Текст книги "Одинокая девушка"

Глава 4

Однажды вечером, когда Лоррен проверяла школьные сочинения, в столовую без стука вошел Алан.

– Заняты?

– По-моему, это очевидно, – огрызнулась она.

– Не очень радушный прием, что и говорить.

Он подошел к столу и встал за ее спиной. Лоррен замерла. Алан через плечо девушки внимательно читал, что было написано в тетради, а его пальцы легко перебирали ее волосы. Последние дни она бросила стягивать хвост на затылке, устав от безуспешной борьбы с Аланом, и они ниспадали мягкой шелковистой волной по ее спине. Лоррен сердито стряхнула его руку. Он удивленно посмотрел на нее и засмеялся. Этот мужчина прекрасно знал, что делает.

Лоррен поняла, что он сменил тактику, период изоляции ее от друзей прошел, и теперь наступил следующий этап: он изводил ее при каждом удобном случае, и для Лоррен уже одно его присутствие стало мучительной пыткой. Как только Алан приближался к ней, она становилась раздражительной и болезненно-чувствительной и уже не могла справиться с собой.

– Это сочинение… вы поставили за него высший балл?

– Да, потому что оно этого заслуживает. – Кто его написал?

– Девочка из моего класса. – Лоррен назвала имя ученицы.

– Знаете, что я бы сделал с этой работой? Взял бы карандаш… – Он вытащил из ее пальцев карандаш и, прежде чем она успела остановить его, быстро исправил почти полдюжины слов. – Вот так и так, – продолжил он и расчеркал еще два или три предложения. – И я бы вернул его назад и велел переписать. Оно просто ужасно! – Он бросил карандаш на стол.

У Лоррен от негодования тряслись руки. Она схватила ластик и попыталась стереть его поправки, но тщетно.

– Что вы наделали! Я не хочу, чтобы вы вмешивались в мои дела! Займитесь лучше своими.

Не обращая внимания на ее резкость, Алан подвинул стул и сел рядом:

– Где остальные?

Лоррен прикрыла тетради руками:

– Вы не имеете права прикасаться к ним! Это моя работа – ставить за них оценки, а не ваша.

– Очень хорошо. Обещаю не касаться к ним карандашом, хотя соблазн слишком велик. Будьте любезны, дайте мне хоть взглянуть на них. Целую вечность я не читал девических излияний вроде этих. Я буду рад, если они освежат мою память. – Он просяще протянул руку: – Пожалуйста!

С большой неохотой Лоррен протянула ему стопку тетрадей. Алан еще ближе придвинул к ней свой стул, и Лоррен, сжав от злости зубы, заставила себя остаться на месте. Она поняла, что он делает все намеренно, стараясь вывести ее из себя. Какое-то время Лоррен тихонько сидела, но вскоре, не вынеся его близости, она начала осторожно отъезжать в сторону. Алан будто невзначай зацепил ногой ножку стула, и девушке пришлось смириться.

– Не дергайтесь, – приказал он, – вы мешаете мне сосредоточиться. – Он вновь приступил к чтению. – А вот и хорошее! – Он перевернул страницу и увидел низкий балл, поставленный Лоррен за эту работу. – Что? Это замечательное сочинение!

– Замечательное? Да оно просто ужасно! Грамматика возмущает, язык берет начало в сточной канаве, все правила нарушены…

– Да откройте уши и глаза: язык на уровне современных требований, острый и едкий. Прекрасные идиомы. Так говорят все вокруг вас, только вы слишком глухи, даже преднамеренно глухи, чтобы услышать это.

– Но повседневная речь – это не язык для сочинений по английскому. Конструкция предложений слишком свободная и часто неправильная.

– Говорю вам – это хорошо. Оно не напыщенное и не лишено оригинальности. Эта девочка, очевидно, всеми силами сопротивляется беспощадным методам ортодоксальных учителей. Я с радостью возьму ее начинающим репортером, если она этого захочет. – Он принялся за следующее сочинение. – А вот это утверждение изначально неверное. Вы разве не учите их пользоваться только проверенными, достоверными фактами? Это одно из первых правил всех описаний и репортажей.

– Но учителя английского не имеют дело с фактами. Для нас важнее творческая фантазия, воображение, удачно выраженное мнение…

– Мнение? Но прежде чем они сформируют свое собственное мнение, вы должны дать им факты…

Лоррен, совершенно растерявшись, покачала головой:

– Если я начну давать им злободневные факты и слишком актуальные темы для сочинений, вызывающие или даже провокационные, их родители очень удивятся и назовут это отклонением от школьных образовательных стандартов, снижением культурного уровня и выразят сомнение в учительской нравственности.

– Тогда надо учить и родителей, не так ли?

Он прочитал еще несколько сочинений и отодвинул кипу тетрадей:

– Ваше отношение к этим работам рассказало все, что я хотел знать о вашей учительской отваге. Абсолютный ноль. Вы просто заучиваете правила по учебнику, подряд, от корки до корки, и не имеете мужества отступить от них ни на йоту. – Алан повернулся и посмотрел на ее вспыхнувшее лицо так, словно она была интереснейшим экспонатом музея. – Вы одно из тех созданий, которых я бы на милю не подпускал к преподаванию из-за их фанатичной нетерпимости ко всему новому.

Не в состоянии больше выносить его издевательства Лоррен ударила кулаком по столу и резко сказала:

– Может, вам стоит уйти отсюда подальше и оставить меня наедине с этими так раздражающими вас работами?

Но ее самоуверенность дала трещину, а прочно укоренившиеся за годы преподавания методы внезапно утратили всю свою привлекательность.

– Уйду, как только закончу, – парировал Алан, зло усмехнувшись ей в лицо, и вдруг заметил на столе нечто, привлекшее его внимание. Он быстро протянул руку и схватил листок бумаги прежде, чем она остановила его. – Ба, что я вижу! Статья? – Увидев имя автора, он уничтожающе взглянул на Лоррен. – Литературное произведение самой учительницы английского! – Он радостно потер руки: – Это должно быть очень интересно!

– Это моя статья как редактора школьного журнала, – сказала Лоррен и попыталась выхватить лист у него из рук, но он сжал ее запястье и, запрокинув голову, расхохотался:

– Вы – редактор? Это сенсация!

– Я не разрешаю вам читать это. – Она все еще пыталась освободиться.

– А я и не спрашивал разрешения, – ответил он и начал читать.

Лоррен тяжело вздохнула и опустилась на стул. Алан, не прерывая чтения, отпустил ее. Она затаила дыхание и выжидающе смотрела на него:

– Ну?

– Что я могу сказать? – Он повернулся к ней и положил руку на спинку ее стула.

– Это… это так ужасно?

Он рассмеялся, увидев ее по-детски трогательные умоляющие глаза.

– Да, – сказал он и протянул руку за карандашом, – это ужасно. Но я и ожидал нечто подобное, хотя некоторые идеи недурны, – подсластил он пилюлю, занес карандаш над первым предложением и вопросительно взглянул на нее: – Можно?

Лоррен молча кивнула, сдерживая себя и внутренне сжимаясь от того, что этот карандаш сейчас сделает с ее драгоценной статьей.

– Да, вам придется побеспокоиться, – заметил он, не глядя на девушку, – потому что вы свою статью просто не узнаете.

Лоррен, заинтересовавшись, следила за его работой. Она видела, как профессионально он редактирует текст: что-то вычеркивает, что-то изменяет, переставляет слова и укорачивает предложения. Она следила за ним с любопытством пациента, наблюдающего за руками хирурга, который делает ему операцию под местным наркозом, и даже чувствовала похожее онемение, когда он вычеркивал, сокращал и писал резкие ремарки на полях, понимая, что он причиняет ей боль, но ничего не ощущая при этом, пока он не подвинул к ней через стол статью. В этот момент действие анестезии закончилось.

Статью действительно было не узнать. Алан потрудился на славу и блестяще переделал ее. Лоррен повернулась к нему и наткнулась на пристальный строгий взгляд. Алан опустил глаза и спросил с притворным опасением:

– Теперь я прощен? В любом случае мне лучше поскорее ретироваться, пока не пришлось занимать круговую оборону, учитывая ваше пристрастие к оскорблениям словами и действиями.

Он встал и пошел к двери.

Лоррен собралась к Анне, чтобы помочь той подшить платье. Она надела новую клетчатую юбку и белый свитер с высоким воротником. В дверях спальни показалась Берил.

– Ты сегодня великолепно выглядишь, Лорри, – сказала она. – У тебя прекрасная фигура, и джемпер удачно подчеркивает ее. Но я бы на твоем месте подкрасилась. Надо работать над собой, пока ты молодая, потом что-либо исправить будет гораздо труднее.

Не дожидаясь ответа, Берил принесла из своей комнаты почти всю косметику, и Лоррен пришлось уступить матери. Пока она подкрашивалась, хлопнула входная дверь – пришел Алан.

– Зайдите к нам, – крикнула ему Берил, – и посмотрите на мою красавицу дочь!

– Нет, мам, не надо, – зашипела Лоррен, но было поздно: Алан остановился в дверях и с полуулыбкой наблюдал, как она расчесывает волосы.

– Повернись, Лоррен, дай ему как следует тебя рассмотреть, – сказала Берил, и девушка повиновалась.

Выражение на его лице напомнило ей тот день, когда он в первый раз переступил порог их дома. Как и тогда, Алан окинул ее с ног до головы внимательным, оценивающим взглядом, в котором ничего нельзя было прочесть. Лоррен вспыхнула, повернулась к зеркалу и в него стала наблюдать за Аланом.

– Метаморфоза, – прошептал он.

– Вы хотите сказать, – неуверенно посмотрела на него Берил, – что она так сильно изменилась?

– До неузнаваемости, – сказал он, медленно огляделся по сторонам и небрежно спросил: – Уходите?

– Она идет к Анне, – ответила за нее мать.

– Передайте ей мой горячий привет, ладно? – попросил он Лоррен и откланялся.

Анна поприветствовала подругу низким реверансом и щедро похвалила ее за прекрасный внешний вид.

– Мои комплименты, Лоррен. Ты просто преобразилась. Теперь ты достойный противник нашей дражайшей Марго. Я серьезно, Лоррен, перестань качать головой! А какая реакция была со стороны… э-э-э… некоего квартиранта?

Лоррен залилась краской:

– Он назвал это… метаморфозой.

– Так и сказал? – Анна просияла от радости. – То, что нужно! Я могу только повторить это. Очень верное слово!

– Давай не будем об этом. Я сомневаюсь, что в его словах есть хоть капля искренности. – После своих слов Лоррен тут же почувствовала угрызения совести, так как прекрасно знала, что это неправда, но почему-то очень хотела убедить себя в обратном. – Где твое платье? Это сейчас гораздо важнее.

Закончив с шитьем, они выпили по чашке чая, и Лоррен отправилась домой.

Войдя в холл, девушка услышала доносящуюся из комнаты постояльца музыку. Она сразу же узнала свою любимую симфонию Дворжака «Из Нового света» Лоррен долго стояла, завороженная великолепной музыкой, но вдруг во время одного из тихих пассажей половица под ее ногами скрипнула. Девушка затаила дыхание, надеясь, что Алан ничего не услышал, но его дверь вдруг резко распахнулась и он раздраженно спросил:

– Что вы здесь делаете?

– Извините, я просто заслушалась. – Лоррен повернулась, чтобы уйти, но он быстро схватил ее за руку и втолкнул в комнату, прежде чем она поняла, что происходит. Закрыв дверь, Алан указал ей на кресло и прошипел сквозь зубы:

– Молчите и дайте мне послушать!

Он закрыл глаза и весь погрузился в звуки музыки. Лоррен наблюдала за ним. Его лицо было сейчас серьезным и даже доброжелательным. Перед ней вновь сидел сдержанный, спокойный мужчина. Мужчина, который смущал, волновал и раздражал ее больше, чем кто бы то ни было. Внезапно Алан открыл глаза и в упор посмотрел на девушку, словно пытаясь прочитать ее мысли.

Лоррен отвернулась и прижалась щекой к изголовью кресла. Как она хотела сейчас же броситься к нему и сказать, что он не должен, не может позволить ей уйти, но она лишь судорожно сжала ручки кресла. Симфония уже заканчивалась, и Лоррен заставила себя вслушаться в мелодию.

Но вот стихли последние аккорды, и Алан встал и выключил радио. Лоррен начала подниматься, но он остановил ее:

– Нет, не уходите. Я хочу дать вам послушать одну пластинку. – Он достал проигрыватель. – Это совсем другой мир музыки, по сравнению с той, что сейчас звучала. Называется: «Моя любовь подобна алой розе». Возможно, вы знаете ее. – Лоррен кивнула, и он продолжил: – Слова написал Роберт Бернс, и я хочу, чтобы вы обратили на них особое внимание. – Он как-то странно улыбнулся. – В них – особое послание к вам.

Алан поставил пластинку на крутящийся диск и опустил иглу. Песня была довольно приятная, и Лоррен, знавшая и успевшая полюбить ее, внимательно вслушивалась в слова.

И буду я тебя любить, моя родная,

Пока до дна не высохнут моря…

Лоррен посмотрела на Алана и заметила, что он внимательно изучает ее лицо. Девушка встретилась с ним взглядом, и ее внезапно захлестнула могучая, потрясшая до глубины души волна чувств. Лоррен поспешно отвела глаза. А музыка все звучала:

Пока до дна не высохнут моря

И скалы не расплавятся под солнцем.

И буду я тебя любить, моя родная,

Пока пески не возродятся к жизни.

Песня закончилась. Стало тихо. Лоррен взглянула на Алана, который не отрываясь смотрел на нее, их взгляды вновь встретились, и сердце девушки словно перевернулось в груди. С обычной своей циничностью Алан нарушил молчание:

– Соответствует вашей морали, не так ли? Преданность на всю жизнь мужчине, за которого вы выйдете замуж… – Он наклонился вперед и попросил: – Дайте мне еще раз услышать эти слова.

Послушно, даже не отдавая себе отчета в том, что делает, Лоррен повторила сказанное ему тогда на холме:

– Если я когда-нибудь выйду замуж, то буду верна своему мужу всю жизнь… при условии, что он – хороший человек.

Алан кивнул и откинулся назад.

– Почему вы захотели, чтобы я это повторила?

– Почему? Отчасти потому, что сейчас редко услышишь такое от молодой женщины в наш безнравственный век. И отчасти, – он сделал паузу, – чтобы через годы, познакомившись с вами поближе, я смог бы напомнить вам эго, когда вы выйдете замуж за мужчину, вами выбранного.

– А вы будете продолжать заботиться о цветочках в вашем саду и ждать, когда они распустятся?

– Совершенно верно, – его глаза сузились, – я всегда срываю их, когда они в полном цвету.

– Я очень рада, – тихо сказала девушка, – что никогда не окажусь таким цветком.

– Нет, никогда, – так же тихо ответил он. – Видимо, наша с вами мораль не совпадает. – Он ухмыльнулся. – А что вы ожидали? В конце концов, я просто журналист. И каждому известно, что все журналисты – беспринципные черти, абсолютно распутные и наглые.

Лоррен поднялась, чтобы уйти, но он подошел и мягко опустил ее в кресло:

– Выпьем?

– Ну… я…

– Шерри? – Он открыл бутылку, наполнил стакан и подал ей. – Да не смотрите вы так испуганно! Я ничего против вас не замышляю… в данный момент. – В его глазах вдруг забегали веселые чертики. – Хотя идея заманчивая. Только представьте себе: заголовок вечерней газеты, крупными буквами на всю полосу: «Снимающий комнату журналист соблазнил пьяную учительницу!» Честное слово, это мне нравится! – Он вдруг посерьезнел. – Расскажите мне о вашей школе.

Она начала рассказывать, не веря тому, что это она, Лоррен, сидит в комнате Алана, мирно беседует с ним и даже пьет шерри, как это делают его друзья. И что самое удивительное, он, казалось, действительно желал ее общества. Ну конечно, ему же пришлось выбирать между одиноким и скучным вечером и присутствием дочери квартирной хозяйки. Последнее, наверное, было меньшим из двух зол.

– Школа с очень древними традициями, – говорила Лоррен. – Размещается в старинных корпусах. Сухая, ортодоксальная директриса, почти такая же старая, как вверенное ей учреждение. – Она засмеялась. – Девочки все вымуштрованы…

– Так же хорошо умственно, как и физически?

– Правильно. У способной девочки, вставшей на стартовую черту и вынужденной строго соответствовать предъявляемым требованиям, весь школьный путь…

– Нет оригинальных идей в голове?

Лоррен кивнула:

– Школьная дисциплина очень сурова и не меняется уже почти полвека…

– И вероятно, останется такой и на следующие полвека?

– Да, верно. Учителя с узким кругозором…

– Без воображения?

– Да. Кажется, что все они скроены по одному шаблону, ограничены и…

– М-м-м… Почти как вы раньше, – вставил он.

Постепенно Лоррен стала осознавать, что происходит. Разве эти идеи, которые она так вдохновенно сейчас высказывала ему, действительно ее? С досадой на себя саму она наконец поняла, как ловко и умно он провоцировал ее.

– Как я раньше? – переспросила она.

– Да, прежде чем я подействовал на вас. Я подстрекал вас, делал все, чтобы вы осознали, что время бежит и мир меняется. Скажите честно, я ведь прав, не так ли?

Но Лоррен было сейчас все равно, прав ли он. Она резко встала, намереваясь немедленно уйти. Ей показалось, что в его глазах мелькнуло разочарование, но потом она решила, что ошиблась. Потому что в ответ на ее «Спокойной ночи, мистер Дерби, и спасибо за шерри» он только поклонился и с сардонической усмешкой в тон ей произнес:

– Спокойной ночи, мисс Феррерс.

Лоррен поняла, что он, как всегда, насмехается над ней и дразнит ее, а Алан продолжал:

– Не сомневайтесь, ваше общество мною высоко оценено. И хотя вы вырвались из моих когтей и, измученная, спасаетесь бегством, в следующий раз вы так счастливо не отделаетесь. Кстати, вам же никогда еще не доводилось так долго и запросто беседовать с журналистом, ведь так?

Лоррен молча вышла из его комнаты, пересекла гостиную, вошла в свою спальню и захлопнула дверь.

На следующий день в школе Анна спросила ее:

– Тебе Алан ничего не говорил о столетнем юбилее их газеты? – Увидев, что Лоррен озадачена, она продолжила: – Будет праздничный бал прессы. – Она назвала большой отель в городе, где пройдут торжества. – Алан пригласил меня пойти с ним.

Потрясенной Лоррен удалось скрыть свою зависть и обиду.

– Ты пойдешь? – небрежно спросила она.

– Я, дорогая? Нет уж, спасибо. Не хочу чувствовать себя там не в своей тарелке. Я сказала ему, чтобы он пригласил тебя.

– И что он на это ответил?

– О, – Анна неопределенно махнула рукой, – не думаю, что он послушается. Он пробормотал что-то насчет твоей привычки постоянно с ним ссориться и что он не хочет испортить себе вечер.

Лоррен до боли закусила нижнюю губу, изо всех сил пытаясь сдержать дрожь.

– Еще он сказал, – продолжала подруга, – что лучше предложит пару билетов твоей матери. Кстати, Хью идет с Марго, так что Алан, как он выразился, вынужден искать себе другую спутницу.

Лоррен побледнела от отчаяния, и Анна, внимательно наблюдавшая за ней, серьезно спросила:

– Это что, любовь? Вот уж не думала, Лоррен, что ты когда-нибудь поддашься этому чувству по отношению к Алану. Он не из тех мужчин, что в конце концов успокаиваются и обзаводятся семьями.

– Я знаю, Анна, – уже не притворялась Лоррен. – Я уже примирилась с этим.

– Жаль, – задумчиво заметила Анна. – Знаешь, я искренне считала, что, если ты начнешь больше следить за собой и немного приоденешься, отношения между вами смогут измениться.

– Я так и делала все последнее время, однако ничего не произошло, ведь так?

– Ты никогда не могла разговаривать с мужчинами, – пожала плечами Анна. – Они довольно странные создания… Ты не поверишь, но, когда я была у Алана, мы, кажется, половину вечера разговаривали о тебе. Почему-то он постоянно умудрялся поминать тебя в разговоре. Поэтому-то я и начала думать…

– Могу тебе сказать почему, – горько прервала ее Лоррен. – Я так действую ему на нервы, что единственный способ избавиться от меня – за моей спиной говорить обо мне гадости.

– Это не совсем так, дорогая. – Анна нахмурилась и посмотрела на часы. – Пора в классы.

Лоррен пыталась как-то улучшить и разнообразить свои уроки. В глубине души она надеялась, что это может доставить удовольствие Алану. Будет что сказать ему, говорила она себе, чтобы заставить обращать на нее внимание и относиться к ней вежливее, а не обзывать ее полным ничтожеством и «абсолютным нулем». Она прилежно изучила его книгу и старалась с большей фантазией подходить к заданиям для своих девочек. А они, казалось, тоже увлеклись, проявляя больше внимания и понимания, чем обычно, задумывались над ее заданиями и решали их самостоятельно, без подсказок со стороны Лоррен.

Несколькими днями позже Берил предложила ей свой билет на бал прессы.

– Мне не хочется идти, дорогая, – сказала она. – Такие вечера для меня уже в прошлом. Я спросила Джеймса, но он тоже не особенно загорелся. Он говорит, что ему вряд ли там понравится. Возьми, Лорри. Тебе следует пойти на этот бал. Ты слишком молода, чтобы все вечера торчать дома.

Сначала Лоррен хотела отказаться, убеждая себя, что ниже ее достоинства влезть без приглашения туда, где ее совсем не ждут. Но передумала. Почему это она не может принять билет?

– Знаешь, мам, пожалуй, ты права. Но мне надо что-то купить для бала.

– Я так рада, дорогая, – просияла Берил. – Это будет для тебя прекрасной сменой обстановки.

Чуть позже она ушла, а Лоррен, чувствуя себя совершенно разбитой, решила пораньше лечь и почитать немного. Она только собралась нырнуть в кровать, как вдруг раздался тихий стук в дверь. Решив, что это вернулась мать, она крикнула:

– Войдите!

Дверь приоткрылась.

– Уже спите? А, нет еще, – сказал Алан и вошел в комнату.

Совершенно смутившись, Лоррен быстро схватила халат и набросила себе на плечи.

– Зачем бы пришли? Я собираюсь спать, – сухо сказала она.

Алан, как всегда, пристально смотрел на нее, и щеки Лоррен стали такими же розовыми, как ее ночная рубашка.

– Я вижу, – ответил он. – Я не думал. Но не стесняйтесь, ложитесь. Я только хотел поговорить с вами, моя чистая сердцем, целомудренная маленькая девочка.

Лоррен чувствовала себя неловко, но села на кровати. Алан опустился рядом с ней и обнял за плечи.

– Успокойтесь, – сказал он, когда она попыталась сбросить его руку. – И не съеживайтесь вы так – я не хочу соблазнять вас, хотя обстановка да и время самые подходящие. – Он с надеждой посмотрел на девушку. – Если, конечно, вы сами не захотите меня совратить… – Лоррен рассмеялась над его гримасой, и он поддержал ее. – Так-то лучше, гораздо лучше! Теперь о книге. – Он показал Лоррен книгу, которую принес с собой. – Это уже другая, но мне кажется, она тоже должна вас заинтересовать. Здесь все о газетных публикациях, и ее одолеет даже ребенок.

Лоррен взяла книгу, нетерпеливо открыла и быстро пробежала глазами названия глав. Затем, немного поколебавшись от сознания того, что сейчас она утопит свою гордость и даст ему узнать, что он победил, она рассказала ему, как постепенно меняет свои методы работы и как помогла ей первая книга.

– Эта тоже поможет, – с уверенностью заметила она. – Вот, например, эта глава о том, как правильно писать статью, и о том, что одну и ту же историю можно осветить совершенно по-разному, в зависимости от политических пристрастий хозяина газеты и стиля, которого придерживается редактор. А эта – о том, как правильно оценить уровень газеты. Ну и так далее. Просто великолепно! Отличная тема для обсуждения в классе. – Алан снисходительно на нее посмотрел и сказал: – Все это будет им интересно, потому что газеты – часть нашей повседневной жизни. Можно научить девочек лаконично рассказывать о событиях. Это должен уметь каждый репортер, хотя большинство из них совершенно не способны быть краткими, – заметил он, помрачнев, – и это делает работу редактора еще напряженнее, мне ли не знать! – Алан немного помолчал. – Послушайте, я мог бы набросать кое-что, чтобы помочь вам. Хотите?

В это время хлопнула входная дверь, и Лоррен узнала шаги матери на лестнице.

– Вы серьезно? – спросила девушка. – Вы оказали бы мне такую услугу!

– Сделаю, – кивнул он.

– Лорри, ты уже в постели? – послышался за дверью голос Берил. Она заглянула в комнату и открыла рот от изумления. Увидев выражение ее лица, Алан поспешно сказал:

– Все в порядке, миссис Феррерс. Не думайте, что я приставал к вашей дочери. Правда, я спрашивал ее, но она ответила «нет».

Берил облегченно вздохнула и улыбнулась:

– Я никогда бы не подумала о вас так плохо, Алан. Я прекрасно знаю, что вы хороший и разумный мальчик.

– Правда? – тихо спросил он и добавил: – Я польщен!

– Кстати, Алан, – продолжила Берил. – Лорри собирается на ваш праздничный вечер вместо меня. Мне почему-то не хочется идти, Джеймсу тоже. А Лорри уже в предвкушении этого события, правда, дорогая?

Лоррен кивнула, а Алан снял руку с ее плеча и сказал бесцветным голосом:

– Понимаю. Очень хорошо, это избавит меня от необходимости искать себе спутницу.

Лоррен быстро опустила ресницы, пряча свою радость. Алан встал и направился к двери:

– Спокойной ночи.

Берил вышла вслед за ним, и Лоррен наконец легла, но, взбудораженная, долго еще не могла уснуть.

На следующий день в школе Лоррен с Анной долго бились над макетом школьного журнала, чуть ли не сто раз переделывая его, но так ничего и не добились.

– Опять нехорошо, – тяжело вздохнула Анна. – Все не то. Спроси лучше у Алана, Лоррен. Покажи ему, что мы здесь натворили, и попроси совета. Думаю, он не откажется помочь.

И как Лоррен ни возражала, подруга была непреклонна:

– Не съест же он тебя!

Вечером, готовясь к занятиям, Лоррен с нетерпением ждала, когда вернется Алан. Как только хлопнула дверь, она быстро схватила разрозненные страницы школьного журнала и вышла ему навстречу.

Но Алан был не один. Марго улыбалась Лоррен своей обычной слегка надменной улыбкой, пренебрежительно рассматривая девушку с ног до головы. Поздоровавшись, она стремительно и грациозно поднялась по лестнице в комнату Алана.

Лоррен, пытаясь скрыть досаду, хотела уйти, но Алан задержал ее и спросил, в чем дело. Лоррен ответила, что это уже не имеет значения.

– С этим можно подождать? – настаивал он, но девушка вновь повторила, что это не имеет значения, и скрылась в столовой.

Марго пробыла у Алана весь вечер, Лоррен слышала их веселую болтовню и звуки музыки, доносящиеся в ее спальню. Совсем измучившись, она задремала и не слышала, как уходила Марго.

На следующее утро Алан выходил из дома вместе с Лоррен и опять спросил, что же она вчера вечером от него хотела.

– Абсолютно ничего, – пожала она плечами и с гордо поднятой головой пошла впереди него.

Она сама не понимала, почему была так раздосадована. В конце концов, ее мать, как квартирная хозяйка, не ограничивала его ни в чем: он имел право приглашать любых гостей и они могли оставаться у него хоть на всю ночь. С такими нерадостными мыслями Лоррен направилась к остановке автобуса, а Алан уехал на своей машине в другую сторону.

Вечером он перехватил ее в холле и заставил остановиться:

– Скажите же, что вам было от меня нужно!

Она вырвала руку:

– Я же сказала, что ничего. Совсем ничего!

Лоррен пошла в столовую, но Алан последовал за ней. Девушка начала раскладывать на столе папки и тетради, вытащила школьный журнал, машинально просмотрела его и засунула обратно. Но Алану нельзя было отказать в наблюдательности. Он быстро подошел к ней, заглянул в портфель и вытащил их творение.

– Теперь понятно, – сказал он, пробегая глазами по неумело расположенным на страницах статьям, и улыбнулся. – Не очень получилось?

– Мы не журналисты. Мы всего лишь простые училки, – сухо заметила она. – Сделали так, как сумели. – Она говорила так резко, что сама испугалась и вдруг поняла, что это совсем не начало переговоров о помощи.

– Ну? Чего же вы хотели?

Лоррен подняла голову, Алан ждал, строго глядя на девушку, как взрослый, пытающийся внушить хорошие манеры ребенку. И она, как пойманная школьница, жалобно попросила:

– Пожалуйста, не смогли бы вы помочь нам переделать все это?

– Так-то лучше! – заметил он и подвинул стул.

Весь следующий час она была студенткой, а он – профессором. Алан учил ее базовым принципам журнального макета, показывал, как работает редактор, вычеркивал, переставлял, укорачивал, где необходимо, и указывал, какие статьи и как следует дописать.

Когда он закончил, Лоррен объявила, что этот выпуск журнала будет самым лучшим за все время его существования. Алан улыбнулся:

– И вы, как редактор, получите все лавры. Хорошенькое дело! А что получу я, сделавший всю грязную работу?

– Хотите, мы вынесем вам благодарность и официально объявим вас как ассистента редактора? – засмеялась Лоррен.

– Ассистент редактора?! – притворно рассвирепел Алан. – Какая наглость! – Но он еле сдерживал смех, а выходя из комнаты проворчал: – Нахальная, маленькая, дерзкая девчонка…

Лоррен продолжала обновлять свой гардероб, пытаясь хоть немного приблизиться к эталону элегантности, и среди прочего приобрела коричневую кожаную сумочку. Учительницы пришли в восторг.

Даже Хью, казалось, начал обращать на Лоррен больше внимания. Это выглядело странно, и Лоррен даже подумала, что Марго вернулась к Алану, но вспомнила, что Хью идет на бал прессы вместе с Марго. Способная девушка, размышляла Лоррен о Марго, и как только ей удается вертеть сразу двумя?

Сегодня Лоррен ждал одинокий вечер. Берил уехала вместе с Джеймсом в один из загородных филиалов его фирмы, а Алан, как всегда, вернется с работы очень поздно. Подойдя к дому, Лоррен порылась в своей новой сумочке и поняла, что забыла переложить в нее ключ. Она чуть не плача села на ступеньки под закрытой дверью.

Вдруг спасительная мысль промелькнула у нее в голове, но девушка тут же отвергла ее как невыполнимую. Взять ключ у Алана?! Нет!

Но это била действительно единственная возможность попасть сегодня домой. Девушка позвонила от соседей Алану на работу. Когда тот пришел в себя от удивления, услышав в трубке ее голос, и узнал, в чем дело, он залился хриплым смехом.

– Если вы думаете, что это так смешно, – негодующе сказала Лоррен, – я не стану вас беспокоить.

Она уже хотела положить трубку, но Алан сказал:

– Не выдумывайте, конечно, вы можете взять мой ключ. Вы поедете на автобусе? Это займет около двадцати минут. Я жду вас.

Лоррен поблагодарила соседей и отправилась на остановку автобуса. Через пятнадцать минут она входила в офис. Секретарша передала Лоррен, что Алан ждет ее наверху в кабинете.

– На лифте на третий этаж, – сказала ей девушка, – четвертая дверь справа.

Когда Лоррен вошла в комнату, ее охватил ужас – шестеро мужчин одновременно повернулись и бесцеремонно уставились на нее. Девушка хотела повернуться и стремглав бежать отсюда, но она усилием воли сдержала себя и осмотрелась, ища Алана. Комната была просторной, светлой и теплой от центрального отопления. Но щеки Лоррен так горели от этих взглядов, что она засомневалась, нужно ли здесь топить вообще.

Совершенно смущенная, она наконец нашла Алана и бросилась к нему, как человек, спасающийся от урагана. Он подвинул ей стул, но девушка осталась стоять. Ей нужен был только ключ, и она хотела как можно скорее исчезнуть отсюда. Но у него, видимо, были совсем иные планы. Он явно не собирался упустить такую удачу, не приготовив из нее великолепного блюда для своих сослуживцев.