Текст книги "Одинокая девушка"

Глава 9

Наступил Сочельник. Каждый раз проходя мимо комнаты Алана, Лоррен чувствовала внутри себя невыносимую звенящую пустоту. Прошло всего несколько часов, как он уехал, но девушке казалось, что она не видела его уже целый месяц.

– Ты выглядишь очень бледной, дорогая. – Берил озабоченно посмотрела на Лоррен как в детстве, когда дочь болела. – Ты себя хорошо чувствуешь?

Лоррен совсем не была в этом уверена, но ответила, чтобы не беспокоить мать:

– Да, я в порядке.

Она не стала говорить ей, что ноги у нее как ватные и странная слабость охватила все тело. Видимо, говорила она себе, это связано с отсутствием Алана, но ее заторможенность не исчезала.

– Надо приготовить сладкие пирожки и пакеты для упаковки. Знаешь, дорогая, ты должна сделать какой-то подарок для Алана, а то он может обидеться.

– Почему я должна делать что-то для него? – вызывающе спросила Лоррен, пытаясь не замечать угрызений совести. – Он не член семьи и к тому же отсутствует. – Да и когда я смогу это подарить? – Она все еще старалась убедить себя в собственной правоте.

– Ты могла преподнести ему подарок еще до его отъезда.

– Но это бы смутило его – он же мне ничего не подарил. – Лоррен покачала головой. – Нет, пусть будет так, как есть. Никаких подарков друг другу.

– Послушай, дорогая, я не хотела тебе говорить, но Алан оставил в своей комнате что-то с забавным посланием. Думаю, это для тебя. Там написано про какие-то цветы.

Лоррен засмеялась, но больше всего ей сейчас хотелось зарыдать. Он не забыл о ней!

– Мам, ты права – я сегодня куплю ему что-нибудь!

После ленча Лоррен отправилась искать подарок и обшарила весь отдел мужской одежды в одном большом универмаге, решив наконец купить галстук. Она долго выбирала подходящий и остановилась на одном, ярковатом, но сделанном с большим вкусом. Лоррен подумала, что Алану он должен понравиться. Хотя галстук был довольно дорогой, она с радостью отдала продавцу деньги. Дома девушка упаковала подарок в красивую бумагу и принялась считать часы до того момента, когда сможет вручить его Алану.

Весь день они с Берил трудились, готовя дом к приему гостей. Джеймс и Мэттью собирались бывать каждый день. Дело шло к вечеру, и Лоррен чувствовала себя все хуже и хуже. Однако она скрыла это от матери и продолжала помогать ей. Наконец все было готово: индюшка нафарширована и отправлена запекаться, сладкие пирожки упакованы в пакеты и жестяные банки, подарки сложены под маленькой елкой, которую Берил принесла с местного базара.

– Мне что-то нехорошо, – вздохнула Лоррен, тяжело опускаясь в кресло. – Я преподнесу подарки и отправлюсь в постель.

– Думаю, ты весь день не была в добром здравии, – с тревогой посмотрела на нее мать. – Ты выглядишь совсем больной, дорогая. Иди ложись сейчас, Лорри. Завтра тебе наверняка будет лучше.

– Конечно, я же не могу оставить тебя одну справляться со всеми праздничными делами.

Наверху Лоррен посмотрела на закрытую дверь и подумала: неужели это его отсутствие так губительно сказывается на ее самочувствии? Выпив теплого молока и таблетку, которую дала ей Берил, она легла в постель.

– Завтра ты будешь совершенно здорова, – сказала мать, утешая ее, как в детстве.

Но на следующее утро Лоррен почувствовала себя еще хуже. У нее не было сил не то что подняться, а даже спустить ноги с кровати.

– Должно быть, это простуда, дорогая, – сказала Берил. – Оставайся в постели.

– Но как ты одна со всем справишься? – слабо запротестовала Лоррен.

Берил прекрасно справилась, но не одна. На помощь пришел Джеймс. Засучив рукава и надев фартук, он весь день провел вместе с ней на кухне.

– Твой отец просто прелесть, – сказала Лоррен Мэттью, когда он, держа ее за руку, сидел рядом с ней на кровати.

– Так же, как и сын, – усмехнулся он в ответ.

– Он будет прекрасным мужем моей матери, – добавила она, игнорируя слова Мэттью.

– Его сын выставлен на рынке женихов и продается за гроши, – упорствовал он, продолжая усмехаться. – Есть предложения?

Лоррен через силу засмеялась. Мэттью задумчиво посмотрел на нее и тихо прошептал, будто про себя:

– Если я буду достаточно настойчив, она, учитывая ее слабость, может сдаться…

Но Лоррен не прореагировала на эту шутку и отвернулась к стене. Мэттью понял намек.

– Увидимся позже, дорогая, – сказал он и вышел на цыпочках.

Почти весь день Лоррен спала, не притронувшись к рождественскому угощению, которое принесла ей мать. Вечером все собрались в ее комнате с полными руками подарков и решимостью открыть их только вместе с Лоррен.

Мэттью подарил ей двойную нитку жемчуга.

– Твоя мать, – сказал он, лукаво подмигнув, – уже устала одалживать тебе свой и убедила меня купить тебе вот это.

– Это неправда! – засмеялась Берил. – Он сделал это по собственному желанию.

Мэттью открыл подарок Лоррен и прижал к сердцу перчатки, которые она ему купила.

Джеймс преподнес ей свитер, прекрасно сочетающийся с юбкой, подарком матери.

– Да, Лорри… – Берил вышла из комнаты и вскоре вернулась с еще одним подарком. Это был именно тот, которого Лоррен ждала больше всего. – Я нашла его в комнате Алана. Здесь написано: «Цветку, который отказался расти в моем саду. От садовника». Это для тебя? Если да, то, надеюсь, ты знаешь, о чем он хотел сказать.

Мэттью расхохотался, Джеймс недоумевающе улыбался. Берил же не могла понять, что имел в виду ее постоялец, и была чуть раздосадована. Не вдаваясь в детали, Лоррен объяснила, о чем эта надпись, и сняла оберточную бумагу. Увидев пластинку в красивом конверте, девушка даже не стала скрывать своих слез. Это была Девятая симфония Дворжака «Из Нового Света».

Мать попыталась успокоить ее, решив, что ей стыдно:

– Не переживай, дорогая, ты сможешь вручить ему свой подарок, когда он вернется.

– Он не учел одну вещь, – проговорила сквозь слезы девушка, – у меня нет проигрывателя.

– Наверное, он собирается подарить его тебе на следующее Рождество, – пошутил Мэттью, и все рассмеялись.

Рождественские праздники подходили к концу. Лоррен все еще была слишком слаба и даже не могла читать журналы, лежащие на столике у ее кровати. Повернувшись к стене, она плыла куда-то в полудреме, когда зазвонил телефон. Сначала она испугалась, но затем услышала, что говорит мать, и затрепетала от радости.

– Привет, Алан, – доносился до нее голос матери. – Ты хорошо провел Рождество? Да, спасибо, очень спокойно, не считая того, что Лоррен лежит в кровати, она не совсем здорова… Мы думаем, что это простуда… Да, Алан, твой подарок ей очень понравился… Что? Тебе бы понравился ее подарок? О, дорогой, она приготовила тебе тоже, правда… Ты собираешься получить его лично в ближайшее время? – Берил засмеялась. – Да, я скажу ей это, обязательно… И это тоже скажу. Может быть, твои слова ее ободрят. Твоя мама там?.. О! Привет, Нэнси! Как дела? – И беседа началась.

Лоррен перестала прислушиваться: разговор ее матери с Нэнси был ей малоинтересен. Но звонок Алана произвел на девушку магическое действие: кровь быстрее побежала по венам, пульс оживился, щеки порозовели и все вокруг нее – подарки, гирлянды, которые развесил Мэттью, чтобы хоть немного подбодрить ее, – приобрело смысл и обещало нечто невероятное.

– Это были Алан и Нэнси, – сказала Берил, входя к ней в спальню. – Они оба приедут завтра вечером.

Глаза Лоррен широко открылись от удивления.

– Но Алан не собирался вернуться так рано!

– Знаю, но у него есть на то какая-то причина. И его мать едет с ним. Она останется на несколько дней и займет комнату Алана. Он будет спать в гостиной на кресле-кровати. Алан был очень огорчен, когда услышал о твоей болезни, и выразил надежду, что простуду ты подхватила не в тот вечер, когда вы с ним прогуливались. Тогда, как он сказал, было очень холодно.

Лоррен кивнула, но не стала ничего объяснять, только спросила:

– Что он еще сказал?

– Что посылает тебе свою любовь, – ответила Берил уже с порога.

В эту ночь Лоррен впервые со времени болезни хорошо спала и на следующее утро выглядела такой оживленной, что Мэттью даже пошутил:

– Я начинаю думать, что ты просто обманщица и болезнь твоя – психологическая. А лекарством послужил кое-какой телефонный звонок…

Когда приехали Алан и Нэнси, Лоррен в новом розовом пеньюаре матери сидела на кровати, обложенная подушками.

– Ты выглядишь изможденной, – заметила Берил перед их приходом. – Нэнси видела тебя очень давно. Жаль, что ты такая бледная и измученная болезнью.

В ожидании прихода Алана и его матери сердце Лоррен трепетало, как крылья пойманной птицы. Первой вошла Нэнси Дерби. Она была среднего роста, с хрупкой, как у Берил, фигурой и седыми волосами. Рядом со своим высоким сыном она казалась совсем маленькой. Глаза у нее были такие же проницательные, как у Алана, но улыбка искренней и теплой, без того налета цинизма, который так часто искажал лицо ее сына.

– Боже мой! – Нэнси обняла Лоррен и заглянула ей в лицо. – Как же ты выросла! Это сколько же… дай подумать… десять лет прошло с тех пор, как я видела тебя в последний раз, правда, Берил? Ты с Генри как-то привозила ее к нам. Вы погостили у нас несколько дней.

– А где был тогда Алан? – спросила Лоррен, не глядя на него.

– О, как всегда, где-то бегал. Вы виделись с ним, когда были совсем детьми.

– Получается, что мы знакомы уже давно, – раздался голос Алана из-за плеча Нэнси.

– Ну, если это можно назвать знакомством, – засмеялась его мать. – Если говорить точно, Лоррен тогда было всего два года, а тебе – двенадцать.

– Правильно, – подтвердила Берил. – Она еще надоедала Алану – все хотела посидеть у него на коленях, а он не пускал ее.

Алан расхохотался, запрокинув голову, а когда он услышал продолжение этой истории, его смех стал еще громче.

– Помнишь, Берил, – говорила она, – Лоррен цеплялась за его ноги, пытаясь вскарабкаться на колени, а он читал. Она очень долго старалась и так ему надоела, что Алан отложил книгу, дал ей хорошего шлепка и безжалостно посадил на пол, а потом опять уткнулся в книжку.

– А Лоррен заревела, и мне пришлось ее успокаивать, – добавила Берил. – Я так хорошо все это помню!

– Я сделал, что хотел, – заметил Алан, потирая руки. – Я уже тогда знал, как следует обращаться с женщинами.

– А что бы ты с ней сделал, сын, – спросила Нэнси, повернувшись к нему, – если бы Лоррен сейчас попыталась сесть к тебе на колени?

– Боже! – Его глаза загорелись от такой перспективы. – Даже и не знаю, что бы я с ней сделал! Совсем не знаю…

Щеки Лоррен порозовели от его взгляда, и она попыталась сменить тему.

– Почему вы раньше вернулись, Алан? – спросила она.

– Он собирался уехать только завтра, – ответила за него его мать, – но вдруг захотел увидеть девушку. Он не сказал мне какую. А я не могу угнаться за амурными приключениями моего сына.

– Наверное, он имел в виду Марго, да, Алан? – сказала Берил, но он ничего не ответил. – Эта девушка часто звонит ему и приходит сюда. Дорогая моя, – обратилась она к Нэнси, – ты обязательно должна увидеть ее. Очень эффектная! – Берил повернулась к Алану. – Настоящее произведение искусства, не так ли, Алан? О, простите, я не должна была говорить об этом?

– Это зависит от того, что вы имеете в виду, – заметил он, тщательно обдумывая слова, – я о «настоящем произведении искусства». – Алан посмотрел на Лоррен и улыбнулся. – А вы, мисс Феррерс, опытная учительница английского языка, какую бы вы дали характеристику этим словам – «настоящее» и «произведение искусства» – в данном случае?

Лоррен услышала в этих словах обычную его издевку и отвернулась. Берил подтолкнула Нэнси локтем и сказала:

– По-моему, он не собирается тебе ничего рассказывать, дорогая, и своим поведением как бы говорит: «Думайте, что хотите!» Не так ли, Алан?

– Да, – ответил он вежливо, но твердо.

Вскоре после этого все вышли, но через несколько минут Алан вернулся.

– Привет! – сказал он, как будто видел ее в первый раз.

– Спасибо за прекрасный подарок, Алан, – поблагодарила она его, протягивая руку, и он взял ее в свои ладони. – Только есть небольшое затруднение – у меня нет проигрывателя.

– В этом-то вся суть! – засмеялся Алан. – Я подарил вам пластинку, чтобы заманить в свою комнату к моему проигрывателю. Однажды я застану вас там внезапно… и никто не знает, что тогда может произойти! Может быть, я даже отшлепаю вас, как когда-то давно в детстве.

Они оба рассмеялись, и он сел к ней на кровать.

– Держитесь подальше от меня, – предупредила Лоррен, – а то можете заразиться.

– Я очень сожалею, Лоррен, – нахмурился Алан. – Наверняка вы подхватили простуду тем вечером. Вы же говорили тогда, что вам холодно… Это, должно быть, испортило вам все Рождество? – Он выжидательно посмотрел на девушку. – Вообще-то я пришел получить свой подарок.

Лоррен вытащила из-под подушки пакет и улыбаясь протянула его Алану.

– Я не это имел в виду, – покачал он головой и наклонился к ней. – Я бы предпочел вот это!

Но Лоррен, отвернувшись, решительно подала ему пакет.

– Нет, вот ваш подарок, – сказала она и стала наблюдать за тем, как он его разворачивает. – Не очень оригинально, – извинилась она, – но…

Она замерла, заметив, как от радости засветились его глаза. Это была самая высокая оценка ее подарка. Алан приложил галстук к рубашке.

– Я буду носить его, пока он совсем не потрется, – повернулся он к девушке. – Но судя по тому, сколько он должен стоить, это произойдет не очень скоро и понадобятся годы, чтобы его износить. Теперь я собираюсь сказать «спасибо». – И с этими словами Алан приник к ее губам страстным и долгим поцелуем, а Лоррен была слишком слаба, чтобы противиться этому. – Не хватало меня? – наконец оторвавшись от ее губ, прошептал он.

Девушка кивнула и по его глазам поняла, что он прекрасно это знает.

– Что?! – злорадно воскликнул Алан. – И это при том, что здесь Мэттью?

Лоррен нечего было ответить, а он снова обнял ее, и на этот раз его поцелуй оказался теплым и нежным. Отстранившись, Алан пристально взглянул на девушку и увидел ее глаза, полные любви к нему.

– Я победил, правда? Выиграл эту битву! – воскликнул он.

– Какую битву? – Лоррен почувствовала, как у нее внутри все заледенело.

– Я все-таки завлек вас туда, куда, как я говорил, я никогда бы не позволил вам войти. И вы не можете этого отрицать. Теперь вы – цветок в моем саду.

Его насмешливая улыбка рвала на части ее сердце, а следующие слова ударили ее как хлыстом.

– Вы ведь знаете, что я делаю с моими цветами? – продолжал он, понизив голос. – Я срываю их, когда они в полном цвету, вот так, – он пробежал пальцами по ее горлу, от уха до уха, – и выбрасываю как сорняки. – Жесткое выражение постепенно исчезло из его глаз, и он расслабился. – Теперь вы представляете, что вас ожидает.

Алан торжествующе улыбнулся, но в его улыбке, кроме упоения победой, было еще что-то неуловимое и дразнящее ложными надеждами, но Лоррен не могла понять что.

– И ничего-то вы с этим, моя сладкая, не поделаете! – закончил он, как ей показалось, с тайным злорадством.

Лоррен поняла, что погибла, сама бросилась очертя голову в мужскую западню и теперь отчаянно пыталась найти выход из создавшейся ситуации.

– Неужели я там? – воскликнула она. – А как насчет Мэттью? Откуда вы знаете, что я его не люблю? Он прекрасный человек, искренний, преданный и заслуживающий доверия!

– Которым я не являюсь?

– Нет! Вы – нет. Вы сами сказали мне об этом.

Алан молча, оценивающе посмотрел на нее:

– Вы уверены, что Мэттью – преданный тип?

– Я знаю, что он любит меня, – прошептала она в ответ.

– И вы любите его? – Глаза Лоррен замерцали, но тут же погасли под его тяжелым взглядом. – Я знаю, кого вы любите, моя сладкая, – сказал он, и в его словах не было нежности. – И это совсем не Мэттью!

– Он хочет жениться на мне, – прошептала Лоррен, словно это было доказательством любви Мэттью.

Казалось, что последовавшая тишина наполнена его презрением. Наконец Алан нарушил молчание:

– И вы сделаете это, воспользуетесь Мэттью, чтобы выбросить меня из своей жизни? – Он улыбнулся своей обычной циничной улыбкой, но в этот раз как-то безрадостно. – Как вам не стыдно! – добавил он и ушел.

Лоррен отвернулась к стене и спрятала пылавшие щеки в подушку. Теперь она все поняла – умышленно и хладнокровно Алан заставил ее полюбить себя. И все ради того, чтобы доказать самому себе, что он может это сделать. И она так глупо позволила себе попасться в его хитромудрые сети, а потом, вопреки своему здравомыслию, начала доверять этому человеку. А теперь ей остается лишь всю жизнь сожалеть об этом.

– Что случилось, любимая? – донесся до нее голос Мэттью. Она оторвалась от подушки и повернула к нему заплаканное лицо.

Мэттью обнял ее, и Лоррен разрыдалась, прильнув к его груди, а он гладил ее волосы, пытаясь успокоить. Дверь внезапно открылась и вошел Алан.

– Лоррен, – сказал он, – я принес тебе несколько газет для…

Лоррен крепче вцепилась в Мэттью, как будто не собиралась его отпускать от себя никогда. Никто из них не обратил на Алана внимания, и он вышел, выразительно хлопнув дверью и поставив точку на всем.

Лоррен немного успокоилась, и Мэттью спросил ее, почему она плачет. Когда она рассказала ему, он только покачал головой.

– Ты слишком серьезно относишься к его словам, – заметил он. – Он наверняка не имел в виду и половины того, что сказал. Просто он любит слова – это его работа.

– Но он подразумевал именно это, я знаю, это так! – настаивала она.

Мэттью пожал плечами:

– В таком случае лучшее, что ты можешь сделать, это выкинуть его из своих мыслей, ведь так?

– Думаю, ты прав. – Лоррен слабо улыбнулась. – Я постараюсь.

Нэнси прогостила у них до Нового года. Она была замечательной гостьей и охотно рассказывала о детстве Алана. Лоррен испытывала одновременно и удовольствие и боль, слушая ее истории. Потом Берил начинала говорить о Лоррен как о маленькой девочке. Алан, который обедал внизу вместе со всеми, пока здесь была его мать, слушал все это вполуха и равнодушно комментировал, если к нему обращались другие.

В канун праздника Алан ушел из дома часов в десять, сказав, что у него важная встреча и он не знает, когда вернется.

– Не до глубокой же ночи? – спросил Мэттью, обнимая Лоррен.

– Возможно, и позже, – ответил Алан и специально задержал взгляд на девушке. – Это будет зависеть от того, насколько я… э-э-э… закручусь.

Лоррен заставила себя никак не реагировать на его слова, только придвинулась к Мэттью. Алан пожелал всем доброй ночи, напоследок бросил насмешливый взгляд на Лоррен и ушел, хлопнув дверью.

Вечером пришел Джеймс. Все вместе они смотрели телевизионные новогодние программы, а когда пробило двенадцать, провозгласили тосты за здоровье каждого и спели новогоднюю песню.

Лоррен не слышала, когда вернулся Алан. Она встретила его на лестнице следующим утром, сонного и раздраженного. Он был в халате и направлялся в ванную. Девушка притворилась, что удивлена тем, что видит его дома.

– Да, – язвительно сказал он, – я вернулся все-таки, не остался где-то на всю ночь. Разочарованы? Мое поведение не соответствует моему характеру?

– Разочарована? – Ее тон отвергал любые претензии на какое-либо чувство. – Я? – Она покачала головой. – У меня есть Мэттью, и я полностью довольна. Кто тут разочарован, так это, по-моему, вы. Видимо, Новый год не оправдал ваших надежд. Или вы утратили силу своей убедительности, что так привлекала противоположный пол?

И она гордо прошла мимо него, с удовлетворением заметив, какую ярость вызвали ее слова.

На следующее утро мать Алана уехала. На прощанье она обняла Лоррен и тепло ее поцеловала.

– Ты обязательно должна приехать и погостить у меня, и как можно скорее, дорогая, – сказала она ей. – Я не хочу, чтобы прошло еще десять лет, прежде чем я вновь тебя увижу. Пусть Алан привезет тебя на школьные каникулы.

Лоррен пообещала, но добавила, что поедет поездом.

– Я не хочу затруднять Алана, – оправдывалась она.

Нэнси нахмурилась:

– Но это не будет для него затруднительно, правда, сын?

– Нет, не будет, – ответил он, насмешливо глядя на девушку, – но будет ли это желательно? Кроме того, у меня может не хватить бензина… Да и кто знает, что еще может случиться в дороге? Помните, что я всего лишь один из тех низких газетных типов, о которых очень плохо думает Лоррен.

Нэнси засмеялась:

– Он просто дурачится, детка. Конечно, он привезет тебя!

– Все же я не уверен в этом, – заметил Алан, и Лоррен быстро, испытующе, выглянула на него, пытаясь найти в его глазах хоть что-то, что уменьшило бы боль от его слов, а Алан продолжал: – Летом обстоятельства могут коренным образом измениться.

– Сын, если ты имеешь в виду, что намерен жениться, – встревожилась его мать, – позволь мне, по крайней мере, увидеть девушку, перед тем как она станет моей невесткой.

– Думаю, что могу пообещать тебе это, мама… если это случится. – И он мягко подтолкнул ее к двери.

«Итак, он собирается жениться на Марго», – думала Лоррен, пытаясь скрыть свое страдание.

После этого она еще больше сблизилась с Мэттью. Ей нравилось греться в лучах его теплой любви и успокаиваться в его объятиях, особенно когда Алан был рядом.

В школе начался новый семестр, и Лоррен продолжила свои эксперименты с газетным проектом. Рассказывая об этом в учительской комнате Анне и другим преподавателям, она заметила среди них мисс Гримсон.

– Вы абсолютно не правы, – строго сказала она Лоррен. – Я уже говорила вам прежде – это не по программе, так что вы, по моему мнению, просто тратите время своих учениц на такие легкомысленные темы.

Она повернулась к девушке спиной и гордо удалилась.

– Остерегайся, Лоррен, – усмехнулась Анна, – если ты не будешь заботиться о себе, станешь такой же, как она. – И подруга пристально посмотрела на волосы Лоррен, которые та вновь стала туго стягивать сзади.

Лоррен взглянула на мисс Гримсон, сидящую в противоположном углу комнаты с третьей чашкой чая в руках. Ее седые и безжизненные волосы были уложены в пучок на затылке. На лице, морщинистом, с пергаментной кожей, лежала печать неодобрения всего и всех. Глаза, острые, с притаившимся и никогда не покидавшим их критицизмом, выражали воинственную непреклонность ее взглядов.

– Никогда! – тихо прошептала Лоррен подруге. – Я никогда не стану такой, как она.

– Однако ты идешь по ее пути. Твои разочарования в любви способствуют этому. Предупреждаю тебя – если ты позволишь себе скиснуть и озлобиться, превратишься вот в это.

Несколькими днями позже Лоррен вызвала к себе директриса. В перерыве девушка сказала об этом Анне, и та заметила, что это дело рук мисс Гримсон.

– Они подруги, Лоррен, и сплетничают постоянно. Готовь ответы заранее. Не позволяй старой драконше проглотить тебя.

Как только Лоррен села напротив директрисы и увидела ее холодные глаза и одутловатое лицо, она поняла, как права Анна, назвавшая ее «старой драконшей». Директриса была резкой и вспыльчивой и постоянно дулась, когда ей что-нибудь не нравилось. Лоррен вспомнила, как вздыхали молодые учительницы: «Всего два года, и старая алебарда уйдет в отставку».

– Я слышала, мисс Феррерс, – мисс Мэллоди больно кольнула ее своим взглядом, – что вы своевольно нарушили правила и игнорируете программу обучения по вашему предмету.

Это вывело Лоррен из себя, и она ответила вызывающе:

– Это не совсем верно, мисс Мэллоди. Я твердо придерживаюсь программы, но ввожу дополнительный материал, который, как мне кажется, способствует обучению современному английскому языку.

– Каким же способом, позвольте спросить?

– Я выбрала объектом изучения газетную продукцию, так как она наилучшим образом демонстрирует требования нового времени к изменению стиля и характера языка. И я думаю, что это позволит девочкам лучше понять, что происходит за пределами академической атмосферы школы.

– И вы начали этот эксперимент сами, как великий авторитет в своем предмете? Из каких же источников вы получаете информацию и учебный материал?

– Я прочитала массу книг об этом и я… у меня есть знакомый журналист, который…

– Журналист? – Мисс Мэллоди как будто проглотила пиявку. – Могу себе представить! – И она посмотрела на Лоррен так, будто та только что заявила о своей дружбе с закоренелым преступником. – Я должна официально просить вас, мисс Феррерс, отказаться от этой чепухи. Вы, с вашими идеями выскочки, выводите из равновесия других учителей нашей школы. Девочки скоро сами узнают об искушениях внешнего мира. А до тех пор они должны быть защищены от этого любыми возможными способами. Мы должны сохранить академические традиции нашей старинной школы и оградить воспитанниц от безумия и соблазнов современной жизни.

Лоррен подняла глаза на висящий над головой директрисы портрет королевы Виктории во всем ее великолепии. «Еще всего два года, – говорила она себе, направляясь в учительскую и с усилием волоча ноги по коридору. – Только два года – и этот дракон уйдет в отставку». Но сейчас эти два года казались ей вечностью.

Этим вечером, проведя занятия еще и в техническом колледже, Лоррен вернулась домой усталая и удрученная. Она все еще переживала свой разговор с директрисой и надеялась, что делает все правильно. Как бы ей сейчас помог разговор с Аланом, его совет, но они уже несколько дней не общались. Лоррен всеми способами избегала его, и он, казалось, отвечал ей тем же. Лоррен подумала о Мэттью, если не посоветует, как поступить, он хотя бы выслушает и посочувствует.

Лоррен сняла пальто в холле и вдруг услышала голоса из комнаты Алана. Она не удивилась и печально подумала, что он развлекается с очередным «цветочком». Но внезапно Лоррен застыла на месте. Теперь она поняла, кто был в гостях у Алана, она узнала его смех. Но не это заставило ее похолодеть. Ее насторожил голос Марго, пронзительный, слишком возбужденный, ликующий, как будто она праздновала победу над очередным мужчиной. Она нашла новую жертву, и этой жертвой был Мэттью.

Девушка очнулась от язвительного и саркастичного голоса Алана.

– Итак, – сказал он, – вы все еще уверены в преданности своего Мэттью?

Он опять разработал план, дьявольский план, как убрать отсюда Мэттью, решила Лоррен. И он прекрасно знал, какому испытанию подвергнуть его, предложив ему в качестве теста на прочность Марго. Порочный круг вновь замкнулся, опять все повторяется сначала. Марго и Хью, Марго и Мэттью…

Волна гнева захлестнула ее, превращаясь в иссушающую, вселяющую ужас ярость. Но подобно стремительному, разрушающему все на своем пути торнадо, она пролетела так же быстро, как и обрушилась. Только подбросила Лоррен и с силой швырнула вниз, на зыбучие пески ее несостоятельности. И теперь она с отчетливой ясностью поняла всю неизбежность этого. Молча пройдя в столовую, Лоррен безвольно и устало опустилась в кресло. Джеймс, читавший газету, спокойно с ней поздоровался и продолжил чтение. Берил на кухне грела молоко для вечернего какао.

Лоррен с несчастным видом уставилась в камин, и в комнате долгое время царила тишина. Девушка слышала, как Джеймс опустил газету и аккуратно ее сложил. Она знала, что сейчас он смотрит на нее.

– Не стоит так демонстрировать свое разбитое сердце, моя дорогая, – мягко сказал он ей. – Это не только портит твое лицо, но может и навредить твоему счастью.

Лоррен уныло подняла глаза, удивленная тем, как точно он читает ее мысли.

– Это не из-за Мэттью, нет, как мы с твоей мамой надеялись?

– Я сожалею, – просто ответила она.

Джеймс откинулся на спинку кресла и, скрывая свое разочарование, засмеялся:

– Я этого ожидал.

Лоррен взглянула на него, увидела его сочувствующее лицо и поняла, что может доверить все свои переживания этому доброжелательному человеку, которого ее мать выбрала своим мужем. Она сможет рассказать ему все, как никогда бы не осмелилась рассказать своему собственному отцу, которому она всегда доверяла и характер которого ей так нравился. Но его несгибаемо твердые жизненные позиции держали ее и всех остальных, кому приходилось с ним сталкиваться, в страхе. Даже Берил, его жена, теплая и нежная натура, страдала от этого и чувствовала себя несчастной.

Доброта и дружелюбие Джеймса притягивали как магнит, и Лоррен излила ему свою душу.

– Сегодня, – начала она медленно, – у меня были проблемы в школе. – Она рассказала ему о своей стычке с директрисой, и ей сразу стало легче.

– Это все влияние Алана, да? Он изменил твои взгляды и представления, не так ли?

– А что в этом плохого? – спросила она, будто обороняясь.

– Ничего, моя дорогая, но теперь тебе придется выступать самой, без его моральной поддержки, и ты должна на сто процентов быть уверена в своих взглядах и действиях, чтобы следовать им… в одиночку.

– Я уверена, – ответила она не колеблясь.

– Хорошо. Тогда продолжай и доведи дело до конца. А я желаю тебе удачи. Тебе она понадобится.

– Есть еще кое-что… – сказала печально Лоррен. – Что кажется мне необъяснимым.

– Все в конце концов становится ясным и имеет свой конец, – улыбнулся Джеймс.

– Вы говорите как моя мать. Наверное, вы заразились ее неиссякаемым оптимизмом.

– За это-то я и люблю ее. – Он ласково улыбнулся.

Лоррен удивленно на него посмотрела. Она никогда не задумывалась о том, что ее мать может полюбить какой-то другой мужчина, как любил ее отец. Она за одну минуту повзрослела, поняв, что вскоре она и ее мать разлучатся и заживут каждая своей жизнью. Мать будет принадлежать Джеймсу, а она, Лоррен, продолжит свое одинокое существование.

Берил принесла какао и, пока они его пили, болтала с Джеймсом и Лоррен, прислушиваясь к голосам и смеху наверху. Было уже поздно, когда в дверь столовой просунул голову Мэттью. Он вошел и протянул руку отцу, потом подошел к Лоррен, наклонился и поцеловал ее в щеку, вместо того чтобы поцеловать, как обычно, в губы. Она вспомнила Хью и его по-птичьи легкий поцелуй и почувствовала страдание – история вновь повторялась.

– Устала, дорогая? – спросил он с братской любовью.

Лоррен кивнула.

– Ты хорошо провел время? – Она попыталась не выдать голосом затаенную вражду.

– Я? Да. Я очень рад, что Алан познакомил меня с этой роскошной девушкой, с Марго. Уже встречалась с ней?

– Да, – ответила она и поняла, что он, слишком одурманенный красотой этой девицы, ничего не заметил в ее тоне.

– Пойдем к ним! Я уверен, что Алан не будет возражать.

– Нет, спасибо. – Она даже не скрывала своего раздражения. – Я не желаю наблюдать за тем, как соблазняют моего близкого друга.

Лоррен заметила в его глазах боль обиды. Но было в них и еще что-то, какая-то хищная решимость мужчины, безудержно увлекшегося женщиной, не допустить даже намека на критику предмета своего обожания. Он уже никогда не изменит своего мнения о Марго. Лоррен проходила все это с Хью.