Текст книги "Родной. Чужой. Любимый"

Артём поднимался по лестнице. Ему казалось, что движется он размеренно и неторопливо, как охотник, выслеживающий свою законную добычу. На самом же деле Тёму уже довольно сильно штормило, и приходилось держаться за перила, чтобы не покачивало при каждом шаге.

Дверь её комнаты была открыта.

Алина стояла к нему спиной, что-то перебирая в шкафу. В груди завозилась тёплая нежность. Покачнувшись, Артём оторвался от стены и двинулся к самой желанной женщине в мире. Обнял её сзади, скользнул ладонями по груди и ниже, согрел дыханием шею, нежно шепча:

– Алинка, как же я тебя люблю… – развернул её и коснулся самых сладких губ на свете.

– Пусти! – произнесла она, отворачивая лицо и толкая его в грудь. – Ты напился, идиот?

– Я пьян тобой, – Тёма всё ещё держал её, продолжая тянуться к губам.

Как вдруг замер, не понимая, что произошло.

Щёку обожгло болью.

Затем другую.

Артём коснулся ладонями краснеющей кожи и растерянно посмотрел на Алину, которая отскочила от него. В глазах у неё плескалось возмущение и злость.

А потом Алинка начала колотить его своими маленькими кулачками, выкрикивая ругательства и оскорбления.

– Козёл! Придурок! Сволочь! Ненавижу тебя! Уезжай в свою Москву и не смей больше никогда ко мне подходить! – резюмировала она, прежде чем выйти из спальни и захлопнуть за собой дверь.

Тёмка застонал от огорчения. Он и правда идиот и козёл. Почему, ну почему он постоянно всё делает не так?

Ничком упал на кровать и уткнулся лицом в подушку, которая всё ещё пахла ею. Алиной. Его любимой женщиной, самой желанной и самой недостижимой.

Он уже задремал, когда вдруг почувствовал, как нежные женские руки касаются его груди, расстёгивают пуговицы рубашки и снимают её с плеч.

– Алинка, любимая, ты вернулась… – прошептал Тёма, изо всех сил помогая снимать с себя одежду. Сил было не слишком много, всё же зря он так наседал на папин коньяк. Даже веки отказывались подниматься, и Артём не смотрел на свою возлюбленную, только чувствовал её прикосновения, слышал торопливый шёпот, шорох снимаемой одежды.

Алинке пришлось всё делать самой. Сегодня Артём только получал удовольствие, но не мог его дать своей девочке. Ничего, в их жизни ещё будет много горячих ночей, когда он станет любить её со всем пылом. Так, как она этого заслуживает.

Главное, что Алина вернулась к нему…

* * *

Я вышла из комнаты злая и растрёпанная. Этот придурок напился и начал меня лапать. Мало того, что припёрся с Флоранс, которая весь вечер от него не отлипала, так ещё и мне снова взялся признаваться в любви.

В пьяном виде эти признания и сами его прикосновения ощущались мерзостью. Ненавижу пьяных. А Тёмку ненавижу вдвойне.

Мне навстречу шла Флоранс. Увидев мой растрёпанный вид, она приподняла брови, но я отвела глаза, не хотелось ничего обсуждать с этой французской стервой.

Мы разминулись, и я двинулась вниз, успев заметить, как она открывает дверь в мою бывшую спальню, где остался Тёма. Внутри кольнула ревность. Но ровно на секунду, потом я отбросила эту глупую эмоцию.

У меня есть жених, и я буду с ним счастлива. А этот Тёма может катиться на все четыре стороны. И пусть меняет своих подстилок хоть каждый день!

Я столкнулась взглядом с Антоном, стоявшим рядом с папой и Сашей. Он как-то странно на меня посмотрел. На миг стало неуютно и захотелось держаться от него подальше. Но я откинула эти глупые мысли. Просто перенервничала из-за Тёмки. Подошла и прижалась к жениху, прильнула к его груди.

– А где Тёма? – мачеха просканировала меня взглядом. Уверена, не остались незамеченными ни растрёпанные волосы, ни покрасневшее лицо, ни размазанная слюнявыми губами помада.

– Наверху, – я кивнула головой, делая вид, что мне это не слишком-то интересно, – напился и лёг спать.

– Твой брат злоупотребляет алкоголем? – поинтересовался Антон, приподняв бровь.

– Ага, мой брат много чем злоупотребляет, – со значением, понятным только мне и родителям, произнесла я, – пойдём отсюда?

– Поговорим завтра? – зачем-то спросила Саша, прежде обменявшись с отцом взглядами. Эти переглядки сегодня особенно раздражали.

И я не сдержалась:

– Не о чем больше разговаривать. Увидимся в пятницу на свадьбе.

Мы дождались тётю Свету и отправились домой. Точнее меня отвезли к дому ба, а сами поехали дальше.

А через два дня я узнала, что Тёма уехал в Москву, и Флоранс вместе с ним…

Глава 21

С самого утра меня мутило.

Начался озноб. Пришлось принять горячий душ, чтобы согреться.

Ба смотрела с сочувствием, но неодобрительно качала головой. Спасибо, что больше никак не комментировала совершаемую мной ошибку. Так она изначально назвала моё решение выйти замуж за Антона и своё мнение не изменила за эти дни.

На регистрацию тоже идти отказалась, назвав это фарсом.

– Я приду на твою настоящую свадьбу, а этот спектакль уж проведите без меня, – фыркнула ба и отвернулась.

Вернувшийся из санатория деда пожал плечами. Последние лет двадцать он с женой не спорил, себе дороже, всё равно настоит на своём. Только нервы зря тратить.

Но мне дедушка шепнул, что в загс придёт. А ба об этом даже знать необязательно.

Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

Всё равно мутило так, что даже обижаться на бабушку не было сил.

– Может, врача? – с тревогой спросила Саша, помогавшая мне с причёской.

– Не надо, я в порядке, просто нервы, – махнула головой, отчего меня снова повело.

Да что ж такое?!

Не думала, что замужество заставит меня так нервничать. Хотя, говорят, что в первый раз бывает. Но у меня это будет единственный. С Антоном мы станем самой счастливой парой. Это точно. Наверное…

В загс я поехала с папой и Сашей.

Город, как и всегда летом, почти стоял в пробке. Мы трогались с места метров на десять-пятнадцать, а потом опять останавливались. От такой езды меня замутило ещё больше. Я открыла окно и высунула голову наружу. Легче не стало. Наоборот. Влажный горячий воздух и выхлопные газы соседних машин делали только хуже.

Я подняла стекло и заметила, как родители снова обменялись взглядами. А потом папа сильнее включил кондиционер.

И всё равно приехали слишком быстро.

Здание загса неумолимо возвышалось над машиной. Меня обуревали сомнения и совершенно противоположные эмоции. И главный вопрос, который я задавала себе последние четыре дня: нужно ли мне туда идти? Ответа на него я не знала.

Следующий вопрос: уверена ли я, что поступаю правильно?

На него у меня тоже не было ответа.

Держалась в основном на упрямстве и желании доказать, что смогу.

Что именно смогу?

Здесь тоже не было конкретного ответа. Смогу сама принять решение, построить собственную жизнь, забыть Тёму…

Я потянулась к ручке и дёрнула, чтобы выйти наружу. Главное, что всё решила, а уверенность придёт потом. Надеюсь.

Дверь не открылась. И я повернулась к отцу с просьбой разблокировать центральный замок. Они оба смотрели на меня.

– Дочь, – голос у него был серьёзный, у меня мгновенно пересохло во рту, зато к глазам подступили слёзы. И чего я в последние дни готова плакать без всякой причины? Тоже из-за свадьбы? – Я это уже говорил, но повторю снова, если ты забыла. Мы твоя семья, мы тебя любим и всегда окажем любую необходимую поддержку. Мы всегда на твоей стороне, ты поняла меня?

Я кивнула и всхлипнула, потянулась к папе, чтобы обнять.

– Осторожнее, причёска, – напомнила Саша.

Папа легонько поцеловал меня в висок и разблокировал двери. Я вышла наружу, вдыхая раскалённый воздух июльского полудня.

Платье после поездки в машине слегка помялось, я отряхнула подол. Не знаю, стало ли лучше, но мне нужно было чем-то занять руки. Да и мысли тоже.

Платье было Сашиным. Светло-кремовое, с пышной юбкой до колена и короткими рукавами. Простое и красивое. То, что нужно. Мачеха подарила его мне, хотя я и не планировала больше надевать.

Сначала Саша хотела купить настоящее свадебное платье, но я запретила. Это казалось чем-то неправильным. Словно ба была права, и эта свадьба всего лишь спектакль. Я снова играла главную роль и снова была режиссёром, вот только зритель, для которого задумывалось это представление, уехал. И теперь я не знала, стоит ли продолжать, или всё же остановиться, пока не поздно?

Рядом затормозила машина Антона, жених подошёл ко мне и улыбнулся, взял за руки, слегка разведя их в стороны, окинул довольным взглядом.

– Ты прекрасна, – вынес вердикт.

И мне стало неловко. Как можно в такой момент думать о том, чтобы отменить свадьбу? Это просто нечестно по отношению к Антону. Я должна выйти за него замуж, раз уж обещала.

И вообще, прочь сомнения.

У меня сегодня свадьба! Это очень радостный день!

Но воодушевиться особо не получилось. Подташнивало всё сильнее. Надо скорее с этим покончить, тогда и причин нервничать не останется.

Да, я уверена, после регистрации, когда всё это останется позади, меня отпустит.

– Спасибо, – приподняла уголки губ в подобии улыбки, на что-то большее сейчас была неспособна. – Идём?

Кивнула головой на лестницу. И тут же пожалела об этом. Всё закружилось в весёлой карусели.

– Может, всё-таки врача? – Саша оказалась рядом, незаметно подставляя плечо и беря меня под руку. – Ты мне не нравишься…

– Я и сама себе не нравлюсь, – усмехнулась пересохшими губами и сглотнула горьковатый ком, образовавшийся в горле.

Светлана Львовна ждала нас в просторном зале, обставленном со всей торжественностью, на которую способны государственные службы провинциального города – поистёршаяся позолота, ковры и флаги. В другой раз я бы посмеялась. Вместе с Тёмой…

Но сегодня его не было рядом. И больше никогда не будет. Теперь я сама по себе. То есть теперь у меня есть Антон. Вот только он смотрел не на меня, а на свою тётку, которая стояла перед нами в бордовом атласном платье с бордовой же папкой в руках.

Я хмыкнула, и Антон тут же шикнул на меня:

– Тише, тётя Света сейчас будет говорить…

И она заговорила, рассказывая, что ждёт нас в супружестве, как жена должна уважать мужа и беречь. Очень скоро я отвлеклась и скосила глаза в окно. Там вовсю царило лето, летали птицы, цвели деревья. Там была свобода, ну а я была здесь…

– Алин, – жених толкнул меня в бок и многозначительно посмотрел, приподняв брови.

Я подняла взгляд на тётю Свету, потом обернулась на родителей и деда. Все смотрели на меня с ожиданием. Чего они ждут?

А-а, точно. Как я могла забыть?

Я повернулась к своему жениху. От резкого движения голову тут же пронзило болью. Я скривилась и выдохнула одними губами:

– Да…

* * *

Артём проснулся с гулкой чугунной головой, в которой копошились гномики, стуча изнутри по черепу маленькими молоточками.

Со стоном повернулся на бок и уткнулся носом в обнажённую женскую грудь.

– Алинка… – улыбка сама расцвела на губах. Кажется, припоминалось что-то такое. Его девочка простила его, она вернулась.

Надо умыться и привести себя в порядок, прежде чем поцеловать её.

Артём откинул простыню, которой они были укрыты, и заметил бурые пятна. Похоже на кровь. В крови было не только постельное бельё, но и он сам. Точнее та его часть, которая особенно радовалась возвращению Алины. Может, у его девочки начались месячные, но они оба были так рады воссоединению, что не обратили на это внимание?

Тёма поднялся на ноги и обернулся на Алину.

В груди кольнуло ледяным осколком, и его сердце тоже превратилось в лёд. Белая кожа, тёмные волосы… Это была не Алина.

Он что, провёл ночь с Флоранс?

Нет, этого не может быть!

Вслед за пониманием тут же пришёл испуг: откуда кровь? Вдруг она умирает, пока он страдает от похмелья и жалости к себе.

– Флоранс, – позвал он, одновременно легонько тряся её за плечо. – Флоранс…

– Тёма, иди сюда, – она соблазнительно изогнулась, потягиваясь.

– Ты вся в крови, надо вызвать врача, – Артём не двинулся с места, оглядываясь в поисках своей одежды, чтобы прикрыть наготу.

– Не надо, – улыбнулась она, приподнимаясь в постели. – Ничего страшного, через это проходят все девушки.

– Через что? – не понял он, но заметил свои брюки на спинке стула и начал спешно их натягивать.

– Этой ночью ты сделал меня женщиной.

Рубашка выпала из рук и мягко спланировала на пол, лёгкой лаской касаясь босых ног. Тёма вздрогнул от этого ощущения, а может, от осознания того, что натворил.

Он наклонился, поднял рубашку, сунул руки в рукава и вышел прочь. Не взглянув на Флоранс. Это было выше его человеческих сил.

После долгого ледяного душа Артём немного пришёл в себя. Но в голове по-прежнему было пусто. Если только позволить мозгу снова начать работать, неминуемо придётся принять то, что произошло этой ночью.

А Тёма был пока не готов.

Сначала он выпьет кофе. А уж после подумает, какой он идиот, и что с этим делать.

– Флоранс у нас ночевала, – это был не вопрос – утверждение.

Оттянуть неприятный момент ему не позволила мама. Она стояла у кофеварки и смотрела прямо на него. Артём открыл дверцу кухонного шкафчика и достал кружку, выигрывая себе секунды.

– Тём… – как только прикрываться дверцей и дальше стало невозможным, мама взяла его в оборот.

– Я дебил, мам, ты это хотела услышать?! – изнутри вырывалось раздражение, и он не мог его сдержать. Осознание накатывало лавиной. Он всё испортил. Собственными руками, точнее своим грёбаным отростком, которым он и думал.

Как можно было их перепутать?!

– Прости, – тут же выдохнул он и подошёл к матери. Она раскинула руки и приняла его в ласковые объятия. И неважно, что Тёма уже на две головы выше, мамины объятия давали ощущение тепла и надёжности.

– Думаю, вам стоит побыть какое-то время вдали друг от друга, остыть, подумать… Вы оба как лесной пожар, слишком легко вспыхиваете, а потом не можете остановиться, сжигаете всё вокруг. И себя самих тоже. Вот наделаете ошибок, поумнеете, тогда сможете услышать друг друга… – мама говорила негромко и успокаивающе, при этом гладя Артёма по голове. Прямо как в детстве.

Мама была права. Она всегда была права, даже если иногда не хотелось это признавать.

– Доб’рое ут’ро, – Флоранс вошла неслышно и застыла в дверном проёме.

На ней была Тёмина голубая рубашка, которая потрясающе смотрелась на фоне белой кожи и тёмных волос. Что уж там спорить, Флоранс была красива. Хоть какое-то утешение. Артём криво усмехнулся.

Мама со значением посмотрела на него, приподняв брови, а затем повернулась к гостье:

– Доброе утро, Флоранс. Что ты пьёшь по утрам?

– ‘Ромашковый чай, пожалуйста, – француженка подошла ближе, повиливая округлыми бёдрами, едва прикрытыми его рубашкой.

Сексуальная кошечка. И как она умудрилась оказаться девственницей?

Нет, это неправильная формулировка, как Артём умудрился стать её первым мужчиной? Он даже не собирался с ней спать.

Вся эта ситуация была такой глупой, что Тёма расхохотался. От безысходности. И тоски.

Следующие два дня он пробовал звонить Алине. Просто не мог иначе. Внутри всё ещё жила надежда на что-то. На что именно, Артём и сам не смог бы объяснить. Но из трубки раз за разом слышались короткие гудки.

Похоже, его отправили в «чёрный список».

Что ж, поделом. Он достаточно наделал, чтобы это заслужить.

Снова пришло письмо по электронной почте. Его ждали на собеседование утром в понедельник. Мечта сбывалась. Артёма ждала работа штатного спецкора (специального корреспондента) центрального телеканала страны. Он будет летать в горячие точки и освещать военные действия, уличать стороны в нарушении условий перемирия, искать подставы, помогать пострадавшим.

Вот он – тот самый шанс сделать мир лучше. Об этом Тём так долго мечтал. Так почему же в душе так муторно, словно там разом обделались все помойные кошки Анапы?

Накануне отъезда, вечером, к нему в комнату пришла Флоранс. Тёма избегал её эти дни, не зная, что сказать. Надеялся избежать разговора, но раз уж пришла сама, придётся поговорить.

– Привет, – он опустился на край кровати, указывая девушке на один из стульев, – проходи, садись.

Она была какая-то странная, осунувшаяся и бледная, словно флёр самоуверенной красотки сошёл, обнажив её настоящую – хрупкую, ранимую девушку.

Флоранс опустилась на краешек стула и подняла на Тёму огромные синие глаза.

– Ты меня никогда не сможешь полюбить? – вдруг спросила она, быстро опустив веки, под которыми блеснула влага.

Вот только женских слёз ему сейчас не хватало.

Подтверждая догадку, Флоранс шмыгнула носом, но тут же вскинула подбородок и гордо взглянула на Артёма.

– Ты не думай, я не буду на тебя вешаться и цепляться. Я пришла, чтобы спросить. Если ты скажешь, что шансов нет, я уйду и больше тебя не побеспокою.

Всхлипнула снова.

Что-то всплыло на задворках сознания о журавле, синице и небе, но Артём отмахнулся от мысли, не позволяя ей развиться. Флоранс выглядела такой хрупкой и беззащитной. В нём поднимался инстинкт мужчины – помочь, защитить, успокоить.

Он достал из верхнего ящика комода носовой платок и протянул Флоранс. Как удачно, что мама не переставала их сюда складывать, хотя сын уже давно вырос.

Ладони на какое-то краткое мгновение соприкоснулись, рука Флоранс дрогнула и выронила платок. Девушка ойкнула и склонилась за ним.

Он вдвойне идиот.

Артём взял Флоранс за предплечья, помогая подняться. Они оказались совсем рядом, очень близко. Девушка с надеждой смотрела ему в глаза, почти не дыша.

– Я ничего не могу тебе обещать, – голос осип от внезапно нахлынувшей серьёзности, – потому что и сам не знаю. Но мы можем попробовать, если ты хочешь, конечно.

Она закивала, лицо озарила счастливая улыбка. Тёма понял, что должен сейчас сделать, и склонился к её губам.

А уже в Москве он узнал, что Алинка всё-таки вышла замуж…

Глава 22

Как мы доехали до ресторана, я не запомнила. Было очень плохо. Мой организм словно взбесился и теперь желал продемонстрировать, что такое по-настоящему ужасное состояние.

Едва машина затормозила, я выскочила наружу и бросилась в здание.

– Где туалет?! – прокричала встречавшей на входе женщине.

Видимо, выражение моего лица было достаточно красноречивым, потому что мне не задали ни единого вопроса. Женщина просто указала направление.

Меня вырвало, едва успела откинуть крышку унитаза. А затем ещё и ещё. Одна горячая волна сменялась другой. И, в конце концов, я оказалась на полу, уже совсем не думая о его чистоте, сама перепачканная рвотой и желчью, ослабевшая, испуганно ожидавшая новых спазмов.

– Алина, открой, пожалуйста, – Сашин голос был приглушён дверью.

Я даже представила, как встану и открою задвижку, но не сумела подняться. Силы окончательно покинули меня.

Внезапно дверь приоткрылась. Но я даже не удивилась. Видимо, и на это сил уже не осталось. Просто вспомнила, что не закрывала замок, было не до того, просто на бегу толкнула створку, и она захлопнулась.

– Я вхожу, – предупредил голос, и следом за ним показалась моя мачеха. Саша смотрела встревоженно: – Ты как?

Я чуть мотнула головой. Никак. Это было самым точным определением моего состояния.

– Давай подниматься, и поедем в больницу, – предложила Саша и тут же наклонилась, помогая мне встать.

– А как же… свадьба… – слова давались с трудом, приходилось выталкивать их из глотки, и каждое царапалось, цепляясь за горло острыми сколотыми краями.

– Папа уже предупредил Антона, что тебе нездоровится…

Вот Саша всегда такая. Деликатная. Только она могла назвать моё ужасающее состояние словом «нездоровится». Но сами мысли об этом были какими-то вялыми, текучими, покрытыми сероватой туманной дымкой.

Я скорее наблюдала со стороны, чем почувствовала, как мачеха помогла мне подняться и повела к машине. Уже у выхода из ресторана меня перехватил папа, взял на руки.

А дальше… я не помню.

Уплыла на волнах тумана, мягко покачиваясь в своей лодке.

В себя я пришла в больничной палате. Небольшой, но одноместной. Кровать с выдвижным столиком стояла почти посередине. Слева от меня – окно с жалюзи, собранными с одного края, справа полотняная ширма, скрывающая шкаф и дверь в туалетную комнатку.

Судя по освещению, уже наступило утро. Ну я и поспать!

Преодолев первое удивление, попыталась вспомнить, как сюда попала, и ужаснулась – мамочки, я же проспала собственную свадьбу. Там Антон, гости, родители…

Хотя родители меня сюда привезли. В этом была почти уверена, потому что помнила, как папа подхватил меня на руки, прежде чем я потеряла сознание. И что-то такое Саша говорила о том, что Антона предупредят о моём нездоровье.

Значит, можно лежать и не волноваться. Вот только обидно, что свадьбу пропустила… Всё-таки в первый раз замуж вышла. Я улыбнулась и прислушалась к себе.

Как ни странно, но чувствовала себя хорошо. От вчерашней тошноты не осталось и следа, разве что не слишком приятная сухость во рту. Я повернула голову. Так и есть – на тумбочке меня ждала бутылочка с водой и рядом трубочка в прозрачной упаковке.

Я села на кровати, достала бутылку, открутила крышку и напилась воды. Обычной воды комнатной температуры, но моему иссушенному вчерашним яростным приступом организму она казалась целебной жидкостью, живительным нектаром, небесной амброзией… В общем, в несколько глотков я опустошила всю пол-литровую бутылку и не отказалась бы повторить.

Словно в ответ на мои мысли дверь в палату открылась, и вошла медсестра. Она была зрелой, но ещё не пожилой, с короткими тёмными волосами и тёмными же глазами, от которых разбегались лучики морщинок.

– Доброе утро, – произнесла она с улыбкой. – Как вы себя чувствуете?

Я снова прислушалась к себе, но ухудшений не произошло, поэтому кивнула:

– Хорошо, вот только пить хочется.

– Сейчас принесу, – снова улыбнулась она. Нажала на пульт управления, подняла изголовье кровати и помогла мне сесть поудобнее, а потом протянула градусник.

Пока я сидела, размышляя об удобной больничной кровати и измеряя температуру, сестра вернулась с подносом. На нём стояли пластиковые контейнеры, прикрытые крышками и ещё одна бутылочка с водой.

Поставив поднос на выдвижной столик, женщина измерила мне давление, проверила пульс, а затем, кивнув чему-то своему, как будто именно таких результатов и ожидала, придвинула ко мне столик.

– Позавтракайте, затем вас осмотрит доктор, а потом можете встретиться с родителями и мужем.

– Мужем? – удивилась я. А потом вспомнила, что вчера вышла замуж.

Надо же, я теперь замужняя женщина.

Улыбчивая медсестра ушла, а я приступила к еде. Осторожно сняла крышку с первого контейнера и принюхалась. Не была уверена, что от запаха еды меня снова не замутит. Но организм вёл себя прилично. А я почувствовала голод.

На завтрак меня ожидали фрикадельки, тушённые с брокколи, цветной капустой и морковью, салат из помидоров и огурцов, а также шоколадный маффин на десерт. Я поела с небывалым аппетитом, как будто не видела еды несколько дней. С огорчением заметила, что тарелки опустели, и наконец снова напилась воды.

А потом отодвинула столик и откинулась на поднятое изголовье. Кажется, жизнь начинала налаживаться.

– Доброе утро, – жизнерадостный мужской голос вырвал меня из дремоты, в которую я погрузилась после еды. – Как мы себя чувствуем?

Ему я ответила то же самое, что и улыбчивой медсестре. Только добавила вопрос:

– Что могло спровоцировать такой приступ?

Доктор был молодой, лет тридцати, может, с небольшим. Наверняка недавно окончил интернатуру. Сможет ли он правильно поставить мне диагноз? В человеческой медицине я не слишком разбиралась, но навскидку могла назвать несколько болезней, обострение которых могло вызвать такую активную рвоту.

Для меня оказалось полной неожиданностью то, что произошло дальше. Потому что доктор вдруг посмотрел мне прямо в глаза и с осуждением произнёс:

– Что же вы подвергаете своего ребёнка такому стрессу, мамочка?

– Какого ребёнка? – я смотрела на врача и не понимала, о чём он говорит.

Зачем я вру? И кому?

Я всё поняла, догадывалась уже несколько дней, элементарно сопоставив даты, но боялась себе в том признаться.

Я беременна от Тёмы, разве может быть что-то хуже этого известия?

Может.

Это стало понятно чуть позже, вечером, когда я осталась наедине со своим мужем.

Пожалуй, даже раньше.

Как только родители вошли ко мне в палату, а за ними я увидела светлую голову Антона и его льдистые глаза.

Если Саша и папа смотрели с сочувствием и теплом, то лицо мужа было нечитаемым. И я вдруг поняла, что мне теперь придётся делить свою жизнь с почти незнакомым человеком.

И свою новость тоже…

– Привет, ты как? – мачеха подошла ближе и взяла меня за руку. Отец погладил по волосам.

– Нормально, я… – мучительно подбирала слова, чтобы сообщить им о своей беременности, и вдруг поняла, что они уже обо всём знают.

И Антон тоже.

– Значит, ты беременна от своего брата, – вдруг скривился он. – Так вот почему так спешила замуж…

– Он мне не брат, – я начала оправдываться, но вмешался папа.

– Вы ничего не знаете, а уже делаете выводы… – он закипал, и стало понятно, что назревает конфликт. Мне не хотелось, чтобы они спорили и ругались.

– Пап, можно мы поговорим с мужем наедине?

Слово «муж» подействовало на папу как-то странно. Он вдруг осёкся и оглянулся на Сашу. Они обменялись взглядами, и мачеха кивнула на дверь. Папа даже не попытался спорить, родители молча вышли из палаты и прикрыли за собой дверь.

– Я приёмная, – произнесла, как только мы остались одни, решив, что объяснения нужно начинать именно с этого. Не хочу, чтобы Антон считал нас с Тёмой какими-нибудь извращенцами. А все перипетии нашей семейной истории пересказывать слишком долго, поэтому, внутренне передёрнувшись, я ограничилась этими двумя словами.

– Тогда понятно, – он кивнул своим мыслям, как будто после моих слов у него в голове сложился пазл. И вдруг добавил: – Это понятно. А вот почему ты вышла за меня, а залетела от другого – это непонятно.

– Прости, я не знала, – закрыла лицо ладонями, как будто это могло помочь спрятаться от реальности.

– Ладно, сделаешь аборт, мне левые спиногрызы не нужны, – донёсся до меня из этой самой реальности голос Антона. – Собирайся, доктор сказал, можно тебя забирать домой.

Аборт?

Слово резануло по ушам. Об этом я даже не думала. Но ответить ничего не успела, муж вышел за дверь.

И что мне делать? Убивать ребёнка совсем не хотелось. Но многие мужчины не желают воспитывать чужих детей. Антон сам сказал, что ему это не нужно. Похоже, жизнь загнала меня в западню. Я вышла замуж, чтобы Тёма уехал, но он всё равно сумел остаться со мной.

И во мне…

Улыбнулась, но улыбка вышла совсем невесёлой. В любом случае, принимать решение сейчас я была неспособна. Как говорила одна героиня: «Подумаю об этом завтра».

Родители и Антон стояли в небольшом холле. Мне показалось, между ними застыло напряжение.

– Что случилось? – спросила я, подходя ближе.

Папа виновато опустил глаза. Саша тоже смотрела в сторону. И только на лице Антона расцветала победная ухмылка.

– Вы что, поругались? – догадалась я.

– Нет-нет, всё в порядке, – всполошилась Саша. – Мужчины немного поспорили, кто теперь несёт за тебя ответственность.

– Она – моя жена, поэтому о её будущем позабочусь я сам, – словно демонстрируя это всем окружающим, Антон приобнял меня за плечи, прижимая к себе.

Было немного неудобно так стоять, к тому же я чувствовала неловкость перед родителями, но возражать не стала. Думаю, ему и так нелегко узнать в первый же день после свадьбы, что жена беременна от другого.

Подошедший доктор протянул листок с назначениями.

– Принимайте таблеточки, и тошнота не будет вас беспокоить. И ещё побольше отдыхайте. Для ребёнка стресс вреден. Жду вас на приём…

– Спасибо, – Антон выхватил у него из рук лист бумаги и потянул меня в сторону: – Пойдём.

Меня смутила его грубость. Но я тут же напомнила себе о ребёнке от другого и не стала спорить. Вот только мне нужно было поговорить с родителями.

– Подожди, – я мягко коснулась его руки. – Пожалуйста.

И не двинулась с места.

Антон остановился, когда почувствовал сопротивление, бросил на меня удивлённый взгляд.

– Мне нужно попрощаться с родителями, – произнесла с просительной интонацией.

Муж отпустил меня, но при этом у него было такое выражение лица, словно я сморозила глупость.

Родители смотрели на меня с траурными лицами. Как будто прощались со мной навсегда. Почему-то у меня было схожее ощущение. Я с трудом сдерживала слёзы.

Маленькая девочка внутри меня, привыкшая к тому, что папа всегда и от всего её защитит, недоумевала – почему сейчас мы прощаемся. Почему я должна идти с почти незнакомым мужчиной, а не со своим любимым папочкой?

«Потому что он больше не твой папочка, а Антон теперь – твой муж», – ответила я ей.

Но прозвучало как-то неубедительно.

– Спасибо, пап, за всё…

Он обнял меня, крепко, как будто не собирался отпускать, но потом всё же разомкнул объятия. И я сразу же попала в тёплые руки Саши.

– Ты помнишь, что я тебе говорил? – спросил отец. – О том, что ты можешь на нас рассчитывать в любой ситуации?

Я только кивнула. Боялась, что голос выдаст подступающие слёзы.

– Я тоже вас люблю…

Пошла к Антону, не оглядываясь. Позволила ему снова обнять меня за плечи и повести к выходу из больницы. Внутри было пусто, как будто всё, что было мне дорого, осталось по ту сторону дверей.