Текст книги "Жертва негодяя"

– Отчего же? – Элис театрально раскланялся. – Узрите – ваш равнодушнейший слуга, если только не соизволите попросить меня сменить амплуа. Разрешите распахнуть перед вами дверь, или это слишком навязчиво?

Перси одарила его свирепым взглядом – ничем иным отомстить она не могла. Обидно до боли. Она желала вернуть прежнего Элиса, того мальчика, своего друга. А вместо него перед ней стоял мужчина, которого она желает вопреки всем доводам рассудка, и она сейчас не могла понять ни его, ни – в равной степени – себя.

– Нагляделась вдосталь на это кривляние, – отрезала она, открыла дверь и выскользнула вон.

Глава 12

Слова Элиса не расходились с его поступками. Он был вежлив, безупречен, равнодушен и разжигал в ней дикое желание. Она беспрестанно спрашивала себя: знает ли он об этом? Как бы то ни было, Элис продолжал приходить на их ежевечерние заседания – Дэниел Чаттертон окрестил их «редакторской комиссией». Мадейра осталась за кормой, а роман успел набрать тридцать живописных глав, в которых были сражения на мечах, пиратские корабли, счастливое избавление героя от страшной казни – злодей обещал протащить его под килем, и та несчастная Анжелика, осужденная непрерывно ускользать из оков порочного Блэкстоуна.

– …Который не особо напрягается с преследованием, – услышала Перси шепот Элиса Дэниелу, когда они удалялись с палубы после горячих споров по поводу последних событий романа.

«Как и вы, слава богу», – подумала она, стараясь найти в том радость для себя. Тот факт, что Элис вел себя внешне безукоризненно, вовсе не означал, что ее вероломные чувства были столь же невозмутимы. Она все еще желала его – хотя бы коснуться. Еще ей страстно хотелось вернуть их былые дружеские отношения. Ей хотелось – и она прекрасно это понимала – достать луну с небес.

Быстро спускались сумерки, и Перси вдруг вспомнилось, что сейчас только первая половина марта. И в Бискайском заливе, где они находились теперь, было довольно прохладно – леди, прежде чем отважиться выйти на палубу, надевали утепленные плащи поверх шалей, но Эйврил, с детства привыкшая к климату Индии, сильно мерзла.

– Долго еще, капитан? – спросила она, когда они набились в кают-компанию, приветливую и теплую: ровно горели светильники в кардановых подвесах, и пахло свежеиспеченной сдобой, поданной коком к чаю.

– Не терпится, мисс Хейдон? – Он улыбнулся. – Мы весьма преуспели, сами знаете. Если удастся избежать неприятностей с французской эскадрой и каперами – а капитан британского сторожевика, что встретился нам пару дней назад, полагает, что мы не наткнемся на них, – тогда – при попутном ветре – мы через два дня будем на траверзе мыса Лендс-Энд, а спустя еще сутки вы сможете сойти на берег в Плимуте.

Большинство пассажиров сойдут в Плимуте, заключила Перси, а затем предпочтут добраться до места по суше – даже те, которым ехать до Лондона. После длительного перехода по морю пытки предстоящего дорожного путешествия меркнут в сравнении с возможностью побыстрее вырваться с корабля.

– Вы не в Лондон собрались, леди Перси? – спросил ее Элис за чаем.

Он передал ей бисквиты, предусмотрительно стараясь не коснуться ее руки, заметила она. Или это всего лишь ее обостренное воображение. Она сама хотела держать дистанцию, не так ли?

– Нет. Я поеду домой в Коум. – Она невольно улыбнулась этой приятной мысли. – Мы немного опоздаем к открытию лондонского сезона, матушка не планирует ничего заранее: трудно загадывать, если неизвестно, как долго придется добираться.

– Тогда я обязательно провожу вас до дому. Я сам возвращаюсь в замок Линдонхольт.

– В том нет нужды, – возразила Перси, но затем спохватилась. Ее слова, продиктованные нежеланием трястись весь день в тесном экипаже бок о бок с Элисом, прозвучали так, словно она не доверяет ему. На самом деле не доверяла она себе самой. – Благодарю, но я не хотела бы доставлять вам неудобства. Мистер Бастэбл должен будет сразу же отбыть в город, как только мы причалим, но миссис Бастэбл останется со мной и Эйврил, пока мы соберем вещи. За мной приедет отец, а жених Эйврил наверняка пришлет за ней экипаж и камеристку.

– А вы хотите ждать? – Элис передал ей галеты, но она покачала головой: ее теперь мучили сомнения, и было не до еды. – Миссис Бастэбл может подобрать себе надежную замену, которая не вызовет нареканий со стороны ваших родителей. Я найму для вас с компаньонкой карету, а себе возьму лошадь.

– Благодарю. Должна признаться, как только я сойду на берег, все мои желания сведутся к одному: поскорее очутиться дома. – Она положила ладонь на его предплечье и почувствовала, как он напрягся. Она убрала руку. – Вы очень добры, Элис.

– Нет. – Он натянуто улыбнулся. – Я эгоистичный дьявол, и вам надо крепко это запомнить, Перси.

– Вы тоже мерзнете? – спросила Эйврил. Перси испуганно вздрогнула и отвела глаза от спины Элиса, выходившего из каюты. – Вы дрожите, как и я. Может, нам утеплиться к ужину?

У островов Силли, среда, 15 марта

– Завтра мы заходим в Хью-Таун[24]24
  Хью-Таун – букв.: «убежище», «затон», «тихая гавань».


[Закрыть] на Сент-Мэри, миссис Бастэбл, – сообщил капитан за ужином, пока стюард убирал со стола подносы. – Тот шторм, что разразился прошлой ночью, отнес нас к западу, так что надо воспользоваться возможностью подправить корабль в тихой гавани, прежде чем идти в Пролив, но это не задержит нас надолго.

Элис вытянул под столом ноги и, наткнувшись на ботинки Дэниела, состроил гримасу. Тот обсуждал тонкости охоты на лис с Джорджем Лэйтемом. О да, как хорошо чувствовать под ногами землю! Бегать, ездить верхом, мять траву, греться под ласковым солнышком. Приятная свобода одиночества – без назойливой необходимости произносить пустые слова и обещания. Без изматывающей, болезненной близости Перси Брук. Брак. Ее вопрос и удивил, и насторожил его. Она хотела любви, а он не мог дать ей этого. Нечестно с его стороны продолжать кружить ей голову и вовлекать в интрижку, не уставал он напоминать себе. И пока он держал свой обет.

– Наконец-то земля Англии, – вздохнула матрона, поплотнее закутываясь в шаль. – Английская весна. Двенадцать лет я не видела ее. А нельзя ли зайти в гавань уже сегодня вечером, капитан Арчибальд?

– Нет, мэм, боюсь, мы не сможем. Надо постоять здесь на якоре, пока лоцман не подойдет к нам на рассвете. Вокруг островов много подводных рифов, скал и песчаных отмелей, так что в темноте подходить опасно.

– Даже в голову не приходило, что в Англии так холодно весной, – заметила Эйврил. – Думала, будет солнечно и тепло.

– Но не в мартовскую же ночь, мисс Хейдон, – усмехнулся Коль. – Как говорится, тепло приходит в мае. Возможно, придется помаяться в нашем климате, пока вы сочтете английскую погоду вполне сносной и сможете обновить ваш прелестный девичий муслин.

Она улыбнулась ему, но улыбка застыла на ее губах – корабль внезапно накренился так, что бокалы заскользили по столу. Элис увидел, как Дэниел вскинул голову: братья быстро обменялись многозначительными взглядами. Он поставил свой бокал на стол и посмотрел на капитана.

Арчибальд нахмурился:

– Что за?..

Он встал из-за стола, и тут же в дверях возник моряк:

– Мистер Хеншоу рад приветствовать вас, капитан, однако заштормило, и посудина буксирует якорь. Изволите подойти немедленно?

Несколько женщин тихо вскрикнули, но не Перси, отметил про себя Элис, поднимаясь на ноги. Она оставалась спокойной, лишь слегка побледнела.

– Что нам следует делать? – Мужской голос с дальнего края стола все же сорвался в фальцет.

– Ничего, – ответил Элис, лихорадочно соображая. Он повидал штормы и бури, но сейчас весь корабль – он ногами чувствовал это – ходил ходуном. Стряслось нечто неладное, но паника только усугубит дело. – Полагаю, немного покачает, пока вытравят второй якорь, а может, продрейфуем, чтобы зацепиться за дно как следует. Не будем пока расходиться по каютам, даже если качка ненадолго усилится.

Он обменялся быстрым взглядом с близнецами Чаттертон. Они втроем – самые молодые и тренированные мужчины среди пассажиров, собравшихся сейчас в кают-компании. Если возникнет необходимость, они помогут команде спустить женщин в шлюпки.

– Может, нам подняться на палубу? – спросил мистер Крэбтри, повидавший жизнь коммерсант.

– А зачем? – непринужденно ответил Элис. – Сами подумайте: мы только будем путаться под ногами у матросов – у них сейчас полно забот с реями, шкотами и якорями. Лучше подождать, пока вернется капитан.

Он прошел к иллюминатору, к которому приник Коль, стараясь рассмотреть, что творится снаружи.

– Что вы видите? – шепнул он под шум общих разговоров.

У противоположной стены каюты Дэниел игриво расспрашивал леди о лондонских магазинах, но сам остался стоять возле стола – и Элис на расстоянии чувствовал его напряженное ожидание.

– Темно, как в аду. Только один огонь – вон там. – Коль кивнул на светлое пятно впереди по левому борту. – Он движется.

– Кто-то идет навстречу?

– Нет, нас несет. Ветер гонит нас на маяк на берегу. У меня нехорошие предчувствия.

– У меня тоже. Но мы готовы, так?

– Да. – Коль настороженно поднял голову и прислушался: из большого салона доносился ропот голосов и плач ребенка. Один из помощников капитана быстро прошел через каюту, затем послышался дробный стук его каблуков: он спускался вниз по трапу.

– Сейчас он разберется с пассажирами внизу, – сказал Элис. – Там вполне достаточно сильных мужчин, они помогут ему. Здесь, наверху, семнадцать человек – и нас трое. – Он кивнул в сторону Дэниела. – Так что каждый из нас может взять на себя пять-шесть пассажиров. Дайте знать брату, начнем заговаривать им зубы и разбивать их на группы, чтобы они не поняли – как можно дольше.

Коль кивнул, неспешно подошел к брату и для маскировки подхватил приятную беседу о лондонских отелях. Большинство присутствующих мужчин понимали, что надвигается опасность, – Элис знал это наверняка. Но это были крепкие, закаленные жизнью люди, и все они – даже самые пожилые и полные – сохраняли невозмутимое спокойствие. Он уловил их одобрительные кивки, когда три обворожительных молодых человека постепенно собрали вокруг себя группки леди, между тем как корабль все набирал ход.

Перси пробралась к нему под бок и прошептала:

– Вы полагаете, мы в опасности?

– Лучше поостеречься, – пробормотал он в ответ, – и без паники.

– Разумеется, – ответила она. Перси побледнела еще больше, но высоко держала голову и улыбалась, словно они обсуждали житейские пустяки; он почувствовал себя причастным к ее достойному мужеству. – Уверен, ничего не…

«Королева Бенгалии» содрогнулась и встала, словно наткнувшись на стену; удар был так силен, что Перси споткнулась и свалилась ему в руки. Все примолкли на секунду, затем вскрикнула пожилая дама, и муж зашикал на нее.

– Теперь вверх на палубу, – скомандовал Элис, помогая Перси удержаться на ногах. – Вы все со мной. Та группа – миссис Бастэбл! – с Дэниелом Чаттертоном. Вы пятеро – с Колем. Крепко держитесь на ногах. Сначала сажаем в шлюпки леди.

Каюта накренилась набок, свалив всех в кучу, кого-то бросило на пол, некоторые распластались по столу и стульям. Светильник свалился и треснул, вылилось горящее масло, Перси сорвала шаль с плеч миссис Бастэбл и набросила на пламя – огонь задохнулся. Мужчины молча начали помогать упавшим подняться. Элис заметил рядом Эйврил – она помогала пожилой даме, взяв ее под руку и успокаивая словами.

По лбу Перси стекала струйка крови.

– Перси? Вы?..

– Пустяки. – Она отмахнулась от предложенной им руки и взяла на абордаж доктора Мелчета.

– Поторопитесь. – Дэниел, упираясь в косяк двери, по очереди вытягивал на кренящуюся палубу своих шестерых подопечных; затем отступил, пере дав вахту Элису. Коль поддерживал и подталкивал выходящих, собирая всех вокруг грот-мачты.

Пляшущий свет фонарей нарушал непроглядную темень, усиливающийся шквальный ветер, взметая прически и шали, сыпал ледяным дождем. Мелькали суровые мужские лица моряков – шлюпки на тросах спускали на воду. Пассажиры из общего салона высыпали наружу и кружили по палубе, добавляя суматохи.

Пока Элис сдерживал пассажиров и выбирал из толпы женщин, детей или хилых мужчин, близнецы помогали загружать первую шлюпку – четыре матроса сели на весла, а пожилые мужчины помогли женщинам спуститься по лестнице в подпрыгивающее на волнах судно. Шлюпка отчалила от борта и ушла в темноту.

Когда вторая и третья шлюпки заполнились людьми, Элис потянул Перси к борту.

– Теперь вы.

Ноги скользили по накренившейся палубе, вода переливалась через борт – корабль развернуло к волне боком. Из-за облаков показалась луна, осветила пенные буруны, и он увидел за ними скалы.

– Нет, посадите сюда пожилых женщин. – Перси, изогнувшись, освободилась от его хватки и принялась помогать миссис Бастэбл и взахлеб рыдающей седовласой леди.

На этот раз посадка продолжалась дольше, увеличился крен, а ветер, казалось, все набирал силу. А возможно, подумал Элис, пробираясь к Дэниелу на другой борт, просто у них поубавилось сил.

Наконец и эта шлюпка была отправлена; следующая уже низко осела в воде, переполненная пассажирами из большого салона. Элис заметил рядом с собой вахтенного помощника капитана.

– Все остальные пассажиры – в следующую шлюпку, – приказал Хеншоу.

Элис потащил Перси и Эйврил вверх по задравшейся палубе к ограждению борта.

– Я спущусь первым, – сказал он, глядя в глаза Перси. – Подстрахую вас.

– Знаю. – Ее улыбка чуть дрожала, но была искренней, и он до боли в сердце испугался за нее.

Элис спустился по веревочной лестнице в ныряющую на волнах шлюпку с матросами. Он вымок и продрог. Как же тогда выдерживают женщины? Перси. Он подавил эмоции и сосредоточился. «Королева Бенгалии» билась о державшие ее скалы: слышался скрежет и скрип, словно нечто огромное и живое агонизировало между каменными жерновами.

Дэниел спрыгнул в шлюпку рядом с ним, его лицо побелело; он неотрывно смотрел на брата, все еще стоявшего на палубе. Коль подсаживал людей через перила, подбадривая их криками сквозь грохот прибоя. Перси соскользнула по лестнице на дно шлюпки прямо в руки Элису, он подтолкнул ее назад на сиденье:

– Держитесь за леер!

Затем Эйврил Хейдон уцепилась за его шею, тяжело дыша.

– Я в порядке, – прокричала она ему в ухо и рухнула рядом с Перси. Обе девушки сели в обнимку, съежившись на дощатом сиденье.

– Коль! Давай же! – закричал Дэниел, сложив руки рупором у рта.

Элис увидел, как Коль поднял руку, салютуя брату, и схватился за планширь, готовясь перелезть через борт. Внезапно он застыл на месте, потрясенно вглядываясь в море. Элис быстро обернулся. Прямо на них мчался пенистый, черно-белый – в мертвенном свете луны – вал.

– Перси…

Волна ударила, подбросив шлюпку, точно игрушку. Они провалились, снова взлетели на гребне и перевернулись в воздухе. На него повалилась груда тел, беспомощно уходящих в волны. В падении он инстинктивно – почти вслепую – уцепился за борт, и тут же чьи-то пальцы ухватились за его запястье. Он увидел лицо Перси, помертвевшее от ужаса. Они очутились в воде – и далее разум сдался.

Глава 13

– Перси! Перси, откройте глаза.

Ей снился Элис. Ей хотелось проснуться, потому что во сне она замерзла и все тело болело, а он кричал на нее.

– Перси, милая!

Теперь он тряс ее. Она пыталась сопротивляться, оттолкнуть его. Больно, а одеяло, должно быть, сползло с кровати – потому она и мерзнет…

– Перси, проклятье, очнись, а не то я побью тебя!

– Нет, – выдавила она и открыла глаза, всматриваясь в мутную пелену. Это не сон, – поняла она, когда в холодном свете полной луны проступило лицо Элиса. Мокрые волосы слиплись, рубашка висит клочьями. – Что?

Холодная – холоднее, чем ее тело, вода заливала ее ступни. В памяти воскрешались все события: корабль, страх и огромная волна, которая вышвырнула их из шлюпки в море.

– Слава богу. Можете отползти подальше от моря? – спросил Элис. Она поняла, что он стоит на коленях. – Надо уйти в какое-нибудь укрытие. Простите, не думаю, что в силах донести вас. – Элис сипел, словно от боли. Он подтянул ее и усадил рядом, подпирая плечом.

– Не извиняйтесь, – прошептала Перси в прохладную кожу. Он, должно быть, выдохся – сверх предела, но все равно пытается требовать от себя большего. – Вы спасли меня. Я могу ползти. Ох… – Она наклонилась вперед, и ее чуть не вывернуло наизнанку, пока морская вода толчками изливалась из нее. Наконец она смогла вздохнуть. – Все хорошо… теперь.

В горле саднило; и голос, верно, хрипит, как и у него, подумала Перси и заметила, что Элис дрожит, прикрывая ее своим телом от холодного ветра.

Хорошо, что берег песчаный: она вряд ли смогла бы сейчас ползти по острым скалам или подвижной гальке. Она передвигалась, цепляясь всей пятерней за податливый мокрый песок, а Элис, встав на четвереньки, то приподнимал ее, то волок, закинув ее руку себе на шею; наконец песок перестал осыпаться под пальцами.

– Трава.

– Да. – Он, пошатываясь, встал на ноги и тащил ее за собой, пока она не улеглась на просоленный щетинистый дерн. – Черт, никаких огней не видно. – Он повернулся, вглядываясь во мрак. – Но там что-то есть, может, хижина. Вы сумеете встать на ноги?

Она смогла. Поднималась, цепляясь за него до тех пор, пока он смог подставить плечо. В пятидесяти футах от того места, где они стояли, чернел скат крыши. Не выпуская цель из виду, они заковыляли гораздо быстрее, натыкаясь на кочки и сбивая о камни босые ноги.

– Слава богу, не заперто. – Элис толкнул дверь, и она со скрипом отворилась. – Постойте пока, подержитесь. – Он приложил ее ладони к косяку и вошел внутрь.

Перси услышала ругательства и глухой звук удара, затем что-то заскрежетало. Появилась полоска света, затем другая – горели свечи.

– Там светильник, – сказала она.

Он зажег и его.

– Рыбацкая хижина, наверное, – сказал Элис. – Идите сюда, прилягте.

Он повел ее через комнату к грубо сколоченной кровати, и она только сейчас рассмотрела Элиса. Вечерние бриджи остались на нем, но сорочка изорвалась в лохмотья, а чулки сбились на икрах. Перси опустила взгляд: с ее талии свисали лишь нижние юбки, довольно изодранные, выше – корсет и сорочка под ним. Ее пальцы робко огладили сорочку и нащупали под ней ряд шариков. Ожерелье уцелело.

– И снимайте всю одежду, – добавил Элис. – От нее нам только холоднее. Здесь есть одеяла. И спасибо святому Антонию, есть огонь и дрова в очаге.

Перси начала сдергивать с себя сырые тряпки продрогшими, непослушными пальцами – ей сейчас было не до приличий. Элис повернулся к ней спиной, опустился на колени и укрепил горящую свечу в очаге.

– Вы тоже, – проговорила она, выбивая дробь зубами и накидывая на себя жесткое вонючее одеяло. – Если пододвинуть койку к огню, можно улечься и греться вдвоем.

Они подтащили крепко сбитое ложе к разгоревшемуся очагу. Элис придвинул кучу дров поближе, чтобы можно было подбрасывать их в огонь, не вставая с кровати. Затем он разделся, стоя перед камином, – рубашка просто развалилась на куски под его окоченевшими негнущимися пальцами.

Перси неотрывно смотрела на отсветы пламени на его теле.

– У вас столько отметин.

Он осмотрел себя, нисколько не стесняясь своей наготы.

– Какое-то мореходное корыто при входе врезало мне. Похоже по шпангоутам. – Он потыкал в ребра и поморщился. – Остальное – скалы. Неплохо приложился, когда нас выбросило.

– Давайте поспим здесь вместе.

К ее удивлению, он изобразил плутовскую ухмылку:

– Я уж думал, что вы никогда не попросите, Перси.

– Идиот, – сказала она. К глазам подступили слезы. – Укройте меня и прилягте рядом.

Он набросил на нее второе одеяло и поднырнул под него так, чтобы ее спину грело тепло очага. Перси раскрыла свое одеяло и поворочалась, стараясь целиком вжаться в его длинное, замерзшее, влажное тело.

– Берегитесь, – сказал он, подтягивая сползшее верхнее одеяло. – Я совсем не так представлял себе нашу первую брачную ночь.

– У нас уже все было, – прошептали ее губы у его груди. «Дважды, если только он помнит».

– Но – не здесь и не нагишом. – Элис сжал ее в объятиях. – Что это?

– Ваш жемчуг. Мне сделали из них ожерелье в Кейптауне, с тех пор оно на мне. – Она всегда носила ожерелье под одеждой, чтобы не доставить ему удовольствие видеть, как она дорожит его подарком. Теперь это казалось чем-то мелким и незначительным.

– Жемчуг – на теле?

– Да, – просто сказала она, надеясь на его похвалу.

Вместо этого он спросил:

– С вами все в порядке?

Вопрос прозвучал как-то нелогично. Не сошел ли он с ума, забеспокоилась она, затем подумала – и улыбнулась. Волоски на его груди щекотали ей губы.

– Да. В порядке.

– Со мной тоже. Хорошо жить на свете, правда? Спите, не беспокойтесь ни о чем – я с вами.

Он вызволил ее из кошмара той ночи, когда детские страхи выросли в тысячу раз и она оцепенела в леденящей темноте. Она прижалась губами к его коже, закрыла глаза и постаралась собрать обрывки воспоминаний в единое целое.

Ее выбрасывает из шлюпки; крик Эйврил звенит у нее в ушах; рука обхватывает ее запястье. Она знала, что это Элис – сильные пальцы и крепкая хватка, которая не ослабла ни под водой, ни над волнами. Как он вытащил ее на берег, она не помнит: должно быть, выключилось сознание. Они, верно, недолго пробыли в воде, иначе замерзли бы до смерти.

– А другие? – спросила она, чуть приподнимаясь в его объятиях. – Эйврил, братья Чаттертон, миссис Бастэбл…

– Мы спаслись – может, и они живы. – Он покрепче прижал ее голову подбородком. – Другие шлюпки уже обошли рифы, когда та волна накрыла нас. Здесь полно островов – мы же не среди океана затонули. Спите, Перси. Ничего не поделать, пока остается только это.

Она заснула, а проснувшись, поняла, что уже согрелась. Элис, опираясь на локоть, перегнулся через нее, чтобы подбросить веток в огонь. Серенький свет проникал в комнату через кусок мутного от соли стекла в оконной раме. Свечи выгорели, и светильник бледно мерцал в утреннем свете.

– Привет, – сказал он, глядя на нее сверху. – Как вы?

– Жива. – Она улыбнулась в его потемневшее от щетины лицо. – Вы сейчас – вылитый пират.

Он ухмыльнулся:

– Судя по голосу, вы тоже. Скрипите, как рея на мачте, – меня дрожь пробирает. Я сейчас отлучусь на минутку, надо поискать что-нибудь попить. А потом пойду посмотрю, есть ли кто живой на этом острове. Я пока точно не знаю, куда нас занесло.

Она порывисто обхватила его руками:

– Не оставляйте меня.

– Я ненадолго, здесь нет больших островов. Я скоро вернусь.

– Я с вами.

– Вам надо отдохнуть, Перси. – Он смерил ее взглядом, когда она откинулась на комковатую подушку. – У вас сердце льва, только нет его сил.

– Я справлюсь. Элис, я не хочу оставаться в одиночестве.

– Перси, о господи, не плачьте, милая, зачем, если мы уже спаслись. – Он склонился над ней, в его янтарных глазах светилась такая нежная забота, какой ей не доводилось никогда замечать за ним.

– Я не плачу. – Она сглотнула, подняла лицо и зачарованно посмотрела в его глаза.

– Нет? А это что? – Он наклонился и поцеловал уголок ее глаза. – Соль.

– Мы оба просолились, – прошептала она и, поймав его движение, подняла голову и поцеловала его в губы. – Видите?

Элис настороженно замер:

– Перси?

Модуляции его голоса передавали все оттенки этого вопроса, которые не выразить никакими словами. Она уже согрелась, кровь быстро неслась в ее жилах, она выжила, она хотела его, потому что она жива благодаря ему. Она ощутила нараставшее в нем волнение.

– Да, – сказала она. – Да, Элис.

Он перекатился и лег на нее; она, не обращая внимания на ноющие от ушибов мышцы, сумела сдвинуться под ним, обнять его бедрами – и чудесный многообещающий жар его эрекции интимно прижался к ней. Она застонала от удовольствия.

– Такая милая… Русалка, выброшенная волной, припавшая к моим ногам, – бормотал он, словно в полузабытьи.

Она едва не возмутилась: на ее коже налипла соль, полусырые волосы сбились в перепутанные пряди. И она прекрасно знала, как выглядит после ежедневного тщательного купания: даже без искусной прически, без украшений, без косметических ухищрений. Небольшая асимметричность ее лица, длинный нос, широкий рот – все это он видит, как видел всегда. Но тон его сейчас был вполне искренним; он назвал ее милой, так зачем возмущаться, тем более что любимый мужчина готов взять ее.

– Что случилось? – спросил он, услышав, как она вздохнула. – Я обидел вас? Может, я слишком тяжел?

– Нет, нет.

Перси пристально смотрела в лицо над собой – лицо мужчины, с которым она знакома почти всю жизнь. Ее друг – и мужчина, которым она соблазнилась. «Я люблю его? Боже мой, я люблю его». Сейчас он будет любить ее – и это будет замечательно, ведь с ней – ее Элис. И тот давний кошмар уйдет, будто и не было.

Он улыбнулся – той озорной улыбкой, которая в детстве манила ее следовать за ним по пятам, но с лица исчезло другое, тоже знакомое с детства выражение – ласковой заботы. «Это он выручал меня из любой неприятности. А если сам вел меня к беде – тоже выручал, кроме того единственного случая. Он мог бы изнасиловать меня на корабле, но он этого не сделал…»

Элис целовал ее шею, его рука жадно скользила по ее телу, нагнетая чувственный восторг, и скоро она едва не потеряет сознание на вершине блаженства, когда он овладеет ею. «Он опытен, он не причинит мне боли», – с нежностью думала она, содрогаясь от первого восторга. Та вечная сказка… русалочка…

«Он поймет, что я не девственница, и подумает, я спала со Стивом». Слава богу, ей удалось отбиться от Стива; слава богу, ее любимый – единственный ее мужчина. Она сжалась, вспомнив мявшие ее лапы Стива.

– Перси? Не волнуйтесь, я не рискну ребенком.

Губы Элиса обхватили ее сосок и начали ласкать, и она постанывала до изнеможения – так, что забыла обо всем на свете. Но она снова постаралась пробиться через нахлынувший вал чувственности, поскольку мелькнувшая мысль была очень важной. Она любила Элиса, и нельзя допустить, чтобы он верил в то, что она отдалась Стиву.

– Мне надо сказать вам кое-что.

– Сейчас?

– Сейчас, Элис. Вы знаете, что я не девственница.

Он поднял голову – напряженный, серьезный, его глаза потемнели и затуманились от возбуждения.

– Знаю. Вы сбежали с тем типом.

– Стивом Дойлом. Я никогда не спала с ним.

Элис поднялся и сел, а она пыталась сквозь полумрак разглядеть выражение его лица.

– Так какого же черта вы сразу не внесли ясность, чтобы положить конец всем сплетням?

– Полагаю, недостойно объяснять всем и каждому, что я успела всего за один час окончательно разочароваться в том человеке, пока ехала в карете. Я две ночи отбивалась от него с ножом в руке, но никто, кроме моей семьи, не поверит в это, так что я потеряла бы не только репутацию, но и честь.

– Честь? Но если бы вы остались девственной… – Она поняла, что он вспомнил ее первые слова. – Кто же тогда?

– Вы. – Она не хотела выразиться так прямолинейно, но слово само слетело с языка.

– Что?! Не смешите, Перси, ради всего святого. Когда же я успел? Я бы обязательно помнил.

– Нет, вы были пьяны, и сердиты, и ужасно расстроены чем-то. – Она увидела, как он изменился в лице, осознав, что она имеет в виду.

– То есть в тот вечер, накануне отъезда, я лишил вас девственности? И не помню этого? Перси, не разыгрывайте меня. Вы были ребенком – я не сделал бы такого. – Он рассвирепел.

Перси молча наблюдала, как он в одно движение слетел с койки и начал зажигать фонарь, и у нее внутри все застыло и заныло от обиды.

– Мне было шестнадцать, – заговорила она ровным тоном. – Я нашла вас в розарии у подножия разрушенной башни. Я никогда еще не видела вас таким пьяным, расстроенным и злым. Вы и двух слов не могли связать, несли какую-то бессмыслицу. Я не хотела, чтобы слуги застали вас в таком виде, и боялась, что с вами что-то случится, поэтому помогла вам войти в дом и подняться в вашу спальню. Я затащила вас в комнату, а вы повернулись, Элис, – вы выглядели таким обездоленным, и я поцеловала вас. Хотела просто утешить, как если бы вы упали с лошади – нечто вроде того, но не дотянулась до щеки и поцеловала в губы – и что-то сразу изменилось. Словно я утешала не только друга. Мы оба это почувствовали. Только я не поняла, в чем дело, а вы поняли – втащили меня в комнату и закрыли дверь.

– И изнасиловал вас? Вы это хотите сказать? – Он стоял, голый, сжав кулаки, его плоть – весьма очевидно – потеряла всякий интерес к тому, чем они занимались минуту назад.

– Нет, конечно же нет. Мне тоже хотелось этого. Я не вполне понимала себя тогда, но я хотела вас. – Она ясно припомнила взволнованность и страх перед неизвестностью, неподдельный восторг его ласк. Была и боль, но ее заглушила радость: она в его объятиях, она стала женщиной, она любит его. Значит, он тоже любит ее – как же иначе? – Теперь я думаю, что вы не сразу осознали, кто перед вами. Только потом рассмотрели меня и сказали… нечто. Поэтому я ушла.

– И что я сказал?

Перси помолчала. Те слова до сих пор словно нож в сердце. Надо ли теперь повернуть это оружие на обидчика?

– Вы сказали: «Ко всем чертям собачьим. Как глупо. Ты! Должно быть, я сошел с ума. Вон отсюда». Вы еще что-то говорили, я точно не помню – зажала уши, чтобы не слышать. Вы так злились на меня. А на следующий день уехали.

– Боже мой, я не помню. – Его лицо заметно побледнело. – Перси, клянусь, не помню. Мне иногда снилось что-то, но такая нелепица – я не мог поверить, что это было на самом деле. Думал, игра воображения. Черт, ведь я мог оставить вам ребенка.

– К счастью, обошлось. – Она постаралась произнести это как можно спокойнее. – Тогда мне и в голову не приходило такое. Я была весьма невинна, как понимаете.

– Невинна! Как же мне не знать, – сказал он с горечью. – Могли бы рассказать мне все это, прежде чем я занялся с вами любовью на корабле. Будь я проклят: все, что меня сдерживало, так это боязнь зачать ребенка. Теперь понимаю, что не имел права и пальцем до вас дотронуться.

Она пристально посмотрела на него:

– Но вы думали, что я спала со Стивом. Это что-то меняет?

– Разве не понимаете? Теперь это на моей совести.

– Нет, не понимаю. С тех пор минуло восемь лет, Элис. К тому же вы были пьяны.

– Это только усугубляет дело. Что же вы сразу не рассказали? – Он мерил шагами маленькую хижину, не замечая, что до сих пор не одет.

– В Калькутте? И как же вы представляете себе эту сцену? Добрый вечер, лорд Линдон. Вы разве не припоминаете нашу последнюю встречу? В вашей спальне. Вы лишили меня девственности, а потом выгнали вон.

– Нет! Я имел в виду – до того, как улечься в постель.

– Я не хотела ворошить былое. То есть я все равно это помню, но не хотела тревожить вас. А потом нечаянно сорвалось с языка, – призналась она. – Не подозревала в себе такой бури чувств. У меня ведь до сих пор не так много опыта, помните?