Текст книги "Реквием по любви. Грехи отцов"

Почему Похомов отчитывал его – неизвестно, однако Матвей мгновенно поменялся в лице. От напускного спокойствия в нем не осталось и следа. Лишь полыхающий неприязнью взгляд. Лишь поза, выражающая протест и готовность к нападению.

Не вмешиваться! Ни в коем случае… не вмешиваться! – беспрестанно повторяла про себя Лиза. Подобно молитве. До боли кусая пересохшие губы.

– Ставлю на психованного! – с уверенностью бывалого эксперта восторгался Андрей, потирая руки. – Ох, Похомов его сейчас у-д-е-л-а-е-т!

– Не торопись! Второй тоже мускулами не обделен, – скептически заметила Соня. – И с точки зрения физической формы, чисто на мой взгляд, подготовлен лучше Дмитрия.

– Зря ты! Дима очень… прямо очень быстрый, – не осталась в стороне и Соколовская, – и если бы действительно хотел причинить вред, Матвей бы уже корчился на земле. Без преувеличения! Видимо, что-то его сдерживает…

Ага! Конечно!

Ни хрена ее мужчину ничего не сдерживало, потому что в тот самый миг… сразу после отрицательного кивка настырного Верещагина на какой-то… очевидно, важный вопрос – Похомов замахнулся для удара.

И амплитуда того самого взмаха выглядела чудовищной. Ее сердце сжалось до предела, ухнув в пропасть. Во рту пересохло. Казалось, даже время – и то замедлило свой ход! На душе стало гадко. На языке – горько. Одно дело наблюдать за Дмитрием, когда тот дерется… защищаясь. И совсем-совсем другое – знать: сейчас он целенаправленно избивает человека! Не такого уж плохого человека, честно говоря. Твердолобого, но не плохого.

Господи, а если… если Матвей тоже причинит ему вред? Вдруг окажется сильнее?

Будучи не в состоянии выдержать подобного зрелища, сохранив при этом целостность рассудка, Лиза спрятала лицо в дрожащих ладонях и громко всхлипнула, судорожно втянув в себя воздух.

Почему же так тихо? Почему никто даже не пытается их остановить?

Она чувствовала себя вулканом, готовым взорваться в любую секунду. Благо голос Соколовского, непринужденный и… в некоторой степени спокойный, отвлек ее от тягостных мыслей:

– Здорово, мужики! Хорошо сидим. – Выказав уважение присутствующим, Пашка переключил внимание на нее: – Привет, рыжая!

Осторожно, с особой медлительностью Лизавета отняла руки от лица.

Представшая взору картина повергла в шок.

Похомов замер, услышав слова друга. Именно замер, занеся кулак над головой Верещагина, но так и не достигнув цели. Он не нападал. Очевидно, задумался.

Или, быть может… просто не хотел напугать своей жестокостью именно Лизу?

Широченная грудь мужа тяжело вздымалась под напором частого дыхания. Точно сражаясь за самоконтроль, Дмитрий плотно стиснул челюсти. До противного скрежета.

В тот миг Лиза и осознала: цель Соколовского – остановить друга. Своим приветствием Павел дал ему понять: «Она же здесь! Все видит!»

– Как дела, Пашенька? – Прилагая титанические усилия, Лиза растянула губы в некоем подобии улыбки. – Давно не виделись…

– Да уж, давненько! – коротко хохотнул тот с привычной беспечностью. – Успел борщам по твоим соскучиться. А дела… бывало и лучше, рыжая. Но жив-здоров, как видишь!

– Таким и оставайся, – искренне пожелала она, сделавшись абсолютно серьезной, – еще много-много лет!

Казалось, впервые в жизни мужчина растерялся. Самую малость, но все же.

– Знаешь, я… очень постараюсь, малышка!

– Обещаешь?

– Пф! – Очередная усмешка. – Слово даю!

Их милая беседа оказалась бесцеремонно прервана Дмитрием.

Судя по всему, ему таки удалось совладать с эмоциями и принять окончательное решение относительно Матвея. Похомов яростно оттолкнул от себя несостоявшегося противника и грозно рыкнул:

– Отдыхай пока! Но теперь оглядывайся: второго предупреждения не будет. Его, сука, просто не будет!

В ответ Верещагин предусмотрительно промолчал, хоть и давалось ему подобное здравомыслие непросто. А вот кто молчать не собирался, так это Аркадий Михайлович:

– Тебя где черти носили столько времени? Отъехал же за Пашкой буквально на час… и провалился!

Что? Выходит… это его место пустовало практически во главе стола? Серьезно? Прямо между Прокурором и Похомом?

– А ты думаешь, его так просто от очередной шлюхи оторвать? – мгновенно ощетинился на отца Дима. – Ну, так вперед! Сам попробуй.

– Простите, простите! – Примирительно вскинув ладони, Пашка зашагал в их сторону. – Глубочайше извините. Женщины – моя слабость. Виноват!

А потом настал тот миг. Тот самый, когда голоса вокруг стихли. Когда время остановилось. Когда не осталось в этом мире ничего, кроме мрачного взгляда мужа, направленного прямо на нее. Порабощающего. Лишающего воли. Внимательного. А вместе с тем свирепого.

Как же ей хотелось вопреки здравому смыслу сорваться с места и побежать навстречу Похомову. Крепко прижаться к его мощной груди. Жарко целовать в жесткие губы, демонстрируя всю силу своих чувств.

Но увы! Вместо этого Лиза напряженно вжалась в спинку стула. Совершенно не представляла, как вести себя с ним теперь на публике. Если Лиза понимала верно, то их встреча должна выглядеть естественно. То есть так, будто в последний раз они виделись в тот роковой день, когда Аркадий Михайлович увез ее из Диминой квартиры.

Что ж… вскоре все вопросы отпали сами собой.

Уставившись на Лизу в упор, Дмитрий поманил ее к себе:

– Иди-ка сюда!

Холодный. Жесткий. Бескомпромиссный. Приказ. Приказ, которого она не могла ослушаться. Да и не хотела.

Лишь уточнила:

– Куда?

– Ко мне!

И она пошла. Неуверенной поступью. Медленно. Тяжело дыша. И абсолютно не понимая, что происходит.

Спустя минуту, Лиза остановилась в шаге от Дмитрия. Из-за присутствия многочисленных наблюдателей не решилась подойти ближе.

Напрасно! Дмитрий сделал это сам. И теперь, когда между ними оставалось не более пары сантиметров, она навис над ней холодной разгневанной глыбой.

Но из-за чего он злился?

Хороший вопрос!

Казалось, воздух стал вязким. Да что там, его точно электричеством наполнили. Не иначе, ведь вокруг все искрило от любого неосторожного движения.

Не проронив ни звука, Борзый привычным жестом запустил ладонь в ее распущенные волосы. Резко (но не больно) намотал их на свой здоровенный кулак и слегка натянул, вынуждая Лизу, поддавшись инстинкту, привстать на носочках. Замереть, глядя строго глаза в глаза. Дышать в унисон.

– Дима, – выдохнула она судорожно, не в силах более держать себя в рамках.

Взгляд мужа тут же переметнулся на ее губы. Дмитрий смотрел он на них с таким свирепым голодом, что кожу точно огнем жгло.

– М-м-м?

От легкой хрипотцы в его чувственном голосе каждый волосок на теле приподнялся, будто признавая своего хозяина. Лиза вновь шумно выдохнула, просто дурея от близости любимого мужчины. Такой запретной. Но такой желанной.

А вот Похомов, наоборот, настороженно прищурился. Свободной рукой он окончательно притянул ее в свои объятия и, не прерывая зрительного контакта, произнес, обращаясь исключительно к Андрею.

– Малой, тебе прямо сейчас по башке настучать за то, что напоил ее? Или утра подождем?

– Нет, – попыталась возразить Лиза, – зачем? Я же сама…

– Ну, блин! – обреченно отозвался Гордеев. – Твоего удара я сейчас точно не выдержу! Давай завтра, а? Хоть сдачи тебе дать попробую!

– Завтра так завтра! – снисходительно обнадежил его Дмитрий. – С юбилеем, кстати!

– Спасибо!

Завершая столь странный разговор, Похомов сжал Лизу в объятиях еще сильнее. Буквально до хруста костей. И это подействовало на нее отрезвляюще.

«Какого лешего он тискает меня на глазах у всех? Разве это не…»

– С ума сошел? – зашипела девушка тихонько, тщетно пытаясь отстраниться. – На нас же сейчас все смотрят!

– И хрен бы с ними! Есть ты. Есть я. Все!

– Но, Дима…

Пустая трата времени. Муж глазел на нее, словно в трансе пребывая и абсолютно никого вокруг не замечая.

– Там мой дядя, вообще-то! – привела Лиза последний аргумент.

И он подействовал. Правда, как-то странно.

Хищно оскалившись и нетерпеливо рыкнув, Дмитрий намертво вцепился в ее хрупкое запястье.

– Ничего не бойся. – Он потянул Лизу за собой, направляясь к своему пустующему месту. – Идем!

* * *

– Вот это номер! – ошалело присвистнул Пашка, увеличившимися до небывалых размеров глазами таращась на Вику и Андрея, которых заметил милующимися, только когда Дмитрий почти довел Лизу до «пункта назначения». – Что творится-то, люди добрые?

Горе-любовнички, явно устав от повышенного внимания к их скромным персонам, насупились.

– Пожалуйста, не начинай! – Соколовская умоляюще поглядывала на старшего братца из-под бровей. – Отца хватило. С лихвой.

– Т-а-а-а-к! – протянул Паша многозначительно. И тут же принялся сосредоточенно рыскать взглядом по толпе. Однако вскоре махнул рукой на эту затею и громко рявкнул: – Батёк, ты там как? Живой? Держишься? Не загнулся еще от обширнейшего инфаркта?

– Хрен дождешься! – прилетело в ответ.

– А мечтать никто не запрещал!

– Сученок! – с невероятной, всепоглощающей гордостью выкрикнул Шмель. – Весь в меня, падла!

«Сученок» снисходительно пожал плечами и успокоился, удостоверившись в удовлетворительном состоянии своего отца.

– Нет, я не понимаю, – не выдержал Андрей, раздраженно отстраняясь от Виктории. – Объясните мне, тупорезу этакому, чем мог насолить вашему… вот ему… обычный врач? Среднестатистический хирург, оперирующий пациентов в городской больнице! Яйца он ему, что ли, криво пришил? За что моего отца можно так люто ненавидеть?

Народу юмор Андрея пришелся по душе: кто-то понимающе фыркал, кто-то откровенно гоготал и нескромно похрюкивал. Однако и те, и другие ошарашенно умолкли на полуслове, позабыв про подколки и шутки, стоило Дмитрию удобно развалиться на своем стуле.

Честно говоря, он не просто вальяжно «перетек» из состояния «стоя» в состояние «сидя». Ему показалось этого мало. Таким же непринужденным движением он легонько дернул Лизу, вынуждая ее плавно сесть на его колени. Стоило подчиниться, Похомов тут же уткнулся носом в ее волосы и шумно втянул в себя воздух. И дышал. Дышал. Да так, словно ее запах и был его единственным кислородом!

– Кроха…

Тихий хрипловатый шепот на ухо, продирающий своей чувственностью до глубины души.

«Ничего не бойся», – сказал он ей чуть ранее.

Она и не боялась, просто… Просто сердце наружу рвалось от запредельного количества эндорфина и адреналина, дозами бушующих в крови. Просто нутро замирало всякий раз, когда муж опалял ее затылок тяжелым рваным дыханием и стискивал талию своими ручищами, прижимая Лизу спиной к своей груди все плотнее. Просто на грани обморока балансировала, цепенея от ужаса. Рискуя сорваться прямиком в пропасть. Только и всего…

Мама дорогая! Какими же ошеломленными, а вместе с тем и крайне озверевшими взглядами таращились на них Похом и Прокурор!

Нет, глазели-то все! Но так, словно испепелить готовы, причем незамедлительно – лишь эти двое.

Кровь отхлынула с лица, делая саму Лизу чуть «румянее» больничной простыни. Девушка рефлекторно сжалась в комок, практически вдавливая свое трясущееся тельце в грудь мужа. Подсознательно умоляя его о защите.

И к счастью, он это прочувствовал!

Чересчур спокойно, будто ничего сверхъестественного не происходило прямо сейчас, Дмитрий потянулся за ближайшей бутылкой коньяка.

– Чего уставились? – невозмутимо поинтересовался он у своего отца и ее дяди. – Отвечать парню сегодня кто-нибудь собирается? Нет?

– А ты, случаем, ничего не попутал… щегол? – совсем недобро скрипнул зубами Борис, практически ядовитым шепотом озвучивая вопрос. Наверняка он сдерживался из последних сил, дабы не заорать во всю мощь голосовых связок. – Берега, например?!

– Выдохни, Борис Андреевич! – искренне посоветовал ему Борзый, откупоривая бутылку спиртного. – Завтра будем воевать. Воздашь мне по заслугам, если нужным посчитаешь. Отпираться не стану. А сегодня празднуем!

– Это что еще за базар такой?

– Какой?

– Гнилой! – сказал как отрезал Прокурор. Голос его звенел от напряжения. – Воевать он со мной собрался!

– Вообще-то, с тобой я собрался исключительно договариваться, – Похомов слишком уж красноречиво поглядывал на Черчесова. – Как показывает сегодняшняя практика, это вполне реально. Да?

Лиза даже дрожать перестала и, снедаемая любопытством, обратилась в слух. Так интересно стало, о чем же они условились. Дядя вдруг сипло рассмеялся.

– Ай, хитер, сучара! – выдал он беззлобно. – Таки развел меня, как лоха! На слове поймал – видать, теряю хватку.

– За это и ценишь!

– Верно бормочешь. Ценю! – Одобрительный кивок. – Но давай-ка без перегибов, дружок! Так и быть, раз я пообещал… на свою голову, то сегодня у тебя есть и мое слово, и полный карт-бланш относительно нее – прощайся. А завтра…

– А завтра я предложу тебе кое-что другое, Борис Андреевич. – Дмитрий хищно оскалился. – Нечто такое, от чего даже ты будешь не в состоянии отказаться!

– Самонадеянно.

– Я знаю, о чем говорю.

– Утро не за горами – проверим! – Черчесов расслабленно откинулся на спинку стула и поднял вверх наполненную до краев рюмку водки. – Вздрогнули, мужичье!

Большая часть гостей последовала его примеру. Никого не смутил тот факт, что сам Прокурор пить не стал, а просто вернул стопку на прежнее место.

Улучив момент, Лизавета поспешила прильнуть к уху Дмитрия:

– Выходит, ты со мной прощаешься? Отпускаешь?

– Мечтай!

– Но он так думает!

– Да.

– Почему?

– Потому что мне нужно, чтобы он так думал! – Отстранившись, он добавил: – Колено покажи.

– Какое? – она не сразу сообразила, о чем идет речь.

– Любое! Свое.

Без задней мысли Лиза выполнила его просьбу, демонстрируя мужу поцарапанную коленку, и совершенно опешила, когда Дмитрий со словами «непорядок» выплеснул часть коньяка из бутылки прямо на открытую рану.

– Ай! – пронзительно взвизгнула Лиза, ослепленная внезапной вспышкой острой боли. Резко задергала ногой, пытаясь освободиться. – Пусти! Жжет!

– Терпеть! – приказал Похомов, лишь крепче фиксируя ее согнутую конечность.

– Дима, жжет! Жжет!

– Я сказал: терпеть!

– Подуй хотя бы! Ну, пожалуйста!

Она не верила, что способна была произнести подобное вслух. Да еще и при всех! И теперь испуганно замерла, точно кролик перед удавом, ожидая его дальнейших действий. Реакции. Последствий.

Обдумывал ее просьбу Дмитрий недолго. При этом буквально сверлил пылающим мрачным взглядом.

Секунда. Другая. И шок! Самый настоящий…

Ее «мучитель» сжалился над ней: набрав полные легкие воздуха, он осторожной струйкой выпустил его над ее травмированной кожей. И повторил процедуру еще несколько раз – охлаждая, лаская и будоража ее воображение своим чувственным вторжением.

Когда боль полностью утихла, Дмитрий разжал пальцы и позволил Лизе наконец-то распрямить ногу.

– Умница! – похвалил он между делом.

Честно говоря, Лиза и сама не поняла, в какой момент жизни стала столь отчаянной и смелой… но мгновение спустя уже доверчиво подставляла ему свою вторую сбитую коленку.

– Ты прав: нужно обработать, – шепнула она тихонько. – Я потерплю.

В ожидании уже знакомой обжигающей боли девушка крепко зажмурилась. И почти сразу услышала его протест:

– Нет!

– М?

– На меня смотри! Не отводи взгляд!

Лиза старалась. И просто смотреть. И не дрожать подобно паралитику. Но… к подобному жизнь ее не готовила. Однозначно!

Полностью обескураживая своим поведением, Дмитрий невозмутимо склонился к…

Охренеть!

Он только что… на глазах у всех… тщательно слизал кровь с ее расцарапанной кожи. Властно. Дерзко. Демонстративно. И лишь потом, когда ее мозг окончательно атрофировался от подобной безумной выходки, он резко выплеснул остатки коньяка на Лизино колено.

* * *

– Нет! – потерянно и даже немного заторможенно улыбался Андрей, когда дядя Лизы соизволил отвлечься наконец от них с Дмитрием и просветить молодого человека относительно его отца. – Вы что-то путаете. Мой батя работал в больнице. Он был обычным врачом. И не убивал его никто: они с матерью в аварию попали.

Прокурор лишь хмыкнул задумчиво да подпалил сигарету, громко чиркнув зажигалкой. А вновь заговорил только спустя пару крупных затяжек.

Лиза с замиранием сердца следила за каждым его движением, жестом. Худо-бедно сообразила: каким бы спокойным ни выглядел внешне сейчас, воспоминания давались ему непросто.

– Ценил бы ты брата, что ли? – посоветовал он Андрею, выпуская в воздух струйку дума. – Ишь, как он о детстве твоем беззаботном заморочился! Весь удар на себя принял. Легенду ажурную придумал да тебе в уши вдолбил, чтобы ты спал ночами сладко. Похвально!

– Легенду? Какую еще…

– Да не так все было, Андрей! – поддержал товарища Аркадий Михайлович. – Вернее, не совсем. По поводу профессии верно: Володька являлся первоклассным хирургом. В числе лучших значился. В больничке трудился, людей зашивал, жизни спасал. А однажды не спас! Не смог – умер пациент у него на столе. Ребенок. В подробности этой истории он вдаваться не любил, переживал всегда сильно. Мы знаем только, что признали тот случай грубой врачебной ошибкой, и батька твоего на зону упекли. Года два чалился. Затем амнистия – откинулся. На воле очутился, а в стране кризис, денег нет. Жена с сыном едва концы с концами сводят.

– И что? – Гордеев нахмурился. От былого веселья в нем не осталось и следа. – Воровать пошел? Или как это у вас… гоп-стоп?

– За игральный стол он сел! Пока срок мотал, кореша его по мастям-то и поднатаскали. Всемогущим себя почувствовал, да не на тех напал.

– Это на кого… не на тех?

Прокурор впервые за вечер открыто улыбнулся. Показал эмоции, отчего в уголках его глаз залегли глубокие морщинки:

– Столиком ошибся, недотепа, да против Черчилля рамсить вздумал. Шулер хренов. Вот удивился-то он в конечном итоге, когда брательник мой… подчистую его разнес, как ту липку!

Присутствующие оживились, тихонько переговаривались. Старшее поколение делилось воспоминаниями с молодняком. Те довольно гыгыкали, пребывая уже конкретно навеселе.

– И что потом? – не унимался Андрей, точно завороженный галчонок, уставившись на рассказчиков.

– Карточный долг – дело святое, малой, – философски протянул Прокурор. – Нужно было отдавать, а у Володьки за душой ни гроша. Изворачиваться и врать он не стал. Полюбовно Кириллу всю подноготную свою выложил. Говорит: денег нет! Играть сел от безысходности. Либо в расход пускай, либо отработать позволь. И что-то Черчилль разглядел в нем в тот момент. Сложно сказать, что именно. Но шанс ему дал. И с тех пор не пожалел о своем решении ни разу! Почти всем нам Гордеев другом хорошим стал. До сих пор скорблю по нему, как по брату…

– Что есть – то есть! – подтвердил его слова Аркадий Михайлович. – Не сосчитать, сколькими спасенными жизнями мы ему обязаны: тогда были темные времена. Зашивал братву Хирург регулярно, качественно. И по нескольку человек за ночь, если замес какой серьезный случался. Помнится, даже самому Киру доводилось под его пером отдыхать. Берег нас Володька как мог… а вот мы его… не уберегли.

– Полно корить себя, Аркаш! – похлопал его по плечу Борис. – Здесь уж, видать, кому что на роду намалевано…

Андрей нетерпеливо хрустнул позвонками затекшей шеи:

– Ну, так… и что с ними случилось-то? Вы сказали, родители умерли не в результате аварии. Тогда почему?

– Да сколько можно! – не сдержала накала эмоций Соня, гневно швыряя вилку в опустевшую тарелку. Тем самым заставляя Лизу напряженно вздрогнуть в кольце Похомовских рук. – Сказали же тебе: играть он любил. И играл, понимаешь? Не остановился после того случая, а продолжил, совершенствуя свое мастерство.

– С чего ты взяла?

– С того! – возмущенно затараторила подруга, сминая в руке салфетку. – Азарт – это болезнь! Отец оставил вам кучу долгов, которые твой брат выплачивает по сей день! Когда ваших родителей не стало, к Алексею приходили… кхм, пардоньте… братки – ну, типа таких… вот как здесь – чтобы взыскать по счетам. Из-за этого ему пришлось участвовать в подпольных боях без правил. Там он познакомился с папашкой Дмитрия, который спас его от тюрьмы… но вывез на пустырь и хорошенько «вправил мозги». Правда, ногами и по почкам, но Лешик не в обиде. Наоборот! Ценит. Уважает. Благодарен. И, собственно, подводя итог вышесказанному: я не знала, что твоих родителей убили… и мне искренне жаль. Но теперь я понимаю, из-за чего все произошло. Деньги!

Никогда еще Лиза не видела Андрея таким хмурым и подавленным. И вскоре стало ясно, что именно так его задело:

– Все это… Леха тебе рассказал? Сам?

– Да!

– Вам что же, в кровати больше заняться нечем, кроме как семью нашу обсуждать? – окончательно вспылил Андрей. – Или вы в перерывах между бурными перепихонами беседы ведете?

– Когда надо, тогда и ведем! – огрызнулась Алмазова. – И вообще, стремление все знать о любимом человеке – нормально, знаешь ли!

Эти двое так увлеклись, что в процессе перепалки совершенно не контролировали своих речей.

Зря! Ой, зря!

Лиза даже прищурилась и втянула голову в плечи, предчувствуя бурю. Кто-кто, а Петр Петрович никак не мог пропустить мимо ушей полученную информацию.

– Это в какой же «кровати» вы там с Гордеем беседуете, дочка? – холодно процедил мужчина сквозь стиснутые зубы. – Бурные перепихоны, говоришь?

– Я…

– Молчать! – огласил поляну яростный рев Ювелира. – Отвечай на вопрос!

Не выдержав напряжения, Соня вскочила на ноги и что было сил вцепилась в отцовскую ладонь дрожащими руками:

– Пожалуйста, пап, – прошептала срывающимся голосом, – давай прогуляемся. Поговорим наедине! Там хоть убей! Только без свидетелей.

К счастью, мужчина внял просьбе дочери. Крепко стиснув в ответ ее плечо, оттащил в сторону, и они скрылись где-то в темноте.

– И все же, – спустя некоторое время после внезапного ухода Алмазовых слезно обратился к Прокурору Андрей, – как погибли мои родители? Мне очень важно это знать!

Борис долго изучал его внимательным взглядом, прежде чем ошарашить:

– Заказ. Убийство Хирурга было заказным! Твоя мать – случайная жертва. Их жестоко избили, а затем усадили в машину… и подожгли. Сгорел Володька. Заживо. Исполнителей вычислили сразу и наказали по заслугам. Только вот незадача: имя заказчика они так и не озвучили. Подохли под пытками, но не выдали!

– И что? – как-то странно фыркнул Дмитрий. – Скажи еще: предположений нет!

– Не зубоскаль! – грубо отозвался ее дядя. – Есть предположения. Доказательств – ни одного!