Текст книги "Реквием по любви. Грехи отцов"

– Ты совсем рехнулся на старости лет? – вторил ему Похомов куда более взбешенным голосом. – Она моя! С какого перепуга я должен от нее отказываться?

– Перед нашим законом все равны! И ты, щегол – не исключение, – холодно резюмировал Прокурор, а следом отдал приказ, от которого Лиза едва чувств не лишилась: – Наказать ублюдка, по всей строгости!

«Как наказать? – паника ослепила. – Господи… как?»

– Не. При. Ней.

Ответный рев Дмитрия прозвучал столь устрашающе, что не только охрана Прокурора застыла в нерешительности. Сам Черчесов уставился на него в недоумении.

– А в чем дело? – От ледяного сарказма дядюшки Лизина спина покрылась липким потом. – Боишься показать ей, что против толпы ты… никто?

– Против толпы и ты никто! – парировал Борзый. – И да, боюсь! До усрачки боюсь, что она меня возненавидит, если я случайно сверну тебе шею! Отправь ее в…

– Она останется! – прозвучало с нажимом. – Пусть смотрит. Пусть видит. Пусть знает, как ломают непокорных!

– Я сказал: НЕ ПРИ НЕЙ!

– Посмотрим, каким тоном ты заговоришь…

– Сука! Да успеешь ты меня наказать! – яростно огрызнулся Похомов. – Я же здесь! Перед тобой. Никуда не убегаю. Не увиливаю. Вину свою признаю. К последствиям готов. Но сначала поговорим, Борис Андреевич. А потом делай со мной, что пожелаешь. Что должен. Только… не у нее на глазах!

– Это решать не тебе! Вообще берегов не видишь? Указывать вздумал?

– Да выслушай ты его, Борь! – внезапно вмешался Дудаев, сохраняя все то же невозмутимое выражение лица и ледяное спокойствие. – Накосячил он, конечно… знатно. Но может, чего дельного скажет, раз так настаивает!

Прокурор неодобрительно фыркнул да нетерпеливо передернул плечами.

– И хорош уже вам обоим быковать! – продолжил Мага, повышая голос. – Малую заикой сделаете! И так вон от страха онемела: стоит, дышать боится!

Лиза вздрогнула, машинально обхватывая себя руками.

Прав. Ох, и прав же был Дуда…

Первобытный ужас, охвативший ее, холодил кровь в жилах.

К неимоверному облегчению, Прокурор к словам Дудаева прислушался. Не сразу. Поразмыслив несколько секунд. И тем не менее.

– Так и быть, выслушаю. Чисто из-за уважения к тебе! – озвучил он наконец. А затем устремил свой помутневший взор на Похома. – Но сперва я, пожалуй, выслушаю его отца!

Все еще тяжело дыша, дядя Боря обратился к Аркадию Михайловичу, буквально испепеляя своего давнего товарища свирепым взглядом:

– Ты знал?

Мужчина глухо пробормотал:

– И да. И нет.

Его ответ… ошарашил. Причем не только Лизу. Казалось, Дмитрий был удивлен ничуть не меньше. По крайней мере его скептически изогнутая бровь свидетельствовала как раз-таки об этом. Мол, серьезно? Знал? Откуда?

Похом тем временем чиркнул зажигалкой, торопливо зажигая сигарету. Жадно затянулся и лишь спустя несколько секунд заговорил вновь:

– Я подозревал, что мой сын просто так не уймется. Что обязательно выкинет какой-нибудь финт. Его поступки и мотивы просчитать крайне сложно. Особенно если они имеют отношение к ней! В общем, пораскинул я мозгами и решил обратиться за помощью к сынку покойного Хирурга. К старшему. Хотел, чтобы он присматривал за ним да мне докладывал, если что неладное заметит. Алексей, он человек иных нравов. На подлость не способен. Пришел ко мне. Так и так, говорит, Михалыч… что хочешь со мной делай, а я не могу его предать. Тебе обязан многим – знаю. Если хочешь, накажи. Но у меня невеста в положении. Прибавления ждем. Покоя хотим. Не сталкивай нас с Дмитрием лбами. Позволь остаться в стороне от вашей семейной тяжбы. В общем, пожалел я его. Гордеев получил свой нейтралитет, а мне осталось только наблюдать и ждать. Ровно до вчерашнего дня! Лиза попросила меня забрать из магазина подарок, который она заказывала на день рождения Андрею. Сотрудникам салона она представила меня как своего свекра – якобы родственнику заказ отдадут без проблем. Все действительно прошло гладко. Запросили паспорт, всучили коробку. А меня осенило вдруг: они же, сука, фамилию сверяли! И если не задали ни одного вопроса, значит, фамилии-то совпали. Я сам себе не поверил попервой. Думал, гоню уже. Но когда молодежь вчера свалила на озеро, я перевернул ее комнату вверх дном…

Он резко замолчал, переводя дух и вновь смачно затянулся табачным дымом.

– И? – нетерпеливо шикнул на него дядя Боря.

– Паспорт я ее нашел, – подытожил Похом. – Не врут – расписались.

– И ты молчал… целые сутки? Целые гребаные сутки?

– А что бы изменилось? – Аркадий Михайлович нервно затушил окурок. – Дело сделано. По вчерашнему поведению Дмитрия стало ясно: он намерен озвучить эту новость в ближайшее время! При всех же облапал и облизал ее, как только смог! Своими глазами все видели! Что уж тут… говорить?

Повисла зловещая пауза. Несколько мгновений прошли в первозданной оглушающей тишине. Тишине, нарушил которую сам Черчесов:

– Мне придется принять меры! Понимаешь же, брат?

Аркадий Михайлович уверенно кивнул:

– Он и сам это понимает!

– Вижу.

– Только ты наверное… с меня начни, Борь.

– С чего бы вдруг? Ты не при делах!

– А по-хорошему должен бы быть!

– Нет, не должен! – уверенно вмешался в их беседу Дмитрий. – Ты поступил так, как считал нужным. И я уважаю тебя за твердость характера!

– Ладно! – холодно обронил Прокурор, обращаясь уже к Диме. – У тебя пять минут. Говори, что хотел, и… продолжим!

Лиза напряглась каждой клеточкой своего тела. От его голоса загробного. И тона сурового. Но ее мужа по-прежнему не смущало ничего. Он лишь уважительно кивнул, и уточнил:

– Предпочитаешь наедине перетереть, Борис Андреевич? Или ко всем присядем?

Ее дядя, недолго думая, жестом указал на беседку:

– Здесь вещай!

Лиза была столь взвинчена и напугана, что незамедлительно вздрогнула, когда муж мягко коснулся ее плеча.

– Ступай в дом, – велел Дмитрий тихо.

– Нет!

– Кроха…

– Я не уйду!

– Уйдешь! – строго буркнул он, оставляя целомудренный поцелуй на ее волосах. – Так будет… Хорошо. Уйдешь позже. Пока можешь присесть.

Ей не требовалось повторять дважды. Спустя мгновение Лиза уже восседала за столом, мертвой хваткой вцепившись в сильную руку своего мужчины. Сам же Дмитрий сосредоточил все свое внимание на Прокуроре.

– Почему ты против? – начал он явно издалека.

– Ей не место среди нас! – прозвучало бескомпромиссно. – У нее должна быть другая жизнь. Нормальная. Когда ты уже это поймешь?

– Ты бредишь, что ли? Давай называть вещи своими именами и смотреть на ситуацию… здраво, без эмоций. Лиза – дочь Черчилля, племянница Прокурора, невестка Похома и моя жена. Лиза – уже часть этого мира. Неотъемлемая! Неоспоримая! Даже мое отсутствие в ее жизни ничего не изменит. Она рождена такой. Рождена нашей! Так в чем проблема?

– В ее безопасности проблема! – угрожающий рык. – Мы с твоим отцом надежно прятали и оберегали ее очень много лет! И если бы не ТЫ, моей девочке и по сей день ничего бы не угрожало! О ней тупо никто не знал!

– А вот в этом ты сильно заблуждаешься! – задумчиво протянул Похомов. – В момент нашего с ней знакомства на твою девочку уже было совершено покушение. Постановочное, но… от кого бы вы ее ни прятали, они нашли Лизу! И начали запугивать. Зачем? Забавы ради! Лизе подарили шикарный букет цветов. Послание, прилагающееся к нему, я видел собственными глазами. Что там было написано, жена? Скажи им!

Лизавета закашлялась, поперхнувшись собственной слюной. Она никак не ожидала, что окажется вовлечена в эту беседу. Однако сориентировалась быстро, и протараторила на выдохе:

– «Отправляйся в Ад! И передай привет… Марине».

Дядя Боря и Аркадий Михайлович, не сговариваясь, обменялись настороженными взглядами.

– Что было дальше? – настаивал Дима, побуждая ее к повествованию.

Лиза нахмурилась, силясь не упустить ни одной детали:

– Курьер достал пистолет. Соня заметила это раньше и кинулась на него с кулаками. А когда он ударил ее, я страшно испугалась и разбила какую-то бутылку об его голову. Потом вы с Пашей утащили мужчину во внутренний двор твоего клуба, и там ты избил бедолагу до полусмерти…

– Достаточно, – остановил ее Похомов, и продолжил рассказ самостоятельно. – От того пассажира я добился подробного описания внешности заказчика. Им оказался Анатолий Решетников. Для тех, кто не в теме: речь идет о правой руке Макара. Толя Решето. С того розыгрыша все и началось. А дальше последовали более крупные инциденты с участием Лизы. Вплоть до попытки ее похищения – отец не даст соврать, он в курсе той истории. На нас с женой напали прямо на трассе, когда мы возвращались в город. Мне пришлось… проучить ублюдков, как следует. На следующее утро, после этого, бате прислали посылку с рукой одного из участников замеса. Исходя из всего вышеперечисленного, у меня возникает закономерный вопрос: так кого вы там оберегали много лет?

Прокурор, более-менее успокоившийся к тому моменту, вновь ощетинился:

– Никто ее не преследовал, пока ты в ее жизни не появился! Что за наезд?

– Простая констатация факта! – Борзый неопределенно пожал плечами. – Я очень много думал, Борь. Очень! О ней. О себе. О нас. Взвешивал все «за» и «против». И пришел к единственному верному выводу: со мной Лиза в бОльшей безопасности, чем без меня!

– Сферу своей деятельности учесть не забыл, мыслитель? – зловеще рассмеялся Черчесов. – Безопаснее с ним, защитник года!

– Я учел все!

– Да неужели?

– Скажи, – их разделял стол, но Похомов все равно подался вперед, дабы выразительно взглянуть в лицо собеседника, – серьезно думаешь, будто я подвергну жизнь своей девочки неоправданному риску? Да ну нах! Я же – не ты, Борис Андреевич!

Ее дядя стиснул челюсти. Сильно. Бесконтрольно. До противного скрежета зубов, от которого у Лизы волосы встали дыбом.

– Обоснуй-ка! – оскалился он зверем.

– Легко, – невозмутимо фыркнул Дима. – Ты совершил огромную ошибку, когда отказался от своей любимой девушки в угоду кодексу!

– Я поступил…

Прокурор сперва повысил голос, но тут же замолчал, очевидно, пытаясь обрести над собой контроль.

– У нее появился шанс прожить нормальную жизнь, – продолжил он куда спокойнее. – Понимаешь? Я был ее проклятьем, отравой. Тем, кто рушит все ее мечты и коверкает всю ее жизнь. Тем, кто… сам того не желая, ставит ее под удар. С того момента, как я порвал с ней, она стала неинтересна моим врагам. Ведь с ее помощью они уже никак не смогли бы повлиять на меня!

Дмитрий загоготал во все горло. Причем так дико, что Лиза всерьез забеспокоилась о состоянии его рассудка.

– А ты в этом уверен? – сухо ухмыльнулся ее муж. – Знаешь, как «счастливо» она прожила эту жизнь, так щедро дарованную тобой?

На скулах дяди Бори напряженно заплясали желваки. Он был зол и растерян одновременно, когда глухо прошипел:

– Аркаш, че за пургу он несет? Че… с ней?

– А мне почем знать? – возмутился Похом. – Ты же сам тогда запретил всем нашим приближаться к зазнобе твоей на пушечный выстрел!

– Не знаешь, Борис Андреевич? – вновь зловеще хохотнул Дима, создавая своим поведением жуткую, угнетающую атмосферу. – А вот я знаю!

– Откуда?

– А он меня об этом лично спросил!

* * *

Лиза встрепенулась. Впрочем, как и все присутствующие, ведь последняя фраза была произнесена обозленным, пропитанным лютой ненавистью… женским голосом.

Поправочка! Очень знакомым ей женским голосом.

Снедаемая любопытством, Лиза повернула голову на звук… и застыла в недоумении, когда в незваной гостье узнала их с Андреем тренера.

«Какого черта?»

– Ирина Павловна? – пропищала Лиза удивленно.

– Здравствуй, золотко! – через силу улыбнулась ей наставница.

– Знакомься, Кроха, – начал было Похомов, но Лиза поспешила его остановить.

– Дима, это лишнее! Мы знакомы. Это мой тренер по танцам. Мы с Андреем занимаемся под ее чутким руководством… с третьего класса!

Ирина Павловна грустно улыбнулась:

– Увы, ты знаешь обо мне не все, милая!

Лиза растерянно замолчала, переводя взгляд с наставницы на Диму, и обратно. Похомов вновь заговорил:

– Перед тобой сейчас стоит лучшая подруга твоей матери! Твоя крестная! И…

Он определенно хотел сказать «единственная любовь Прокурора», только не успел.

Борис прервал его на середине фразы.

– Ирина? – громко выдохнул он, будто отказываясь верить своим глазам. – Ты? Какими судьбами?

Взглядом, которым женщина окатила своего бывшего любовника, вполне можно было убить. Без преувеличений. Наставницу прямо затрясло от негодования и ярости. Пребывая точно в трансе, она гневно швырнула на землю свою сумочку и с притворной нежностью отозвалась:

– Черчесов! Как же я ждала тебя, Боря!

При этом выглядела Ирина Павловна абсолютно невменяемой. Дышала она тяжело, надрывно. Едва эмоции сдерживала. Казалось, вот-вот расплачется. И черт его знает почему!

Продолжая улыбаться сквозь слезы, она принялась расстегивать на себе блузку. Каждый свой медленный шаг в его сторону женщина сопровождала одной расстегнутой пуговицей и своим судорожным всхлипом.

– Ира! – предостерегающе зашипел Прокурор. – Что происходит?

– Смотри на меня! – Ее ответное шипение и новый шаг вперед. – Смотри!

– Что ты творишь? Прекрати!

– Смотри же, любимый! – истерически закричала наставница, отбрасывая в сторону блузку. Оставаясь в одном кружевном бюстгальтере и джинсах. – Такой ты меня запомнил? Да?

Все действительно уставились на Ирину Павловну. Однако причиной тому оказалась вовсе не ее умопомрачительная фигура. Нет. На столь прекрасном теле не нашлось бы и десяти сантиметров кожи, не исполосованной жуткими грубыми шрамами. Не в силах сдержать внезапный и до ужаса сильный рвотный позыв, Лиза вскочила на ноги и перегнулась через перила беседки. Благо за последние шесть часов не проглотила ни крошки. Только это и уберегло ее от жуткого конфуза. Пытаясь отдышаться, она намертво вцепилась в лакированное дерево и вновь покосилась на наставницу.

– Твою ж мать! – застонал Борис, опустив веки.

Ирина Павловна тут же оказалась рядом с ним. Фурией подлетела, готовая его не иначе как растерзать.

– Я сказала: смотри, сука! Не смей отводить глаза!

– Ира…

– Любишь меня, Борь? – зашлась она в приступе безудержного истерического хохота. – Такую любишь?

– Кто посмел? Назови мне имя, и я…

Речь Прокурора была прервана звонкой пощечиной. И еще одной. А затем Лиза сбилась со счета.

– Почему ты не сдох? – кричала Ирина Павловна, осыпая дядю Борю хаотичными ударами. – Почему ты до сих пор не сдох? Я желала твоей смерти каждую чертову ночь! Почему Господь забрал моего сына, а не тебя?!

Черчесов стойко терпел всплеск ее агрессии. Ждал. Не сопротивлялся. Но последнее заявление убитой горем женщины заставило его перехватить ее запястья.

– О чем ты говоришь?

– Действительно! О чем?

– У тебя был… сын?

– И у тебя он был, Боря! – Ирина Павловна обессиленно прошелестела. – Мог бы быть. После того как ты меня бросил, я узнала, что беременна от тебя!

Лиза содрогнулась от подобной новости. Дядюшке же, кажется, и вовсе стало плохо. Кровь отхлынула с его лица. Начались проблемы с дыханием.

– Нет…

– Но было!

– Что с тобой произошло? Что стало с… ребенком?

Каким-то чудом вырвав запястье из захвата Прокурора, Ирина Павловна врезала ему еще разок. Затем осушила лицо от слез. Подняла с земли свою блузку и накинула ее на себя – просто запахнула, не застегивая. А после ответила совершенно безжизненным голосом:

– Спустя пять месяцев после твоего отъезда один из дружков Пескаря узнал во мне твою брошенную любовницу. Меня похитили прямо с остановки и держали в плену. Ничего не требовали, просто развлекались. Избивали. Резали кожу и обливали раны водкой. Иногда насиловали. И раз за разом повторяли: нам ничего не будет – ты ему не нужна. Ты – использованная резинка, не более! И знаешь, кто меня спас? Не ты, Боря. Не ты. Это был Макар! Сказать почему? Потому что ты запретил своим людям ко мне приближаться. А Маринка, отчаявшись найти меня, обратилась за помощью к нему. Не напрямую, конечно. Ей в тот момент тоже рисковать и светиться лишний раз было опасно. Через левых людей она передала Зарутскому письмо с мольбой о помощи в моих поисках. И он нашел меня. А потом убил тех ублюдков, всех до единого! Но к тому времени, когда это произошло, у меня уже началось кровотечение. Нашего ребенка спасти не удалось. Вместе с ним мне вырезали и… неважно!

«Важно! Еще как важно!»

Лиза ревела белугой, плотно затыкая рот ладонью. Ее трясло. Теперь она знала. Знала, почему у их наставницы не было детей! Вернее, по какой именно причине она не смогла их родить.

«Боже…»

Прокурор прикрыл лицо рукой. Он ни слова ни обронил, но Лиза понимала, как ему сейчас хреново. И чувствовала его боль… как свою собственную.

Дмитрий тоже поднялся на ноги. Оказавшись рядом, он заключил жену в свои крепкие объятия. Успокаивая, поддерживая, утешая.

– Я достаточно наглядно продемонстрировал тебе, что твои убеждения ошибочны? – осторожно поинтересовался он у Бориса.

– Отвали от меня! – прилетело в ответ.

Похомов понимающе кивнул. И тут же заговорил с их гостьей.

– Спасибо, что пришла, Ирина Павловна!

– Я редко кому верю, но ты – исключение! – грустно улыбнулась женщина. – Тебе удалось убедить меня в искренности и правоте своих намерений. Не прогибайся под них, милый! Ты сильнее их всех вместе взятых. Ну а если однажды потребуется всадить Черчесову пулю в лоб, что ж… просто дай мне пистолет!

Глава 12

Лиза наивно полагала, что до сего момента в их компании было тихо. Забавно. Но она в очередной раз ошиблась, потому что последнее высказывание Ирины Павловны произвело настоящий фурор. Эффект разорвавшейся бомбы. Причем вакуумной. Ведь умолкли даже птицы.

Ни звуков. Ни ветерка. Ничего. От воцарившейся тишины зазвенело в ушах. Молчание угнетало. Воздух – и тот казался вязким, насквозь пропитанным свинцом. И черт его знает, причина крылась в публичном признании ее наставницей Дмитрия «лучшим» среди присутствующих авторитетов или же в не менее открытой угрозе Прокурору. Похомов коротко хохотнул, стремясь разрядить и без того напряженную обстановку.

– Полно тебе, Ирина Павловна! Меня же на смех поднимут, если я за спиной у женщины прятаться начну! Не переживай. Если необходимость таких крайних мер и возникнет, я справлюсь сам!

Женщина кивнула, пряча грусть за кокетливой улыбкой.

– В тебе сложно сомневаться! Но помни: мое предложение в силе. Всегда!

Шмыгнув носом, Лиза (наверное, в сотый раз за это утро) осушила лицо от слез дрожащими ладонями. Более-менее успокоившись, она бросила мимолетный взгляд на Дмитрия. Он крепко над чем-то призадумался, оттого и стиснул Лизу в своих объятиях чуть сильнее обычного.

– А стрелять-то умеешь? – спросил Похомов наконец.

– Разумеется!

– Хорошо. Будет тебе пистолет.

– Серьезно?

– Да! – кивнул Борзый, уверенный в правильности своего решения. – Шутки шутками, а оружие я тебе все же выдам. Это не призыв шмалять налево и направо, разумеется, но без средств элементарной защиты отпустить тебя я не могу. В ближайшее время постараюсь и людей своих к тебе приставить. Парни у меня все молодые, но уже профессионалы своего дела…

– Ну что ты! Это лишнее, дорогой. Мне ничего не угрожает, и уже давно.

– Не скажи, Ирина Павловна! – прервал ее Дмитрий совершенно иным тоном. Тоном, не терпящим возражений. Тоном, от которого каждый волосок на теле Лизы встал дыбом. – Я невольно подверг тебя опасности, обратившись за помощью. И теперь… просто защитить обязан!

– Глупости.

– Скажу как есть: среди нас пустил корни человек Пескаря! Прочно пустил. И давно. А ты своим признанием разворошила прошлое и сдала Макара со всеми потрохами. Едва ли Гарик был в курсе, что ради тебя Зарутский своих же людей пошинковал. Наша гнида обязательно доложит об этом своему хозяину. Тот виновного по головке не погладит. Где гарантия, что в конечном итоге Макар не придет по твою душу? Риск реален. Он есть.

Ирина Павловна побледнела при одном лишь упоминании о московском авторитете. Кажется, дышала… и то через раз. Впрочем, сама Лиза особым спокойствием не отличалась. Имя этого мерзавца было выжжено в ее подсознании кровавыми алыми буквами. Прямо на подкорке.

«Убийца. Моего. Отца.»

Усиленно хватая воздух ртом, Лиза незамедлительно освободилась от давящих объятий мужа. Серьезно опасаясь рухнуть на пол, ибо дрожащим коленям не доверяла, осторожно примостилась на скамейке за столом.

– Что ты сказал? – взревел вдруг ее дядя, резко вскакивая на ноги. – Пескаревский ублюдок в моем окружении?

– Все верно, Борис Андреевич, – спокойно отозвался Дима. – Печально, что об этом известно мне, а не вам! Должно быть наоборот, не находишь?

Вот теперь она своего дядю не узнала совершенно. Облик Прокурора изменился за долю секунды. Перед ней теперь предстала… настоящая машина для убийств, не иначе – свирепая, безжалостная, бездушная. Руки стиснуты в кулаки до белых пятен на костяшках. Звериный оскал на все лицо. Скорее даже… волчий. И глаза, налившиеся кровью.

– Кто? – прохрипел он ледяным загробным голосом. – Кто?

– Терпение, мой фюрер! – раздраженно бросил Похомов. – Я сам узнаю его имя с минуты на минуту!

* * *

Толпа, до сего момента не подающая признаков жизни, загудела вдруг точно дикий пчелиный рой. Люди оказались напуганы и совершенно обескуражены услышанным. Отказывались верить. Так им было легче, судя по всему. Отрицать действительность… гораздо проще, нежели принять.

– Пескаревский? Да брось!

– Охренеть!

– Не может быть!

– Туфта это все, пацаны!

– Слышь, а ты кто такой, чтобы слова Борзого под сомнения ставить? – не остался в стороне Сокол. – Он без доказательств никогда не кинул бы подобной предъявы!

– И где же они? Где его доказательства?

– Будут!

– Вот когда будут, тогда и…

– Цыц! – строго осадил недовольных Аркадий Михайлович. – Побалагурили, и хватит!

Добившись полнейшей тишины, он обратился к сыну:

– Не буду уточнять, как ты до такого додумался и где именно нарыл информацию! Твои методы всегда оставались за гранью моего понимания. Лишь одно скажи: ты уверен?

Дмитрий ответил незамедлительно:

– Мне жаль, отец!

Похом покачал головой, и вновь уточнил:

– Предположения?

– Воздержусь! – процедил сквозь зубы Дима. – Но знаю наверняка: он из блатных и у Гарика в большом почете.

Секунду спустя Аркадий Михайлович сокрушенно застонал, стискивая голову своими ручищами:

– Стало быть, недоглядел я…

Сидящий подле него Ювелир ободряюще похлопал друга по спине:

– Все мы недоглядели!

Прокурор торопливо достал из кармана безбожно смятую пачку сигарет. Чиркнув зажигалкой, подпалил сигарету и крепко затянулся. Лишь после того, как относительно успокоился, он сипло поинтересовался:

– Кто твой информатор?

Дмитрий не спешил с ответом. Лишь обдумав все хорошенько, буркнул:

– Позже скажу. Сперва дождусь звонка. Впрочем, не помешает его поторопить! Слишком расслабился, как я погляжу. Сокол, подсобишь?

В следующий миг Лиза почувствовала, как ей на плечи легли горячие ладони мужа.

– Кроха?

– М?

– Извини!

Внезапно и без предупреждения мужчина стиснул ее горло. Да так, что из глаз искры посыпались. Точно чугунными тисками он передавил ее гортань, полностью перекрывая доступ жизненно необходимого воздуха. Дышать. Стало. Нечем. Сердце испуганной птахой забилось в груди. Пульс, ревущий где-то в висках, оглушал. А легкие… их выплюнуть хотелось. Слишком уж сильно они горели от недостатка кислорода.

Вопреки здравому смыслу и инстинкту самосохранения, Лиза не сопротивлялась, точно в трансе пребывая, послушно накрыла его руки собственной ладонью и терпела, слегка поглаживая его огрубевшую кожу. А в это самое время Пашка пытался их сфотографировать, но, к величайшей досаде, все никак не мог поймать нужный ракурс.

– Сука! – прогромыхал Похомов не своим голосом. – Еще секунда, и я вырву тебе руки!

– Да готово все, пересылаю уже. Не ори только!

Борзый больше и не орал. Дождавшись сигнала, стремительно разжал пальцы, избавляя Лизу от своей железной хватки. Первый глоток воздуха оказался весьма болезненным. Поперхнувшись с непривычки, она громко закашлялась. И сразу же оказалась сдернута со скамейки, поставлена на ноги и крепко прижата к широкой груди Похомова.

– Прости, – приговаривал муж, осыпая ее шею невесомыми поцелуями, – дыши, мышонок! Дыши!

– Нужна была моя естественная реакция, да? – прохрипела она. – Как тогда, с таблеткой?

– Угу! – Он ласково, с затаенной нежностью очертил костяшкой указательного пальца овал ее лица. Слегка сжал подбородок и окончательно отстранился. – Ну, все. Твое время вышло. Теперь… ступай в дом!

Словно двести двадцать вольт пропустили сквозь нее в тот момент. Ноги против воли будто к полу приросли. Дыхание сбилось вновь, но уже от страха. От страха за него.

– Не пойду! – возразила Лиза упрямо.

– Пойдешь! – полоснул он ее тяжелым взглядом. – И не сунешься на улицу ни при каких обстоятельствах! К окнам тоже подходить не станешь!

– Почему?

– Есть вещи, которые женщинам лучше не видеть и не слышать! – ответил Дмитрий довольно сухо. – Ирина Павловна, будь другом – уведи ее отсюда!

Ее наставница тут же спохватилась:

– Идем, милая!

– Нет! – воскликнула Лиза, пребывая уже на грани истерики. – Они собираются наказать его!

– Лиза, Дмитрий сделал то, с чем они… всей своей дружной компанией оказались не в состоянии справиться! Он практически в одиночку вычислил крысу. Да его впору поощрять, а не наказывать. И поверь, Черчесов это понимает! Твой дядя – редкостная сволочь. Но он не идиот! Идем же.

Нервно сглотнув, Лиза устремила свой лихорадочный повлажневший взор на мужа. Ее не покидало жуткое ощущение, будто она видит его в последний раз. Будто прощается с ним. В ее глазах зверски щипало. И нутро протестовало, точно в предчувствии беды. Однако повлиять на ситуацию Лиза никак не могла, потому и выть была готова. В голос. От безысходности.

Проявляя чудеса выдержки, Лиза сдавленно прошептала:

– Ни Бог, ни черт! Помнишь?

Черные омуты мужа вспыхнули адским пламенем.

– Кроха…

– Меня у тебя не отнимет ни тот, ни другой!

Улыбнувшись через силу, она уверенным движением сорвала с шеи цепочку, на которой долгие годы носила свой нательный крест. Осторожно вложила его в ладонь Дмитрия и заставила крепко сжать в кулаке.

– Бабушка однажды привезла его из Иерусалима. Знаю, ты не веришь… но мне будет спокойнее, если… в общем, пусть теперь защищает тебя!

Не дожидаясь ответной реакции, Лиза ринулась вон из беседки.

* * *

Далеко, правда, не ушла – успела вовремя затормозить, чудом не врезавшись в Соню. Подруга явно пребывала не в себе, ибо никого не замечала на пути к собственной цели, коей являлся Ювелир – ее отец. Она пулей пролетела и мимо Лизы, и мимо Ирины Павловны, и даже мимо Прокурора, которого в принципе было сложно спутать с воздухом из-за крупного телосложения. Взъерошенная после сна и взбешенная до крайности, Соня выглядела как минимум устрашающе.

– Не могу поверить, что ты это сделал! – возмутилась девушка, опираясь ладонями на свободную часть стола. – Папа, как ты мог?

Петр Петрович окинул ее строгим взглядом:

– Выражайся конкретнее!

– Конкретнее я выражусь наедине, – настаивала Алмазова, намеренно игнорируя его недовольство. – Удели дочери минутку!

– Мы с тобой все обсудили еще вчера и добавить мне нечего.

– Зато мне…

– Сейчас не время для твоих выкрутасов! Живо вернись в дом и сиди там тихо!

Лиза изумленно уставилась на Петра Петровича.

Впервые на ее памяти он был так резок со своей принцессой. В шоке пребывала и сама Соня. Однако ни тон, ни слова родителя не умерили пыла девушки:

– Никуда я не уйду! С твоей легкой подачи меня мать родная в шлюхи записала! Ты в курсе, что у нее там нервный припадок случился: дочь непутевая практически в подоле принесла! Зачем ты ей рассказал? Зачем?

– Интересно! До каких же пор ты планировала утаивать от нее эту радостную весть?

– Вот до каких надо…

– Во-первых, она имела право знать! – свирепо выплюнул Ювелир тоном, от которого Соня внезапно отпрянула. – Во-вторых, твое интереснейшее положение – результат ее упущения тоже! А в-третьих, не повышай-ка голос на отца, если не хочешь отведать ремня!

– Какого еще ремня?

– Того самого, которым я мало лупил тебя в детстве!

– Мне не семь лет…

– Разговор окончен! Мое решение относительно Германии так же останется неизменным. Ты вылетаешь завтра вместе с Лизой и Кириллом.

«О, Господи!»

Лизавета сочувственно посмотрела на подругу, искренне желая крепко обнять ее, приободрить, утешить. Сама-то она давно свыклась с мыслью относительно возможной поездки, ведь и Дмитрий был из числа тех, кто настаивал на ее необходимости. Однако Соню, вероятно, эта новость застала врасплох, а сама перспектива вселяла настоящий ужас.

Теперь многое становилось понятным, включая ее странное поведение. Вот что крылось за ее праведным гневом. Вот откуда столь ярый протест.

«Страх!»

Она до ужаса боялась разлуки с Гордеевым. Разлуки с отцом своего ребенка.

Будто не веря собственным ушам, Соня отрицательно покачала головой, а затем вперилась в родителя куда более упрямым взглядом.

– Это мы еще посмотрим! – хохотнула она, воинственно уперев в бока руки. – Я все рассказала Алексею. Имей в виду: он отменил свои дела и уже мчится сюда. За мной!

– А вот это хорошо! – бодро ударил себя по колену Петр Петрович. – Это замечательно! Как раз объяснит нам, между делом: по чистой случайности он моей дочери пузо набил или от великой любви!

Кажется, Соня онемела от родительской наглости. Даже умолкла на мгновение, жадно хватая воздух разинутым ртом. Однако спустя секунду взорвалась окончательно:

– Пу…пузо? Пузо?!

– Именно!

– Ты говоришь о моем ребенке! – закричала она, сотрясаясь от гнева. – И о своем внуке, между прочим! Но если для тебя он всего лишь… пузо, то, значит, и мне здесь больше делать нечего!

– Соня, возьми себя в руки!

Лиза не выдержала этого морального гнета первой.

Преодолев разделяющее их расстояние, мягко коснулась плеча подруги:

– Идем, Сонечка…

Та от неожиданности вздрогнула, шмыгнула носом, но продолжила стоять на своем:

– Не такой реакции я от вас с мамой ожидала…

– Прекрати истерику! Я кому сказал?

– Хоть пальцем Алексея тронешь – за отца считать перестану!

– Я тебе перестану! Так перестану, что… а ну, вернись сейчас же!

Возвращаться его дочь определенно не планировала. Скорее наоборот. Дерзко вскинув подбородок, гордо фыркнула и устремилась вон со двора. Да только не в сторону дома, как многие ожидали, а в сторону калитки. Потому и среагировали должным образом не сразу.

– Ты куда?

– Видеть тебя не желаю! И ни в какую Германию я не поеду!

Сбросив с себя оцепенение, Лиза ринулась за ней следом, пытаясь хоть как-то остановить и образумить:

– Соня, что ты задумала?

– Пойду навстречу Гордееву, – выкрикнула подруга так, чтобы отец обязательно ее услышал. – Все лучше, чем с ним… под одной крышей!