Я был гирей на чаше, что взвесила землю и небо!..
 
 
Что мне, старцу, свобода? Как быть мне
С свободой, румяною девкой?
 
 
Уголь ада,
Не скоро ль соскучусь в полях Елисейских?
 
 
Да будет
Вновь недоступна вершина для камня Сизифа!..
 
 
Так ответил Сизиф, сын Эола, строитель Коринфа,
Культа личности Зевса смиренная жертва,
Сыну Бога-Отца, строителю Нового Царства:
 
 
БОГИ НЕ ВЕЧНЫ! – сказал он.
БЕССМЕРТНА ЛИШЬ КАРА БОГОВ.
 
 
1971
 

Чудовище

 
1.
 
 
Меня осудит древний назорей.
Егошуа, я пережил твой смертный,
Отпущенный тебе самим тобою,
Как говорит преданье, возраст жизни.
 
 
Я щеки брил и прикасался к мертвым.
Я жил, как все, и погибал, как все…
 
 
Об этом стоит рассказать.
Сегодня,
 
 
В четвертый год последней трети века
Двадцатого тобой открытой эры,
Я – санитар одесской неотложки,
Презренный мортус городской клоаки,
В чумном халате сонный фагоцит,
Смежитель глаз, остекленевших в страхе,
Чистильщик смрадных улиц, исповедник
Блатных старух, самоубийц и пьяниц,
 
 
Снующий между городом и моргом
Перерезатель петель, собиратель
Людских отбросов, бинтователь ран.
 
 
Я – человек, заметивший сгущенье
Сил ненависти, злобы и страданья, —
Болезнь добра и превосходство зла.
 
 
2.
 
 
Летя сквозь ночь, нанизывая смерти
На сталь антенны рации, в пропахшей
Нашатырем и рвотою карете,
 
 
Подпрыгивая в такт булыжной тряски,
Гоня зевак от места катастрофы,
Бинтуя обгоревших, протыкая
Иглою вены, замывая кровь,
 
 
Я думал о судьбе объекта чуда,
Рассказанного неким Иоанном:
/глава одиннадцать, стих сорок три/
 
 
Ты прикоснулся к Лазарю, Спаситель?
Поцеловал его в уста гнилые?
Иль, может быть, достаточно молитвы,
Чтоб человек воскрес?
Шепни ее.
 
 
Ты сам сказал, Господь, познавши муку:
Нет падших, недостойных воскресенья, —
И смерть – не воздаянье за грехи,
И не итог, а лишь венец страданья!..
 
 
3.
 
 
Так думал я сегодняшнею ночью,
Снуя пчелой меж городской мертвецкой
И смертным полем города ночного, —
 
 
Кощунствуя на грани богохульства,
Перемежая слезы и проклятья,
Бинтуя плоть, накладывая шины,
Плечом с разбега вышибая двери
Самоубийц, закрывшихся для смерти,
Перерезая узелки над ухом
Удавленников, вызывая рвоту
У яд испивших, промывая раны,
Срывая провода с запястий черных, —
Есть и такой вид смерти, – добывая
Из самолета трупы…
 
 
О, Господи, вернись, сойди на землю!
Коснись погибших, – среди них есть дети, —
За что им суждены мученья эти?
Их головы на вывихнутых шеях
Закинуты на спины, как у кур…
 
 
Уметь спасти, и не спасти, – как можно?..
Ответь, Егошуа. Мессия должен
Нести ответ за все. Никто не ожил.
 
 
4.
 
 
Молчишь? Иль ты бессилен снова,
И эти смерти – дело рук того, кто справа
От твоего плеча в тот день кровавый
Встал на помост перед толпой пасхальной,
И ликовал, гремя цепями?.. – он,
 
 
Чье имя Вельзевул или Варраван, —
Твой враг предвечный и двойник зеркальный, —
Сегодня ночью вновь тебя попрал!..
 
 
5.
 
 
И вот – последний вызов. В низкой хате
Беленой синей известью, у печки,
Под деревенским тканым гобеленом,
На деревянной крашеной кровати,
Негнущиеся руки растопыря,
Лежал хозяин.
Под доской иконы,
Чуть видимая в огоньке лампады,
Стояла Смерть, – в который раз сегодня!
И обтирала косу.
 
 
Черт с тобой!
 
 
Здесь делать было нечего.
                                                  Я вынул
Два пятака и положил на веки. Плача,
Старуха подвязала челюсть мужу,
И позвала к столу.
Четыре стопки
Налитые до краю самогоном,
Тарелка с огурцами, сало, хлеб.
 
 
Я выпил первым. Ночь уже кончалась.
В оконце застучало: сыпал дождь.
 
 
6.
 
 
Красавица на буром толстом волке,
Похожем на кота, скакала в замок,
Что вышит был касимовскою гладью
Над мордой волка-оборотня слева,
И отражался елочною шишкой
В прелестном розовом пруду, где лебедь
С короною на крохотной головке
Крылами бил среди мясистых лилий.
 
 
А если еще пристальней всмотреться
В висящий над окоченевшим телом
Наивный гобелен эпохи казней,
Процессов над троцкистами, парадов,
Барачных городов в сибирской пуще, —
 
 
Легко атрибутировать изделье
До дня в неделе:
                         ведь между кувшинок,
Колебля отраженья замка, птицы,
Наивный ткач изобразил круги,
 
 
Поднятые невидимым, но страшным —
И для тебя, Христос, признайся в этом! —
 
 
Чудовищем из глубины пруда.
 
 
1972 – 1974
 

Ода инструкции ОГ (Обороны Гражданской)

 
1.
 
 
Небо в сетке радарных антенн. Нынче браки
Заключаются Облвоенкомом и требуют сдачи
Обязательных норм на значки «Патриот и Мужчина»,
«Знаю ОГ» и другие, где знание ОГ непреложно.
 
 
Эра ОГ. Ого-калипсис.
В пятом часу пополудни
Постоим на мосту, что над городом выгнулся аркой,
Поцелуем друг друга….
Любовь в Ого-граде – почти контрабанда.
Молодожены
Сдавши ОГ, получают права Ого-жизни,
Ключ от Ого-убежищ, талоны на Ого-обеды…
 
 
Ты смеешься, мне страшно. Держись за перила, голубка…
Мост дрожит под ногами, как радуга над небоскребом.
Тараканные орды машин цепенеют от воя сирены.
Ого-гетто мигает багровым зрачком светофора.
Разбегаются люди, как вши, оставляя открытыми дверцы.
 
 
Ого-шутка, отбой, Ого-игры в агонию мира.
Возвращаются толпы, чихают моторы, гнусавят клаксоны.
В каждом Фиате справа, как прежде, сидит блондинка.
 
 
Вечереет.
Над трубами вьются дымы, блекнет небо.
Загораются окна, и в каждой квартирe хозяин
Зажигает экран телевизора, чтобы услышать
Хриплый бас Председателя ОГ по Центральной Программе.
 
 
2.
 
 
Будьте прокляты все предводители толп – Те и Эти!
Убивать – свойство ружей, равно как и свойство вождя —
                                                                                        быть убийцей.
Повторять, репетировать, знать назубок
Текст Инструкции ОГ – Обороны Гражданской, —
Свойство граждан, священный обряд,
                                                                   катехизис достойных, —
 
 
Быть инструктором ОГ – Имя Важное в нашей Отчизне,
                                                                                                 недаром
Коридоры Кремля, – размножения власти
                                                                  существенный орган, —
Трубы державных могущественных гениталий раскрыли
 
 
Дверь подземного, трижды секретного зала
Пред тобою, Инструктор!
 
 
3.
 
 
Отойди от перил!
Хочешь броситься вниз? Что с тобою?
 
 
Глупо думать о смерти, коль смерть неизбежна,
                                                                          и не за горами —
Рядом, вот она – ближе, чем крыши.
 
 
Под нами
Всюду, куда ни взгляни – кошки, трубы,
Панорама надгробий над кладбищем, крашеным охрой,
 
 
Жестяное шоссе от Москвы до Аппии Вселенской,
Где на каждом из телераспятий, истерзана страхом,
Умирает душа гражданина Четвертого Рима!..
 
 
Пятого Рима не будет. Владычить над миром
Больше не будет никто, кроме пепла:
 
 
Читай между строчек:
 
 
Книгу ОГ.
 
 
4.
 
 
Время ОГО, начало конца.
                                                В книге ОГ говорится:
Женщины каждого города (в Москве проживают
Пять миллионов невоеннообязанных женщин)
                                                                          увидят воочью
Вспышку черного пламени, гриб и начало движенья
Шапки гриба по направлению к детским кроваткам…
Здесь важно
Не проявить лихорадочной спешки и вспомнить о том, что
В пункте четвертом Инструкции ОГ говорится:
 
 
5.
 
 
«Дабы не подвергнуть угрозе рассеянных граждан,
                                                                                      которые могут
Просто проспать термоядерный праздник, не видя салюта,
Служба ОГ объявляет тревогу включеньем электросирены.
 
 
Под пенье последней
Каждый ответственный Съемщик погасит электроприборы,
Вывернет пробки и газовый вентиль закроет.»
 
 
После чего у нее (у него иль у них) остаются в резерве
Сто-сто двадцать секунд. Здесь нам разрешают
Делать все, что нам хочется делать, забыть Государство
Перед лицом лучезарной, учтенной Инструкцией,
Смерти.
 
 
Moжно серьги одеть, несмываемой краской
                                                                 намазать ресницы.
Или открыть холодильник, выпить водки,
                                                                 успеть переставить
Стадо мраморных слоников с крышки рояля
                                                                  на подзеркальник, —
 
 
Можно выманить булкой из грота серебряных рыбок, —
 
 
И сдохнуть, истлеть, испариться, как льдинка,
Не отрывая зрачков от веселой и круто кипящей ухи!…
 
 
Впрочем, есть еще способ, нелепый, преступный,
Инструкцией ОГ запрещенный,
Древний метод, обряд расставанья с душою:
 
 
ЗДРАВСТВУЙ, БОЖЕ! – сказать.
ТЫ ПОЗВАЛ МЕНЯ – Я НЕ ЗАМЕДЛИЛ ЯВИТЬСЯ.
ГДЕ ТЫ?… РУКУ ПОДАЙ…
КАК СВЕТЛО…
Я НЕ ВИЖУ ТЕБЯ…
НЕТНЕВИЖУТЕБЯ!..
НЕТ НЕ ВИ ЖУ НЕТ НО
НЕ
    НА
         ВИ
              ЖУ…
 
 
Май 1972
 

Смерть есть свобода…

 
1.
 
 
Сказать более того, что было дано сказать,
Никто не сумел.
Но кто не пытался
Сказать более того, чем ему было дано?
 
 
2.
 
 
Чернокнижник склонился над черной книгой,
                                                                  а красный его коллега,
Презрев колдовство, достает партбилет и цитатник Мао.
 
 
Они ненавидят друг друга напрасно:
Без жара огня не бывает пепла.
 
 
Хорошее следствие испепеляет причину.
 
 
3.
 
 
Розовой краской цифра 782 на черном
                                                                       громоздком сейфе.
Бледно зеленые стены,
Шнуры проводов над паркетом.
Потолок – белый, высокий.
В центре потолка – лампа.
Стол накрыт рыжей пакетной бумагой.
Телефон, чернильница, авторучка,
Пепельница, пресс-папье, спички.
В белой плевательнице – пузырьки слюны,
                                                                              на паркете
Красные пятна – скорее всего, это цветная тушь, —
 
 
И диван! Как я мог позабыть о нем!..
 
 
4.
 
 
Здесь хранится просверленный пулями воздух.
Здесь мне сняли наручники.
                                                  Здесь я был спрошен:
Когда и с какими
Мыслями вас зачала ваша мать?..
 
 
Любила ль она папашу?..
 
 
Какое созвездье
Мерцало над ними в тот вечер за тучами смога?..
 
 
Здесь я был взвешен, клеймлен,
Расчленен, препарирован, грубо разведен с женою.
 
 
Здесь я принял судьбу,
И привстал раствориться в ней.
 
 
5.
 
 
Комната номер пятьсот шестьдесят,
Где меня не пытали,
Не плевали в лицо, не втыкали ботинок в пах,
 
 
Говорили громко, подчеркнуто вежливо,
Как бы невзначай нажимая
Мраморным пресс-папье чуткую кнопку,
Включающую диктофоны.
 
 
Предлагали объяснить, почему мне в осенний вечер,
Когда в черных сучьях орали грачи, было страшно
Слышать грай грачиный перед отлетом,
Оставаясь в мертвом саду, наблюдая,
В толпе воробьев и ворон, белея,
Хлопая белыми крыльями по белым бедрам…
 
 
6.
 
 
Смерть есть свобода, не так ли?
Не так уж и глупо,
Сократ, оказаться с тобою в одном тупике.
 
 
Смерть превращает
Сердце в компост, нечувствительный к боли.
 
 
Из глинистой ямы
Вылетает крылатый зареванный список обид,
                                                                современник
Всех, когда-либо  живших на свете.
 
 
Совсем не философ,
В комнате номер пятьсот шестьдесят
Прижимаюсь спиною
К спинке дивана, с печальным злорадством
Размышляю об участи эфемериды,
Цикады, пляшущей на стебельках цикуты,
Пиликающей во мраке,
Брачующейся на рассвете,
Живущей всего лишь четыре недели,
 
 
Чья похоть столь возвышенна, что орган
Передвиженья стал сладчайшей скрипкой…
 
 
Что ж, тебе остается немногим дольше
Жить.
Жаль, любить ты уже разучился…
 
 
7.
 
 
Я прижался к спинке дивана.
 
 
Спинка дивану совсем не нужна, но человеку
Почему-то спокойнее ждать смерти,
Если можно прижаться спиною
К спинке дивана.
 
 
Здесь Государство,
Равно как и орган отмщенья его —
Госбезопасность,
Допустили большую оплошность.
 
 
Стоило б запретить
Производство диванов со спинкой,
Дабы ни один клеветник и предатель,
Весенний денек коротая в тупом ожидании казни,
Не смог и на миг ощутить умаления пытки.
 
 
8.
 
 
Дом, стены которого не смогли защитить тебя.
Одного отца, которого так любил, и одну мать.
 
 
Трех друзей:
Первый молится за тебя, а второй простил.
 
 
Город в котором родился,
И горы, в которых мечтал умереть.
 
 
Реку, по которой сплавлял плоты, и
Море, в котором дважды тонул.
 
 
/Третий предал тебя, постарайся забыть о нем/.
 
 
А также:
 
 
Родину, единственную как жизнь.
Родину, ограбленную как душа.
Родину, позабывшую попрощаться с тобой.
 
 
Не так уже мало, приятель,
Достаточно, чтоб умереть.
 
 
Смерти твоей наплевать на то,
Что ты обретешь в небесах после смерти своей.
 
 
Смерти твоей довольно того,
Что ты успел потерять.
 
 
9.
 
 
Ты молишь пощады, клевещешь,
Ты твердо надеешься выжить.
Мне же щедро обещана красная смерть на Миру,
В воскресенье, на площади, перед началом парада,
 
 
За час до того,
Как Военный Министр на красивой машине поднимет
Дряхлую руку к красивой фуражке и скажет всем:
«Здрасте».
 
 
За час до того,
Как защитники мира в красивых ушанках
Пролают «ЗДРАВЖЛАЮТОВАРИЩМАРШАЛ», и грянет,
Щеки надув, полк-оркестр гарнизона столицы,
 
 
И танки – любимое детище мира,
Чугунные лемминги, мирно пыля,
Потекут через Прагу на Лондон, —
 
 
За час до начала конца
Я красиво взойду на асфальтовый холмик,
 
 
Дабы миллиард телезрителей,
Севший взглянуть на могущество нашей державы,
 
 
Смог убедиться в единстве
Целей и средств, приводящих к цели.
 
 
10.
 
 
Раздайте толпе
Подслащенный арабский арахис,
                                                            обмененный на вертолеты.
Встаньте, глашатаи! Дружно глотните из кубков,
                                                           откашляйтесь и возгласите,
Что цель процедуры – убийство поэта,
                                                                       что надобно выбрать
Из бесконечного множества форм государственной мести
Лишь ту, чьи орудья
Символизируют право державы казнить своих граждан.
 
 
Где палачи? Их двое должно быть, по крайней мере!
Пусть каждый
В левой руке крепко сжимает ржаные колосья,
А правой
Аккуратно, боясь окровавить до срока,
Строптивую шею мою пусть зацепит
Двумя серпами, готовыми к жатве, —
                                              каждый со своей стороны, —
 
 
А третий /как видите, нужен третий!../
 
 
Пусть выскочит сзади, пусть я его не увижу,
                                                                              и третьим,
Самым увесистым атрибутом советского герба,
 Хлопнет меня по затылку!
 
 
/Гуманней и поучительней трудно выдумать казни!../
 
 
И в то же мгновенье, покуда молот
Делает плоским мой нерусский затылок,
Двое с серпами дергают дружно, срезая
Голову с плеч двуединым жестом…
 
 
Некто с брандспойтом,
Сильной струей промывая мои удивленные губы,
                                                                по площади Красной
Перед началом парада размажет румяную жидкость,
                                                                     дабы новобранцы,
Что через час потекут к Мавзолею —
                                                                 равненье направо!..
Шаг отбивая гусиный, прошли через кровь инородца.
 
 
Февраль 1973
 

Сафари в Эдем

…Что сказать о любви,

если смысл бытия

ускользает от слова…


 
Плоть затихает, дрожа,
Расставаясь с своей, принимая чужую:
Запираем глаза, задвигаем гортань на засов,
На лице оставляем лишь губы.
Всепомнящий мозг наш
Мерзко пахнущей, липкой,
Спирально закрученной кучкой
Оставляем на пестром ковре у кровати
В интимном соседстве
С грудой мятой одежды, часами, монетами,
                                                              стопкой журналов,
Рядом с задушенным толстой подушкой
                                                              немым телефоном.
Ставни захлопнуты, краны закручены.
Крик толпы, брань соседей – почти не слышны.
В осязаемой тьме влажный шелковый шелест
                                                                            разверстых
Уст, колен и ладоней,
Текущих навстречу друг другу,
Дабы вновь обрести двуедино бессмертное тело…
 
 
А теперь оглянись, обозри незнакомую местность:
Раздвигается занавес: скалы и черные травы.
У суфлерского люка – человек баскетбольного роста
Навсегда раскаленным мечом защищает игольное устье
Гнева Божьего, рыльце Господней мортирки,
Коей выблевал Рай кроманьонца с блудливой женою
В эти травы, где праотец Каин родился…
 
 
Проскользнув за плечо великана
                                                          в зеркальный колодец,
В бесконечном паденьи теряя друг друга
                                                    и снова сливаясь,
Сумма душ разрывает хрустальную сумку Эдема;
Равновесие жизни подхвачено смертью.
Время исчезло, прозрачные птицы
                                                        садятся на плечи…
Вечный зритель, ты вдруг на просцениум вышел;
Видишь, боа-констриктор обвился вокруг кипариса,
Лев с бубенчиком в гриве катает козленка,
Слон нагадил, и тут же убрал за собою…
 
 
В ожиданьи суда обживая роскошные виды,
Торопя приговор, самозванец, страшишься возмездья.
За плечами, незримая, дышит погоня, – ангел
Рубит солнце мечом, раскаляя железо для казни…
 
 
Страх и мука почти нестерпимы – гибель!
Счастье! Прозренье! Не смерть – но ИЗГНАНЬЕ!..
 
 
/При укусе из яблока брызнула кровь.
На надкрыльях
Севшей на руку бабочки грозно раскрылись глаза.
Ты – виновен. В этом зале не зрители – судьи!/
 
 
Путешествию скоро конец. Через четверть мгновенья,
Прочертя по небесному своду ста тысячелетий,
Переправленный собственным страхом из Вечности
В Бренность,
Ты услышишь, как звуки со свистом вонзаются
В тело.
 
 
Этот стон
Был последним совместным владением вашим.
Муж, расстанься с женою.
Вас двое. На мятой постели.
То, что сплавило вас воедино, вернется не скоро.
Вдохните
Гнусно пахнущий потом и спермою воздух квартиры.
 
 
ПОЛНОТУ БЫТИЯ ПОЛНОТОЙ ПУСТОТЫ ЗАМЕНИЛИ.
 
 
Февраль – май 1973
 

Инкубатор

 
                                       И. Б.
 
 
1.
 
 
Свобода есть заболеванье тела.
 
 
Сей факт бесспорен, ибо врачеванье
Посредством страха смерти эффективно,
Надежно помогает миллионам…
 
 
Мы забываем мертвых.
Государство,
И убивая подданных, хранит
В надежных несгораемых архивах
Свидетельства о наших грешных жизнях.
 
 
И это примиряет нас с судьбой.
 
 
2.
 
 
Мой брат исчез. Его одежда пахнет
Его веснушчатым беспутным телом,
Висит в моем шкафу.
                                Четвертый год
Пошел, как я ношу его обноски:
 
 
Его пиджак мне тесен, башмаки
Порой до слез доводят, его дочь
Купает своих кукол в моей ванне…
 
 
И, будто перечисленного мало,
Его жена меня не терпит… где?
Зачем? За что?
Что сталось с моей жизнью?
 
 
Моя квартира схожа с саркофагом,
Иль склепом, где как мумия, спеленут,
В лохмотьях снов, стихов и поцелуев,
Прозрачный, за вершок от потолка
 
 
Разлегся фараоном смрадный кокон!..
 
 
Но я сказал ей: хватит! Сколько можно!
 
 
3.
 
 
Пусть он поэт, а я бухгалтер! Что ж,
С меня довольно подбивать итоги
Квартальных калькуляций, смет и чеков!
 
 
Хочу забыть, как он ходил, смеялся,
Щипал девиц, картавил, ел жаркое,
Не отдавал долгов, пыхтел в уборной,
И выл свои стихи, премерзко скалясь!..
 
 
Болван, он был бы жив, когда б не вызвал
Своей никчемной дерзостною спесью
Презрительную ярость государства.
 
 
Я не повинен в этой смерти, – пусть
Та сила, что свернула ему шею,
Заботится о том, чтобы не сдохли
От голода его жена и дочь.
 
 
Я умываю руки. Хватит!
К черту!
 
 
4.
 
 
Петух был бел. Он орал на заборе.
Белые куры шаркали в крапиве.
Видно, их родители были альбиносы.
Пыльный хвост петуха походил на капустный ломоть…
 
 
А потом?.. А потом
Мы поехали в город на длинной, скрипучей,
Обмазанной известью белой совхозной телеге,
Запрокинув висками прижатые головы к небу,
В гости к смерти твоей, возлежа на колючей соломе…
 
 
Где ты, мальчик мой? Кто обобрал меня, вырвал
Жизнь твою из объятий моих?
 
 
Кто приказал это сделать?
 
 
Отчего ж я и там не с тобой, за порогом
Света, боли, отчаянья, страха, надежды?..
 
 
Снова ночь, снова синяя, черно-лиловая глина
Ее тишины, замешанной на твоем побеге…
 
 
Не уснуть, не забыться…
                                           о, милый,
Было больно тебе умирать?
 
 
О, если бы та повозка
И для меня оказалась двуспальным прообразом гроба,
 
 
Мы бы ехали вместе, – теперь, как тогда, —
Обнявшись, сливаясь плечами,
По теплой золе бесконечной дороги,
По алому пеплу сожженных желаний,
 
 
Сквозь облако пыли, сквозь полые ребра
Безносой возницы листая пейзажи, —
 
 
Из пункта Туда в многодушный поселок Отсюда,
Двуедино прощаясь с подобьями прожитой жизни…
 
 
5.
 
 
С ним было нелегко. В его клоповник
Мы запустили подсадную утку,
Одетую в мужское платье шлюху,
Красавицу, конечно.
                                 Восемь суток
Она его молила днем и ночью:
Мол, мусора ошиблись, принимают
Меня за пацана, поспи со мной!..
 
 
Мы даже свет гасили, – до тех пор,
Пока сама к нему в штаны не влезла,
А после с криком застучала в дверь.
 
 
Мы выпустили птичку. Фельдшерица,
Не спавшая, как мы, все эти ночи,
Втолкнула ее в бокс, и там две дамы,
Изрядно торопясь, кляня друг друга,
Свидетельства любви его собрали
В стеклянную пробирку, что хранится,
Как горсточка икринок редкой рыбы,
В армейском термосе с подсоленной водой;
 
 
Гигантский сейф снабжен приспособленьем,
Настроенным, коли не врут, на запах
Могучих ног хозяина «Архива»
Майора Голубца
                             (чей профиль гнусен,
Чьи сапоги с начинкою в подметках,
Взрываются при краже.
                                             Вменено
В обязанность майору каждый вечер
Дегтярным мылом обработать ноги
И сжечь свои портянки, дабы враг,
 
 
Чья низость не достойна подражанья,
 
 
Не мог, размахивая грязной тряпкой,
Открыть тайник, и разболтать о Тайне).
 
 
6.
 
 
Как повезло тупице! Мне бы эдак:
Весь день дремать на стуле перед сейфом, —
 
 
Не просыпаться с криком каждой ночью!
Не ждать возмездия и пули, – не дрожать,
Как импотент, перед последней бабой!
 
 
Жена б осталась, и не проклял сын!
 
 
Проклятая работа! Пусть тот боров
Со мною поменяется местами,
 
 
Пусть сбросит жир, выкрашивая зубы,
Выламывая два-три слова за ночь, —
 
 
Пусть смотрит им в глаза перед расстрелом!
 
 
К тому ж, я старше в чине.
Решено:
Я попрошусь на это место. Пусть
Настроят сейф на мой цветочный запах!
 
 
Мыть ноги? Что ж, невелика обуза:
Не кровь, а мыло. Я на все согласен.
 
 
Хочу сидеть в тиши у телефона.
 
 
Звонок? Пожалуйста: я поднимаю трубку,
И говорю: «Так точно. Все готово.
Пришлите человека. Есть. Исполню.»
 
 
7.
 
 
Он исполняет приказанье. Тот,
Кто ждет его за дверью, принимает
Заказанную ношу, и спешит,
 
 
Держа перед собой пипетку с спермой,
В полуподвал, где щелкает реле,
И лампочка мигает перед входом.
 
 
Здесь – фабрика инкубов, инкубатор,
Единственное в мире предприятье
По производству деток гомо-серва, —
 
 
Бессмертных головастиков из смрадных
Прудов Лубянки. Здесь стерильна марля.
 
 
Здесь опыты профессора Петруччо
Повторены с успехом: римский Папа
Не запретил полковнику Лобкову
Изобрести стальную скороматку,
 
 
Где под давленьем в тридцать атмосфер
Процесс детоготовки сократился
До двух недель!
                         Вот это достиженье!
Вот что бы вам, подследственный, воспеть,
А вы все злопыхаете!.. но, впрочем,
Когда мы рассекретим это чудо,
Пройдет лет двести,
                              а тебе до смерти
Дня три-четыре…
Кушай и… молись.
 
 
8.
 
 
Молись, поэт! Ты избран полигоном
Державных притязаний к человеку
Свободному. Вид гомо-либерти
 
 
От вида гомо-сапиенс отличен
Повышенной чувствительностью к розге.
 
 
Им трудно быть секомыми. От боли
 
 
Они сжимают кулачки, грозятся
Не позабыть вовек об униженьи,
Памфлеты пишут, будоражат улей…
 
 
Отныне Государство хочет строго
И жестко контролировать рожденья
Поэтов, и тому подобных трутней,
Существ, опасных для любого строя!
 
 
9.
 
 
В полуподвальном этаже «архива»
Кипит работа. Семена поэта
Подхваченные золотой петелькой,
По одному высаживают в лоно
Пластмассовой вагины для того,
 
 
Чтобы увидеть на каком этапе
Развития зародыша
                                         д у ш а
Вселяется в еще слепое тело.
 
 
Стоит фундаментальнейший вопрос:
Возможно ли бездушное рожденье?..
 
 
А если невозможно помешать
Вселению души в комочек плоти,
Нельзя ль отпрепарировать живьем,
Поддеть крючком, иль подцепить пинцетом
Инстинкт свободы?.. Тсс! Молчок об этом!
 
 
10.
 
 
Молись, поэт! Растут твои икринки,
Ныряют на клубочках пуповины, —
Уже заметны губы, уши, веки,
Пошевелились пальцы на руках…
 
 
Уже четвертый день твои младенцы
Пьют яды, подвергаются досмотрам,
Уколам черепным и позвоночным,
И на глазах у палачей своих,
 
 
Не открывая глаз, руками гладят
Предательски прозрачный купол «матки».
 
 
11.
 
 
Надев халаты сверху кителей,
Не в силах скрыть растерянной ухмылки,
(Брезгливой и растерянной, – точнее)
Стоит у стен высокое начальство, —
 
 
Ловцы, поднаторевшие в ловитве
Живых поэтов, но отнюдь не душ.
 
 
Летит иль не летит?
Силок расставлен.
Ждет чучельник с опилками, сачком,
Набором игл, – приколоть к картонке, —
 
 
Кто знает, на кого она похожа?
На бабочку? На птицу? На жука?
 
 
На всякий случай (и во избежанье
Случайностей, а не чудес, заметьте)
Приказано закрыть тройною сеткой
Отверстия всех «маток»: может быть,
Душа похожа на мясную муху?..
 
 
12.
 
 
Какой-то гул! По-моему, летит!!!
 
 
13.
 
 
Откуда этот грохот? Кто там? Смирно!..
Ракетная тревога! Мы погибли!..
 
 
Без паники, ложись!
На нас напали!
Война уже закончилась, вставайте.
 
 
Мы проиграли битву. Надо было
Растить ублюдков из китайской спермы —
Они бездушны!..
                            Кто распорядился
Доить еврейского поэта?
Бог
Евреев не прощает святотатства, —
Мы в эпицентре гнева Иеговы.
 
 
Должно быть, Страшный Суд уже начался!
Ужасно жарко.
Вольно, подполковник.
Моя нога горит, а ваша тлеет.
 
 
Брось свой сачок, профессор!
                                               Я не помню
Ни слова по-еврейски, разве только:
«Азохен вей» и «тухес»…
                                                 тухес это…
Забыл, а, впрочем, и неважно;
Если
Сюда сейчас войдут американцы,
Мы будем все повешены…
                                              кто верит,
Что Гитлер был облит бензином?..
Враки!
Он сдох, как мы, испепеленный небом,
Сгорел живьем, а это очень больно!..
 
 
Вам больно, Леонид Ильич?
                                                     ах, это
Не вы, а дьявол!
 
 
Но где мы? Где мы?..
 
 
Август 1973
 

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации