Текст книги "Жертва негодяя"

Молоток у двери застучал снова, но на этот раз Пирсон вошел к ним уже через несколько мгновений, не дожидаясь их звонка:

– Мистер Морган с визитом к его светлости, миледи.

Эвелин, судорожно вздохнув, упала в кресло. Перси спросила:

– Лорд Айверн все еще у отца?

– Да, миледи. Оба джентльмена сейчас в кабинете с его светлостью.

– У меня сейчас начнется истерика, – объявила Эвелин. Уже двадцать минут они сидели недвижимо, молча глядя друг на друга. – Определенно, я сейчас…

Дверь открылась, и вошла леди Уайкоум:

– Эвелин, пройди, пожалуйста, в кабинет.

– Перси…

– Нет, без сестры, – сказала мать и взяла ее под руку. Выходя, она оставила дверь открытой, и тут же в комнату прошел Элис, захлопнул за собой дверь и повалился в просторное французское кресло, в котором только что сидела Эвелин.

– Боже, хоть один глоток бренди.

Перси плеснула в бокал напиток и подала ему.

– Вы мне расскажете, что происходит?

– Подойдите, присядьте рядом и расскажите мне, какой я расчудесный, – усмехнулся он. – Только что убедил вашего отца, что мистер Джеймс Морган – достойный соискатель руки вашей сестры. Ну как, я заслуживаю награды?

– Не может быть! Но как? – Перси потрясла головой. – Он же не достоин. Без денег, без надежд разбогатеть, без связей…

– Однако у него все есть. Он уведомил лорда Перси Уинстенли, что через месяц уходит от него и вступает в должность моего поверенного секретаря, с весьма достойным жалованьем. Он переедет в прелестный особнячок поместья в Южном Девоне, который я отписал им в качестве свадебного подарка, к тому же в его распоряжении будет весь верхний этаж моей лондонской резиденции – полагаю, такое замирение с верхом устроит любого разумного человека.

– А этот молодой простофиля даже не подозревал – пока я не порылся в бумагах и не выяснил, – что его троюродный брат – граф Блейдингс, а его мать состоит в родстве с герцогом Флеттоном. Его родителям, как видно, нравится кичиться своей простотой – они никогда не упоминали про свои семейные корни.

– И папа сказал да? – Перси хлопнулась на подушки рядом с ним и схватила его за руки.

– Вот так-то лучше. Он сказал свое слово. Как и ваша мать. Сознаюсь, я дал им понять, что мои дружеские отношения с мистером Морганом никак не зависят от их решения, а Эвелин сама вполне способна разобраться в человеке. Однако все наведенные мной справки и длительная беседа с кандидатом в женихи равно убедили меня в том, что молодой человек благороден и трудолюбив и в состоянии позаботиться об их дочери. Кроме того, мне самому позарез нужен такой верный человек – очень многое предстоит переделать в поместьях, а если я приступлю к своим обязанностям в палате лордов…

– Элис, я так вас люблю! – Перси вскинула руки ему на плечи и поцеловала в губы – и только затем осознала свой поступок и свои слова.

Он крепко поцеловал ее в ответ, затем поднял голову и посмотрел на нее долгим взглядом.

– Если бы я получал такое вознаграждение всякий раз, когда принимал кого-то к себе на работу, я бы проделывал это ежедневно, – медленно проговорил он, словно обдумывал между тем некие планы.

– Что ж, смогла бы целовать вас хоть месяц, я вас очень люблю – за то, что осчастливили Эвелин, – сказала она, надеясь, что это маленькое уточнение затуманит подлинный смысл ее слов.

– Вот как? А я уж подумал, вы решили принять мое предложение. – Голос выдал его внутреннее напряжение, хотя он старался усыпить ее бдительность своим шутливым тоном.

– Разумеется, нет. Ничто не изменилось. – Она выпрямилась в кресле и немного отодвинулась от него. – Такая щедрость – зачем вы сделали это, если сами не верите в любовь? Отчего не рассуждаете об их заблуждениях?

Темные ресницы на мгновение притушили янтарный блеск его глаз, и он рассмеялся – сухо и отрывисто, словно смеялся над самим собой, а не над тем, что она сказала.

– Я вспомнил, что вы тогда говорили об Иможен: она повела себя так, подчиняясь требованиям своих родителей. Я услышал в оранжерее, как эти двое наперебой разубеждали друг друга из чувства долга, – и сразу постарел лет на пятьдесят.

Его действительно задело за живое, он словно помудрел – это она поняла. Что-то крылось за этим смешком и беспечным тоном. Печаль, самобичевание и еще что-то, чем он надеялся залечить старые раны.

– Не переживайте, все уладится, как в сказке. – Она понятия не имела, о чем сейчас думал Элис, но ее грела мысль о счастье Эвелин.

– Младшая сестра выйдет замуж прежде вас, – заметил Элис и подвинулся на кресле поближе к ней – так, что она почувствовала тепло прижавшегося к ней бедра. – Почему бы не удвоить радость ваших родителей и сдаться? Сами понимаете – это неизбежно.

– А почему бы вам не посчитаться с моим желанием? – осведомилась она. – Почему бы не поверить, что я искренне считаю это непорядочным поступком? Или ваше высокомерие заставляет вас полагать, что у женщин не может быть своего мнения и своих ценностей?

– Да нет же! – Он вскочил и начал расхаживать по комнате. – Вы должны знать, что я ценю ваш интеллект, вашу смелость и ваше остроумие. Но речь не об этом, а о том, что есть хорошо и что есть плохо. Я сделал непростительную вещь и могу поправить дело только женитьбой на вас.

– Я прощаю вас, – сказала она, устремив застывший взгляд в пространство.

– Если вы выйдете замуж за другого, он не простит вас.

– Но вам же хотелось затащить меня в постель на корабле, хотя вы были убеждены, что я потеряла девственность со Стивом. И это для вас тогда не имело никакого значения!

– Тогда я не имел намерения жениться на вас, – парировал он.

Итак, он не сказал ничего сверх того, что она и так уже знала. Но почему-то его слова прозвучали как пощечина. Верно, потому, что слова эти, сорвавшиеся с его уст, подтверждали: он не любит ее, несмотря на те жалкие мечтания в предрассветные часы – о том, что он прислушивается не только к голосу разума и чести, но и к голосу своего сердца.

Она почувствовала, как защипало в глазах, и с ужасом поняла, что вот-вот разрыдается.

Но дверь распахнулась – вошли родители вместе с Эвелин и Джеймсом Морганом. Элис встал.

– Вам хочется побыть наедине. Мы встретимся завтра, Морган, как и договаривались.

– Милорд.

Молодой человек слегка побледнел и выглядит несколько ошеломленным, подумала Перси, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не заплакать.

– Просто Линдон, прошу вас, – поправил его Элис, пожимая руки всем по очереди и пробираясь к дверям. Он дошел до Эвелин, остановился и поцеловал ее. – Будьте счастливы – даже спустя десять лет, когда он состарится.

Эвелин покраснела, рассмеялась и уселась рядом с Перси. Перси сжала ей руку и прошептала:

– О чем это он?

– Он подслушал, когда я сказала, что он старый, – прошипела Эвелин в ответ. – Правда, ужасно стыдно? Я чуть не умерла, но он так постарался ради нас! – Они крепко обнялись, затем Эвелин спохватилась: – Перси, это Джеймс.

– Поздравляю, – сказала Перси, целуя его в щеку. Ее лицо немного дергалось, стараясь удержать улыбку. – Знаю, что моя сестра будет счастлива с вами.

– Клянусь, что ничем не омрачу ее счастья, леди Перси. Честно признаюсь, я потрясен свалившейся на меня удачей. Вы давно знакомы с лордом Айверном, как я понимаю? Наслышан о том, как он спас вас в кораблекрушении. Он всегда так щедр?

– Называйте меня просто Перси. Полагаю, он всегда рад воздать по заслугам, если то в его силах.

Вы явно произвели на него впечатление, он обожает Эвелин, а вы показались ему весьма полезным сотрудником. Но насколько я знаю, с ним нелегко сработаться: он предъявляет высокие требования и к себе, и к другим.

– Я буду на высоте, – торжественно пообещал Морган, страстно и преданно глядя на Эвелин. – И никогда не разочарую Эвелин.

В последующие два дня Перси виделась с Элисом только на светских приемах: на вечере с танцами, а затем на званом обеде. Перси приметила, что он усиленно ухаживал за привлекательными вдовушками, которым было около тридцати – или чуть более, а таких набралось в этот сезон с полдюжины. Она убеждала себя, что это и к лучшему: благовоспитанные, умудренные жизнью женщины, которые умели поставить себя в обществе. Судя по всему, им вполне хватит опыта, чтобы удерживать его подле себя достаточно долго – возможно, несколько месяцев. То обстоятельство, что ей хотелось выцарапать им глаза – особенно той хорошенькой миссис Сомертон, – было здесь ни при чем.

Видеть его стало невыносимо – после этих встреч она терзалась и металась. А почему бы ей самой не пофлиртовать, размышляла Перси на обеде у леди Першоу, поглядывая на сидящего напротив развязного незнакомца. Легкий флирт всегда взбадривал ее, но после возвращения в Англию она как-то потеряла к этому всякий интерес. Потому что иначе она не смогла бы исподтишка наблюдать за неким джентльменом с янтарными глазами, который лениво и бесцеремонно рассматривал прелести Элизы Сомертон.

Ее визави был чуть повыше, чем Фрэнсис Уинстенли, но тоже шатен, с высокими скулами, волевым подбородком и ясно-синими глазами – и сейчас они искоса смотрят на нее. Она поймала его взгляд и чуть расширила глаза – так, чтобы показать свой интерес, – и тут же отвернулась, чтобы начать беседу о духовных постулатах с милым, занудным благочинным наставником, который сидел слева от нее. Достаточно ли этого, чтобы возбудить его интерес? Что ж, время покажет.

Глава 20

И часу не прошло с тех пор, как приборы были убраны со стола, а джентльмены уже снова присоединились к леди: леди Першоу строго наказала мужу не наливаться портвейном сверх меры – ни к чему тушить общее веселье на вечере.

Элис, заметила Перси, сразу подошел к миссис Сомертон, которая выглядела совершенно особенно в темно-золотистом шелке – кремовая оборка кружева на белоснежных плечах и рискованное декольте. Она старалась его развеселить.

Перси, устав от своей назойливой памяти и желая все забыть, осмотрела зал: голубоглазый незнакомец, как оказалось, наблюдал за ней.

Она скосила на него глаза и поймала недвусмысленно вульгарный, пристальный взгляд.

– Кто это? – спросила она Марию Першоу – эта молодая леди может сообщить сведения о любом джентльмене. – Около пюпитра.

– Сэр Ральф Лангем, – ответила Мария. – Прелестен, правда? Говорят, весьма опасен, так что мама настрого запретила мне флиртовать с ним. Вот досада! – Она засмеялась и отошла, а Перси нарочно развернулась спиной и пошла к витражным дверям, что выходили на террасу – глотнуть свежего воздуха.

– Заблудились, миледи? – осведомился бархатный голос.

– Вы предпочитаете латынь или вам напомнить язык Шекспира? – ответила Перси и чуть обернулась – рядом с ней стоял сэр Ральф.

– Можно все сразу. Перси, та самая потерянная принцесса из «Зимней сказки», брошенная на берегу моря[29]29
  «Зимняя сказка» (англ. The Winter’s Tale) – поздняя пьеса Уильяма Шекспира, впервые издана в 1623 году. Имя героини пьесы (от лат. perdere – «терять») созвучно имени героини этого романа и переводится как «утрата».


[Закрыть]. Верю, ей везет на крушения.

– Только берег не тот. – Она стояла вполоборота, и тон ее был неприветлив. Чтобы он не особенно воодушевлялся.

– Неужели. Тепло здесь, правда?

«Надо же, какой нахал!»

– Не думаю, сэр, что мы знакомы.

– Сэр Ральф Лангем. Я только недавно вернулся в город, иначе… – Он с придыханием протянул последнее слово. – Разумеется, я узнал вас – наслышан о вашей красоте.

«Чепуха, вы наслышаны о моем темном прошлом и решили попытать удачу», – подумала Перси. Но так соблазнительно немного поиграть с огнем.

– Вы вгоняете меня в краску, сэр Ральф. А может быть, и в самом деле здесь жарко.

Ему не требовалось дальнейших пояснений. Он широко распахнул дверь, и Перси вышла в вечернюю прохладу.

– Как свежо! – воскликнула она, не удаляясь от террасы. Яркий свет, лившийся из незашторенных окон, внушал чувство безопасности, несмотря на то что рядом с ней стоит записной повеса. – Какой восхитительный аромат разлит в воздухе! Верно, цветут эти кусты. – И Перси, захваченная врасплох, внезапно потеряла равновесие и была вытолкнута за пределы светлого круга, под тень увитой зеленью садовой беседки.

– Ах, что вы! Это ваши духи, а вовсе не цветы. – Он подхватил ее и прижал к себе с пугающей откровенностью.

– Сэр Ральф! Прекратите это…

Он зажал ей рот губами, начал расстегивать ее лиф одной рукой, в то время как другой пятерней интимно оглаживал ее ягодицы и вжимался в нее всем телом. Перси пыталась поднять колено, но он держал ее слишком близко. Она живо вспомнила наставления Элиса: уши – весьма чувствительное место. Перси дотянулась до его мочки, ухватилась покрепче и перекрутила.

Выдав богохульство, он выпустил ее рот, жестко обхватил запястье и поволок в глубокую тень.

– Ах, чертовка! Киске нравится подраться, так?

«Кастрировать бы мерзавца тупыми ножницами, – подумала Перси, отбиваясь от него. – Если б только удалось ухватить тот камень…» Но она с замиранием сердца понимала: что бы она сейчас ни предприняла, ей не избежать второго – и на этот раз сокрушительного – скандала.

* * *

Куда, к дьяволу, делась Перси? Элис отвел взгляд от лица миссис Сомертон – смотреть на нее было приятнее, чем вести с ней фривольную беседу, – и увидел, как Перси выскользнула на террасу вместе с каким-то мужчиной. Похоже, Уинстенли, этот мышиный шатен. Дьявол! Он-то думал, она уже прекратила заигрывать с этим размазней.

Верно, обычный флирт: он знает этого благонадежного мужчину, да и Перси вполне способна соблюсти себя. Сам он флиртовал напропалую, надеясь пробудить ее чувства своей дерзостью. Похоже, он преуспел – даже слишком.

Элис чуть поколебался – на душе скребли кошки. Он представил ее в объятиях другого мужчины, и его замутило. Он чуть слышно выругался.

– Милорд? – Миссис Сомертон, должно быть, трещала о чем-то вот уже несколько минут, пока он предавался своим размышлениям.

– Простите…

Фрэнсис Уинстенли вышел из-за вазона с развесистым фикусом. Итак, с кем бы там Перси ни вышла погулять, это не ее вялый поклонник.

– Прошу прощения.

Стараясь не привлекать к себе внимания, он пересек залу, вышел на террасу и закрыл за собой витражные двери.

Там. Элис быстро прошел по плиткам дорожки к садовой беседке и увидел порхающий в темноте светлый шлейф.

– Прочь лапы, крокодил, иначе пристукну.

Голос Перси в гневе возбудил в нем невольную улыбку, несмотря на тревогу. «Пристукну» звучало многообещающе. Верно, она отбивается.

– Предупреждаю, бросьте камень, иначе не оберетесь шума…

Голос был Элису не знаком, но глаза уже успели привыкнуть к темноте, и он теперь ясно видел два слившихся вместе силуэта. Он резко ударил правой над левым плечом Перси – мужчина тяжело осел назад, а Перси, пошатнувшись, свалилась в объятия Элиса и уронила что-то тяжелое ему на ноги.

– Элис! Как я благодарна вам!

Элис ухватил упавшего за шиворот и поднял на ноги.

– Вам, сэр, предстоит встретиться со мной по этому поводу. Назовите своих секундантов.

– Нет, он недостоин вас, – отрекомендовала мерзавца Перси. – Премного благодарна, но скандал мне не нужен. Я уже побила его острым камнем – везде, куда смогла достать, и перекрутила ему уши, как вы меня учили, Элис.

– Этого мало, – ответил Элис, сдерживая гнев. Ему хотелось раздавить на месте этого червя. – Как его имя?

– Ральф Лангем, – ответила Перси.

Лангем зажимал ладонью окровавленный нос и был не в состоянии что-либо сказать.

– Лангем, – Элис встряхнул мужчину, – извинитесь перед леди немедленно.

– Извините. Занесло. – Он шепелявил, словно у него не только нос разбит, но и зубам попало.

– Вас определенно вынесут вперед ногами, если вы посмеете унизить эту леди хоть словом, даже шепотом, – сказал Элис, накручивая шейный платок Лангема на кулак. – Вам известно, кто я?

– Айверн, – прохрипел Лангем.

– Вот именно. Если завтра к вечеру, то есть ровно через сутки, вы не покинете Лондон, я отыщу повод, чтобы вызвать вас на дуэль, а затем, клянусь, убью вас. Все ясно?

Последовал кивок.

– А честно говоря, вы мне настолько противны, что, если я еще раз где-нибудь замечу вашу рожу, придется вызвать вас на дуэль – ничего не поделаешь. Ясно?

Еще кивок.

– Теперь проваливайте, и, если услышу хоть малейший шепоток про сегодняшний вечер, я найду вас.

Лангем, запинаясь, исчез в темноте, и они остались в беседке одни.

– Благодарю вас. – Перси протянула ему руки. – Я действительно думала только о том, чтобы подышать свежим воздухом и чуточку пофлиртовать. И вот как все обернулось.

Элис сжал ее ладони.

– Вам холодно, вы еще не привыкли к нашему климату.

Она покачала головой, избегая смотреть ему в глаза.

– Перси, если хотите пофлиртовать, так флиртуйте со мной.

– Мне следует встать в очередь, хотите сказать?

Он мог бы торжествовать: она заметила его заигрывания с женщинами и ревновала, но ее неподдельная печаль задела его. Она не злилась по пустякам, а действительно была расстроена.

– Перси? – Он приобнял ее за плечи одной рукой и ощутил нежную кожу под своей ладонью; он чуть прижал руку: под тонкой косточкой бился пульс. – В чем дело?

– Я не могу больше играть в эти игры, Элис. Я не выйду за вас замуж, разве вы не понимаете? И если я вам не безразлична – хоть чуточку, – вам не надо больше спрашивать меня об этом. – Ее горечь была искренней и глубокой, словно она вот-вот исчерпает последние силы и терпение.

– Почему? – спросил он. – Понимаю, вы имеете в виду любовь, но вы получаете наслаждение от физической любви со мной. И я не могу обмануться насчет этого. У нас много общих воспоминаний, мы дружим с детства. Наш брак обещает быть прочным. В чем дело, Перси? – Он приподнял ее подбородок: и увидел слезы, выступившие на ее глазах. Он видел, как она горестно оплакивала Эйврил, но никогда не видел такого выражения ее лица. – Пер си, вы любите кого-то?

– Да. Позвольте мне уйти теперь.

– А он вас любит?

Кто же этот дьявол? Кого она успела встретить – и он даже не заметил?

– Нет. Вы довольны теперь?

– Нет, если вы несчастны. И никогда не буду отныне. – Он был потрясен и чувствовал себя больным. – Перси, что я могу сделать?

Он поставит этого мужчину перед ней на колени, если это поможет изгнать уныние из ее глаз.

– Оставьте меня. И не просите больше выйти за вас замуж.

Он долго молчал, не находя что сказать. Он не привык к поражениям и никак не ожидал, что будет здесь разбит наголову – сокрушительно. Но джентльмену не подобает жаловаться или громко выражать свои чувства; он осведомился о ее желаниях, и она ответила ему с той искренностью, которая вполне убедила его.

– Ваш шарф, Перси. – Он поднял широкую прозрачную ленту из газа, накинул ей на плечи и провел пальцами по нежной коже.

Вероятно, в последний раз он может позволить себе такую вольность, внезапно понял он и позволил себе еще один маленький грех, коснувшись тыльной стороной ладони ее щеки.

Вечер был в разгаре, и в зале толпились гости, когда он нехотя вернулся в дом. Похоже, никто не хватился Перси, и он стоял, одинокий и потерянный, удивляясь самому себе и потирая ушибленные костяшки пальцев правой руки.

Она все еще там, на террасе, погруженная в раздумья о мужчине, которого она любила. Тому ублюдку явно наплевать на нее, иначе он не оставил бы ее в одиночестве и избавил бы от приставаний распутников. От приставаний Элиса Линдона.

Взгляд его затуманился, и он вдруг с ужасом понял, что на глаза его навернулись слезы. Элис быстро вышел из зала в холл и щелкнул пальцами, требуя подать ему шляпу, трость и плащ.

– Велите моему кучеру ехать домой, я пойду пешком.

Он вышел на улицу и пошел куда глаза глядят. Проклятье, но она принадлежит ему! Он любил ее. Что же она творит, возжелав другого? Он любил ее. Элис остановился посреди мостовой как вкопанный.

Так вот что означало это волнение, это умиротворение, когда он был рядом с ней, когда их мысли перекликались – и они смеялись, понимая друг друга без слов! Страсть. Потребность защитить ее. Любовь – то самое чувство, которое, как он полагал, не может испытывать зрелый, благоразумный мужчина.

– Хочешь подружиться, красавчик? – Он обернулся на голос: девчонка, услужливо подставив локоток, плутовато посматривала на него снизу вверх, явно приглашая в темный переулок.

– Нет. – Он опустил руку в карман и выудил для нее монету. – Я совсем не расположен дружить.

Проститутка попробовала монетку на зуб и пошла прочь, кокетливо оглядываясь через плечо и вихляя тощими бедрами под мишурой безвкусно-пышного наряда.

На корабле Перси как-то спрашивала его, почему он не женится на ней, а затем, не дожидаясь его ответа, объяснила, почему она не примет его предложение. «Я желаю вас, но не люблю. Вы мне даже не нравитесь – так, как нравились в детстве», – сказала она.

И он все давил на нее, принуждая принять его предложение, так что в конце концов – несмотря на возродившиеся непритязательные дружеские отношения – они окончательно перестали понимать друг друга и все свелось к заурядному препирательству. А для него эта вольная дружба, эта страсть и чувство долга постепенно, естественно и незаметно сплавились в нечто целое, неизмеримо большее – и он даже не осознавал этого. Вероятно, это проснулась любовь, до поры дремавшая в его душе.

Мог ли он убедить ее? Уговорить? Но если она отдала свое сердце другому, ее ничем – и никем – не возьмешь.

– Черт, я сам все запутал, – известил он пустынную улицу.

Как ему теперь жить без Перси?

Он ушел безо всякого сопротивления, оставив поле битвы за неведомым противником, уныло думала Перси. Но ведь он и не знал, что за это поле стоит побороться. Он не знал, что она любит его, не знал, что она желает ответного чувства. Будучи благородным мужчиной, он спас ее от Лангема, сделал все, чтобы исключить скандальные для нее последствия, – и ушел, приняв ее объяснение в любви за окончательный отказ. Джентльмен до мозга костей.

Но то прикосновение, та томительно нежная ласка… Он прощался или благословлял? И то и другое, вероятно. Она слепо глядела в пустоту ночи. Элис был с нею всегда – всю ее жизнь. И теперь она потеряла его – навсегда.

Она вздрогнула, но не от холода – от мысли, что в Лондоне ей не избежать встреч с ним и невыносимо будет видеть, как он найдет себе жену – на всю оставшуюся жизнь.

Она уже так замерзла, что даже мысли ее застыли. Она вошла в зал – мать увлеченно беседовала с двумя приятельницами.

– Я подумывала о храме Сент-Джордж на Ганновер-сквер, а свадебная трапеза пройдет на Гросвенор-стрит. Они затем собираются поехать в усадьбу в Южном Девоне и… А, Перси, милая, а я все удивляюсь, куда же ты пропала.

– Извините, мама, но я неважно себя чувствую. Наверное, простудилась. Можно я возьму экипаж, а затем отошлю его обратно?

– Ты действительно очень бледна, милая. Я поеду с тобой.

Мать поспешила вывести ее из зала, не забыв между тем педантично соблюсти ритуал прощания с хозяевами.

– Надеюсь, это всего лишь легкая простуда, – говорила она в карете, заботливо укутывая Перси пледом. – Такие события назревают в этом сезоне, жаль, если ты пропустишь самое главное.

– Мама, мне хочется уехать домой. Немедленно. В Коум.

– Домой? Прямо сейчас? Но почему?

– Я не хочу говорить об этом, мама. – Мать открыла было рот, но Перси посмотрела на нее так, что та поняла: дальнейших расспросов она просто не вынесет. – Теперь, когда Эвелин помолвлена, мне незачем оставаться в городе, правда? Замуж я не собираюсь – ни за кого. Извините, мама, но я тверда в своем решении. Надо немного поразмыслить о том, чем мне хочется заняться, но в Лондоне как-то не думается.

«Невыносимо танцевать, флиртовать, улыбаться и – наблюдать, как Элис выбирает невесту. Лучше услышать об этом издалека. А когда он привезет новобрачную домой, я смогу вернуться в город или уехать в Брайтон – или что-нибудь придумаю. Да все, что угодно». Ее рука медленно потянулась к щеке, к тому месту, где он прикоснулся к ней. «До свидания».

Перси расправила плечи и выпрямила спину. Нет, она не собирается бежать и хандрить всю оставшуюся жизнь. Она обеспечена, у нее есть знакомые, она вполне может найти новые радости в жизни, если только у нее хватит сил их найти. Вдовы как-то устраиваются после потери любимых мужей – и она не хуже. Но сейчас ей нужен покой, чтобы поразмыслить, – вот и все.