Текст книги "Продается шкаф с любовником"

Глава 38

Марина Морковкина, цокая каблучками, проследовала к квартире Боречки Розенблюма. Вооружившись ключом и поколупавшись им в замочной скважине, она впорхнула в квартиру.

– Петушок мой ненасытный! Где ты? Пришла я, твоя сладкая курочка! – кокетливо прокричала она, на цыпочках устремляясь к спальне.

Не могу не заметить, что устремлялась она, времени не теряя: на ходу срывала с себя одежду, которой и без того было мало – только плащ, блузка, юбка. Нижним бельем «сладкая курочка» вообще не обременяла себя.

Услышав зов Марины Морковкиной, Наташенька с Боречкой насторожились.

– Немедленно уходите отсюда! – против всех своих правил, грубо приказал непрошеной гостье Боречка, стягивая с кровати одеяло и пытаясь прикрыть им свою наготу.

– Куда я пойду? – возмутилась Наташенька, срывая с него одеяло. – Это вы уходите отсюда!

– Нет, вы!

– Фиг вам, нет, вы!

И вот в этот напряженный момент на пороге спальни вырастает «сладкая курочка», Наташеньке больше известная как ее подруга Марина Морковкина.

Теперь взглянем на место событий глазами Морковкиной. Эта «сладкая курочка» (уже в чем ее мать родила) на цыпочках крадется к спальне. Что же она там находит?

Ее кобель Боречка стоит голый (одни чулки висят на плече женские) перед шалавой Наташкой, которая мало что совершенно босая, так еще и в домашнем халате! В халате с дурацким огромным карманом! Где она только безвкусицу эту взяла, беспросветная дура!

Ишь, что удумала! Мало ей, наставлять рога козлу Замотаеву, так она еще и за подруг принялась? Ну, да не на ту эта стерва нарвалась!

– Ах ты сучка! – , закричала Морковкина, цепко запуская свои коготки в прическу Наташеньки Замотаевой.

– Сама сучка! – закричала та, не оставаясь в долгу.

– Вы знакомы! – изумленно выдохнул Боречка, снова пытаясь прикрыть свой срам одеялом.

Но как бы не так. Его «сладкая курочка» одеяло немедленно сорвала, презрительно вопросив у подруги:

– Как ты с этим дерьмом в кровать, дура, легла?

– Я не дерьмо, – опять попытался прикрыть себя одеялом Боря.

На этот раз помешала ему Наташенька Замотаева.

С криком: «Да я с ним не ложилась!» – она зверски сорвала одеяло и бросила на пол.

Морковкина изумленно воззрилась на Боречку, огорошив беднягу вопросом:

– Ты уже стоя любишь?

Ответить тот не успел. Точнее, ответ его заглушил стук в дверь, даже, пожалуй, грохот.

– Открой, сука! Открой! Ты здесь! Я это точно знаю! – таким вот неприличным образом вопил ошпаренный ревностью Замотаев.

– Ха-ха! Муженек наш пришел! – возликовала Морковкина и злорадно Боречке приказала:

– Немедленно открывай!

Наташенька Замотаева схватилась за голову и взмолилась:

– Не открывайте! Не надо! Это мой муж!

Вновь упакованный в одеяло Боречка, направляясь к двери, удивился:

– А почему я должен вашего мужа бояться? Мы с вами совсем незнакомы.

– Вот почему! – воскликнула Наташенька Замотаева, в который раз срывая с него одеяло и обнажая все его мужское достоинство. – Вот почему!

От глупого действия любимой подруги Марина Морковкина пришла в полный восторг.

– Правильно! – закричала она. – Пусть этот лох таким и чешет в прихожую! Твоему Замотаеву вид его очень понравится!

Не имея понятия, о каком лохе идет речь, Боречка Розенблюм поинтересовался у своей «сладкой курочки»:

– А мне что же делать? Открывать дверь или не открывать?

– Открывай! Открывай! – и словами, и пинками подсказала ему Морковкина.

А Наташенька замахала руками:

– Нет-нет! Не открывай!

Боречка опять укутался в одеяло и поплелся дверь открывать – тем более что Замотаев яростным ревом требовал примерно того же. Примерно, потому, что он-то уже хотел дверь с петель сорвать, но, если откроют, тоже неплохо.

Так вот, Боречка поплелся дверь открывать, а Морковкина (в чем мать родила) устремилась за ним – надо же посильней натравить на подругу ее муженька-рогоносца. А Наташенька от отчаяния забилась в шкаф Розенблюма.

«Сладкая курочка» и ее «петушок ненасытный» были уже в двух шагах от двери, когда Кроликов Гоша, увидев бесплодность стараний шефа, решил ему подмогнуть своим звериным ревом.

– Натаха! Блин! Открывай! – заорал он. – Мы знаем! Ты здесь! Не откроешь, с дверью зайдем!

От этого ора Марина Морковкина так затряслась, словно ее подключили к розетке.

– Не открывай! – панически зашипела она своему «ненасытному петушку». – Ни в коем случае не открывай!

– Но тогда они дверь мою вынесут, – испугался хозяйственный и еврейски рачительный «петушок», решительно направляя руку к замку.

Марина Морковкина схватилась за голову и в отчаянии кинулась к шкафу. Распахнув одну из дверец, она увидела Наташеньку Замотаеву, трясущуюся от страха в углу и кутающуюся в свой звездный халат.

Морковкина плюнула на подругу, сказала ей правду в лицо: «Дура ты!» – и полезла в другую дверь. Там она затряслась от страха совершенно голая: халата ведь не было у нее.

А Боречка Розенблюм открыть замок не успел: дверь заходила вдруг ходуном и с чудовищным треском начала выползать из коробки, падая на него. Охваченный паникой Боречка бросил свое одеяло и понесся…

Конечно же, в спальню. Проходя проторенной тропкой, он попытался забиться в свой шкаф, но все места были заняты гостьями. Бедному хозяину квартиры ничего другого не оставалось, как лезть под кровать. И едва он туда протиснулся, как стены его квартиры задрожали уже от крепкого русского мата: обманутый муж делился с миром своими ужасными впечатлениями.

А Гоша Кроликов впечатлениями не делился. Подбирая с пола одежду, разбросанную его гражданской женой Мариной Морковкиной, он был растерян и непривычно задумчив: «Где я мог эту гадость видеть?

И запах духов какой-то знакомый? Фу! Ну и вонь!»

С этими мыслями он и ввалился в спальню, где с диким ревом метался пришпоренный ревностью Замотаев. Гоша Кроликов оказался ловчей: он не стал бестолково бегать по комнате, а проследовал к шкафу и решительно распахнул ближайшую дверцу. И ахнул.

И злорадно заржал. Во чреве шкафа, свернувшись клубочком, тряслась Наташенька.

– О сука! Так я и знал! – взревел Замотаев, занося карающий кулак над женой.

Кроликов повел себя как настоящий мужчина: он кулак перехватил и спокойно сказал взбешенному другу:

– Пашка, не смей бить слабую женщину.

А Наташенька неслабо совсем завизжала:

– Пашенька! Это совсем не то, что ты думаешь!

И глазами многозначительно указала налево.

Охваченный нетерпением, Замотаев распахнул левую дверцу и, увидев сиськи-письки Морковкиной, ахнул. И злорадно заржал. И «сладкая курочка» сидела, свернувшись клубком, только халатика на ней не было, что делало ее позу значительно живописней.

Качок Гоша Кроликов, увидев гражданскую свою жену в немыслимо «живописной» позе, почувствовал себя оскорбленным. Почему-то его это разозлило. С воплем: «Лесбиянка!» – он занес кулак над Морковкиной, но Замотаев на радостях (все же лесбиянка лучше, чем б…дь) повел себя как настоящий мужчина.

Он повис у Кроликова на руке и призвал:

– Не смей бить слабую женщину!

Морковкина завизжала вовсе не слабо:

– Гошенька! Это не то, что ты думаешь!

И давай стрелять глазками под кровать.

Но брутального Гошу трудно отвернуть от намеченной цели. Несмотря на старания Замотаева, его кулак немедленно встретился с глазом Морковкиной.

И не раз!

Шеф Замотаев, взбешенный бунтом своего подчиненного, грозно воскликнул:

– Кроликов! Ты уволен!

Но Гоше было не до него: он уже лежал на полу и тянул Боречку Розенблюма за ногу из-под кровати.

И вытянул!

Совершенно обнаженного Боречку!

Факт его обнаженности был значительно отягощен чулочками Наташеньки Замотаевой – чулочки таинственным образом продолжали висеть на голом его плече.

Когда преисполнившийся было доверием Замотаев увидел на плече безобразно раздетого еврея дорогие чулочки своей жены (сам Наташеньке покупал!), он растерянно взвыл:

– Это что же здесь, групповуха у вас?

Морковкина пискнула:

– А тебе что, рогоносец, завидно?

А Наташенька сдуру добавила масла в огонь, просветив муженька:

– Пашенька, я не то, что ты думаешь! Я тут работаю! Это мой бизнес!

– Ах вон оно что! – взревел Замотаев, прощаясь с последней надеждой. – Так ты проститутка?! По вызову?! Убью, сука! Убью!

И сразу всех обманул: бросился убивать не жену, а ни в чем не повинного Боречку Розенблюма.

И вот тут-то Боречка всех поразил. От страха в его хлипком теле обнаружились такая сила и мощь, что Замотаев с его горой мышц в два счета был повержен и уложен лицом в грязный пол – сам же поверженный и затоптал пол башмаками.

Наташенька, увидев, как неудачно повернулись дела, достала из кармана халата мобильный и принялась Бойцовой Лизе звонить: звать ее в свидетели своей чистоты, а заодно и на помощь.

Замотаев же лежать лицом в пол не захотел и принялся звать на помощь телохранителя – звал, правда, грубо:

– Кроликов! Сволочь! Какого рожна стоишь? Почему не спасаешь?

– Я уволен, – злорадно напомнил Кроликов, с удовольствием созерцая милую глазу картину.

А Боречка Розенблюм по доброте душевной решил утешить поверженного Замотаева.

– Я незнаком с вашей женой, – сказал он, все же не слезая с его спины. – Я сам был удивлен, когда обнаружил ее здесь, на своей постели.

– А с кем ты знаком? – прозревая, спросил Кроликов. – С этой?

Он брезгливо указал на Морковкину. Морковкина, учуяв в воздухе дух керосина, выскочила из шкафа и начала срывать с подруги халат. Халат, который недавно так ругала. Наташенька, разумеется, расставаться с халатом решительно не хотела. Внезапный бой закончился прополкой волос – причем с обеих красивых головок.

И все же Морковкина не смирилась. Желая хоть что-то у подруги урвать, она схватила ее мобильный.

С ужасом глядя на потирающего кулаки Кроликова, она вспомнила, что такие же есть только у Джеймса Бонда. Ему-то она и позвонила. Крикнув:

– Женечка, выручай, я на Блохина, дом два, квартира тринадцать, – Морковкина поступила в полное распоряжение своего гражданского мужа Кроликова.

Впрочем, много ей не досталось – обозлившийся Кроликов раздавал тумаки сразу всем: шефу, Боречке, Наташеньке и в последнюю очередь своей Морковкиной. Уж ей он всегда успеет.

Когда Наташенька Замотаева почувствовала на своей белой щечке тяжесть вздувающегося фингала, она уползла подальше от Кроликова и уже с розенблюмовского телефона вызвала для надежности еще и Далилу Самсонову – уж та, стерва, и мертвого уговорит с ее психоштучками.

Таким образом в качестве подкрепления оказались вызваны силы, способные только усугубить вражду сторон. Первой прибыла Елизавета Бойцова у Кроликов с ходу врезал ей в ухо и сообщил, что она очень вовремя, Наташа с Морковкиной лесбосом уже занялись.

– Фу! Сейчас я сблюю! – воскликнула Елизавета, приверженка классической сексуальной ориентации.

Но, поскольку драка не останавливалась, она не выполнила своего обещания. Возбужденная духом войны, Бойцова с отвращением набросилась на Замотаеву и Морковкину и начала бить обеих.

За этим занятием ее и застал Джеймс Бонд. Увидев, как Елизавета Бойцова расправляется с Мариной Морковкиной, желанной всему его организму, Бонд возмутился и культурно начал дам разнимать. И тут же получил в ухо от Кроликова. И вдогонку под дых от Замотаева.

Бонд не упал, а удивился:

– У кого это такой приличный удар?

Оглянувшись, он с изумлением обнаружил своего лучшего друга, Боречку Розенблюма. Совершенно голый, он дрался как лев сразу со всеми.

– Борька, – ликуя, воскликнул Бонд, – а ты как здесь оказался?

– Это же моя квартира! – напомнил Розенблюм, посылая налево-направо удары.

– Твоя?

Бонд осмотрелся и усек то, чего по запарке не понял: ведь Морковкина Борькин адрес ему назвала.

Выходит…

Евгений прозрел:

– Марина! Ты же клялась!

Кроликов сообщил:

– Она всем клянется!

– Мне она тоже клялась! – подтвердил Розенблюм.

И немедленно получил в ухо от Бонда. И второй раз! И третий! Бонд славился своим трудолюбием.

За этим занятием и застала племянника напуганная Далила. Когда она ворвалась в спальню, Евгений колошматил Боречку Розенблюма, сопровождая каждый удар стихами:

– Будешь знать, как Морковкиных отбивать!

– Ах ты, щенок! – возмутилась Далила, набрасываясь на племянника. – Не смей бить Боречку! Он больной!

Бонд поразился:

– Тетушка! Ты против меня?

– Я за Боречкино здоровье волнуюсь! – пояснила Далила.

На самом деле ей гораздо сильней было обидно чувствовать себя одураченной. Племянник солгал: он утверждал, что не спит с Морковкиной, а сам, оказалось, спит.

К этому открытию Далилы прибавилось еще много открытий. Во-первых, друзья (Бонд и Розенблюм), дружески откровенничая по телефону (и сами не подозревая о том), рассказывали о любви к одной и той же девушке, к прохвостке Марине Морковкиной.

Факт возмутительный!

Во-вторых, Бонд спал не только с Морковкиной, но и с Лизой Бойцовой. Иначе с чего бы она набросилась на Евгения, как только сообразила, кто его вызвал.

В-третьих, с Морковкиной спали все мужчины, дерущиеся в этой комнате, – не исключая и Замотаева.

Когда Наташенька прозрела, узнав о неверности мужа, она закричала:

– Подлец!

И немедленно скооперировалась с Кроликовым против своего Замотаева и лучшей подруги. Бонд встал на защиту Морковкиной, Далила – на защиту Бонда, Елизавета Бойцова – на защиту обоих.

С этого момента сражение начало обретать угрожающе стройный вид, а мебель послужила воюющим сторонам баррикадами. По одну сторону баррикад сражались Кроликов, Наташенька и Боречка Розенблюм, по другую – Морковкина, Бонд, Бойцова, Далила и Замотаев.

Впрочем, Замотаев филонил. Он сообразил, что глупо попадать под кулаки собственного телохранителя.

А разъяренного Боречку он боялся еще сильней. Таким образом Джеймс Бонд сражался один против друга и Кроликова. Пока он стоял, но силы были уже на исходе. Морковкина, Бойцова и даже Далила не помогали ему, а только мешали.

И вот тут-то Боречка Розенблюм, неожиданно рухнув, громко и отчетливо произнес свою знаменитую фразу.

«Евреи, китайцы и русские только думают, что они разные, а на самом деле все они одинаковые», – сказал он.

И все восхитились.

И рассмеялись.

И ничего не поняли, но, сраженные логической задачкой, заданной Борей, все осознали, что устали, и повалились там, где стояли.

Если честно, до сих пор не знаю и я, что имел в виду Боречка Розенблюм. Он – русский еврей, значит, ему виднее, приходится верить. Однако фраза его и меня привела в восхищение. Должна признаться, эта книга написана ради одной этой фразы.

Глава 39

Какое-то время компания, тяжело дыша, находилась в прострации.

Первой очнулась Далила.

– Если в ходе сражения я правильно поняла, то Наташа сняла под офис квартиру нашего Бори? – спросила она (почему-то у Бонда).

Тот потряс головой:

– Лично я ничего не понял.

Начали разбираться, и Замотаев с восторгом узнал, что Наташу его обманули.

Кроликов призадумался. Угадав ход его мыслей, Далила воскликнула:

– Обман этот слишком похож на другой обман!

Кое-кто знает, о чем идет речь!

Кроликов подтвердил:

– Я, кажется, знаю. Сам так же накололся недавно.

Далила перевела взгляд на Замотаеву:

– Наташа, кому вы говорили, что собираетесь снять квартиру под офис?

– Всем, – призналась она и, подумав, добавила:

– Всем, кроме мужа.

Далила уставилась на Розенблюма:

– А ты, Боречка?

Тот растерянно сообщил:

– О том, что уезжаю, многие знали, а о том, что приезжаю, никто. Даже Жека.

Бонд возмущенно фыркнул, а Боречка, запнувшись, добавил:

– Знала только куроч… Ой, Марина.

– Значит, так, – деловито сказала Далила, доставая из сумочки дешевый блокнот, – я раздам вам листки бумаги, а вы отобразите-ка мне круг ваших знакомых.

Замотаев с усмешкой поведал:

– Тогда мне не хватит листка.

– А вы пишите самых старых знакомых, – посоветовала Бойцова.

Все написали и, как прилежные ученики, сочинения сдали Далиле.

В результате анализа выяснилось, что у Бориса Розенблюма, Морковкиной, Кроликова и четы Замотаевых есть только один общий знакомый: некий Кирсанов Олег.

– А кто он такой? – спросила Далила.

Боречка радостно сообщил:

– Бизнесмен и очень хороший парень.

– Нужный человек, – согласился с ним Замотаев.

– Совершенно бесполезный, – возразила Морковкина и пояснила Далиле и Елизавете Бойцовой:

– Кирсанов отпетый гомик.

Наташенька подтвердила:

– Да он этого и не скрывает.

Кроликов презрительно пожал плечами:

– Гей не гей, но я при встрече руки ему не подаю, хоть мы никогда и не были в ссоре.

В голове у Далилы пронеслось: «Наполеоновский шкаф с любовниками!»

Она задумчиво подытожила:

– Ясно.

И, быстро набрав номер сотового Пендраковского, спросила:

– Валерий Гаврилович, вы знакомы с Олегом Кирсановым?

Мальчик обрадовался не хуже Боречки Розенблюма – вот они, милые доверчивые люди: как их легко обмануть.

Валерий Пендраковский с напором заверил:

– Конечно, знаком! Олег классный парень! Он мой друг и бизнесмен!

– Спасибо, – сказала Далила и, укладывая трубку в карман, добавила:

– Если Кирсанов окажется другом и Артура Велюровича, тогда я, кажется, знаю, кто Машу убил.

Наташа и муж ее, Замотаев, хором воскликнули:

– Кто?

Елизавета с Морковкиной изумленно переглянулись, а Кроликов с Бондом спокойно осведомились:

– Артур Велюрович, это кто?

– Погибший антиквар, который первым пришел к Мальчику тетушки Мары, – сказала Далила, устремляясь в антикварную лавку.

Бойцова уставилась на Евгения и спросила:

– О каком мальчике идет речь?

Тот пояснил:

– Тебе же сказали, о мальчике тетушки Мары. Хотя откуда у нашей тетушки мальчику взяться? – тут же задался вопросом Евгений.

– Вот именно! – с чувством собственной правоты заявила Бойцова.

А Далила на всех парусах (точнее, на лошадиных силах своего нового «Форда») неслась в антикварную лавку – бывшее рабочее место покойного Артура Велюровича. Там, включив все свое обаяние, она выпытала у менеджера, что Артур Велюрович действительно был знаком с Олегом Кирсановым. И перед самой своей гибелью он действительно встречался с Кирсановым.

С этой новостью Далила отправилась к Андрею Верховскому.

– Маша знала Кирсанова? – с порога спросила она.

Верховский удивленно попятился:

– Знала.

– Он у вас в доме бывал?

– Иногда. Очень редко.

– Все ясно! – рухнула в кресло Далила. – Все ясно!

Трагизм ее голоса Верховского напугал.

– Что вам ясно? – воскликнул он.

Далила вздохнула, закатила глаза и…

Ответить она не успела: в кармане под рондо затанцевал, запрыгал мобильный. Звонила тетушка Мара:

– Деточка, кажется, я решила твою задачку. Она довольно проста…

– Ты решила? Так быстро? А я?

От обиды Далила заплакала.

Тетушка все же продолжила:

– Верховскую Машу убил….

– Да знаю я, – всхлипывая, отмахнулась Далила. – Знаю теперь и я, убийца Кирсанов Олег.

– Кто-кто? – поразилась тетушка Мара.

– Кирсанов, – повторила Далила, кончиком пальца осторожно вытирая глаза.

– А кто он, этот Кирсанов?

– Все думают, что он бизнесмен, а он гей и вообще криминальный тип. Затесался в приличное общество…

Тетушка рассерженно перебила племянницу:

– Деточка, не говори ерунды. По-твоему, Маша влюбилась в гея? К тому же я точно знаю, кто Вечный Принц.

– Кто же? – с тревогой спросила Далила, немедленно прекращая плакать.

– Хренов. Сережа Хренов. Он так и не стал Королем. Я навела справки о его фирме. По сути, там только офис. Фирмы нет никакой.

– Убийца Сергей?

– Именно. Он Машу убил.

На глазах пораженного Верховского Далила вскочила и, размахивая трубкой, несколько раз возбужденно воскликнула:

– Ну, надо же! Надо же! Надо же!

Потом она снова рухнула в кресло и продолжила разговор с тетушкой Марой уже спокойно.

– С чего ты взяла, что убил Машу Хренов? – спросила она.

Тетушка Мара (явно жуя) сообщила:

– В этом помог мне пирог. Сразу возник вопрос: когда это Хренов к фирменному пирогу Верховских успел пристраститься? Ведь он вошел в их компанию, когда бабушка уже умерла, а Маша редко пирог пекла.

Я начала думать, зачем он это сказал? И поняла, что Хренов всеми силами пытался влиться в компанию.

Наверняка он врал не впервые. Я абсолютно уверена: нет у него родственников-дворян, нет дядюшки-шишки в Кремле. И проверь, пожалуйста, на какие средства существует его фирма. И еще, ты же сама говорила, что Маша незадолго до смерти тоже попала в странные обстоятельства. И Галина попала твоя, которая с Кроликовым задружила.

Далила с гордостью вставила:

– Теперь не только Галина. И я это воедино свела.

Маша тоже снимала помещение под офис, и ее обманули.

Тетушка похвалила племянницу:

– Умница! Кроликов, Мискин, Замотаевы – они все как на ладони. Вот их соседи, вот их родственники и друзья, а так ли обстоит дело с Хреновым? Вовсе не так. Он подозрительный тип, этот Хренов. И, уж конечно же, именно он Вечный Принц. Даже компания его богатых друзей не помогла ему стать Королем. Так что, деточка, будь осторожна с этим Сергеем Хреновым, – заключила тетушка и всполошилась:

– Чем эго пахнет? Ой! Кажется, пригорел мой пирог!

Далила, окаменев, сидела с трубкой в руках и бесцельно гипнотизировала пространство. Верховский не отставал от нее – ему было даже хуже. Пауза длилась долго. В комнате воцарилась звенящая тишина.

Прокрутив в голове все «за» и «против», Далила наконец очнулась и вспорола тишину грубым словом:

– Черт!

– В чем дело? – плохо соображая, поинтересовался Верховский.

– Мара снова опередила меня! – пожаловалась Далила. – Как я сразу не догадалась, что убийца Хренов Сергей! Точнее, я сразу догадалась, что Хренов убийца! Но потом другие меня отвлекли на себя! А тетушку трудно сбить с правильного пути!

– Хренов убийца? Не может быть! – воскликнул Верховский. – Не смейте при мне этого говорить!

– А если я докажу?

Он растерялся:

– Ну, не знаю.

– Хренов знаком с Олегом Кирсановым?

– Конечно, Серега и познакомил с Олегом всех нас.

– И как вам этот Олег? – осведомилась Далила.

Верховский пожал плечами:

– Если честно, он мне не нравится.

– А Хренов с ним дружит?

– Да нет, не очень, скорей он боится Олега. Во всяком случае, так мне показалось.

Далила вскочила:

– Поехали к Хренову!

Верховский отпрянул:

– Зачем?

– Буду на пушку Хренова брать, а вы мне подыграете. Скажете, что Маша была беременна, что вы держали это в секрете, но не поскупились, сделали тогда дорогую генную экспертизу зародыша и можете точно установить, кто был отцом. Причем, скажете Хренову, что после моего расследования подозреваете его и намерены это проверить. Пусть он сдаст на анализ кусочек собственной кожи.

– Это гадко! Я не буду этого говорить! – возмутился Верховский.

– Если действительно хотите узнать, кто вашу Машу убил, будете, – твердо сказала Далила.

Он сник:

– Я согласен.