Текст книги "Родной. Чужой. Любимый"

Да она же флиртует – вдруг дошло до меня. Стало смешно. И я истерически всхлипнула. Сказывалось только что пережитое потрясение.

Мне пришлось выдержать ещё одно поедание торта и дегустацию игристого в присутствии квартирной хозяйки.

Тёма держался практически непринуждённо, всё больше и больше очаровывая Серафиму. Только мне, хорошо его знавшей, было заметно, как сильно Артём щурит глаза, сжимает челюсти и чуть задерживается со смехом после очередной её шутки.

Наконец эта пытка закончилась.

Серафима вызвалась сама проводить Тёму до калитки, шепнув мне перед уходом:

– Какой миленький у тебя братик. Надеюсь, он будет часто заходить.

Захлопнув дверь, я закрыла её на замок, и обессилено прислонилась к стене. Руки и ноги ощутимо подрагивали. Я чувствовала себя выжатой, как лимон над большой тарелкой морепродуктов.

Внутри всё ещё колыхались волнами пережитые эмоции, то и дело поднимая со дна тревожащую муть воспоминаний.

Я перемыла посуду, убрала торт в холодильник. Выключила везде свет и, переодевшись в пижаму, забралась в постель.

Сна не было ни в одном глазу.

На улице поднялся ветер и шевелил ветви деревьев, которые в неясном свете фонарей отбрасывали различные тени.

Я ворочалась в постели, то меняя положение, то переворачивая подушку холодной стороной, но произошедшее вечером всё равно поднималось изнутри, обдавая жаром.

Негромкий стук в окно над моей головой заставил подпрыгнуть. Я поднялась и отодвинула занавеску.

Под окном стоял Тёма, и в его взгляде плескалась самая настоящая тьма…

Глава 13

Назойливая тётка наконец от него отстала. Тёма вышел за калитку и глубоко вдохнул хоть и вечерний, но по-прежнему тёплый летний воздух, который совсем не остужал. Внутри пылал огонь. Он с трудом выдержал эти полчаса в присутствии странной толстухи и Алины…

Его Алины…

Его маленькой сестрёнки…

Но ведь она ему не родственница. Ведь выяснилось, что Алина ему никто. Она теперь просто та девушка, в которую Артём глубоко и тайно влюблён уже много лет.

Когда он это понял?

Да, наверное, в тот самый миг, когда она подбила ему глаз, поставила такой красивый фингал. Тёма усмехнулся.

То далёкое лето выдалось богатым на события. Он наконец познакомился со своим отцом и узнал, что у того есть ещё и дочь. Его, Артёма, ровесница.

Сестра…

Их отношения сразу не заладились. С первой же секунды знакомства. Тогда папа повёз их в аквапарк, почему-то рассчитывая, что они подружатся, катаясь с водяных горок.

Но Алина совершенно не обращала на Тёму внимания. Она намеренно игнорировала его присутствие, делая вид, что они с отцом здесь одни. И когда папа отошёл купить им газировки, Артём, не придумав ничего лучше, заявил новообретённой сестре, что теперь отец принадлежит ему. И Алина со своей матерью будут жить одни.

Славно она тогда заехала ему в глаз.

Вот прямо сразу, как стояла, не задумываясь.

Он тогда даже не жаловался. Знал, что был не прав. И эта девочка, такая тонкая, но при этом сильная, смелая и решительная, большеглазая, с длинным «хвостом» огненного цвета, она сразу ему понравилась. И он хотел понравиться ей.

Алина была совершенно не похожа на всех знакомых девчонок.

Это уже потом, в Париже, когда она плакала ночами, Тёма стал её другом. Самым близким человеком, в котором Алина нуждалась.

Он без раздумий подрался с мальчишками классом старше, которые дразнили Алину. Она была его младшей, пусть и только на восемь дней, сестрёнкой, и он её защищал. От всего. И ото всех.

Ему нравилось баловать её. Покупать ей подарки. Возить на экскурсии. Она так задорно радовалась, открывая для себя новые места.

Артём никогда не позволял себе мечтать о чём-то большем. Даже просто задуматься.

У него было много девчонок, все они сменяли друг друга, не цепляя его сердце, потому что уж оно-то было занято давно и прочно.

Девчонкой с огненным «хвостом».

И вот теперь…

Тогда в лесу он так испугался, что потерял контроль. И корил себя за это, хотя и вспоминал, что Алина ответила на поцелуй. Но ведь она там тоже испугалась. Там вообще творилось какое-то безумие…

А потом…

Она так посмотрела на него… с испугом, сожалением. Ему стало мучительно стыдно. Он не знал, как теперь глядеть ей в глаза.

Как будто он её предал…

Это для него стало облегчением отсутствие между ними родственной связи, а Алина по-прежнему считала себя его маленькой сестрёнкой. Как же он мог так забыться и предать её доверие?

Артём корил себя и мучился. Но никак не мог забыть ощущение её кожи, её аромат, вкус мягких губ…

Так, стоп! Хватит!

Он схватился руками за голову, сжал и помотал из стороны в сторону, будто это могло прогнать настойчивые мысли и по-прежнему хранившие свою запретную сладость воспоминания.

Но ему же не показалось сегодня? Ведь правда? Она смотрела на него так, словно ждала решительного шага. Артём знал это наверняка, потому что хорошо разбирался в женщинах.

Вот только с Алиной он не был уверен. Абсолютно ни в чём…

Он остановился, вспоминая её взгляд, её широко распахнутые глаза под густыми ресницами, приоткрывшиеся вишнёвые губы…

Нет, он не будет об этом думать.

Артём зашагал вперёд и удивился. Почему под ногами галька? Он вдруг обнаружил себя на берегу. И совершенно не мог понять, как здесь оказался.

Свет фонарей сверху сюда не доходил. Было темно. Справа и слева слышались негромкие голоса захотевших уединения парочек. Море нашёптывало свою ночную песню, как будто хотело его успокоить, отвлечь плеском волн мысли и растворить в их неторопливом шорохе.

Звонок телефона прорезал ночную тьму и заставил вздрогнуть от неожиданности.

Флоранс.

Точно, он же обещал позвонить ей вечером и пожелать спокойной ночи. Сейчас её имя на экране вызвало раздражение. Артём устал от её игры. Не хотелось с ней говорить. Да и вообще её видеть.

С чего он взял, что француженка способна расшевелить в нём какие-то чувства? Что он может в неё влюбиться?

Всё это чушь. В его сердце есть место только для одной рыжеволосой девушки. И ничто и никто этого не изменит.

Он сбросил звонок и сунул телефон обратно в карман. Затем, подумав, достал его снова. Часы на экране показывали почти два часа ночи. Артём даже не заметил, как прошло время. И вряд ли бы сумел рассказать, где был.

Звонок раздался снова. А она настойчива.

– Привет, – произнёс Тёма.

– Ты мне не позвонил… – отозвалась рубка обиженным голоском.

– Был занят.

– Чем ты был так сильно занят? – в голосе прорезались капризные нотки.

– Был в гостях у красивой женщины, – ответил он чистую правду.

Флоранс ненатурально засмеялась, поддерживая его шутку. Но сейчас Артём не был расположен шутить. В ушах всё ещё звучал другой голос. А пальцы горели от прикосновений.

Пожалуй, ему стоит искупаться. И лучше в душе, чтобы вода похолоднее.

– Приходи ко мне сейчас, – вдруг попросила Флоранс тихо и серьёзно.

– Зачем? – мысли Тёмы всё ещё витали далеко от неё.

– Хочу тебя поцеловать перед сном… – в её голосе прорезались бархатистые соблазняющие нотки.

Ещё вчера Тёма с радостью согласился бы на это предложение.

Но сегодня… сегодня он был почти уверен, что ему не показалось. Что Алина тоже хотела, что она ждала его поцелуя…

А вдруг он прав?

– Извини, я перезвоню тебе завтра, – бросил Артём в трубку и отключился.

Он должен проверить, убедиться. Немедленно. Он больше не может ждать и мучиться предположениями.

Артём сорвался с места. До дома, где теперь жила Алина, он домчался минут за десять. Уже у самой калитки остановился, чтобы отдышаться, и прислушался. Улица спала. Ни в одном из окон не горел свет.

Тёма просунул руку и подцепил с другой стороны забора защёлку, которую приметил ещё вечером, затем осторожно прикрыл за собой калитку.

Во дворике стояла тишина. Только стрекотали сверчки, да бухала в голове взбудораженная кровь.

Артём остановился под окном у входа.

Что если она спит? Или не захочет ему открыть? Вдруг она скажет, что ему показалось? Что лучше – получить отказ или продолжить мучиться сомнениями?

Он не знал.

Сделал глубокий вдох и протянул руку. Затем опустил, не решаясь. Наверное, зря он пришёл. С его стороны было глупо надеяться. Алина вряд ли будет рада его видеть. Скорее всего, он всё придумал. Ему показалось. Да, так и есть, ему показалось. Нужно уходить отсюда…

Невдалеке звонко залаяла собака, и ночь тут же ожила отголосками.

Артём вздрогнул.

И снова протянул руку. Быстро, пока не передумал, костяшкой указательного пальца постучал в оконное стекло.

Будь, что будет.

Спустя невыносимо длинное мгновение в темноте за оконным стеклом показалось её бледное лицо. Огромные глаза смотрели на него, в них отражалась бездна, из которой Артёму уже не выбраться.

Открой же, пожалуйста…

Это была лишь мысль, не слова. Но Алина, казалось, услышала, потому что отдалилась от окна и направилась к двери. По крайней мере, он надеялся на это.

С десяток ударов сердца, которое теперь уже не стучало, бухало как сумасшедшее, наполняя тем же безумием пульсирующие вены.

Дверь распахнулась.

Алина стояла в проёме. Босая. В смешной маечке с коалой и коротких шортиках. Она всегда летом спала в чём-то подобном. Вот только раньше Артём не рассматривал так пристально то, что скрывалось под одеждой.

Алина смотрела напряжённо. Удивлённое и слегка растерянное выражение сменилось осознанием. Она поняла, зачем он пришёл, чего он жаждет, и что сейчас произойдёт.

Если она тоже этого хочет…

И Артём застыл, почти не дыша, вглядываясь в её лицо, ища там ответ на самый важный вопрос в его жизни.

И вот она распахнула створку шире, отпустила её и сделала робкий шаг навстречу. Он коротко выдохнул и рванул вверх по ступенькам, преодолевая их единым прыжком. Схватил её за плечи, резко, возможно, даже грубо, но уже не в силах сдерживаться, коснулся губами её губ. Сначала осторожно, ещё неуверенно, а затем всё смелее, окончательно уверяясь в том, что это не сон.

Застонал от нетерпения, от жажды. То, что так долго сдерживалось в нём, прорвало плотину и хлынуло ревущим потоком.

Артём втолкнул её в комнату. Спиной вперёд. Она совершенно не сопротивлялась, ошалевшая от его напора, только цепляясь за его футболку, чтобы не упасть. Одной рукой он захлопнул за собой дверь, а другой толкнул Алину к стене. Идти куда-то дальше и искать удобное место, было выше его сил.

Кровь превратилась в раскалённую лаву, грохотала в висках, гнала желание по напряжённому телу.

Её маечка поддалась слишком легко, словно сама о том давно мечтала, скользнула по обнажённому телу вверх. Ладони, действуя тоже сами собой, накрыли полушария груди, сжали, вырывая стон из влажных приоткрытых губ. Артём прижался к её рту и пил её дыхание, словно сам источник жизни, не в силах насытиться. Чувствовал, как гибкое тело плотнее прижимается к нему, как жадные пальчики запутываются в его волосах.

Артём отстранился и легонько толкнул её обратно к стене. От движения колыхнулись волосы, пряди ярким огненным всполохом мазнули по лицу и груди. Осторожно дрожащими пальцами убрал прядь и заправил её за ухо, открывая бледное лицо, на котором горел лихорадочный румянец, видный даже в плотном сумраке комнаты.

– Тёма, – хрипло прошептала она, распахивая одурманенные глаза.

Артём застонал, от бессилия, от невозможности противостоять тому, что видел перед собой, и снова впился губами в её манящий рот.

Его ладонь коснулась щеки, скользнула по длинной шее, снова огладила грудь и двинулась ниже – по талии к бедру, увлекая вслед за собой и короткие шортики. Алина переступила ногами, помогая последней преграде упасть. И уже потянулась к его футболке, только сейчас заметив, что Артём ещё полностью одет. Её пальцы дрожали от нетерпения. И ему приходилось помогать. Иначе это грозило перерасти в невыносимо долгую пытку.

Ощутимых преград больше не осталось – ни в головах, ни на теле.

Но Артём всё же снова отстранился, чтобы заглянуть в её лицо, прочитать там ответ. Даже сейчас он был готов дать задний ход, если она передумает.

Но Алина, словно испугавшись, что действительно может передумать, подалась ему навстречу, и Артём отпустил тормоза, полностью перестав себя сдерживать.

Он опустил её на пол и накрыл собой. Глухо зарычав от нетерпения, наконец слился с самой желанной женщиной на свете. Опаляя её своим жаром, заставлял гореть вместе с ним.

Обоих охватило какое-то пьянящее безумие. При каждом горячечном рывке она подавалась навстречу, хватаясь за его плечи, прижимая к себе и оставляя на коже розовые полосы от своих ногтей.

Её страсть оглушала. Каждый тихий стон заставлял кровь вскипать ещё горячее, хотя казалось, что они и так уже должны расплавиться от испепеляющего жара.

Он окончательно потерял контроль и двигался словно в лихорадочном бреду. Почувствовал, как вздрогнула и мелко задрожала под ним Алина. Собрал губами выступившие на её глазах слёзы. Но и сам долго не продержался. Пульсация разрасталась. Полыхнуло по коже сухим раскалённым жаром. И мир наконец взорвался. Внутри и снаружи. Всё перестало существовать.

* * *

Тёма лежал на мне, уткнувшись носом в шею. Мы оба рвано дышали. В голове было пусто и гулко. Ни одной мысли. И хорошо, сейчас размышления были бы лишними. Вместо крови по венам всё ещё текла раскалённая магма, перековывая меня заново, создавая другого человека. Другую женщину.

Я и не знала, что можно испытывать такие ощущения.

Мой опыт с мужчинами не был слишком большим. Но всё же в Питере у меня был парень. Хоть и недолго.

Тёма, когда узнал, приехал из Москвы. Пару дней он проследил за Олегом и выяснил, что тот, кроме меня, встречается ещё с двумя девушками. На этом мой недолгий роман завершился.

Тогда я плакала на груди у Тёмы, а он гладил меня по волосам и говорил, что всё будет хорошо, что я ещё встречу своего единственного.

Неужели встретила?

Артём по-прежнему молча поднялся на ноги. Я пыталась поймать его взгляд, но он не смотрел на меня. Сразу стало зябко. По обнажённой коже скользнула прохлада, пробравшись сквозняком под дверью.

Лопатками я ощутила ледяную твёрдость пола, на котором лишь пару секунд назад было так удобно лежать.

Я села, обхватила колени руками и, положив на них подбородок, наблюдала, как Тёма одевается. Его движения были резкими и сбивчивыми. Ещё дрожащие пальцы плохо слушались.

Он двинулся к двери, взялся за ручку и замер. Обернулся ко мне, я подняла глаза, готовясь встретить его взгляд, но Тёма так и не решился посмотреть.

Открыл замок и вышел в ночь, оставив меня на полу, дрожащую от холода и одиночества.

Глава 14

– Тём, ты вчера заходил к Алине?

Кофе пошёл носом. Артём закашлялся, забрызгав и футболку, и белую скатерть, и светлый кафель на полу.

– Ну что ты как маленький! – рассердилась мама, бросила ему рулон бумажных полотенец, сняла со стола скатерть и понесла в прачечную.

Артём промокнул пятна на футболке и кафеле, скомкал влажный бумажный ком и с силой запустил его подальше. Он попал в оставленный Гришкой на мойке бокал из-под сока, уронил, и кухня наполнилась хрустальным звоном.

– Чёрт!

Артём начал собирать осколки и тут же порезался. Теперь на светлый кафель падали ярко-красные капли крови.

– Да что с тобой такое сегодня? – не во время вернувшаяся мама ужаснулась устроенному на кухне хаосу, но достала из аптечки антисептик и щедро полила рану над раковиной. – Ты меня пугаешь…

– Всё нормально, – отмахнулся Артём, зажимая порез бумажным полотенцем.

– Опять поссорились с Алиной? – догадалась мама.

– Нет, ма, всё правда в порядке. Правда, – Артём быстро поцеловал её в щёку и ретировался из кухни, пока чересчур проницательная мать не раскрыла преступление, которое он вчера совершил.

Он трахнул свою…

Ладно, Алина ему не сестра. Артём знал, что фактически она ему никто. Но одно дело факты и совсем другое то, что творилось в его голове. Проклятая память подбрасывала всё новые и новые картинки из детства.

Отец учил защищать её и заботиться о ней. «Алина – твоя сестрёнка, ей нужна помощь, чтобы пережить смерть матери, чтобы привыкнуть к новой семье, чтобы начать общаться со сверстниками…» – это всё Тёма слышал так часто, что забота о благе сестры стала его кредо.

И даже лёгкая тайная влюблённость в такую хрупкую и нежную Алину не шла в разрез с этой идеологией.

И вдруг…

Вдруг вся эта тщательно выстраиваемая крепость заботы и опеки рухнула в одночасье. Алину снова вышвырнуло из-под защитного купола. А Артём оказался по другую сторону. И смотрел на неё как будто через стекло. И там за стеклом находилась вовсе не сестра, как его убеждали многие годы. Там стояла прекрасная девушка с тёплым взглядом и огненными волосами. Девушка, о которой он тайно мечтал много лет. И вот теперь между Артёмом и его мечтой не было запретов.

Разве мог он устоять перед соблазном?

Чёрт, он должен был, но не устоял…

Артём ударил кулаком в стену. Едва остановившаяся кровь вновь потекла по ладони.

Он не имел права идти на поводу у своих эмоций. Он должен был устоять, но не сумел.

Вспоминая Алину, такую нежную, страстную, горячую, словно она была самим воплощением огненной стихии, Артём зарычал от досады и снова ударил кулаком в стену.

Боль отрезвляла. Боль приводила в себя. Выстраивала мысли ровным рядом.

Он должен пойти к Алине и попросить прощения. Нет, умолять, чтобы она простила и позволила быть рядом.

Впрочем, вряд ли теперь Артём сможет находиться с ней рядом и не думать, не вспоминать…

Чёрт! Как же всё запуталось!

* * *

Пробуждение было странным.

Тело наполняла приятная нега, я потянулась, чувствуя себя странно выспавшейся и отдохнувшей. А вот в мыслях поселилась тьма…

Потому что я вспомнила, что случилось ночью.

Вчера, после того, как Тёма ушёл, я с трудом поднялась на ноги, закрыла дверь и упала на кровать, тут же уснув. И лучше бы никогда не просыпалась. Такого удара в спину я не ждала. От человека, который был для меня самым близким, на которого я привыкла во всём полагаться.

А он… ушёл. Бросил меня одну. После того… что произошло между нами.

Автоматически я взяла телефон и вскрикнула от ужаса. Было без четверти девять. Я опаздываю. Я ужасно опаздываю.

Это были рекордные сборы. Стянула волосы резинкой. Приняла душ за две минуты. Натянула на себя первое попавшееся платье. Залила кипятком кофе в термокружке. Спасибо заботливой Саше!

И рванула из дома.

– Доброе утро! – крикнула обтянутому джинсовыми шортами заду Серафимы Анатольевны, пропалывающей гладиолусы. Когда она разогнулась, я была уже далеко.

К зданию клиники подбежала в пять минут десятого. К счастью, начальника ещё не было видно. Зато меня поджидал Антон. С букетом роз.

– Доброе утро, – он смотрел на меня так радостно, будто я принесла вишнёвый пирог. Его любимый. Или сообщила, что он выиграл миллион в лотерею.

– Доброе, – а вот я его настроя не разделяла.

В голове варилась каша из мешанины мыслей и воспоминаний о прошедшей ночи. Настроение было ниже плинтуса. Ещё и этот… с цветами. Нашёл, блин, время.

– Это вам, Алина, – он протянул мне розы. Красивые. Насыщенного бордового цвета. И пахнут чудесно. В этом я убедилась, сунув нос в букет.

– Спасибо, – улыбнулась против воли. Цветы не виноваты в том, что я дура. Да и Антон тоже не виноват. – Я сейчас.

В подсобке нашла вазу, налила воды и остановилась возле зеркала, зацепившись взглядом за своё отражение.

Лицо бледное, под глазами тёмные круги. А вот губы, наоборот, тёмно-вишнёвые, припухшие. Сразу видно, чем вчера занималась их хозяйка.

Стянула резинку с волос, разворошила их пальцами, позволяя прядям падать на лицо. Пусть хоть немного скрывают совершённую вчера ошибку.

Антон сидел у клетки и гладил сквозь прутья Джека, поскуливавшего от радости.

– Идёмте гулять, – предложила я и протянула Антону поводок.

Мне нужно отвлечься. Что угодно, лишь бы перестали всплывать перед глазами чувственные образы минувшей ночи. Я не хочу об этом думать. И не буду.

Вышла на крыльцо, щурясь от яркого солнца.

Джек обнюхал кусты и бодро задрал больную лапу. Завтра, пожалуй, отправим его домой. Думаю, Василий согласится. Пёс быстро идёт на поправку.

Я присела на верхнюю ступеньку, ещё прохладную, солнце добиралось сюда ближе к обеду. Прикрыла глаза, сдерживая вдох. Отвлечься не получалось. Тёмины руки скользили по моей коже, путались в волосах… Я помотала головой, прогоняя чувственные видения.

Только сейчас мне этого не хватало.

– Алина, – я почувствовала прикосновение к своей щеке и вздрогнула, распахнула глаза. Антон сидел рядом. Слишком близко. Он убрал прядь волос, упавшую на лицо.

– Что случилось? – я попыталась скрыть испуг, но рефлекторно отодвинулась подальше.

Антон помрачнел, но тут же сделал вид, что не заметил моего маневра. Улыбнулся.

– Можно пригласить вас на свидание?

– Что? – я опешила.

– Вы мне очень нравитесь, – вдруг признался Антон и снова потянулся к моим волосам.

Я отвернула голову и неожиданно увидела на дорожке, ведущей к клинике, Тёму, который смотрел на нас. И даже отсюда было заметно, как он напряжён.

«А вот так тебе и надо», – подумала я и поцеловала Антона в щёку.

Когда я повернулась обратно, Тёмы уже не было.

Сбежал.

Снова.

И зачем приходил? Хотел поговорить? Извиниться? Сказать, что сожалеет о случившемся?

– Я так и знал, что тоже тебе нравлюсь, – с придыханием прошептал Антон мне в ухо, снова переходя на «ты».

Вот же блин. А я успела про него забыть…

– Вы не так меня поняли, – попыталась объяснить ему.

Но что можно понять не так, когда девушка тебя поцеловала? Вот и мне варианты логичного объяснения не приходили в голову. А Антон взял меня за руку, осторожно поглаживая пальцы. И смотрел так… с надеждой.

Ну как это всё не вовремя!

К счастью, вовремя появился мой начальник.

– Доброе утро, что это вы тут делаете? – он покосился в сторону Антона, и тот сразу же убрал руку.

– Спасибо, – произнесла я одними губами, потому что совершенно не представляла, как объяснялась бы с этим неожиданным поклонником.

Василий подошёл к крыльцу. Джек приветливо повилял обрубком хвоста, но отошёл в сторонку. На всякий случай. Всё-таки при особо болезненных процедурах удерживал его именно бородач. Хоть потом и угощал вкусненьким, но доверия к нему не прибавлялось.

– Василий Андреевич, – я перешла на деловой тон, чтобы у Антона не возникло желания снова меня куда-нибудь звать, – думаю, Джека можно вечером выписать домой. Он уже достаточно окреп.

Начальник задумчиво свёл брови, взглянул на пса, пригнувшего голову и снова повилявшего хвостом, потом на его хозяина. Показалось, что тот тоже вжал голову в плечи.

Я улыбнулась. Когда Вася хотел, он умел производить весьма грозное впечатление. А учитывая его комплекцию, достаточно было нахмуриться, и даже самые упёртые хозяева становились шёлковыми.

– Да, пожалуй, уже можно, но в первые дни пусть приходит на осмотр ежедневно. Не бегать, прогулка – пять минут, швы беречь, не мочить, не лизать. Выдай ему конус на всякий случай.

Василий ещё зыркнул на Антона и поднялся по ступенькам.

– Идёмте, – я потрепала тут же вернувшегося на прежнее место Джека по голове. – Запишу вам рекомендации и список препаратов.

Антон больше не пытался меня касаться, и я была признательна начальнику, спасшему меня от неловкого разговора. Слишком глубокий раздрай творился у меня внутри, чтобы ещё с кем-то объясняться.

Но вот Василий так не считал. Как только Антон покинул клинику, бородач подошёл ко мне.

– Он говно-человек, не связывайся, – жёстко произнёс начальник, глядя мне прямо в глаза.

Я опешила. И посмотрела на раскрытую дверь, в проёме которой ещё виделась удаляющаяся фигура Антона.

– Почему ты так думаешь?

– Человек определяется в отношении к тем, кто не может дать сдачи. А этот скинул Джека как ненужный груз.

– Да, но он ведь раскаялся…

– И толку было б с его раскаяния, если бы мы усыпили собаку?

Я перевела взгляд на клетку, где свернулся калачиком Джек и прикрыл глаза, положив морду на лапы. Ждал новой встречи с хозяином, а чтобы время прошло быстрее, решил поспать.

Мне всегда казалось, что человека можно определить по отношению к нему животного. А этот пёс явно любил своего нерадивого хозяина.

Хотя Василий тоже был прав. Если б мы сделали инъекцию, раскаяние охотника было бы совершенно бессмысленным.

– Главное, что всё хорошо закончилось, – мне не хотелось развивать невесёлую тему.

– Не благодаря ему, – Василий взял меня за подбородок и поднял вверх, заставляя посмотреть ему в глаза. – Не связывайся с этим человеком.

– И не собиралась, – я обхватила его руками и прижалась к груди. Эта грубоватая забота – как раз то, что было мне сейчас нужно. – Спасибо тебе, Вась. Ты классный начальник.

– Иди работай, – хмыкнув, он грубовато меня оттолкнул. Как настоящий брутал, принимать благодарность Василий не умел.

– Есть, босс, – я приложила ладонь к виску и отправилась протирать стол. Тем более что в двери уже показалась запыхавшаяся и раскрасневшаяся женщина с завёрнутым в одеяло котом.

День потянулся как обычно. Я старалась принять на себя максимум работы, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. И всё равно продолжала думать и вспоминать, иногда вспыхивая от смущения.

Зачем он приходил?

И главное – зачем я поцеловала Антона?

То, что произошло ночью, было за гранью и никак не укладывалось в рамки. Я не знала, как к этому относиться, что думать. И просто… испугалась.

Возможно, если бы Тёма остался ночью, и мы сумели поговорить, то сейчас я не страдала бы от душевного раздрая. Но он сбежал, сделав только хуже. Он обидел меня, бросил, оставил одну разбираться в себе и в нём.

И я имела полное право поцеловать Антона. Тем более всего лишь в щёку. В конце концов, кто мне Тёма, чтобы я переживала о его чувствах? Он о моих переживал?

К концу дня я начала злиться.

Этот чёртов Тёма нашёл не лучшее время, чтобы всё ещё больше запутать. Мне и так тяжело. Я пытаюсь разобраться в себе и в своей жизни. А он пришёл, усложнил и исчез. И что теперь делать?

Я даже не могу заявиться к нему домой и залепить пощёчину, потому что это вызовет слишком много вопросов.

Он просто трус! Получил своё и смылся.

Эгоист! Совершенно не подумал обо мне.

Мерзавец! Только настоящий подлец мог соблазнить девушку и после оставить её одну.

В общем, в конце дня я дошла до точки кипения. И если бы Тёма попался сейчас мне под руку, наверняка получил по голове чем-нибудь тяжёлым. И то, что он постоял перед клиникой, а потом ушёл, увидев меня с клиентом, только сильнее злило. Наверное, я чувствовала, что сглупила, и из-за этого ещё больше заводилась.

– Что с тобой? – как я ни думала, что хорошо скрываю свои эмоции, Василий заметил, что что-то не так.

– Всё нормально, просто не выспалась, – ложь легко слетела с губ, но я видела, что начальник не поверил. Спасибо, хоть не стал развивать тему.

– Иди домой, я тут сам всё закрою, – он мягко вытолкал меня на улицу. А я не стала сопротивляться. До конца рабочего дня оставалось всего полчаса. Справится.

Домой я шла медленно. Было немного страшно. Утром мне помог будильник, и я сбежала, не успев осознать. Но сейчас я вернулась туда, где всё это случилось.

В доме было пусто и тихо. Никакой запах не ощущался, как я себя ни убеждала в обратном.

Я порылась в холодильнике, достала Сашину запеканку и включила телевизор. Боевики со стрелялками и погонями – то, что надо, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей.

Как уснула, я не заметила. Но проснулась от ощущения, что кто-то гладит меня по руке.

Я открыла глаза и почувствовала, как мужская рука накрыла мой рот.

– Не кричи, – попросил Тёма, сидевший рядом на кровати, и тут же пояснил: – Ты забыла закрыть дверь.

Я задумалась, но не смогла вспомнить. Когда вернулась домой, голова была занята другими мыслями. Пожала плечами. Какая теперь разница.

Хотелось спросить, зачем он пришёл, но испугалась его ответов. И потому молчала.

– Прости меня, – вдруг сказал он, – я тебя подвёл…

– Нет, – я даже привстала на кровати, оказываясь вровень с его лицом, – ты не виноват. Это…

Я попыталась найти причины того, почему всё так запуталось, и не находила.

Что тому виной?

Прошлое ли, которое всё же настигло меня спустя столько лет. Моя ли мама, которая вышла замуж за отца, хотя носила под сердцем ребёнка от другого. Или сам отец, принявший решение ничего мне не говорить, даже когда узнал. Или бабушка Таня, которая не сумела принять чужую кровь, да и просто промолчать, пощадив меня.

Тёмы в этом списке не было.

Его вина состояла в другом…

Но даже за прошлую ночь я на него не сердилась, потому что он открыл неведомую мне раньше чувственность. Пусть всё и запуталось ещё больше.

– Иди сюда, – он развёл в стороны руки, приглашая в свои объятья, и я прижалась к нему, вдыхая родной запах.

Мы молчали. Да и что тут скажешь? Вряд ли мы бы сумели найти такие слова, чтобы всё снова встало на свои места.

Я слушала биение его сердца, которое заметно убыстрялось.

– Этот товарищ сегодня… с которым ты целовалась…

Ну конечно, вот зачем он пришёл. Разобраться.

Губы растягивала улыбка. И я не могла её остановить.

Специально немного отодвинулась, чтобы заглянуть ему в лицо. Напряжённое. Хмурое. Ожидающее.

Улыбка стала ещё шире.

– Не смешно, – тихо и серьёзно произнёс Тёма. – У тебя с ним что-то есть?

Я замотала головой, изо всех сил сдерживая эту улыбку. Напрасно. Она прорывалась сквозь все преграды.

– Это хозяин пациента, – пояснила, выждав пару минут, чтоб помучился, – я просто поцеловала его в щёку. Хотела тебя позлить…

– Дурочка, – выдохнул он мне в волосы, снова прижимая к себе, с силой сдавливая мне плечи, – какая же ты дурочка.

Наверное, он был прав, потому что я не переставала улыбаться.

Так мы и сидели. На узкой кровати, в комнате, освещённой лишь светом телевизора, откуда доносилось неясное бормотание, заставляя помнить, что в этой ночи есть ещё что-то, кроме нас двоих.

Тёма гладил мне спину, волосы, играя с прядями и вдыхая их запах. Его движения становились всё более резкими, чувственными, заставляющими кровь быстрее бежать по венам. Наконец сильно сжал мои плечи и отстранил от себя, заглянул мне в лицо, вздохнул и опустил взгляд.

– Я не могу сдержаться… – тихо признался он.

Я разглядывала его черты, такие знакомые, родные. И считала частые удары собственного сердца.

Сейчас я могла прогнать Тёму. Заставить уйти. И снова остаться одна, разбирать осколки своей жизни, складывая из них слово «вечность».

Но это было совсем не то, что я хотела.

– Не надо сдерживаться, – ответила ему и потянулась вперёд, встречая его губы, уже раскрывшиеся навстречу моим.

Артём обхватил меня, порывисто, жадно. Ни на мгновение не отрываясь от моих губ, уложил на постель и накрыл своим телом.

Я тонула в эмоциях, задыхалась от ощущений и совсем не заметила, куда и как исчезла одежда. Были только его руки и его губы повсюду, его гладкая кожа под моими пальцами, и ослепительное счастье, в котором я растворялась без остатка, то переставая быть, то снова возрождаясь.