Текст книги "Внеклассная работа"

Борис Батыршин
Внеклассная работа

© Борис Батыршин, 2017

* * *

Часть первая. Чужой февраль

I

– Так, дети, ещё раз последнюю сцену! Сёма, Лёша, по местам! Как девочки закончат диалог – сразу вступаете вы. И не прозевайте, как в прошлый раз!

Сёмка тяжко вздохнул и поплёлся на своё место. Ему нравилось играть в театре, но сколько можно прогонять один и тот же эпизод! Тем более, такая пьеса…

Английский театр 284-й школы города Москвы ставил «Чарли и шоколадную фабрику». Выбора Сёмка не одобрял – неужели мало английских пьес и книг, чтобы перепевать голливудскую лабуду? Вон в прошлом году ставили «Робин Гуда»… И, к тому же, скажите на милость, кому в восьмом классе интересна эта конфетная история? Взрослые ведь люди – можно выбрать и что-нибудь посерьёзнее. Вот, к примеру, рассказ О'Генри про мошенника, который разводит «продвинутого» фермера, сразу отбивает охоту смотреть фигню, вроде «Магазина на диване»! Увы, не поняли. Вот и приходится изображать теперь «шоколадного короля»…

Сёмка, как мог, отбивался от этой чести. Но всё зря – высокий, стройный, с неизменно насмешливым выражением на лице, он как нельзя лучше вписался в экранный образ. Цилиндр и фрак из театрального проката завершили трансформацию – оставалось лишь саркастически ухмыляться, приправляя реплики изрядной толикой яда. Людмила Ивановна недовольно качала головой, хмурилась, но молчала: хватало возни с другими исполнителями, не столь артистичными.

– Вознесенский! Проснись! Твоя реплика!

Сёмка вздрогнул.

– Да, Людмилванна, простите, сейчас…

Англичанка у них классная. Пожилая, сухонькая, она в свои шесть с лишним десятков сохранила юношескую порывистость движений. «Шестидесятница» – говорит про неё дядя Витя. Это мамин друг; отец Сёмки давным-давно живёт в другом городе, а дядя Витя одинаково охотно обсуждает и обновления к онлайн-играм, и новости политики, до которых Сёмка с недавних пор сделался большим охотником. Дядя Витя и в школу захаживает – это он помог соорудить декорации для спектакля. А в прошлом году притащил для «Робин Гуда» охапку луков, настоящих железных кольчуг со шлемами и тяжёлых, упоительно оттягивающих руку мечей и кинжалов.

Школа у них замечательная. Старое, довоенной постройки четырёхэтажное кирпичное здание; фасад украшен алебастровыми медальонами с профилями Менделеева, Ломоносова и других светил. Высоченные потолки, пол из старинного – сразу видно! – тёмного дубового паркета. Диван с кожаными валиками и резной деревянной спинкой, стоящий в учительской бог знает с каких времён. И неповторимый, сладковатый аромат: Татьяна Леонидовна, классная руководительница восьмого «В», рассказывала, что раньше полы в их школе натирали самым настоящим воском. И его запах никак не может выветриться, хотя с тех пор прошло почти семьдесят лет. Из-за этих полов учителя особо свирепствовали по поводу сменной обуви. Раньше, в младших классах, это раздражало Сёмку несказанно: до дома на Верхней Радищевской две минуты бега, а тут – переобувайся каждый раз! Потом привык – полы слыли предметом всеобщей гордости, а Сёмка, конечно, был патриотом родного учебного заведения.

– Так, всё, перерыв. – Англичанка устало взмахнула рукой. – Лямова, Овчинникова – неужели трудно наконец выучить текст? Через неделю премьера!

Из-за двери актового зала раздалась бархатная мелодия – закончился четвёртый урок. Раньше в школе звонок был дребезжащим, металлическим, пронзительным. Теперь не то – каждую неделю выбирается новая мелодия, оповещающая о начале и окончании занятий. Сёмка назло поставил на телефон старомодный сигнал – звонкий, задорный, как на старых-старых телефонах с наборным диском. Дома, в коридоре, висит такой – в белом пластиковом корпусе. Маман наотрез отказывается менять его на современный. Дисковый старичок служит, скорее, элементом интерьера – Сёмка не припомнил бы, когда последний раз пользовался этим анахронизмом. А вот звук аппарата ему нравился и к тому же позволял выделиться на фоне мяукающих песенок и попсовых мелодий.

– Все свободны, до завтра! – Людмила Ивановна укоризненно, поверх очков взглянула на «актёров». А те, сгрудившись на краю сцены, преданно смотрели на неё: англичанку в школе любили, загонять палкой в английский театр никого не приходилось. – И, прошу вас, выучите, наконец, слова!

С облегчением выдохнув: «До свиданья, Людмилванна!» – «актёры» кинулись к своим рюкзачкам. От перемены осталось минут десять, не больше – англичанка сняла их на репетицию только на один урок. Сегодня прогон был «костюмным»; девчонки, хихикая, удалились в тесную каптёрку за сценой, а мальчики принялись стаскивать нелепые цветные пиджаки прямо в зале.

– Сём, напомни – что у нас сейчас по расписанию?

Это Балевский, одноклассник. Давний сосед по парте и приятель, в основном на почве онлайн-шутеров.

– История. Сегодня доклад про этот… Порт-Артур, да! Старшеклассники делают – типа юбилей войны с японцами.

Балевский наморщил лоб.

– Порт-Артур? Это чё, про американских летчиков? Авианосцы там, крутые камикадзе?

Недавно они посмотрели дома «Пёрл-Харбор» и «Тонкую красную линию» – в общем-то я бы оставил как было, «в основном) ради кроваво-натуралистических боевых эпизодов, безжалостно проматывая на экране компа всё остальное. Балевский, похоже усвоил материал фрагментарно – как и сам Сёмка. К сожалению, то же относится и к внеклассному заданию, выданному по случаю сегодняшнего доклада: из четырёх рекомендованных книг Сёмка лениво пролистал одну. В электронном виде, разумеется, не особо вдумываясь в прочитанное.

– А кто его знает. – пожал плечами мальчик. – Но вряд ли – с чего это школе отмечать штатовские юбилеи? Пиндосов вон как кроют по телеку…

– Ну ладно, я побежал. – невпопад ответил Балевский, закидываяна плечо рюкзак. – Может, успею ещё заскочить в буфет…

Приятель обладал удивительной способностью поглощать пишу. Прихваченные из дома бутерброды и глазированные сырки он приканчивал на первой же перемене и к третьему уроку с вожделением думал о буфете.

Оставалось убрать аккуратно сложенный фрак и цилиндр в каптёрку – не таскать же громоздкий пакет с собой целых два урока. Для этого пришлось торчать в актовом зале чуть ли не всю перемену: девчонки, как всегда, копались и с негодованием отвергли предложение приоткрыть дверь, чтобы принять Сёмкин костюм. Но наконец управились и пропорхнули мимо чирикающей смешливой стайкой, оставив мальчику пустую каптёрку.

Справа до потолка – облезлый шкаф с реквизитом; вдоль стен разномастные стулья, на спинке одного белеет девичья футболка с забавной мультяшной тварюшкой. Это Светки Лариной – она играет в пьесе одну из девчонок-экскурсанток. Светка в их классе с прошлой четверти: её предки работают в системе «Газпрома», и Ларины перебрались в Москву откуда-то с Дальнего Востока. Чуть ли не с Сахалина.

Сёмка подумал, что надо бы вернуть вещь хозяйке; но стоило взять футболку, как его ноздрей коснулся лёгкий аромат то ли духов, то ли дезодоранта и ещё чего-то, незнакомого, сладкого. Мальчика будто током ударило, он поспешно бросил тряпочку на стул. Не хватало ещё, чтобы сейчас вошли, а он, как извращенец, нюхает девчачью майку!

Светка Ларина нравилась Сёмке, неделю назад он даже решился проводить её до дома и поднести рюкзак. Поскорее, чтобы не было соблазна, мальчик отвернулся от стула со скомканной футболкой. Надо поторапливаться: вот-вот гомон школьных коридоров прорежет музыкальная трель звонка.

Внизу что-то брякнуло. Сёмка наклонился. Возле ножки стула валялся большой ключ.

Такие ему приходилось видеть разве что на винтажных развалах Вернисажа, куда они пару раз ездили с дядей Витей. Массивный, со сложной гребенчатой бородкой… Бронзовый? Пожалуй, да – для латуни слишком глубокий красноватый оттенок, а благородная тяжесть в руке отметает версию о напылении поверх дешёвого цинкового сплава. Интересно, кто это притащил в школу такой раритет? Может, для спектакля? Нет, в сценарии никаких ключей не предусмотрено.

В любом случае, старый ключ – это вам не девчоночья футболка. Его можно и прибрать – хозяин наверняка сыщется в самом скором времени.

Уже первый звонок! Что-то он завозился, историчка Татьяна Георгиевна наверняка посмотрит с упрёком. И ничего не скажет: к Сёмке она благоволит, хотя и поругивает порой за слишком вольное отношение к программе. «У тебя, Вознесенский, язык подвешен – дай бог каждому, ты за счёт одного этого можешь ответить на любой вопрос. Но не надейся – на ЕГЭ это не поможет!»

Это мы ещё посмотрим – поможет или нет… И кто сказал, что он собирается брать для ЕГЭ историю? Физика с химией – дело другое. Наслушавшись рассказов дяди Вити, Сёмка видел своё будущее в технике. Даже скачал на планшет подборки старых журналов «Моделист-конструктор» и «Техника – молодёжи». Особенно любопытными оказались статьи по истории техники – как раз сейчас Сёмка изучал серию, посвящённую советским тракторам. Необычно для современного подростка? Да, Сёмка, в отличие от большинства сверстников, обожал фыркающее, движущееся и плюющееся выхлопными газами железо.

Недавно они с мамой побывали в железнодорожном музее возле Павелецкого вокзала, и Сёмка, обманув бдительность музейных тётенек, вдоволь полазил по «овечке» – паровозу серии «О» дореволюционной постройки. К сожалению, рубка локомотива оказалась задраена фанерными щитами – а ему так хотелось покрутить штурвалы парового котла, подёргать рычаги управления удивительной ретро-механики. Это вам не стеклянная блямба айпада… в тот день Сёмка твёрдо решил связать жизнь с железными дорогами и даже скачал на планшет ещё одну журнальную подшивку – «Локомотив», издание МПС. Решение это продержалось почти два месяца, пока дядя Витя не отвёз его к своему приятелю, подмосковному фермеру с повадками калифорнийского сноба. Там Сёмке дали посидеть за рычагами антикварного, 49-го года выпуска, гусеничного трактора ДТ-54. Вот где настоящий драйв! С тех пор мальчик с презрением косился на лакированные внедорожники, при каждом удобном случае вворачивая: «Танки грязи не боятся».

Интервал между звонками – минуты две; кабинет истории располагался сразу за рекреационным залом, заставленным по периметру стеклянными шкафами с вымпелами и грамотами. Стены коридора увешаны доходчиво-яркими постерами с портретами русских полководцев, видами Москвы и батальными картинками.

От угла рекреации до двери кабинета таких было три: большая репродукция с Петром Первым, вышагивающим вдоль ряда строящихся галер, портрет маршала Рокоссовского и фотоплакат с чёрно-белой панорамой морской бухты, уставленной военными кораблями. Надпись внизу, старославянской вязью, сообщала – «Порт-Артуръ».

Сёмка на бегу затормозил, да так, что чуть не споткнулся.

Рядом с плакатом, почти что впритык к двери кабинета, в стене возникла ещё одна. Низкая – чтобы пройти в эту дверь, Сёмке, с его 175-ю сантиметрами, пришлось бы согнуться.

Пройти? Куда, скажите на милость? За стеной – кабинет истории; Сёмкины одноклассники уже расселись за парты, и Татьяна Георгиевна привычно поглядывает на часы.

Странно: коридор будто вымер – никого, словно уроки уже идут полным ходом. Может, звонок был вторым, а он просто зазевался, разглядывая в каптёрке Светкину футболку? Да нет, не может быть…

– Сём, ты чего в класс не идёшь?

Мальчик вздрогнул. Светка. Вот ведь… ноги внезапно подкосились, и, чтобы не упасть, он машинально упёрся рукой в неизвестно откуда взявшуюся дверь.

И чуть не заорал: руку до самого плеча пробило будто электрическим разрядом. А в ладонь отдалось жёсткой, затухающей пульсацией. Ключ? Да. Оказывается, всё это время Сёмка сжимал его в правой руке… Но он ведь убирал ключ в рюкзак? Да, конечно, – в верхний кармашек, украшенный логотипом «Сплава» на липучке.

– Сём, что с тобой? – в голосе Светки прорезалась лёгкая тревога. – Ты весь побледнел!

– Не, Свет, всё в порядке, не надо. Ты чего не на уроке, опоздала?

– Меня биологичка в холле задержала. Сём, ты чего как будто на ногах не стоишь? И бледный такой…

Мальчик с усилием выпрямился. Взгляд неумолимо притягивала дверь – вся в вертикальных ровных желобках. Она что, из досок сколочена? Не бывает таких дверей!

– Гхм… Свет… – выговорить имя удалось со второго раза: в горле стоял колючий комок, будто там застряла свёрнутая клубком сухая мочалка. – Слушай, ты дверь эту видишь? Откуда она здесь, а?

Девочка недоумённо посмотрела.

– Какую дверь, Сём? Ты о чём? Решил на историю не ходить, хочешь, чтобы я тебя отмазала? Не надейся, не буду ради тебя перед всем классом дурочку валять! Разве что очень попросишь… – и девочка, кокетливо улыбнулась.

«Как это – какую? Да вот эту самую, из досок, покрытых глубокими морщинами, будто обветренное лицо старого моряка… и цвет подходящий – красновато-бурый. Ручки нет, зато имеется замочная скважина – массивная, окантованная позеленевшей медью… стоп! Если есть ключ – значит, найдётся и замок? Вот и нашёлся…»

Не слушая щебета одноклассницы, Сёмка принялся нашаривать бородкой ключа отверстие. Руки плохо слушались, в ушах отдавался скрежет бронзы по металлу. Краем глаза мальчик заметил, как глаза Светланы удивлённо расширились. Протянув руку, она прикоснулась к его запястью.

– А что это у тебя за ключ? Какой интересный… Можно посмотреть?

Выходит, ключ она видит?

…И не провернуть – туго…

– Сём, это что? Какая-то дверь… Откуда она здесь?

Дверь распахнулась. В глаза ударил дневной свет, пахнуло холодным ветром. Что-то непонятное, чужое накрыло ребят – будто покрывало, наброшенное на пристроившегося на хозяйской постели щенка. Накрыло – и тут же отпустило, забрав с собой всё привычно-знакомое. Пропал школьный коридор, пропал дубовый паркет под ногами.

Светка и Сёмка стояли, ошалело вертя головами и щурясь от яркого утреннего солнца, бившего навстречу сквозь переплетение мачт.

Бред? Галлюцинация? Мальчик крепко зажмурился, досчитал до десяти. Открыл глаза.

Не помогло. Всё на месте – и солнце, и мачты, и чужой воздух, совершенно неуместные в московской школе…

Сёмка изо всех сил, ногтями, ущипнул себя у основания большого пальца и взвыл от неожиданной боли.

Не бред. А самая что ни на есть реальность.

Светка? Она рядом – потрясённо озирается по сторонам и тоже ничегошеньки не понимает.

Номер два – тоже книжный рецепт, из советской фантастики. «Понедельник начинается в субботу», может, читали?

Нажимаем пальцем на глазное яблоко, и…

Картинка, как ей и положено, раздвоилась.

И никакая это не галлюцинация…

Тогда – что? Виртуальная реальность? Матрица в действии? Ожившая история про онлайн-игры с невозможно глубоким погружением? Так Сёмка вроде не подключался ни к каким незнакомым устройствам? И капсулы не глотал – ни красной, ни синей… вообще никакой не глотал!

Значит, Матрица отпадает? Кто её знает… Будем считать, что да.

Остаётся третий вариант: новая серия «Мы из будущего», популярный жанр о попаданцах во времени.

Вздор? Ещё какой! Они-то сейчас не в книжке и не в кино! Всё это – взаправду!

Ой ли? «Взаправду» так не бывает! НЕ БЫВАЕТ!

А это что? Прямо перед тобой, идиот? И со всех сторон? Ветер, водная гладь, усеянная лодками, небо над головой – вместо потолка школьного коридора. Высокого такого, отделанного старомодной лепниной…

Воздух, пропитанный ароматами порта – рыбой, угольной гарью, гниющими водорослями, – пронизал отдалённый гул. Бам-м! Бам-м! Бам-м! Звук накатывался со стороны далёкой горной гряды; вдогон ему вырастал из голубого купола над головой заунывный, протяжный вой. Светка крупно вздрогнула, взвизгнула и больно вцепилась в Сёмкину руку повыше запястья.

– Зря вы тута гуляете, барышня! – раздался из-за спины добродушный голос. – Эвон как макаки шпарят! Аккурат сюды, по Западному бассейну! Тогов-адмирал с моря подошёл, со всею силой. Оченно не терпится ему кораблики наши утопить. А сейчас Электрический утёс ответит…

И точно: вдали, там, откуда слышался грохот, со стороны высящейся над морем пологой сопки, ухнуло – и почти сразу на глади воды, далеко от пирса, выросли два грязно-пенных столба.

– Это он стрелит, япошка-то – прокомментировал неожиданный собеседник. – Двенадцатью дюймами жарит с броненосцев. Ну да ничо, батарейцы с Утёса его приголубят. Вы бы шли до дому, а то, не дай бог, снаряд залетит – маменька ваша убиваться станут!

II

Сёмка обернулся. За спиной обнаружился матрос. Никем другим этот человек просто не мог быть – обветренное, будто выдубленное лицо, изрезанное смешливыми морщинами; короткая чёрная куртка грубого сукна, с жёлтыми блестящими пуговицами с якорями. Бушлат?

Кажется, да, бушлат и есть…

На голове бескозырка – чёрная, с атласной ленточкой, на которой золотыми буквами значится: «Петропавловскъ». Название корабля? Наверняка. Понять бы ещё, откуда этот корабль. А заодно и матрос, и всё, что находится вокруг. Одно ясно – если это и правда «провал во времени», то их занесло куда-то в начало прошлого века. Надпись-то на ленточке – на старый манер, с твёрдым знаком в конце…

И что делать? Рыдать? Виновато оправдываться: «Мы этого не проходили»? Перед кем, интересно? И, главное, зачем? Это и на уроках не всегда сходило за оправдание…

– Скажите, дяденька, – подала голос Светка, – а что это за… – девочка запнулась, – …пароход? Выведь нанём, наверное, плаваете?

И кивнула на трёхтрубный корабль, стоящий напротив пристани. Силуэт, полускрытый рядом нелепых дощатых лодчонок, был Сёмке смутно знаком. Можно спорить, что он его видел – причём совсем недавно.

«А быстро Светка сориентировалась… Кстати, она хотела спросить о чём-то другом, а насчёт корабля поправилась в самый последний момент. Может, „что это за город?“ Молодчина, вовремя сообразила: вопросик того… опасный. С таким и в дурку недолго угодить…»

– Не пароход это, барышня! – Улыбка у матроса оказалась щербатой – нижний ряд зубов вызывающе зиял прорехой. – А вовсе даже крейсер первого ранга «Паллада». Чинють его чичас, опосля того как в феврале япошка миной подорвал. Уж скоро совсем починят… А я с «Петропавловска» – первого башенного плутонга старший комендор, боцманмат Иван Задрыга!

Светка прыснула – не смогла удержаться, несмотря на дикость ситуации. Матрос – то есть боцманмат, слово-то какое! – поняв причину смеха, нахмурился, но тут же состроил гримасу, которая должна была изображать добродушие – видимо, привык к насмешкам над своей фамилией.

Сёмка вежливо улыбнулся.

– «Паллада», говорите? А это… гхм… русский корабль?

И тут же прикусил язык – надо было отыскать НАСТОЛЬКО тупой вопрос!

Поздно. Иван Задрыга недоумённо воззрился на собеседника:

– А чей жа ишшо? Не японский же, раз под нашенским флагом ходит! Самый что ни на есть исконный расейский крейсер, строенный в городе Санкт-Петербурхе, на Галерном острове, – во как! «Палашка» сама и есть, не сумлевайтесь…

– «Палашка»? А-а-а, это вроде как ник… то есть прозвище, да? – уточнил Сёмка и снова испугался собственного вопроса: а вдруг моряк с непонятным, но солидно звучащим званием «боцманмат» сочтёт его интерес подозрительным и задержит, как шпиона?

– Прозывается так промежду матросов, – охотно объяснил Задрыга. Похоже, старая истина «болтун – находка для шпиона» ему незнакома. – И сестрица ейная, «Дашка», «Диана» то есть, – во-о-он она, под самым Тигровым! – и боцманмат ткнул пальцем в сторону кораблей, лениво разворачивающихся на противоположной стороне гавани. – Вона, вместе с «Петропавловском» нашим укрывается от япошкиных гостинцев! А я вот стою жду, потому как на катер не поспел! Будет теперь от старшого… Броненосец-то наш того гляди в бой пойдёт, а Иван Задрыга – здрасьте пожалста, на берегу околачивается, будто крупа худая!

Со стороны гор вновь докатился гул; между берегом и кораблями выросло три столба воды. Задрыга разразился длиннейшей матерной тирадой, от которой у Светки, девочки домашней, глаза сделались похожими на автомобильные фары.

– Ишшо третья ихняя сестрица имеется, «Аврора», – Задрыга как ни в чём не бывало, продолжил выдавать военные тайны. – Только она на Балтике сейчас, а енти две туточки, в Артуре…

Ну конечно! Вот откуда знаком Сёмке силуэт этой «Паллады» – «Палашки!» Он почти в точности повторяет линии крейсера «Аврора» – его мальчик видел на зимних каникулах, во время поездки с классом в Санкт-Петербург. Экскурсовод рассказывал, что крейсер, успешно отстрелявшийся в семнадцатом году по Зимнему дворцу, побывал в морском сражении на Дальнем Востоке, где потонул почти весь русский флот.

А здесь флот ещё не потонул? Мало того, «Аврора даже не успела ещё приплыть сюда с Балтики. Логично – раз два таких же крейсера здесь, то и третий, наверное, скоро прибудет.

Сёмка еле сдержался, чтобы не выругаться. Вот осёл! О чём должен был быть доклад десятиклассников? О Порт-Артуре, верно? О войне с японцами? А боцманмат только что обмолвился – «Артур»… и что стрельба по гавани – это дело рук японцев. Так это, значит, и есть Порт-Артур? Ещё бы знать, где он находится… Что стоило в кои-то веки выполнить внеклассную работу и прочитать те четыре книги? Сейчас бы и пригодилось! А ещё лучше – не лезть в незнакомые двери. Собирался ведь на урок – вот и шагал бы своей дорогой! Тоже мне, краевед…

– А во Владивосток пароходы ходят, дяденька моряк? – жалобным голоском спросила Светка. – а то у нас там родители…

Мальчик от неожиданности закашлялся. Ну Светка! Вовремя сообразила – родители во Владивостоке! Стоп! А ведь она, похоже, понимает, где мы. Точно, ведь её семья перебралась в Москву с Дальнего Востока, с Сахалина?

Вскоре после своего появления в классе Светка подробно рассказывала на уроке о природе далёкого острова. Географичка, узнав, что новенькая из таких краёв, специально вызвала девочку к доске. Теперь Сёмке припомнилось, как она говорила о поездках во Владивосток, на пароме. Ну да, Светка и должна хорошо помнить историю родных мест. Почему?

– Да какое там, барышня! – ответил Задрыга. – Разве что в Дальний китайские джонки бегают, да вот ещё миноносцы али угольщики когда прорвутся. Дюже япошка стережёт, да и мин на внешнем рейде понакидано – не море-окиян, а чисто суп с клёцками. Уж их тралят-тралят – а он всё новые подсыпает по ночам, и неймётся окаянному, – и матрос сплюнул под ноги. – А зачем вам пароход? И по чугунке можно уехать, со всем удовольствием. Как же вы так, от родителев отбились? Нехорошо, время сейчас лихое…

– Чугунка? – не понял Сёмка. – А это что?

И замолк, ойкнув: Светка чувствительно припечатала его кроссовку каблучком.

– Да-да, мы как раз по железной дороге и приехали. – затараторила девочка. У нас дядя… родственник служит здесь, вот мама нас к нему и отправила. А как война началась – мы здесь, в Порт-Артуре застряли.

– Что ж ваш дядька-то не отправит вас домой? – недоумённо спросил боцманмат. – Там-то небось спокойнее. А то видите, какие страсти творятся?

И моряк кивнул в сторону недалёкой горной гряды, за которой снова начало погромыхивать.

Сёмка внутренне сжался – а ну как Светка вот так, с ходу, выложит новому знакомому всю их подноготную?

Но, похоже, она и сама сообразила, что о путешествии во времени стоит помолчать. Пока. А лучше – совсем. Во избежание, так сказать…

– Наш дядя заболел. Грипп у него… то есть лихорадка! Вторую неделю в больнице!

Ты смотри – сочиняет на ходу, аж глазёнки заблестели! От вдохновения, надо полагать… Ай да Светка!

– Занемог, значить, страдалец? – посочувствовал Задрыга. – Ну, господь даст, поправится. У нас на «Петропавловске» минный офицер тоже малярией мается. Как лихоманка прижмёт – так лежат их благородие в каюте и хину ложками глотают. Вестовой ихний, Захарка, только успевает простыни менять – так лейтенанта на пот прошибает! Страшное дело!..

– Задрыга! Бегом сюда! – раздался вдруг высокий недовольный голос.

Ребята обернулись. Шагах в десяти от них стоял офицер – в чёрном то ли пальто, то ли длинном кителе, в фуражке с козырьком, почти вертикально спускающимся на лоб. На груди – две шеренги пуговиц; нога в изящном лакированном ботинке недовольно притоптывает по доскам.

Боцманмат мячиком поскакал к начальству. Добежал, вытянулся в струнку, лихо вскинул ладонь к бескозырке:

– Здравжелаю вашбродию! Носового антиллерийского плутонга старшой комендор Иван Задрыга…

– Молодец, молодец… – офицер оборвал доклад ленивым движением ладони. – Что, Задрыга, ккатеру припозднился? Вот и я, как видишь… теперь придётся ждать, пока эта оперетка не прекратится.

– Да, вашбродие! – поддакнул боцманмат – Не дай бог, наши с якоря сымутся, с Тогой воевать – а мы с вами тута…

Сёмка перехватил взгляд, который офицер бросил на его спутницу. На лице моряка промелькнуло удивление и какая-то кривоватая улыбка. Он мельком скользнул взглядом по ногам девочки и поспешно отвёл глаза.

– Так что, вашбродие, я вовремя явился, службу знаю! – распинался меж тем боцманмат. – Только катера у пирса не было – ни нашего, ни с «Дашки», ни каких других. Баянцы-то у пирса с самого утра стоят, когда «Баян» с «Новиком» в море выходили. Только-только катер ихний ушёл – вона ещё ковыляет! Потому я и решил, что с якоря снимаемся…

И правда – поперёк взбаламученной падением снарядами гавани спешил отчаянно чадящий катерок – прямиком к длинному кораблю с четырьмя высоченными трубами.

– Да, катерок баянский! – кивнул офицер. – Они сегодня с утра с адмиралом в море бегали, миноносников выручать – те к острову Эллиот ночью ходили. Говорят, япошки «Стерегущего» потопили, не слыхал, Задрыга?

– А как жа, вашбродь! – кивнул унтер. – Баянские всё как есть обсказали – и как «Решительный» в гавань прибежал, и как их высокопревосходительство господин адмирал флаг подняли на «Новике» и вместе с «Баяном» в море вышли, «Стерегущего» выручать. Да только поздно – он уже утоп. Япошки, говорят, его чуть не захватили!

– А «Решительный», значит, целым вернулся? – недобро протянул офицер. – Выходит, Фёдор Эмильевич бросил Сергеева? Вот уж никогда бы не подумал…

– Он сам весь избит, живого места нет! – заторопился боцманмат. – Баянские говорили – как доложился, что потерял «Стерегущего», так и повалился. И не слышит ничего, потому как шимозою контуженный. У «Решительного» дырок в бортах, как у кастрюли худой, – паропровод перебило, и, как только починиться сумели…

– Ладно-ладно, хвалю за усердие! – прекратил излияния Задрыги офицер. – Ты, брат, вот что – сбегай-ка посмотри – может, ещё с каких кораблей катерки у пирса найдутся? Негоже нам с тобой тут прохлаждаться. И не переживай, в море без нас не выйдут – вон, дыма нет, значит, пары разводить не собираются…

Боцманмат, выпалив: «Слушш, вашбродь!», козырнул и со всех ног кинулся вдоль пирса. Пробегая мимо ребят, весело подмигнул Сёмке – не унывай мол, перемелется – мука будет.

– Сём, это же «Стерегущий»! – Светка сильно сжала ладошку мальчика. Тот вздрогнул: не заметил, когда его успели ухватить за руку. – У нас в школе, на Сахалине, был открытый урок – историк из краеведческого музея рассказывал про подвиг этого миноносца. Он, как «Варяг», – знаешь, конечно? – сражался один с несколькими японцами. Те его совсем разбили, а потом хотели захватить – так матросы заперлись в трюме и пустили воду! Сами утонули, но корабль врагам не достался! Это что ж, о том самом «Стерегущем» Задрыга сейчас говорил?

Сёмка кивнул. Он и сам кое-что припомнил – памятник в Петербурге, виденный в последний день экскурсии. Массивный, клёпанный из броневой стали крест, весь избитый вражескими снарядами, и у его подножия двое моряков, по колено в волнах. Один тянет руку вверх, к рваной пробоине, через которую льётся солнечный свет, а другой отворачивает кремальеру кингстона, впуская в отсек безжалостное море.

– О том самом. – ответил мальчик. – О каком же ещё? Знаешь, по-моему, мы с тобой попали в прошлое – ну как в сериале про войну. Знаешь, наверное? «Мы из будущего» называется. Только мы с тобой очутились не в сорок втором году, а в самом начале прошлого века, в этом самом Порте Артуре.

– В тысяча девятьсот четвёртом, – отозвалась Светлана. – И правильно говорить «в Порт-Артуре».

Девочка помолчала и вцепилась в запястье спутника ещё и другой рукой. Сквозь ткань Сёмка ясно ощутил, как дрожат её пальцы.

– Сём, я боюсь… Как же мы теперь? Навсегда останемся здесь?

III

– Слушай, холодно что-то… – Сёмка осознал, что погода стоит отнюдь не летняя. С залива ощутимо холодит ветерком, так что Светкина дрожь – это, пожалуй, не только от нервного потрясения. А ведь она замёрзает…

– Вот, держи, а то вон как закоченела!

– Спасибо, Сём! – и девочка принялась натягивать толстовку.

Всё-таки нервничает – даже в рукава попасть не может…

Он бережно помог своей спутнице. Светлана робко улыбнулась, кутаясь в тёплую ткань, и мальчик сразу почувствовал себя увереннее.

Ничего, прорвёмся… В том фантастическом фильме героям пришлось куда хуже: они угодили прямиком в сорок второй год, на самую линию фронта, под обстрел…

Хотя здесь тоже стреляют, и ещё как!

Ожидая, пока Светлана приведёт себя в порядок, Сёмка порылся в рюкзаке. Так, что там у нас? Учебники – информатика, ОБЖ, география… так, ещё история. Пенал, пластиковая коробочка с бутербродами и глазированными сырками – мама всегда кладёт её рюкзак, чтобы не толкаться в очереди в буфет. Планшет? Сёмка забыл, когда засунул девайс в рюкзак: обычно он старался не таскать его в школу, разделяя ироническое отношение дяди Вити к повальному увлечению гаджетами. Сунул, между прочим, не просто так: собирался поснимать репетицию, но забыл. Ну ничего – нашлась натура и поинтереснее…

Сёмка шагнул поближе к краю пирса, к здоровенной металлической тумбе, похожей на гриб лисичку, только многократно увеличенный и не рыжий, а чёрно-чугунный, лишь кое-где тронутый пятнышками ржавчины. Поймал в рамку экрана силуэт крейсера… как там называл его Задрыга, «Паллада»?

– Снимаешь, да? Думаешь, сможем дома показать? Сём, мы ведь вернёмся, да?

Светка надела толстовку и теперь подворачивала чересчур длинные рукава. Она была заметно ниже своего спутника – голова на тонкой шейке смешно торчала из воротника. Вид у девочки был жалкий и в то же время трогательный – как у нахохлившегося на холодном ветру птенца.

Сёмка медленно обвёл объективом гавань, снова вернулся к «Палладе», потом, схватил камерой стоящие у противоположной стороны гавани корабли. Перевёл кадр на берег, прошёлся вдоль линии набережной, пакгаузов. Что-то неуловимо знакомое угадывалось в этом пейзаже, будто он уже видел нечто подобное. Вот только где? Ладно, потом…

И запихнул планшет обратно в рюкзак.

– Пошли, а то вон офицер этот на нас как-то странно косится! Может, заметил, что я снимаю, а здесь это запрещено?