Текст книги "Отмеченный богами"

Глава двадцать седьмая

Апирис, Верховный Жрец Великого Храма в Зейдабаре, Уста Богов, Советник Ее Императорского Величества Беретрис, Королевы Домдара и Императрицы Всех Его Владений, мучился ужасной головной болью. Он чувствовал, как череп раскалывается изнутри, грозя вот-вот разлететься на тысячу осколков.

Это уже не вызывало удивления. Иногда ему казалась, что голова болит непрерывно все шестнадцать лет, с той минуты, когда его титул – Уста Богов – потерял свой истинный смысл. От всех остальных титулов пользы было мало. Конечно, он продолжал беседовать с богами, но не обнаруживал признаков того, что они его слушают. И хотя Верховный Жрец все ещё занимал место в Имперском Совете, он очень сомневался, что Беретрис или, что ещё важнее, Принц Гранзер замечают его.

Некоторые члены Совета Апириса замечали, но это вовсе не означало, что они одобряют его присутствие. Например, Лорд Орбалир в открытую заявил, что, коль скоро боги перестали вмешиваться в людские дела, нужды в храмах и жрецах больше нет и Верховному Жрецу не место в Имперском Совете.

Апирис понимал, почему Орбалир ведет себя подобным образом. Лорду было до фонаря, кто во что верит и кто заседает в Совете. Он просто хотел посадить магов-вестников на свои корабли, лишив их удовольствия прохлаждаться в храмах. Поэтому он всеми возможными способами подрывал позиции Апириса в надежде на то, что таким образом сможет заполучить магов.

Да и Лорд Кадан своими методами ведения военной кампании тоже не помогал Апирису. Все, конечно, понимали, Комиссар Флота не мог оказать прямой помощи в войне на суше, но в то же время согласно Императорскому эдикту оба Комиссара должны были координировать свои действия. Лорд Кадан, считая, что исполнил этот эдикт, заявил Орбалиру в присутствии всех членов Совета, что в его услугах не нуждается и нуждаться не будет.

Однако утверждать, будто флот вообще ненадобен, было бы несправедливо. Ведь Имперская Армия постоянно испытывала нужду в доставке рекрутов и припасов в порт Агабдал.

Пока Орбалир строил козни против Кадана и Апириса, а Кадан, игнорируя Орбалира, требовал от Апириса улучшить разведку, Лорд Горнир притаскивал в Совет ходоков из восточных провинций с новыми россказнями о могуществе врага. Как он смеет! Императрица и без того делает все что в её силах! Леди Мирашан принимала меры, дабы улучшить снабжение армии Кадана, изыскивая пути в обход войск Назакри. Лорд Дабос без устали талдычил об ущербе, нанесенном врагом урожаю и дорогам, а Лорд Шуль громогласно призывал казнить Врея Буррея за открытие Новой Магии. Леди Далбиша подозревала всех в измене или обвиняла в некомпетентности, а Леди Вамиа своим извечным флиртом вносила дополнительный раздор и в без того не очень стройные ряды Совета. Лорд Сулибаи настаивал на том, чтобы Совет вступил в переговоры с мятежниками…

А Принц Гранзер, Председатель Имперского Совета, по самые уши погрузившись в личные проблемы и дела Императорской семьи, не может призвать к порядку не только членов Совета, но и многочисленных принцев, принцесс и губернаторов, сбежавшихся в столицу в период кризиса.

И в это самое время, испытывая нестерпимую головную боль, он, Апирис, должен сочинить успокоительное послание Ее Императорскому Величеству, возжелавшей узнать, не оставили ли боги Империю!

Сейчас все, включая и Апириса, желают это знать. Но Верховный Жрец сомневался, что Императрица будет счастлива услышать от него о правомерности её догадок на сей счет.

Внезапно кто-то постучал в дверь кабинета.

– Умоляю… – Апирис бросил гусиное перо и возложил длань на пульсирующее болью чело. – Самардас, если слышишь меня, то положи этому конец!

Самардас промолчал, а стук повторился.

– Войдите! – в отчаянии произнес Апирис.

Дверь открылась, и вошла Омаран – юная жрица, прислуживавшая в этот день Верховному Жрецу.

– Прошу простить, – уважительно склонила она голову, – но к вам посетитель.

– Кто это? – спросил Апирис, заранее ужасаясь ответа.

– Он назвал себя Вадевией из Бьекдау. Он говорит, что…

– Бьекдау? – Апирис растерянно заморгал. – Вадевия? Имперского представителя в Бьекдау зовут Даллор… Главный Жрец там Данугаи… Никаких Вадевий я не знаю.

– Нет, Ваша Святость, он не… он жрец. Ученый. И он пришел по поводу Богоизбранного Заступника.

– Он что, объявляет себя Заступником?

– Нет, Ваша Святость. Он говорит, что знает Заступника. Привел с собой человека…

Апирис почувствовал какой-то внутренний толчок.

– Мне плевать! – вдруг заорал он на жрицу. – Богоизбранные Заступники нужны Лорду Граушу, а не мне! Гоните его прочь! Гоните прочь их обоих! Гоните прочь всех! Не желаю никого видеть! Ни посыльных, ни жрецов, ни претендентов на роль Богоизбранного! Никого рангом ниже Имперского губернатора. Понятно?!

– Да, Ваша Святость, – испуганно выдавила жрица. Отвесив короткий поклон, она шмыгнула в дверь и поспешно – хвала богам, что хоть без стука! – захлопнула её за собой.

Апирис вернулся к посланию, что-то сердито ворча себе под нос.

Выйдя из кабинета, Омаран немного подумала и пожала плечами. Что ж, она по крайней мере пыталась.

Затем жрица проследовала по лабиринту лестниц и коридоров в приемную, где ждали её возвращения Вадевия и Маллед.

– Прошу меня простить, – молвила она, – но Верховный Жрец сейчас ужасно занят и не имеет возможности вас принять.

– Вы сказали ему, что я принес доказательство того, что этот человек является Богоизбранным Заступником? – помрачнев, спросил Вадевия.

– Да, господин, сказала. Но, понимаете, с тех пор как Лорд Грауш объявил, что надо найти Заступника, у нас здесь нет отбоя от претендентов.

Вадевия бросил взгляд на Малледа, но прочитать что-то на его лице было невозможно. Даже если он и думал: “А что я вам говорил?” – то очень умело скрывал эту мысль.

Кузнец с самого начала не хотел встречаться с Апирисом, напомнив Вадевии о клятве никому не сообщать о том, что Маллед отмечен богами. На это Вадевия ответил, что никакого обещания он не нарушит, так просто говорить ничего не станет, а всего лишь покажет Верховному Жрецу письмо Долкаута и позволит Апирису сделать собственный вывод.

Маллед говорил, что из этого ничего не выйдет, и оказался совершенно прав.

– Понимаю, – тем не менее продолжал Вадевия. – Но вы сказали ему, что у меня есть письмо Долкаута, Главного Жреца Бьекдау, подтверждающее наши претензии?

– Я сказала ему все что могла, господин, – со вздохом ответила Омаран.

Вадевия почему-то усомнился, что её ответ был до конца правдив, но развивать тему не стал. Нет никаких гарантий, что они преуспели бы в своей миссии, увидев Апириса. Даже в мирное время в городе царил хаос. В столицу прибывали тысячи и тысячи хлопочущих людей. Апириса наверняка захлестывал поток дел, требующих его внимания, и у него не нашлось бы времени на то, чтобы беспокоиться о письме Долкаута.

– Хорошо, – сказал Вадевия, – где нам искать Лорда Грауша?

Прежде чем маленькая жрица успела ответить, Маллед прорычал:

– Нет! Я здесь как кузнец! Армии нужны кузнецы!

Вадевия посмотрел на него, с трудом подавив недовольство. Он полагал, что Маллед поборол нежелание признать свою особую роль, но, оказалось, возник рецидив.

– За вооружение солдат отвечает Лорд Пассейл – под руководством Лорда Кадана, естественно, – ответила ничего не понимающая Омаран.

– Отлично, – вздохнул Вадевия. – И где же мы можем найти этого Лорда Пассейла?

– Лорд Пассейл – член Имперского Совета, господин.

– Вот как? – вежливо произнес Вадевия.

– Я хочу сказать, – залилась краской смущения жрица, – что он не может принять всех оружейников, желающих работать на армию. Вам надо явиться в Имперский Арсенал.

– И где же он расположен? – понимающе кивнул Вадевия.

– На Пристенной улице. За Дворцом.

– Благодарю вас. – Жрец поднялся и поманил Малледа.

Когда они вышли из приемной и оказались в длинном каменном коридоре, где их не могла услышать Омаран, Маллед пробормотал:

– Мы могли бы узнать это, спросив любого прохожего или часового у ворот. И времени ушло бы гораздо меньше.

– Ты был бы совершенно прав, если б нам был нужен Имперский Арсенал, – заметил Вадевия. – Однако я надеялся на большее.

– Но не получили.

Пока Вадевия придумывал достойный ответ, они вышли на воздух, и жрецу ничего не оставалось, как только повести Малледа вокруг Великого Храма к Пристенной улице.

Толпа стала ещё больше, что несказанно изумило кузнеца. Краткое пребывание в Храме заставило его на время забыть о размерах Зейдабара и плотности его населения. Теперь приходилось пробиваться сквозь не виданную им ранее гущу людей. Это его приводило в ужас. Он не мог шагу ступить, не толкнув кого-нибудь ненароком, не заехав локтем в лицо женщине или не наступив на ногу ребенку.

Но самым скверным во всей этой толчее был сопутствующий ей шум. Для Малледа с его ростом протолкаться сквозь толпу не составляло большого труда – он мог смотреть поверх основной массы голов. Но крики, топот, гудение и прочие звуки, производимые тысячами людей, создавали рев, способный заглушить грохот Нижних порогов Врена.

– Кто эти люди?! – кричал, прокладывая путь через толпу, Маллед следовавшему за ним жрецу. – Что они здесь делают?!

Вадевия, не пытаясь перекричать шум, ограничился кивком головы и взмахом руки, указывавшей направление.

Маллед продолжал двигаться вперед, расталкивая аристократов, нищих, торговцев, посыльных и шлюх.

Когда они в конце концов миновали часовых и вошли в прохладный сумрак Имперского Арсенала, рев толпы сменился криками и звоном металла, отражавшимися эхом от каменных оштукатуренных стен. Эти звуки не шли ни в какое сравнение с громом улицы, и Маллед облегченно вздохнул.

Их направили к сидевшему за столом клерку. Вадевия и Маллед пересекли комнату и остановились напротив него, ожидая, когда чиновник соблаговолит удостоить их вниманием. Создавалось впечатление, будто его основная цель заключалась не в приеме посетителей, а в том, чтобы складывать листки бумаги в ровную стопку. Правда, надо отдать ему должное, на некоторых листках он делал какие-то пометки коротко обрезанным гусиным пером.

– По какому вы делу? – спросил наконец чиновник, прикрыв крышку чернильницы и глядя в грудь Малледу. Казалось, он не в силах поднять голову, чтобы взглянуть в лицо визитера. Говорил он с едва заметным музыкальным акцентом, точно таким, какой был и у жрицы. Маллед раньше слышал такое произношение, но никак не мог припомнить, где и когда. Во всяком случае, это было очень давно.

Часовой у входа уже задавал им этот вопрос, и Маллед сказал клерку то же, что и солдату:

– Я – кузнец.

Тот кивнул и задал очередной вопрос:

– Значит, вы изъявляете желание работать здесь, чтобы вооружать Имперскую Армию?

– Да.

– Очень хорошо. – Чиновник послал вымученную улыбку пуговицам на груди Малледа. – Откуда вы прибыли?

– Из Грозероджа, – ответил кузнец.

Лицо клерка несколько напряглось, он чуть-чуть приподнял голову и вежливо взглянул в сторону.

– Это придорожная деревня неподалеку от Бьекдау, – поспешил объяснить Вадевия.

– Ах, вот как, деревенский кузнец! – Клерк понимающе кивнул и, протянув руку к бумагам, прибавил:

– Не специалист, следовательно?

Теперь Маллед стал смотреть в сторону, и чиновнику пришлось поднять глаза, дабы убедиться в том, что претендент просто не понял его вопроса.

– Я хотел сказать, что вы выполняете разные работы по металлу, а не какую-нибудь одну. Ведь это так?

– Верно, – согласился Маллед.

– Вам приходилось когда-нибудь ковать мечи?

– Нет. Но я очень быстро усваиваю любое новое дело и, кроме того, я выковал дюжину отличных стальных кинжалов. – Он не стал говорить о том, что загубил примерно столько же заготовок, прежде чем получил первый сносный клинок.

– Это не одно и то же.

– Знаю.

– Может быть, вам приходилось ковать доспехи?

– Лишь однажды пару металлических перчаток.

Это был особый заказ фермера по имени Амалтру. Чудак хотел проверить, какие перчатки – металлические или кожаные – надежнее оберегают руки от укусов насекомых.

– Вы говорите, что ковали стальные кинжалы?

Маллед кивнул.

Немного подумав, чиновник произнес:

– Прекрасно. Думаю, мы найдем вам применение. Более всего мы нуждаемся в оружейниках, специализирующихся на изготовлении мечей. И у нас нет времени обучать вас ремеслу. Но коль уж вы все быстро усваиваете… Если же ничего не получится, мы используем вас для починки сломанного оружия или ковки брони.

Клерк открыл чернильницу, отыскал чистый листок бумаги и, нацарапав короткую записку, вручил её Малледу.

– Отнесите это в конец вон того зала. – Он указал направление, а затем обратился к Вадевии:

– Чем могу быть полезен?

– Я сопровождаю этого молодого человека, – объяснил жрец.

– Никаких сопровождающих, – покачал головой клерк и поманил часового.

Перспектива быть эскортированным к выходу не сулила ничего хорошего.

– Увидимся позже, Маллед, – бросил Вадевия.

Кузнец не знал, как поступить: то ли сказать старику, что встретится с ним позже, то ли распрощаться с ним насовсем, поблагодарив за помощь. Так и не найдя решения, он просто молча смотрел вслед уходящему жрецу.

Затем не очень уверенно пошел в указанном направлении.

Заступники здесь никому не нужны, думал он. Чтобы в этом убедиться, достаточно лишь бросить взгляд на Зейдабар. Размеры города и система обороны не оставляли у Малледа никаких сомнений. Ему следовало бы остаться дома с Анвой и детьми… Впрочем, что ему мешает прямо сейчас повернуться и уйти прочь. Если не сделать этого сейчас, то кто знает, сколько времени он проведет вне дома…

Но Империи нужны кузнецы, и он уже проделал такой большой путь. Он вздохнул и направился в конец зала.

Глава двадцать восьмая

С севера дул ледяной, заряженный снегом ветер. В лагере кое-где уже начали громоздиться белые сугробы. Ребири Назакри, дрожа от холода, скорчился на бархатной подушке. Плотно завернувшись в мантию из медвежьей шкуры, он тоскливо наблюдал за тем, как ветер загоняет серебрящиеся снежинки под край черного шелкового шатра. Солнце все ещё висело на западе красным шаром, а он успел так безобразно замерзнуть.

Конечно, он мог раздуть огонь и посильнее, но топлива было очень мало, нельзя тратить его зря. Для обогрева годился и красный кристалл, но магическая сила ещё понадобится ему позже, а возобновить её в насквозь промерзшей, голой стране будет совсем не легко. Наконец, он имел возможность перебраться в одно из захваченных его войском строений. Вообще это была целая деревня, застроенная уютными каменными и кирпичными домами, но… пребывание в доме было несовместимо с его высоким званием Военачальника Олнами.

Вся его армия разместилась в деревне и в расположенных поблизости фермерских домах. Имелась в виду та часть армии, которая состояла из живых. Нежитей холод не пугал, и они просто оставались валяться там, где их настигал восход солнца. Ребири мог разделить общество Алдасси, Азари и некоторых офицеров, поселившихся на бывшем постоялом дворе, но как военачальник и человек, ведомый к своему Предназначению божеством, предпочел этого не делать.

Хотя Ребири и не знал, какой бог или дух ведет его по пути столь желанного отмщения Империи, он не хотел рисковать его благоволением. Это божество избрало Назакри потому, что он является законным Военачальником Олнами, и он всегда должен поступать так, как подобает Военачальнику. Олнамцы всегда жили в палатках и шатрах, на вольном воздухе. Они были готовы сняться с места в любую минуту и никогда не прятались за стенами из мертвой земли или камня.

Но никогда в Олнами не было так холодно, там не дули ледяные ветры, пронизывающие эту проклятую богами равнину. Дома не было бесконечного снега, сыплющегося с безжизненных, серых небес и застилающего белым покровом землю до самого горизонта. Ребири, чтобы хоть немного согреться, зажал ладони между коленями.

Зима наступила очень рано. Возможно, на равнинах она всегда приходит в такое время. Назакри этого не знал, а местных жителей, у которых можно было бы спросить, не осталось. Те, кого не успели убить, сбежали.

Конечно, многие из убитых превратились в Бредущих в нощи и пополнили ряды армии; у некоторых даже сохранились остатки первоначальной памяти, но это теперь не имело никакого значения. Зима уже наступила, и войску мятежников предстояло её пережить, чтобы весной возобновить марш на запад.

Армия успела пересечь большую часть равнины. Азакари где-то ухитрился получить эту информацию. Может быть, она исходила от ученых-матуанцев с их географическими картами, или успел её сообщить перед смертью какой-нибудь местный житель, или сказал Бредущий в нощи – естественно, после смерти. Источник информации Ребири не волновал, важно лишь то, что они, по словам Азари, преодолели две трети пути между Ай Варачи и Зейдабаром. В ста милях к западу лежал торговый город Дривабор, рядом с ним – мост через Гребигуату. А в каких-то двухстах милях от Дривабора находился Зейдабар.

Его армия была не в состоянии передвигаться зимой – снег и мороз слишком замедлили бы движение. Бредущие в нощи на холоде деревенели и становились неуклюжими. А у живых вся энергия уходила на сохранение тепла. О том, чтобы снимать лагерь, совершать переход, снова разбивать лагерь, добывать пропитание и топливо, – и все это за одну ночь, – не могло быть и речи.

Хорошо, что этот трижды проклятый Генерал Балинус со своими домдарцами не сможет напасть на него среди снегов. А когда наступит весна, они уже через полсезона окажутся у ворот Зейдабара…

"Нет”.

Ребири замер. Он не понял, кто это сказал. Может быть, даже он сам. Не исключено, что он про себя произнес это односложное отрицание.

Если так, то с какой стати? Ребири в недоумении оглядел шатер и убедился, что пребывает там в полном одиночестве. Слуги, которых он послал отогреться и приготовить ему ужин, ещё не вернулись. Видимо, все же это была его собственная мысль. Странно, что она прозвучала как-то… вне его.

Сделав пару резких движений, чтобы согреться, он вернулся к своим размышлениям. Итак, до Зейдабара три сотни миль – возможно, не более тридцати ночных переходов…

"Нет!”

Ребири вздрогнул и в диком испуге закрутил головой.

– Кто здесь? – спросил он, потянувшись к своим кристаллам.

"Брось эту штуковину. Она меня раздражает”.

Рука Ребири замерла, едва не коснувшись доски из черного дерева.

Он, строго говоря, не услышал эти слова. Он их почувствовал всем сердцем. Ощущение, которое он при этом испытывал, было ему знакомо, хотя так ярко оно ранее никогда не проявлялось. К нему обращался дух его Предназначения.

Он медленно отвел руку, выпрямил спину, скрестил ноги, положил ладони на колени и спросил:

– Как прикажешь к тебе обращаться?

"Это не имеет значения. Я – суть того, чем являюсь, и как бы ты ни назвал меня, суть эта не изменится. Обращайся ко мне как пожелаешь”.

– Но у тебя же должно быть имя! Бредущие в нощи говорят, что ты – бог. А разве боги не имеют имен?

"Да, я – бог. Но имя мое не имеет значения. На разных языках оно звучит по-разному”.

– Скажи, чей ты бог? Бог олнамцев?

"Я – твой бог, Ребири Назакри, бог, который ведет тебя по пути отмщения. Разве этого знания тебе недостаточно?”

– Достаточно. – Кто бы с ним ни говорил, главное было сказано. – Почему ты решил заговорить со мной сейчас, после стольких сезонов молчания?

"Я никогда полностью не умолкал, Назакри. Во всяком случае, с того момента, когда твой сын принес тебе весть о Новой Магии”.

– Но ты, О Божество, никогда раньше не общалось со мной при помощи слов.

"Наши узы окрепли. И теперь ты готов меня слышать, а я могу тебе сказать то, что без слов ты бессилен уразуметь”.

– В чем же, бог, состоит моя ошибка?

"Ты слишком торопишься напасть на Зейдабар, Назакри. Ты достигнешь Зейдабара ещё до наступления следующего года, но не этой весной. Ты и те живые, что идут с тобой, не должны пересекать Гребигуату до разгара лета”.

– Но… но почему? Разве это не даст Домдару дополнительного времени на подготовку?

"Домдар готовился к обороне тысячу лет. Чтобы сломить её, следует нанести удар, только когда все будет готово”.

– Не понимаю.

"Ты и не должен понимать”.

– Но как я могу повиноваться, если не понимаю? Как я узнаю, что настало время вступить на мост у Дривабора?..

"Те не будешь переходить реку у Дривабора. Найди другое место”.

– Но другого места нет! Это же единственный мост!

"Мост тебе не потребуется. Средства переправы окажутся в том месте, которое ты изберешь”.

– Лодки? Нам придется строить лодки?

"Средства переправы у тебя появятся, когда наступит срок”.

– В разгар лета?

"Да”.

– Как же я узнаю, что день наступил?

"Так же, как ты узнал о том, что следует отправиться в Фадари Ту, как узнал о том, что следует искать пещеру”.

– Ты мне скажешь? Значит, ты будешь часто общаться со мной? Неужели я должен стать твоим оракулом?

"На оракулов для меня наложен запрет. Возможно, я буду говорить с тобой, а возможно, и нет. Пока я не могу этого предсказать”.

На самом деле Назакри почувствовал облегчение. Ему страшно не хотелось становиться ни жрецом, ни оракулом. Он был более чем удовлетворен тем, что является Военачальником Олнами.

"Да, и ещё кое-что, Ребири Назакри”.

– Слушаю.

"Я не требую, чтобы ты неукоснительно придерживался традиционного образа жизни. Оставаясь в шатре во время приближения зимних ураганов, ты подвергаешь себя смертельной опасности. Находи себе укрытие, когда того требуют обстоятельства. Гибель ради бессмысленных традиций, совершенно не подходящих для этих мест, вовсе не означает воздаяния почестей предкам”.

В этот миг вдруг что-то исчезло. Ребири Назакри смотрел прямо перед собой на янтарные угли умирающего костерка, зажженного в центре черного шатра. Узкая лента дневного света под нижней кромкой шатра сгинула, а на её месте возникла полоса занесенного внутрь и начинающего подтаивать снега.

Бог, дух или иная бывшая здесь только что сущность улетучилась. По крайней мере на время. Ребири не мог объяснить, как он это узнал, но то, что он это знал, не вызывало никакого сомнения.

В его памяти навсегда отложились все услышанные им слова. Он должен ждать, он не смеет пересекать реку до верхушки лета… Когда настанет час, ему об этом сообщат. Реку следует переходить не по мосту в Дриваборе, а форсировать в другом месте.

Он протянул руку к черной доске с кристаллами, поднял её и внимательно всмотрелся в темно-алый, вечно клубящийся магическим дымом кристалл.

Он меня раздражает, произнес голос. На оракулов для меня наложен запрет, сказал дух.

Но какой, с позволения сказать, бог может произнести такие слова? Как может примитивная магия смертных беспокоить бога? И кто волен что-то запрещать божеству?

Неужели тьма, заключенная в кристалле, – нечто большее, чем простая магия? Может быть, её могущество превосходит могущество богов? И почему необходимо ждать? С какой стати следует обходить стороной Дривабор?

Тайны и загадки. Назакри ненавидел тайны.

Тем не менее, что бы ни говорила эта божественная сущность, она была, вне всякого сомнения, могущественной, обладала сведениями, выходящими за пределы знаний простого смертного и, очевидно, желала помочь Назакри в его стремлении к мести. А может быть, с ним беседовал один из олнамских богов, ослабевший за столетия домдарского ига от отсутствия поклонения, и этой враждебной тьмы, заключенной в кристалле, оказалось достаточно, чтобы вывести его из себя? А запрет на оракулов, видимо, наложили боги Домдара.

Существо это явно было знакомо с олнамскими традициями, если заявило, что следовать им нет никакой необходимости. Это говорило о его мудрости.

Ребири обратил внимание и на то, что дух не запретил Бредущим в нощи пересекать реку по мосту у Дривабора. Только живым душам это не дозволялось. Что ж, это очень интересно и открывает определенные возможности.

Он выпрямил ноги, поднялся и поправил на себе мантию из медвежьей шкуры. Опустив руку с колдовским прибором, уставился на огонь невидящим взглядом.

Он поступит так, как приказало ему божество, сделает все, чтобы пережить зиму и весну и форсировать Гребигуату в пик лета где-то севернее Дривабора.

И прежде чем кончится год, он уже будет стоять под стенами Зейдабара.

Ребири жестоко улыбнулся, а рубиновый кристалл на черной доске вспыхнул ярче, зашипев по-змеиному.