Текст книги "Синдзю"

Глава 21

Это была женщина. Глаза широко распахнуты, рот открыт.

С быстротой молнии Сано зажал женщине рот, подхватил и поволок в парк. Женщина повизгивала и брыкалась. Сано ощущал, как бьется ее сердце.

– Я ничего вам не сделаю, – прошептал Сано ей на ухо. – Прошу вас, замолчите.

Милостивый Будда, он вовсе не хочет ее убивать!

Чуть запоздало он узнал женщину: служанка Ниу.

– О-Хиса, вы ведь помните меня. Я Сано Исиро. Я приходил в усадьбу и был на похоронах барышни Юкико. Вы не станете шуметь, если я отпущу вас?

Кивок. Сано отпустил женщину, готовый снова схватить ее или бежать.

О-Хиса оправила одежду и кивнула на флигель:

– Он опять, да? – Лицо сморщилось, словно она собралась заплакать.

– "Опять"? Он часто убивает детей ради удовольствия?

Сано сделал пару шагов. Он должен спасти ребенка! Если не поздно... Сано вспомнил об охранниках. Его растерзают прежде, чем он доберется до Ниу. Ну уж нет! Сжав меч, он мысленно призвал на помощь всю свою храбрость и силу.

– Юкико об этом знала?

Он полагал, что Нориёси и Любитель Клубнички были в курсе.

– Нет, нет! – О-Хиса энергично всплеснула руками. «Значит, сестру он убил за что-то другое», – решил Сано. – Он раньше никогда не убивал. Лишь чирканет и отпустит домой.

Сано усомнился в правдивости. Он видел Ниу, видел сладострастное желание убить. Он побежал к флигелю.

Ниу в белом нижнем кимоно сидел на коленях посреди комнаты спиной к Сано. Охранники заворачивали в одеяло постанывающего мальчика. Детское горло красной ниткой обвивал неглубокий порез.

Сано с облегчением прерывисто вздохнул. Ни он, ни мальчик сегодня не умрут. Вложив меч в ножны, Сано вернулся к о-Хисе.

– Это я виновата в том, что барышня Юкико умерла, – пролепетала служанка.

– Ш-ш! – Сано увлек о-Хису поглубже в сад. – В каком смысле? – Он не мог поверить, что худенькая слезливая женщина – душегубка.

О-Хиса отреагировала привычным способом: залилась слезами. Сано и хотел бы ее утешить, да времени мало. Он сильно встряхнул женщину за плечи.

– Что вы имеете в виду?

Резко прекратив всхлипывать, о-Хиса возмущенно взглянула на Сано и выпалила:

– Барышня Юкико умерла, потому что я решила, будто молодой господин убивает мальчиков. – Она трогательно вытянулась в струнку и вздернула подбородок. – Честь требует, чтобы я расплатилась жизнью за гибель барышни, но я трусиха. Арестуйте меня, пожалуйста.

Сано жестом унял расхрабрившуюся служанку.

– Почему вы заподозрили молодого господина?

Вот наконец перед ним настоящий свидетель.

Слова о-Хисы полились так же бурно, как недавно слезы, она жаждала поделиться секретами, которые мучили ее.

– Я начала работать у госпожи Ниу прошлой осенью. Спустя три недели экономка послала меня сюда, обслуживать молодого господина, он приезжает на виллу, когда по состоянию здоровья ему необходимо покинуть город. Однажды я проходила мимо окна и увидела... увидела...

– Понятно, – твердо сказал Сано, испугавшись утонуть в очередном слезном потоке.

– Через два дня... другой мальчик! Я подумала, что он убивает их. Все в крови, лежат, не шевелятся. Потом приходят люди молодого господина и уносят их. Сначала я никому об этом не рассказывала. Не мне распространяться о господине. Но после того, как это произошло в третий раз, я решила прекратить убийства. Бедные мальчики! Я... я все рассказала барышне Юкико, она всегда была добра ко мне. – Голос о-Хисы сорвался.

– И что она сделала?

– Она отругала меня. Она любила брата и не могла плохо думать о нем. Но барышня все же захотела проверить. Я была там, – кивок в сторону флигеля, – и видела, как она приехала. Она без стука вошла в комнату. – О-Хиса всхлипнула и зажала себе рот.

Мидори говорила, что Юкико однажды ночью уходила куда-то одна, вспомнил Сано. В то время факт показался незначительным. Теперь Сано понял цель и причину тайной вылазки. Он восхитился смелостью Юкико и ее верой в брата. К сожалению, и то и другое привело девушку к смерти.

– Господин Ниу был с мальчиком, – подсказал Сано.

Служанка скорбно кивнула.

– У мальчика были порезы на горле и груди. Молодой господин как раз одевался. Он увидел барышню Юкико и взбесился. Он ударил ее по лицу. Барышня Юкико заплакала. Она спрашивала, как он может убивать невинных детей, и умоляла не делать этого больше. Я тоже плакала, я была так напугана. Молодой господин закричал, что мальчик спит, что он вовсе не мертвый, что он не сделал ему ничего дурного. Потом мальчик застонал и сел. Он увидел Юкико, молодого господина, порезы и заскулил: «Что вы со мной сделали? Кто вы? Где я?» Барышня Юкико тоже стала кричать. Молодой господин приказал им замолчать. О, он был вне себя от ярости. Мальчик продолжал скулить. И тогда молодой господин... – Голос о-Хисы стал таким тихим, что Сано пришлось наклониться к ней. – Молодой господин схватил меч и отрубил мальчику голову. – Она уткнула лицо в ладони и зарыдала.

Сано представил: залитая кровью комната, Юкико в ужасе, съежившаяся за окном о-Хиса... Наверное, Ниу был бессилен перед своим влечением к самурайским мальчикам. Гораздо проще было убивать эта или простолюдинов.

– Барышня Юкико лишилась чувств. Молодой господин позвал людей и вынес барышню из комнаты. Люди забрали тело. Барышня Юкико плакала в коридоре. Молодой господин сказал ей: «Скажешь кому-нибудь – я тебя убью!»

Вот, значит, почему Ниу убил сестру. Высокая нравственность не позволила Юкико хранить молчание. А Нориёси догадался об убийстве, пронюхав, что мальчик не вернулся домой.

О-Хиса схватила Сано за грудки.

– Дух Юкико преследует меня во сне. Чтобы упокоить его, я должна умереть. Арестуйте меня!

Врожденное чувство преданности заставляло женщину искать наказания для себя, а не для молодого Ниу. Сано обнял ее.

– Вы ни в чем не виноваты, о-Хиса. Если то, что вы рассказали, правда, то единственный человек, виновный в смерти Юкико, – это господин Ниу. Вы мне поможете наказать его?

– Я? – прошептала оробев служанка. – О нет.

– Тогда дух барышни Юкико будет преследовать вас всю жизнь.

– Но что я могу сделать?

– Пойти завтра со мной в Совет старейшин и повторить свой рассказ. Они воздадут молодому господину Ниу по заслугам.

«Им и впрямь ничего другого не останется сделать», – злорадно подумал Сано.

Глаза женщины затуманились, Сано понял: она обдумывает предложение. Служанка стыдливо высвободилась из объятий.

– Нет, – промямлила она. – Я не могу предать господина. Если бы это касалось лично меня, то пожалуйста, я готова. Но он может наказать мою семью. – Она вдруг заторопилась. – Я отсутствую слишком долго, меня начнут искать.

Сано знал, что предложил ей пойти на большой риск. И что этот риск оправданный.

– Молодой Ниу наверняка помнит, кто из слуг был на вилле в ту ночь. Рано или поздно он убьет вас, как барышню Юкико. Единственный способ для вас защитить себя и свою семью – это сдать его властям, прежде чем он начнет действовать. Неужели вы этого не понимаете?

О-Хиса беззвучно зашевелила губами. Глаза ее забегали.

Наконец она сказала:

– Да. Хорошо. Молодой господин возвращается в Эдо завтра утром, я и другие слуги – тоже. Так и быть, я пойду с вами в Совет старейшин.

– Спасибо, о-Хиса! – с чувством выдохнул Сано. – Встретимся в полдень. Как насчет встречи в мастерской Мусаси-мечника?

– Пусть будет так. До свидания. – О-Хиса поклонилась и засеменила к флигелю.

Сано смотрел ей вслед. Не передумает ли она до завтра? Не расскажет ли об их плане товаркам? Те вполне способны донести Ниу. Впрочем, зачем беспокоиться заранее? Пока Сано везет, охранники его не заметили. Пора уходить.

Дом сиял огнями. Сано припомнил разговор охранников у караулки, нетерпение Ниу, приготовления к банкету. Какие еще зловещие события здесь развернутся?

Сано только что не на цыпочках пустился к дому. Раздался стук копыт. Сано спрятался в кустах. Ворота открылись и впустили двух самураев, те, проскакав по освещенной факелами дорожке, спешились и исчезли в доме. Через несколько минут появилась новая пара, затем другая... Вскоре у дома стояло двадцать лошадей. Сано очень хотелось заглянуть в дом. Собрание было секретное, в противном случае Ниу собрал бы общество дома, в Эдо.

Слева от Сано появились светлые пятна. По мере их приближения Сано различил мощные фигуры стражников с фонарями. В сердце вонзилась иголка страха.

– Экономка сказала, что слышала чужой голос.

– Может, старой курице почудилось?

– Надо проверить.

Сано бросился наутек.

– Вон он. Держи!

Над ухом Сано просвистела стрела. Другая смачно вонзилась в дерево. Сано распластался на земле. Охранники прошли, чуть не раздавив его. Сано пополз наугад. Он чуть не закричал, когда скатился в неглубокий, но крутой овраг и стукнулся о каменистое дно. Затрещали ветви – охранники возвращались. Сано заметался и нашел укрытие у ствола дерева, которое росло на краю оврага. Шишковатые корни образовали пещеру. Сано забился в спасительную глубину.

Утомленные охранники прислонились к дереву.

– Думаю, он пошел туда.

– Или туда.

– Придется обшарить каждый кустик.

– А то нет! Приказ господина – никаких посторонних. Охранники удалились. Сано выбрался из убежища. Фонари мелькали у стены. Путь к отступлению отрезан.

И тут Сано осенило. Охранники полагают, что чужак будет уходить прочь от дома, следовательно, надо бежать, наоборот, к дому, проползти под строениями и перелезть через стену в дальнем конце парка.

Так Сано и поступил. Он ощупывал каждый метр земли руками и ногами, чтобы не производить лишнего шума. В итоге очутился возле дома.

Охранник у двери вглядывался в парк. Его товарищи патрулировали дом сбоку. Сано выбрал самого неторопливого и засек маршрут. Оказывается, охранник не ограничивается домом. От угла идет вдоль крытой галереи до павильона, останавливается, обозревает парк и поворачивает назад. Сано дождался, когда охранник дошел до павильона, пригнулся, пересек открытое пространство и нырнул под дом.

Ему показалось, что он полз вечность. Сверху доносились голоса, скрип половиц. Наконец пахнуло свежим воздухом. Сано высунул голову из-под дома. В парке никого нет.

Сано выбрался на волю. Веранда тоже пуста. Сквозь окна, забранные бумагой, прорывается возбужденная речь, все говорят одновременно, слов не разобрать. Сано одолело любопытство.

Он зашел слишком далеко, чтобы уйти, не узнав, в чем дело. Сано вынул короткий меч и проколол бумагу.

Масляные лампы и угольные жаровни наполняли просторную комнату прозрачным дымом. В центре полукругом сидели двадцать молодых людей и смотрели на Ниу, занимавшего помост на фоне раскрашенного экрана. Некоторых Сано узнал. Ниу встречался с ними в мастерской мечника и школе боевых искусств. Значит, прогулка Ниу была не столь уж бесцельна.

Воцарилась тишина. Серьезные лица и почти осязаемое напряжение напоминали скорее военный совет, чем светское мероприятие. К тому же мужчины были вооружены, по правилам этикета при посещении частного дома такого быть не могло. Сано изучил гербы на кимоно и от удивления прикусил губу. Среди собравшихся были Маэда, Датэ и Хосокава. Ниу созвал представителей всех основных кланов, кроме Токугава.

– Думаю, план не сработает, – сказал Маэда. – Предлагаю рассмотреть альтернативные варианты.

Поднялся гомон:

– Он прав! Он ошибается! Нельзя терять время, пора действовать!

Ниу с тонкой ухмылкой прислушивался к спору.

– Хватит!

Все мгновенно умолкли, на лицах застыли страх, уважение, восхищение. В глазах Ниу вспыхнула страсть. Маленький сын маленького даймё будто вырос. Его сжигал внутренний огонь, видимо, подогретый недавним сексуальным упражнением. Этот огонь заворожил присутствующих. Каким планом он увлек молодых бездельников?

– Хватит болтать. – Ниу поднялся, только легкая резкость движения выдала его физическую ущербность. – Если вы забыли, разрешите напомнить вам, почему необходимы решительные действия и что мы от них выиграем.

Ниу принялся мерить платформу шагами, голос зазвенел металлом:

– Нам обрыдло ярмо преследований и унижений. Наших отцов и дедов лишили наследственных уделов и выселили на задворки империи. Их держат кого в городских, кого в сельских имениях, не разрешая жить с собственными семьями.

Злобный ропот прокатился по комнате. Спины распрямились, кулаки сжались.

– Неужели мы должны по-прежнему транжирить наши богатства, оплачивая замки, дороги, ирригационные сооружения по прихоти Токугава? Зачем нам финансировать сёгуна, который тратит деньги на содержание гарема из актеров и простолюдинов? С какой стати он диктует нам, как обставлять дома и даже как одеваться? А его шпионы?! А его пропускные пункты на Токайдской дороге?!

Ропот превратился в рев. Ниу взмахом рук восстановил тишину.

– Токугава Цунаёси – жалкий ублюдок, он отдал управление страной презренному Янагисаве, а сам развлекается. Своим поганым миролюбием он отнял у нас единственное достойное занятие – служение чести на поле брани. И мы должны все это терпеть?

– Нет! Нет! Долой клан Токугава!

Сано обомлел. Ну и ну! Государственная измена! За это младшего Ниу казнят, но обесчестят гораздо сильнее, чем за убийство мальчика-самурая. Понесет наказание и вся его семья, если преступника схватят. Уж не погибла ли Юкико из-за того, что стала свидетельницей тайной сходки? Тогда при чем тут Нориёси?

– Может, позволим Токугава превратить нас в собачьих охранников или бюрократов?

– Нет! – грянули двадцать голосов.

– Тогда нужно действовать без промедления. Только с оружием в руках мы восстановим честь и славу наших кланов!

«Что-то не так», – подумал Сано. Дефилирование по платформе, металл в голосе, театральные жесты, сверкание глаз – все было чересчур. Господин Ниу играл, пользуясь тем, что зрители озлоблены против Токугава. И те реагировали на спектакль с великим энтузиазмом.

– Да! Да! – Собравшиеся вскочили на ноги, выхватили из ножен мечи и подняли вверх.

Ниу удалился за экран. Появился он, держа распущенный свиток, наполовину исписанный иероглифами, и кисточку.

– Время принести клятву.

Он встал на колени, положил свиток и кисточку перед собой и вынул кинжал. Все затаили дыхание. Сано – тоже. Ниу резанул по ладони. Ни один мускул у него на лице не дрогнул в отличие от прочих физиономий. Погрузив кисточку в кровь, Ниу расписался на свитке. Заговорщики поочередно поднимались на сцену и покидали ее, прижимая платки к ладоням.

У Сано засаднила левая длань. Он потер несуществующий порез. Авантюристы настроены очень серьезно. Клятва на крови – воистину клятва. Вот бы узнать, что написано в свитке!

Ниу скатал скрижаль и встал.

– А теперь на память о сегодняшнем событии. – Хитрая улыбка тронула уголки губ.

Взмахнув трубкой, он продекламировал:

Солнце садится за долиной —

Счастье близится, как и Новый год.

Стихотворение показалось Сано бездарным. Однако заговорщики одобрили вирши криками и смехом. Напряжение, сопровождавшее церемонию принесения клятвы, ослабло. Ниу начал снова ругать Токугава, соратники громко вторили ему.

– Скоро мы докажем, что мы – настоящие самураи! – воскликнул Ниу. – Мы заставим отцов гордиться нами!

Сано уловил искреннюю нотку и догадался: Ниу не ищет власти и славы, он хочет добиться отцовского одобрения. Так же, как и Сано. Исиро почувствовал невольную симпатию к врагу, но быстро одернул себя. Нет, они совершенно непохожи. Сано работает на благо семьи, а Масахито, гоняясь за сомнительными выгодами, толкает отца и родных в пропасть.

В комнате наступила тишина. Головы повернулись к дверям. В дверях возник охранник.

– В чем дело? – Тяжело дыша от перенапряжения, Ниу вытер рукавом пот со лба.

Охранник поклонился.

– Простите, что вынужден потревожить вас, господин. На территории появился посторонний. Мы почти настигли его.

– Почти?

– Ему удалось ускользнуть.

Вместе с заговорщиками Сано остолбенел. Очнувшись, он рванулся бежать, но упрямое любопытство пригвоздило к окну.

– Шпион! – ахнул Хосокава.

Посыпались вопросы:

– Нас раскрыли? Кто предал? Что делать?

Заговорщики выглядели всполошенными воробьями.

Сано засомневался, что они в состоянии выполнить свой план.

Ниу твердым шагом выдвинулся на просцениум.

– Глупцы! – отчеканил он. – Ваши ахи горю не помогут. Идите и убейте его.

– Он прав! Верно! – Выхватив мечи, все, кроме Ниу, выскочили из комнаты.

Главарь остался на помосте, картинно сложив руки на груди.

Сано не стал ждать, пока жаждущая крови банда вывалится из дома. Он припустил к стене, взобрался на нее и спрыгнул.

Глава 22

Мечник был одет в белые одежды, как синтоистский монах на торжествах. Ухватив щипцами, он вытащил из горна полосу стали, раскаленную докрасна. Помощник, подцепив щипцами другой край, согнул размягченный металл пополам. Распевая молитвы, мужчины застучали по полосе кувалдами, обеспечивая будущему клинку гибкость и прочность, которые он получит благодаря многослойности. Каждый удар звонко отдавался в чистом утреннем воздухе. Ученики суетились вокруг, поднося воду для закаливания металла и подбрасывая уголь в горн. Жар достигал улицы, которая разделяла двор мастерской и ряд кузниц, где мастера гнули металл для подков и домашней утвари.

Сано, прислонясь к деревянной ограде, посматривал то на мечника, то на дорогу. Мимо проходили работники, перенося сырье и готовую продукцию из одной мастерской в другую. Когда появлялась женщина, Сано выпрямлялся: не о-Хиса ли? – и вновь прилипал к ограде. Он приехал раньше назначенного времени, поэтому не волновался.

Горячая ванна и несколько часов сна в каморке доктора Ито помогли ему взбодриться после вчерашних приключений и долгого прозябания в подозрительном чайном домике, где он дожидался рассвета и открытия городских ворот. В высушенной на плите одежде, опоясанный двумя мечами, Сано был уверен в том, что способен противостоять любым превратностям наступающего дня. Оптимизм внушала и ясная погода. Только тревога за отца омрачала настроение. «Терпение», – говорил себе Сано. Еще немного, и он восстановит попранную честь. Отец будет жить.

Полдень наступил и прошел. Улица опустела, когда мастеровые сели обедать, и забурлила, когда обед кончился. А о-Хисы нет как нет. Оптимизм Сано пошел на убыль. Он начал гадать, почему служанка не выполнила обещание. Младший Ниу задержался на вилле. Госпожа Ниу или другая дама загрузили работой. Болезнь сковала по рукам и ногам... В конце концов Сано был вынужден признать: о-Хиса струсила. Он утратил шанс спасти честь семьи. Отец умрет.

Забыв об осторожности, Сано дунул через Нихонбаси в район даймё. Именно в тот момент, когда он подбежал к имению, ворота распахнулись. Надежда вспыхнула и погасла. Не о-Хиса – молодой хозяин собственной персоной.

Пряча лицо, Сано притворился, будто поправляет обувь. Нужно было срочно определиться: или ждать о-Хису, которая неизвестно когда появится, или отправиться за Масахито и побольше разузнать про заговор. Сано колебался недолго. Жажда активных действий перетянула чашу весов. Сано поспешил за Ниу.

Следить за сыном даймё оказалось труднее, чем вчера, но не потому, что Сано шел пешком, а Ниу ехал на коне. Хотя Новый год официально начинался с наступлением темноты, улицы Нихонбаси уже заполнили веселые горожане. Молодые люди, одетые в женскую одежду, приставали к Ниу с шутливыми предложениями и не отходили, пока он не замахивался мечом. Конь шарахался из стороны в сторону, когда мальчишки бросали под копыта хлопушки. Домохозяйки сновали с баулами, занимаясь последними приготовлениями к празднику. В такой сутолоке всадник мог двигаться не быстрее пешехода. Сано держался поодаль от объекта, дабы тот его не узнал. Толпа жутко мешала слежке. К Сано пристал пьяный старик с кружкой саке. Группа подростков преградила путь, устроив сражение на деревянных мечах. Сано с радостью вырвался из тесного квартала на широкую, сравнительно тихую улицу, где находились роскошные магазины и дома богатых торговцев. Ниу свернул в переулок. Сано прибавил шагу. Тут раздался громкий шум: крики, стук копыт, мерный топот многочисленных ног.

– Прочь с дороги! Кланяйтесь! Кланяйтесь! – услышал Сано.

И увидел конных самураев со знаменами, украшенными гербами клана Шимадзу: крест в круге. Перед самураями бежали глашатаи.

Люди, побросав узлы, шарахались на обочину, падали на колени, выставляли руки вперед и прижимались лбами к земле. Все знали, что самурай без промедления воспользуется своим законным правом зарубить любого простолюдина, который вовремя не склонится перед даймё.

Сано приперли к стене. Процессия громыхала мимо. Сначала ехали всадники, величественные и суровые. Потом двигались сотни слуг, неся корзины с едой и ценностями. За ними шли пехотинцы в больших плетеных шляпах, рубя руками воздух. Следом появился роскошный паланкин даймё. Замыкали процессию неоглядные отряды охранников.

Наконец улица освободилась. Горожане поднялись с колен и разбрелись. Сано ринулся в переулок и обнаружил, что Ниу исчез.

Мысленно кляня даймё, Сано засновал по улицам, спрашивая лавочников и прохожих:

– Здесь не проезжал молодой самурай в простой черной одежде?

Никто такого всадника не помнил. И немудрено. Процессия затмила все впечатления.

Не желая сдаваться, Сано поднялся по шаткой лестнице на пожарную вышку и принялся обозревать бурлящие улицы с птичьего полета. Он увидел нескольких всадников, но разобрать, есть ли среди них Ниу, было, разумеется, невозможно. Зато Сано заметил знакомую фигуру в дверях трактира, расположенного ниже по улице.

Любитель Клубнички, прикрывая ладонью глаза от солнца и вытягивая шею, кого-то высматривал в толпе. Через плечо болтался большой мешок. Вдруг торговец бросился бежать. Перепрыгнув через несколько ступеней, Сано неуклюже приземлился на тротуар и поспешил за ним. Ниу приказал Окубате именно сегодня прийти за деньгами. Может быть, они договорились встретиться где-нибудь подальше от имения. Если урод не выведет на Масахито, то придется вернуться к мастерской мечника или поискать о-Хису.

Похоже, Любитель Клубнички опасался непрошеных попутчиков. Он постоянно оглядывался, прятался за досками объявлений, заходил без надобности в чайные домики. Однажды он задержался в магазинчике так долго, что Сано испугался, не хватил ли Окубату удар. Сообразив, в чем дело, Сано обежал квартал, и как раз вовремя: Любитель Клубнички выходил из задней двери магазинчика.

На рыбном рынке, рядом с мостом Нихонбаси, он опять едва не потерял Окубату. Пришлось продираться сквозь народ, заполонивший узкие проходы между рядами прилавков, протискиваться между бочек с живой макрелью и тунцом, корзин с раковинами-моллюсками и морскими гребешками. Вонь гниющей рыбы вызывала тошноту. Вдобавок прямо перед носом группа покупателей заспорила о цене огромной акулы, свисавшей с поперечной балки. Когда Сано удалось отвязаться от вопросов: «А вы как думаете? Нет, постойте, почему вы так считаете?» – Любитель Клубнички был далеко впереди.

Подбежав, Сано услышал крик Окубаты:

– Мне нужны деньги сейчас! Отдавай!

– Но у меня их нет, – запротестовал продавец морской капусты.

Галерейщик в отчаянии взвыл и метнулся к воротам. Сано кинулся за ним: «Для чего Окубате так нужны деньги? Ведь Ниу отвалил ему целое состояние!» Сано подумал, не расспросить ли продавца морской капусты, и решил, что слежка важнее.

Окубата направился прямиком к реке. Рыбаки вытаскивали на берег лодки, чтобы избавиться от улова. Галерейщик исподволь начал осматривать каждую лодку. У моста он остановился. Судя по поникшим плечам, ему не удалось найти то, что искал. Он поговорил с рыбаками. Сано поймал парочку фраз:

– Вы видели?.. Лодка должна была ожидать...

Окубата поплелся к рынку. Не дойдя, свернул к некогда белому, а теперь грязно-серому дому.

Сано остановился шагах в двадцати от заведения. «Свежая суши», – гласила вывеска над дверью. Но сторонам заполненные рыбаками и работниками чайные домики. Любитель Клубнички не показывался. «Интересно, – подумал Сано, – он встречается с Ниу или просто пытается уйти от „хвоста“?» Сано рискнул заглянуть в ресторан.

В комнате накурено. Справа высокий прилавок вдоль длинной стены. В конце прилавка занавешенная дверь в кухню. За стойкой повар в синей головной повязке над кустистыми бровями. Он с замечательной скоростью нарезает полосками сырую рыбу, готовит суши и отпускает ее посетителям. Окубата стоит у прилавка спиной к кухонной двери и разговаривает с седовласым стариком.

Сано пристроился у прилавка в двух шагах от галерейщика. Пропахшие потом портовые грузчики прорычали приветствие и нехотя подвинулись, уступая место.

– Что желаете, господин? – спросил повар, не поднимая глаз от посверкивающего ножа.

– Чего-нибудь вкусного, – рассеянно ответил Сано.

Любитель Клубнички опустил заплечный мешок на пол.

Заламывая паучьи лапки, простонал:

– Да, конечно, это куча денег, и мы договаривались о другом. Но мне нужны деньги, причем немедленно.

Убого одетый толстяк что-то невнятно пробормотал. «Кто он? Ростовщик? Или очередная жертва шантажа?»

– Танцующая суши, лучшая в городе! – рявкнул повар и оттолкнул тарелку.

Блюдо, проскользнув по прилавку, остановилось точно перед Сано.

– Спасибо. – Сано ухватил шевелящуюся креветку палочками и, очистив, проглотил, в душе умоляя повара больше не встревать.

– Вам легко советовать: не тревожься, – пожаловался Окубата. – Вам не нужно спасаться бегством!

Сано доел креветки, не ощутив вкуса. «Ах, вот что означают вместительный мешок, просьба о деньгах, лодки. Любитель Клубнички перепуган до смерти. Что или кто гонит его из города? Может, господин Ниу? Может, галерейщик вместо гонорара увидел грозящий меч?»

Хриплое бормотание толстяка.

В ответ прозвучало:

– Так как насчет долга? Где деньги?

Повар швырнул Сано тарелки:

– Тунец и морской лещ!

Сано подал знак, что с него достаточно.

Толстяк достал из-под мешковатого плаща кошелек и передал Окубате. Сано нахмурился: уж больно белые и нежные руки у толстяка. Им бы держать не увесистый мешочек, а... Веер!

Знаменитый актер оказался великолепным мистификатором. С помощью накладок он изменил овал лица, благодаря парику постарел лет на двадцать. Подушки вокруг талии довершили дело. Кикунодзё преобразился до неузнаваемости. Если бы не руки. Их оннагата не догадался спрятать в варежки.

* * *

«Все когда-то совершают ошибки», – подумал Сано. Он отмел было икунодзё как подозреваемого. Теперь сомнения вспыхнули с новой силой. Актер солгал, заявив, что отказался платить шантажисту. Значит, мог наврать и про связь с замужней дамой. То есть не про связь, а про статус женщины. Не была ли это Юкико? Наверное, он убил ее и Нориёси потому, что боялся мести Ниу. Но тогда кто убил Цунэхико и преследовал Сано? У актера каждый день спектакли, репетиции. Или не каждый день?

Окубата забыл обо всякой осторожности:

– ...не следовало... еще денег... не знал... опасно...

Сано мысленно расшифровал всхлипывания: Ниу Масахито отказался терпеть наглые поборы. Получается, шантажист уверен, что не Кикунодзё, а молодой даймё убил Нориёси и Юкико и готов убивать снова. От торговца буквально исходил страх. Почему же он продолжает заниматься шантажом? Сано восхитился крепкими нервами и предпринимательским духом Любителя Клубнички. Мерзкий человечек не упускал возможность поживиться, где бы она ни появилась.

Кикунодзё что-то пробормотал.

От возмущения Окубата заговорил складно:

– Но ведь идея была прекрасной! Неужели вы полагаете, что я настолько глуп, чтобы подражать несчастному мазиле?!

Истерический смешок.

– О нет! Я просто решил поднять цену. Из-за погибшего мальчика. Мне пришлось заплатить родным кучу денег, чтобы они не обратились в полицию. Откуда мне было знать, что господин... – Он опомнился. – Что некто неправильно поймет мотив моего поступка и вообразит, будто я тоже шпион, требующий мзды за молчание о его заговоре?

Сано чуть не подавился морским летом. Нориёси был информатором Токугава! Если художник прознал о сборищах на вилле, то Ниу вполне мог его убить. Такие сведения гораздо опаснее в руках шпиона, чем вульгарного шантажиста! Сано предположил, что вольнонаемный Нориёси сначала пользовался добытыми секретами в своих интересах и лишь потом докладывал начальству. С Ниу номер не прошел.

– Заговор двадцати одного. Им всем по двадцати одному году. Это очень опасно, да, господин Ниу безумен и не остановится ни перед чем. – Пауза. – Я назвал фамилию? Наплевать! – Окубата закашлялся и отер губы. – Нориёси говорил, авантюристы могут добиться успеха! Они собираются...

«Ну, давай, давай, – мысленно поощрил его Сано. – Все это я уже знаю. Ты скажи, что они собираются делать!»

– Убить сегуна!

Сердце Сано сжалось от ужаса. Убийство Цунаёси в лучшем случае навлечет на семьи заговорщиков гнев клана Токугава, в худшем – ввергнет страну в междоусобицу. Каждый даймё потребует для себя пост военного диктатора!

На плечо Сано опустилась рука.

– Сано-сан!

Исиро выронил от неожиданности палочки и медленно повернулся на голос.

– Что привело вас сюда, господин? – поинтересовался веселый морщинистый спекулянт, продающий рыбу неподалеку от дома родителей Сано. – Я думал, вы работаете на судью. Вы ведь ёрики, да?

– Ш-ш-ш! – Сано взглянул на объекты слежки.

Галерейщик и актер смотрели на него круглыми глазами. Потом, как по команде, прыснули в разные стороны. Кикунодзё выскочил, минуя Сано, в переднюю дверь. Окубата, подхватив мешок, метнулся вокруг прилавка и скрылся за кухонной занавеской.

– Вчера говорил с вашей матерью, – сообщил смущенный необычным приветствием спекулянт. – Ваш отец нездоров, да? Пожалуй, занесу ему китовой печени...

– Простите. – Сано бросил на прилавок несколько монет.

Жаль упускать Кикунодзё, но Любитель Клубнички важнее, Сано обязан быть преданным в первую очередь сегуну.

Исиро отдернул занавеску и ворвался на кухню. У стола женщина разделывала рыбу. Сано чуть не сшиб стряпуху.

– Виноват! – Он сиганул за дверь.

Любитель Клубнички несся по зловонному переулку к реке.

– Подождите! – крикнул Сано. – Я только хочу с вами поговорить!

Окубата поудобнее перехватил мешок.

Сано догнал бы галерейщика, не возникни на пути пьяная компания. Он вылетел из переулка в тот момент, когда галерейщик вскочил в лодку.

– Подождите, Окубата! – тяжело дыша, сказал Сано и ринулся сквозь толпу, свору бродячих собак и частокол рыбацких сетей.

– Скорей, скорей! – подгонял Любитель Клубнички лодочника, пританцовывая и грозя опрокинуть утлое суденышко.

Пожав плечами, лодочник оттолкнулся шестом от берега. Сано зашел по колено в ледяную воду и уцепился за борт.

– Прошу вас, вы должны рассказать мне о планах заговорщиков.

Любитель Клубнички ударил ногой по рукам Сано и завизжал: