Текст книги "Пригоршня вечности"

– Не внушаешь доверия. И надежности в тебе на половинку медного итни, – встрял в разговор Пард. – А бабы чуют такие вещи за лигу. Им нужен защитник, кормилец, опора и надёжа. А ты, хоть и взрослый муж, а ведешь себя как младенец. Разве только в баб пальцем не тычешь и не кричишь: «Хочу эти титьки!»

Не подозревая того, оньгъе наступил Драйку на больную мозоль. И самое обидное для самолюбия – заскорузлый рубака оказался прав целиком и полностью. Драйк пригорюнился.

– Я понял… Уверенного и сильного… А еще надежного. Да… Это не ко мне. Инфантильность просто сочится…

– Слово-то какое чудное выдумал, – рассмеялся оньгъе.

– А этим мудреным словом наш общий друг – господин Дэнис – пытается оправдать свое отношение к жизни, недостойное взрослого мужчины, – сухо заметил эльф. – Жить в тепленьком гнездышке, свитом заботливыми родителями, удобно и приятно. В таких местах инфантильностью пропитываются насквозь. Вот и сочится.

– Нечего попрекать меня обеспеченностью! – оскорбился Драйк. – Да, у меня есть все необходимое. Что тут плохого? Я должен раздать имущество нищим? И пойти по миру в рубище праведника?

Кен вообразил себе игергардца в рубище. Определенно, мир лишился грандиозного и памятного зрелища. Розовощекий, крепкий и в меру упитанный праведник, заглядывающийся на каждую упругую попку и из кожи вон лезущий, чтобы завести шашни с любой смазливой молодухой… Эдак и до конца света рукой подать…

К такому же умозаключению пришли и Альс с Пардом, начав неприлично громко хохотать. Оньгъе так звонко хлопал себя по ляжкам, что напугал Каравайчика.

– Какого…?!

Хриплый смех эльфа прервался гортанным клекотом, похожим на птичий. Обернувшись на звук, Кенард с ужасом увидел, что Альс медленно заваливается на бок. В его левом плече торчала тонкая стрелка.

…Голос внутри черепа нестерпимо гудит и грохочет. И каждое слово подобно забитому гвоздю, которыми эльфийский волшебник вбивает свое повеление в разум смертного. Раньше было больно, но человек может привыкнуть ко всему. И Валлэ тоже успел привыкнуть.

– Слушай меня, Валлэ, слушай внимательно и запоминай с первого раза, повторять не буду.

– Слушаю, мой господин.

– Ты возьмешь двадцать три капли настойки корня огнецвета, двадцать две капли «Небесных слез», пятнадцать капель кольцеяра и все это будешь греть на медленном огне, пока не упаришь до половины объема, затем добавишь полторы капли «Льда забвения». Потом добавишь те же ингредиенты в том же количестве, упаришь и опять добавишь еще полторы капли «Льда». Ты все запомнил?

– Да, мой господин.

– Но помни, «Льда» должно быть именно полторы капли. Одной будет чересчур мало, две – слишком много. Сердце может не выдержать. А если Альс умрет… – Арьятири сделал такую многозначительную и длинную паузу, что у Валлэ зад покрылся изморозью. – Короче, ты должен лишь сделать так, чтобы Ириен задержался в дороге не менее, чем на три дня. Шестидневье меня тоже вполне устроит. Но в Ритагоне он должен очутиться живым и невредимым. Иначе…

– Я понимаю, господин мой.

– Очень на тебя рассчитываю…

Переводя взгляд с погасшего шара-связника на черный непрозрачный крошечный кувшинчик с «Льдом забвения», Валлэ громко выругался. Как, скажите на милость, отмерить эти полторы капли с необходимой точностью, если даже опытные алхимики стараются со «Льдом» дела не иметь? Капля вытекает так медленно, что можно с ума сойти, пока дождешься, когда маленькая зеленоватая «виноградинка» созреет на узком горлышке кувшина и пожелает упасть. Проклятый Ведающий требует невозможного и почти невыполнимого. Хотя… Сколько там всего нужно капель? Три? Ну, их и будет ровно три – две и одна. Держись, Ириен Альс! Будет больно!..

– Держи его! Держи, а то под копыта свалится! – прокричал Пард, пытаясь собственным телом прикрыть друга от следующего выстрела. Которого не последовало. Лишь затрещали в отдалении кусты. Убийца уносил ноги. Гнаться за ним было некогда и некому. Кенард и так с огромным трудом удерживал на весу неподвижное тело эльфа, а Драйк по привычке только хлопал глазами. Ему и в голову не пришло гнаться за стрелком.

С Альсом же творилось что-то страшное. На губах выступила пена, глаза закатились, из ноздрей и ушей текла кровь. Кенарду казалось, что эльф вот-вот вздрогнет и затихнет насовсем.

– Вытаскивай скорее стрелу! – закричал Пард. – Она отравленная! Да поторопись же!

Кен одним рывком выдернул наконечник, и из раны хлынула кровь.

– Он кровью истечет! – испугался Драйк.

– Нет, это хороший знак. Кровь вымоет яд. Должна вымыть.

Пард спрыгнул со своего мерина и помог вынуть из седла Альса, укладывая его на расстеленный плащ. Расстегнул куртку и разорвал рубашку, обнажив рану.

– У кого из вас во рту ранок нет?

– Ну… у меня, – растерянно пробормотал игергардец.

– Тогда отсасывай кровь из раны и выплевывай ее, – приказал Пард. – А я поищу в эльфовой сумке какое-нибудь противоядие.

Драйк стал белее полотна, от одного только вида чужой горячей липкой крови его вывернуло наизнанку.

– Я?! Я не могу!

– Чистоплюй паршивый!

Бить парня оньгъе не стал, а только замахнулся для острастки. Экие все брезгливые пошли!

Когда-то Альс не гнушался за всеми тремя – Элливейдом, Малаганом и Пардом – выносить кровавое дерьмо, когда они умудрились подцепить кишечную чуму. И не брезговал и не морщил нос. Потому что друг, соратник и лангер, а значит, больше, чем брат.

А эльфья кровь такая же на вкус, как и человечья – соленая и пряная. Что бы там ни болтали оньгъенские попы.

«Ты только не помирай, эльфячья душа! Не уходи за Грань в двух шагах от Ритагона! – умолял Пард в промежутках между своими спасительными, но некрасивыми манипуляциями. – Что я скажу Джасс, ты подумал? Что скажу Тору и Малагану? Нельзя тебе помирать, Ирье! Нельзя и точка!»

– Что тут написано? Я не пойму, на каком языке! – спросил Кенард, подсовывая оньгъе под нос флакончик с бурой жидкостью.

– Кажись… анти… акти… анти… дота. Антидота! Оно! Открой ему рот и лей!

– Зубы свело!

– Разожми ножом! И лей!

Пард приложил ухо к груди друга. Сердце трепыхалось, как зайчонок в зубах у лисы, в неровном галопирующем ритме. И слишком долго так длиться не могло.

– Скорее! – торопил оньгъе Кенарда. – Налил? Хорошо! Теперь ищи склянку с рунами «корр-а-сонн». Нашел? Тоже лей! Гляди, чтоб не захлебнулся! Придерживай голову!

Зубы у Кена стучали от страха и напряжения всех сил. Нет, не может быть, чтобы Альс так легко отправился к Двуединому. Казалось, эльф сотворен из несокрушимой плоти и бессмертной крови, и ничто ему нипочем – ни холод, ни зной, ни меч, ни яд. Он ведь и в беспамятстве страшен, сражаясь со смертью на равных, когда глухо рычит сквозь стиснутые зубы и судорожно скребет пальцами по земле.

…Дорога, разбитая тысячами солдатских ног и превратившаяся под бесконечным проливным дождем в липкое болото. Густая грязь, в которую нога провалилась чуть ли не по колено. Волосы и лица, покрытые сплошной коркой из глины, крови, пота и дождя. Не разберешь, где человек, где орк, а где эльф. Горелая каша, приправленная теми же ингредиентами – глиной и дождем. Смертельная усталость, заставляющая на привале валиться навзничь на том самом месте, где застала команда на отдых. И вопль невольного протеста, рвущийся из хриплых глоток во время подъема. Утешала лишь мысль о том, что врагам уготованы те же мучения, что дождь не знает разбора, а грязь на всех одна: липкая, жирная, бурая…

– Что можно еще сделать? – спросил Кен.

– Ничего. Только ждать, – вздохнул Пард. – Костер, что ли, разведите.

«Не умирай, Ирье… Борись и победи отраву… Ты – сильный, ты – можешь… Мы же договаривались, помнишь? Это ведь ты меня схоронить обещал как должно, проследить, чтоб не зарыли в канаве, точно псину бездомную… чтоб по-людски. Помнишь? Не подведи меня, Ирье! Я на тебя очень рассчитываю».

Оньгъе то и дело прикладывал ухо к груди Альса, внимательно вслушиваясь к биению его сердца. Но заметного улучшения не наступало. Время от времени эльфа скрючивало в конвульсиях, а когда отпускало, он начинал кричать что-то воинственное на ти’эрсоне.

…Копейщики со всей мочи лупили древками по земле. Считалось, что так можно поднять боевой дух воинов. Ритм ударов задавал сам генерал Митлайр – огромного роста полуорк, в чьих необхватных руках уместнее смотрелось бы не копье, а небольшое осадное бревно. Насчет боевого духа неизвестно, но страшно было до животных спазмов в кишках. Особенно, когда первый ряд авангарда сделал первый слаженный шаг вперед, потом еще один, и еще один. Громкое одновременное «чавк-чавк!» сапогами…

– Что он говорит? – спросил любопытный Драйк.

– Воюет с кем-то.

«Ага! Всех убью – один останусь», – мысленно ухмыльнулся молодой рыцарь. Эльф сам ему говорил, что в последнее время по ночам снится ему исключительно война. Вернее, разные войны, в которых Альс принимал участие. Пестрая богиня снов и забвения Курайн щедро насылала на эльфа жуткие сны и откровенно жадничала с забвением, заставляя выуживать из дальних закромов памяти все, о чем тот всеми силами пытался забыть. А помнил Ириен столько всякого и в таких мельчайших и пронзительно ярких подробностях, что не каждый сможет выдержать даже краткий пересказ. И вот теперь Альс бредил войной…

…Огромные, на половину лица, глаза мечника-человека, проткнутого копьем… Человек почти одолел эльфа. Почти. Крошечной форы в скорости хватило, чтобы Альс успел нащупать под собой брошенное кем-то копье и упредить удар… Торжество от предвкушения победы в зрачках, мгновенно сменившееся ужасом от осознания неминуемой гибели, а затем эти глаза стремительно стекленеют… Бесконечный миг между бытием и небытием…

– Я пойду воды принесу… – осторожно предложил Драйк.

– Сидеть! – рявкнул Пард. – Еще смоешься! Кен, пригляди за парнем, чтоб не сбежал. А я сам по воду схожу.

– Куда я могу сбежать? – развел руками игергардец.

– Хрен тебя знает. Но Альсу ты еще понадобишься, так что посмей только сделать шаг в сторону. Предупреждаю, ноги сломаю и к седлу приторочу, – пригрозил напоследок оньгъе.

– А если эльф умрет, отпустите? – спросил Драйк, когда тот отошел на достаточное расстояние, чтобы не смог услышать, вернуться и надавать по шее за отсутствие оптимизма.

– Мне ты и даром не нужен, – пробурчал себе под нос рыцарь.

А ведь, если призадуматься, то чем он займется, случись с Ириеном Альсом непоправимое? Понятное дело, что в Ветланд он точно не вернется. А компания Парда его бы вполне устроила. Немолодой оньгъе – надежный соратник и воин не из последних, подружиться с таким – большая удача. Но рыцарю даже думать не хотелось о вероятной смерти эльфа.

Джасс не имела никакого представления о месте, где она находится, кроме того, что более всего это походило на подвал. Добротный такой подвал, в котором очень удобно хранить всяческие припасы на зиму. Ни окон, ни дверей, выложенные камнем стены, деревянный настил под ногами и люк над головой. Тюфяк, подсвечник со свечой и ведро для естественных нужд – вот и вся забота об удобстве узницы.

– Арьятири! Давай поговорим! – крикнула Джасс.

Ей никто не ответил. Последним воспоминанием оказалась слепящая малиновая вспышка, а дальше чернота беспамятства. Но сомневаться в том, кто именно держит ее в плену, не приходилось.

Сколько времени прошло? День? Два? Нет, вряд ли!

Ни голода, ни жажды пленница не ощущала. А вот здоровенную шишку на затылке, размером с детский кулачок, чувствовала. Еще как! Немного заплывал левый глаз, но более никаких травм не обнаружилось. Что значит – эльфы работали! Умеют сделать все аккуратно, без шума и пыли. Помимо воли Джасс испытала некоторую гордость за соотечественников Ириена.

Откуда-то сверху донеслись звуки шагов. Затем щелкнул замок, люк в потолке приоткрылся, и в отверстие была спущена лестница.

– Выходите.

Негромкий голос с отчетливым эльфийским акцентом. Как интересно! Пленница медленно выбралась наружу, яркий свет по контрасту с темнотой погреба мгновенно ее ослепил, заставив тереть глаза и щуриться. Никто в спину ее не толкал. Гуманные господа эльфы дали Джасс привыкнуть к освещению и хорошенько осмотреться. Чтобы не возникло лишних иллюзий. Сбежать отсюда невозможно, и охрана такова, что только безумец может решиться на столь отчаянный шаг. Стены, обтянутые дорогой тканью, без единого окна, зато множество расставленных повсюду светильников, словно хозяева дома решили во что бы то ни стало избавиться от малейшего намека на тень и полумрак. А вот и сам хозяин, с напускным тщанием изучающий расписную тарелку, демонстративно развернувшись к пленнице спиной. Ах, эти эльфийские спины! По ним прочитать истинные чувства зачастую гораздо проще, чем по выражению лица. Слишком часто Джасс просыпалась в ханнатском доме и видела темный силуэт в дверном проеме, чтобы не научиться читать по неуловимому наклону головы и шеи, по кривизне плеч и изгибам позвоночного столба внутреннее состояние их остроухого обладателя. И безошибочно угадывала, когда к нему лучше близко не подходить, а когда Альс только и ждет, что она проснется и, тихонько подкравшись, чмокнет в шею чуть пониже мочки уха. В данном случае спина Арьятири выражала странную смесь любопытства, презрения и торжества.

Два стража, расположившиеся возле единственной двери, заслуживали отдельного внимания. Одновременно похожие, как братья-близнецы, и удивительно разные. Короткая стрижка почти белых волос одного и отливающие медью локоны другого, но при этом неотличимые, почти синхронные, текучие движения тренированных тел, сине-зеленый лед в насмешливых глазах. Потрясающая воображение парочка совершенных бойцов. Разумеется, Джасс не могла видеть легендарных лемелисков – тайных эльфийских убийц, но воображала их именно такими. До тех пор, пока Альс не объяснил, что настоящего лемелиска невозможно вычислить ни по каким приметам, если только не знать его в лицо или не увидеть в деле. Однако, так или иначе, Джасс в полной мере оценила эльфийскую стражу и не стала изображать из себя великую воительницу. Пожалуй, только Ириен и смог бы потягаться с этой парочкой на равных в боевых искусствах и подготовке.

– Что ж, леди Джасс, продолжим наше знакомство.

Лицом Арьятири излучал благожелательность. Насколько это было возможно при таком количестве глубоких царапин, оставленных когтями Джасс. Разумеется, над эльфячьей физиономией поработали целители, к тому же на эльфах все заживает быстрее быстрого. Но, видимо, Ведающий слишком торопился продолжить знакомство, если отказался от возможности предстать перед Джасс полностью здоровым. Кроме прискорбных свидетельств отчаянного сопротивления бывшей хатамитки, весь облик Арьятири – одежда, прическа и даже отсутствие украшений должны были внушать исключительно доверие и открытость. Эдакий добрый эльфийский дядюшка, искренне обрадованный возможностью познакомиться поближе с неуклюжей человеческой девчонкой. Ведающий с кошачьей грацией откинул за спину длинные гладкие волосы, умостился в кресле и пригласил Джасс последовать его примеру.

– Поверьте, в кресле нет отравленного шипа. Садитесь без боязни, оно предназначено для вас.

Разыгрывать сцену допроса оньгъенскими палачами юной патриотки из модной героической пьесы «Жизнь за короля» бывшей кераганской ведьме совсем не хотелось, и она просто плюхнулась на мягкую подушечку.

– Полагаю, вы имеете представление о моем имени и звании?

Джасс кивнула:

– Кто же не знает старину Арьятири Локира-и-Танно, а’инт-рана Зеленой Ложи?

– План такой, – любезно сообщил эльф, пропуская мимо ушей слова женщины. – Сначала мы немного пообщаемся, а потом пойдем ужинать. Хотя… я бы назвал эту трапезу очень ранним завтраком, но думаю, что вы достаточно проголодались. Не так ли, леди Джасс?

«Значит, уже почти утро», – решила пленница и промолчала.

– Вас что-то смущает?

– Обращение, – проворчала она. – От «грязной твари» до «леди Джасс» прошло слишком мало времени, чтобы успеть привыкнуть.

Арьятири немного смущенно улыбнулся. Очень удачно изображая абсолютно чуждое ему чувство.

– Будем считать это маленьким недоразумением.

– Как прикажете, – пожала плечами Джасс. – Я – ваша пленница.

– Формально – да, но я бы на вашем месте не спешил с выводами. Если выбирать между мной и Глашатаем Ночи, то, право же, не могу сказать, что вам не улыбнулась удача.

– Плен есть плен, – бросила Джасс не слишком любезно.

«Может, мне еще в ножки тебе кланяться?» – мысленно фыркнула она.

– Привыкайте, леди Джасс, отныне это будет вашим единственно возможным состоянием, – ласково и снисходительно проворковал эльф.

– Вы так уверены?!

– Абсолютно. Уверяю вас.

Стражи одновременно усмехнулись, как бы подтверждая слова своего господина. Мол, нет никаких сомнений в том, что будет именно так, как он сказал, а уж они приложат максимум усилий.

Женщина без труда, не моргнув и не дрогнув, выдержала пристальный взгляд Арьятири.

«Похвально. Что ж, маленькая ведьма, я вполне способен оценить твое мужество. А ты, оказывается, не так проста, хатами Джасс», – подумал эльф.

– Пожалуй, я теперь понимаю, почему Ириен выбрал именно вас, леди. Очень в его стиле, – сказал он. – Людям свойственно заблуждаться относительно собственных возможностей. И все же вы плохо представляете себе, что ждет вас в Оллаверне. Магистры церемониться не станут, после долгих болезненных исследований, искалечив и душевно и телесно, вас развоплотят. Ибо именно так они видят избавление от Проклятья Ильимани.

Ладони Джасс стали мокрыми и холодными, как лапки у лягушки, а в желудке образовалась неприятная пустота. Развоплощение – это хуже смерти, хуже всего на свете. Никакая телесная боль не может сравниться со страданиями души, превращаемой в Ничто.

– Невеселая альтернатива, верно? Меня бы она точно не обрадовала. А, как известно, из двух зол выбирают меньшее.

– Меньшее зло – это вы и Зеленая Ложа?

– Я бы сказал, минимальное зло, – уточнил Арьятири. – Вы будете жить в Фэйре вместе с Ириеном, как обычные супруга, без нужды и особых забот о хлебе насущном. Окрестности Тинитониэля славятся исключительно мягким климатом и красотой пейзажей. Вам понравится.

– Вы собираетесь шантажировать Ириена мною. А что, если он откажется? Сдадите меня с потрохами Оллаверну?

Эльф бесшумно зааплодировал:

– Точно! Моя проницательная леди Джасс, вы угадали. Именно так я и поставлю вопрос перед Ириеном Альсом. И, клянусь, он поверит и согласится на все условия. Он слишком вас любит.

«Я бы сказал – противоестественно сильно для того, кто равнодушно отрубил голову Мирамир», – добавил он мысленно.

– А то, что моя смерть освободит Проклятье Ильимани, вас не тревожит? – пустила в ход свой последний козырь Джасс.

– Смерть? О светлые небеса! Вы просто чудовищно наивны. Альс, если понадобится, найдет для вас Шестую Звезду или… выпытает у Ар’ары тайну заклятья Вечной Молодости. Он – Познаватель, не забывайте. Последний Познаватель.

Очаровательный изгиб красивых губ Ведающего говорил гораздо больше, чем любые слова. И не было никаких сомнений в том, что он сам свято верит в сказанное и непременно сделает все для воплощения своего плана в жизнь.

– И еще! – ослепительно улыбнулся Арьятири. – Прежде чем мы отведаем изыски моего повара, я хочу задать вам один вопрос.

– Какой?

– Что вам известно про принца Яримраэна?

– Ничего, – удивилась Джасс. – В последний раз я его видела в окрестностях Алистара. В деревушке…

Но эльф нетерпеливо перебил ее:

– Затем он очутился в Фирласе, а откуда отплыл на шикке под названием «Жемчужная дева» в направлении Даржи. На этом след его высочества теряется. «Жемчужная дева» ни в Даржу, ни куда бы там еще не прибыла. Более того, достоверно известно, что она затонула.

Джасс ойкнула и зажала себе рот, уставившись на Ведающего круглыми глазами.

– Принц жив. Магия крови не ошибается. Кровные родичи непременно почувствовали бы его смерть. Я вижу, вы пребываете в таком же неведении, как и все мы. Жаль. – Эльф тяжело вздохнул. – Я чуть-чуть надеялся на маленькое чудо.

Как оказалось, эта зима была самая длинная и тяжелая в жизни Яримраэна. Принц отчего-то был убежден, что в Облачном Доме стараниями магистров не бывает ни холодов, ни морозов. И был неприятно удивлен, когда ему довелось зимовать в не самом теплом домишке, продуваемом к тому же всеми ветрами. Пленившие Ярима волшебники вовсе не стали уподобляться обыкновенным светским владыкам и держать благородного эльфа в сырой темнице в скотских условиях. Маленький домик на вершине невысокого холма с великолепным видом на море, окруженный по периметру премиленьким заборчиком, идеально подошел бы немолодой придворной даме, отправленной в ссылку за излишнюю тягу к интриганству. Поначалу принц был несказанно удивлен решением Глашатая Ночи, избравшего для узилища такое пасторальное и тихое местечко, но потом, когда пришла зима, понял, как тонка месть господина Шаффа. Камин в домишке грел исключительно сам себя, из всех щелей тянуло сквозняком, тепло не держалось, постель все время отсыревала, ставни пронзительно скрипели от малейшего дуновения ветра. А сколько усилий стоило заставить себя помыться в такой обстановке? Да еще и при отсутствии нормальной бани. Но самое главное, сломанная при падении летуна нога, хоть и срослась, но не переставала болеть ни на миг. Эльф, привыкший к тому, что все его раны и травмы заживают быстро и бесследно исчезают, познал всю бездну людских страданий от беспрестанной боли. Ярим надеялся, что хоть летом сумеет в достаточной степени погреться на солнце, но оллавернские погоды не баловали ни особым теплом, ни постоянством. Одиночество принца не тяготило нисколько. Раз в шестидневье ему приносили запас еды и чистую смену белья, по отдельной просьбе из библиотеки могли доставить почти любую книгу. Никаких допросов, истязаний или унижений, ничего подобного. И, хотя выйти за периметр забора Яримраэн не мог из-за наложенного заклятия, но зато никем не запрещалось целыми днями сидеть на высоком порожке и наблюдать за жизнью других обитателей Облачного Дома, любоваться морем. Но это летом, а зимой, особенно последней, когда Оллаверн завалило снегом до самых коньков крыш, Яримраэну пришлось несладко. Когда в первый раз ему забыли пополнить запасы провизии и несвоевременно кончились дрова, а принц едва не замерз насмерть в нетопленом доме, это можно было счесть недоразумением. В следующий раз Ярима спасла лишь бережливость и запасливость. Эльф пробыл в изоляции от остального мира почти весь месяц ивайти, все двадцать семь дней в полном одиночестве и на скудном запасе сухарей. Он отощал, но духом не пал. При всей изощренности оллавернцев до жестоких выдумок Сигирина Хисарского магам не хватало фантазии. Яримраэн еще плотнее сомкнул внутренние щиты, и его улыбка стала воистину прекрасной. В Тинитониэле принцев с младенчества учили – чем больнее удар судьбы, тем выше нужно держать голову и чаще улыбаться. Совершенно некстати вспомнилась Яриму безмятежная улыбка владыки Иланда, когда он отправлял сына в бессрочное изгнание.

Зима тянулась долго, подтачивая почти безграничное терпение эльфийского принца, но и она кончилась в конце концов, как кончается все плохое. Море освободилось ото льда, солнце прогрело землю и просушило стены Яримова жилища. Яркие сияющие дни пробудили в эльфе жажду деятельности, а мечты о побеге воскресли сами по себе. Он с утра до вечера просиживал на порожке, вытянув больную ногу, и перечитывал эльфийские хроники, ища вдохновения в подвигах своих предков.

– Решили обновить в памяти историю Серебряного Трона, ваше высочество?

Ярим ни на миг не усомнился, что перед ним сам Ар’ара – Хозяин Сфер. Такой взгляд бывает лишь у величайших из великих, у прирожденных властителей. И не стоит обманываться ласковыми словами и изысканностью манер. Если владыка явился к тебе сам, значит, ему понадобилось что-то важное. И попробуй только отказать.

– Обычно «Хроники владык Пламенного Дома», хранящиеся за пределами Фэйра, грешат неточностями, – ответствовал принц, легко вставая с насиженного местечка.

– С удовольствием послушаю ваши замечания, принц.

– Вы можете гордиться своими списками. Почти один к одному с тинитониэльским оригиналом.

– Почти?

– Мою мать зовут Даэйван, а не Тайэвани, – снисходительно улыбнулся Ярим. – И дядя Мэйлот не женился именно из-за нее, а вовсе не потому, что якобы это запрещено законом.

Ар’ара давно наблюдал за принцем, и, что скрывать, тот ему нравился все больше и больше. Вот она – истинная королевская кровь, не дающая сдаться на милость победителя, утратить контроль над собой и попросить о помощи недруга. Инстинктивную ненависть Шаффа вполне можно объяснить происхождением. Вознесшийся к вершинам из низов и рожденный на пике величия не равны изначально. Недаром, ох недаром у людей короли чтились как помазанники Божьи. Что-то в этом есть.

– Эльфийским владыкам тоже не чуждо соперничество за сердце дамы, – философски заметил Хозяин Сфер. – Пока существуют женщины, их благосклонность будут оспаривать мужчины.

Принц ничего не ответил.

– Я был против вашего пребывания здесь, – заявил Ар’ара.

– Так освободите меня. И я никому и никогда не скажу, где провел эти три года, – попросил Ярим.

– Не могу, к сожалению. Решение Круга Избранных, принимаемое коллегиально, не может быть оспорено даже Хозяином Сфер, – развел руками Ар’ара. – Твердо могу обещать только одно. Когда Джасс’линн окажется в Оллаверне, вы будете тотчас же освобождены. И это, я думаю, случится очень скоро. Очень.

– Вот как?

– Она в Ритагоне, там же сейчас Глашатай Ночи, Итан Канкомарец и Ноэль Хиссанд. Ее поимка дело ближайших дней.

«Ты погляди, каков молодец! И бровью не повел. А щиты! Боги, мои боги! Алмазные и непробиваемые, как броня Финнеджи. Поистине, Иланду следовало гордиться таким бастардом, а не изгонять», – думал Ар’ара, внимательно изучая Ярима на предмет душевного смятения.

– Я вам не верю.

– Это почему же? Сомневаетесь, что я вас отпущу? Думаете, я побоюсь вероятного гнева Иланда и Зеленой Ложи?

– Нет. Я не верю…

– В то, что мы схватим Воплощенную Ильимани?

– Да.

– Зря. К вашему сведению, у нас есть человек, который знает ее в лицо и сможет выделить из числа прочих. Я как раз хотел поговорить с вами о ней. Вы ведь друзья?

Яримраэн сдержанно кивнул, подтверждая правоту Хозяина Сфер. Если они с Джасс не друзья, то кто же? Но его горло сжала латная перчатка тревоги.

– Значит, вы знаете о ней больше, чем остальные. Не хотите ничего рассказать?

Непроницаемый взор сапфировых глаз говорил больше любых слов.

– Она ведь не обычная Воплощенная? Есть отличие от других, которое делает Джасс особенной… Что-то произошло в ее раннем детстве… событие, определившее будущее… вы должны знать, – вкрадчиво вопрошал Ар’ара.

– Мы познакомились в хисарской яме, когда она уже была взрослой. Скорее всего, Джасс и сама мало что помнила из своего детства, – уклончиво ответил Яримраэн, чувствуя, как от волнения немеют кончики его пальцев.

Он готов был присягнуть, что Ар’ара сам пребывает в сомнениях, и именно ими вызваны расспросы. Хозяина Сфер не назовешь дураком, он умел анализировать и сравнивать, и он не мог не обратить внимания на несхожесть Джасс с предыдущими Воплощенными. Что ему стоит сопоставить меж собой некоторые странные факты, чтобы найти истину? Или уже нашел? Или нет?

– Правда может оказаться в интересах самой Джасс’линн, – снова намекнул Архимаг.

– Извините, но ничем не могу помочь, – чопорно проворчал Ярим.

– Ну что ж…

«О, только не говори «Не очень-то и хотелось». Хотелось. Очень», – дрогнули губы эльфа.

– Я могу вас попросить об одолжении, мессир? – решил все же рискнуть он.

– О каком?

«Я ослышался, или у его высочества в голосе прорезались льстивые нотки?»

Разрешить мне прогуляться за пределы забора, к морю, вдоль ручья. Три года за забором – это слишком. Всего лишь маленькая прогулка, чтобы размять ноги. Можно в сопровождении…

– Не сейчас, – вежливо отказал Архимаг после минутного колебания. – В другой раз.

– Вы на редкость великодушны, – ослепительно улыбнулся эльфийский принц.

– Забавное у вас колечко, – бросил как бы невзначай Ар’ара.

– Память об одной девушке.

– Сочинительнице Саганар? Понимаю.

Яримраэн до боли в челюстях стиснул зубы от острейшего чувства бессилия. Оставалось только сверлить взглядом затылок неторопливо шествующего мага.

«Ирье! Где бы ты ни был – торопись в Ритагон. Гони своего коня, колдуй, угрожай и казни каждого, кто станет на твоем пути, чтобы не вышло так, как случилось с Лайли. Магистры затеяли страшное. Спаси ее, Ирье! Спаси всех нас! Даже если между нами море и горы. Торопись, ты рискуешь опоздать навсегда!»

Отбиваться от роя злющих лесных пчел гораздо проще, чем отбить словесную атаку не на шутку разозленных тангарских мужей. Пойди попробуй остановить этот поток брани, угроз, богохульств и проклятий, когда каждый хочет показать соседу собственную крутизну и бесстрашие.

– Ты! Ворвался в мой дом! Колдун паршивый! Хрен ты теперь получишь! – орал тангар, самозабвенно распаляя в себе праведный гнев и размахивая кукишем перед носом магистра Хиссанда.

– Успокойтесь, уважаемый господин Анарсон, – миролюбиво бубнил Шафф. – Вы получите полную компенсацию. Опишите размеры ущерба…

У Ноэля голова чуть ли не по швам лопалась от боли, вызванной хроническим недосыпом и невообразимым галдежом, поднятым делегацией тангарских старшин Ритагона в приемной дома господина Авриса. А под веками…

…мальчишка, вгоняющий наточенный железный прут в прорезь шлема раненого рыцаря… тот дергает ногами и визжит на высокой ноте…

– В жопу себе засунь свою компенсацию!

– Полдома развалили! Осквернили все что можно! Гады!

– Колдуны проклятущие!

– На вилы их!

«Боги! Когда они утихомирятся?»

– И все-таки мы требуем выдачи личных вещей бежавшей преступницы, – стоял на своем невозмутимый Глашатай Ночи.

Тангары свирепо заскрипели зубами и крепко сжали кулачищи.

И ведь не сказать, что силы не равны. Толпа высоких бородатых мужчин, которых, кстати, почти невозможно заколдовать, способна представлять угрозу даже для магистра из Облачного Дома. Не успеешь рукой махнуть, как навалятся всем скопом и растопчут в лепешку.

– А подудеть в мою толстую дудку не хочешь? – вызывающе спросил Кагеррин, сын Амардина, тот самый, через крышу которого Джасс ушла от погони, делая крайне непристойный жест.

Ноэль на миг прикрыл глаза.

…торчащая из отрубленной головы ручка булавы…

Ему все время снилась война. Очередная из бесчисленных войн в жизни эльфа Ириена Альса. Со всеми отвратительными подробностями, мерзкими деталями и тошнотворными нюансами. Такой, какой она выглядит глазами участника и очевидца, а не прилизанная версия летописца. Вернее сказать, война лезла в его мозги при каждом удобном случае, стоило только прикрыть на миг глаза, и Ноэль снова видел…