Текст книги "Чужестранка"

– Извините, – промолвила она.

Алексей и графини были любовниками? Оставались ли они любовниками в то время, когда князь Воронов впервые привез Пейдж в свой особняк? Пейдж знала – Алексей не ведет жизнь монаха, но она не подозревала о том, что у него была любовница, когда они познакомились.

Евгений вывел ее на террасу с видом на канал. Небо было розовым от лучей заходящего солнца. По водам канала скользил катер с туристами.

Евгений осторожно коснулся руки Пейдж:

– Нет, это вы меня извините. Вы не знали, что моя сестра и ваш муж были любовниками, а я проговорился.

Пейдж слегка отстранилась от него. Она начинала сомневаться в том, что Евгений мил и приветлив.

– Вы не виноваты.

– И все же я чувствую себя виноватым.

Пейдж обхватила себя руками и покачала головой:

– Нет, не нужно себя винить. Уверена, в прошлом у Алексея было много женщин.

– Вы замерзли?

– Чуть-чуть, – призналась Пейдж. – Я не привыкла к здешнему климату.

Евгений снял пиджак.

– Вот. Позвольте мне вам помочь, – сказал он, набросив пиджак ей на плечи.

Пейдж понимала, что должна отказаться от его помощи, но потом подумала – не следует быть невежливой. Ведь Евгений просто о ней заботится.

Но когда его руки задержались на ее плечах, а потом скользнули по обнаженным рукам, от страха у нее скрутило живот. Пейдж уже решила повернуться и сказать ему, что она хочет вернуться в дом.

– Не помешаю? – Низкий голос был похож на раскат грома.

Пейдж резко повернула голову и увидела в дверях высокий темный силуэт. Ее охватило облегчение.

– Алексей? Что ты здесь делаешь?

Его серебристо-серые глаза блестели от едва сдерживаемого гнева. Он подошел к ней ближе:

– Насколько я понимаю, ты не ждала меня.

Глава 11

Алексею хотелось прикончить мужчину, стоящего так близко к его жене. Евгений Петров злорадно оскалился и посмотрел на Пейдж, но все внимание Алексея было приковано только к его жене. Она была безумно хороша сегодня, и при виде ее он испытал сильное желание.

Не проходило и дня, чтобы он не думал о ней, но продолжал держаться подальше, полагая, что так будет лучше для них обоих. Теперь, увидев Пейдж во всей красе, Алексей понял – он совершил ошибку. Она оказалась слишком красивой и уязвимой для того, чтобы оставлять ее в компании хищников вроде Евгения Петрова.

Алексей быстро преодолел разделяющее их расстояние и высвободил Пейдж из рук Евгения.

– Не подходи к моей жене! – прорычал он.

– Тогда, возможно, тебе следует держать ее при себе, – ответил Евгений по-русски.

Алексей снял пиджак с плеч Пейдж и бросил его Евгению:

– Убирайся с глаз долой, Петров!

Евгений неторопливо надел пиджак, затем поклонился Пейдж.

– Было приятно с вами познакомиться, княгиня Воронова, – сказал он по-английски.

– Мне тоже было приятно с вами беседовать, – ответила она, слегка растягивая слова, как уроженка Техаса. – Спасибо за заботу.

Алексей подождал, пока Евгений войдет в дом, прежде чем развернуть Пейдж лицом к себе.

– Ты не должна оставаться наедине с этим человеком, поняла?

– Я удивлена, что тебе вообще есть до меня дело, – парировала она и сдвинула тонкие брови.

– Ты моя жена, – заявил он, – и не безразлична мне.

Она фыркнула:

– Правда? А я подумала, что я просто твоя пленница. Или в России принято так обращаться с женами?

Он не ожидал, что она рассердится и станет ему дерзить. От ее слов в его жилах забурлила кровь. Он притянул ее к себе еще ближе и прорычал:

– Мы уходим! Ты больше никогда не придешь в этот дом.

Пейдж поморщилась:

– Ты держишь меня слишком сильно. У меня будут синяки.

Он тут же отпустил ее руки. Меньше всего ему хотелось причинить ей боль. Шагнув назад, Алексей провел руками по волосам. Проведя рядом с ней всего три минуты, он уже потерял над собой контроль.

– Где твои очки? – вдруг спросил он.

Она посмотрела на него как на сумасшедшего.

– Я надела контактные линзы. Ты расскажешь, зачем приехал сюда, Алексей, и почему ведешь себя так властно?

Он снял пиджак и накинул его ей на плечи, запоздало вспомнив о том, что Пейдж замерзла. Он стоял у входа и наблюдал за ней и Евгением, внешне похожим на Чада, в течение нескольких минут, прежде чем нарушил их уединение. Алексей не знал почему, но очень хотел увидеть, как Пейдж отреагирует на его появление. Теперь он ощущал себя ничтожеством из-за того, что так поступил. Пейдж оказалась невинной девушкой и, хотя была влюблена в Чада Рассела, никогда не вступала с ним в интимные отношения.

– Я мог задать бы тебе такой же вопрос.

Она моргнула:

– Только не надо вести себя как тиран. Меня сюда пригласили.

– Меня тоже.

– Хочешь сказать, ты не знал, что я здесь?

– Я знал, – выпалил он.

Мария позвонила ему и обо всем сообщила. Алексей примчался из Москвы, ибо не мог и дальше оставаться вдали от Пейдж.

– Но я хочу понять, зачем ты сюда пришла.

– Потому что мне скучно, Алексей, и я устала от одиночества. Потому что меня пригласили на вечеринку, а я захотела побыть среди людей, где смеются и разговаривают, где звучит музыка. Я вышла за тебя замуж ради нашего малыша и ради будущего моей сестры, но я не соглашалась становиться твоей пленницей.

– Ты не пленница, – сказал он.

Она фыркнула:

– Нет? Если бы я знала, что мы не собираемся налаживать наши отношения ради ребенка, я осталась бы в Техасе, а ты приезжал бы ко мне в любое время.

– Ты должна жить в России. Со мной.

Она топнула ногой. Алексей заметил, что Пейдж часто топает ногой, когда злится. По некоторым причинам он нашел ее поведение забавным. Но он не посмел улыбнуться теперь, когда она ощетинилась, как кошка.

– Но я не живу с тобой! Я обитаю в твоем особняке, холодном и официозном, где никто не разговаривает со мной как с обычным человеком! – Она прижала руку к груди. – Но ведь я обыкновенный человек, Алексей. Не княгиня и не аристократка, а всего лишь Пейдж Барнс из штата Техас, и я не знаю, как стать другой!

Он взял ее за руку, но она отдернула ее и скрестила руки на груди.

– Ты княгиня Пейдж Воронова, и я хочу, чтобы ты была ею, – сказал он.

Ее глаза заблестели.

– Мне так не кажется, – произнесла она.

Алексей смягчился и снова потянулся к ней.

На этот раз она не сопротивлялась, когда он нежно ее обнял и прижался подбородком к ее макушке. Ему очень хотелось ее поцеловать. Он подумал, что умрет, если прямо сейчас не почувствует вкус ее губ.

Алексей медленно опустил голову, ожидая реакции Пейдж. На мгновение ему показалось, что она отвергнет его, но затем она закрыла глаза и разомкнула губы.

Он медлил и смотрел в ее лицо. В лицо самой желанной женщины, которую он когда-либо встречал.

Пейдж открыла глаза и вопросительно на него посмотрела. Едва она собралась задать ему вопрос, как он страстно припал к ее губам.

Она вцепилась пальцами в лацканы его смокинга, побуждая Алексея продолжать. Он понял, что больше не в силах контролировать свои желания. Сегодня ночью Пейдж будет в его постели, и пусть его жизненные принципы летят ко всем чертям.

Пейдж не узнавала человека, который поспешно повел ее к лимузину, уселся рядом на сиденье и резко приказал водителю трогаться с места.

– Я хочу тебя, – сказал Алексей, прижимая ее к широкому плюшевому сиденью. – Я слишком долго ждал.

Пейдж сглотнула, ощущая прикосновение его мускулистого тела. Она беспомощно вздохнула, когда его губы прижались к нежной коже ее шеи.

Пейдж не могла отрицать, что испытывает волшебные ощущения, когда Алексей к ней прикасается. Неужели она влюбилась?

Любовь. Осознание того, что она любит Алексея, ужасно напугало Пейдж. Она не может его любить! Она плохо его знает, хотя сердце подсказывает ей, что она знает его всю жизнь.

– О чем задумалась? – прошептал он у ее щеки. – Скажи, о чем?

– Не могу понять, зачем ты приехал.

– Я приехал к своей жене, – сказал он.

Она коснулась ладонью его щеки, не сдержавшись.

Алексей развернул ее руку и поцеловал ей ладонь.

– Хотелось бы верить, – сказала она.

– Тогда поверь.

Кровь пульсировала в висках Пейдж.

– Я не могу.

Его взгляд затуманился.

– Что это значит, Пейдж?

– Что это значит? Как ты можешь такое спрашивать? Ты знаешь, о чем я говорю!

Вздохнув, он выпрямился. Пейдж упрекала себя за то, что решилась заговорить с ним.

– Я желаю заняться с тобой любовью, а ты хочешь разговаривать. – Он запустил пальцы в волосы. – И все же, полагаю, я заслуживаю твоего снисхождения.

– Я целых три недели не получала от тебя известий, – сказала она. – А теперь ты приехал, целуешь меня и лишаешь рассудка…

– Лишаю тебя рассудка? – Он посмотрел на нее с явным удовлетворением.

Она скрестила на груди руки, словно защищаясь от него:

– Тебе известно, что лишаешь. Если бы тебе не удавалось этого сделать, мы не оказались бы сейчас здесь. Я не была бы беременной, а тебе не пришлось бы на мне жениться.

Он придвинулся к ней и снова прижал к спинке сиденья.

– Мне нравится, что я умею заставить тебя забыть обо всем, – промурлыкал он.

Она уперлась руками в его плечи, хотя не смогла его оттолкнуть.

– Умеешь. А теперь ты заставляешь меня забыть о том, что я сержусь на тебя. Ты оставил меня одну в чужой стране, без друзей. Я уже не говорю о том, что ты лишил меня собственного дома. И еще ты пытался меня соблазнить, чтобы выведать нужную тебе информацию.

Он поцеловал ее в шею.

– Я не пытался соблазнить тебя ради того, чтобы выведать информацию, – пробормотал он. – Я хотел так поступить, но забыл о своем намерении, когда ты оказалась в моей постели.

Пейдж закрыла глаза и сдержала стон. «Сохраняй спокойствие!»

– По-твоему, я должна почувствовать себя лучше?

– Не понимаю, почему бы и нет. – Он передвинулся на сиденье, крепче прижимаясь к ней. – Я не лгу, моя красавица. Я хотел тебя тогда и хочу тебя сейчас. Но я сожалею, что заставил тебя страдать.

– Правда?

Он поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз. Выражение его лица было решительным и восторженным.

– Да, я хочу тебя. Мне не следовало пытаться использовать твое знакомство с Чадом в своих интересах.

Не понятно почему, но Пейдж ему поверила. В душе она была уверена, что он говорит ей правду. Ее сердце заныло от тоски и нестерпимого желания.

– Спасибо. Для меня очень важно услышать от тебя такие слова.

– Я не совершенство, Пейдж, но умею признавать свои ошибки.

Он опустил голову, чтобы снова ее поцеловать, но Пейдж уперлась руками в его грудь:

– Нужно еще кое-что выяснить.

Алексей выгнул бровь.

Пейдж нервно сглотнула, но все-таки озвучила свой вопрос:

– Какие отношения тебя связывали с графиней?

Он ответил без колебаний:

– На очень короткий период она была моей любовницей, но это случилось достаточно давно.

– Ты был с нею, когда мы впервые встретились?

– Нет.

– Она говорила, что недавно встречалась с тобой в Москве. Ты рассказал ей обо мне.

Он улыбнулся, и у нее сжалось сердце.

– Ты предпочла бы, чтобы я скрывал тебя ото всех?

– Я не об этом спросила.

– Графиня Козлова коварная и мелочная женщина, – сказал он. – Она вообще ничего для меня не значит и никогда не значила. Мой ответ тебя удовлетворил?

– Не уверена, – промолвила она. – Откуда мне знать, что ты сказал правду?

Он вдруг посерьезнел:

– Я говорю тебе правду, Пейдж. После нашей первой близости я не был ни с одной женщиной.

Пейдж так изумилась, что какое-то время молчала.

– Но… Но… Я видела тебя. С актрисой.

– Она была очень разочарована моим отказом, я тебя уверяю. – Алексей опустил голову и нежно коснулся губами ее рта. – Я ни о чем не мог думать, кроме той ночи, когда мы стали близки. Той ночи, когда мы зачали ребенка, – пробормотал он. – У меня никого не было, кроме тебя, как и сейчас.

Слезы жгли глаза Пейдж. Ее переполняла надежда. Может, им все-таки удастся выстроить прочные отношения?

Алексей страстно и чувственно поцеловал ее в губы, а затем потянул вверх подол ее платья. Пейдж охнула, когда он коснулся внутренней поверхности ее бедра.

– Алексей…

– Ничего не говори, Пейдж. Просто наслаждайся.

Их бурная и страстная ночь прошла в номере отеля, в который они поднялись на частном лифте. Подойдя к двери номера, Алексей подхватил Пейдж на руки и перенес через порог.

Они разделись практически молниеносно и устроились на кровати, забыв об обидах и сомнениях, погрузившись в мир сладострастных ощущений.

Они занимались любовью всего лишь во второй раз, но Пейдж казалось, они знают друг друга многие годы. Они двигались в унисон, как единое целое, и одновременно достигли оргазма.

– Ты потрясающая женщина, – произнес Алексей, когда они, уставшие и пресыщенные, лежали в объятиях друг друга.

Пейдж удовлетворенно вздохнула. Она не чувствовала себя потрясающей, но испытывала невероятное спокойствие, словно вся ее прежняя жизнь была безумным водоворотом, а теперь она оказалась на твердой почве.

– Я обыкновенная, – ответила она, зевнув. Алексей поглаживал ее соски.

– Твоя грудь стала больше, – сказал он тихо.

– И чувствительнее.

– Я заметил.

Она отстранилась от него и посмотрела прямо в лицо:

– Как ты мог это заметить? Мы вместе совсем недавно.

– Да, но наша близость запечатлелась в моем мозгу. Я отлично запоминаю подобные вещи.

– Кто бы сомневался, – проворчала Пейдж.

Он насупил брови:

– Что это значит?

– Это значит, что мне интересно, насколько хорошо ты помнишь свою близость с графиней Козловой.

Он вдруг рассмеялся, напугав ее:

– Ты ревнуешь, Пейдж? Я уже говорил тебе, она ничего для меня не значит.

– Нисколько я не ревную, – сказала она, хотя на ее лице появился предательский румянец.

Алексей погладил ее живот, потом поднял глаза и пристально посмотрел на нее:

– Я не хочу ни одной женщины, кроме тебя.

Пейдж потянула на себя простыню, закрывая тело, будто таким образом могла защитить свое сердце. Она жаждала услышать от Алексея подобное признание, но теперь оно ее напугало. Алексей нахмурился:

– В чем дело, Пейдж?

– Мне просто интересно, когда закончится сказка.

– Разве не все сказки имеют счастливый конец? – спросил он серьезно.

– Не для злой ведьмы.

Он рассмеялся:

– Неужели ты пытаешься мне сказать, что являешься злой ведьмой?

Пейдж не сдержала улыбки, хотя пыталась быть серьезной:

– Конечно нет. Я просто хочу сказать, все зависит от твоей точки зрения. Сказки не для всех заканчиваются хорошо.

В мгновение ока он отбросил простыню и опустился на Пейдж. У нее перехватило дыхание, она снова почувствовала сильное желание.

– Это наша сказка, – выдохнул он, целуя ложбинку у основания ее горла. – Мы сами решим, какой у нее будет конец.

Пейдж выгнула шею и простонала, когда он стал нежно целовать ее ключицы и ложбинку между грудей. Ей очень хотелось, чтобы их сказка имела счастливый конец.

Он благоговейно поцеловал ее живот и произнес:

– Ты должна сказать мне, если устанешь.

Пейдж подняла ноги и обхватила ими его за талию:

– Займись со мной любовью, Алексей.

На этот раз их близость была чрезвычайно нежной и неторопливой. Пейдж не подозревала, что Алексей может быть таким ласковым и заботливым. Когда все закончилось, она, лежа в его объятиях и погружаясь в сон, осознала, что безнадежно в него влюбилась.

Глава 12

Пейдж вернулась с прогулки по территории поместья и обнаружила Алексея стоящим на террасе. Засунув руки в карманы брюк цвета хаки, он пребывал в глубокой задумчивости. Она остановилась у каменной лестницы, ведущей на террасу, и посмотрела на него.

Алексей был поразительно привлекателен, и при виде его у Пейдж по-прежнему перехватывало дыхание, а сердце начинало учащенно биться от волнения. Сейчас его красивое лицо было повернуто к ней в профиль. Пальцы одной руки он запустил в темные волосы, а в другой держал бокал. Ей захотелось спросить, что случилось, но она почувствовала: именно сейчас он не желает ни с кем разговаривать.

В течение нескольких недель, прошедших с того момента, как он ворвался в дом графини Козловой и заставил Пейдж уйти оттуда, они подолгу разговаривали, занимались любовью, ужинали на террасе или у костра в прохладные вечера, а также отправлялись в непродолжительные поездки в Санкт-Петербург, чтобы посмотреть достопримечательности.

Алексей взял Пейдж в круиз по Неве, показал ей Эрмитаж и Адмиралтейство, Исаакиевский собор и Петропавловскую крепость на Заячьем острове. Он объяснил ей, что шпиль Петропавловского собора является самым высоким сооружением в городе. Однако, когда Алексей предложил ей подняться на смот ровую площадку на колокольне собора, она отказалась. Он рассмеялся и обнял ее:

– Я не виню тебя, любимая моя. Там очень высоко.

Несколько вечеров они провели в театре, посещая балет и оперу, как Алексей и обещал. Пейдж все лучше говорила по-русски, хотя ей по-прежнему не удавалось общаться свободно. Но она тем не менее насладилась оперой. Мария вручила ей либретто нескольких опер на английском языке, и Пейдж читала их до посещения театра.

Увидев Алексея, она инстинктивно положила руку на живот. Срок ее беременности составлял почти четырнадцать недель, и, хотя ребенок пока не шевелился, они видели его на УЗИ. Срок еще был слишком маленьким, чтобы определить, кто родится: девочка или мальчик.

Пейдж чувствовала себя неловко от того, что испытывала невероятно сильную любовь к своему ребенку. Она любила свою сестру и упорно трудилась, чтобы обеспечить достойную жизнь им обеим, но никогда не испытывала такого сильного желания оберегать Эмму, какое испытывала сейчас по отношению к своему еще не рожденному ребенку.

Пейдж хотелось рассказать Эмме о тех ощущениях, которые она испытывала, но они находились слишком далеко друг от друга. Сестра наконец прислала ей письмо по электронной почте, они даже несколько раз поговорили по телефону, но в их отношениях все еще сохранялась холодность. Пейдж одновременно злилась на сестру и понимала, почему она так поступает.

Последние восемь лет она делала все ради блага Эммы, а теперь находится на другом конце света, выйдя замуж за человека, который уничтожил жениха Эммы. Отчасти Пейдж было обидно – неужели Эмма никак не может понять, через что ей пришлось пройти? Ее жизнь полностью изменилась, когда она узнала, что беременна от Алексея. Пейдж изо всех сил старалась выстроить с мужем прочные и долгие отношения.

Прежде она не надеялась на долговечность их брака, но, проводя с ним все больше времени, она начинала понимать, что поступает правильно. Сказка закончится так, как захочется Пейдж. По-иному не будет.

Однажды, когда она сказала Алексею о том, что переживает из-за отсутствия понимания сестры, он спросил, почему она не рассердилась на нее в тот самый день, когда Эмма узнала о ее беременности.

– Ведь она даже не спросила, как ты себя чувствуешь, Пейдж. Не поинтересовалась, все ли в порядке с ребенком.

– Она была расстроена, – начала защищать сестру Пейдж.

– Да, но, окажись она на твоем месте, ты про явила бы больше озабоченности и внимания, чем она.

Она знала – он прав, хотя не желала в этом признаваться. И именно это обижало ее больше всего.

Эмма сильнее беспокоилась о себе и своих интересах, чем о сестре.

Пейдж отмахнулась от печальных мыслей об Эмме и посмотрела на мужа. При виде его по ее телу всегда разливался приятный трепет.

Прошедшие недели жизнь с Алексеем была почти идеальной. Он был внимателен к ней, исполнял каждую ее прихоть. Он мог быть и нежным, и страстным, когда ей этого хотелось. Алексей так чутко улавливал перепады ее настроения, что казалось, он знает Пейдж лучше, чем она сама.

И вот теперь, увидев мужа в задумчивости, она загрустила. Ей очень хотелось, чтобы он был счастлив и делился с ней своими невзгодами.

Пейдж с самого начала знала – Алексей человек сдержанный и отчужденный. Она понимала, таким образом он старается отгородиться от мира. Он словно надел броню на свое сердце, защищаясь от людей.

Пейдж начала подниматься по ступенькам, решив, что достаточное время тайком наблюдала за ним. Он повернулся на звук ее шагов. Его серебристо-серые глаза, затуманенные непонятными эмоциями, прояснились, когда увидел Пейдж.

– Хорошо погуляла? – спросил он.

Она прошла в его сторону и прислонилась к балюстраде:

– Хорошо. Погода замечательная. После прогулки не нужно принимать душ и переодеваться.

– Сейчас в Далласе очень жарко, не так ли?

– Несомненно. Если бы я была там, то сидела бы в доме с включенным кондиционером и стаканом холодного чая в руках.

Он нежно ей улыбнулся:

– Не позволяй нынешней погоде ввести тебя в заблуждение. Мы находимся на берегу Финского залива, поэтому летом здесь бывает очень жарко и влажно.

– Я переживу несколько жарких дней, ведь потом будет несколько холодных месяцев, – сказала она.

– Ну, присядь и выпей немного воды. – Он взял ее за руку и потянул к столу. Наполнив бокал холодным лимонадом, он протянул его ей.

– Все в порядке, Алексей? – спросила она после затянувшегося молчания.

Он повернулся к ней, словно колеблясь, прежде чем заговорить. Она уже решила – сейчас он скажет ей, что все в порядке, но случилось иначе.

– Сегодня пятнадцатая годовщина смерти моей сестры.

У Пейдж болезненно сжалось сердце. Он не рассказывал ей о сестре с того самого вечера, когда они впервые ужинали вместе. Означает ли это, что он начинает ей доверять? Или она прочла неправильный подтекст в его словах?

В душе Пейдж продолжала надеяться на то, что Алексей испытывает к ней такие же сильные чувства, как она. Однако рассудок убеждал ее вести себя осторожно.

– Мне очень жаль, Алексей. Ты хочешь поговорить об этом?

Налетел нежный ветерок и развернул салфетку, лежащую на столе. Пейдж снова сложила салфетку и стала ждать его ответа.

– У Катерины была лейкемия, – сказал он наконец. – Она умерла, потому что мы не смогли оплатить экспериментальное лечение, которое могло бы ее спасти.

У Пейдж снова екнуло сердце.

– Мне так жаль. Должно быть, тебе и твоей матери пришлось нелегко.

– К тому времени у моей матери была прогрессирующая стадия болезни Альцгеймера. Она так и не узнала, что произошло с ее дочерью. Она последовала за Катериной три года спустя. Я остался единственным, кто приходится им родственником.

– Но ведь существует еще твоя тетя, – предположила она.

Пейдж понимала, что рискует, говоря подобное, но хотела, чтобы Алексей понял – он действительно не одинок в этом мире. У него имеется возможность все изменить. Люди совершают ошибки, но нельзя помнить о них годами. Его тетя теперь может сожалеть о том, как относилась к его матери.

Алексей помрачнел, выражение его лица стало отстраненным. Пейдж поняла, что совершила ошибку.

Она просто не могла себе представить, что отречется от всех своих родственников, как сделал Алексей. Она нуждалась в Эмме не только потому, что они сестры, но и потому, что красавица Эмма очень напоминала ей мать. Живущие родственники – напоминание о тех, кто уже ушел.

Однако Алексей воспринимал ситуацию иначе, что огорчало Пейдж.

– Не существует никакой возможности для примирения.

«Ничего не говори, Пейдж. Остановись!» Однако она не могла молчать.

– Тим Рассел умер. Зачем позволять тому, что он сделал, стоять между тобой и твоими родственниками?

– Они мне не родственники, – резко и категорично заявил Алексей и на мгновение закрыл глаза. – Извини, – промолвил он затем. – Ты ни в чем не виновата.

Пейдж встала и подошла к нему, обняла за талию и уткнулась головой ему в грудь. Она не могла видеть его страданий.

– Ты меня тоже извини. Я не хотела причинить тебе боль.

В тот момент, когда Пейдж подумала, что он ее оттолкнет, Алексей крепко обнял ее и прижал к себе:

– Я знаю об этом.

– Я просто хочу тебя понять, Алексей.

Она желала понять многое: почему он так непреклонен, почему не может отпустить прошлое, почему держится так сдержанно и отстраненно. И почему, несмотря ни на что, она в него влюбилась?

– Здесь нечего понимать. Прошлого не изменишь.

Алексей не мог уснуть. Лежащая рядом с ним лежала Пейдж равномерно дышала во сне. В Петербурге стояли белые ночи, поэтому небосвод был светлым. Было невозможно сказать, который сейчас час.

Откинув простыни, он встал и обнаженным подошел к окну, чтобы отдернуть шторы и посмотреть на небо.

«Катерина умерла точно такую же ночь – когда мир казался ярким и думалось, что лето никогда не кончится.

Но лето не было вечным, во всяком случае для Катерины».

Осознание того, что в этом мире ничто не длится вечно, заставило Алексея отказаться от сближения с кем бы то ни было после того, как умерли все члены его семьи. Он решил: чем меньше к кому-либо привязываешься, тем проще потом расстаться с этим человеком.

Но Пейдж каким-то образом заставила его отказаться от подобного принципа. Хотя он всячески пытался не привязываться к ней душой, она стала ему очень дорога. Несколько недель назад, возвращаясь к ней, Алексей знал, что рискует. Он понимал – стоит ему прикоснуться к Пейдж, и он уже не сможет ее отпустить.

Пейдж была воплощением всего, что ему нужно. Она и ребенок. Ему незачем налаживать отношения с Чадом и Еленой, как хотела Пейдж.

Алексей нуждался только в ней. И он должен объяснить ей, почему не может пересечь пропасть, разделяющую его и Чада, и отчего обязан был отобрать у него компанию «Рассел текнолоджис». Ему требовалось назвать ей реальную причину своего поступка. Он хотел, чтобы она его поняла. Кроме того, Алексею было необходимо выговориться и открыться, наконец, кому-нибудь, чего он никогда не делал прежде.

– Алексей?

Он повернулся и обнаружил, что она, полулежа в кровати, опирается на локоть и смотрит в его сторону. Он задернул шторы.

– Извини, что разбудил.

– Нет, ничего страшного. Пожалуйста, открой шторы.

Она поднялась с постели и надела халат, пока он выполнял ее просьбу. Подойдя к Алексею, она, зевая, обняла его за талию.

– Я слышала о белых ночах, но мне было трудно поверить, что здесь по ночам никогда не темнеет.

Ничего более удивительного я не встречала.

Он взглянул на ее макушку, ее густые темные волосы были спутаны после сна и занятий любовью. Пейдж внимательно на него посмотрела.

– Нет, это ты самая удивительная, – сказал он тихо.

Она улыбнулась, и ему показалось, что его мир преобразился.

– Ты всегда знаешь, как подобрать нужные слова.

– Разве?

– Конечно. Ведь ты уговорил меня поцеловать тебя, когда мы были еще незнакомы. Ты продолжал уговаривать меня и уговорил до того, что мы теперь вместе.

– Может, мне заняться политикой?

Ее улыбка стала еще более сияющей.

– Если бы ты занялся политикой, на планете царил бы мир и покой.

Алексей посерьезнел:

– Я не всегда умею подобрать нужные слова, ангел мой.

– Возможно, нет, но я могу поспорить – обычно тебе это удается.

Если бы только ее слова оказались правдой…

– Когда Катерина была при смерти, я отправился в Даллас, – быстро сказал он, словно боялся, что передумает.

Пейдж крепче обняла его за талию, словно зная, что он собирается ей рассказать. Она не могла этого знать, но ему нравилось, что она чувствует его волнение. Она утешала его, давая силы продолжать.

– Я пошел к Тиму Расселу и попросил его о помощи, Пейдж. Но он мне отказал. Он сказал, что семья Вороновых умерла для его жены, а значит, мертва и для него.

Ее глаза заблестели.

– Ах, Алексей, мне так жаль.

– Она умерла в муках, потому что я не мог ее спасти. Я пытался, но не смог.

– Ты не виноват в этом, – сказала она решительно.

Слезы катились по ее щекам, и он проклинал себя за то, что ее расстроил. Зачем он обременяет Пейдж своими проблемами? Ему хотелось рассказать ей о прошлом, но теперь, когда она обо всем узнала, он пожалел, что открыл рот. Он должен был заставить ее снова улыбаться.

– Я никогда никому не говорил о том, что произошло, – резко произнес он. – Я не рассказывал Катерине о своем визите к Расселу. Мой рассказ ничего бы не изменил.

– Ты ни с кем не делился своими переживаниями целых пятнадцать лет? Ах, Алексей! – Она покачала головой. – Почему ты такой упрямый?

Он моргнул. «Упрямый? Разве?»

– У меня не было оснований говорить об этом кому бы то ни было, любимая моя. Это не упрямство.

Она обхватила ладонями его лицо:

– Нет, упрямство. Нельзя держать в душе такие переживания. Они гложут тебя. Ни к чему хорошему это не приведет.

Он накрыл ладонями ее руки:

– Я ведь больше не скрываю свои переживания.

Ты обо всем знаешь. Знаешь, почему я никогда не смогу простить семью Рассел. Они забрали у меня гораздо больше, чем земли и деньги.

Она приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его рту. Он почувствовал соленый вкус ее слез, и его поразило осознание того, что Пейдж плачет потому, что ему сочувствует.

Когда она отстранилась от него, ее красивое лицо было грустным. Ему хотелось уложить ее обратно в кровать и заставить забыть обо всем, что он ей сказал. Алексей не понимал, почему проговорился, однако чувствовал, что с его плеч сняли тяжелый груз.

– Ты должен его простить, – сказала она тихо. – Обида тебя убивает.

Он знал – она говорит серьезно, и насторожился.

– Нет, обида придает мне сил идти вперед. Она помогла мне добиться успеха. – Он развел руки, указывая на все вокруг. – Если бы у меня не было цели, я, возможно, ничего бы этого не имел. И хотя я готов все продать ради того, чтобы Катерина была жива, я не изменю того, что сделал, дабы стать таким, какой я сейчас. И я буду по-прежнему делать все, чтобы расширять деловую империю ради тебя и нашего ребенка.

– Я не хочу, чтобы ты добивался этого ценой своего душевного спокойствия! – воскликнула она. – Нет ничего важнее… – Пейдж широко раскрыла глаза, ее нижняя губа подрагивала. Сердце Алексея глухо стучало.

– Важнее чего, Пейдж?

– Тебя и меня, – наконец сказала она. – Я люблю тебя, Алексей. Наверняка ты уже об этом догадался.

У него сдавило грудь. Ее слова наполнили пустые уголки его души, заставляя испытывать мучительную радость. Пейдж не была первой женщиной, которая призналась ему в любви, но оказалась первой, чьи слова так глубоко ее тронули.

«Почему?»

Алексей запаниковал. Как он мог позволить такому случиться? Объективно он мог признаться в том, что нуждается в ней. Находясь рядом с Пейдж, он становился намного счастливее, чем когда-либо за долгие годы. Услышав слова ее признания, он словно обрел второе дыхание.

Но с эмоциональной точки зрения он не мог посмотреть правде в глаза прямо сейчас. Потому что желание и любовь подразумевают потерю, боль и неопределенность. Он поклялся никогда не позволять себе увлекаться кем-то настолько, чтобы от этого зависело его счастье. По горькому опыту Алексей знал – все хорошее когда-нибудь кончается.

– Ты что-нибудь мне ответишь? – спросила она, и он понял, что молчал слишком долго.

Она пристально разглядывала его лицо. Хотя он не знал наверняка, что за эмоции она прочла в его лице, судя по ее скорбной гримасе, увиденное ей не понравилось.

– Какого ответа ты от меня ждешь? – сказал он, словно не понимая.