Текст книги "Любовь по науке, или На практику в другой мир"

Глава 41

Я открыла рот, чтобы крикнуть, что это правда – дочь есть. И действительно заключена в амфоре. Но меня опередил Гарвер с его громогласным голосом, заглушавшим любой мой истеричный писк:

– Он блефует! Да сжечь его вместе с куполом – и все дела! Уверен, амфора пуста!

– А вот и нет! – желчно произнес Блериан. Правда, было заметно, что угроза Гарвера его впечатлила. Кажется, он даже дернулся. Умирать древнему эльфу явно не хотелось. Вот непонятно, столько прожил, а хочет продолжать. Самому-то не надоело? Сто пятьдесят тысяч лет в одном мире – тут же рехнуться можно. Вот он, похоже, и рехнулся. – Спроси у своей попаданочки! – обратился он только к Гарону.

Гарон наконец перестал буравить его взглядом и ласково спросил меня:

– Ты не в курсе, что это за бред, милая?

– В курсе! – воскликнула я и отчаянно вцепилась в руку своего дракона. – Гарон, миленький, умоляю! Срочно посмотри мне в глаза! Как ты смотрел бы в глаза дракону, который открывает тебе свой разум. И умоляю – поверь! Ты ведь знаешь, глаза души не врут…

Гарон молча кивнул, видимо, понимая, что дело серьезно. Ласково приподнял мое зареванное лицо и…

На этот раз я пошла дальше, чем с Лагеррой. Я открывала ему все. Все и полностью. И как можно быстрее. Все, что хранили глубины моей памяти, все, что жило и плескалось в душе. Все – и то, что было тогда, в той жизни, и то, что случилось до прилета Гарона в этом доме.

И все это я вложила в один порыв души, в один образ, что должен был в разуме Гарона раскрыться целым ворохом осознаний.

– Тара… Маша… Любимая… Не может быть… – прошептал Гарон и исступленно прижал меня к себе, обнимая так, словно вокруг нет других драконов. И никакого злокозненного эльфа тоже нет. И нашей дочери не грозит опасность.

А я продолжала плакать от переполнявших меня чувств. Чувств, в которых было и счастье обретения, и страх потери (дочка-то до сих пор в амфоре сидит!), и радость встречи.

– Я не знал… Не знал! Но иногда… чуть-чуть догадывался! – прошептал Гарон. А потом добавил: – Надо же! Ведь порой я хотел просто прибить Лагерру! А она…

– Да, милый, она – наша дочь. И тут уж что выросло, то выросло. Будем перевоспитывать.

– Для начала нужно вытащить ее оттуда! – Гарон слегка отстранил меня и поглядел на эльфа.

Блериан победно улыбался.

– И что ты хочешь за ее жизнь? – спокойно поинтересовался Гарон. – Закрытия порталов в Академии? А где гарантия, что мы не откроем их снова? Об этом ты не подумал?

При этом Гарон вдруг бросил один короткий взгляд на Гарвера. А тот, к моему удивлению, как-то странно улыбнулся. И уставился на эльфа, словно взглядом хотел просверлить дырку в его защитном куполе.

Блериан облегченно опустил руку с амфорой. Решив, похоже, что дракон готов договариваться. А я замерла, прижимаясь к Гарону в страшном напряжении и не понимая, что за игру он затеял. Наверняка ведь затеял. Вряд ли он просто согласится на предложение Блериана.

– Во-первых, я не отдам амфору, пока вы не выполните свои обязательства, – ответил эльф. – А во-вторых – на этот раз я нашел способ закрыть их навсегда. Граница между мирами станет устойчивой к любому воздействию.

– Хм… – как бы задумчиво бросил Гарон. – Знаешь, это может привести к нарушению баланса в системе миров. Слишком опасно, не находишь? Ведь области потенциальных порталов – то есть области разреженной границы – предусмотрены в устройстве Вселенной. Именно там вы их когда-то открывали. А последствия подобной «изоляции» непредсказуемы. Не находишь?

Выражение лица при этом у него было как у ученого мужа, рассуждающего перед студентами о глобальных проблемах современности. Гарон явно тянул время. Только зачем? От непонимания мне стало плохо. Я глядела на амфору в руке Блериана, и мне все казалось, что сейчас кулак разожмется сам собой и…

– Что ты делаешь? – очень тихо прошептала я Гарону.

– Выигрываю время, чтобы использовать наше тайное оружие, – мельком шепнул мне Гарон.

– Мне все равно! – жестко ответил Блериан. Сейчас он выглядел совсем свихнувшимся маньяком. – Наш мир не пострадает – а это главное. В изоляции он обретет предназначенную ему форму. Никто больше не будет мешать. И он станет подобен прекраснейшему ограненному алмазу! Все займут свои места. Все займет свое место. Установится истинный порядок и благоденствие!

– Но разве нам не хватает благоденствия? – удивленно поднял брови Гарон. – Пока ты не положил половину мужчин своего народа в битве за Академию, все было весьма хорошо и без изоляции. Не понимаю, что тебе не нравится. Правда, не понимаю.

И тут… Гарвер вдруг слегка махнул рукой – я заметила это краем глаза. И Гарон тоже заметил.

– Маша! Любовь моя! Кр-р-ретин обижать! – раздался знакомый голос.

– Криду-р-рки! – вторил ему другой голосок. Красотка так и заменяла букву «п» на «к».

Прямо под защитным куполом проявились две яркие крылатые фигурки.

– А-а! – воскликнул Блериан, когда Красотка вцепилась ему в шею. – Что это за неведомая тварь?! А-а! Больно-то как!

– Да, это весьма неприятно, – бросил где-то в стороне Дренер, которого мои птички атаковали неоднократно. – Так тебе и надо!

Одновременно Гриша схватил ручку амфоры, взмыл с нею под купол и словно в портал провалился – вылетел наружу. Красотка – за ним.

Мгновение – и Гриша с Красоткой сидели у меня на плечах, а Гарон осторожно принял у попугая амфору.

– Вот не зря я решил взять с собой наше тайное оружие! – рассмеялся Гарон. – И не зря мы сделали их невидимыми до поры до времени. Не зря и в кустах прятали. Я как знал!

– Но купол? – удивленно спросил Дарбюр.

– А что купол? Попытайся мы его уничтожить целиком – и этот сумасшедший сразу заметил бы. Он весьма силен – так что у него действительно нашлось бы полминуты, чтобы разбить сосуд. Поэтому мы с Гарвером мысленно договорились, что он проделает в куполе маленькое незаметное отверстие, пока я отвлекаю внимание эльфа. Потом я отправлю через нее тех, кто может в такое отверстие пролезть. Неплохо придумано? – он со смехом обернулся на изумленного эльфа. – Блериан, а Блериан, снимай «колпак» и сдавайся сам. А то, не ровен час, свободный дракон исполнит свою угрозу. У свободных драконов, видишь ли, характер необузданный. Сдашься добровольно – обещаю тебе жизнь. У меня для тебя, знаешь ли, другое наказание припасено. Но жить будешь.

Гарон замолчал, давая эльфу пространство для маневра.

Честно, я думала, что тот достаточно любит жизнь. Что бессмертный подумает, поломается, но снимет «колпак» и сдастся. Ведь это самое разумное!

Но не тут-то было. Похоже, Блериан был фанатиком. Его идеи оказались для него важнее собственной жизни.

– Ты будешь наказывать меня, мальчишка?! Ты организуешь суд? Ты, дракон-молокосос! – закричал эльф, утратив последние остатки эльфийской изысканности и благородства. Кажется, он даже брызгал слюной там – у себя под куполом.

– Кр-р-ретин! – откомментировал его выступление Гриша. В данном случае я была полностью с ним согласна.

А эльф продолжал:

– Нет, дракон, и вы все… – он обвел нас ненавидящим взглядом. – Вы думали, что поймали меня. Но не выйдет! Если меня и ждет какой-либо суд, то только Высший!

И тут он… Даже память Таратты не дала мне подсказок, что именно происходит.

Эльф вдруг заискрился. Потом его лицо скривилось гримасой невероятной боли. Он начал оседать, скорчился на земле, забился в судорогах. При этом его тело словно истончалось.

– Проклятье! – буркнул Гарон.

– Помешать мы все равно не можем! – бросил Гарвер.

– Ах, я никогда этого не видел! Какое счастье! – воскликнул Дарбюр, достал из складок одежды блокнот и принялся что-то записывать.

– Что вообще происходит-то? – спросила я, изумленно глядя, как Блериан извивается от боли, вызванной им самим.

– Развоплощается, дитя мое, – ответил за всех Дарбюр. – Видишь ли, эльфы считаются бессмертными. Но даже они не живут вечно. Когда им надоедает – они развоплощаются. Их тело постепенно истончается и переходит в энергетическую форму. Это длится, как правило, столетиями, а то и тысячелетиями. Но при желании старый и опытный эльф может провести этот процесс за несколько минут. Говорят, это самая страшная адская мука из всех, что можно придумать!

– Правитель, о нет! – в подтверждение слов мага воскликнул один из других эльфов – тщательно спеленатых магией светящихся энергетических пут. – Ничто не стоит этой пытки! О нет, Правитель наш… Лучше любой суд и любое наказание!

– Прости меня, Правитель! – заорал второй. – Я не последую за тобой! Лучше на суд!

– Правильно, – обернулся к ним Гарон. – Я всего лишь хотел посадить его в особую тюрьму – этакий карман в пространстве. Одноместную, разумеется. Чтобы его безумие более никому не причинило вреда. А вас ждет просто суд на Совете рас, ведь, насколько я понимаю, идеологом всего этого был только Блериан. Конечно, не пытайтесь говорить, что вы всего лишь выполняли приказания своего Правителя. Конечно, ваша вина велика, вы не малые дети, чтобы не отличать зло от добра и жестокость от милосердия. Но… не вы это придумали. Я не считаю, что вы должны наказать себя так же… – Гарон кивнул на Блериана, который совсем истончился, но еще орал, словно его резали.

– Может, звук перекроем? – поморщился Дренер. – Мерзко.

– Потерпи! – ответил Гарон. – Скоро это закончится. К тому же… давайте хоть проводим его. Когда-то очень давно он был истинным благородным эльфом. И великим магом. Да и этот его поступок… тоже велик по-своему. Думаю, просто никто не может жить столько, сколько он. Это обрекает на безумие. По крайней мере, невозможно жить столько в одном мире.

Не знаю, как насчет остального, но что вскоре все закончится, Гарон оказался прав. Еще пару минут перед нами корчилась на земле совсем призрачная тень. Потом раздался последний крик (даже вой) неизбывной боли и… Блериана не стало.

– Его и верно ждет Высший суд. И суд предков, развоплотившихся прежде. Говорят, он очень суров… – внезапно произнес Мэйгар. Он стоял в стороне, и его трясло – должно быть, нелегко видеть, как мучительно развоплощается твой собрат. – Но хочу заметить, наказал он себя весьма достойно. Никакая смерть не может считаться страшнее этой.

– У нас, кстати, новая проблема! – серьезно произнес Гарон, обернувшись к эльфу. – После того как он положил множество бессмертных воинов в схватке с Академией, эльфийский народ поредел. Но… бессмертным нужен новый Правитель. И у меня пока идей нет. Мэйгар, а у тебя?

Мэй в последний раз передернул плечами, взял себя в руки – то есть перестал трястись – и слегка поклонился Гарону.

– О, высший магистр факультета из равных бессмертным драконов, не сочтите меня нескромным. Или корыстным – ибо об этом могут свидетельствовать мои слова. Признаюсь я, что мы с моим братом Коримэлем происходим из королевского рода бессмертных. Скрывали мы сие, но ныне – да будет вам известно!

– Мэй, да говори ты нормально! – рассмеялась я. – Ты же можешь! Помнишь?

– В общем, я предлагаю, чтобы Правителем стал мой брат Коримэл – он старший из нас. Когда вернется с практики на Земле, он впитает знания двух миров и станет править бессмертными в мире и благоденствии. И научному прогрессу препятствовать не будет.

– Хм… А сам-то ты не хочешь поцарствовать? – задумчиво поглядел на него Гарон. – Ты вообще-то хорошо проявил себя. Особенно когда рассказал нам все то, чем поделился с Машей.

Ну да, как я и думала – когда началась заварушка, Мэйгар рассказал все тайны эльфов и остальным тоже. Вопрос только, как успел.

– И предал этим свой народ, – понурился Мэйгар. – Недостоин я править. А по правде, магистр декан, не лежит у меня душа к власти. Коримэл больше подходит. Да будет мне позволено остаться простым адептом и бессмертным. В перспективе я хочу стать композитором в области магического звукосозидания! А на трон да взойдет мой брат!

– Ну хорошо, – улыбнулся Гарон. – Я рекомендую твоего брата и бессмертным, и Совету рас. Судя по всему, он весьма дальновиден, – и Гарон кинул быстрый взгляд на меня. Да, это ведь Кори предвидел все и дал мне каплю своей крови.

– Кстати, – рассмеялась я, подошла к Мэйгару и обняла за плечи. – А я ведь теперь практически ваша родственница!

Мэйгар ответил на мои объятия, потом отстранился и в изумлении поглядел на меня:

– О, брат мой не просто дальновиден! Он гений! А я гадаю, почему теперь вижу тебя в ореоле благодати моего рода. Ведь не успела ты отведать моей крови…

– Зато кровушки брата твоего выпила, – сказала я ему. – Так что я – кровь от крови вашего мира. И твоя сестричка. Пойдет?

– Вообще ничего не понимаю! – поморщился чуть в стороне Дренер.

– Позже расскажем! – рассмеялся Гарон. И тут же стал серьезным. – А сейчас у нас есть еще одно дело, – он поднял повыше амфору. – Разойдитесь, ее поймали, когда она обращалась. Если процесс обращения дошел до середины, то сейчас мы получим весьма большую драконицу. Ей нужно место.

Все разошлись в стороны, пленных эльфов тоже оттащили. А я встала рядом с Гароном.

– Ну все, выпускай кракена! – улыбнулась я, хотя сердце забилось в тревоге. Как будет себя чувствовать Лагерра после заключения? В каком настроении появится перед нами? Вспомнит ли она, что произошло перед попаданием в амфору? А вдруг нет?!

Гарон коснулся пробки. На мгновение его рука замерла.

– Волнуюсь, – неожиданно признался он. – Как-то она примет во мне отца… Что мне говорить, что делать? Она так ненавидела меня.

– Я тоже не знаю, – сказала я. – Но мне кажется, теперь у нас будет противоположная проблема…

В это мгновение Гарон выдохнул и, чтобы не оттягивать время дальше, одним движением выдернул пробку.

Коричневый туман заструился наружу, очень быстро скрутился в традиционный вихрь. А потом… видимо, обращение Лагерры, когда ее поймали, не дошло до середины.

Вихрь превратился в разъяренную девушку.

Он стояла в центре круга, образованного нами, сжав кулаки.

– Дочка, милая, все хорошо, папа прилетел! – крикнула я, чтобы она не надумала чего лишнего.

Лагерра обернулась на мой голос, и ее лицо разгладилось. Она уставилась на Гарона, а в следующий миг… бросилась ему на шею.

– Папочка, я знала, что ты прилетишь и спасешь нас! Ты самый лучший! Я так тебя ждала!

Она повисла у него на шее. И так там и осталась…

Несколько секунд Гарон стоял с расставленными в стороны руками. В кои-то веки мой невозмутимый дракон был растерян. Не знал, что делать, как реагировать. А потом… свел руки, крепко обнял дочь и прижал к себе.

«Пожалуй, я не ошиблась, сказав, что у нас будет противоположная проблема, – подумала я. – Проблема с сепарацией от родителей. Особенно – от отца… Но мы с этим разберемся. Все будет хорошо. И вообще я не буду думать об этом сейчас».

Я подошла и прижалась ним: мол, хочу с вами. Сразу две сильных драконьих руки – мужская и женская – обняли меня.

И мы замерли втроем.

– Что за дела? К-р-ра-с-сота! – раздался Гришин голос. – Л-лю-бовь моя! Привет!

– Любовь моя! Кр-р-ривет! – вторила ему Красотка.

И пернатые члены нашего семейства удобнее устроились на моих плечах.

Глава 42

– Ничего не понимаю… – пробубнил Гарон, глядя на выставку экспериментальных бейарий.

Каждая из них стояла на отдельной тумбе, подписанная именем претендента.

Конечно, когда мы немного пришли в себя и убедились, что Академия тоже приходит в себя после атаки эльфов, то поспешили поглядеть на результаты опыта с волшебным растением.

Особого смысла в этом не имелось, ведь я уже выбрала. Причем, как известно, выбрала даже прежде, чем узнала, что я в прошлом была Тараттой. То есть – уже любила Гарона.

Но мы с Гароном – настоящие ученые. Нам любопытно! Даже с учетом того, что мы ожидали увидеть нашу с ним бейарию… да вообще ее не увидеть! Улицезреть просто рыхлую земельку в горшке. Мы ведь любящие, а не истинные.

По пути в учебный корпус мы наблюдали, как прибираются маги. Любовно восстанавливают затоптанные клумбы. Возвращают на место вырванные с корнями деревья (кстати, очень красивое зрелище, когда дерево поднимают в воздух силой телекинеза и опускают корнями вниз в землю).

С других факультетов прибыли стихийные и прочие сильные маги, они в основном занимались восстановлением разрушенных строений. Пострадало их немного, все же наши сразу начали одерживать верх – как только прошел шок от атаки. Но повреждения были, и требовалось все починить.

Эти умельцы занимались примерно тем же, чем природные маги с деревьями. Направляли руки на груды кирпичей, кружили их в воздухе, а потом словно собирали мозаику, заставляя каждый кирпичик встать в нужное место. А на место того, что раскрошилось совсем, уже привезли новый стройматериал.

В общем, я могла лишь в очередной раз поразиться, как быстро и эффективно работает магия. И как в общем-то дружно действуют маги. Не зря Гарон говорил, что «благоденствия» вообще-то хватает. Маги работали плечом к плечу – оборотни, драконы, люди…

Да и выжившие эльфы помогали. Под руководством Мэйгара, принявшего на себя «исполнение обязанностей Правителя, пока брат не явится из другого мира», они тоже восстанавливали посадки.

А еще они ходили по месту сражения, склонялись над мертвыми телами собратьев с горестными песнопениями и развоплощали их какой-то своей особой магией. Тела таяли, исчезали, а из глаз бессмертных катились слезы.

Они мгновенно сложили и другие песни. Песни возрождения – когда заново сажали цветы в саду. Песни боли – когда видели очередные разрушения. И даже песнь покаяния, которую пели, занимаясь особо тяжелыми работами. Мол, искупаем свой грех.

В общем, показали себя нормальными ребятами, как только их Правитель-фанатик упокоился где-то там.

– Не понимаешь? – улыбнулась я Гарону, изумленно разглядывающему бейарии. – А по-моему, тут все очевидно.

Самой слабенькой выросла бейария Мэйгара – она едва проклюнулась из-под земли. Ну и правильно! Наши с ним чувства с самого начала были скорее дружескими. Это его просто ненадолго «переклинило».

Второй по росту оказалась бейария Дэрета – она хотя бы вытянулась вверх.

Третьей – бейария Дренера. На ней даже цветочки распустились. Все же, видимо, в чем-то мы с противоречивым принцем подходим друг другу.

Самой пышной, согласно нашим ожиданиям, должна была стать бейария Гарвера. Она и верно удалась на славу! Большая часть цветов постепенно превращалась в маленькие красные ягоды. А зелень была такой сочной, что просто загляденье!

Но и она не могла соперничать с бейарией Гарона. Густая, пышная, высокая, она вся была усыпана ягодами. Некоторые ягоды уже созрели, скоро можно будет собирать семена!

– Да, не понимаю! – рассмеялся Гарон, крепко обнимая меня за талию. – Мы ведь не были истинной парой в той жизни. И в этой тоже… Просто любим друг друга.

– А думаешь, любить – этого мало? – улыбнулась я. – Вообще-то это самое главное. Любить той самой любовью, не зависящей ни от чего. Способной пережить смерть. Очень пафосно говорю, да?

– Нет, очень хорошо, продолжай. Только все равно непонятно.

– Да просто ты сам говорил, что душа важнее тела! И хотел доказать, что истинность – свойство тела, значит, она слабее любви, живущей в душе. Ты ошибся в одном. Ты думал, что у душ не может быть истинности. А вот бейария – умнее. Она чувствует любую истинность. Наша истинность сильнее, потому что она – на уровне души. И я тебя стукну – любя, конечно, – если скажешь, что нет! Потому что другого объяснения не вижу. Просто и в той, и в этой жизни, все они, другие претенденты, ощущали истинность, которая ближе к телу. А у тебя была истинность души – видимо, не столь очевидная, в чем-то – более сложная… Но более глубокая и сильная!

Гарон ласково поглядел на меня и, кажется, согласился. Потом вдруг рассмеялся:

– Умница, красавица, еще и драконица. Жениться на тебе, что ли?

– Что?! – в шутку рассмеялась я. – Ты только сейчас это решил?

– Да нет, просто шучу. Настроение хорошее. Кстати, любовь моя, Машенька, скажи, как ты воспримешь, если я попрошу тебя кое о чем?.

– О чем же?

– Хорошо бы нам с тобой… провести консумацию, не дожидаясь свадьбы. Я понимаю, что это может звучать оскорбительно. И я никогда бы не посмел предлагать тебе подобное… – при этом его глаза горячо сияли. Явно надеется на утвердительный ответ. – Но свадьбу мы сможем сыграть не раньше завтрашнего дня! А парням пора бы избавиться от пытки. Помнишь? Только интимная близость с избранником избавит остальных от влечения к тебе. А то погляди, их опять кроет.

И верно. Чуть на отдалении стояли Гарвер, Дренер и Дэрет. Вроде как беседуя друг с другом. А на самом деле поглядывали на нас с Гароном и периодически морщились.

– Вот что я скажу тебе, дракон, – прошипела я Гарону. – Испортить свадьбу спешкой я тебе не дам. Поженимся, когда все красиво подготовим! А что касается этой, как ты сказал по-умному… консумации. Я же не садист! Сейчас ты, драконище, подхватишь меня на руки, поставишь полог невидимости и понесешь меня в свои, хм… покои. Ну или еще куда-нибудь в спокойное романтичное место. И… в общем, ты меня понял! И давай не затягивать, а то как бы Лагерра не примчалась!

Дочка, как ни удивительно, проявила гражданскую ответственность. И сейчас занималась строительными работами вместе с другими сильными магами. А Гриша с Красоткой – мудрые птички – отправились присмотреть за ней.

– Люблю тебя! – хрипло прошептал Гарон. – Гениальное решение!

Уговаривать его, ясное дело, не пришлось. Он подхватил меня на руки и сразу начал целовать.

Только полог невидимости не поставил, как потом выяснилось, – продефилировал со мной на руках прямо мимо других претендентов. Хулиган. Решил подразнить соперников напоследок.

Впрочем, мне было так хорошо, что тогда я этого не заметила. А потом… потом и вовсе стало все равно.

Потому как, похоже, наступал хеппи-энд. И, видимо, не только у нас.

Наверное, если бы я не вспомнила, что я – Таратта, то наша первая близость с Гароном не смогла бы стать такой взаимопроникающей и глубокой. Я, не шибко опытная (а попросту – почти неопытная!) девушка, наверняка чего-нибудь бы да засмущалась. Например, собственной бурной реакции на каждое прикосновение моего дракона, своего желания быть все ближе, еще ближе, отдаться ему, раскрыться навстречу…

Но я-то вспомнила! Поэтому мы принадлежали друг другу в полной мере – с полным доверием, страстью и нежностью. А девочка Маша Мошкина познала, что значит та близость, о которой все мечтают, но «никто не испытывал». То есть – близость, где в процессе душа участвует не меньше, чем тело. Я, конечно, шучу по поводу «никто не испытывал»! Но все же такое взаимопроникновение на уровне душевных чувств бывает нечасто. И по мне так – только у любящих сердец.

В общем, мы с Гароном обретали друг друга снова и снова в его небольшом особнячке, что располагался на самой границе факультета магического естествознания. А когда у меня не осталось сил (у драконов они, казалось, бесконечны, так что Гарону пришлось немного поумерить пыл), я лежала в его объятиях, его пальцы перебирали мои волосы, и на душе было… просто немыслимо хорошо.

Да и тело все расплылось, стало невесомым, его охватило блаженство.

Самое удивительное, что все это время нас никто не потревожил. Правда, Гарон признался, что поставил на особняк защиту – если кто-то придет и начнет стучаться, то у нас в спальне раздастся сигнал. И без разрешения хозяина никто не пролезет, строение не пустит.

Иными словами, в кровати мы провалялись до вечера. Потом захотели есть, и Гарон собрался на кухню, где, по его словам, «хм… ну какая-то еда вроде осталась!». И тут раздался этот самый сигнал.

Гарон приложил руку к виску и поморщился.

– Лагерра, между прочим! – сказал он. – Я спущусь. Мы ведь сами поселили ее ко мне.

– А-а! – всполошилась я. – Одеваемся скорее! Говорят, дети не должны видеть близость своих родителей и даже намеки на нее! Даже взрослые дети!

В общем, мы срочно натянули на себя одежду. В смысле Гарон натянул на себя, а потом помогал мне, у которой после всего не двигались руки и ноги. Все это время отчаянный трезвон продолжался.

В итоге, держась за локоть жениха, я вместе с ним спустилась вниз. Гарон усмехнулся и открыл дверь.

Лагерра влетела внутрь.

– Папочка! – воскликнула она и кинулась к Гарону обниматься.

Потом увидела меня и тоже обняла:

– Мамочка! – и словно очнулась: – Хм… А вы что тут делаете? Мне что, ждать братика или сестричку? – Лагерра хитро склонила голову набок. – Я не против, вы не подумайте!

– Хм, может быть… – растерялся Гарон.

– Я даже не знаю… – ляпнула я.

Вообще-то никаких средств предохранения я не припасла, а предохраняться магически еще не умела. И Гарон вроде бы тоже никак не предохранялся. Видимо, как и мне, ему это казалось оскорблением нашей любви.

– Ах, я бы очень-очень обрадовалась! У нас тогда будет большая семья! – размечталась Лагерра.

– Проходи, дочка, – отступил в сторону Гарон. – Ты ведь домой пришла. А мы с мамой, пожалуй, прогуляемся…

– Нет-нет, папочка, мамочка! Я просто пришла спросить. Мне принц Дренер только что предложил слетать с ним посмотреть на море с Далеких скал. Можно я полечу, а вернусь… допустим, завтра, – и она как-то подозрительно скромно опустила глаза. Даже почти покраснела.

Я опешила от ее вопроса. Вот не зря я думала про проблемы с сепарацией. Как-то не ожидала, что Лагерра будет отпрашиваться у нас слетать на свидание. Что вообще будет спрашивать о чем-то. Она ведь взрослая и долго жила совершенно самостоятельно.

Может, конечно, это она поначалу. Ей доставляет удовольствие, что у нее есть оба родителя, которым на нее не наплевать, у которых нужно спрашивать разрешения. Думаю, скоро ей это надоест.

А еще…

Свидание! С Дренером! То есть он уже может обращать внимание на других девиц?! Не успела я лечь в постель с избранником, а уже подействовало как надо. Нет, я, конечно, очень рада. Но каков принц!

Мы с Гароном стремительно переглянулись. И тут он грянул, как нормальный рассерженный отец:

– Что?! Моя дочь с этим молокососом? С этим самовлюбленным принцем?!

Лагерра опустила глаза еще ниже.

– Ну, папочка, он вообще-то хороший…

– Видел я, какой он хороший! – не унимался Гарон.

– Гарон… – я многозначительно положила руку ему на плечо. – Дренер очень даже неплохой. Ты сам говорил, что он очень хорошо проявил себя в битве за Академию. Просто он молодой и амбициозный.

– Вот именно! Молокосос! Еще и лететь так далеко. Далекие скалы – это же вообще острова!

– Так что, нельзя, да? – искренне расстроилась Лагерра.

Хотя явно где-то в душе, напротив, была довольна отцовской заботой. Может, даже рассчитывала на подобную реакцию – поэтому и пошла к Гарону, а не ко мне.

– Пусть летит. Мне почему-то кажется, что у них может получиться, – встав на цыпочки, шепнула я «папочке».

– Хм… Даже не знаю. В общем, да… лети, конечно. Ты взрослая девочка, – опомнился Гарон. – Но если этот принц тебя как-то обидит, я ему хвост скручу в бараний рог и на крылья намотаю! И на шею… Нет, шею тоже скручу и намотаю на яйца! Так ему и передай!

«Почему не наоборот, хвост-то на яйца наматывать удобнее…» – пронеслось у меня в голове. Но в целом образ, созданный Гароном, был очень убедителен. Я бы устрашилась, ведь знала, каково это для драконов. В прошлой жизни у меня был и длинный драконий хвост, и шея. Только яйца отсутствовали.

– Ах, папочка, я знала, что ты отпустишь! – прощебетала Лагерра.

Радостно расцеловала нас в щеки и ускакала на свидание.

– Каков! Только что сох по тебе, а уже к нашей дочери клинья подбивает! – продолжил возмущаться Гарон, когда дверь за ней закрылась.

– Так а что? – улыбнулась я. – Думаешь, это плохо? Во-первых, это значит, что парней отпустило. По крайней мере одного из них. Во-вторых, Лагерра наша – тоже девушка непростая, в обиду себя не даст. Я бы даже больше волновалась за Дренера! Думаю, хороший вариант для обоих. Может, они вообще истинная пара души – как мы с тобой. А на меня Дренер среагировал, потому что во мне есть родственное Лагерре.

– А ведь, может, и так, умница ты моя, – Гарон нежно обнял меня. – Ладно, не буду на яйца наматывать. Так только, припугну при случае. Пойдем-ка и верно… в столовую. В столовую адептов, – лукаво улыбнулся он. – Поедим. К тому же, уверен, остальные твои претенденты тоже там. Посмотрим, как на них подействовало. Хочу убедиться, что они больше к тебе не полезут.

Первое, что мы увидели, когда вошли в студенческую столовую, была картина, от которой на глаза запросились слезы. Хеппи-энд и верно наступил не только для нас!

За отдельным столиком в углу сидели… Гай с Милессой. Не знаю уж, отпустили ее из страны фей или она сама сбежала, но влюбленные опять были вместе! Они трогательно держались за руки, глядели друг другу в глаза и, кажется, вовсе не собирались есть блюда, что стояли на столике перед ними. Прелесть какая!

В общем, их любовь прошла испытание разлукой. Так что, по крайней мере, эта пара демонстрировала, что волшебная пыльца может приносить плоды! То есть создавать пары, невозможные без нее. Помогать находить друг друга существам, казалось бы, несовместимым.

А потом сложно было кого-то углядеть, потому что наше появление вызвало бурю восторженных криков и аплодисментов. Гарон, кстати, считался главным «виновником» победы Академии в схватке с бессмертными. Так что аплодисменты были связаны еще и с этим.

И тут посреди общего гомона послышалось хорошо знакомое двухголосье:

– Л-любовь моя!

И Гриша с Красоткой, пролетев через весь зал, уселись у меня на плечах. Кстати – вот еще одна пара, подтверждающая силу пыльцы!

Оказалось, что мои птички, которым я велела (мысленно) не тревожить нас с Гароном, паслись у мадам Гарунды. Повариха, разумеется, от души их кормила, а они радовали ее всякими забавными высказываниями на двух языках.

Поскольку мы с Гароном были VIP-персонами, то к общей стойке нас не пустили. Гарунда велела нам сесть за столик и грозилась лично принести еды.

– И куда ты, магистр декан, глядишь! Девочка у тебя худая какая! – приговаривала она. – Сейчас накормлю обоих! И вы, мои птенчики, еще покушайте!

Это она, конечно, Грише с Красоткой. Мои попытки убедить гномиху, что им явно хватит, эффекта не имели.

А потом началось интересное. Многие захотели подойти и выразить нам почтение. «Респект и уважуху!» – так шепнула я Гарону.

И первым был Мэйгар, рядом с которым стояла… Марена. Время от времени они бросали друг на друга искристые взгляды.

– Да не постыжусь я вновь и вновь выразить тебе, верховный магистр… – начал Мэйгар. – И позволю я себе отпроситься с учебы на несколько дней, дабы сопроводить соплеменников своих в благодатные селения бессмертных.

– Езжай, конечно, – кивнул Гарон. – Тебе, собственно, тоже спасибо. Молодец, бессмертный, оправдал надежды!