Текст книги "Пригоршня вечности"

Проснулась в предзакатных сумерках, на удивление бодрая и свежая. В бытность свою на Керагане Джасс старалась среди дня не спать, чтоб остаток времени не мучиться от головной боли и дурного настроения. Самое время подобраться к таверне, пока еще светло и можно найти дорогу.

Рассмотреть, как называется заведение, Джасс не смогла, но окна таверны светились в наступающей тьме теплым зовущим светом, и подкрасться к ним не представляло для нее никакой сложности. Пахло изнутри просто одуряюще, и впору было беспокоиться, как бы там внутри не услышали голодное урчание ее желудка, рядом с таверной произрастало старое дерево, на его толстых ветвях могло разместиться несколько таких, как Джасс, без всякого риска свалиться и сломать слишком длинную от любопытства шею. Джасс со всем возможным удобством расположилась на ветке, с которой очень легко было наблюдать за всем происходящим. Таверна была полна народа, жующего народа, пьющего пиво и дешевое вино, играющего в тонк. Недавних своих спутников Джасс не обнаружила, хлеботорговцы не стали задерживаться даже на ночлег. Зато за столами сидело полно разнообразного люда. Джасс приметила старика-писца с тремя мальчишками, нескольких странствующих жрецов, семью тангаров, парочку полуорков, бродячего жонглера и девчонку с дрессированной пятнистой крысой. Пестрая компания, ничего не скажешь. А вот и маг собственной персоной. С первого взгляда молодого человека со светлыми чуть вьющимися волосами можно было принять за небогатого дворянина. Недорогая одежда пошита великолепно и в соответствии с модой, украшения подобраны со вкусом, хотя сами камни простые и неброские, лицо чистое и гладко бритое. Однако Джасс знала куда смотреть. Смотреть надо в глаза, а они у господина мага прохладные, нелюбопытные, слегка отстраненные, невзирая на молодость и здоровый цвет лица. Словно стеклянные пуговицы, пришитые на чужое новое платье. Бывшая кераганская колдунья внимательно всматривалась в молодого волшебника, старательно запоминая мелкие детали, впечатывая в память образ, который, если запомнить правильно, будет проступать сквозь любые личины, иллюзии и обманы. Волшебники, тем более маги из Оллаверна, способны менять сколь угодно обличья с помощью иллюзий.

Ириен когда-то научил ее обходить такое сложное колдовство, почти не пользуясь собственной слабенькой силой. Истинную сущность очень сложно спрятать, если полностью не перевоплотиться в другого человека, а для того чтобы это сделать, нужно обладать большим могуществом и колоссальной волей. Поэтому волшебники, накидывая обманную личину, изменяя полностью черты лица, рост и комплекцию, обязательно сохраняют что-то свое собственное, что-то принадлежащее только им. Вот, к примеру, этот маг мог превратиться внешне в кого угодно, но, оставив в неприкосновенности при этом чуть желтоватый оттенок кожи и форму рук, оставаться самим собой. Оттого Джасс и старалась изо всех сил, составляя мысленный список отличительных примет молодого человека. Она даже есть расхотела. Жареная колбаса с чесноком, свежий хлеб, яйца в соусе, пирожки с мясом утратили над Джасс свою почти магическую власть. Теперь у нее тоже было оружие, скромное, но верное.

Кроме всего прочего, наблюдения за постояльцами таверны, за писцом и его пострелятами навели Джасс на нужную мысль. В Ритагоне у нее имелся один знакомый, о котором не должны были знать оллавернские магистры. Это был старинный друг Джиэссэнэ, владелец лавки со странным названием «Разные вещи». Тангар, кстати.

Вот и снова ее словно подтолкнули в сторону Ритагона, ненавязчиво и мягко, но в такие случайности Джасс уже разучилась верить. Знать бы еще, с какой целью и кто это сделал. И добро, если это не окажутся коллеги светловолосого волшебника, который так изящно поглощает кусок мясного пирога, орудуя посеребренным ножичком, чтобы невзначай не испачкать одежду жирным соком.

Джасс уже собралась было слазить на землю, вдоволь удовлетворив свое любопытство, когда в трапезную зашли четверо в полосатых плащах, при мечах, настороженные и недоброжелательные. Хмурые, цепкие их взгляды быстро обшарили лица посетителей, портя и настроение, и аппетит. Затем один из пришельцев ткнул пальцем в господина мага и что-то сказал своим спутникам. Ах, ну почему она ничего не способна услышать сквозь толстое дешевое стекло, как удалось бы на ее месте любой настоящей магичке? Проклятье! Впрочем, намерения полосатых плащей стали понятны сразу и без слов. Они выхватили свое оружие, обнаружив притом изрядный арсенал. Два меча, тяжелый арбалет, нож и дубинка. Не многовато ли на одного молодца, вооруженного лишь тем самым тоненьким ножичком, да еще с кусочком пирога на острие? По всему видно, пришельцы не слишком хорошо знали, с кем связываются, потому что Джасс не поставила бы на их успех и гнутого медного итни. Меч и арбалет – это здорово, но не против оллавернского мага. Правда, один все же успел метнуть в юношу нож, но совершенно без всяких для оного трагических последствий. Джасс едва не прокусила себе язык, когда увидела, как светловолосый волшебник в ответ только махнул рукой и нож бессильно упал на пол, а держащий его усатый тип последовал вслед за ним, извергая из горла фонтан крови. Но потеря бойца не смутила оставшихся в живых умников в полосатых плащах, и они продолжили начатую баталию, полагаясь на свое численное превосходство. У Джасс не было никакой причины отдавать свою симпатию ни одной из сторон, и потому она с одинаковым восторгом отмечала каждую удачную атаку и контратаку. Полосатые вызывали некоторое уважение упорством и целеустремленностью, но и маг оказался парнем находчивым. Он с одинаковым мастерством пользовался и волшебством, и кочергой, и кувшином вина. Не только Джасс по достоинству оценила зрелище, потому как посетители лишь разбежались в разные стороны по углам и теперь не торопились покинуть таверну, наблюдая за побоищем с нарастающим интересом. Даже старичок-писарь. Даже дрессированная крыса, умостившись по такому случаю на макушке у своей маленькой хозяйки. Разумеется, магия вкупе с незаурядной решительностью победили тупую грубую силу, и волшебник остался в гордом одиночестве над грудой бездыханных тел. Но считать, что он совсем не пострадал, было явно преждевременно. Глубокая рана в плече могла уравнять молодого мага с его поверженными противниками. Кровотечение было настолько сильным, что даже наговор, который он бормотал без остановки себе под нос, не смог остановить кровь. Победитель быстро становился белым, как полотно, и с радостью согласился на помощь, когда жонглер и хозяин таверны в длинном фартуке под руки повели его в постель. Джасс же, в свою очередь, не поленилась проследить, где зажжется свет в окне, чтобы определить расположение его комнаты.

Маг потерял много крови, и это было очень хорошо. Много крови означает много сил, а много потерянных сил – это, прежде всего, резкое уменьшение магической силы. Джасс возбужденно потерла мигом вспотевшие ладони. Такой редкий шанс упускать нельзя ни в коем случае, иной возможности может не представиться вообще. Главное – не бояться. Волшебник до самого утра обречен на слабость, не имея возможности воспользоваться амулетом до тех пор, пока не восстановится объем крови. Во всяком случае, так должно быть.

Но Джасс никогда не была робкого десятка, так и не сумев за годы тихого ахейского служения отвыкнуть от привычки бросать вызов судьбе и удаче. И никто из знавших её людей и нелюдей не удивился бы, увидев, как бывшая кераганская леди осторожно перелезла через забор на хозяйственный двор и решительно направилась к дверке, ведущей на кухню. Упустить миг, когда она сможет допросить настоящего мага из Облачного Дома, Джасс просто не могла. Этот парень заплатит ей за все годы бегства и унижений, решила она для себя. В руке она крепко сжимала нечто гарантирующее благоприятный исход дела.

Вычислить нужную комнату не представляло никакого труда. Волшебник, разумеется, занимал лучшие апартаменты, если так можно было назвать самую большую комнату, обставленную ничуть не лучше, чем остальные. Оллаверн всегда претендует на самое лучшее, и, как правило, получает желаемое. Одна беда, замки в постоялых дворах во всех комнатах совершенно одинаковые, и к ним подходит самая простая отмычка – первое вооружение любого вора. Джасс бесшумно открыла замок, скользнула внутрь и, ориентируясь на тяжелое дыхание раненого, сделала ровно два шага, прежде чем рассохшаяся половица предательски скрипнула.

– Смил, это ты? – спросил тот слабым и сонным голосом.

В ответ женщина прыжком оказалась возле постели и мгновенно защелкнула на руке мага гладкий металлический браслет, похожий на чешуйчатую змейку. Лишенный всяческих видимых сочленений, он выглядел совершенно безобидно и даже нарядно. Но коротенькая фраза легко превращала его в настоящий капкан для человека, обладающего магическим даром. И, чем одареннее был маг, тем сильнее браслет блокировал его силы.

«Н-да, умел Ириен выбирать презенты, когда хотел», – с удовлетворением подумала Джасс, наблюдая, как становится пепельно-серым и без того бескровное лицо молодого мага. Все верно. Выглядит она, конечно, не лучшим образом, волосы спутаны, лицо грязное, и взгляд наверняка дикий-предикий. Да и лезвие меча, недвусмысленно приставленное к горлу, оптимизма еще никому не добавляло.

– Кто ты?

– Незваная ночная гостья, – ласково прошептала Джасс, наклоняясь к самому уху раненого. – Зашла на огонек потолковать о том о сем. Только ты не делай резких движений, тогда я буду с тобой вежлива и мила. Договорились?

– Договорились.

– Вот и отлично.

Она убрала оружие, демонстрируя отсутствие кровожадности. Уселась на край постели и заботливо поправила одеяло, точь-в-точь как заботливая сиделка.

– Как звать тебя, голубь?

– Кебриж из Лиммэ.

– Очень мило. Какое славное имя. А как тебя величают среди Погонщиков? Ловец или Впередсмотрящий?

Волшебник напрягся всем телом, совершенно не ожидая от «незваной ночной гостьи» столь подробного знания внутренней иерархии магического клана. Проклятая игрушка на запястье не только отрезала Кебрижа от собственных сил, она разрушила исцеляющие чары, превращая сильного мужчину в слабого больного, в коего обращается каждый раненый воин, если он, конечно, не эльф. Тем для исцеления не требуется дополнительного источника сил.

– А мое положение имеет какое-то значение? – вежливо поинтересовался маг.

– Имеет, – заверила его Джасс.

– На общий мое звание переводится как Зрящий, незваная ночная гостья.

– Пожалуй, ты не слишком убедительно врешь, милый Загонщик. Но я прощаю тебя. В первый раз. В связи с болезнью, так сказать.

Кебриж сдержался, чтобы не высказать своего крайнего изумления. Откуда?! Но гостья, видимо, не собиралась томить несчастного раненого неведением.

– Я неплохо разбираюсь в нюансах оллавернской иерархии, и меня волнует твое звание только потому, что, зная его, я смогу судить о степени твоей осведомленности, голубь. Поэтому предлагаю поделиться со мной целью пребывания в такой дали от Облачного Дома, причем сделать это быстро, добровольно и чистосердечно.

– И не подумаю.

Они поглядели друг на друга почти с нежностью. Однако это замечательное чувство имело совершенно противоположное происхождение. Магу показались весьма трогательными попытки женщины, обладающей столь скромными магическими способностями (что он определил мгновенно), справиться с оллавернским Погонщиком, а Джасс не могла не порадоваться такой недальновидности и благодушию, исходящими от волшебника. Сей Загонщик, похоже, очень мало смыслил в реалиях обычной жизни, слишком много времени проведя за магическими опытами в ущерб опыту житейскому. Но это были его проблемы, как говорят в определенных кругах маргарского преступного дна.

– Я просто хочу знать, кого ты здесь ждешь, и зачем? И кто те парни в полосатых плащах, которых ты напластал в трапезной? И почему?

– Слишком много вопросов, тебе не кажется? – ухмыльнулся молодой волшебник.

– Как говорил один мой знакомый орк, «Ответы на некоторые вопросы существенно продлевают жизнь».

– А ты собираешься меня убить в случае моего молчания?

Джасс плотоядно улыбнулась:

– Не сразу, голубь. Есть множество способов разговорить самого упорного молчуна. С помощью одного-единственного ножа в опытных руках.

– Неужели? И что ж это за способы такие?

– Те, которыми владеют по ту сторону Ши-о-Натай, – удовлетворила Джасс любопытство пленника. И с наслаждением понаблюдала, как с лица господина Кебрижа из Лиммэ слетела шелуха самоуверенности, унесенная без следа ледяным ветром подлинного страха.

Все знали, что эльфы никогда не пытают пленников из жажды мучительства. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Уличенный в живодерстве, сидхи непременно станет изгоем. Да и не в эльфьей натуре истязать беззащитного. Но по части развязывания языков никто не смог превзойти эльфийского искусства допроса, способного быстро и качественно извлечь необходимые сведения, не доводя притом допрашиваемого до скотского состояния, когда от боли можно признаться в чем угодно. Самооговор не являлся целью, как и простое причинение страданий.

Для убедительности Джасс легонько надавила на малоизвестное простому обывателю нервное сплетение, заставив пленника тяжело задышать. Воображение волшебника само легко дорисовало ощущения, которые последуют, если в то же место будет воткнуто лезвие ножа.

– Хорошо. А что не даст тебе убить меня сразу после добровольного и чистосердечного рассказа? – спросил Кебриж, теперь уж совершенно серьезно.

– В принципе ничего. Захочу – убью, захочу – не убью. Ты не понял, голубь, у тебя просто нет иного выхода.

На самом деле Джасс еще и сама не знала, оставит она оллавернцу жизнь или нет.

– Вопрос в том, станешь ли ты верить, если я скажу правду?

– Ты скажи, а я сама решу, правда это или нет.

– Я должен задержать женщину по имени Джасс’линн.

Волшебник решил схитрить и выдавать сведения по маленькому кусочку, потянуть время. Джасс была не против.

– Кто она такая?

– Ты не поверишь.

– Поверю.

– Она – Воплощенная Белая Королева.

Бывшая кераганская ведьма изобразила бровями крайнее удивление. Не слишком, к слову, искреннее.

– Как ты должен выделить ее среди прочих?

Кебриж только рассмеялся над глупейшим, по его мнению, вопросом. Как отличить Белую Королеву от обычной колдуньи? Замечательный вопрос, вопрос вопросов. А как отличить ураганный ветер от сквознячка в детской спаленке? А как отличить матерого волка от мышонка в подполе? Как отличить огонь факела от холодного мерцания светлячка?

– Тебе этого не понять, непрошеная гостья.

– Разумеется, – смиренно согласилась Джасс. – Куда уж мне. А «полосатые» чего хотели?

– Это слуги Тианды. Слыхала про такую яттмурскую королеву? Она теперь приходится мачехой Джасс’линн. Вот и хочет перебежать дорожку Оллаверну.

– С каких пор это у Белой Королевы появилась мамочка, тьфу ты, мачеха?

– Тианда сочеталась с Хакком Роггуром, отцом Джасс’линн.

Джасс задумалась. Более всего ей хотелось попрыгать на одной ножке и прокричать по адресу Ар’ары обидную дразнилку. Но радость ее быстро сменилась тревогой. Если бы на месте этого парня был, скажем, Шафф – Глашатай Ночи, то он бы моментально выяснил для себя, кто такая незваная ночная гостья. Дело всего лишь в мастерстве и опытности охотника. Пока в авангарде всякая мелочь, но когда станет ясно, что сети пусты, вперед выйдут могучие фигуры. Такие, как Итан Канкомарец, тот же Шафф и даже сам Хозяин Сфер. Спасибо тебе, Хэйбор из Голала, что ты рассказал о своих бывших соратниках столько действительно важного.

– Во-о-от оно как… – протянула женщина, изображая легчайшую степень разочарования. На всякий случай.

Тем временем волшебник внимательно изучал свою незваную гостью, насколько ему позволяло обычное человеческое зрение. Попутно составляя словесное описание на тот случай, если ему будет сохранена жизнь. Тогда придется докладывать о происшествии кому-нибудь из Среброкрылых, возможно, и самому мессиру Итану. Лицо у женщины было исхудавшее, лишенное явных признаков возраста, когда трудно сказать, перешагнула обладательница темных глаз, бескровных губ и тяжелых век тридцатилетний рубеж или нет. Но более всего Кебрижа волновал магический браслет, замкнутый на его руке. Вещица сама по себе занятная, нездешней, и даже не маргарской, работы. Аймола или где-то подальше на юг. Узор с небольшим влиянием традиций валдейских эльфов, но работа людская. Забавная игрушка. Слишком дорогая для воровки, слишком сильная для слабенькой ведьмы и слишком редкая для Игергарда, почти экзотика. Слишком много этих пресловутых «слишком».

– Еще вопросы будут? – ехидно полюбопытствовал маг.

– Практически нет. Ты мне скажи, почему Белую Королеву ищут именно в Игергарде. Мир велик.

– А где же ей быть, как не здесь? – слегка удивился Кебриж и попытался пожать здоровым плечом.

– Да ты лежи спокойно. Мне-то какая разница, где вы эту ведьму искать надумали? Мое дело сторона.

Джасс выпростала из волос мага четыре тоненькие прядки.

– Ты что делаешь? – охнул он.

– Заткнись!

Ей было стыдно до тошноты, обидно за свое неумение и слабые способности, но ничего другого делать не оставалось. Внутренне содрогаясь от отвращения к себе, она завела простенький наговор, похожий на цыплячий писк, вплетая тоненькие звуки «ц-ц-ц-ц» в тоненькую косицу. За такое в ятсоунском храме девчонок пороли ремнем, заставляли стирать постель жертвы и переводили на целых два шестидневья на хлеб и воду. И все равно желание опозорить соперницу было сильнее страха неизбежного наказания. Клеймо «ссыкуха» держалось крепко и долго.

– Сволочь… – прошептал Кебриж, прежде чем его веки неумолимо слиплись.

Он тоже помнил эту подлую детскую шутку и знал, что наутро ему предстояло проснуться в мокрой постели, как младенцу. Нельзя сказать, чтобы перспектива обмочиться во сне показалась молодому волшебнику привлекательной.

Будь у Джасс хоть малейшая склонность к покраснению щек от стыда за содеянное над оллавернцем, они бы полыхали как ветреный закат. Ну не убивать же парня в самом деле? Особой любви к магистрам бывшая кераганская ведьма не питала, но крепко вбитые в Ятсоуне понятия о том, что плохо и что хорошо, делали свое дело. Ведь в самые дурные годы отрочества Джасс не опускалась до такого.

Она исчезла из гостиницы все так же, никем не замеченная, прихватив с собой немного съестного из кладовки, окончательно решив направить свои стопы в Ритагон. В огромном городе, где настоящий магический поиск невозможен в принципе, были все шансы спрятаться от ищеек Оллаверна, яттмурских охотников и всех прочих, в существовании которых Джасс нисколько не сомневалась. Упустить такой большой куш, как Воплощенная Белая Королева, не хотелось никому. Ставки росли не по дням, а по часам. Кто-то мог потерять все, а кто-то и приобрести.

Идея развести костер, чтобы немного обсохнуть после дождя, поливавшего округу без малого двое суток, зрела по мере того, как одежда Джасс пропитывалась водой, и по достижении апогея была успешно воплощена. Кто был тот запасливый и мудрый человек, который соорудил лесную заимку и тщательно прикрыл дровишки промасленной шкурой, ей было неведомо. Но Джасс дала себе клятву поставить в ближайшем храме свечку за его здравие. Если неизвестный благодетель не спас тем самым ей жизнь, то уж во всяком случае уберег от серьезной простуды.

Раздеваться она не стала, лишь поворачивалась к живительному теплу то одним боком, то другим. Тряпки сохли медленно, но через какое-то время женщину перестало трусить от холода. Огонь бойко пожирал хворост, весело потрескивал, пальцы больше не сводило от холода, и почерствевший пирожок с мясом таял в желудке прямо как изысканный эльфийский паштет. Настроение Джасс стремительно улучшалось от каждого проглоченного куска и от каждой поглощенной волны теплого воздуха. Поэтому, когда появились три всадника, она, пожалуй, даже не слишком расстроилась.

– Глядите, милорд, девка!

– Точно!

– Вот так добыча!

Джасс снизошла до того, чтобы повернуть голову и поглядеть на пришельцев через плечо. Какой-то мелкий нобиль с двумя своими дружками, молодые, наглые, безнаказанные. На одном был замечательный кафтанчик из дорогого полотна с тканым рисунком удивительно приятного оливкового цвета. Его обладатель, пожалуй, мог в приличном обществе сойти за изысканного красавца, столь приятны и соразмерны были черты его лица. Но жестокая радость хищного зверя, горевшая в глубине карих глаз, портила все впечатление.

Парни медленно кружили вокруг костра и весело обсуждали план предстоящего изнасилования и убийства. Джасс подобная затея нисколько не удивила. В этих местах одинокая женщина практически любого возраста являлась потенциальной жертвой любого мужчины, внезапно пожелавшего удовлетворить свою похоть. И чем беззащитнее выглядит особа женского пола, тем вероятнее насилие. А Джасс выглядела беззащитно. На первый взгляд.

– Ну и кто первый ее разложит? – полюбопытствовал тот, кого именовали милордом Граймом Синхартом.

– Вы, конечно! – заверил его обладатель замечательного кафтанчика. – Из уважения к титулу, так сказать.

– А может быть, подарим эту возможность Мариалу? – предложил нобиль.

Мариалу на вид было примерно пятнадцать, ну, самое большее семнадцать лет. Веснушчатая мордочка, светлые вихры над высоким лбом, еще по-детски пухлые губы. И жаркий румянец от столь щедрого предложения.

– Ты не бойся, малыш, мы ее подержим. Не вырвется.

Пуговички на оливковом кафтанчике были резные из кости в виде миниатюрных шишек.

– А может, девка и трепыхаться не будет? Эй, гнусь, ты расположена провести с тремя благородными господами часок-другой?

Они спешились, аккуратно привязали к веткам своих лошадок и теперь приближались, держась на некотором расстоянии друг от друга, как бы загоняя жертву. У милорда имелся длинный охотничий нож, а у кафтановладельца тонкий стилет.

Джасс развернулась к ним боком, продолжая изучать троицу на предмет воинских достоинств. Мальчишка был не в счет, а остальные двое вряд ли представляли собой хоть что-то как воины. Явление рядовое в глухой провинции, где достаточно просто иметь при себе меч, чтобы внушать страх и пользоваться правом сильного.

Когда красавчик в кафтане схватил женщину за косу, то сразу же получил резкий удар под дых, прямо в солнечное сплетение, от чего захрипел и упал. Следующим движением Джасс выхватила меч, до сей поры спрятанный под полой плаща.

– Можешь забрать своего дружка и проваливать, – миролюбиво предложила бывшая хатами опешившему нобилю.

– Ах ты сучка! Я тебя сейчас отдеру, а потом насажу жопой на первую попавшуюся елку!

Джасс недовольно сморщила нос. Как грубо, право слово.

– Ладно, будь по-твоему.

Придирчивый глаз Альса, безусловно, нашел бы в ее выпаде множество погрешностей чисто технического характера, но Джасс интересовала только цель. А именно открытое горло молодца. Она успела отскочить в сторонку, когда хлынул фонтан крови. И не только. Мощным пинком она отбросила в сторону пришедшего в себя красавчика.

– Ты убила лорда Синхарта! Да я…

– Про жопу и елку я уже слышала, – оборвала его Джасс, отправляя в более длительное забытье несколькими увесистыми пинками в живот и в пах.

Мальчишка по имени Мариал заголосил на весь лес и бросился бежать прочь, не разбирая дороги и петляя, как заяц. Правда, далеко он не убежал, потому что тяжелый нож покойного нобиля, пущенный тренированной рукой отставной кераганской ведьмы, ударил его рукоятью по затылку с глухим стуком, заставив растянуться на земле плашмя.

А кафтанчику между тем угрожали серьезные повреждения, его хозяин корчился на земле и пачкал такую дорогостоящую вещь, которая должна была вполне подойти Джасс по размеру. Она спешно раздела незадачливого насильника, предварительно оглушив его ударом. Под кафтаном оказалась почти чистая рубашка, которая тут же сменила обладателя.

Джасс обозрела поле битвы с нескрываемым удовлетворением. Три лошади, сухая добротная одежда, несколько золотых побрякушек и кошелек с горстью мелких серебряных монеток. Чувство сродни тому, что испытывает рыбак, нашедший место замечательного клева и чей улов превысил все ожидания. С той лишь разницей, что Джасс меньше всего рассчитывала на такую удачу.

Раздев бесчувственного красавчика донага, женщина добила его ударом стилета в ухо, справедливо решив, что мертвым он ей точно ничего плохого сделать не может. Мальчишку она связала, стянув попутно с него новые сапожки. Они были ей маловаты, но эту пару можно было выгодно продать на любом торге. Паренек быстро оклемался и с ужасом наблюдал, как она стаскивает с мертвецов кольца и вынимает серьги. Даже если бы Джасс не заткнула ему рот мокрой тряпкой, он все равно не смог бы и слова вымолвить.

– Ты гляди-гляди, малыш, как оно бывает. С одной стороны, почему бы не поиметь одинокую женщину в лесу трем благородным господам, а с другой, смотря какая женщина попадется, – наставительно молвила Джасс, переодеваясь в трофеи, нимало не смущаясь невольного свидетеля.

Кафтанчик и впрямь оказался впору. Особенно пришлась женщине по душе его длина. Как раз по колено, что вполне соответствовало местным приличиям в отношении дамского облачения. Долой подозрительные штаны, долой нищенский свитер, теперь можно и при честном народе появиться без стыда. Хм… Если отъехать от этого леска подальше.

– Ну, бывай, Мариал! – весело проговорила степная воительница. – Не грусти тут пока. Ежели тебе повезет, то волки не сожрут, а там, глядишь, и найдут тебя родичи.

Лошадей она милосердно отвязала, забрав себе рыжую кобылу-трехлетку, ничем особенным не выделявшуюся – ни белыми носочками, ни другими памятными приметами.

Жизнь была хороша! И, более всего, Джасс надеялась, что у нее началась полоса удач. Но кобылу она все же пустила в галоп, торопясь покинуть место двойной смерти. Мало ли каковы окажутся вассалы и родня убитого лорда, как там его бишь?.. Но как ни напрягала Джасс память, вспомнить его имя она так и не смогла. Зачем отягощать себя такими безделицами?

«Все-таки как отличается Игергард от того же Маргара и остального юга», – думала она.

В степи бы в подобном случае, прежде чем бросаться на женщину, сначала выяснили бы ее способность к защите. Если девка сидит спокойно и не бросается бежать, то, возможно, она не так уж беспомощна и может за себя постоять. Вот ведь олухи! А туда же со своими елками. Джасс удержалась от грубого словца в качестве поминальной речи. Каждый сам выбирает свою судьбу, и ничто не мешало этим троим молодым господам просто проехать мимо. А ведь все знают, как много у злого бога судьбы припасено для смертных злых и подлых шуток. Н-да, такие вот дела.

Неприятности догнали Джасс только на исходе третьего дня. Рыжая кобылка оказалась резвой настолько, чтобы вести о страшном убийстве, обычно расходящиеся со скоростью степного пожара, столь существенно отстали. Еще с утра в Приксте никто не слышал о смерти лорда Грайма Синхарта, а к вечеру только об этом и говорили на каждом углу.

«Вот тебе и пожалуйста, только собиралась спокойно снести добытые побрякушки к скупщику, – досадливо думала Джасс, подбирая постную подливку с деревянной тарелки коркой хлеба. – Придется подождать до следующего городишки. А денежки-то подходят к концу».

Женщина, снявшая в гостинице самую лучшую комнату, хоть и в мужском наряде и при мече, подозрения ни у кого не вызывала. Но подобная маскировка стоила денег, и денег немалых. Хозяин к ужину выдал постоялице чистую и даже накрахмаленную салфетку, лично принес из подвала квашеной капустки и предложил, приличия ради, кружку эля собственного производства. Салфетка и капустка пришлись весьма кстати, а от эля Джасс вежливо отказалась. Знаем мы этот эль. Потом замаешься бегать в отхожее место.

Мальчишка-менестрель немилосердно терзал струны своей кифы, компенсируя нестройное звучание плохо настроенного инструмента своим красивым и чистым голосом. Песню про Леди с Зелеными Лентами он исполнял на тон ниже и медленнее, чем было принято, но от этого она звучала более драматично.

Молодой, не старше тридцати, симпатичный мужчина, что сидел чуть в стороне, уже начал бросать на Джасс благосклонные взгляды. Льстило то, что сей кавалер не чмокал губами и не корчил рожи, как это водилось за провинциальными ловеласами. Приятная улыбка умного человека, чистая одежда, руки, вытираемые об салфетку… Короче, все говорило о том, что господин обучен куртуазному обхождению. Джасс улыбнулась в ответ. И глаза серые-серые, как отсвет стали. Редко когда встречается такой открытый взгляд, за которым стоит не только приходская школа, но, возможно, и университет. Впрочем, университет – это, пожалуй, слишком…

Грохот распахнутой настежь двери прервал пение, и не только его. Сопровождая свое вторжение потоком ругани, пришельцы не собирались присоединиться к постояльцам.

– Господа! Милости просим! – взвизгнул хозяин.

– Пшел вон, скотина! – рявкнул старший из незваных гостей.

– Чем могу помочь благородному лорду Синхарту? – не унимался трактирщик и тут же получил по роже хлыстом.

– Знай свое место, гнида!

Джасс осторожно посмотрела на грозного лорда. Похож. Очень, и лицом, и манерами. И, наверное, с ним за компанию ловить убийцу отправились все домочадцы, числом не менее полусотни. Потому что немалого размера трапезная постепенно заполнилась людьми так плотно, что стало душно. Не оставив тем самым никакой возможности выскользнуть незаметно. С другой стороны, в многолюдном помещении есть некоторые преимущества, и если придется драться, то у Джасс имелись некоторые шансы спасти собственную шкуру. Она сама поражалась собственному спокойствию, словно вместо нее за столом сидела равнодушно продолжавшая обгладывать кость совершенно незнакомая женщина, чьи мысли текли плавно, как воды Теарат, и ничто ровным счетом этой женщине не угрожало. Ни немедленная расправа жаждущего крови и мести отца убитого лорденыша, ни медленная смерть в застенках родового замка, если в родителе взыграет желание помучить виновницу сыновьей безвременной гибели. И ни единая жилка не дрогнула, когда кто-то крикнул.

– Зовите Мариала! Тут девка имеется!

– Эй, ты! – Это уже относилось непосредственно к Джасс.

Светловолосый мужчина за соседним столом взялся за рукоять своего оружия.

Она не выпустила из пальцев кости, но повернулась к говорившему. Седоусый, темнолицый от прилива крови дядька с здоровенным изумрудом в мясистом ухе. И такие же жестокие глаза бешеной лисицы. Карие, с золотистыми крапинками.