Текст книги "Жертва негодяя"

– Не сыпьте соль на раны. – Он горько усмехнулся и пошел надевать бриджи. – Что бы вы делали без меня. – Он натянул сырые, липнущие к бедрам штанины, подобрал остатки своей сорочки и снова бросил их в сторону. – Одевайтесь, вы совсем продрогли.

Да, она дрожала, но – поняла Перси – не только от холода. С чего он так разозлился на нее? Она тоже в чем-то виновата?

– Подайте, пожалуйста, мою одежду, – сказала она, отчего-то застеснявшись своей наготы.

Он подал ей одежду, и она изловчилась влезть в короткую сорочку, а затем надела юбки. В сравнении с бриджами Элиса они выглядели неплохо: тонкий хлопок успел просохнуть у огня, хотя просоленная ткань теперь неприятно скреблась по коже. Корсет был все еще влажный, и она, поморщившись, отбросила его в сторону.

– Нам надо пожениться – как можно скорее. К счастью, ваши родители сейчас в Девоне, а не в Лондоне. Так что мы сможем организовать все без лишнего шума.

– Выйти за вас замуж? – Она сидела перед ним в отсыревшем нижнем белье и дрожала – от тона, каким он произнес это предложение. – Зачем?

Он не любил ее, иначе не сказал бы это так буднично. И когда они были в постели, ни одного слова любви или нежности не сорвалось с его губ, одно желание.

– Я объяснял уже. Я взял вас силой, значит, обязан нести ответственность за вас. – В его голосе не было того, что ей хотелось услышать.

– Надо понимать, я обязана выйти за вас только из-за какого-то пьяного разгула, случившегося восемь лет назад?

– Точно так. – Элис отвернулся и, пока она приводила в порядок прическу, обшаривал полки и заглядывал в темные углы хижины. – Здесь нет воды, но я нашел нож. – Он взял одеяло, сделал посередине вырез для головы и накинул на нее эту хламиду. – Так лучше, чем ходить, завернувшись в одеяло, – сказал он и изготовил для себя такую же накидку. Затем открыл дверь. – Пойдемте.

При свете дня она смогла как следует рассмотреть его лицо. Небритое, в синяках, мрачное. И он, несомненно, успел разглядеть ее в полный рост. Он понял, что она дрожит не от холода, а от гнева.

– Я не выйду за вас, – твердо заявила она. – Даже поверить не могу, что вы смели оскорбить меня таким предложением.

– Оскорбить? – Он стоял в проеме двери, на скулах ходили желваки.

– Да. Я не выйду за вас, Элис Линдон, даже если вы на коленях будете умолять меня об этом.

– Не выйдет. Я расскажу обо всем вашему отцу.

– А я скажу, что вы повредились головой при кораблекрушении и у вас галлюцинации. Они знают правду о Стиве, но им известно также, что все остальные уверены в моем грехопадении. Я им скажу, что вы, как старый друг, весьма любезны, но замуж за вас я идти не желаю. Думаю, они поверят мне: какая же женщина – в здравом уме – откажет лорду Линдону?

– А то, что вы крутили любовь со мной на корабле – отвечали на мои поцелуи, – как это понимать?

– Желание и любопытство: интересно узнать, какова любовь трезвого и опытного мужчины. – Разумеется, она лгала. Она была влюблена в него – по крайней мере, вот уже несколько недель. Но речь сейчас не о ее чувствах. – Вы же не думаете, что я делала это из любви к вам, так? Разумеется, не думаете, иначе вы бежали бы от меня, как от чумы.

Ей казалось, он так и не понял ее истинных чувств: губы его твердо сжаты, голова гордо поднята. Но, честно говоря, сама она добралась до истины только сегодня утром.

– И как я вам трезвый – получше?

Элис заставил себя произнести это игриво, даже цинично, как бы скучая, в то время как ему хотелось кричать от ярости и трясти ее так, чтобы зубы стучали. Как она посмела держать его в неведении? Все, чем он любовался в себе, теперь рассыпалось в прах. Он оказался способен на такой поступок – и даже не помнил этого.

Любой согласится: Перси сейчас выглядела страшной, как призрак, – бледная, насупленная, в синяках, волосы обвисли слипшимися прядями, – однако ее осанка и ее гнев придавали ей гордый и неприступный вид. Лучше бы она рыдала и жаловалась, подумал он. Но эта мысль снова подрывала его самоуважение – нет, ему вряд ли стало бы легче.

– Более чем. В первый раз было замечательно, но на трезвую голову лучше, – ответила она. – Мне больше не с чем сравнить, сами понимаете. Но, вне всякого сомнения, вы прибавили в искусстве – все-таки возраст и жизненный опыт.

– Ах вы, маленькая киска!

– Мяу, – горько огрызнулась она, тяжело поднимаясь на ноги. Она поправила серое одеяло на плечах, и на какое-то мгновение он увидел в ней прежнего нескладного ребенка.

Он заставил замолчать свое сердце. Перси, которая ценила в браке любовь и чувства, отвергла его. Глупая, упрямая, романтичная идиотка с мужскими повадками. Неужели она воображает, что он желает быть стреноженным такой вспыльчивой, бедовой, с позволения сказать, женщиной? «Едва спасся», – говорил он себе, устав от переживаний. Но досада не уходила. Она бросила ему в лицо его же перчатку – его честь и достоинство.

– Готовы? – Он придал своему голосу живость, напрягая саднящие от морской воды и эмоций связки. – Обсудим это попозже.

Она сверкнула на него мятежным взглядом.

– Солнце взошло, теперь могу сориентироваться и понять, куда нам держать путь. Вчера вечером не смог разобраться по звездам – наверное, давненько не бывал в Северной Европе.

– Или, наверное, вы устали вчера – по некоей уважительной причине, – предположила Перси таким тоном, словно добрый старый товарищ его детства вышел с ним только что из этой хижины.

– Возможно, и так, – поддакнул он, не желая развивать эту мысль: нет времени копаться в переживаниях, надо действовать и вызволять ее отсюда.

– Итак, в той стороне виден весьма внушительный остров, и там восток. Насколько я помню карту, это должен быть Сент-Мэри – он здесь самый большой. Следовательно, наш остров – Треско, и, если я прав, на его северном мысу находится рыбачья деревня. – Он снисходительно глянул на нее, но она смотрела в другую сторону. – Я ненадолго. Оставайтесь пока здесь.

– Я иду с вами, – сказала Перси с нажимом, и это означало, что терпение ее на исходе.

– Ладно, – согласился он и зашагал вперед.

Идти оказалось труднее, чем мыслилось поначалу. Болело все тело, мучила жажда, и ныло сердце, потрясенное и израненное словами Перси. Но она сама вполне поспевала за ним, медленно и упорно переставляя ноги, шаг за шагом, и он спрашивал себя: сумела бы другая женщина из тех, что были на корабле, проявить такую стойкость характера? Возможно, Эйврил Хейдон; но ни у одной из молодых женщин не было такой недюжинной мужской выдержки. Вероятно, им это и не понадобилось; они – спасибо Эйврил и Перси – отбыли в первых шлюпках.

– Мне надо было настоять, чтобы вы сели в предыдущую шлюпку, – сказал он вслед своим мыслям.

– Как? Просто взять и забросить в нее? – сыронизировала она севшим голоском. – Зарубите себе на носу, Элис, я не слуга, и не надо мне приказывать.

– Скажите пожалуйста, – не остался в долгу Элис. Но можно было и не пилить ее, а целовать держа в объятиях – пока ее голосок не перестанет дрожать и надрывать его гнев, стыд и несбывшиеся надежды. – Проклятье на мою голову, Перси, вы должны выйти за меня замуж!

Ее молчание звучало громче, чем все ее гневные, язвительные речи. Но, сделав еще несколько шагов, она сказала:

– Вряд ли я когда-нибудь выйду замуж. Если муж чина, несмотря на тот скандал, сделает мне предложение – и я полюблю его, – я пойду за него. В любом другом случае останусь старой девой. Я не собираюсь выходить замуж ради того, чтобы умаслить вашу нечистую совесть, Элис.

Они с похвальным упорством брели вдоль берега по дернистой гряде, что тянулась над линией прилива. Море после шторма морщилось и отливало свинцом, и он изо всех сил старался держаться между неспокойной водой и Перси.

– Значит, вы заготовили встречное предложение для претендента на вашу руку: любит ли он вас настолько, чтобы закрыть глаза на скандал с Дойлом?

– Не заготовила. Это почти экспромт. Просто я чувствую, что поступлю именно так.

«А ему удалось бы пройти такое испытание?» – спрашивал он себя. Если бы он – до того как тайное для него стало явным – счел, что любит Перси Брук и женился на ней, стал бы он попрекать ее бывшим любовником? Он подумал о своей – увы, в прошлом – любви. У нее был другой возлюбленный – и это разбило его сердце. Но когда он узнал, кто был тот…

Любовь – это ловушка воображения. Перси непременно согласится выйти за него, нравится ей то или нет.

– Я слышу голоса! – Перси подняла голову и прислушалась. – Вон там, за теми скалами.

Они заковыляли дальше, его рука обнимала ее плечи; когда они добрели до крутого утеса – с низкого мыса им навстречу поднялись трое в синей форме. Моряки.

– Сюда направили поисковые суда. Все хорошо, Перси, вы спасены.

– Я всегда спасалась, если вы рядом, – сказала она еле слышно, затем ноги ее подогнулись, она повисла на его руке и погрузилась в глубокий обморок.

Глава 14

– …В заливе Сент-Мэри стоят на приколе несколько кораблей, так что губернатор откомандировал их экипажи на прочесывание береговых линий всех островов. – Милый сердцу говор жителя Юго-Западной Англии убаюкивал и навевал мысли о долгожданном домашнем уюте.

– Есть жертвы? – Голос Элиса пророкотал ей прямо в ухо.

Должно быть, он держит ее на руках, поняла Перси, постепенно выходя из туманной дымки забытья. «Прячешься, – укорила она себя. – Трусиха». Но она и пальцем не пошевелила. От Элиса исходило тепло, и она была заботливо укутана – нет, не в жесткое одеяло, а в пушистый шерстяной плед. «Я люблю вас, ненавижу вас, вы нужны мне… Почему вы не удосужились сказать, что любите меня, – все разрешилось бы…»

– Не могу утверждать наверняка, милорд. Всем шлюпкам, кроме вашей, удалось добраться до берега. Некоторые высадились в Сент-Мэри, а другие в Олд-Гримсби на Треско. Но, как я слышал, у одного пожилого пассажира случился сердечный приступ, и женщина умерла от простуды. Есть и травмированные – пока затрудняюсь судить, насколько серьезно. Вся судовая команда благополучно выбралась уже после того, как вашу шлюпку опрокинуло.

– На корабле вместе с командой оставался пассажир, есть о нем известия?

– Простите, милорд, не могу знать. Не сомневайтесь, все берега будут обысканы и все люди подобраны. Отвезем вас в резиденцию губернатора, туда стекаются все последние известия. Потерпите немного, мы прилагаем все усилия.

Говорок оборвался всплеском весла, мерная качка усилилась, и соленый бриз, дунувший в лицо, дополнил картину: она находится в шлюпке. Перси открыла глаза, пошевелилась, и рука Элиса крепче перехватила ее, так что ее щека прижалась к его груди.

– Не бойтесь. Мы почти прибыли.

– Я не боюсь.

Она попыталась приподняться, его объятия разжались, и она села у него на коленях. Надо бы сойти с его коленей – но некуда. Несколько подтянутых военных моряков дружно управлялись с веслами, и судовая шлюпка споро продвигалась к изломанной линии мола, борясь со встречным ветром. Веснушчатый рыжеволосый лейтенант, сидевший напротив, озабоченно всматривался в ее лицо.

– Простите, что проявила слабость, – извинилась она. – Наверное, от радости.

– Обычное дело, миледи, – сказал он. – Лейтенант Марлоу, мэм. Вы, вероятно, не помните: мы отнесли вас в дом к миссис Уэллинг, и она нашла для вас кое-какую одежду, хотя боюсь, она вам, будет, не по плечу. Полагаю, вы не прочь пропустить на берегу стаканчик горячего чаю.

– Стаканчик чаю. – Она постаралась не засмеяться, иначе, чувствовала, начнет смеяться без остановки. Разумеется, напиться горячего чаю – стаканами или чашками, какая разница, – и все встанет на свои места. – Да, весьма желательно.

Ей стоило усилий поддерживать светскую беседу – мысли путались и отказывались возвращаться к реальности. Как бы снова не потерять сознание. «Зачем я рассказала ему о той ночи? Но я должна быть честной с ним – я люблю его».

– Попейте сейчас. – Элис сунул ей в руки фляжку, и она с трудом повернула к нему лицо. Ему тоже одолжили какую-то одежду, он побрился, умылся и причесался. Если бы не синяк под глазом, не ушибы и царапины, он вполне мог сойти за джентльмена, отправившегося в увеселительную прогулку. – Там холодный чай, а у вас обезвоживание – надо попить, – сказал он будничным тоном, чтобы успокоить ее рвущееся наружу веселье.

– Благодарю вас, – вежливо ответила она, словно герцогиня на великосветском приеме, и взяла фляжку. Простой холодный чай – без молока и сахара – оросил ее горло не хуже наилучшего шампанского.

Едва шлюпка ударилась кранцами о причал, Перси с усилием поднялась на ноги и, храбро перешагивая через гребные банки, пробралась к борту: ни к чему выставлять себя на посмешище перед посторонними. Но напускать гордый вид было тоже ни к чему. Как ни странно, она ничуть не боялась качающейся на воде шлюпки и спокойно ступила на каменные ступени, не испытывая малодушной тошноты при виде набегающих на мол волн. Возможно, после того гигантского вала вся эта рябь казалась чепухой, а может, она впала в безразличие, потрясенная тем, что открылось ей в рыбачьей хижине.

У причала толпились люди: гуляли праздные зеваки, строились отряды матросов под командованием офицеров – как видно, собирались отбыть на поиски; бегали несколько суетливых чиновников со списками; тут же с полдюжины возниц держали под уздцы своих осликов.

– Дорога в Гаррисон крутовата, – сказал лейтенант Марлоу. – Советую ехать на ослике, миледи.

– Очень разумно. – Она позволила Элису взять себя под руку, и они направились к возницам. Она держалась прямо, не наваливаясь на его руку – ни к чему тешить его иллюзией ответственности за нее, но его крепкое, уверенное тело обладало весьма сильным притяжением – трудно было устоять. Он подсадил ее на широкое дамское седло. – Элис! Посмотрите – заходит еще одна шлюпка с людьми. Кто это?

– Побудьте пока здесь. – Он прошел на край мола, всмотрелся, затем вернулся. – Миссис Эдвардс, еще жена какого-то коммерсанта и один из братьев Чаттертон. Он выглядит неважно. – Он замялся. – Да и остальные тоже. Поднимайтесь пока в резиденцию; слуги губернатора позаботятся о вас.

– Посмотрите, кто это – Дэниел или Коль, – настаивала Перси. – Узнайте, как он себя чувствует. – Видно, плохо дело, если Элис отсылает ее прочь.

На этот раз он задержался у причала, ожидая, пока трех пассажиров поднимут из шлюпки и вынесут на берег. Она видела, как Элис склонился над чьим-то скрюченным телом на носилках, которые вдвигали в повозку. Элис подошел к чиновникам, переговорил с ними и, помрачнев, пошел обратно.

– Это Коль. Он без сознания, очень замерз. Видно, нырнул, когда нас перевернуло. Его нашли в воде, он вцепился в перевернутую лодку, на которой сидели две женщины, – и помог им продержаться. О Дэниеле и Эйврил пока нет известий. Чета Бастэбл в порядке, правда, супруга сломала то ли руку, то ли лодыжку – пока неясно, – когда спускалась в шлюпку. Нашли доктора Мелчета – он держался в воде за весло, – жив и здоров. Крепок старый чудак.

– Хотя бы так, слава богу! – Перси примолкла, ослик трусил за хозяином, а Элис шагал рядом с ней. – Как быстро идет почта на материк? Мне надо послать семье весточку о себе, пока они не успели прочитать в газете о кораблекрушении.

– У губернатора все под контролем, не переживайте, – сказал Элис, пока они поднимались по серпантину узкой улочки, выложенной булыжником.

«Должно быть, он совсем выдохся, – подумала Перси. – Не надо ему тратить силы на то, чтобы успокаивать меня».

– Конечно, мне следовало самой сообразить.

Серпантин дороги привел их к подножию сооружения, расположенного на таком крутом склоне, что даже их невозмутимый ослик заупрямился, прежде чем подняться к воротам в стенах замка.

Они очутились на просторном травянистом склоне, по которому рассыпались хозяйственные постройки, окружавшие небольшой замок в елизаветинском стиле[25]25
  Елизаветинский архитектурный стиль – так в Англии назывался переходный от готики к ренессансу стиль XVI века.


[Закрыть] на вершине мыса.

Погонщик направил ослика влево, вдоль зубчатой стены, мимо орудийных платформ, к широкому полукружью здания, притулившегося к утесу: оттуда, как на ладони, был виден весь Хью-Таун, втиснувшийся между двумя заливами.

Навстречу им высыпали лакеи, помогли Перси спешиться и проводили их под гостеприимный кров губернаторской резиденции. После давящей тесноты кают «Королевы Бенгалии» и унылой пустоты хижины – их ночного приюта – было как-то непривычно ступать по мягким коврам, мимо изящных изваяний и глянцевой мебели, в окружении внимательной прислуги.

Секретарь губернатора не замедлил выйти им навстречу и рассыпался в приветствиях. Он записал их имена и адреса, по которым следовало известить родных и знакомых.

– Отсюда ежедневно отправляется бриг до порта Пензанс, – объяснял он. – Все, кто способен перенести такое путешествие, могут отправиться этим рей сом, с ним мы переправляем и почту на материк. – Он щелкнул пальцами, подзывая лакея. – Проводите леди Перси в покои миссис Бастэбл; полагаю, мэм, вы не возражаете. Насколько я знаю, она ваша компаньонка? И проводите лорда Айверна в Зеленую спальню. Также надеюсь, милорд, вы не против соседства другого джентльмена? Резиденция довольно большая, но когда надо разместить столько…

– Как вы назвали меня? – требовательно переспросил Элис, и секретарь побледнел:

– Вы не знали? Милорд, приношу извинения за свою бестактность. Маркиз скончался более месяца тому назад.

– Элис. – Перси положила ладонь на его руку. Лицо его оставалось бесстрастным, но глаза выдавали внутреннее напряжение. – Почему бы вам сейчас не пойти в свои покои? Вам, наверное, надо отдохнуть в тишине.

– Да. – Он улыбнулся ей – похвальный жест, даром что перенес такой удар. – Как вам встречное предложение?

– Разумеется. Мы поладим с миссис Бастэбл.

Он кивнул – и вот он уходит, расправив плечи, словно взвалил на них дополнительное бремя ответственности за свое имя. Теперь ему, пожалуй, не до мечты сочетаться с ней узами брака. Ему понадобится другая жена, которая будет соответствовать его новому статусу.

Миссис Бастэбл то и дело ударялась в слезы и растерянно трясла головой, глядя на свою забинтованную руку, висевшую на перевязи, так что Перси два дня просто отдыхала, помогая ей и поддерживая ее дух. Затем ей пришла в голову счастливая мысль предложить своей компаньонке вместе поухаживать за Колем Чаттертоном, который пока был прикован к постели. Он в основном спал – или молча лежал, притворяясь, что спит. Однако, подтыкая одеяло, шикая на служанок и поднося ему поссет[26]26
  Поссет – горячий напиток из молока, вина и пряностей.


[Закрыть], пожилая женщина хотя бы ненадолго отвлекалась от тревожных дум о пропавшей без вести Эйврил.

К вечеру следующего дня губернатор собрал вместе тех, кто более-менее пришел в себя, и зачитал им список погибших и пропавших без вести.

– Проверен каждый клочок прибрежной полосы, каждый надводный камень, – хмуро сообщил губернатор. – Признаюсь, нет надежды найти остальных живыми.

Перси сидела тихо, и слезы струились по ее щекам. Эйврил так и не нашли, но два часа назад наткнулись на тело Дэниела, вынесенное волной на берег.

– Пойду сообщу Колю, – сказал Элис и протянул руку, словно собираясь пожать ей плечо, но передумал и ушел, так и не коснувшись ее.

Да, он не прикоснулся к ней с тех пор, как она спешилась с осла, задумалась Перси.

– Завтра состоится заупокойная служба в церкви, – продолжил губернатор.

– Я пойду туда, – шепнула Перси миссис Бастэбл, а та вытирала слезы платком, в то время как муж крепко удерживал ее другую ладонь. – А послезавтра, дорогая, мы сядем на корабль и отправимся на материк, если мистер Чаттертон вполне сможет справиться без нас.

Побледневший и словно замороженный, Коль, потрясенный потерей брата-близнеца, все же добрался, прихрамывая, до церкви, возвышавшейся над заливом Олд-Таун.

– Завтра отвезу его домой, – сказал он Перси на обратном пути, ведя ее под руку, и она старалась вложить в прикосновение все свое тепло и участие. – Линдон Айверн, надо отдать ему должное, всегда относился ко мне по-братски, да вы и сами знаете. Без лишних слов и суеты сумел договориться и заказать приличный гроб и… Ох, простите, не должен говорить с вами об этом.

– Ничего, – пробормотала Перси, глядя в морскую даль и размышляя, где теперь Эйврил. Она уже отправила письмо в Индию семье своей подруги и известила ее жениха, но так и не смогла поверить, что никогда более не услышит голос Эйврил. – Нельзя игнорировать несчастье, мы должны вспоминать тех, кого потеряли. Дэниел был помолвлен, так ведь?

– Да, – отрывисто проронил Коль. – София очень долго ждала его. Теперь мне придется сказать ей, что ждать напрасно.

Перси думала, что не отважится более сесть на парусник, но нервничать по этому поводу ей не пришлось – слишком о многом следовало теперь подумать: измотанная тревогой миссис Бастэбл, бессильно повисшая на руке своего мужа; мрачный Коль, упорно делающий вид, что ему все по силам – и доставить гроб с телом брата домой, и утешить его невесту; и Элис – он ни слова не проронил о своем отце и стремился домой – в совершенно иную жизнь.

И Эйврил.

– Не могу поверить, что ее больше нет, – сказала Перси, когда Элис подошел к ней на кормовой палубе, чтобы тоже посмотреть на острова, уходящие за горизонт. – Мы так сдружились, что я обязательно почувствую, если она умрет, правда? Но я сердцем знаю: она еще там. Живая, там. – Она махнула рукой в сторону островов.

– Она всегда будет там, в вашей памяти, – заверил ее Элис. – Пойдемте с палубы, в этих дареных одеждах вам должно быть холодно.

Он был деловит, любезен и настойчив, как и со всеми остальными, и далек, как несбыточный сон.

По прибытии в Пензанс Элис снял номера в хорошей гостинице и нанял камеристок для Перси и миссис Бастэбл. Он договорился насчет кареты с эскортом верховых для пожилой четы, уезжавшей в Дорсет к дочери. Он нашел катафалк для гроба с телом Дэниела и фаэтон для Коля и отправил эту печальную процессию в Хартфордшир.

Наконец ранним утром следующего дня Элис посадил Перси и Марту – ее камеристку – в карету, а сам вскочил на лошадь и поехал рядом.

– Разве его светлость не желает сесть в карету? – осведомилась Марта, с интересом рассматривая Элиса через окошко. – Он ведь маркиз, не так ли, миледи? Не собирается же он проехать весь путь в седле?

– Он три месяца промаялся на борту корабля, – сказала Перси. Она тоже наблюдала за Элисом, даже не поворачивая головы. – Ему хочется поразмяться.

Несомненно, ему не хочется, как и ей, оказаться теперь вместе в трясущейся карете, когда между ними повиснет все недосказанное, что не выразить никакими словами. Ему, конечно, требуется отдых; но приказать Элису отдохнуть – то же самое, что заклинать реку остановить свой бег.

Она задумалась, между тем как ее пальцы перебирали гладкие бусины ожерелья – это успокаивало. Она теперь носила это украшение поверх одежды – во всяком случае, ему всегда видно, что оно на ней. «Вот единственное, что осталось у меня от него. Сложись все иначе, у меня мог быть от не го ребенок. Восьмилетний ребенок – любимое дитя».

– Прелестный жемчуг, миледи, – заметила Марта. Она, однако, болтушка, подумала Перси, не зная, радоваться или печалиться ее назойливости. – А я думала, вы все потеряли в том кораблекрушении, мэм.

– Он был на мне, – ответила Перси и продолжила любоваться видом из окна. Элис уехал вперед, и ничто теперь не отвлекало ее внимание: толь ко травянистые прогалины полей, одинокие, согнутые ветром деревья и бескрайние вересковые пустоши. Дом. Ее семья. Мама, папа и Эвелин, младшая сестра, – этим летом ей предстоит выехать в свет, но довольно поздно: ведь им придется ожидать возвращения Перси. Еще Патриция, на два года младше и – уже замужем за сэром Уильямом Гарнетом. Кто знает, может, Перси вот-вот станет тетушкой.

И мальчики, конечно. Солидный, высокий Джордж – наследник титула, на год старше ее; и Доминик – ему сейчас шестнадцать, она помнит, каким сорвиголовой он был год назад. Изменились ли они? Здоровы ли, счастливы?

Вспоминая с теплотой своих близких, она унеслась мыслями в Коум – старый, фамильный особняк, переживший множество наследников и переделок. Дом прятался в лесистой долине: и это защищало его от ветров, несущихся с северного побережья или с южных пустошей.

Она представляла густые рощи и обширные луга, ручьи, срывающиеся водопадом, и птиц, кричащих где-то в вышине. Она вспоминала любимые с детства места – и сердце ее щемило. Если ей суждено прожить жизнь без Элиса, она побудет там, пока не успокоится.

Нет, это будет эгоистично. Нельзя своим затворничеством выбивать семью из колеи: им надо выезжать в Лондон ради Эвелин; да и сама она не сможет отгородиться от родных. Она наберется сил в поместье Коум – как можно больше, а затем встретится с лондонским светом – лицом к лицу – с шепотком сплетниц, двусмысленными замечаниями, плотоядными мужскими взглядами.

Во всяком случае, теперь она готова дать отпор фривольным заигрываниям. Перси вспомнила урок Элиса: сильные руки на ее теле, тесные объятия, его плоть – она вновь прочувствовала свои ощущения и вздохнула.

– Он невероятно красив, правда, миледи? – Марта, повернувшись спиной к лошадям, ухитрилась рассмотреть Элиса позади кареты.

– Марта, если вы вознамерились служить в семейном доме – у меня, например, вы обязаны знать: не следует высказывать свои замечания о джентльменах или сплетничать. Вы поняли?

– Да, мэм. – Девушка примолкла. – А вы могли бы взять меня, миледи? Если я буду вполне скромной?

– Через две недели я узнаю, насколько хорошо вы управляетесь с моей прической и гардеробом, тогда и поговорим.

Перси немного лукавила, поскольку у Марты были отличные рекомендации, и в других обстоятельствах дерзкая бойкость служанки только рассмешила бы ее, но сейчас не было настроения болтать об Элисе.

Ехать пришлось долго – весь день, останавливались лишь для смены лошадей, а в два часа удалось перекусить. Элис, должно быть, натер ноги седлом, но продолжал скакать верхом; на каждой остановке он был молчаливо предупредителен с ней, словно нанятый курьер. И глаза его обещали – он скоро прояснит недосказанное.

– Почти приехали, – сказала Перси, когда день начал угасать. – Уже ворота.

Они подъехали к дому – на пороге ее встречали братья, родители, и Эвелин выглядывала из-за их плеч. Перси, не дожидаясь, пока выдвинут ступеньку, чуть ли не кувырком вылетела из кареты – и все родные бросились навстречу обнимать и целовать ее. В их семье никогда не придерживались церемонных ритуалов, никто не стеснялся проявлять искренние чувства привязанности, поэтому прошло несколько минут, прежде чем Перси в слезах, смеясь, вырвалась из отцовских объятий. Похоже, он уже чуточку простил ее.

– Мама, папа, это Элис Линдон – лорд Айверн, к слову. Знайте – он спас меня, и не один раз, но дважды: при кораблекрушении и в Индии, от бешеной собаки.

Граф Уайкоум размашистым шагом направился к Элису, который стоял возле своей лошади и наблюдал сцену воссоединения семьи.

– Рад вам, Линдон! – Он по-медвежьи неуклюже обхватил его ручищами, и Элис, чуть помедлив, вежливо ответил на его объятие. – Мы в неоплатном долгу перед вами: вы сумели доставить нашу Перси домой целой и невредимой. – Отец Перси взял молодого человека за плечи и хмуро посмотрел на него из-под нависших бровей. – Вы прошли через суровые испытания, стремясь домой, на долгожданную – полагаю – встречу с отцом, но вместо того вас ждут печальные известия. Вы можете рассчитывать на мою поддержку – помогу всем, чем располагаю.

– Благодарю, сэр. Весьма признателен вам за великодушное предложение. – Он глянул в лицо Перси, затем, как бы нехотя, подошел и взял ее за руки. – Дома и стены помогают, Перси. Да не покинет вас мужество на вашем пути – поступайте как должно. Мы поговорим позже. – Он склонился и поцеловал ее щеку, поклонился ее матери и направился к своей лошади.

– Лорд Айверн, – окликнула его леди Уайкоум, припустившись за ним через гравийную дорожку, – разве вы не переночуете у нас? Я знаю, вам до дому всего несколько миль, но вы, верно, так утомились.

Оставалась одна миля, если ехать напрямую: перепрыгнуть через поток воды, затем вверх-вниз по холму через густой подлесок и срезать через огороды. Перси частенько проделывала этот путь в детстве, и она знала, что Элис скорее поедет напрямую, чем проскачет шесть миль по объездной дороге и появится в неурочный час у привратницкой, а затем еще надо подняться по извилистой аллее к замку.

– Благодарю, мэм, но мне надо быть сегодня дома.

Перси подумала, что он чуть замялся, прежде чем произнести последнее слово, но, возможно, ей просто показалось.

– Да и вам тоже захочется поговорить с дочерью наедине.

Он вскочил в седло, коснулся хлыстиком шляпы и пустил лошадь по дорожке легким галопом. «В свою новую жизнь, – думала Перси. – В Англии. Новый титул, новый статус и новая жена, если мне удалось убедить его в том, что он не несет за меня никакой ответственности».

– О, какая радость – я дома! – воскликнула она, закружив и обняв Джорджа. – Все мне расскажешь – без утайки!