Текст книги "Любовь по науке, или На практику в другой мир"

– Да просто он маг вне уровней, самый сильный и умелый в Академии, – сказал Гай.

– Что, даже сильнее наших молодых драконов? – удивилась я.

– Конечно! – рассмеялись ребята. – Куда этим молокососам до Великого и Ужасного!

– Ладно, хорошо. Я поняла. Вы следовали распоряжению не пугать попаданок. И не слишком волновались за меня, потому что… ну, я вам не родной человек. И потому что меня охраняет Гарон. Все поняла. Обиды не держу. Но возникает другой вопрос: а откуда вообще в вашем мире столько попаданок? По правде, до сегодняшнего дня я думала, что есть я с Земли… ну, может, еще пара человек по обмену на других факультетах тоже с Земли. А оказывается, их сколько угодно! И всех убивают!

– Не всех! – капризно поморщилась Милесса. – Между прочим, убивают меньшую часть!

– Ох, спасибо, успокоила! – саркастически усмехнулась я. – Так откуда столько попаданок?

– Вообще-то не столь уж много, – рассудительно сказал Гай. – Я читал сводки Министерства Порталов и Межмировых связей. В среднем в год в наш мир прибывает около двадцати попаданок и столько же попаданцев-мужчин. По обмену. Согласно договорам о межмировом сотрудничестве. А что тебя удивляет? Кроме того портала в твой мир, который нашли недавно, есть и другие. В разные миры. Видишь ли, древние маги, о которых сохранились лишь легенды, открыли их достаточно много. Потом почему-то закрыли. А в последние лет пятьдесят их активно находят и открывают снова. Некоторые сразу закрывают обратно, потому что за ними – опасные миры с чудищами. Другие оставляют открытыми, и начинаются взаимные делегации, договоры о сотрудничестве. Академия активно сотрудничает с разными мирами, где тоже есть магические учреждения. Адепты по обмену прибывают. Насколько я знаю, на разных факультетах сейчас, параллельно с тобой, учатся еще пять или шесть попаданцев. Есть сотрудничество и в других областях, вне науки и обучения.

– Да, – вмешалась Милесса и поежилась. – Например, эти три девушки были… работницами из другого мира какой-то неизвестной мне расы. С такими длинными ушками… Две молодые и одна пожилая. Кожа у них фиолетовая. У нас таких нет. Там, видимо, мир бедный, и некоторые умудряются получить визу на работу у нас. Вкалывают горничными или в поле.

«Гастарбайтерши!» – подумала я. Бедные гастарбайтерши, которые приехали заработать себе на жизнь, а их убили.

– Понятно, – кивнула я. – А вы не находите, что это какой-то беспредел? Администрации других миров не возмущаются, что у вас убивают попаданок?

– Возмущаются, конечно. Но смертей-то немного, – продолжил Гай. – Так что просто при заключении договоров их информируют, что есть небольшой риск для жизни.

– Небольшой! – усмехнулась я. – А самих попаданок, прошу прощения, информируют? Меня вот не проинформировали.

– К-р-ретины! – поддержал меня Гриша.

– Вроде бы это остается на усмотрение администрации того, другого мира. А она обычно выбирает не ставить в известность… – сказал Гай и опустил глаза. – Ведь обычно ничего не случается.

Все понятно, подумала я.

Меня развели, как маленькую.

Разумеется, Иван Семенович знал. Мне не сказал. Знал, кстати, и про эксперимент. Поэтому интересовался, нет ли у меня парня.

Дальше все тоже становилось на свои места.

Загадочное предупреждение Коримэла. То письмо, что он прислал мне «голубиной почтой».

Настороженность Гарона, когда я начала расспрашивать про безопасность моего пребывания. Его раздражение. То, что он лично взялся охранять меня.

Странный запрет покидать территорию Академии без сопровождения самого могущественного мага.

Вот ведь! А я думала, в сказку попала.

– Остановите машину! – крикнула я громко. – Мне нужно поговорить с магистром Гароном! Срочно!

Глава 19

Дальше все было очень смешно. Водитель (по внешнему виду, кстати, типичный гном) поначалу не остановился, только немного притормозил. И рявкнул:

– Это что еще за паника?! Не видите, что ли, начальство беседует о важном! Они вас не слышат!

– Ох, Маша… – прошептал Гай. – Может, так все и оставим? Мы ведь не должны были тебе этого всего рассказывать…

– Тихо ты, мне с гномом нужно договориться! – ответила я и крикнула водителю: – А ты их потыкай, господин водитель! Дело важное! Вопрос жизни и смерти!

– Потыкать… это как? – удивился гном, почесал бороду и еще сильнее притормозил.

– Ну по плечику постучи, чтобы среагировали! Или пальчиком ткни! В какое-нибудь особо чувствительное место!

– Хм… – одна мощная гномья рука потянулась куда-то в сторону живота Бауреля. Но тут же отдернулась. – Что за бред! – рявкнул он басом. – Тыкать начальство не положено! Я просто остановлюсь – и они спросят, в чем дело. И тут уж ты сама разбирайся, неугомонная адептка.

Ребята рядом обреченно вздыхали. Видимо, от моего разговора с Гароном никто не ожидал ничего хорошего.

– Ты это… не отказывайся от практики сразу, он ведь правда старается, охраняет… – шептали мне со всех сторон. – И, Маш, мы тоже тебя охранять будем! И расследование свое проведем!

«Ага, конечно, проведете вы расследование, – подумала я. – Такое, что еще и местные погибать начнут. Мы не в сказке про Гарри Поттера, где все расследования в итоге хорошо заканчиваются!»

Вскоре водитель остановил машину. А Гарон с Баурелем поводили руками, убирая свой полог тишины и «звукоизоляцию». К моему удивлению, Гарон ничего не рявкнул. Лишь обернулся, насмешливо подняв бровь:

– Твоих рук дело, адептка Мария? Эти оболтусы без мудрого дракона в голове тебя уже достаточно напугали?

Ребята опять вздыхали и шушукались. На этот раз облегченно. Осознали, что Гарон понимает – мне все сейчас расскажут, и, похоже, не собирается карать за это.

– Да, магистр декан, я хочу переговорить с тобой. Срочно и наедине.

– Горин, открой, пожалуйста, – велел Гарон водителю и полез к выходу. – Остальным можно выйти размять ноги. Хотя до базы осталось меньше часа. Кусты для туалета выбирайте подальше. А то тут вид красивый.

Вид тут и верно был красивый. Ухабистая дорога бежала по склону невысокой горы. А внизу простиралось огромное озеро. Вдалеке утопали в облаках другие горные массивы. Ребята топтались возле бертуари, а меня Гарон отвел на самый край обрыва.

Боже, как я хотела ругаться на него! Хотела наехать, что не поставили в известность об опасности. Затем – скорее всего – требовать, чтобы меня срочно отправили обратно на Землю. Ведь оправданий этому умалчиванию я не видела. И чувствовала себя в ловушке. Во мне не настолько велика авантюрная жилка, чтобы радоваться новостям, что меня в любой момент могут убить.

Но сейчас… Гарон стоял, сложив руки, на краю обрыва и задумчиво глядел на озеро и туманные горы. Задумчиво и как-то грустно. Молчал. И вместо возмущения во мне проснулось странное сочувствие. Непонятно к чему. Может, к тому, что ему постоянно приходится решать разные проблемы. Например, со мной.

Я просто не могла говорить. Стояла рядом, глядела то на прекрасный вид перед нами, то на прекрасного декана. Язык словно прилип к горлу. Вот потребую немедленной депортации на Землю и… никогда больше не увижу его. Такого величественного и почему-то печального.

– Высоты не боишься? – вдруг прервал затянувшееся молчание Гарон.

Во мне что-то щелкнуло от его слов – я снова могла говорить. И даже небольшая доля прежнего возмущения воскресла внутри.

– Нет, магистр декан. Не боюсь. Маньяков боюсь, которые попаданок убивают, – ехидно улыбнулась я.

– Правильно боишься. Надеюсь, теперь ты понимаешь, зачем запрет на прогулки вне Академии? И почему вдруг я поехал с вами… Делать мне в роще в общем-то совершенно нечего! – кривая грустная усмешка.

– Понимаю. А вот почему меня не поставили в известность о грозящей опасности – не понимаю. Почему?

Гарон медленно повернулся ко мне и пристально поглядел сверху вниз:

– Какой ответ хочешь? Такой, что успокоит тебя? Или то, что важно на самом деле? Только честно. Я ведь понимаю, что ты возмущена. Но и убегать на родину, не пройдя практику, тебе не хочется. Тебе тут у нас и интересно, и страшно. Успокою тебя – и учись спокойно. Тебе решать, у меня есть оба ответа. И оба совершенно правдивые. Но выбрать тебе придется один, – совершенно серьезно сказал он.

– А можно мне все-таки два?

– Нельзя.

Ах ты хитрый вредный деканище! Ну ладно…

Я отвернулась и взглянула на синие горы. Солнце окончательно скрылось за облаками, а облака все больше походили на грозовые тучи. Все на горизонте было синим, фиолетовым, а горы – совсем черными. Я смотрела на эту мрачноватую, но романтичную красоту. И думала.

Гарон все же отличный психолог. Профайлер хренов! Прекрасно раскусил, чего я хочу: чтобы он меня успокоил, в очередной раз заверил, что хорошо меня охраняет, пообещал полную безопасность и как-то обосновал умалчивание. А после этого я бы ехала дальше и наслаждалась практикой да его чарующим присутствием поблизости.

Хотелось успокоения, чтобы все казалось таким же, как раньше. До «запаха смерти».

Но…

– Давай то, что важно на самом деле, магистр декан, – твердо ответила я, повернувшись к нему.

– Так я и думал, – усмехнулся Гарон и перевел взгляд на дальний пик, где вдруг блеснул луч солнца. – Что ж… Если вкратце, то расскажи мы тебе о происходящем – ты бы отказалась участвовать в практике и эксперименте. Особенно если бы это случилось в самом начале, когда ты только прибыла в наш мир и еще не успела оценить прелести магической реальности, подружиться с кем-либо, обрести привязанности. Тебе было бы легко отказаться. Сейчас – уже нет, и меньше шансов, что ты потребуешь от меня немедленно вернуться к порталу и отправить тебя на Землю. Это первое и понятное даже без моих объяснений. А второе – мне нужно, чтобы ты осталась. Мне лично нужно твое участие в эксперименте. Именно оно. И я прошу тебя остаться, – выдохнул он, как человек, отважившийся сказать нечто страшное.

А может, мне показалось. Эмоции сдержанного Гарона очень сложно интерпретировать правильно.

– Зачем тебе это?! – выпучила я глаза от удивления.

– Закономерный вопрос, – чуть улыбнулся Гарон. – Я бы спросил так же. Удивляет, да? Маг, который не особо верит во всякие «половинки», даже в мировую справедливость не очень-то верит, почему-то остро заинтересован в этом странном эксперименте. И особенно – в твоем участии в нем. В участии девушки из другого мира… Странно, согласен. Знаешь, – он опять сложил руки на груди и устремил взгляд туда, где из темной тучи над горами лилась лиловая стена дождя, – мне нравится, когда дождь можно увидеть глазами. Вообще люблю стихийные явления природы. Хотя могу одним пальцем изменить работу стихий, – усмехнулся он, поднял палец и поводил перед собой, словно раздвигая что-то.

И стена дождя на горизонте вдруг прорвалась. В ней образовалась брешь, туча разделилась на две части, и в просвет устремилось яркое солнце. А вслед за этим… на фоне темных туч расцвела яркая радуга.

Я смотрела на горизонт, открыв рот.

– Радуга для тебя, адептка Мария, – опять усмехнулся Гарон. – А вообще не люблю вмешиваться в жизнь природы.

– Ты и радугу создал, магистр декан? – изумленно переспросила я.

Да-а, выходит, в этом мире есть и такая магия. Просто сногсшибательная! Радуга для меня, как приятно-то! Подлизывается?

– Нет, радугу создали капельки в воздухе и солнышко. А я вернул солнышко, – он опять улыбнулся.

Это выглядело как еще один луч света. Какое-то невероятное волшебство. Оно затягивало, расслабляло. И совершенно не хотелось возвращаться к сложному разговору. Вот точно специально отвлекает меня! Меняет мой настрой.

– Так, магистр декан! – рассмеялась я. – Благодарю за радугу! Но у тебя не получится перевести разговор на другую тему. Зачем тебе мое участие в эксперименте?

– О, адептка Мария! Я мог бы дать тебе много ответов на этот вопрос. Например, наплести, что если один из парней действительно подойдет тебе, то будет доказано, что истинная пара может быть из другого мира. И мы сможем открыть поиск личного счастья в других мирах – для тех, кто не смог найти его в нашем. И, разумеется, брать за услугу бешеные деньги! То есть, – он лукаво сверкнул глазами и заговорщицки наклонился в мою сторону, – наплести, что я стремлюсь к обогащению. Зарплаты деканской, видишь ли, не хватает. Даже с учетом хозрасчетных отделений Академии… Подходит?

– Уверена, у тебя есть и другие источники дохода, магистр декан, – ехидно улыбнулась я. – И на зарплату ты не жалуешься. Наверняка.

– Вот именно. И умная девушка вроде тебя должна понимать, что мои мотивы вряд ли так просты. Поэтому я не хочу давать тебе притянутых за уши объяснений. К тому же моя страсть к обогащению – вряд ли хорошее оправдание некоторого риска, которому подвергаешься ты. Так что, Мария, скажу сразу, – декан неожиданно стал серьезным, даже нахмурился, – сейчас я не могу поведать тебе о своих мотивах. Но обещаю, если все пойдет хорошо, то однажды ты узнаешь, зачем все это Великому и Ужасному, – легкая усмешка. – От себя обещаю: с тобой ничего не случится. В ближайшее время я, похоже, только и буду заниматься тем, что обеспечивать твою безопасность. В общем, я не буду вешать тебе лапшу на уши. Просто очень прошу тебя. Останься. Лично прошу. Не ради блага науки. Ради… меня, – закончил он.

Спокойно и немного печально.

Вот ведь! Все же ты великий психолог, Гарон, подумала я, отвернувшись. «Ради меня»! Его слова одновременно растекались золотистым светом внутри и вызывали некоторое возмущение. Странное несочетаемое сочетание чувств…

Я ведь понимала, что у него все рассчитано с психологической точки зрения. Конечно, это экспромт над бездной. Но экспромт, в котором мгновенно продуманы каждый жест и каждое слово.

Охмурил, видите ли, радугой. Заодно продемонстрировал свои возможности. Ведь если он одним пальцем раздвигает тучи, то наверняка и всякая боевая магия ему подвластна. Показал, мол, я хороший охранник.

Наговорил много интересного и логичного. Вот только не сказал правды! На вопрос так и не ответил. Однако это не только возмущало, но и вызывало понимание. Я ведь понимаю, как это, когда просто не можешь чего-то сказать.

И попросил так, что отказаться… даже не знаю, кто смог бы это сделать!

Явно не Маша Мошкина, усмехнулась я про себя. Как мне отказаться, если он просит остаться «ради него»? Не в том смысле, конечно, в котором хотелось бы. Но все же. Ради него. Ради Гарона. Ради вот этого сильного, жесткого, грустного, интересного, загадочного, хитрого и умного… просто волшебного мужчины!

К тому же минуты с Гароном – над обрывом, с видом на горы, над которыми так и не желала таять великолепная радуга – сделали нас как-то ближе. Я немного прикоснулась к его загадочной душе. Призрачно, нечетко, но все же. В тот момент, когда он показал мне радугу. И в тот миг, когда попросил меня.

Вернее, это он позволил мне прикоснуться – чтобы уговорить меня, разумеется (еще один хитрый психологический ход).

Но я поведусь на это. Потому что не могу иначе. Ведь кроме своей силы он сейчас показал мне и свою слабость. Что у него есть какие-то тайные желания, нечто очень важное для него. То, что он хочет обрести или не желает потерять.

– Ведь наверняка ты сталкивалась с подобным. Лгать не хочется, потому что слишком уважаешь оппонента. Но и сказать правду прямо сейчас не можешь. Ибо это испортит все, – добил меня Гарон.

– Ладно, магистр декан! – развернулась я к нему. – Остаюсь. Но если со мной что-то случится… Если тебя не окажется рядом в нужный момент… Имей в виду: у тебя на руках останутся две птицы! Причем одна из них говорящая, вредная, боевая и из другого мира!

– К-р-ра-сота! – раздалось над головой.

И вышеуказанная птица приземлилась мне на плечо.

– Спасибо, – очень искренне ответил Гарон, глядя на меня сверху вниз. – Правда, уверен, если я не смогу защитить тебя, то умру первым. С птичками будет возиться уже кто-нибудь другой.

Произнес он это совершенно серьезно, и на какую-то долю секунды холодные мурашки опять зашевелились у меня на спине.

Практика в Серебристой роще проходила великолепно!

Учебная база располагалась в уютной долине между двумя горными хребтами. Территорию никак не огораживали, но понять, где проходят границы, не составляло труда. Ведь это было единственное обихоженное человеком место в долине.

Вокруг простирались леса, а в них прятались болотца. Ручьи и реки стекали с гор, собирались в один мощный поток и превращались в речку Гануриашку, что бойко журчала прямо вдоль бревенчатых корпусов, в которых жили адепты и преподаватели.

Название «Серебристая роща», конечно, тоже дали неспроста. Прямо на базе и вокруг рос удивительный лес из деревьев майри. Прямые серебристые стволы, похожие на стволы сосен, устремлялись в небо, а где-то с середины начинались ветви, усеянные пушистыми длинными иголками (тоже похожими на сосновые, только южных пород сосны). И эти иголки сверкали, как настоящее серебро. Стоило выглянуть солнышку – и они блестели, как елочные игрушки, а в сердце радовалось, словно пришел какой-то большой праздник.

– Да будет тебе известно, любезная адептка, что у майри есть небольшое магическое свойство, – сообщил Баурель, когда я только вышла из «микроавтобуса» и изумленно разглядывала это почти новогоднее великолепие. – Они создают атмосферу радости. Особенно когда нагреются на солнце или когда дует ветер.

– Может, какие-то эфирные масла выделяются и воздействуют на организм, любезный магистр Баурель? – предположила я.

– Нет, воздействие иной природы, – отринул мои научные предположения эльф. – Чистая энергетика, идущая из вещей души нашей рощи.

На следующий день после приезда мы завтракали в специально отведенном под столовую домике. Имелся здесь и свой повар, тоже, кстати, гном. Звали его Мориц, и он следил, чтобы мы все доедали, не хуже великолепной мадам Гарунды.

Милессу Гарон поселил в преподавательском корпусе. Парни разочарованно вздыхали и говорили, что декан вредничает.

«Ему-то ничего не нужно, а я, – рисовался нахальный Оли, – обязательно подкатил бы к ней!»

Питаться она вроде тоже должна была отдельно – с Гароном, Баурелем и начальником базы эльфом Драмориасом. Подозреваю, повар Мориц приносил им подносы с едой прямо в комнаты.

Но когда мы только сели за столик с Гаем и другими новыми друзьями, Милесса неожиданно показалась в дверях студенческой столовой.

Как-то странно повела взглядом и медленно подплыла к нам.

Гай тут же подвинул ей стул, и она устроилась рядом с ним, задумчиво опустив глаза. При этом неизменно косила в сторону Гая.

– Доброе утро, – наконец поздоровалась феечка. – Вы знаете, мне вдруг очень захотелось присоединиться к вам. Не знаю почему, ведь Мориц обещал принести мне деликатесы фей… – и снова поглядела на Гая из-под пышных ресниц.

Гай зарделся и вскочил попросить, чтобы принесли еды Милессе. С учетом ее расы, конечно.

А когда вернулся, феечка сообщила, что у нее совсем мало работы на сегодня.

– Можно я с тобой на экскурсию пойду? В лес и на болото? – как-то неуверенно спросила она у Гая. И с мольбой на него поглядела. Стало очевидно, что ей не хочется расставаться именно с ним.

Парни по другую сторону стола набычились. Для них ситуация явно переставала быть томной.

– Эээ… Да, конечно! Я… мы все будем очень рады! – ответил Гай, счастливый и смущенный.

А мы с остальными переглянулись.

Невероятно, но факт. Похоже, не только Гай теперь неровно дышит к Милессе. Но и она к нему. И вряд ли ее сегодняшний порыв (почти детский, кстати!) связан только со вчерашними объятиями Гая. Может, она и поехала с нами из-за него.

Невероятная мозаика медленно собиралась у меня в голове.

Милесса внезапно собралась в рощу. При загрузке в бертуари захотела сесть именно рядом с нами. И сегодня пришла к нам, хотя ей полагаются преподавательские «почести». Все сходится! Никогда не поверю, что это ерунда, что я просто надумываю!

А ведь формально она еще не половозрелая! По крайней мере в ментальном плане. Выходит, пыльца ускорила это самое созревание? И Гай оказался ее истинной парой?

Вернее, Гай извалялся в пыльце. Это выявило его особые эманации – истинной пары для Милессы. Она уловила их и начала «зреть» быстрее. Другого объяснения я не находила.

Ох… А ведь никто не знает, что мой куратор тоже выкупался в пыльце. И что лично мне с этим делать? Вдруг, если они сблизятся, его привлекут за совращение несовершеннолетних?!

Пойти к Гарону или Баурелю – значило наябедничать на Гая. Может, заставить его поговорить о своей выходке хотя бы с самой Милессой? Хотя вот моим «истинным парам» наплевать, что это воздействие пыльцы. Я им нужна – и точка.

Но вскоре мы пошли на экскурсию в лес, и мысли про невозможную симпатию цветочной феи вылетели из головы, до того было интересно! Тогда я не знала, насколько катастрофичным это окажется потом…