Текст книги "Внеклассная работа"

Светка с изумлением посмотрела на подругу.

– Ты что, всерьёз думаешь, что он испугается и ответит? Скорее уж, отнимет у тебя револьвер, и уши надерёт… Или как китайцы поступают с непослушными детьми? На горох ставят?

– Ну уж нет! – возразила Топольская. – Меня, если хочешь знать, папа учил стрелять из револьвера! Ещё дома, в Екатеринославе, на полковом стрельбище! Даже хотел подарить мне дамский браунинг – на всякий случай, только мама запретила. А как бы сейчас пригодился…

– Не знаешь ты китайцев, – покачала головой Светлана. – Что-то мне подсказывает, что этому дядюшке Ляо твой браунинг не опаснее детской хлопушки.

«Ну да, его кунг-фу сильнее нашего, верно?»

– Всё равно, – не сдавалась Галя. – Надо его заставить! Ляо точно знает про ключ – а как смеет не говорить нам? Это же наша вещь, а он, получается, укрывает воришек! Ну ладно, не хочешь пугать револьвером – давай в полицию сообщим.

«Как ребёнок, ей-богу! То пылко защищает обиженных китайцев, то сама же советует тыкать им стволом в зубы…»

– Тогда уж сразу жандармам… – усмехнулась Светлана. – Как твой папа советовал…

За разговорами не заметили, как дошли. Солнце уже стояло почти в зените; у крыльца госпиталя привычно толпились раненые, стояли китайские тележки, запряжённые ослами, тандемы санитарного вело-отряда. У ограды полусонный казак караулил десяток привязанных к жердям лошадей. Кони были засёдланы, морды их прятались в длинных холщовых мешках, откуда раздавался громкий хруст.

– Скоро и нам придётся переходить на овёс, – озабоченно сказала Галина. – Говорят, муки в городе меньше чем на месяц.

– …Вот такие дела, Семён, – Унковский достал из кармана портсигар, извлёк папиросу, подул в мундштук.

– Познанский считает, что китаец, с которым собирались встретиться твои подруги, – глава местной бандитской шайки. И не просто шайки – ячейки преступной империи с центром в Шанхае. Я беседовал с ним вчера, после нашей встречи на «Монголии», и он просил при случае передать, чтобы вы бежали от этого Ляо, как чёрт от ладана.

Н-да, задачка. Местный папаша Мюллер, оказывается, внимательно следит за нашими похождениями. А всё эта история с «Петропавловском», что привлекла к нам внимание самого Унковского. Видимо, шум и в самом деле, поднялся нешуточный, если происшествие взял на карандаш главный жандарм крепости. Или главный – это не он?

– А кому подчиняется Познанский? – спросил я. – Напрямую Стесселю, или у него своё начальство?

– Князь Микеладзе, Александр Платонович. Начальник порт-артурской жандармской команды, – ответил лейтенант. – Познанский – его подчинённый, хотя предпочитает об этом не вспоминать и иметь дело непосредственно со Стесселем. Весьма самостоятельный господин. К тому же князь, как говорят, весьма недалёк и падок на удовольствия.

– Так у этого ротмистра всё схвачено? Здесь, в крепости, я имею в виду? Связи, свои люди и всё такое?

– Да, и как я понял, не только в начальственной среде. Видишь ли, в бытность командиром пешей жандармской команды Маньчжурской дороги Познанский очень плотно работал с китайцами. Поговаривали, что к нему были даже претензии по части расходования казённых сумм, выделяемых на оплату местной агентуры.

Унковский зажёг папиросу, его затянуло клубами вонючего дыма. Я поморщился – да, это вам не двадцать первый век с запретами на курение.

– В общем, история это тёмная, но несомненно одно – у Познанского хватает связей среди китайцев, и особенно среди всяческих сомнительных типов. Контрабандисты, хунхузы, прочий тёмный народец. А этот Ляо у них – что-то вроде старейшины: заправляет всеми преступными шайками, даже держит связь сшанхайскими бандами. Слово его для местных китайцев что для нас Священное писание: как он скажет, так и будет. Вряд ли хоть что-то в китайском Артуре, Дальнем, да и вообще на Квантуне делается без ведома этого господина.

Значит, всё-таки китайская мафия. Триада, чтоб её… или, как там говорил Унковский – «зелёные лодочники»?

«Зелёная банда» возникла лет двести назад – то есть, конечно, никакая не банда, а своего рода гильдия лодочников, плававших по реке Янцзы. В любой прибрежной деревушке, в любом городке у этой гильдии имелась своя «хата», где можно было переночевать, поесть, перехватить деньжат на починку лодки и вообще решить любые мелкие проблемы. Скажем, уладить разногласия с местными лихими ребятами, каких хватало вдоль любого торного тракта во все времена.

Потом, в середине прошлого, девятнадцатого, века до берегов реки добрались повстанцы-тайпины, сражавшиеся против маньчжурской империи Цин и иностранных колонизаторов, и товары стали возить морем. К тому же русло Янцзы сильно изменилось, и многие гильдейцы-лодочники остались без своей законной горсти риса. Чтобы прокормиться, они принялись возить контрабандой соль – ходкий и опасный товар: монополия на соляную торговлю была тогда в руках императора. Дальше больше – гильдия освоилась в криминальном бизнесе, а тут ещё подоспели британцы со своим опием.

Торговля наркотой оказалась куда прибыльнее соли, и «Зелёная банда» – так теперь стала называться гильдия лодочников Янцзы – наладила сбыт наркотика от Шанхая до верхнего течения реки. Не брезговали вчерашние лодочники и рэкетом, поставляли девушек для борделей – то есть стали полноценной мафией со всеми положенными атрибутами. Штаб-квартира и самая крупная ячейка «Зелёной банды» обосновалась, разумеется, в Шанхае, но щупальца её проникли во все регионы Поднебесной.

Артурским филиалом этой могущественной организации заправлял местный уроженец, известный всему Квантуну как дядюшка Ляо. Как и всякий «крёстный отец», он пользовался репутацией человека справедливого, защитника бедняков, в силу чего авторитет его был непререкаем. Не приходится, впрочем, сомневаться, что при необходимости у «доброго и справедливого» дядюшки Ляо найдётся пара-тройка молодчиков, которые без колебаний выпустят кишки кому угодно.

Разумеется, подобная персона не могла остаться без внимания такого специалиста, как ротмистр Познанский. Вернее всего, он косвенно познакомился с дядюшкой Ляо, ещё будучи на прежней должности, и после перевода в Артур ишь укрепил эту связь. Особенно сейчас, когда чуть ли не единственным каналом доставки депеш между осаждённой крепостью и внешним миром остаются китайцы-лодочники, прорывающиеся на своих джонках в Чифу или даже в Циндао, к немцам. А ведь когда-то главным занятием «Зелёной банды» была именно контрабанда по воде…

– Всё ясно с вашим ротмистром, – сказал я. – Профи. Кровавая гэбня. А ещё врали, что они у вас работать не умеют…

– Что-что? – не понял Унковский. – Кто сочинял? И что, позвольте спросить, «кровавое»?

– Да это я так, Константин Александрович. Хотел сказать, что ваш жандарм недурно знает своё дело.

– Спасибо за лестную оценку, юноша. Осталось теперь понять, от кого она исходила – и дело, можно сказать, в шляпе!

Мы с лейтенантом обернулись, будто одновременно получили укол шилом в известное место – и замерли.

В трёх шагах от столика стоял ротмистр Познанский.

– Весьма неосторожно, юноша. Кто же говорит о серьёзных делах по кабакам? Вы, лейтенант, дурно влияете на молодого человека. К тому же, если мне память не изменяет, пункт тридцать шестой гимназических правил настрого запрещает учащимся посещать подобные заведения.

Я насупился – достали уже со своими нотациями!

На город снаряды падают, а они туда же – правила! Ну, погоди, жандармская твоя… хм… физиономия…

– В городе сейчас нет ни одной гимназии! – нахально заявил я. – Кроме того, я не в форме и, следовательно, не считаюсь учащимся. Могу ходить, куда хочу!

– Война, конечно, вполне извинительное обстоятельство для пропуска занятий, – парировал Познанский. – Особенно если город находится в осаде. Извинительно так же и то, что учащийся вынужден, по не зависящим от него обстоятельствам, носить партикулярное платье. Ваше, кажется, пострадало при вчерашнем обстреле?

Я кивнул. Глумится, скотина, потешается – и доволен, как слон! Ротмистр, будто прочитав мои мысли, плотоядно улыбнулся.

– А вот оправданием распущенности это служить никак не может. Посещение же ресторана – это безусловная распущенность.

Унковский скривился, будто надкусил лимон.

– Хватит издеваться над молодым человеком, ротмистр. Пари держу, вам глубочайше плевать на гимназические правила – на все вместе и на каждый пункт в отдельности. И не пытайтесь делать вид, что оказались здесь случайно. Что вам надо от моего спутника?

На ремне, стягивающем узкую талию ротмистра, – жёлтая кобура с револьвером. А вот положенного по форме шнура на шее, спускающегося к кольцу в рукояти револьвера, нет и в помине. И кто же здесь нарушает форму одежды, господин жандарм?

– Попросил бы вас не указывать мне, господин лейтенант! – неожиданно высоким голосом выкрикнул Познанский. – Извольте не вмешиваться не в своё дело!

– Так ваше дело – гонять гимназистов по кофейням и ресторанам? – усмехнулся моряк. – То-то в городе гадают: почему это наши доблестные жандармы никак не могут переловить японских шпионов?!

Ротмистр побагровел.

А если сыпануть этому держиморде в глаза перцем из хрустальной солонки – он успеет увернуться? Итак, закашляться, потянуться за салфеткой – и незаметно накрыть ладонью гранёный пузырёк с блестящей крышкой в мелкую дырочку. Только как лучше – вытряхнуть едкую пыль на ладонь, через ситечко, или сыпать прямо из перечницы, скрутив крышку? Так и так – секунды полторы. Баллончик бы сюда перцовый!

А нету.

Ладно, за неимением гербовой… Главное – когда жандарм схватится за глаза, успеть выдернуть револьвер из его кобуры. Унковский не в счёт, моряк с барышней тоже – вряд ли их учили действовать в таких ситуациях. Будут стоять, разинув рты, а я тем временем стул в стекло – и бегом прочь…

Герой, да? Рэмбо? А дальше что? Найти дядюшку Ляо, перемочить полсотни боевиков «Зелёной банды» и преподнести восхищённой Светлане ключ-синхронизатор, снятый с окровавленного трупа крёстного отца артурской мафии?

Крепко я вчера головой приложился, вот что. Рано меня из больницы выпустили. И не в том наряде – больше подошла бы крепкая полотняная рубаха, длинные рукава которой по странному капризу портного удобно завязываются за спиной.

…Перечницу тем не менее – в карман. Никто не заметил?

Нет.

За окном зацокало, затарахтело – пыльная штабная двуколка, запряжённая тонконогой вороной лошадью, остановилась прямо под окнами «Звёздочки». Офицер, прапорщик в рыжих крагах, накинул повод на перила крыльца и скрылся из виду.

– Этот молодой человек – такой же гимназист, как я – балерина Кшесинская! – завопил Познанский совсем уж неприличным фальцетом. – А насчёт вас, господин пока ещё лейтенант, тоже стоит поинтересоваться – с чего это вы принимаете в его судьбе такое участие? Или вы познакомились с этим якобы гимназистом задолго до вашей якобы случайной встречи в книжной лавке, о чём вы изволили доложить вчера?

Орёт на Унковского и притом косится на меня. Вон как побагровел, чуть не слюной брызжет – а пальцы-то спокойные, хотя пару минут назад комкал перчатки. И не дрожат…

Провоцирует? Очень похоже.

Как же неудобно отвинчивать крышечку перечницы в кармане, одной рукой, на ощупь… вот чёрт, просыпал…

Посетители «Звёздочки» во все глаза смотрят на нас. Учительница из Пушкинской школы что-то внушает своему спутнику, тот недовольно кривится. Полкан-артиллерист выбирается из-за стола – видимо, решил вмешаться в безобразную сцену. В дверях буфетной столпились официанты и повара – наслаждаются разгорающимся скандалом. Тощий, что подавал нам кофе, стоит с краю и нервно теребит перекинутую через руку салфетку.

Познанский, заметив всю эту движуху, неуверенно заозирался.

Сейчас!

Жандарм дико взвыл, едва облако едкой бурой пыли расплескалось по его багровой от гнева физиономии. Боковым зрением я не отпускал Унковского – он как раз собрался ответить на последнюю реплику ротмистра.

Простите, лейтенант, ничего личного. Вы мужик хороший – просто не повезло…

Медленно-медленно, будто в замедленной съёмке, остатки перца выхлестываются моряку в глаза. Бережёного Бог бережёт.

Пустую хрустальную бутылочку – с размаху в поднявшегося из-за стола полковника. Артиллерист отшатнулся и, запнувшись об ножку стула, повалился. Отлетевшее пенсне весело блеснуло на солнце.

Официанты брызнули в разные стороны. Реакция у этой братии отменная – мичмана и армейские поручики приучили, устраивая «провороты» с битьём зеркал и рукоприкладством.

Рыбкой ныряю через стол, на Познанского. Обхватываю невысокого ротмистра за пояс, будто американский футболист, – и мы кубарем летим на пол, круша ресторанные столики.

Вот она, рукоять револьвера. Рубчатая, холодная… только бы не зацепился!

Всё-таки не зря меня натаскивали на лицейских занятиях рукопашкой. Три часав день – лучше бы мозгов добавили…

Перекатываюсь через голову и вскакиваю, едва не запутавшись в скатерти. Револьвер пляшет в руках. У окна – огромные, перепуганные глаза пушкинской училки. Поверженный ротмистр визжит за спиной. Да, горсть молотого перца в глаза – это очень больно. Хорошо, что Унковскому достались только остатки, да и то через стол.

Окно что, уже открыто? Повезло.

Приземление на брусчатку жёсткое, но вполне терпимое. Нырком – под брюхо вороной лошади, и в ближайший переулок.

– Держи-и-и! – несётся из окон. Спасибо, хоть не стреляют.

ПОКА не стреляют.

Осталось выяснить – на кой чёрт я всё это затеял?!

Ну ладно, проблемы будем решать по мере поступления. Верхняя в стопочке – оторваться от преследования, верно?

Так, раций у них нет, телефонная сеть в городе в зачаточном состоянии. С военными патрулями тоже не шибко здорово. Это когда ещё Познанский с лейтенантом промоют глаза, опомнятся от жгучей боли и прокашляют раздираемые огнём бронхи… Минут пятнадцать, самое меньшее, они ничего внятного рассказать не смогут. Мичман не в счёт: он глаз не сводил со своей училки и вряд ли заметил что-нибудь, пока не поднялась буча.

Полкан-артиллёр? Я вас умоляю… с таким-то пенсне?

Остаются официанты – но их надо ещё допросить, обобщить показания, понять, кого следует ловить… По всему выходит, четверть часа у меня есть.

Я остановился, переводя дух, зашарил по карманам. Револьвер зажат под мышкой; прохожий-китаец испуганно покосился на меня и шустро нырнул в проулок.

Может, пушечку не стоит таскать на виду, гражданин уголовничек?

Или – японский шпиён? Хрен редьки не слаще.

Уголовник, пожалуй, предпочтительнее: шпионов тут вешают без разговоров. А револьвер и правда лучше спрятать под гимнастёрку. Фу ты чёрт, здоровенный какой… Познанский, жлоб, не мог обзавестись браунингом! Я где-то читал, что русским офицерам дозволялось покупать нештатные пистолеты из утверждённого списка на свои кровные[29]29
  Наш герой ошибается: лишь в 1907 году русским офицерам было разрешено приобретать вместо штатных наганов и смит-вессонов автоматические пистолеты систем «Браунинг» и «Борхард-Люгер». Хотя жандармы, надо полагать, и раньше позволяли себе некоторые вольности.


[Закрыть].

Вот она, Светкина записка. Место жительства господина Ляо указано точно – сэтим проблем не будет. Главное – добыть ключ. «Выходную дверь» отыщем потом, куда она денется!

Я лишь недавно начал осваивать профессию Проводника, но основные навыки уяснить успел – можно не просто проходить через червоточину, а «формировать» её, вызывать по мере необходимости, пользуясь своего рода «ассоциативным рядом», связывающим точки отбытия и назначения. Это удаётся не всегда – если «вход» из нашего времени выбираешь сам, то дверку с заветной надписью «Exit» порой приходится поискать.

Но это всё потом. А пока – держись, китайская мафия, русский Рэмбо идёт!

Не потерять бы ещё штаны по дороге – а то вон как эта дура оттягивает тонкий гимназический поясок…

X

– Значит, японцы возьмут Люйшунь?

Светлана кивнула. Она смотрела в сторону, не решаясь поднять глаза на Галину. Каково ей сейчас – почти девять месяцев жить в осаждённой крепости, видеть каждый день смерть, страдания защитников, самой делать всё, что в силах человеческих, – и после этого узнать от какой-то незваной гостьи, что всё напрасно?

– Когда? – тихо спросил дядюшка Ляо. Он сгорбился, постарев разом лет на двадцать. Пальцы его, высохшие, узловатые, будто у мумии, слепо шарили по циновке. Правая рука задела чашку, стоящую на квадратном блюдце. Та опрокинулась, бледно-жёлтая жидкость залила циновку.

Из-за спины хозяина дома неслышно возникла пожилая китаянка. Она ловко вытерла пролитый чай и исчезла, прихватив опустевшую чашку.

– В январе. Даты не знаю, но если всё пойдёт так же, как у нас, – то в самом начале месяца.

– А что может измениться? – горько спросил старик. – Всё в этом мире предопределено, вы же сами это подтвердили…

Девочка замотала головой:

– Нет! То есть… наверное, да, но, может быть, что-то ещё переменится? Не всё, что случилось здесь, было и у нас – вот, денщик отца Галины здесь погиб, а я читала в её дневнике, что он остался жив и после сдачи крепости оказался в плену. Он ещё потом…

Светка осеклась: лицо подруги исказилось от боли, и Светлана поняла, что наделала. Теперь Галка будет думать, что Казимир мог остаться в живых, если бы не… что? Не вмешательство непрошеных гостей?

Да ведь так оно и есть…

Светка сильно, до крови прикусила губу – чтобы ненароком не ляпнуть ещё что-нибудь.

Поздно. Слово не воробей, и оно уже вылетело…

– Значит, три месяца… – вздохнул старик. – Что ж, неразумный переживает несчастье заранее, когда позволяет мысли о нём завладеть собой. А мудрый успокаивает разум мыслью о неизбежности – и убирает несчастье со своего пути.

– Но вы можете, скажем, уехать из города? – предположила Света. – С рыбаками, например?

– А куда уедут тысячи моих соплеменников? – покачал головой старый китаец. – Их ждёт новая резня, как в год Цзя У[30]30
  1894 год по китайскому календарю; начало японо-китайской войны. Порт-Артур (Люйшунь) был захвачен японцами 21 ноября 1894 года, ровно за десять лет до его падения во время русско-японской войны.


[Закрыть]. Люйшунь тогда был базой Бэйянского флота Китая – могучего, грозного, под командой славного адмирала Дин Жучана. Он дал бой японцам близ устья реки Ялу, и его броненосцам – так же, как и вашим, русским, два месяца назад – пришлось укрыться после сражения в гаванях Люйшуна. Бэйянский флот сдался вместе с крепостью, и, боюсь, та же участь ожидает русскую эскадру в Порт-Артуре. В ту войну японцы не считали нужным соблюдать ваши, европейские правила войны. Зачем? Они же воевали с китайцами! Японцы, конечно, не посмеют тронуть русских жителей города, а вот мои несчастные земляки… из всего населения Люйшуня в год Цзя У уцелело лишь тридцать шесть человек.

– Вы были одним из этих тридцати шести? – тихо спросила Галина.

– Я был одним из этих тридцати шести, – эхом отозвался дядюшка Ляо, и Светлана вдруг заметила, что он говорит по-русски почти без акцента. – Нас оставили в живых только для того, чтобы таскать тела казнённых – ниппонские палачи рубили им головы – и складывать из трупов огромный костёр. У каждого из нас на шапке был нашит лоскут материи с позорными иероглифами пришельцев: «Корера ва коросу там райд ва аримасэн» – «этих не убивать». Офицеры не хотели, чтобы солдаты марали руки столь презренным делом, как переноска трупов китайцев. Это делали мы.

– Как же так? – голос Галины дрожал от не сдерживаемых уже рыданий. – Вы… ты ведь ещё в первый раз говорила, что Россия победит! И японцев прогонят и из Кореи, и из Маньчжурии, и даже Курильские острова все отойдут России? Выходит, соврала?

– Да не врала я! – отчаянно выкрикнула Светлана. – Всё так и будет – только не сейчас, а позже, через сорок лет! Тогда наши вместе с американцами разобьют японские войска, потопят флот, а города разбомбят атом… В общем, всё разрушат и сожгут! И Порт-Артур у японцев отнимут! Честно-честно, в тысяча девятьсот сорок пятом году!

Галина пожала плечами и отвернулась. Сорок лет – это целая жизнь… И знала бы она, сколько за эти годы случится такого, что напрочь затмит сегодняшние беды…

– Стоит ли радоваться несчастьям, даже если они происходят с врагом? – еле слышно произнёс дядюшка Ляо. Светка встрепенулась – старик будто угадал её мысли. – И, наверное, во время этой войны снова погибло много русских солдат?

– С японцами воевали ещё и американцы, и сами китайцы. А после победы правитель по имени Мао Цзедун – у вас его будут называть Великим Кормчим – создаст могучее, единое китайское государство. А ещё через семьдесят лет оно станет самым густонаселённым и богатым в мире!

– Мао Цзедун – медленно проговорил Ляо, словно пробуя незнакомое имя на язык. – Два иероглифа – первый означает «милость, добро, благодеяние». Второй иероглиф – «дун» – «восток». Значит – «Облагодетельствующий Восток». Что ж, часто судьба человека записана в его имени… А ты, случайно, не припомнишь, где он родился?

Светка пожала плечами и беспомощно улыбнулась.

– Судя по имени – с юго-востока, может быть, из провинций Хунань или Цзянсу[31]31
  Великий Кормчий появился на свет 26 декабря 1893 года в селе Шаошань провинции Хунань, неподалёку от столицы провинции, города Чанша. То есть на момент повествования ему исполнилось одиннадцать лет.


[Закрыть]. Но это сейчас неважно. Вы исполнили своё обещание – теперь моя очередь исполнить своё.

Старик с трудом поднялся и заковылял в угол комнаты. Взял с чёрно-красной лаковой этажерки плоскую резную шкатулку и с кряхтением устроился на прежнем месте.

Крышка едва слышно скрипнула. Ляо покопался в шкатулке и извлёк бронзовый ключ с гребенчатой бородкой.

Светка вздрогнула и подалась вперёд.

«Он! Гора с плеч…»

«Тот?» – глазами показала Галина.

Девочка кивнула.

– Можете взять, – разрешил Ляо. – Мудрый человек всегда выполняет свои обещания.

Крышку старик оставил открытой. Светлана покосилась туда – на стопке бумаг рассыпалась горсть странно знакомых монет. Это же российская десятирублёвка начала двадцать первого века, крупный, белого металла, пятирублёвик? Ну дед… Где он всё это раздобыл? Девочка запоздало припомнила, как во время первого посещения Порт-Артура они горстями раскидывали такую вот мелочь, чтобы отвязаться от назойливых китайских ребятишек. И не поленился жеотыскать… Или китайчата сами волокли диковинки достопочтенному Ляо?

Значит, Ляо уже давно собирает сведения о пришельцах? Постойте-ка… а это что? Из-под листка бумаги выглядывает уголок до боли знакомого предмета – совершено неуместного здесь, в кукольном домике под сливовыми деревьями…

Айфон? Видимо, был вместе с ключом в потерянной куртке. И, конечно, угодил к старику. Ведь сколько раз договаривались: никаких гаджетов, одна на всех «мыльница» – и довольно! Ну, Семён, только попадись…

– Это ведь тоже принадлежит вашему раненому другу? Кстати, простите мою неучтивость – я забыл осведомиться о состоянии его здоровья. Надеюсь, рана не опасна?

«А то ты не знаешь, старый лис…»

– Всё в порядке, спасибо, – вежливо ответила Светлана. – К счастью, дело ограничилось ушибами и мелкими ссадинами. Уверена, он уже сегодня покинет госпиталь.

– И, наверное, захочет забрать этот предмет?

Айфон лёг на циновку рядом с ключом. Галина недоумённо вскинула брови – она-то знала, что это такое.

– А вы, наверное, в благодарность захотите получить ответы на другие вопросы? – не осталась в долгу Светлана.

Дядюшка Ляо согласился вернуть девочкам ключ, но взамен потребовал ответить на один-единственный вопрос. Старика, ясное дело, интересовала судьба Порт-Артура. О том, кто такие Светлана с Сёмкой, он спрашивать не стал, но девочки испытывали стойкое подозрение, что Ляо и сам в курсе.

Неужели хитрый старикан сумел забраться в айфон? Да нет, что за ерунда! Хотя Сёмка наверняка накачал туда уйму полезной информации, в том числе и по «текущему историческому моменту».

Но айфон же запаролен?

Или нет? С Сёмки вполне станется… но чтобы китаец, в жизни не видевший не то что компьютера, но и лампового радиоприёмника, с ходу разобрался в работе операционки? Да нет, быть не может…

– Нет-нет, не волнуйтесь, я не испортил вашу вещь. Признаюсь, я даже не понял, что означают появляющиеся на ней значки. Но кое-что разглядеть всё же сумел.

Дядюшка Ляо поелозил пальцем по торцу аппаратика. Экран вспыхнул; на рабочий стол высыпали значки пиктограмм. Светка ждала, затаив дыхание. Старик пожевал губами, помедлил и неловко ткнул узловатым пальцем в одну из иконок.

– Это всё, чего я смог добиться. Согласитесь, этого достаточно, чтобы заинтересоваться.

Обмирая от ужаса, Светлана прочла:

…практической стороны, то в ходе визита Б. Н. Ельцина в КНР 18 декабря 1992 года была принята Совместная декларация об основах взаимоотношений между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой. В соответствии с ней Россия и КНР рассматривают друг друга как дружественные государства и обязуются не участвовать в военно-политических союзах, направленных против другой стороны. Министры иностранных дел России и КНР подписали Меморандум по вопросам укрепления доверия в военной области и соглашение о сотрудничестве в исследовании космического пространства в мирных…

Изучаем, стало быть, современное состояние вопроса? Ну да, конечно, – ПДФ-читалка открывает последний текст, к которому обращался пользователь. Ляо просто повезло. Хорошо хоть, не догадался, что текст на экране можно пролистывать…

– Почти ничего из этого я не понял, – признался старик. – Но, разумеется, догадался, что вы с вашим спутником пришли к нам в Люйшунь из тех времён, что ещё не наступили. И, значит, вам ведомо будущее. И ещё я понял: бесполезно пытаться насильно заставить вас сделать что-то. Мудрый человек никогда не станет бороться с грядущим – его свиток уже написан, и не в силах человеческих что-то изменить.

Старый китаец бережно положил айфон на циновку рядом с ключом, и надолго замолк, низко склонив голову. Он будто выказывал почтение лежащим перед ним артефактам. Или – самой гостье из будущего?

А кто его разберёт…

– Это не совсем так, достопочтенный Ляо, – осторожно начала Светлана. – Да, наверное, многое предопределено – но не потому, что какая-то там судьба… просто история развивается именно так и никак иначе. Но жизнь каждого человека в его руках, и только ему решать…

– К великому счастью, вы не сообщили мне о том, что ожидает меня самого, – мягко перебил старик. – Никому не под силу выдержать груз знания собственного будущего. И прошу простить недостойное любопытство – поверьте, я расспрашивал вас об участи Люйшуня лишь потому, что на мне долг заботы о соплеменниках.

«Ах о соплеменниках? А на русских, значит, плевать?»

Ляо склонился ещё ниже. Сомнений не осталось – этот знак почтения предназначался Светлане, и только ей.

Девочка выпрямилась. Что ж, может, оно и к лучшему? Вот он, ключ, – полдела, считай, сделано.

Только как быть дальше? Забрать синхронизатор, айфон, – старик наверняка отдаст – потом разыскать Сёмку и открыть дверь в двадцать первый век?

А как же Галина, её родители, маленькие сёстры? Дядюшка Ляо, упрямый китаец в лавке? Провизор Фейгельсон с «Монголии», добровольные сёстры в смешных косынках, раненые, наконец? Пусть остаются – и сами разбираются со своими делами, бедами, да и с самой этой войной?

А ведь есть ещё пропавший историк Георгий Петрович – о нём тоже забыть?

И как она, Светка Ларина, будет после всего этого смотреть в глаза самой себе – по утрам, в зеркале?

Если кто-то и гнался за мной, он наверняка уже потерял след в лабиринте переулков Нового города. Хуже оказалось другое – я и сам заблудился. Потыркавшись с полчаса из стороны в сторону, я решил перевести дух. В конце концов, адрес дядюшки Ляо известен. Поймать рикшу – пускай он вспоминает дорогу. Главное – понять, зачем я туда еду.

Как это зачем? Ответ больно впился в поясницу под гимнастёркой…

Вот он, трофей: револьвер «Смит-Вессон», русская модель. Калибр – четыре и две десятых линии, он же десять и шестьдесят семь сотых миллиметра, спусковой механизм простого действия, без самовзвода. Принят на вооружение в дремучем 1871 году. Уж о стрелковом оружии времён русско-японской войны я читал много и охотно. И не только читал – тир лицея оборудован на удивление богато, и чего только нет в тамошней оружейке! Вот и пригодилось!

И охота была Познанскому таскать на поясе эту гирю, когда давно имеется куда более лёгкий наган…

Главное удобство мириканской стреляющей кочерги – ухватистость: «Смит-Вессон» сам просится в ладонь. Тяжёлый, точный… Пожалуй, ещё заряжать удобно – помню, как я на чём свет стоит поносил бельгийского оружейника, по одной вылущивая стреляные гильзы из нагановского барабана. А тут – легкое движение руки, и…

Револьвер, клацнув, переломился надвое, в точности как охотничья двустволка. Затыльник барабана медно блеснул шестью донцами патронов. Вот и весь мой боезапас – шесть штук центрального боя, с закраиной, оснащены дымным порохом… вони от них, доложу я вам! Ладно, дарёному… то есть ворованному коню в зубы не смотрят. Обойдёмся этим раритетом, раз уж на текущем уровне не выдали «маузер» – с удлинённым магазином на двадцать патронов и автоматической стрельбой. Кстати, где-то я читал, что голливудскую манеру стрельбы, с хватом пистолета плашмя, придумали в Китае, и именно для «маузера».

Обойдёмся – уж очень неудобно в таком положении взводить ударник, что большим пальцем, что по-ковбойски, что другой рукой.

Вот ведь нашёл время понтоваться собственной крутостью! Которой, кстати сказать, и в помине нет…

Рикша своё дело знает – и даже, как выяснилось лопочет малость по-русски. Четверть часа тряски по пыльным мостовым – и вот он, садик за воротами с драконом.

Ах гривенник тебе? Ну, держи, раз обещал…

Проверить, легко ли вытаскивается из-под рубахи главный аргумент…

Ну что, вперёд? Как там учил герой любимого сериала?

«Всегда и во всём действовать наикратчайшим путём, прямо и грубо…»[32]32
  Реплика из телесериала «Диверсант» (2003), снятого по мотивам романа Анатолия Азольского.


[Закрыть]

Надо прислушиваться к советам опытного специалиста. «Пьяный дебош на десять персон заказывали? Нет? Наплевать – уплочено».

Но как же не хочется ни в кого стрелять…

XI

Бах! Бах! – за стеной, в саду, два раза бабахнули выстрелы. Светка вскочила, чуть не запутавшись в юбке. Галина уже стояла, прижавшись к стене: губы упрямо поджаты, кулачки плотно прижаты к груди, в глазах ни тени испуга. Ляо удивлённо посмотрел в сторону двери и стал, кряхтя, подниматься. Светлана чуть дёрнулась – подойти, подать руку старому человеку, – но сдержалась.

Есть мнение, он и сам неплохо справится… эдакий учитель Йода. Покряхтит вот, встанет – и примется скакать по стенам, размахивая мечом…

Ключ и айфон – на прежнем месте, перед стариком.

С треском отлетела циновка, прикрывающая вход, и в домик спиной вперёд ввалился молодой китаец – в синем, до колен балахоне с широченными рукавами и синих же штанах. Голова брита налысо, только на затылке пучок длинных волос собран в косичку. В руке нож непривычной формы.

– Перья, заточки, стволы – на пол! Работает ОМОН! Всех завалю, кто дёрнется!

Сёмка?

Ну точно он – в глазах решимость, обеими руками сжимает огромный дымящийся револьвер.

– Девчонки! Так и знал, что вы здесь! А где…

– У тебя под носом, балбес! – гневно заорала Светлана. – Что за цирк ты здесь устроил? Простите его, достопочтенный Ляо, он не хотел вас оскорбить…