Текст книги "Отмеченный богами"

В этот миг вернулась жрица с подносом, заваленным едой. Там были ветчина, сыр, хлеб, яблоки и огромный кувшин с сидром. Она поставила поднос на стол, и Докар тут же набросился на еду, совершенно забыв о посетителях.

Маллед, наблюдая за тем, как помирающий от голода маг поглощает ветчину и хлеб, пытался осмыслить услышанное.

Его размышления были прерваны негромким покашливанием.

– Еды здесь хватит всем. – Жрица застенчиво протянула Малледу яблоко.

Глава двадцать третья

Азари Азакари задумчиво обвел взглядом лагерь повстанцев, затем повернулся к Алдасси, полирующему весьма сложный прибор с кристаллической структурой.

– Думаешь, он сработает? – спросил бывший попрошайка.

Алдасси оторвался от работы и, поймав взгляд Азари, в свою очередь, задал вопрос:

– А что должно сработать?

– План твоего отца, – ответил Азари и тут же прибавил:

– В том виде, в каком он существует.

Алдасси осмотрел лагерь, так же, как за минуту до этого сделал Азари. Он увидел уложенные ровными рядами тела Бредущих в нощи, разношерстные палатки, укрывавшие живых, патрули, охранявшие границы лагеря, и насыпь вокруг ямы, вырытой жмуриками по приказу Ребири Назакри прошлой ночью. На вопрос бывшего попрошайки Алдасси отвечать не торопился.

– Я хочу сказать, что начальный энтузиазм постепенно испаряется, – продолжал Азари. – Мне кажется, большинство наших людей понятия не имели, что между Матуа и Зейдабаром такое огромное расстояние.

– Знаю и думаю, отец тоже не точно оценил дистанцию. Путь оказался очень длинным… Но у наших людей нет иного выбора, – заключил Алдасси.

– Интересно, хватит ли им энтузиазма для драки, когда мы подойдем к стенам Зейдабара? – нарочито небрежно произнес Азари.

– Энтузиазма от них не потребуется, – не задумываясь, ответил Алдасси. – Город разрушат Бредущие в нощи. Или это свершит отец при помощи своей магии. Живым людям останется лишь охранять наших главных воителей днем и маршировать ночью. Наступит час, когда мы достигнем столицы Империи. – По мере того как он говорил, его речь становилась все более точной и грамотной. Его отец предпочитал изъясняться на старинном, более официальном диалекте, и, заговорив о целях Ребири, Алдасси стал непроизвольно излагать мысли в отцовской манере.

– Но захотят ли они продолжать путь?

– Разве их желание столь важно? – пожал плечами Алдасси. – Если кто-то вздумает дезертировать, отец и Бредущие в нощи поймают и убьют беглеца. Это всем известно. Они уже видели, как поступают с изменниками. – Алдасси обвел рукой пространство. – Да и куда здесь можно убежать?

С последним аргументом Азари был вынужден согласиться. Великая равнина между горами Говия и западными холмами оказалась не очень гостеприимной. Во все стороны вплоть до самого горизонта простирались поля ячменя и пшеницы с вкраплениями домов землевладельцев. Кочевники, населявшие эту территорию много лет назад, либо ушли, либо превратились в домдарских фермеров. Сейчас почти все они бежали от наступающей армии мертвяков. Фуражиры мятежников оббирали брошенные дома до последней нитки, такая же судьба ждала и поля, которые бывшие хозяева не успели сжечь. Один из таких домов возвышался футах в тридцати от собеседников, а сами они сидели на поле, под колышущимися на ветру бурыми колосьями.

– Значит, ты считаешь, мы дойдем до Зейдабара?

– Конечно, – кивнул Алдасси.

– И Зейдабар падет?

– Как может быть по-иному? – Алдасси всецело перешел на архаичные обороты речи, словно был участником традиционных для Олнами ритуальных межплеменных дебатов. – Моя семья жила с мечтой о реванше более трехсот лет, и вот в конце концов мой отец нашел способ отмщения. Отмщение свершится, ибо сами боги не позволили бы нам пройти столь далеко, если б не желали нам полного успеха.

– Но боги благоволят Домдару, – столь же выспренно произнес Азари. Он никогда не обучался древнему ритуалу ведения спора, но присутствовал несколько раз на дебатах. – Всем известно, что это именно так.

– В наше время все изменилось, – несколько помрачнев, возразил Алдасси.

– Ты в этом уверен? Я слышал, что благоволение богов подразумевает…

– Лично я ничего не подразумеваю, – оборвал его Алдасси. – Я просто объявляю тебе об этом. Божество беседует с моим отцом, направляет его действия, указывает Ребири Назакри на его Предназначение. Именно это божество позаботилось о том, чтобы мой отец обучился Новой Магии, и открыло ему возможность использовать её более эффективно, нежели могли предполагать обнаружившие Новую Магию дикнойцы.

– Божество… беседует с твоим отцом? Я знаю, что Ребири утверждает, будто его влечет какое-то Предназначение… – как-то неуверенно произнес Азари.

– Теперь ему известно, что по предназначенному пути его ведет божество. – Немного подумав, Алдасси продолжал:

– “Беседует” – возможно, это преувеличение. Божество, как считает отец, не обращается к нему лично с определенными словами, как это делали боги, обращаясь к домдарским оракулам. Тем не менее оно позволяет отцу понять, что от него требуется.

– Ты все время называешь бога “оно”, а не “он”. Почему?

– Потому что нам ничего не известно об этом божественном существе. Оно может быть богом, богиней или чем-то совершенно иным, – пожал плечами Алдасси. – Нам достаточно знать о его божественной сущности. Боги лишили Домдар своей милости. Их оракулы умолкли. А нам удалось освободить древние силы, заточенные богами в земном чреве. Мне не известно, что произошло. Может, старые, давно забытые боги моей страны низвергли с небес богов Домдара, или, может быть, сами боги Домдара, устав от грехов, совершенных Империей, отвернулись от нее. Причины меня не волнуют. Мне достаточно знать, что Домдар лишился божьей благодати, в то время как моего отца в его Предназначении ведет божество. И мы, вооруженные дарованной нам могущественной силой, снова вступим в бой с Домдаром, и на сей раз наше дело восторжествует.

– Значит, Зейдабар падет?

– Зейдабар должен пасть!

– Ну а что потом?

Алдасси в недоумении уставился на собеседника.

– Что потом, спрашиваю? – повторил Азари. – Зейдабар, предположим, пал. Что произойдет после этого?

Повисла тишина.

Наконец Алдасси сказал:

– Это будет означать, что мы отомстили.

– Ну а что произойдет после того, как вы утешитесь отмщением? – не унимался Азари. – Домдар продолжает править половиной мира под Сотней Лун. Даже после того, как падет Зейдабар, останутся провинциальные правительства и местные гарнизоны.

– Наступит период общего хаоса, – ответил Алдасси. – Когда мы вырвем сердце из груди Домдара, рабы поднимутся против своих хозяев, и начнется повсеместное истребление домдарцев. Воссоздадутся прежние государства, и мы с отцом с триумфом возвратимся в Олнами.

– А как быть всем остальным?

– Не знаю, – пожал плечами Алдасси, вернувшись на миг к своей обычной манере речи. – Что будет, то будет.

– Не кажется ли тебе, что будет справедливо, если мы заранее захотим быть уверены: то, “что будет”, придется нам по вкусу? – не без сарказма заметил Азари, по-прежнему придерживаясь официальной манеры речи. – Может быть, мы не желаем, чтобы давно исчезнувшие государства были восстановлены! Разве в древние времена Домдар был нашим единственным недругом?

– Ха, – бросил Алдасси, – никто не посмеет противиться воле моего отца.

– Это именно то, что я хочу сказать, – произнес Азари. – Почему вы должны возвращаться в Олнами, чтобы стать простыми военными вождями олнамцев? С какой стати позволять матуанцам, греанцам или кашбаанцам поступать как им заблагорассудится? И не опасаетесь ли вы, что в один далеко не прекрасный день Домдар сможет оправиться, даже если Императрица и её наследники сейчас будут истреблены?

Алдасси не удостоил Азари ответом, лишь вопросительно взглянул на него.

– Я говорю, – продолжал Азари, – почему бы нам не занять место Домдара и не стать правителями мира?

– Провозгласить отца Императором?

– Почему бы и нет?

– В мире не найти столько олнамцев, чтобы укомплектовать гарнизоны и заполнить губернаторские дворцы, – молвил Алдасси. – И кроме того, олнамцы – свободолюбивый народ, они не будут служить солдатами.

Азари не стал спорить, хотя и знал, что олнамцы любят свободу ничуть не больше, чем все остальные народы.

– Разве все солдаты Империи – домдарцы? Неужели кровь Домдара течет в жилах всех жрецов, всех магов-вестников, всех губернаторов и советников?

– Они служат Домдару независимо от того, к какому народу принадлежали их предки.

– И так же охотно станут служить Олнамии.

– Будут ли? – усомнился Алдасси.

– Наверняка.

Он говорил таким тоном, словно его точка зрения была неоспоримой. Алдасси склонил голову набок и изучающе посмотрел на Азари.

– Ты уже успел поговорить с отцом на эту тему?

– Нет, твой отец пока не одарил меня своим вниманием, – покачал головой бывший попрошайка.

– Я с ним потолкую, – пообещал Алдасси.

– Это правильно, – кивнул Азари. – Я не хочу делать вид, будто тема нашей беседы возникла совершенно случайно.

Алдасси снова обратил взор на запад.

– Неужели ты хочешь сделать вид, будто вся эта идея является продуктом только твоего разума?

– Нет, не хочу. Я разговаривал со множеством людей.

– Включая кое-каких врагов, которые в надежде на помилование готовы служить Олнамии?

– Не исключено.

– Но почему нам следует сохранить им жизнь? Что они могут предложить нам взамен?

– Возможность управлять Империей, вместо того чтобы просто её уничтожить. Вот что означает мое предложение, Назакри!

– Могут ли те люди, с которыми ты говорил, действительно сделать то, что обещают.

На сей раз Азари ответил не сразу.

– По правде говоря, О Назакри, я вел речь только с гонцами. Если подписи под посланиями настоящие – я отвечу утвердительно. Да, эти люди способны обеспечить то, что обещают.

Немного поразмыслив, Алдасси спросил:

– Почему ты позволяешь себе обращаться ко мне “О Назакри”, как будто это мой титул? Ведь мой отец – единственный, кто имеет право именоваться Властитель Назакри.

– Конечно, – тут же согласился Азари.

Алдасси, переключившись на современный олнамский, который можно услышать на рынке, а не на официальном диспуте, поинтересовался:

– Ну, и кто же эти типы, и что за условия они выдвигают?

– Прежде всего они желают знать, захотим ли мы их вообще выслушать. Им нужен честный, откровенный разговор.

– Что ж, это справедливо, – кивнул Алдасси. – Я поговорю с отцом, как только представится такая возможность. Но ничего не обещаю.

* * *

Ребири Назакри взглянул на сына, и молодой человек напрягся, стараясь подавить внутреннюю дрожь. Обладание магической силой совсем преобразило старика, думал Алдасси. Отец всегда был жестким и холодным человеком, но сейчас его вряд ли можно назвать человеком. Казалось, Назакри постоянно окутан тьмой, даже когда не держит в руках свой ужасающий кристалл, а его темные глаза обрели бездонную черноту глаз Бредущих в нощи.

Алдасси невольно порадовался тому, что не он открыл способ вбирать тьму в кристаллы. Пусть это нечестно по отношению к отцу, но поделать с собой он ничего не мог. Его кристаллы принадлежали той Новой Магии, которой обучал их Тебас Тудан. Их питало солнце, питала энергия самих богов.

Такой выбор сделал не он сам, а отец, заявивший, что разумный воин должен иметь в своем распоряжении несколько видов оружия. Лучше иметь в своем арсенале как тьму, так и свет, не полагаясь на что-нибудь одно.

Алдасси не спорил. Свет его вполне устраивал, с ним он чувствовал себя вполне комфортно, в то время как присутствие тьмы вызывало у него ощущение беспокойства. Видимо, он успел настолько пропитаться светлой магией, что силы тьмы теперь избегают его, думал Алдасси. Когда олнамцы покидали школу в Фадари Ту, Тебас Тудан шепнул юноше, что его магические возможности по меньшей мере в два раза превосходят потенциал отца. Однако Алдасси очень сомневался, что мог бы с такой же легкостью, как Ребири, управиться с силами тьмы.

– Эти люди домдарцы? – спросил Назакри-старший.

– Что? – не понял Алдасси.

– Те люди, что затевают с нами торг, домдарцы? – раздраженно повторил отец.

– Пока не знаю, но думаю, это так.

– Если это домдарцы, то они должны умереть, – заявил Ребири. – Я не потерплю, чтобы хоть один домдарский изменник пережил мое мщение. Они заслуживают смерти уже за то, что являются домдарцами. Попытка же изменить людям своей крови только отягощает их остальные преступления и обрекает на второй смертный приговор. Дикнойцы, матуанцы и прочие, принадлежащие подобным племенам, вольны служить Олнамии, если захотят. Я лично не против того, чтобы стать во главе новой Империи, если пожелают народы. Но я отказываюсь от власти, если это сохранит жизнь хотя бы одному домдарцу.

– Но, отец, – пытался возразить Алдасси, – что, если…

Ребири упреждающе поднял руку, и молодой человек мгновенно умолк.

– Я не хочу сказать, что нам вообще не следует иметь с ними дела, – объяснил старик. – Если они предложат свою помощь, мы её примем. Но пойми, сын мой, наш мир прекрасен, а Домдар должен погибнуть. Согласись на все их предложения, которые помогут уничтожить их же народ, но не приноси никаких клятв, которые могли бы связать нам руки. Мой предок Базари совершил эту ошибку, но мы её не повторим. Стели мягко, играй словами, говори то, что они хотят от нас услышать, а не то, что мы думаем.

– Понимаю и сделаю все что смогу, – кивнул Алдасси.

– Твои кристаллы с тобой?

– Конечно.

– Если тебе придется лететь в Зейдабар на переговоры с предателями, то я благословляю тебя на это, – промолвил старик. – Но только не давай никаких обещаний! Пусть они сами одурачат себя. Не надо лгать. Говори им правду, но только ту правду, которая выгодна для нас.

– Хорошо, – ответил Алдасси. – Сделаю, как ты говоришь.

* * *

Спустя три дня Алдасси уже сидел в роскошно убранной палате и беседовал с высокопоставленным домдарским аристократом.

– Мы ничего не можем обещать, пока вы не представите убедительных доказательств, что приняли нашу сторону, – изложил свое условие молодой Назакри.

Алдасси не сказал, что они в любом случае не станут давать никаких обещаний, и что домдарцам ни при каких обстоятельствах не будет позволено встать на сторону олнамцев.

Вместо этого он произнес:

– Мы найдем подходящее место для каждого, кто сумеет угодить моему отцу.

Он не сказал, что некоторые места его отец подыщет им на кладбище и ни один домдарец никогда и ничем не сможет угодить Ребири.

Его собеседник услышал лишь то, что хотел услышать.

Армия Назакри двигалась на запад, и кое-кто ожидал её подхода не с ужасом, а с нетерпением.

Глава двадцать четвертая

Беседа с магами длилась почти час. Маллед и Вадевия вернулись в кабинет жреца. На сей раз кузнец сел у окна и стал смотреть на крыши Бьекдау. Вадевия занял место за столом. Желудок Малледа был вполне удовлетворен, а разум ещё не совсем.

Он успел побеседовать с тремя магами и помощником Имперского представителя в Бьекдау, который явился, чтобы отослать какое-то сообщение. Помощник отказался отвечать практически на все вопросы, но он не был жрецом, и Маллед решил, что оказывать на него давление с помощью письма Долкаута не имеет смысла.

Все три мага-вестника сошлись на том, что формируемая в Зейдабаре армия хоть и велика, но не обучена и плохо вооружена. Одновременно они утверждали – возможности Назакри никому не известны.

– Что произойдет, если Назакри все же разрушит Зейдабар? – спросил, глядя в окно, Маллед.

– Это будет зависеть от многих обстоятельств, – ответил Вадевия. – Например, сумеют ли скрыться Императрица и её двор. Мы не знаем, удовлетворится ли Ребири Назакри уничтожением города. Он может умереть, завершив свое дело. И, наконец, вполне допустимо, что в войну вмешаются боги. Считаешь ли ты возможными эти варианты?

– Не знаю. – Маллед по-прежнему не отрывал взгляд от крыш Бьекдау. Солнце клонилось к западу, и город был располосован множеством длинных и все ещё удлиняющихся теней. Ему никогда не приходилось видеть Бьекдау с этой точки. Более того, он ни разу не смотрел сверху ни на одно поселение. – Очень трудно поверить в россказни о войне с ходячими мертвецами и злым колдуном. Трудно представить события, происходящие во многих сотнях миль от нас.

– Очень сомневаюсь, Маллед, что Ребири Назакри видит себя “злым колдуном”, – заметил Вадевия.

– Но разве он не есть зло? – повысил голос кузнец, отвернувшись от окна. – Этот человек хочет уничтожить Империю, которая вот уже много столетий правит миром и давно сделала всех людей счастливыми.

– Он оправдывает себя тем, что лишь хочет истребить народ, который нанес поражение его предкам и подчинил их себе.

– Его предки давным-давно умерли. Разрушение Зейдабара не вернет их к жизни.

– Он отомстит за них.

– Но какая ему от этого польза?

У Вадевии на этот вопрос не нашлось ответа.

– Если падет Зейдабар, то что случится с остальным миром?

– Этого никто не знает, – ответил жрец. – Думаю, многие народы в различных частях мира сочтут это концом Империи Домдар, и десятки, если не сотни провинций поднимутся и восстановят свою независимость. А в том случае, если Императрица умрет насильственной смертью, может начаться гражданская война между самими домдарцами. Восшествие на престол Принца Граубриса уже сейчас ставится под сомнение, так как оракулы не подтверждают его права на трон. В случае военного поражения его право наследования станут оспаривать все. Возникнет довольно неприглядная картина.

– Но кто посмеет оспорить права Принца?

– Его старшая сестра может беспрепятственно заявить, что старшинство важнее, чем пол. А Принц Золуз, который лишь на десять минут моложе Граубриса, станет доказывать, что из троих детей Императрицы только у него есть наследники.

– Я об этом не думал, – сказал Маллед. – Все это кажется таким далеким.

– Согласен, это от нас далеко. Но тем не менее гражданская война может вспыхнуть.

– Но если произойдет гражданская война или восстанут провинции… Как далеко могут распространиться волнения? Затронут ли они Бьекдау? Или Грозеродж?

– Скорее всего, да, – ответил жрец. – В схватку будут вовлечены крупные армии, которым потребуются люди и припасы. Думаю, ни одно место нельзя будет считать безопасным.

– Неужели боги это допустят? Я имею в виду гражданскую войну и восстания. Неужели они позволят разрушить Зейдабар?

– Насколько нам известно – допустят, – кивнул Вадевия. – Не знаю, сколь правдивы легенды о временах, предшествующих Империи, но после её создания боги никогда прямо не вмешивались в жизнь людей, ограничиваясь советами через оракулов да выбором Заступников. Теперь они даже этого не делают. С тех пор как замолчали оракулы, нет ни одного подтвержденного случая божественного вмешательства.

– Но разве они не благоволят Домдару?

Вадевия долго молчал.

– В течение тысячи лет благоволили, – наконец ответил он, – но и боги способны меняться. Возможно, их расположение к нам закончилось. Не исключено, что кто-то из наиболее мрачных божеств одарил Ребири Назакри могуществом специально для того, чтобы он уничтожил Империю Домдар.

Маллед удивленно посмотрел на Вадевию.

– Вы – жрец Домдара, – сказал он, – и вы сомневаетесь в благоволении богов?

– Я честный человек, Маллед, даже по отношению к самому себе. По крайней мере пытаюсь быть таким. Боги не говорят больше, чего они от нас желают, и не посвящают нас в свои замыслы. Нам не известно, что они делают. Возможно, они отвернулись от нас. Но нельзя исключать и того, что они испытывают нашу веру, сделав вид, будто покинули нас. В конце концов, они могут нас спасти. Я не знаю. И никто этого не знает.

– И, следовательно, вы не знаете, являюсь ли я Богоизбранным Заступником с обещанными богами способностями.

– Отчасти ты прав, – вздохнул Вадевия. – Ты действительно был богоизбранным в момент рождения, и никогда за тысячи лет существования Домдара Заступник не лишался своего звания. Но все это было до того, как умолкли оракулы. Вполне может быть, что сейчас ты простой кузнец, а богоизбранным является Ребири Назакри. Допускаю и то, что Заступник кто-то третий, или его вообще не существует.

Немного подумав, Маллед спросил:

– Неужели подобная неопределенность вас не беспокоит?

– Беспокоит, и очень сильно. Точно так же, как она всю жизнь беспокоила тебя. И я не хочу себя обманывать, ради того чтобы положить конец этому беспокойству. Точно так же, как не хочешь этого и ты. Сегодня ты здесь потому, что не знаешь, как поступать и в чем состоит твой долг. Я верю, твоя ответственность перед Империей выше, чем перед женой и детьми. Верю, твой долг – защищать Домдар, а не оставаться дома в безопасности. При этом я исхожу из того, что твой дом и семья окажутся в опасности, – как и все остальные семьи, – если падет Зейдабар. Но это всего лишь вера, а не уверенность. Может быть, уже завтра Назакри умрет, сраженный гневом богов… Я верю в то, что ты по-прежнему Богоизбранный Заступник, потому что, как бы ни изменились боги, они не могут быть столь капризны, чтобы менять свои установления. Но точно я этого не знаю.

– Я не просил, чтобы меня провозглашали Заступником, – заявил Маллед.

– Никто из нас, являясь на свет, не обращается к богам с прошением сделать нас тем-то и тем-то, – сказал Вадевия. – Я не просил, чтобы боги сделали меня мужчиной. Но тем не менее принял на себя всю ответственность, вытекающую из принадлежности к сильному полу.

– Это не одно и то же, – покачал головой Маллед.

Кузнец долго сидел молча, припоминая свой разговор с Анвой. Он обещал жене из Бьекдау сразу отправиться домой.

Но это было до того, как он услышал от магов о слабости и неопытности Имперской Армии и об этом адском колдуне. От рук Назакри уже погибли сотни и могут умереть ещё тысячи. Зейдабар падет, и весь мир погрузится в хаос.

Кто способен отвратить несчастье, которое может свалиться на Грозеродж, Анву, Нейла, Порию и Аршуи?

Отсюда, из кабинета Вадевии, опасность казалась более реальной и близкой, чем из Грозероджа. Теперь его собственная роль, как Богоизбранного Заступника, представлялась Малледу весьма правдоподобной. Он убедился, что жрецы действительно охотно откликаются на все его желания. Какие бы сомнения он сам ни испытывал, обитатели храма в Бьекдау верят каждому слову из послания Долкаута.

Конечно, Маллед мог на некоторое время вернуться в Грозеродж – враг все ещё находился далеко на востоке, – но возникало опасение, что, оказавшись дома, он уже не сможет покинуть Анву. Впечатления от услышанного и увиденного здесь, в храме, со временем, безусловно, ослабеют.

Да, он сказал Анве, что вернется домой. Но сейчас сделать это не имеет права.

Маллед молча вел спор с самим собой, не зная, на что решиться. Наконец он произнес:

– Я отправляюсь в Зейдабар. Но только как кузнец – и не более того. Вы, может быть, и верите, что я отмечен богами, но сам я – пока ещё нет.

Вадевия понимающе кивнул.

– Я хотел бы попросить вас ещё об одной услуге, – продолжал Маллед. – Не могли бы вы дать мне перо и бумагу и поручить кому-нибудь переправить письмо моей жене в Грозеродж?

– И это все? – поднял брови Вадевия. – Запомни, Маллед, независимо от того, во что ты веришь, каждый жрец в этом храме подчиняется тебе как раб. Если ты попросишь, мы направим дюжину жриц в Грозеродж служить твоей супруге, а если пожелаешь, то две дюжины самых крепких жрецов понесут тебя на своих плечах в Зейдабар, громогласно возглашая при этом хвалу в твой адрес.

– Я всего лишь кузнец. – Маллед немного поколебался и затем вымолвил:

– Но если б вы смогли послать женщину в помощь Анве… – Залившись краской стыда, он замолчал, смущенный своими претензиями.

– Это будет сделано, – пообещал Вадевия. – Мы направим двоих.

– В таком случае я пошел. До Зейдабара путь не близкий.

– Даже чересчур длинный, чтобы отправляться вечером. Сегодня на ночь мы предоставим тебе постель здесь, а утром тронемся в путь.

– Тронемся? – удивленно переспросил Маллед.

– Конечно, – улыбнулся Вадевия. – Ведь тебе не доводилось раньше бывать в Зейдабаре, не так ли?

Маллед признался, что в столице он ещё не бывал.

– В таком случае тебе понадобится проводник и советчик. В бытность мою неофитом я провел три года в столице и с тех пор посетил её ещё несколько раз. Конечно, я не знаю всех улиц и домов, но немного помочь тебе смогу.

Маллед растерялся.

– Но… но разве вы не…

– Здесь у меня никаких обязанностей не осталось, – молвил Вадевия. Улыбка исчезла с его лица. – Я старый человек, завершивший доверенную ему работу, и тружусь лишь по привычке. Я был бы счастлив проводить тебя в Зейдабар и увидеть собственными глазами дальнейший ход событий. Я хочу быть свидетелем последней битвы, чтобы рассказывать захватывающие истории внукам моей сестры. Я хочу видеть, как на берегу Гребигуаты будет убит Ребири Назакри или как он с триумфом пройдет по развалинам Зейдабара. Согласись, об этом стоит рассказать, а уж увидеть – и подавно.

Малледу нечего было противопоставить этим доводам. А если быть до конца честным, то его радовала возможность видеть хотя бы одно знакомое лицо в чужом городе.

– Как хотите, – произнес он. – Но прошу вас без моего согласия никому не говорить – абсолютно никому, – что я отмечен богами.

– Согласен, – улыбнулся Вадевия.

Маллед улыбнулся в ответ и вновь обратил взор к окну.

Тень уже полностью захватила улицы и подбиралась к крышам домов. Небо на западе начало розоветь. Далеко, почти у самого горизонта, Маллед увидел серебряный блеск и догадался, что это излучина реки Врен.

Завтра впервые ему предстояло пересечь Врен, сменить знакомый холмистый ландшафт на равнинный и шагать в Зейдабар – столицу Империи, родной город Ее Императорского Величества Беретрис, Королевы Домдара и Императрицы всего Мира.

При мысли об этом он почувствовал дрожь во всем теле и отвернулся от окна.