Текст книги "Реквием по любви. Грехи отцов"

Какие там признаки у шизофрении? Да их писали с него!

– Знаешь, – проскрипел Дмитрий изменившимся до неузнаваемости голосом, стремительно атакуя ее губы… затыкая столь желанный рот своим, да так… чтобы не то что пикнуть – чтобы дышать без его разрешения была не в состоянии, – иногда… мне хочется тебя… убить!

* * *

Ей не нужен был воздух. Нет! Только он. Дима. Целиком и полностью.

Лиза совершенно обезумела, отвечая на его ласки с тем же голодом… с той же скрытой и явной яростью, насквозь пропитавшей ауру мужа. Его страстные прикосновения наверняка оставляли отметины на ее теле в виде мелких синяков. Но она жаждала их. Льнула к нему плотнее, требуя очередную порцию.

Его поцелуи, больше напоминающие жалящие укусы, заставляли ее забыть обо всем на свете. Включая собственное имя. И дышать через раз. А это его… «Иногда мне хочется тебя убить»… Боже!

Мурашки табунами пробегали по коже. Внизу живота тянуло, ныло, выкручивало, требуя жесткого и грубого проникновения. И как можно скорее! Потому что она была уже до бесстыдства влажной и готовой для своего мужчины. Потому что желание причиняло ей боль.

– Убей! – шептала Лиза в перерывах между поцелуями. – Растерзай, если пожелаешь. Давай, уничтожь меня. Только скажи… что любишь!

– Твою мать, мышонок! – отчаянно взревел Похомов, пристально изучая ее лицо взглядом совершенно неадекватного человека. – Притормози! Ты же… в гроб меня вгонишь такими темпами!

Она не хотела тормозить. Ей требовалось нечто иное. А потому она крепко оплела руками его мощную шею и поцеловала. Сама. Безудержно. Самозабвенно. Со всей самоотдачей, на которую была способна.

Наградой ей служил отчаянный рык сокрушенного зверя.

В тот же миг Дмитрий подхватил ее на руки и куда-то понес. Вскоре стало ясно, что муж намерен разложить ее прямо на капоте своего автомобиля. Не самый плохой вариант, стоит заметить. И ничего против она не имела. Правда, до пункта назначения они один черт не добрались. Принялись срывать друг с друга одежду, точно ополоумевшие, гораздо раньше. Причем в отношении ее комбинезона фраза «срывать» использовалась в буквальном смысле слова. Практически сатанея из-за отсутствия доступа к ее телу, Похомов превратил клочок ткани, служивший для него преградой, в жалкие лохмотья. Теперь она целовалась с ним, будучи полностью обнаженной. Чувствуя, как призывно упирается в живот его внушительная, каменная эрекция. Лицо полыхало. Дышать становилось все сложнее. Сердце зашлось в бешеном ритме, а между ног все горело и пульсировало от предвкушения.

О да! Она знала, что сейчас ей будет хорошо. ОЧЕНЬ хорошо.

В какой-то момент Дмитрий развернул ее к себе спиной, намереваясь поставить на четвереньки и хорошенько, прямо дико отыметь сзади. Но, судя по всему, в последний миг он вспомнил о ее разодранных до крови коленях и резко изменил тактику. В итоге Лизавета оказалась снизу. Под ним.

Странное дело, в такой позиции Дима не спешил переходить к активным действиям. Вовсе нет. Вместо этого, искренне удивляя ее и вгоняя в ступор, он принялся с упоением поглаживать и целовать низ ее живота. Иногда покусывал, слегка цепляя зубами чувствительную кожу. Тут же зализывал укус и снова целовал, хрипя при этом едва разборчиво:

– Сука! Как же сильно… я люблю… эту девчонку!

– М-м-м…

– Как же сильно, черт подери!

– Я тоже тебя люблю, – сбивчиво отвечала Лиза, вплетая свои дрожащие пальцы в его отросшие волосы, – Дима!

Когда столь странный всплеск нежности был завершен, Дмитрий наконец переключил внимание на ее трепещущую промежность. И занялся он ей основательно. Чего только Похомов не вытворял своими пальцами и ртом с ее чувствительным клитором и пресловутой точкой «G»!

– Скажи мне, Лиза, как сильно ты хочешь быть оттрахана своим мужем?

– О, Боже! Да!

– Что – да? – измывался он, продолжая свои развратные действия.

– Хочу! Очень сильно хочу!

– И чем же мне взять тебя, Кроха? Руками, ртом или все же членом?

– Я не…

– Смотри в глаза и говори!

– Я – твоя, Дима! – сорвалась она, пребывая на грани. – Бери как пожелаешь – я кончу от чего угодно. От любой части твоего тела.

Что же, своего она определенно добилась. Борзый тоже потерял над собой всяческий контроль и обрушил на нее настоящее цунами страсти.

Лиза истошно кричала, впиваясь острыми ногтями в его плечи. Извивалась на пальцах мужа, точно последняя распутница. Он довел ее до пика и в тот самый момент, когда она содрогалась от оргазма, резко вогнал в нее свой толстый упругий ствол. До упора. И плотину прорвало вновь! Очередной оргазм оказался столь мощным, что девушку затрясло со страшной силой.

– Боже! – завопила она не своим голосом, с наслаждением раздирая спину Похомова. – Да!

Очевидно, намереваясь свести ее с ума, Дмитрий принялся наращивать темп. И уже спустя несколько секунд врывался в ее тело так дико и мощно, что хлюпающие звуки их страсти перекрывали даже рокот автомобильного движка. Не говоря уже о стонах и криках, сопровождающих сам процесс.

– Давай, сладкая! Порадуй мужа! – Он перекатился на спину, вынуждая ее оседлать его. – Попрыгай как следует! Трахайся, как последний раз в жизни!

После этих слов Лиза окончательно потеряла связь с реальностью. О, она прыгала! Еще как прыгала, самозабвенно насаживаясь на его член. За несколько секунд до очередного пика Борзый перехватил инициативу: удерживая Лизу в одном положении, принялся жестко и быстро врезаться в ее пылающую плоть.

– Моя Кроха!

– Еще! Пожалуйста! Я… я…

– Обожаю, когда ты течешь для меня! – хрипел он, больно кусая ее за шею. – Но куда больше обожаю, когда ты для меня кончаешь!

В этот раз они пришли к финишу вместе. Практически одновременно.

Однако Дмитрий не спешил покидать ее тело, даже когда полностью излился, обжигая ее нутро горячими струями вязкого семени. Оставаясь твердым наполовину, он стремился продлить бесподобные ощущения столь первобытного единства. От удовольствия Лизе хотелось блаженно прикрыть веки, наслаждаясь персональной нирваной…

Однако, опасаясь причинить ему дискомфорт, спустя некоторое время она попыталась подняться на ноги. И это намерение крайне не понравилось Похомову. Потому-то он на корню пресек ее попытку отстраниться: точно тисками стиснул ручищами тонкую талию Лизаветы, призывая к смирению. Останавливая. Отрезвляя.

Громко рыкнув, лишь плотнее прижал к себе, буквально вынуждая ее распластаться на своей широченной, липкой от выступившего пота груди. И, конечно же, отдышаться после их дикого марафона.

– Извини, – прошептала Лиза, уткнувшись носом в мужскую шею.

– За что?

– За царапины.

Жуткие красные борозды, испещрившие его спину и плечи, если называть вещи своими именами.

Борзый как-то странно фыркнул:

– Поверь, эти шрамы я буду носить с гордостью!

Она верила. Конечно, будет! Повисла пауза, которую Лиза поспешила прервать, желая поделиться с мужем последними новостями:

– Ты забыл у меня в комнате свою зажигалку, ну… в тот раз. Помнишь? Нам с Даней пришлось ее обезвредить, чтобы Аркадий Михайлович не догадался о твоем визите, и…

– Да, я в курсе, – слегка кивнул Дмитрий, одобряя и принимая данный факт. – Ты молодец.

Несмотря на лестную похвалу, она заметно сникла. Тяжелый вздох сорвался с губ. Ясно. Значит, Даня доложил ему об этом происшествии гораздо раньше. Тихушник!

– Эй! – словно почувствовав перемену в ее настроении, Похомов принялся нежно поглаживать Лизу по спине. – Это все мелочи, мышонок… ты мне лучше расскажи, что же все-таки произошло сегодня на озере? Не терпится услышать твою версию.

Всего на миг, но она испугалась. Замерла, чувствуя, как каменеют мышцы во всем теле. Знала: ничего страшного и непоправимого там не случилось, но стоило вспомнить ярость Дмитрия, направленную на Верещагина… и нутро леденело.

«Перестань! – мысленно твердила себе, пытаясь расслабиться. – Тебе нечего стыдиться!»

Не без труда взвесив все за и против, Лиза решила быть с мужем предельно честной. Ее рассказ был насыщенным и довольно подробным.

Она тараторила, всеми силами стараясь не упустить ни одной детали. И не упустила. Подводя итог своего повествования, шумно выдохнула:

– Ну… как-то… так!

Борзый молчал. Внимательно слушал, но смотрел на нее как-то отрешенно. Сквозь. Явно думал о чем-то своем. Наконец проникновенный взгляд мужа сосредоточился на ней:

– Выходит, Вика не соизволила передать тебе мои слова?

– Какие слова?

– По крайней мере, это многое объясняет. – Он понимающе кивнул. – Включая алкоголь.

– Она собиралась что-то сказать, – Лиза наморщила лоб, прокручивая в памяти их беседу у костра, – но не стала при Дане. А потом, видимо, забыла… Твое послание было очень важным?

– Хм… – Он переместил руку, которой ласкал ее спину, чуть выше, к волосам. Слегка сжал шею. – Я пытался через Вику предупредить тебя о внезапном приезде Бориса. Подготовить к встрече. Подсказать, как лучше вести себя с ним. Но ты замечательно справилась и без моих советов.

– Ты удивлен?

– Я горд!

От восторга она готова была кричать. Вместо этого, усмиряя рвущиеся наружу эмоции, сдержанно улыбнулась.

– Кстати, – прикусила Лиза губу, припоминая одну любопытную деталь. Деталь, которая не давала покоя. – Насчет Вики! В тот момент, когда Андрей доставал Аркадия Михайловича и дядю Борю расспросами, за что же Шмель так ненавидит Хирурга, мне показалось…

– Да?

– Показалось, что ты знаешь ответ на этот вопрос!

– Допустим, знаю.

Странная интонация. Он словно играл с ней. Или же просто торговался. Господи! А смотрел так… будто бы сожрать собирался. Снова!

Более того, Лиза хоть и была оглушена стуком собственного пульса, его вновь твердеющую плоть в себе ощущала более чем отчетливо.

– Ты расскажешь мне?

– Зачем?

– Чтобы… удовлетворить мое любопытство, например.

– Хитрая женушка! Ой, хитрая! Лады. Только и тебе придется хорошенько удовлетворить меня!

– Утром деньги – вечером стулья!

Одна фраза, банальная и заезженная, заставила мужчину буквально взорваться от хохота. Лизавета недовольно насупилась:

– Не смешно.

– Смотрю, мышонок-то мой взрослеет, – произнес он, как только обрел над собой контроль, – набирается опыта. Учится требовать. Мне нужно держать ухо востро! Серьезно! Сегодня, так и быть, пойду у тебя на поводу. Но! Все, что ты сейчас услышишь, останется здесь. Между нами. Поняла?

За неимением слов, Лиза просто кивнула.

– Я тогда мелкий был и многое не понимал, – начал он задумчиво. – Просто случайно услышал бессмысленный по детским меркам разговор отца с Гордеевым-старшим и Шмелем. Батя за что-то крепко материл Володьку. С возрастом я, конечно, два плюс два сложил и собственные выводы сделал. А суть такова. Хирург появился в их компании практически последним, но в силу своего обаяния быстро нашел с мужиками общий язык. Тем более, он многих «зашивал», спасая от смерти. И не по разу. Словом, ценили Андрюхиного батю среди наших. Уважали. Все бы ничего, да в какой-то промежуток времени у него начались проблемы в семье. Жена его узнала, в каких кругах он вращается и чем на жизнь зарабатывает. Отношения их резко ухудшились, дали трещину, и Гордеевы оказались на грани развода. В тот сложный период у Хирурга и появилась баба на стороне. Как выяснилось позже, ей стала Валентина Соколовская – жена Шмеля!

Шокированный вопль вырвался наружу:

– Не… может быть!

– Может, – задумчиво поцокал языком Дмитрий. – Более того, их связь не являлась простой интрижкой на стороне. Они кувыркались в свое удовольствие больше года, прежде чем Шмель заподозрил неладное. Совсем тогда озверел. Едва не убил свою Валю. Пашка рассказывал, как ему приходилось однажды, будучи ребенком, заступаться за мать, которую отец избивал до полусмерти.

– Господи, какой ужас!

– Тем не менее Хирургу удавалось скрывать свои похождения от жены, которая, к слову, находилась уже на пятом месяце беременности. Она ждала второго ребенка. Парадокс, конечно, но вскоре выяснилось, что Валентина тоже беременна! Причем она сама не знала, от кого. После очередной крупной стычки между Гордеевым и Соколовским мой батя и вызвал их обоих на ковер. Ибо задрали они всех уже своими амурными делами. Хирург отвергал свое возможное отцовство, объясняя это тем, что с любовницей всегда предохранялся. Клялся и божился, уверяя, что был предельно осторожен и ни разу в нее не кончал. Вроде как ему поверили. Но я готов поспорить: Шмель по сей день не уверен, свою ли дочь воспитывает.

– Боже! – Глазами, полными неподдельного ужаса, Лиза уставилась на Похомова. – Ты хочешь сказать, что… что Андрей и Вика могут…

– Вряд ли, – подытожил Дмитрий со знанием эксперта. – Вероятность их родства ничтожно мала. Ну? Теперь тебе понятна причина их вражды и ненависти, моя любопытная Кроха?

– Но Вика…

– Это совершенно не наше дело!

– Дима!

– Тема закрыта! Ты в это дерьмо не сунешься!

Более чем отчетливо Лиза понимала сейчас простую истину: у Шмеля была причина желать Хирургу смерти. Вот на что Дима намекал Прокурору. Вот что имел в виду Борис, ссылаясь на отсутствие доказательств. Они все считали, что Гордеева заказал Соколовский! Ужасаться собственным умозаключениям долго не пришлось – Борзый настойчиво требовал очередную порцию внимания.

Резким движением он опрокинул ее на спину, вновь подминая под себя. И внезапно ворвался в нее, полностью готовый, вынуждая застонать от накатившего удовольствия.

– Я исполнил твою просьбу, мышонок? – Хищный оскал. Полыхающий взгляд. – Твоя очередь! Ублажи-ка своего мужчину, как следует!

* * *

Они вернулись домой, когда уже окончательно рассвело.

Не с первым лучом солнца, как обещали, но и не «грубили», дабы лишний раз не провоцировать дядю Борю, которому наверняка окажется достаточно одного внимательного взгляда в их сторону, чтобы взорваться от негодования.

Именно!

Хмель давно выветрился из сознания, уступая место легкой утренней тошноте и сильной головной боли. Зато теперь Лиза здраво оценивала и ситуацию в целом, и их с Дмитрием провокационный внешний вид. Себя – взъерошенную, лохматую, со следами собственнических багрово-фиолетовых отметин на шее… и вдобавок ко всему, за неимением другой одежды… в изрядно потрепанной футболке Похомова, которая целомудренно прикрывала Лизину пятую точку. Каким-то чудом трусы уцелели, и на том спасибо!

Тем не менее девушка сильно нервничала. Внутренне содрогалась, страшась косых взглядов. Или же осуждения бабушки, дяди…

В отличие от Дмитрия. Уж кто-кто, а ее муж вел себя невозмутимо, излучая уверенность и спокойствие. Спокойствие, которого так недоставало самой Лизе. Казалось, его ни капли не смущал тот факт, что он такой же взъерошенный, как и она. Плюс ко всему, по пояс обнаженный. И с расцарапанной спиной, красноречиво свидетельствующей о…

Но он не тушевался. Даже шага не сбавил. И руки ее не отпустил. Напротив, стиснул пальцы жены еще сильнее, направляясь прямиком к дому.

Им пришлось немного замешкаться у калитки.

Пока Дмитрий возился с крючком, Лиза огляделась по сторонам. Автомобилей на лужайке осталось очень мало. Почти все гости разъехались. Какие-то люди в одинаковой невзрачной форме, которых Лиза тут же окрестила клининговой компанией, проворно убирали остатки еды и посуду со столов. Складывали мусор в огромные мешки. Проще говоря, работа кипела.

Первое, что бросилось ей в глаза, едва они во дворе оказались – Андрей и Вика. Горе-любовники, крепко обнявшись, спали прямо на улице. Улеглись под высоченной яблоней, предварительно бросив на землю пару одеял (одним из которых, собственно, и укрывались), да пару подушек. Но при этом друзья выглядели столь… умиротворенными, что невольно, глядя на них, сердце сжималось от нежности. Потому и тревожнее становилось, ведь мозг категорически отказывался забывать вчерашние события. Как и печальный рассказ Дмитрия.

Перехватив суровый взгляд последнего, твердо напоминающий, мол, не лезь не в свое дело, Лиза тяжело вздохнула. И дальше двинулась за Похомовым, стараясь не отставать ни на шаг. Их уже поджидали.

Нетерпеливо. Напряженно. Разглядывали с ног до головы, точно редкие диковинки.

В беседке восседали: Прокурор, Похом, Дуда, Ювелир, Сокол и порядка десяти человек – очевидно, из охраны. Среди них находился и Матвей.

Как ни странно, но присутствие Верещагина Лиза почувствовала особенно остро. Почему? Да черт его знает!

Просто она знала, что он там, еще до того, как увидела. Возможно, Лиза все еще испытывала неловкость после вчерашней сцены с участием Дмитрия и Матвея.

Однако самобичевание отошло на задний план, стоило им с Похомовым предстать перед «старшими» во всей красе! Повисла гробовая тишина, прерываемая лишь звуками просыпающейся природы. И тяжелым яростным дыханием Прокурора.

– Доброе утро! – Лиза дружелюбно поприветствовала собравшихся, желая немного разрядить атмосферу. Ей ответили все, за исключением дяди. Из его уст девушка услышала нечто иное.

– Знаешь, милая… на своем веку я повидал бесчисленное количество проституток, и каждая из них выглядела бы монашкой… на твоем фоне!

Кровь отхлынула от Лизиного лица, превращая ее в бледное подобие самой себя. В горле образовался ком. Дышать стало больно. Так мерзко она чувствовала себя впервые. Ощущение, будто в грязи извалялась.

Раздавшийся рядом грозный рык мужа, готового в любую секунду ринуться в неравный бой с ее обидчиком, немного привел Лизу в чувства. Прилагая титанические усилия, она удержала Дмитрия на месте. Что само по себе являлось нелегкой задачей. А потому к дяде повернулась, будучи прилично обозленной.

– Раз уж ты так хорошо осведомлен о сфере их деятельности, то должен знать: проститутка – это когда со всеми и за деньги. А я – с одним и бесплатно. Иными словами – по любви!

Ее остроумия родственник не оценил.

Он столь сильно саданул кулаком по столу, что из некоторых бокалов выплеснулся горячий чай прямо на скатерть.

– Ну-ка, живо пошла в дом и привела себя в порядок! Чтобы через пять минут сидела подле меня и выглядела при этом, как приличная девушка. Как дочь своего отца! И тряпку его ему вернуть не забудь. Пусть оденется. Нечего мне здесь полуголыми по двору шляться!

– Ах ты…

Договорить Лиза не успела: Дима заткнул ей рот жадным собственническим поцелуем. Да таким страстным, что у нее перед глазами мигом поплыло, и колени задрожали. А когда он позволил ей сделать очередной глоток воздуха, то произнес строго:

– Давай, Кроха, шуруй. Не перечь дяде.

– Но, Дима!

– Я кому сказал? – вновь заорал Прокурор, рискуя надорвать голосовые связки. – Бегом!

Гадство! Гадство!

Подстрекаемая грозным рыком дядюшки, Лиза пулей влетела в дом и громко хлопнула дверью, вымещая злобу на невинном предмете. Своеобразный протест. Даже кулаком саданула пару раз по полотну, пытаясь выпустить пар. Успокоиться. Так и простояла несколько секунд, обретая контроль над эмоциями.

Тяжело дыша, на негнущихся ногах она направилась в свою спальню. В коридорчике, ведущем в комнату, развалившись на узком диване, мирно посапывал Данила. Хм. Во сне он выглядел гораздо младше своих лет. И намного моложе брата. Невольно вспомнился Матвей, вынуждая ее непроизвольно напрячься. Интуитивно ощетиниться точно по команде.

Назойливое чувство вины давило на Лизу непосильным грузом. Отчего-то нестерпимо захотелось попросить у Матвея прощения за вчерашнее недоразумение.

И за Похомова. И за себя.

Перед глазами застыла немая сцена их яростной стычки с Дмитрием. Стычки, которая… с большой долей вероятности… произошла из-за нее.

Хвала небесам, все обошлось!

Однако поразмыслив пару секунд, Лиза пришла к разумному выводу: этот непростой разговор можно отложить… и до лучших времен. Заключив своеобразное мирное соглашение с собственной совестью, она вновь осмотрела спящего Даню.

Скрючился весь, бедолага. Скукожился.

И неудивительно. В это время суток в доме было еще очень прохладно. В который раз тяжело вздохнув, Лиза осторожно прошмыгнула в гостевую спальню, расположенную аккурат напротив ее комнаты. Там в одном из шкафов бабушка хранила запасные одеяла. Конечно, сейчас на них был особый спрос, если учесть, что на кровати и полу спали незнакомые люди. Тем не менее Лизу не покидала надежда, что парочку пледов бабуля все же припрятала на всякий случай. И она оказалась права – один остался. Схватив свою находку, девушка тихонечко, стараясь ни на кого не наступить, вернулась к Дане. На ходу развернула плед и укрыла им мужчину. Вернее, попыталась. Верещагин отреагировал быстрее, приняв столь невинный жест за угрозу: распахнув глаза, он стремительно перехватил запястья Лизы, и крепко стиснул своими ручищами, не совсем понимая, что происходит.

– Т-с-с! – Лиза поспешила успокоить его мягким шепотом. – Все хорошо, Данечка. Это я.

– Лиза?

– Угу.

– Какого черта?

– Ты просто… замерз.

Его кулаки медленно разжались – своеобразное молчаливое согласие. Пользуясь моментом, Лиза завершила начатое: хорошенько укрыла мужчину пледом.

– Я… Спасибо!

Данила выглядел растерянным. Даже немного смущенным. Словно никто ранее не проявлял к нему заботу такого рода.

Очень зря. Если верить ее бабушке: животным – и тем ласка требуется. А уж человеку подавно. Любому человеку. Даже столь суровые экземпляры, как Черчилль, Прокурор, Дуда и многие другие… не являются исключением. Скорее, наоборот. Такие любят до последнего удара сердца. До последнего вздоха, как показывает практика.

«Стоп! Хватит!»

Лиза устало улыбнулась, отгоняя от себя грустные мысли. Намереваясь удалиться, тихо произнесла:

– Отдыхай.

– Почему?

Она замерла на месте, точно ноги к полу приросли.

– Что почему?

– Почему ты так добра ко мне? – искренне недоумевал Верещагин. – Брата моего… в штыки воспринимаешь, что бы он ни сделал. Что бы ни сказал. А со мной возишься, как с родным. Я не против, не подумай… просто интересно.

Обычный вопрос поставил ее в тупик. Прежде чем ответить, девушка крепко призадумалась.

– Ну, во-первых, в отличие от своего братца, ты не пытаешься залезть ко мне в трусы! – выдала она задумчиво. – А во-вторых, тебе доверяет ТОТ, кого я люблю! Разве этого недостаточно, чтобы проникнуться к человеку симпатией?

Горькая улыбка до невозможности исказила черты его лица:

– Звучит так, будто я… долбаный праведник! Прямо святой, сука!

– И что же в этом плохого?

– Заблуждение!

Повисла неловкая пауза, которую никто из них не спешил прерывать. Каждый думал о чем-то своем. Первой все же не выдержала Лиза. Чувствуя удрученное состояние Верещагина, осторожно поинтересовалась:

– Почему меня не покидает ощущение, будто что-то… с тобой не так? Ты словно… сожалеешь о чем-то? Раскаиваешься?

– Да потому что прав Дуда, – хмыкнул он горько, – чуйка у тебя и впрямь отцовская!

Что бы ни значили его слова, откровенничать мужчина явно не собирался. Возможно, просто не умел. Но и она настаивать не хотела.

Тем не менее…

– Лезть к тебе в душу я не стану, – тихо обронила Лиза. – Захочешь – поделишься сам. Просто знай: если я в состоянии помочь тебе, то с радостью сделаю это.

Дыхание Дани участилось. Стало тяжелым. Рваным. Однако на его разговорчивости это никоим образом не отразилось. Хорошо. Пусть так.

– Мне пора! – Коротко попрощавшись, Лиза направилась в сторону своей комнаты. И вновь не дошла.

– Я ужасно обошелся с ней! – прилетело в спину, заставляя машинально развернуться лицом к собеседнику. – Так ужасно, что самому мерзко.

Не требовалось объяснять, с кем – «с ней». И ежу понятно, что с Полькой Титовой. Теперь становилось более-менее ясно, почему Даня вернулся после их «рандеву» злющий, как тысяча чертей. Едва машину без дверей не оставил.

Снедаемая любопытством, Лиза вернулась и примостилась на край дивана, вынуждая Верещагина немного подвинуться, дабы самой не свалиться на пол.

– Все настолько плохо?

– И даже хуже! – выдохнул он сокрушенно. – Ты права. Не могу я избавиться от этих мыслей паскудных. Будто изнутри меня пожирает что-то. Гложет. Покоя не дает…

– Что случилось? – настороженно. – Что ты сделал?

– Я… я ведь… и предположить не мог, что она… девочка! Девочка, блин! В ее-то годы. В наше время редкая девчонка способна до двадцати лет дожить, оставаясь… как бы это… нетронутой. И уж тем более девственницы не предлагают себя, словно шлюхи прожженные, первому встречному мужику! Что я должен был подумать?

Опасаясь делать скоропостижные выводы, Лиза неопределенно пожала плечами.

– Вот именно! – подытожил Даня. – В общем, я так рассвирепел от ее наглости, что… не сдерживался ни капли. Ей было больно. Очень больно. Она ведь… не предупредила меня…

– Да уж! Ситуация…

Лиза внутренне в комок сжалась, совершенно не завидуя Титовой.

Такого «первого раза» и врагу не пожелаешь. А Поля была девочкой правильной. И ранимой.

– Я ни черта не понимаю! – устало потер виски Даня. – Прокручиваю в памяти каждую секунду – и все же не понимаю. Вот объясни мне, почему она так странно себя вела? Почему не предупредила, что еще ни с кем не была? Почему вообще терпела? Я ведь… получается… как бы… надругался над ней. А одногруппница твоя все терпела и, будто одержимая, просила лишь об одном: кончить в нее скорее. И как можно больше!

– Поверь, у нее были на то веские причины!

– Знаешь, что в этой истории самое странное?

Удерживая его взгляд, Лиза отрицательно покачала головой.

– Вот вроде и сделал все, как она просила. Но при этом… такой мразью себя ощущаю, что удавиться хочется!

Девушка ошарашенно уставилась на Верещагина, не веря своим ушам. Неужели мужчины способны на столь глубокие переживания?

– Данечка, – тщательно подбирая слова, Лиза сжала в ладони его руку, – я не собираюсь тебя уму-разуму учить! Ведь… ты взрослее, мудрее. Опытнее, в конце концов. Но мне кажется, в данной ситуации ты повел себя… крайне безответственно! Она ведь была пьяна и отчета своим действиям не отдавала. Страшно представить, что с Полиной будет, когда она протрезвеет.

– Предполагалось, что ты облегчишь муки моей совести, а не наоборот.

– Скажи честно – она понравилась тебе?

Взгляд мужчины мгновенно изменился. Губы сжались в тонкую линию.

– Если бы не понравилась, я бы с ней… не стал…

– Логично. В таком случае, ты и сам прекрасно понимаешь, что серьезно накосячил. Исправляй ситуацию, пока не поздно!

Данила угрюмо хмыкнул:

– Каким же это образом?

– Тебе сказочно повезло: у меня есть номер Титовой! Да что там, даже адрес ее у меня имеется!

Едва она успела закончить мысль, Даня шустро принял сидячее положение и заключил ее в свои крепкие медвежьи объятия.

– Ну, спасибо тебе, Похомовский мышонок!

Коротко хохотнув, Лиза обняла его в ответ.

– Все будет хорошо, Данечка! Вот увидишь!

Именно этот момент и выбрал старший Верещагин, дабы явить себя «свету». Сурово сдвинув брови, Матвей застыл в дверном проеме подобно мраморному изваянию.

Он скрестил свои мощные руки на груди. Взгляд колючий. Ревнивый. На скулах пляшут желваки. А голос… столь холодный, что мурашки табунами пробежались вдоль позвоночника. Да уж! Желание извиняться перед ним мгновенно испарилось.

– Тебя заждались, красавица, – процедил он сквозь стиснутые зубы. А затем обратился к брату. – Неужели тебя не останавливает даже тот факт, что она совсем недавно под ним была? Под другим!

Понятное дело, что он говорил о Диме. Но сама подача… и изложение мысли пробудили в душе Лизы волну праведного гнева.

Почему он считает себя вправе так отзываться о ней? О ее мужчине?

О собственном брате!

– Почему сразу «ПОД ним»? – холодно отчеканила Лиза, всеми фибрами души желая поставить Матвея на место. – Я и «НА нем» время прекрасно проводила!

Освободившись от объятий Дани, Лиза медленно поднялась на ноги и демонстративно одернула футболку Похомова. Уверенно расправив плечи, спокойно выдержала тяжелый взгляд Верещагина.

– Одного понять не могу: какое тебе дело до моего «времяпрепровождения»?

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Никакого! – громко выдохнул Матвей. – Но… я ведь однажды предупреждал тебя по поводу моего брата. А ты продолжаешь морочить ему голову. Обхаживаешь. Соблазняешь. Добром это не кончится!

– Да твою ж мать, – крепко ругнулся Данила, явно устав от постоянных обвинений. – Ты задрал уже! Сколько раз говорить, что между нами ничего нет?

– Твои поступки говорят об обратном. А это повод для беспокойства.

– Мои… поступки? – вскочил на ноги Верещагин-младший, угрожающе двинувшись в сторону родственника. – Разъясни-ка мне, какие именно поступки?

От страха нутро узлом скрутило. Пульс, и тот стучал где-то в горле.

«Господи! Неужели накинутся друг на друга?»

Дабы помешать им наделать глупостей, Лиза поспешила вклиниться между ними. Отчетливо понимала: Даня первым не ударит. А потому решительно переключила внимание его старшенького братца на себя.

– Матвей, пожалуйста, остановись! – Набравшись храбрости, она обхватила его лицо своими дрожащими руками. – Не трогай его, Матвей! Слышишь? Мне страшно. Мне очень страшно!

– Тебе нечего бояться! – ответил Матвей с затаенной нежностью, глазея на нее затуманенным взором, точно завороженный. – Меня уж – точно!

– Да что с тобой такое происходит? Ты же сам не свой!

Секундная пауза. Взгляд глаза в глаза.

– А ты не понимаешь? – Глухо, отчаянно.

Понимала. Конечно, она понимала. Но покачала головой:

– Я… стараюсь гнать от себя подобные мысли. И тебе советую!

– Да поздно, Лиза! Поздно их гнать!

– В каком смы… смысле?

– В прямом! Ты нравишься мне. Очень. Нравишься, как девушка. Как женщина. В тебе идеально все. И ты прекрасно это знаешь!

Будучи совершенно обескуражена услышанным, она резко отдернула руки.

– Я? – Нервный смешок.

Лиза отступила на шаг, стремясь увеличить расстояние между ними. Казалось, от признания Матвея в осадок выпал даже Даня. Он прямо-таки застыл с выпученными глазами.

Пользуясь всеобщим замешательством, Матвей приблизился вновь.

Приподнял за подбородок ее лицо, вынуждая смотреть строго в глаза.

– Да, ты не ослышалась! – повторил он, сверля ее проникновенным взглядом. – Со мной такое впервые. Я будто…

– Матвей, нет… пожалуйста! – Отчаянный стон. – Не говори так! Ты же знаешь: я не могу ответить тебе взаимностью.

– И тем не менее, я скажу! – Мужчина поморщился будто от острой зубной боли. А секунду спустя ударил кулаком в собственную грудь. – Я все понимаю. Правда. Ты его! Его, до последней капли крови. Но блин! Я совершенно не готов к тем чувствам, которые ты во мне пробуждаешь. Они берут надо мной верх. Все чаще. И чаще. Вот что прикажешь мне с этим делать? Что, Лиза?

– Да не переживай ты так! – Раздался за их спинами сонный, но глубокий и выразительный мужской голос. – Забудешь скоро! С глаз долой, как говорится…

Точно по команде все развернулись на источник звука. В дверях, ведущих в спальню Лизы, небрежно подпирая косяк, стоял молодой человек, раздетый буквально до трусов. На вид ему было не больше тридцати. Высокий. С хорошо развитой мускулатурой. Волосы русые. Коротко стриженные. Глаза светлые. Правда, в условиях недостаточного освещения Лиза не могла утверждать наверняка, голубые, серые или зеленые. Не столь важно. Куда важнее был его взгляд. Спокойный. Внимательный. Теплый.