Текст книги "Жертва негодяя"

Перси ущипнула себя. Нет, она не спит, и нельзя предположить, что такие страсти, достойные романов от издательства «Минерва Пресс», бушуют наяву.

– От чего? Или кого?

– Элис, – вымолвила Иможен, опускаясь на скамью и притягивая Перси за руку, чтобы усадить рядом с собой. – Могу я довериться вам?

– Думаю, лучше положиться на меня, – сказала Перси. – Вряд ли вы сможете молчать об этом.

– Видите ли, когда я была еще девушкой, он любил меня, – начала Иможен. – Он обожал меня, боготворил землю, по которой я ступала. Это была юношеская, чистая любовь.

– Э… понятно, – сказала Перси, чувствуя, как все начинает плыть перед глазами. Вполне могло быть такое, пока Элис не уехал из дома. Что ж, тогда ему было всего двадцать, так что определение юношеская вполне уместно; а что касается чистоты его чувств – в том она сомневалась, поскольку знала по опыту: юнцы с чистыми помыслами редки. – А вы любили его? Обнадеживали?

– Конечно, мне было лестно, хотя у меня было много поклонников. – Она жеманно улыбнулась, и Перси покрепче стиснула руки, еле сдерживаясь, чтобы не залепить ей пощечину. – Возможно, я была слишком благосклонна к нему, и он понял меня превратно.

Перси не ответила, вспоминая далекое прошлое. У нее не осталось впечатления, что Элис бродил тогда, как во сне, страдая от любви, но ей в ту пору было всего шестнадцать, и она не встречалась с ним на балах и приемах. Но настроение его действительно как-то изменилось тогда. Тот искрящийся восторг, шутливый флирт. Так он изливал свои чувства? Он был влюблен, и она сердцем поняла это. Возможно, его переживания побудили ее саму взглянуть на него иными глазами.

– Затем объявился другой, более требовательный поклонник, и я… – она вздохнула, – не устояла. Он был гораздо старше, опытен и знатен.

Перси, осознав ее слова, на мгновение онемела, словно от удара.

– То есть лорд Айверн ухаживал за вами одновременно с сыном? Разве он обратил на вас внимание не после отъезда Элиса?

– Нет. – Иможен извлекла кружевной лоскуток и промокнула глаза. – Это было ужасно. Милорд застал меня в одиночестве и не справился со своей страстью. Он прижал меня к себе, начал целовать мое лицо, уверял в своей неизменной преданности – и тут вошел Элис. – Она покраснела.

– Он в это время уже не только орошал поцелуями ваше лицо, так? – Перси внезапно догадалась. – Он вас имел. Где?

– В библиотеке, – шепнула Иможен.

«Вот оно что! Он застал отца с женщиной, которую любил, в предательском деянии, ушел в гневе и ярости и напился. А затем я его нашла». И когда она отдалась ему, то отвращение, которое у него поднялось против Иможен, против женщин вообще, обернулось похмельным отвращением к самому себе. Он выставил ее из своей спальни, а на следующий день уехал.

Разумеется, Элис не мог поступить иначе. Как он мог оставаться в одном доме с отцом, соблазнившем его возлюбленную? Как он мог считать Иможен названной матерью после такого предательства? Ситуация была хуже некуда. Не вызывать же на дуэль родного отца.

– Итак, он покинул дом и начал свою жизнь с чистого листа за пределами Англии, – размышляла Перси уже вслух. – И теперь вернулся. – Ужасно неловкое соседство – с любой стороны. – Я верю, вам обоим хватит такта, чтобы не вспоминать о прошлом.

– Но он все еще любит меня, – сказала Иможен. Перси посмотрела на нее изучающим взглядом. Невероятно. – Он желает меня, – прошептала молодая женщина. – Я боюсь оставаться с ним с одном доме, поэтому мне приходится бежать во вдовий особняк. Я убеждала его, что это грешно, предосудительно. Я вдова его отца. Но…

– Это, – убежденно заявила Перси, – полная чепуха. Он конечно же не любит вас более. И не желает. – Ее голос чуть дрогнул на последней фразе – Иможен была необычайно притягательна. Но не стоит сомневаться – Элис, приобретя жизненный опыт, явно изменил свои вкусы в лучшую сторону.

– Вот как! – Иможен неотрывно смотрела на нее. – Понимаю, что это значит: вы сами горите к нему желанием и не можете принять тот факт, что он опьянен мною. Что ж, берегитесь, леди Перси, он опасен. – Она резко встала со скамьи и гордо направилась прочь вдоль террасы, шелестя шелковыми юбками.

Перси сидела и смотрела ей вслед.

– Опасен? Нет, это вы такая, – шептала она. Через несколько минут она поднялась и побрела в гостиную. – Леди Айверн немного утомилась и ушла к себе отдохнуть, – объяснила она.

Элис взглянул на нее с безмолвным вопросом в глазах, и она изобразила лучезарную улыбку, не зная, о чем теперь думать после таких откровений.

Элис был обворожителен со всеми тремя дамами, проводил их до дверей, тепло помахал им рукой, но у Перси осталось впечатление, что он то и дело смотрел на нее задумчивым взглядом.

– И что же этой женщине от тебя понадобилось? – грозно спросила ее мать, едва дверца кареты захлопнулась за ними.

– Да так, как кошке – царапнуть и отскочить, – ответила Перси. – Ей, несомненно, скучно – почему бы не развлечь ее, от меня не убудет. – Она покатала жемчужины между пальца ми, затем спросила: – Она переезжает во вдовий особняк?

– По-моему, да. Элис что-то говорил насчет ремонта дома, – сказала леди Уайкоум.

Это было похоже на правду. Он планирует отремонтировать жилье для вдовы, прежде чем привести в дом новобрачную. Ясно, что, если бы Иможен и в самом деле тревожилась из-за его домогательств, она давно уже уединилась бы в том особняке. Нет, у нее были какие-то причины досаждать Элису, и он наверняка знал, о чем она с ней говорила.

Перси мысленно хвалила себя, что смогла выслушать эту злобную чепуху, однако внутри у нее все сжималось, когда она вспоминала события того давнего дня, когда он занимался с ней любовью, и сопоставляла их с тем, что открылось ей в недавней беседе. Иможен пока открылась только ей, но явно рассчитывала, что грязные сплетни достигнут своей цели. Как она могла? – бранилась Перси, распаляя себя. Неужели она так изменилась за это время – или Элис был настолько ослеплен любовью – тогда? Надо обдумать, как лучше рассказать ему обо всем, но она сделает это завтра. Ночь предстоит бессонная.

Глава 17

«Прошу встретиться со мною около дуплистого дуба на берегу пруда. – Летящий почерк выдавал Перси в роли атаманши разбойничьей шайки. – В десять, сегодня утром. Очень важно. П.».

Элис изучал послание за утренним кофе. Это, верно, тот дуб, под которым он и ее братья прятались, когда в детстве удили рыбу на конюшенном пруду. Перси тоже, бывало, увязывалась за ними, но скоро ей становилось скучно – у нее не хватало терпения сидеть на одном месте более получаса.

Чего же ей хотелось – настолько срочного, что нельзя было обсудить в доме? Может, обдумала свое положение как следует – или поняла его обязательства и решила принять предложение?

Он подозревал, что нет. Перси упряма, как ослик. Ему, несомненно, предстоит неутешительное свидание, зато есть повод вырваться из дома, где атмосфера час от часу только накаляется. Элис понял, что с нетерпением ожидает того дня, когда, наконец, закончит все дела в поместье и с чистой совестью сможет уехать в Лондон.

Он поспешил на конюшенный двор и примерно с час беседовал с Трегвином, приглядываясь к скакунам маркиза, но внутреннее беспокойство не позволяло ему сосредоточиться.

Перси чем-то опечалена? Ему так не хватало ее, его тоска по ней росла с каждым днем. Некому снять с него сонную одурь язвительным замечанием во время завтрака, некому рассмешить или поразить его – до немоты – проникновенным взглядом зеленых глаз. Некому, кроме Перси, разогнать его кровь. «Зеленоглазый шершень» – так он подумал о ней тем вечером в Калькутте. Она ужалит, если ее прихлопнуть, – так оно и случилось с ним.

Элис беспокойно поерзал, поудобнее прилаживаясь к седельной упряжи, и прикинул, как скоро он сможет уехать в Лондон, чтобы подцепить там любовницу. Ненадолго – пока он не женится на Перси; он сам презирал мужчин, которые, едва отойдя от алтаря, нарушали свои брачные обеты.

– Возьму, пожалуй, серого гунтера, Трегвин.

Еще нет и половины десятого утра – рановато отправляться в путь; но он уже мчался во весь опор, отбросив все волнения – до встречи с ней.

* * * Перси уже сидела под дубом, прижавшись спиной к стволу и обхватив колени руками – так она, бывало, наблюдала, как мальчики удили рыбу, пока ее терпение не иссякало. Он, подъезжая, невольно заулыбался, глядя на нее. Она повернула голову на стук копыт, но осталась сидеть в той же позе: длинные юбки амазонки облегали ее ноги. Его гунтер заржал, приветствуя кобылу, привязанную к ближней ветле.

– Какой симпатичный! – воскликнула она вместо приветствия, пока Элис спешивался и забрасывал поводья за ветку.

– Весьма, – согласился он, подошел и уселся рядом на траву. – Мой отец знал толк в конской породе. – «Как и в женской природе», – отметил про себя. – У вас все хорошо? – Она молчала, и он, касаясь затылком шершавой коры, повернул голову, чтобы вглядеться в ее лицо. – Что-то не так, да? Вы не спали?

– Нет, – согласилась она, – я не могла уснуть.

– Кошмарные сны? Или вы настроились быть паинькой и выйти за меня замуж? – Он поднял руку и приобнял ее за плечи.

Она вздохнула и прижалась к нему на секунду – ему сразу полегчало.

– Нет. Не знаю, какое зло лучше. – Она выпрямилась и высвободилась из-под его руки. – Элис, я беспокоюсь насчет леди Айверн. – Он не отвечал, и она продолжила: – Она рассказала мне весьма неприятные вещи о вас. Если она из злобности начнет распускать язык и дальше, это может плохо кончиться.

– И что же она говорит? – спросил он, удивляясь своему спокойному тону, в то время как внутри у него все закипело.

– Что вы были влюблены в нее восемь лет назад и уехали, когда поняли, что она выходит замуж за вашего отца. Но это само по себе понятно, – равнодушно говорила Перси. – Однако она говорит, что теперь боится вас и чувствует, что должна искать спасения во вдовьем особняке, чтобы вы не взяли ее силой.

Элис выругался.

– Вот именно, – подтвердила Перси. – Весь вопрос в том, как вам теперь быть со всем этим?

– Разве вы верите ей? – задал он вынужденный вопрос.

Перси презрительно фыркнула:

– Верю, что были влюблены в нее. Она необычайно красива, и думаю, у нее были прекрасные манеры и умение флиртовать с невинным видом. Судя по всему, вы попались на эту удочку, так что, когда правда вылезла во всей неприглядности, вы были глубоко уязвлены в своих лучших чувствах. Но теперь? Могу пофантазировать, что она безумно прекрасна – настолько, что опасно оставлять ее в доме, но она бестолковая дура, так стоит ли вам обращать на это внимание. Похоже, она чем-то сильно вам досаждает. Давайте оставим в стороне такой вздор, как инцест, – именно так это будет выглядеть, если улечься в постель с вдовой отца.

Радостное открытие – Перси безоговорочно верит ему – отвлекло Элиса от того, как она сформулировала свой ответ, и только теперь до него дошел весь смысл сказанного.

– Спасибо, что верите в меня. – Поистине ее разумная сдержанность – словно освежающий и бодрящий глоток воды после гневных вспышек Иможен! – Но откуда вам известны мои переживания, когда я понял, что она и мой отец…

– Я видела вас в тот день, не забывайте. – Она сказала это бесстрастным тоном, стараясь ничем не выдать себя, но Элис поморщился. – Иможен сказала, что ваш отец застал ее одну, страсть захлестнула его, он сгреб ее в объятия и лобзал ее лицо, заверяя в своей неизменной преданности. Могу представить, что этим дело не ограничилось.

– Я зашел в библиотеку и увидел, как он овладевает ею на столе для географических карт, – подтвердил Элис. – Я сразу развернулся, вышел и решил не возвращаться, пока не успокоюсь, чтобы не наделать глупостей – мне хотелось ударить его.

– И вы пошли и напились.

– Да. И вы, к несчастью, знаете больше меня о том, что произошло дальше. – Он поднялся на ноги и отошел в сторону. – После того как вы ушли, я опорожнил, должно быть, еще бутылки две.

– Мне так жаль. Посмотрите на меня, – сказала Перси. – Все хорошо, – продолжала она, когда он обернулся и встретил ее печально-серьезный, пристальный взгляд. – Я уже говорила вам – после кораблекрушения, – это была не ваша вина. Вы не виноваты в том, что я влюбилась в вас, что вы разбили мне сердце.

– Что? – Он сел на изогнутый ствол дерева.

– Как и любой другой впечатлительной девчонке в округе, – пояснила Перси с безмятежным спокойствием. – Вы тогда были очень красивы, как и сейчас, впрочем, сами знаете. Хотя при желании у любого знакомого мальчика или юноши можно приметить прыщи, неловкость, грубость. Поймите: я не замечала и не сравнивала, потому что всегда считала вас своим другом. Или старшим братом – таким, как Джордж. Но когда вы меня поцеловали – так особенно, – я поняла, что вы определенно не брат – и мне самой не хотелось уже чисто братских отношений. Вот почему я осталась с вами. Не думайте, что вы принудили меня.

Элис понимал, что то и дело открывает рот, порываясь что-то сказать, но возразить до сих пор было нечего.

– Мне было шестнадцать, Элис. Девочки в этом возрасте – сплошной комок чувств, и нет для них большей радости, чем переживать безумные любовные страсти. Мы оба, как вы понимаете, переросли эти щенячьи восторги. Конечно же вы разбили мне сердце своим отъездом. Я винила в этом себя, потому что ничего не знала об Иможен. Но позже услышала разговор родителей: якобы вы поссорились с отцом из-за поместья – и поняла, что я тут ни при чем. Девочки в этом возрасте влюбляются и разочаровываются каждую неделю.

– Вы были влюблены в меня? Тогда какого черта вы не идете за меня замуж? – мрачно спросил он. – Ведь вы именно этого хотите в браке – любви, так?

– Я же сказала вам – я разлюбила вас довольно скоро. И надеялась на мужа, который полюбит меня, – едко произнесла Перси. – Имейте в виду, – продолжала она, – любовь с вами в постели впечатлила меня надолго. Вы же знаете, как это бывает: утята вылупляются из яиц, и если поблизости нет утки, они привязываются к первой вещи, что попадется им на глаза, и принимают кошку или ведро за свою маму.

Он с улыбкой кивнул.

– Так вот, я думаю, что точно так же запечатлела ваш образ – высокий, темноволосый, симпатичный, с выдающимися скулами мужчина, – потому что Стив немного походил на вас, я поняла это недавно.

Он помотал головой, словно смахивая надоедливую муху.

– Послушайте, вы же понимаете, что должны выйти за меня. Вы любите меня. – Эта мысль ужаснула его.

– Вы не слушали меня, – укорила она. – То было восемь лет назад. Телячьи страсти. Но теперь это не имеет никакого значения. Теперь нам надо нейтрализовать Иможен, пока она не успела поделиться своими домыслами с соседями.

Элис с усилием вернул свои мысли – и свою плоть, которая неуместно восторгалась, представляя, как Перси могла бы выказывать свою любовь, – к возникшей проблеме.

– Мне нужен компаньон, – сказал он. – А точнее, не менее полудюжины надежных людей. Приглашу целый штат: здравомыслящих профессионалов, на постоянное проживание – и срочно. Вызову из Лондона своего поверенного в делах, найду архитектора – мастера по ландшафту, управляющий уже на месте, еще мой адвокат. Да они бросятся сюда, стоит мне мигнуть. Еще викарий непременно погостит, пока я здесь; можно за обедом исповедаться ему в своей любви к церкви и добродетели – или что-то в этом духе. Дьявол, сколько же дел мне предстоит, и за всем надо проследить безотлагательно!

– Разумеется! – Она захлопала в ладоши. – Никто не сможет сказать, что ваш дом стал притоном для всякого сброда, если в нем проживают деловые, весьма почтенные мужчины. При таких свидетелях она никак не сможет обвинить вас в домогательствах. Мне только что в голову пришла одна идея: почему бы не подбить ее нанести нам визит? Пусть посоветуется с мамой насчет надежной компаньонки. А мама затем с чистым сердцем сможет всем рассказывать о вашей заботливости и искреннем стремлении как можно лучше устроить жизнь Иможен во вдовьем особняке.

– Да, это положит конец всей ее вздорной болтовне. Нечего сказать, вы да я – неплохие заговорщики. – И снова он испытал то чувство локтя, что связывало их с детства: они с Перси словно читали мысли друг друга. – Я вообще не понимаю, что ее гложет. Может, точит на меня зуб из-за того, что я не пал к ее ногам? Но ей прекрасно известно, что иные отношения между нами, кроме тех, что есть, просто невозможны – и позорны.

– У нее комплекс вины. – Перси положила подбородок на колени и склонила голову набок, задумавшись. – Она знает, что предала вас, что она и ваш отец вели себя неблаговидно, – и ей теперь гораздо легче колоть раненого, чем просить у него прощения. Мне жаль ее. Во всяком случае, жаль ту девочку, которой она была. Печально, что у нее не хватило характера и ума повзрослеть и стать счастливым человеком.

– Жаль? – Он посмотрел на нее долгим взглядом. – Я вас умоляю, что же в ней возбуждает вашу жалость?

– Я не спала всю ночь, размышляла об этом, – призналась она – Я так злилась на нее и боялась, что она может навредить вам. Но затем я подумала о том, как она жила все эти годы, и пришла к мысли, что восемь лет назад она была совсем юна и целиком находилась под влиянием родителей, как и любая благовоспитанная девочка. Их слово было для нее законом. Она влюбилась в вас, и они, полагаю, поощряли ее в этом – вы были весьма завидным женихом. Затем кто-то – вероятно, ее мать – обратил внимание, что ваш отец неровно к ней дышит. Маркиз – лучшая цель, чем наследник. Они не посмотрели на то, что он по возрасту годится ей в отцы, они не приняли во внимание ее нежные чувства к вам. Выгодный брак – все остальное им было не важно.

Они научили ее, как подловить маркиза, и она подвернулась ему под руку – наедине, без сопровождения компаньонки. – Перси вздрогнула от омерзения и подняла лицо. Элис, не отрывая глаз, потрясенно слушал ее. – У него была такая репутация, так? Он не испытывал никаких отцовских чувств к юным девочкам. Это был вполне опытный развратник, а она – всего лишь агнец, принесенный в жертву.

– Боже мой! Так она пошла на это не по своей воле?

– Она поступала так, как ей велели, ничего более, – сказала Перси, и в ее голосе зазвенели гневные нотки. – Интересно, помогло ли ей ваше внешнее сходство с отцом. Но, думаю, она никогда и не мечтала, что у нее будет право выбора; сами понимаете, в нашем мире девушки не выбирают. Таковы законы нашей ярмарки невест, мы все там как овечки на распродажу.

– Все? А вы? – спросил он, и ее свирепое выражение лица смягчилось.

– У меня до ужаса несговорчивые родители. – Она хихикнула. – А я – непослушная и трудновоспитуемая дочь. Эвелин совсем не похожа на меня, – добавила она, и морщинка пролегла по ее лбу. – Она очень обязательная, как Эйврил. Надеюсь, она сумеет найти свое счастье. Это будет ее первый выход в свет.

– Я поеду в Лондон не раньше чем через неделю, но, когда появлюсь, обязательно присмотрю за ней, – пообещал Элис. – А затем мы с вами сможем обо всем спокойно поговорить, и вы поймете, что правильнее всего для вас – выйти за меня замуж.

Должно быть, выражение ее лица снова изменилось, потому что его мужская самоуверенность как-то сразу полиняла.

– Перси? Вы хорошо себя чувствуете?

– Нет, не очень, – ответила она. – Я сейчас думала о юных невестах: некогда такой была Иможен. И теперь Эвелин. Их ожидания и надежды – все это замешано на чувстве долга и недомыслии. Несколько месяцев они протанцуют под прицельным вниманием света, выставляя напоказ свою добродетель и родословную, свои таланты – и приданое, а затем обречены жить до скончания века с тем котом, что оказался в купленном ими мешке.

– Таковы традиции, и люди нашего круга вот уже несколько столетий придерживаются их.

– Весьма удобно для мужчин, правда? – вспыхнула Перси. – Прислушайтесь к себе, самодовольный маркиз. Вы приглядите за моей сестрой и удостоверитесь, что она подыскала себе подходящего мужа, но при этом даже не поинтересуетесь ее чувствами. Вы потешите свою гордыню и успокоите совесть, заставив меня выйти за вас. Не потому, что любите меня, и даже не потому, что я – подходящая партия, но только потому, что лишили меня девственности.

Она, слишком разозленная теперь, чтобы оставаться сидеть подле него, поднялась, придерживаясь за дерево.

– Все остальное – не важно, так? Столько суеты из-за маленького неудобства – подумаешь, ну проникли, ну причинили боль. Но это заставляет вас считать женщину своей собственностью, затевать из-за этого дуэль и убивать. Не так ли было и с Иможен? Ваш отец взял ее девственницей, но вы тем не менее не прекратили думать о ее чувствах? Будьте прокляты – вы и ваша честь.

– Честь и желание, – сказал Элис и стремительно преодолел разделявшее их расстояние. Он взял ее запястье и склонил голову, рискуя нарваться на ее пощечину. – Позвольте предложить их вам.

Но он сам некогда неплохо научил ее. Она заставила его изогнуться – уклоняясь от ее колена, и зарычать – ее крепко сведенные пальцы ткнули его в живот, и прошипеть ругательство – ее зубки впились в его кисть.

– И что, теперь будете насиловать меня? – пробормотала она, задыхаясь, когда он отбросил ее и притиснул к дереву.

– Но вы же хотите меня. Скажите, что нет. – Его янтарные глаза держали ее взгляд, требуя правды, так, что у нее затряслись поджилки.

– Будьте прокляты.

Однако она прекратила сопротивляться. «Я люблю вас, высокомерное животное. Почему же вы не можете полюбить меня? Я желаю вас».

– Велите мне остановиться, – продолжал он, прижимаясь к ней жарким телом. И у нее в голове не осталось ничего, кроме желания.

– Отпустите мои руки, – пошевелила она непослушными губами, и он повиновался; глаза его потемнели при мысли, что она отказывает ему. Перси обвила руками его шею и, приоткрыв рот, потянулась к нему. Он опомнился, и его язык проник в ее рот, заявляя свое право на обладание.

Она ожидала жадности, жесткости, ярости. Вместо этого он снова помедлил, затем начал томно и долго ласкать языком ее рот. У нее было достаточно времени ощутить весь вкус каждого касания, пока ее язык скользил по его зубам, ощущая мягкую, влажную полость его рта, твердость его губ. Поцелуй был роскошен и сладок, и она, упоенно всхлипывая, отдалась наслаждению.

Его ладони плотно обхватили ее груди, она сама нащупала пуговицы и расстегнула лиф, чтобы он смог наконец обнажить ее груди.

Если губы его были нежны, то пальцы, наоборот, оказались требовательны: они нашли торчащие соски, зажали их и начали мять, пока те не окаменели от сладкой боли, и тогда от них побежали огоньки в низ ее живота, туда, где пульсировала ее жажда.

Перси нашла гульфик на его бриджах, поспешно и неуклюже расстегнула его и всхлипнула от экстаза у губ Элиса, когда ее пальцы обхватили твердый шелковистый стержень. Он поднял голову, его руки отпустили ее груди и взялись за подол ее юбок, но тяжелый и длинный объемистый шлейф амазонки смутил его.

– Опуститесь, – прохрипел он, притягивая ее на траву. – Вот так.

Она осела на колени, упираясь ладонями в землю, – юбки он поднял до талии, полы расстегнутого жакета свисали до земли.

– Перси. – Он наклонился над ней и зарылся лицом ей в затылок, нежно покусывал кожу, его ладони плотно поддерживали ее груди. – Вы – моя.

Она почувствовала, как он раздвинул ее ноги, и тяжело задышала. Ей хотелось взглянуть на него, увидеть его глаза, поцеловать его губы, но его давящий вес, возбуждение от его необычных действий привело ее в безмерный, доселе неизведанный восторг.

Он отпустил ее груди, оперся одной рукой в землю, а другой раздвинул ее бедра.

– Такая сладкая!

Ей даже некогда было смущаться, что у нее уже так влажно между ног, она сразу же бесстыдно подалась навстречу его руке. Он ввел один палец, затем другой, и она застонала, потому что он ласкал самые глубины, поддразнивая трепетный пульс ее женского естества. Он тянул, и мучил, и вновь погружался, ее чувственность нарастала и, наконец, обострилась до боли, и она задохнулась от стона, который был для него понятнее любых слов.

Элис приподнялся, и она почувствовала его твердость.

– Да, сейчас!

И он нахлынул, вторгаясь в жаркую, тугую плоть.

На мгновение она ощутила боль – все-таки много времени прошло с тех пор, и он был крупный мужчина, – но ее тело охотно раскрылось ему навстречу, плотными ножнами обхватывая его меч. Она содрогнулась от блаженства, и он задвигался, увлекая ее своей страстью; нарастающее, словно волна, напряжение захватило, подбросило ее и унесло все мысли; она только почувствовала, как он застонал над ней и откинулся назад.

Перси очнулась и поняла, что сидит, опираясь спиной о грудь Элиса, стоящего на коленях, – он поддерживал ее.

– Возможно, я сделал вам ребенка, – произнес он не вполне твердо.

– Вы… – Она, забыв все слова, хватала ртом воздух.

– Не помню, успел ли выйти, – сказал он и удержал ее за плечи, когда она попыталась извернуться, чтобы взглянуть ему в лицо. – Но это все равно. Вы должны выйти за меня теперь.

Итак, это был не вихрь его внезапно прорвавшейся страсти, а ей так мечталось, что он просто до поры скрывает свои чувства. Это было тщательно просчитанное действо с целью овладеть ею. Было больно – телу и душе, почти так же, как и в первый раз, когда он изверг – и отверг.

– Ничто не изменилось, – сказала она. Ее голос звучал так же сипло, как и его. – Я не дева и не с младенцем.

– Проклятье! – Он встал, поднимая ее вместе с собой. – Тогда мне надлежит довести дело до конца.

– Тогда вы изнасилуете меня. – Она отодвинулась и принялась возиться с пуговицами лифа. Когда она обернулась, он заправлял сорочку в расстегнутые бриджи, насупившись, как грозовая туча.

– Почему вы считаете, что я не способен на такое?

– Потому что изучила вас, – ответила она.

Элис молча наблюдал, как она отвязывала кобылу, затем встала на ствол дерева и подтянулась в седло. Так и не обернувшись, она въехала в лес и вскоре скрылась из вида.

Возвращаясь в Уайкоум-Коум, Перси проехала вдоль оврага к разрушенной башне, у которой она нашла Элиса тем вечером восемь лет назад. Там было пустынно. Она соскользнула с седла, уселась среди нераспустившихся розовых кустов – никого и ничего вокруг, только глупые галки – и дала волю слезам, выплакавшись разом за все. На обломке стены скопилась лужица дождевой воды – прозрачной и свежей; она промыла глаза, взяла лошадь под уздцы и бодро пошагала домой. Предстоит сговориться с мамой и разрушить замыслы зловредной женщины, которая грозится погубить Элиса. Та женщина некогда любила его.