Текст книги "Реквием по любви. Грехи отцов"

– Видел бы ты сейчас свое лицо… и все это из-за женщины?

– Уж кто бы говорил, Дуда!

– Хм, – Магомед оскалился, ничуть не смущаясь, – справедливое замечание!

Еще бы… сам-то он женился и клал на всех… с прибором.

– Ты так и не ответил на мой вопрос: могу я на тебя рассчитывать?

– Я вроде как… твой должник. А долг платежом красен. Так и быть, не позволю вам башки друг другу пооткручивать раньше времени. Но имей в виду: твой план заведомо обречен! И дело вовсе не в кодексе. Выбрал бы себе любую другую девочку, Прокурор бы поворчал, отпинал… да на уступки пошел. В конечном итоге смирились бы все с твоим положением. Только ведь речь идет о его племяннице! О его кровиночке, которой он успел всю жизнь распланировать. Берег ее от криминала как мог. А потом появился ты и в самую гущу этого мира малышку притащил. Под удар подставил! Как видишь, все очень сложно.

Не выдержав, Дмитрий загоготал в голос:

– Сложно, говоришь? Да нет! Все гораздо сложнее, чем ты думаешь!

– О чем это ты? – Никогда еще голос Дудаева не звучал столь настороженно. В глубине души законник знал ответ на свой вопрос. Наверняка знал.

– Уверяю, утром у Бориса появится нестерпимое желание отстрелить мне яйца. Ведь он узнает, что его планам относительно Лизы не дано осуществиться. Я догадался о них давным-давно и принял меры.

– Что ты сделал? – Сдавленный рык. – Отвечай!

– То же самое, что однажды сделал ты. Я женился, Дуда! А после сегодняшней встречи с женой уверен – процентов на восемьдесят – что она ждет ребенка! Моего ребенка!

От повисшей тишины заложило уши. От того и яростный рев Магомеда звучал приглушенно.

– Твою мать, Дима! Ты себя бессмертным возомнил, что ли? Это прямое нарушение его приказа! Борис тебя пошинкует, едва заикнешься, и дальше слушать не станет!

– Нет, – спокойно отозвался Похомов, будучи как никогда уверенным в себе, – если ты окажешься на моей стороне. Если вовремя вмешаешься и остановишь нас. Он должен меня выслушать. Обязан!

– Бедный твой отец! – схватился за голову мужчина, совершенно не реагируя на присутствие Дмитрия. – До чего же ты, сученок, безбашенный!

– Вот только не надо причитать! – не упустил возможности съязвить Дмитрий. – И хоронить меня раньше времени. Я знаю, что делаю!

– Уверен?

– Абсолютно.

– Похоже, у меня нет выбора. Я обязан защитить девочку, если придется. И тебя… придурка!

Вздох облегчения сорвался с губ. Совсем тихо Похомов пробормотал:

– Я пытался отпустить ее. Клянусь! Пытался, когда узнал, кто она такая и кем Борису приходится. Задумался в тот же день, когда отец забрал Лизу из моего дома. То была постыдная секундная слабость… но она была. И от одной только подобной мысли… дьявол, да я… задыхался! Реально задыхался, точно астматик! Понял: не смогу. Не отдам. Мое. Появилось навязчивое желание забить на все и отойти от дел. Я готов был завязать, чтобы жить с ней обычной жизнью. Понимаешь? Да только мы с тобой оба знаем – это невозможно. Несбыточные мечты. «Бывших» в нашем деле не бывает. Стоит только попытаться, и я тут же потеряю свой авторитет. И любая мразь, которая сейчас не рыпается, опасается, выказывает уважение да в ножки кланяется, сразу же после моего «возвращения на путь истинный» сделает нас с женой своей главной целью. Накинутся, как стадо шакалов. И им станет плевать на запрет Прокурора относительно племянницы. Тем более, когда он снимет с себя обязанности Смотрящего и уйдет на относительный покой. Нет! Защитить ее я смогу, только оставаясь тем, кем являюсь сейчас. Или кем-то… повыше.

Возможно, ему лишь показалось, но теперь Дудаев смотрел на него совсем иначе. С нескрываемым уважением. Как на равного.

– В одном я уверен наверняка, – кивнул он наконец, – Боря в тебе не ошибся!

Глава 10

Ее разбудил странный звук.

Мощные монотонные удары, напоминающие ускоренное биение сердца, по какой-то причине оказавшегося в непосредственной близости от ее уха.

Что это?

Стоило сделать всего один крошечный вздох, и запах дорогого парфюма с явным кедрово-древесным шлейфом тут же проник в легкие. Взрослый аромат, подчеркивающий силу и власть своего владельца. Не иначе!

Лиза встрепенулась, с трудом разлепив ставшие свинцовыми веки. Тяжело дыша и будучи полностью дезориентирована, осторожно осмотрелась.

Все то же шумное застолье, все те же гости…

Меньше секунды понадобилось девушке, чтобы осознать, где она находится. А также, что умудрилась, сама того не заметив, довольно крепко задремать, уступив навалившейся усталости. Причем уснула-то она, самым наглым образом прильнув к груди дяди Бори. В надежных и крепких объятиях родственника, так сказать.

Именно его тарахтящий «мотор» и стал причиной ее внезапного пробуждения.

Прокурор не стал удерживать Лизу, когда та попыталась отстраниться, слегка разминая затекшие мышцы. Напротив, сразу же разжал руки, выпуская ее. Лишая безусловного покровительства. Слишком быстро. Даже стремительно. Будто сам желал всеми фибрами души отодвинуться, да поскорее. Словно… эта их внезапная близость, эта родственная нежность пугала взрослого, умудренного тяжким жизненным опытом человека до ряби в глазах.

Бред! Как есть бред!

Судя по рассказам, Прокурор не боялся ничего и никого! Оно и верно – не при его статусе трястись над подобной ерундой. Разве что… то был вовсе не страх…

Лиза машинально прикусила щеку изнутри, дабы не воскликнуть вслух, совершенно ошалев от собственных мыслей:

«А вдруг я ему… неприятна как личность?» Вдруг он ее стесняется?

Вдруг разочаровался?

Терзаемая предположениями, она непроизвольно окатила дядюшку таким осуждающим взглядом, что даже почувствовала во рту ядовитую горечь обиды. Мерзкое ощущение, стоит заметить.

Черчесов первым нарушил молчание, удивленно вскинув брови при виде племянницы, ощетинившейся точно еж в момент опасности:

– В чем дело?

Да или нет? Нет или да? А, к черту! В любом случае существовал лишь один способ узнать наверняка. Понять, значит она хоть что-то для единственного на целом белом свете родного человека? И есть ли у них шанс на нормальные отношения? Или же все потеряно, и до него уже не достучаться?

Внимательно наблюдая за Борисом и собрав волю в кулак, Лиза мягко сообщила:

– Дядя, я что-то замерзла.

Реакция родственника не заставила долго ждать:

– Похом, давай-ка сюда свой пиджак!

– Нет! – возмущенным возгласом она пресекла довольно шуструю попытку Аркадия Михайловича избавиться от верхней одежды.

– Что нет?

Недоумение, сквозившее в мрачном взгляде Прокурора, было искренним. Черчесов совершенно не понимал ее намеков. Довольно прямолинейных, между прочим. От того и злиться начинал, то и дело напряженно стискивая челюсти. Что же, деваться было некуда. Пришлось сказать в лоб:

– Обними меня! – Затем Лиза пояснила, не прерывая зрительного контакта: – Зачем нам посредники? Сам согрей. Собой!

Казалось, мужчина реально лишился дара речи от подобной наглости. Однако отсутствие слов совершенно не помешало ему в ту же секунду выполнить ее просьбу.

Дядя Боря притянул Лизу к себе и обнял как полагается, чтобы поделиться своим теплом. Пусть со стороны все выглядело немного коряво и неуверенно, словно не привык он к подобным проявлениям чувств. Не суть! Главное, девушка вновь находилась в зоне его личного пространства. А значит, вполне могла предпринять очередную попытку сблизиться с дядей.

– Кхм! – прокашлялся родственник, пристально рассматривая ее лицо вблизи. – Может, в дом пойдешь?

– Уже пытаешься сбагрить меня на чужие плечи? – Замирая от волнения, Лиза позволила себе игриво толкнуть дядю локтем в бок. – Стыдно, уважаемый! И крайне безответственно.

Совсем рядом, наблюдая за ними, Аркадий Михайлович зашелся приступом громкого смеха. Со словами «я предупреждал: ей палец в рот не клади» мужчина подпалил очередную сигару и с наслаждением затянулся.

– Ничего подобного я не имел в виду, нахалка этакая, – хмыкнул Борис и, легонько щелкнув племянницу по носу, вновь привлек к себе внимание. А внимать там было чему. Он практически улыбался! И не столь важно, что украдкой, лишь краешками губ. Куда значительнее сам факт наличия таковой. – Обычная мера предосторожности. Не хочу, чтобы ты простудилась.

Глядя в родное лицо точно завороженная, Лиза тоже робко улыбнулась:

– Если позволишь, я останусь здесь. Мне тепло рядом с тобой…

Время остановилось в ожидании его ответа. Причем в этот раз замерла не только она. Сложно сказать, секунда прошла или же минута, пока Прокурор принимал решение. Лишь увидев его уверенный кивок, служивший своеобразным «да», девушка смогла облегченно вздохнуть полной грудью. Правда, бдительности не теряла, ибо до расслабления было еще очень далеко. Мягко прильнув к Черчесову и устроив голову у него на плече, Лизавета осторожно поинтересовалась:

– Как ты жил все эти годы… ну, после смерти моего отца?

– Тебе правда интересно?

– Очень! Это ты знаешь обо мне все. Я же о тебе не знаю ничего.

Черчесов молчал некоторое время, явно подбирая слова. Но так и не подобрав нужных, выдал довольно банальную фразу:

– Я не задумывался. Жизнь шла своим чередом, так что…

– Ты приезжал на похороны мамы?

Взгляд глаза в глаза и короткий кивок вместо ответа.

– Желающих проводить ее в последний путь оказалось очень много, но почему я не помню среди них тебя?

– Я попрощался с ней без лишней суматохи. Во время перезахоронения.

Пришла очередь Лизы понимающе кивать.

И все же некоторые вещи не укладывались в голове:

– Почему нельзя было сразу похоронить ее с отцом? Для чего весь этот цирк с пустой могилой?

Тяжело вздохнув, Черчесов крепче сжал девушку в кольце своих рук.

– Ради тебя и твоей безопасности. Всем стало бы ясно, чья она женщина, и, соответственно, чья ты дочь. Мы не могли так рисковать. Особенно если учесть тот факт, что по сей день не знаем… кто и за что лишил Маринку жизни.

Лиза поменялась в лице под гнетом тяжелых воспоминаний. Столько лет прошло, а боль от потери матери была все так же остра. И эта самая боль, точно острым осколком, застрявшем глубоко в сердце, нещадно раздирала грудную клетку.

Дабы не расплакаться, Лиза попыталась отвлечься. Да проморгаться поспешила.

– Если ты приезжал, то почему не забрал меня с собой?

– Я хотел… как же безумно я этого хотел, племяшка!

– Но?

– Но я уговорил его отказаться от глупой затеи, – внезапно ответил за Бориса Аркадий Михайлович, с наслаждением выпуская в воздух густую струйку дыма.

Задохнувшись от возмущения, Лизавета буквально побагровела.

Даже заикаться начала, честное слово! Что же он за человек такой?

Почему постоянно вмешивается в ее жизнь и принимает судьбоносные решения?

– Глупой затеи? – процедила сквозь зубы, испепеляя Похома гневным взглядом. – Да вы… вы! У меня просто нет слов!

– Задумайся на секунду, – продолжал он совершенно невозмутимо, – что с твоей бабкой стало бы, лишись она одновременно и дочери, и внучки?

Господи, бабуля!

Злость мигом пошла на убыль, уступая место жгучему стыду. Получается, если бы не Аркадий Михайлович, в ее жизни никогда не появились бы люди, которые сейчас так безгранично дороги. Его впору благодарить, а не набрасываться с упреками. Несмотря на возраст, признавать свои ошибки Лиза умела. Потому и произнесла нехотя:

– Спасибо! Выходит, я и этим вам обязана!

– Свои люди, – подмигнули ей игриво, – сочтемся!

О! Как раз в этом-то она и не сомневалась.

* * *

Желая как можно скорее завершить странный и двусмысленный диалог, Лиза вновь переключилась на Бориса. Ибо своей цели еще не достигла, а время уже играло против нее.

– Расскажи, каким ты был в молодости? – Она вновь ласково прижалась к его плечу и заглянула в настороженно прищурившиеся глаза родственника. – О чем мечтал? Чего хотел? Чем занимался? Чем увлекался?

Казалось, банальные вопросы в два счета выбили Прокурора из колеи. Вопреки ожиданиям, он ни звука не проронил, предпочитая оставить ее слова без внимания. При этом ощутимо напрягся, превращаясь в некое подобие мраморной статуи. Холодное и абсолютно отстраненное.

Плохо дело. Очень плохо…

– Прости, я вовсе не собиралась лезть к тебе в душу, – поспешила внести ясность Лиза в надежде восстановить хрупкое равновесие их взаимоотношений. – Просто подобные мелочи, как правило, помогают людям лучше узнать друг друга.

Ноль внимания!

Он уставился на веселящуюся толпу мужиков, ради развлечения стреляющую по бутылкам, как на восьмое чудо света! Даже не мигая, черт бы его подрал!

– Разве ты не… – Голос дрогнул, выдавая истинные эмоции девушки, включая волнение и страх. – Разве ты не хочешь этого?

Спустя секунду Лиза разочарованно фыркнула, начиная привыкать к гробовой тишине, сопровождающей каждый ее вопрос. Только вот с нахлынувшими эмоциями сделать уже ничего не могла. Они подобно тайфуну поглотили ее, заставляя вибрировать от напряжения, точно натянутую до предела струну. Следом пришла и злость. Да такая лютая, что разум помутился.

Не отдавая отчета собственным действиям, Лизавета прошипела вмиг пересохшим горлом:

– Быть может… мне в качестве мишени под пули встать… вместо стеклотары… чтобы ты наконец МЕНЯ заметил, Борис Андреевич?! Так и скажи! Я – МИГОМ!

Движимая одними инстинктами, она вскочила на ноги, искренне намереваясь исполнить свою угрозу. Да не тут-то было! С молниеносной скоростью родственник перехватил ее запястье и невероятно сильным рывком заставил вернуться в исходное положение. Посадку на стул сложно было назвать мягкой. Теперь девушка зашипела от боли, так как прилично приложилась своей многострадальной пятой точкой о жесткую поверхность. Сообразив, что перестарался с силушкой, забеспокоился и Прокурор:

– Ушиблась?

– Нет, что ты! – состроила она очень серьезную гримасу. – Мне, знаешь ли, по приколу копчик себе ломать время от времени! Непередаваемые ощущения…

– Ох и язва! Иди-ка сюда, – сокрушенно выдохнул Черчесов, вновь заключая Лизу в свои крепкие объятия. Чересчур крепкие. Дышать удавалось через раз. – Ты извиняй уж старика.

– За что?

– Заносит меня порой! Пойми, не привык я так – по душам беседы вести да назад оглядываться. Одним днем же все живем. Нет в моей жизни ничего… что можно было бы обсудить с тобой за чашкой утреннего кофе.

Лиза сама не знала почему, но от внезапного откровения Бориса ее горло сдавил болезненный спазм. Знаменитый предвестник грядущих слез.

Пытаясь справиться с эмоциями, она глубоко втянула носом свежий ночной воздух и произнесла на выдохе:

– Вообще-то, кофе в твоем возрасте – чистейший яд! Переходи на воду.

Удивляя ее и совершенно обескураживая, Прокурор загоготал в голос. Причем на пару с Аркадием Михайловичем.

– Видал, че творится, Похом? Так и норовит меня на пенсию отправить!

– Да, олененок у нас… чуднОй!

Не в силах сдержаться, она тоже улыбнулась.

– Я вовсе не считаю тебя стариком! – Не упустила Лиза возможности сделать дяде комплимент. Причем абсолютно искренний. – Давай называть вещи своими именами – ты круто сохранился для своих лет!

– Скажешь тоже…

– Скажу! – окончательно осмелев, но все же осторожно, без резких движений Лиза коснулась ладонью его лица, отмечая про себя, как вздрогнул мужчина от внезапного вторжения и излишнего внимания к своей персоне. Игнорируя пристальный, настороженный взгляд дядюшки, совершенно не знающего, чего можно от нее ожидать, девушка пробежалась пальчиками по каждой морщинке, испещрившей его кожу. По каждому мелкому шрамику, оставленному многочисленными драками. Даже колючую щетину не обошла стороной. – У тебя правильные черты лица. Мужественные. Строгие. Аристократические даже. Наверняка в молодости ты был невероятно хорош собой! Да?

Сказать, что вопрос застал мужчину врасплох – ничего не сказать!

Поперхнувшись собственной слюной от неожиданности, Прокурор закашлялся. А когда справился с досадной оплошностью, недоверчиво уставился на племянницу.

– Я не знаю! – И почему ей показалось, что эта фраза вообще звучит из уст дяди крайне редко? – Обычным я был. Вроде. Не красавцем уж точно. Мне… сложно судить!

Руководствуясь чисто женским любопытством, Лиза пошла в наступление:

– А кто был необычным? Мой папа?

– Нет!

– Кто тогда?

– Знамо дело, кто! – коротко хохотнул Прокурор, красноречиво кивая на Похома. – Аркашка! Его твоя мать в свое время окрестила самым красивым мужчиной на свете. Хоть и любила только как брата, но никогда не упускала возможности напомнить всем нам о его исключительной красоте. Представляешь, как бесился твой отец?

Лиза тоже засмеялась, придирчиво разглядывая Аркадия Михайловича.

– Ну нет! Я бы с ней поспорила. Он не самый красивый… однако, в создании самого красивого… определенно участвовал!

Перед глазами стоял образ Дмитрия, который очень многое унаследовал от своего отца. Понимая, что сболтнула лишнего, она опасливо покосилась на собеседников. Ее признание произвело на мужчин эффект разорвавшейся бомбы. Повисло столь тягостное молчание, что зазвенело в ушах.

– Лиза, – начал было дядя Боря, – так или иначе, но тебе придется…

– Знаю! – Она заставила родственника замолчать на середине фразы, плотно прикрыв его рот своей ладонью. – Дядя, я вовсе не дура… хоть частенько могу таковой показаться. Я прекрасно помню наш недавний разговор. И раз уж ты здесь, то меня тут быть не должно. И не будет, судя по всему. Возможно, даже завтра. Ты не стал бы светить перед друзьями мое убежище, если планировал бы оставить все как есть. Я понимаю. И не возражаю. Но, пожалуйста, хотя бы сегодня… не напоминай мне об этом!

Лишь дождавшись его очередного молчаливого кивка, полностью удовлетворяющего ее просьбу, девушка убрала руку с подбородка дяди. Прерывая затянувшуюся паузу, задала вопрос – весьма неожиданный даже для самой себя:

– Скажи, а ты любил меня… в детстве?

– Разве может быть иначе?

Его голос сочился праведным возмущением.

– Значит, да?

– Логично!

– А сейчас?

О! Этого ответа Лиза ждала, затаив дыхание. С безумно колотящимся сердцем и совершенно одичавшим пульсом.

– Что сейчас?

– Сейчас… твое отношение ко мне изменилось?

– Та-а-ак! Живо объясни мне, откуда в твоей голове взялась эта лютая херня?

– Да просто все, – как можно беззаботнее пожала плечами Лиза. – Если человека любят, его стараются хоть иногда… целовать. По-родственному. А ты за все время… так ни разу не поцеловал меня. Вот и подумала…

Похоже, у Прокурора задергался глаз. Точно Лиза утверждать не могла – пришлось отвлечься на Похомова, который разве что не хрюкал от смеха, наблюдая за ними.

– А я предупреждал, – выдохнул Аркадий Михайлович, успокаиваясь. – Если у нее фантазии хватило определить меня в Маринкины любовники, то на тебе по полной программе отыграется!

– Чего вы придумываете? – запыхтела Лиза возмущенно. – Там другая ситуация была. Все на вас указывало!

– Ага! Конечно.

– Ой, дуреха!

Тяжелая пятерня Прокурора опустилась ей на голову, буквально пригвоздив к месту. А все потому, что опять силу не подрассчитал. Дядя принялся неуклюже и осторожно поглаживать Лизу по волосам точно маленького ребенка, заставляя расслабиться и расплыться в довольной улыбке.

А уже спустя некоторое время она почувствовала робкий, едва различимый поцелуй прямо в макушку. И ее сердце возликовало.

– Знаешь, дядя, – прошептала она заговорщицки, – я вижу тебя впервые в жизни, а потому не берусь утверждать, что полюблю… но ты мне уже определенно дорог!

– Даже вспомнить не могу, слышал ли я когда-нибудь хоть что-то лестнее твоих слов.

– Серьезно?

– Серьезно!

– Ну, раз мне удалось тебя порадовать, порадуй и ты меня!

– У нынешней молодежи запросы, как правило, астрономические, – осуждающе покачал головой Борис. – Но я готов, если это в моих силах.

Лиза загадочно улыбнулась.

– Я тебе больше скажу: только в твоих!

– Вещай уже!

– Докажи, что я тебе действительно дорога! Позволь мне попрощаться с ним по-человечески. С Димой. Наедине. Без лишних ушей и глаз!

* * *

Что-то определенно изменилось за время их отсутствия.

В ауре. В общей атмосфере сходки. Во всем! Правда, что именно, Дмитрий пока не понимал. Равно как к добру эти изменения или же с точностью до наоборот. Чисто машинально он замедлил шаг, принимаясь сканировать присутствующих на предмет угрозы. В своей привычной манере. С легким прищуром. И с особой тщательностью.

Поравнявшись с ним, Дудаев тоже сбавил ход. А затем произнес нараспев, всего лишь мимолетно взглянув на Прокурора:

– И почему у меня такое чувство, будто Боря страстно желает оторвать тебе яйца прямо сейчас? Не дожидаясь ни утра, ни повода!

Борзый понимающе хмыкнул, искренне оценив юмор Маги.

– Если ты не заметил – об этом мечтает как минимум треть присутствующих! – сухо отозвался он, чувствуя превосходство над «тихушниками», умеющими тявкать лишь за спиной.

Быстро же они язык в собственный зад запихивают, оказавшись с ним лицом к лицу!

Однако уставившись в следующий миг на вышеупомянутого Черчесова, он пришел к простому выводу: Дудаев прав. И это мягко сказано! Похомов буквально шкурой своей прочувствовал всю степень бешенства их Смотрящего. А тот факт, что при такой ярости Борис Андреевич до сих пор не схватился за волыну да башку ему не продырявил, вовсе вызывал недоумение. Как и вполне логичный вопрос, не дающий покоя: какого хрена здесь творится?

Правда, секунду спустя Дмитрий едва сам за ствол не схватился. У него прямо разум помутился от развернувшегося зрелища. От лютой, безумной и совершенно неадекватной ревности. Ревности, с которой совладать он был не в силах.

Его малышка… его Кроха, громко хохоча, смачно расцеловывала своего родственника в обе щеки. А чуть погодя она ласково прильнула к плечу Прокурора и что-то зашептала ему на ухо.

Проклятье!

Умом-то он понимал: родня, все дела… да только инстинкт собственника вопил благим матом, надрывая глотку. Мгновенно превращая кровь, бегущую по венам, в голимый кипяток.

Никто. Не должен. Прикасаться. К ней. НИКТО!

Казалось, еще секунда, и он просто сотрет зубы в порошок – так сильно стискивал челюсти, игнорируя их противный скрежет. Либо… либо свернет Борису шею. Почему бы и нет? Тоже вариант!

– Эй, парень? – Тяжелая рука Дудаева, внезапно опустившаяся на плечо, вывела Дмитрия из оцепенения. – Ты бы выдохнул, что ли!

– Я в норме.

– Он же дядька ее родной, а не мужик с улицы. Понимаешь? Имеет право!

– Не хрен меня лечить! – Отмахиваясь от советов, Дмитрий раздраженно скинул с себя его руку. – Все под контролем…

Законник прервал Похомова жестом, красноречиво аргументируя все вышесказанное:

– Ты рычал! Только что – отвечаю. Как зверь! Как животное!

Сколько бы ни силился, а припомнить подобного Дмитрий не мог.

Неужели непроизвольно вышло? Подсознательно? Состояние аффекта? Твою-то мать! Нервы ни к черту!

– Я ничего не могу с собой поделать. – Похомов рвано втянул ноздрями прохладный воздух, пытаясь остыть, восстановить разрушенный самоконтроль. Успокоиться, в конце концов. – Неужели не видишь, Мага? Эта девочка – мой воздух! Воздух, который я ни с кем делить не буду. Даже с ним!

Дудаев понимающе оскалился:

– Вижу! Не слепой. А также вижу, что умение вить из мужиков веревки у этой девочки в крови. Похом дышать в ее сторону лишний раз боится. Боря поплыл, причем капитально. А ты… ты давно потерян!

Признавая правоту его речей, Дмитрий сдержанно улыбнулся. А затем, поблагодарив за участие и холодный рассудок привычным похлопыванием по плечу, направился к толпе развлекающихся мужиков. Желание выпустить пар, а вместе с ним пару пуль, казалось нестерпимым. Жаль, со своего ствола шмалять было нельзя – он без глушителя. В отличие от того оружия, с помощью которого все на меткость соревновались.

Свой-то он… родной. Продолжение тебя самого. Но за неимением другого варианта…

Его желание присоединиться к всеобщему веселью парни приняли с особым энтузиазмом. И никого не смутил тот факт, что они едва на ногах стоят, а он трезв как стеклышко. Борзый не успокоился, пока всю обойму не приговорил к чертовой матери. Пока все мишени не снял. Лишь тогда смог спокойно выдохнуть.

Лиза стояла рядом и молча за ним наблюдала. Не побоялась толпы. Не засмущалась. Просто тихонько подошла и все это время находилась в непосредственной близости от него.

Он знал. Был уверен. Чувствовал. Нутром. Кожей. Затылком. И это сводило с ума похлеще самой крепкой дури. Как там Дуда сказал? Рычал, словно животное? Сука! Он и есть животное! Ее животное.

Стоило развернуться лицом к причине своего безумия, и Дмитрий тут же оцепенел, тупо любуясь ее растрепанными волосами, ее манящими губами, которые она непроизвольно покусывала от волнения, ее глазами, ставшими отчего-то огромными, как чайные блюдца, сверкающими сейчас совершенно нездоровым, даже… шальным блеском.

Два решительных шага, и вот уже Лиза стоит практически вплотную. В паре жалких сантиметров от него. Так близко, что щекочет ноздри дурманящим ароматом своего юного тела и совершенно не осознает, какую власть над ним имеет.

– Ты же не пил сегодня? – прорывался сквозь морок сознания ее тихий шепот. – Дима?

– И не планировал! – Он плотоядно оскалился, испытывая извращенное удовольствие уже от того, как сильно залились краской ее щеки. – Я и без синьки пьян… в стельку!

Правильно истолковав смысл его слов, Лиза часто-часто задышала. В какой-то миг показалось: не выдержит. Сама поцелует. Еще секунда. Но нет! Пробуждая в нем величайшее чувство гордости, она довольно быстро взяла себя в руки. Загадочно улыбаясь, малышка принялась демонстративно шарить по карманам на его джинсах в поисках чего-то.

Не выдержав, Борзый засмеялся:

– Кроха, это что за дела? Что за несанкционированный шмон ты тут устроила?

Немного насупившись, Лиза выдала:

– Где ключи от твоей машины?

– Правее поищи! – подмигнул он, дурея от ее близости. – Прямо по центру!

– Дима! – Возмущенный возглас. – Я серьезно! Где?

– В замке зажигания оставил, – сжалился он, наконец. – Тебе зачем?

– Для экскурсии!

– Какой еще экску…

Пользуясь его легким замешательством, Лиза приподнялась на цыпочках и выдохнула прямо ему в губы:

– Дядя Боря разрешил мне… покататься с тобой на машине! Показать деревню и близлежащие окрестности. Здорово, правда?

– Что? – переспросил Дмитрий заторможенно. – Повтори!

– Увези. Меня. Отсюда!

Все еще не веря собственным ушам, Дмитрий уставился на Прокурора, ожидая опровержения ее слов. Но не дождался. Только кивок.

Сухой, сдержанный кивок.

Пульс застучал в ушах, оглушая.

Малышка! Черти адовы… моя малышка!

– Лиза?

– Да?

– В машину! – отдал он приказ грубым, вмиг осипшим голосом. – Живо!

– А ты?

– Уж поверь – я тебя догоню.

Кроху не пришлось долго упрашивать. Она помчалась по указанному маршруту со скоростью чертовски быстрого спринтера.

Сам же Дмитрий в несколько крупных шагов оказался перед Прокурором.

– Что ты потребовал от нее взамен?

Борис Андреевич пребывал явно не в духе:

– Еще не потребовал, но потребую!

– Что?

– Тебя это не касается! – отрезал Смотрящий грозным басом. – Ступай! Не вернешь ее на рассвете – и я не оставлю в твоем теле ни одной… ни одной целой косточки! Ясно?

Похомов выдавил из себя некое подобие улыбки, больше напоминающей волчий оскал, прекрасно понимая – если все пойдет по его плану, то вскоре Борису станет совсем не до него. А пока…

– Мы вернемся раньше!

* * *

Он не помнил, как добрался до машины. Полная амнезия. Чистый лист. Просто знал, что сделал это быстрее обычного. Слишком торопился, не желая тратить почем зря бесценные мгновения.

Лиза к тому моменту успела позаботиться о мелочах: завела двигатель, включила музыку. Словом, сэкономила время, за что Похомов был ей благодарен. Затем она поспешила освободить для него водительское место. Сама же проворно проскользнула между креслами, удобно устраиваясь в задней части салона. Там и притихла, очевидно, ожидая от него дальнейших действий.

«Разумно, Кроха! И весьма предусмотрительно!»

Ведь самоконтроль уже трещал по швам. Выдержка… от нее не оставалось и следа, когда речь заходила об этой девчонке! Вполне логично, что он мог окончательно слететь с катушек и наброситься на малышку в любой момент. Даже прямо здесь. И прямо сейчас. Что само по себе оказалось бы непростительной глупостью!

Невероятно точно оценив их взаимные шансы на «успех», она и отсела. Как говорится, от греха подальше. Ну и дабы не провоцировать его лишний раз.

Исходя из тех же соображений, Дмитрий всячески игнорировал ее присутствие. Зубами скрежетал, внутренне протестуя, ведь так хотелось развернуться. Притянуть ее к себе, грубо схватив за волосы. И поцеловать. Так дико и мучительно, чтобы она вырываться начала, остро чувствуя недостаток кислорода. Чтобы задыхалась вместе с ним!

Однако… сдерживаясь не иначе как чудом… он запретил себе даже мельком смотреть в зеркало заднего вида.

Не хрен делать. Рано.

Потому что себе не доверял!

Вместо этого сделал глубокий вдох и, резко вывернув руль, вдавил педаль газа в пол. Максимум выжал из верного железного друга, ни капли не щадя. Дико взревел мотор, и автомобиль сорвался с места, оставляя позади себя огромное облако пыли.

Ехали они молча. Не перекинувшись даже парочкой общих фраз. Воцарившуюся тишину разбавляла лишь легкая приглушенная музыка, льющаяся из динамиков, да их дыхание. Дыхание, которое у обоих становилось тяжелее и прерывистее с каждой секундой. Пребывая в некоем подобии транса, Борзый не мог с уверенностью определить, какое расстояние они уже преодолели. Километр… пятьсот метров. Или, быть может, всего сто. Ориентир давно сбился. Запредельная скорость передвижения не способствовала поиску системы координат. Впрочем, она сама нашлась. Обрела очертания и предстала в образе его Крохи.

А все потому, что в какой-то момент Лиза перешла грань дозволенного. Нарушила их своеобразный молчаливый пакт о ненападении и, наплевав на все условности, прикоснулась к нему. Мягко. Осторожно. Настойчиво. К виску. К щеке. К напряженному подбородку, мельком задевая краешек губ.

Черт!

Неугомонное сердце готово было вырваться из груди – столь нещадно колотилось о ребра из-за невинной мимолетной ласки!

Понимая, что вот-вот сорвется к чертовой матери и попытается взять ее сейчас же – ибо каменный стояк диктовал свои условия – Похомов со всей дури ударил по тормозам. Не в силах более справляться с примитивным вожделением, торопливо наружу выскочил, едва машина остановилась.

Благо не был пристегнут.

Даже двигатель не заглушил. Не говоря уже о двери, которую оставил распахнутой.

Лиза последовала его примеру. Замерла всего на миг в паре жалких шагов, окидывая лихорадочным, абсолютно шальным взглядом. А затем…

Выдох. Вдох. И… в пекло все! К черту. К дьяволу.

Не сговариваясь, они ринулись навстречу друг другу. Дмитрий сгреб малышку в охапку, совершенно не контролируя свою силу. Свою мощь. Краем уха слышал, как под его натиском захрустели ее нежные косточки, как легкий удивленный стон сорвался с губ Лизы, но остановиться не мог. Не мог! Продолжал сминать ее плоть своими ручищами, нагло шаря по всему податливому телу. Телу, над которым властвовал безраздельно! Свирепо. Жадно. Кайфуя от вседозволенности, от собственнических чувств, словно конченый придурок.