Текст книги "Реквием по любви. Грехи отцов"

– Вцепилась бы ей в волосы за меня? – спросила Алмазова заговорщицки.

Лизавета хихикнула своим звонким голоском:

– Боюсь, после тебя мне бы ее волос не хватило!

Засмеялась и Соня, легко и непринужденно.

– Ты права. Всегда. Никому его не отдам! Пусть прошлое… останется в прошлом. Тем более фотку я выбросила. Мысленно на ней потопталась и сожгла!

Тишина. Едва различимый вздох облегчения по ту сторону трубки.

– Вот теперь я тебя узнаю!

Соня подтянула колени к груди, устраиваясь в позе эмбриона:

– Я уже соскучилась по тебе.

– И мне вас очень не хватает.

– Как… как долго все это продлится, Рыжик?

Подруга судорожно втянула в себя воздух, явно сражаясь за самоконтроль. Так совестливо стало вдруг. До противной оскомины во рту.

Ее-то Лизка успокаивает вечно, а у самой на душе наверняка кошки скребут.

– Не знаю, Соня. Но думаю, скоро решится вопрос с твоим отцом.

– Правда?

– Мне… доподлинно известно, что он стал чувствовать себя более… раскованно. И даже перестал скрываться.

Соня не сразу сообразила, почему Лиза так странно разговаривает. Лишь поразмыслив пару секунд, сделала соответствующие выводы: шифруется на случай прослушки.

– Отличная новость! А ты? – вкрадчиво поинтересовалась Алмазова. – Ты как себя чувствуешь?

– Иногда путаюсь в днях. В остальном полный порядок.

– Господи, Лиза! – Внутренности стянуло болезненным узлом. – Как это?

– Когда его нет рядом, – тихо, точно разговаривая сама с собой, сказала подруга, – время течет слишком медленно.

Да, встречи Лизы с Дмитрием были редкими. И крайне опасными. Глупо отрицать.

– Понимаю, – отозвалась Алмазова. – Я в такой же заднице, ведь Лешика тоже рядом нет!

Хотелось провести параллель между их ситуациями и хоть как-то успокоить друг друга.

– Неправда! – с нажимом воскликнула подруга. – С тобой теперь всегда частичка твоего мужчины!

Соня машинально накрыла ладонью свой едва округлившийся живот, ощущая исходящий от него жар даже сквозь одежду. Права Лизка. Как же она права.

– Лиза?

– М-м-м?

– Где бы ты хотела оказаться сейчас вместе… ну… с ним?

– В хижине.

– В какой еще хижине?

– В лесной. – Послышался измученный вздох. – Лишь он. Я. И лес.

– Однажды так и будет. Вот увидишь!

Да уж. Хорошо бы еще узнать у этого типа, как добраться до той самой хижины. И как сбросить с хвоста, хоть временно, братьев из ларца! Задача не из легких, но обдумать определенно стоило.

– Расскажи мне что-нибудь… – попросила Алмазова.

– Что?

– Неважно. Просто говори.

Голос подруги странно действовал на Соню. Она наслаждалась ее нежным тембром и мягкой манерой речи. И сама не заметила, как задремала. Ей снился чудесный сон, очень реалистичный. Она чувствовала тепло прикосновений и запахи. Любимый мужчина крепко обнимал ее, прижимая к своей груди. Осыпал невесомыми поцелуями лицо, шею, губы. Умело, без лишней суеты избавил от одежды, оставляя в одном нижнем белье. И лишь когда его щетинистая щека, царапая ее кожу, нежно прижалась к ее обнаженному животу, Соня проснулась окончательно. И в тот же миг схлестнулась затуманенным взором с пылающим взглядом Алексея Гордеева.

* * *

Долго. Слишком долго Соня не дышала. Просто застыла камнем с разинутым ртом, не в силах поверить в реальность происходящего. Не в силах принять. Вдруг все это лишь игры разума, и ее воображение выдает желаемое за действительное? Родное лицо, немного суровое и настороженное ее странной реакцией, расплылось перед глазами. Соня зажмурилась, настойчиво желая перепроверить. Убедиться. Вновь распахнула глаза, и… мужчина никуда не исчез.

Господи! Он и правда здесь. Реальный. Настоящий!

Восторженный визг застрял в горле, а предательское сердце устроило адские гонки, едва не выскочив из груди. Неведомая сила буквально швырнула Соню в его крепкие объятия. Она намертво вцепилась в его широкие плечи. С наслаждением стиснула бедрами его талию.

Поймать и прижать ее к себе Гордеев, конечно же, успел. А вот удержать равновесие – увы. Оба рухнули обратно на мягкий матрас. Алексей предусмотрительно развернулся, чтобы оказаться под ней. Видимо, боялся навредить, навалившись весом своего тела. Ни смеха не последовало, ни недовольства. Слышалось лишь сбившееся дыхание обоих. Лишь одичалый взгляд глаза в глаза, и… полнейшее помешательство. Они не разговаривали. Вообще. Даже на банальное «привет» не хотелось тратить бесценные минуты. Его голодные горячие поцелуи туманили ее разум. Сильные ладони с грубоватой нежностью ощупывали ее тело. Стискивали. Гладили. Соня судорожно сглотнула, чувствуя, как тесно и жестко становится у него в штанах.

В тот миг поняла, что и сама готова. И это еще мягко сказано! Прикусив губу, неотрывно следя за реакцией Гордеева, она потерлась о его плоть. Яростное мужское шипение служило желанной наградой. Ощущение безграничной власти над этим сильным человеком опьяняло. Хотелось большего. Гораздо большего!

Подобно изголодавшейся дикарке Алмазова вцепилась в ворот его белоснежной рубашки и рванула тонкую ткань. Пуговицы с дробным стуком разлетелись по комнате.

Неважно! Мелочи!

Открывшаяся взору мускулистая грудь с порослью грубых волосков мощно вздымалась в такт Сониным прикосновениям. Шею опаляло его горячее дыхание. В какой-то момент Соне показалось, что это предел. Пик его возбуждения. Сейчас Алексей, как обычно, перехватит инициативу. Подомнет ее под себя и подарит столько удовольствия, что после завершения она не сразу сможет пользоваться собственными ногами. Но Гордеев терпел, хоть и с большим трудом! Давал ей возможность насытиться. Наиграться. Однако вскоре игры кончились. Осталась потребность. Болезненная жажда. Пульс стучал. Во рту давно пересохло. Не в силах более оттягивать момент, Соня потянулась к молнии на его ширинке. С характерным «вжик» та разъехалась в стороны. Чудесный звук. От него кожа покрылась крупными мурашками, делая предвкушение еще слаще. Едва получилось выпустить на свободу его плоть, упругую и жесткую, как девушка накрыла ее своей дрожащей ладонью. Свирепо и ревностно.

«Мое! Только мое!»

Очевидно, эмоции, яркие и неприкрытые, отразились на ее лице, так как в следующий миг Алексей недоуменно нахмурился.

«Ну вот! Браво, Соня!»

Работу над ошибками она произвела очень быстро. Впилась поцелуем в его жесткие губы, буквально вышибая из головы мужчины лишние мысли. Привычным жестом сдвинула в сторону насквозь промокшее кружево трусиков и медленно насадилась на гордо торчащее достоинство своего мужчины. Одним движением. До упора. Все, как он любит.

«Господи, как же хорошо чувствовать его вот так! Умопомрачительно!»

Соня застонала в голос, когда приподнялась, выпуская его член из себя, и вновь опустилась. Потрясающее скольжение! Движение она повторила несколько раз, прежде чем осознала, что ее хриплые вопли разносятся по всему дому, и Андрей с Викой могут их услышать. Она крепко зажала рот рукой, но темп не сбавила. Гордеев тут же стиснул ладонями ее ягодицы и пронзил серией мощных быстрых ударов, высекая из ее плоти искры удовольствия. Алмазова тихо заскулила. Ну, как тихо… не так громко, как в самом начале. Алексей странно улыбнулся, продолжая остервенело таранить ее собой, а затем проговорил сипло:

– Выгнал их в беседку на часок-другой. За вазу. Не сдерживайся!

– Лешик…

Бюстгальтер полетел куда-то за спину. Гордеев нетерпеливо сорвал с Сони эту часть гардероба, и выпустил на свободу ее отяжелевшие груди.

– Девочка моя… – Он втянул в рот одну из твердых вершинок, заставляя Соню выгнуться дугой и замереть от ярких ощущений. От блаженной наполненности. От принадлежности. – Моя. Чувственная. Любимая. Девочка…

И если до этих слов Соня хоть немного себя контролировала, то после окончательно обезумела.

«Любимая девочка? Как он сказал?»

Пика она достигла мгновенно, на следующем же проникновении. А затем… потерялась во времени и пространстве. Только Гордеев и оставался ее якорем в мире реальности. Связующим звеном. Ох, что же творило с ней это самое… его звено!

Впрочем, вся округа наверняка уже догадалась. Ведь девушка вопила во всю глотку о том, как хорошо ей в руках своего мужчины. По крайней мере, именно так Соне и казалось. Позже они лежали, крепко обнявшись. Разгоряченные, липкие и потные. Момент, когда все закончилось, Алмазова не уловила. Да и в себя приходила медленно, совершенно не владея собственным телом. Соня немного повертелась, выискивая более удобную позу, и устроила голову на груди Алексея. Мужская рука сразу покровительственно легла на ее живот.

И в этом простом жесте было все. Все! Принятие. Защита. Нежность. Столь искренние, что внутри зародился невероятный трепет. Пытаясь совладать с эмоциями, она отвела взгляд.

– Привет! – улыбнулась Соня, кусая Гордеева за сосок.

– Ну, здравствуй. – Ответный укус за нос.

– Мог бы и предупредить!

– Люблю внезапность.

– Ой, так и скажи – хотел проверить, чем мы тут без тебя занимаемся.

– Скажу! – фыркнул он, шлепнув ее по голому заду. – Лишний контроль никому еще не вредил.

– Сколько у нас времени? – Алмазова сладко потянулась и зевнула.

– В смысле?

– На сколько дней ты прилетел?

– Соня… – Последовал короткий смешок. – Я вернулся.

Ощущение двоякости не покидало ее ни на миг. Вроде и новость замечательная, но в интонации промелькнуло что-то… настораживающее. И это что-то заставило девушку освободиться от его рук и принять сидячее положение:

– Все хорошо?

– Более чем.

– А если… было бы нехорошо, сказал бы?

– Нет! – Коротко и довольно строго.

– Почему?! – Ее возмущенный возглас отразился от стен.

– Зачем? Что бы ни случилось, я все улажу.

– Мы ведь семья… ну, почти! И должны друг другу…

Сверкнувшая во взгляде Гордеева сталь заставила Соню замолчать на середине фразы. Он встал с кровати и молча подошел к шкафу и выудил оттуда полотенца. Одно, предназначенное ей, швырнул на постель.

– Леш?

– Несколько дней назад у меня состоялся… довольно информативный разговор с Аркадием Похомовым. В ходе нашей беседы я получил информацию, со всеми мельчайшими подробностями, о противостоянии Ювелира, то бишь твоего отца, и Зарутского. Еще неделя, и с твоего папашки снимут все обвинения. В должности восстановят. Можешь выдохнуть. Похом лучшего друга в беде не оставит – до конца пойдет. Зная, что у меня с Макаром тоже тяжба, он попросил меня вернуться и на время активных действий перетянуть внимание Макара на себя, чтобы этому мудозвону было не до главного рычага давления на Петра. Не до его ненаглядной доченьки!

Кровь отхлынула от лица. Соня сделалась бледнее мела.

– Но я говорила тебе об этом…

– Говорила. Лишь про условия Макара «случайно» запамятовала!

– Клянусь, я не хотела впутывать тебя! Не хотела, чтобы ты пачкался…

– Пачкался? – Гордеев угрожающе двинулся в ее сторону. – За какого, сука, праведника ты меня принимаешь? Что ты знаешь о семье человека, от которого родишь через несколько месяцев?

Хоть Соню и затрясло, она все же упрямо вздернула подбородок и уперла руки в бока:

– Того, что известно, мне достаточно!

– Они все одним миром мазаны, Соня! – Немного смягчившись, Алексей ласково провел по ее щеке костяшками пальцев. – Что твой отец, что мой! Оба они под Черчиллем ходили. Разница лишь в том, что мой был заядлым игроком. И его долги я выплачиваю по сей день!

– Ты же говорил, что все давно вернул!

– Не все, как оказалось. – Тяжелый вздох. – Борзый совсем недавно завербовал кого-то в ближайшем окружении Зарутского. Из достоверного источника ему стало известно, что мой бизнес нужен вовсе не Макару. Он лишь пешка, исполнитель. А тот, кому он нужен… Мой отец в свое время серьезно задолжал какому-то московскому авторитету. Теперь он хочет вернуть должок. Правда, пока я под крылом Похома, в открытую этот москвич не сунется. Но за все нужно платить. В том числе и… за покровительство.

Соню начало подташнивать:

– Кому платить? – Ее голос дрогнул. – Аркадию Михайловичу?

Гордеев даже не кивнул. Она и так все поняла. Слава богу, дурой не была.

– Чего он хочет от тебя, помимо помощи с Зарутским?

И вновь Алексей не проронил ни слова. Зато проронила Алмазова – закричала не своим голосом, когда догадалась. Отчаянно замотала головой, роняя на ковер непрошенные слезы.

– Нет! Пожалуйста. Нет! Нет, умоляю тебя!

– Успокойся, ну что ты!

– Не делай этого!

– Ты же понимаешь, что я слишком многим обязан Похому? Без него я бы просто не выжил!

– А как же твое «я рискну портить отношения с Борзым только находясь при смерти»?! Ты что же, умираешь, дьявол тебя дери?!

Алексей заключил в ладони ее заплаканное лицо и вытер соленую влагу.

– Говоря подобное, я и представить не мог, что однажды они окажутся по разные стороны баррикад!

– Отец и сын пошли друг против друга?

Мужчина отрицательно покачал головой, дав ей возможность с облегчением втянуть в себя спасительный воздух.

– Я искренне надеюсь, что этого и не произойдет. Но Дмитрий что-то замышляет, а Аркадий Михайлович это чувствует. Доказательств у него никаких. Работает Борзый чисто. Однако и у Похома чуйка собачья! Еще никогда его не подводила.

Соня так сильно стиснула кулаки, что ногти больно впились в кожу.

– Выберешь Аркадия Михайловича – значит, предашь Дмитрия. Предашь Дмитрия – значит, навредишь Лизе! Навредишь Лизе – навредишь мне! Мне и нашему…

Он заткнул ей рот поцелуем, не позволив договорить «ребенку». Как бы горько ни было сейчас, они оба понимали, насколько тесно все связаны друг с другом. И это еще Андрея и Вику не брали в расчет, которых тоже зацепит в случае чего.

– Девочка моя, – шептал он успокаивающе, – неужели я похож на такого человека? Неужели в твоих глазах я выгляжу как предатель?

– Нет. – Она крепко обняла его в ответ. – Конечно, нет.

– Для меня нет ничего важнее тебя и брата. И я сделаю все, чтобы защитить вас. Чтобы занять нейтральную позицию. Меня устроит только нейтралитет. Думаешь, я не понимаю, что, примкнув к кому-то из них, я покупаю билет в один конец?

Соня спрятала тревогу за мягкой улыбкой.

«Если тебе позволят ее занять! – подумала она. – Если тебе позволят…»

* * *

Идея, пришедшая в голову Похомова и особо тщательно вынашиваемая глубоко в сознании, являла собой особо рисковую цепочку действий. Словом, пришлось им с Пашкой заморочиться. Поиски кандидатуры нужного возраста, роста и комплекции заняли немало времени, но успехом все же увенчались. Постарались действительно на славу, превращая продажную уличную девку в живую копию покойной ныне Марины Черчесовой. Благо, современные технологии позволяли подобную блажь. Как говорится, любой каприз за ваши бабки.

В салоне красоты ее продержали около пяти часов. Как итог – стрижка удлиненное каре, покраска волос в медно-рыжий цвет и макияж, с помощью которого даже форму глаз изменили! Цвет радужки подкорректировали посредствам контактных линз. Для более точной и тонкой «реконструкции» Борзый заставил Даню разузнать у Лизы, чем пахла ее мать. Какими пользовалась духами. Какие вредные привычки имела. Какие слова-паразиты использовала в речи. Словом, все, что возможно нарыть. И если Сокол, услышав подобное, откровенно глаза закатывал и пальцем у виска крутил, то Верещагин приказы не обсуждал. Выполнял. В тот же вечер у Дмитрия была вся нужная информация, подкрепленная фотоснимками женщины. Мороки оказалось много, но результат того стоил. Теперь же и Дмитрий, и Пашка таращились на девушку оценивающе и настороженно, стараясь при осмотре не упустить из вида ни одну деталь.

– Один хрен, не понимаю, на кой черт тебе весь этот… долбаный шапито! – недоумевал друг.

– Не гони коней, – отмахнулся Похомов, сурово сдвинув брови. – Скоро узнаешь.

– Вот скажи, – все никак не унимался Пашка, – мне что, одному жутко?

Борзый лишь головой покачал – чуть влево, чуть вправо.

Нет. Не одному. Самого до костей продирало. Просто контролировал себя лучше. Образ Лизкиной матери, воплощенный в этой шлюхе, заставлял Дмитрия покрываться холодным потом. Футболка противно липла к влажным лопаткам и к еще более влажному позвоночнику.

Но больше всего Похомова обезоруживало и ужасало сходство Лизы с матерью.

– Подойди! – холодно и властно окликнул он главную актрису их «веселой самодеятельности».

Девушка немедля оказалась рядом. Дмитрий наклонился к ней и принюхался. Дыхание вроде свежее. Уже хорошо.

– Сколько дней не курила?

– Как вы и приказали, Дмитрий Аркадиевич! Почти неделю, – отозвалась она, нервно переминаясь с ноги на ногу. – Честно сказать, уже ломка. Вот-вот сорвусь!

– Терпи! За тот гонорар, который тебе отстегнул, я вправе требовать выполнения всех моих условий. Верно?

– Все так.

– Наш разговор помнишь? Имя, фразы, жесты… все запомнила?

– Конечно! Перед вами очень прилежная ученица!

– Научить тебя, что ли, расслабляться? – не удержался от шпильки Соколовский.

Она кокетливо стрельнула в него глазами:

– После завершения дела я… свободна.

– После завершения дела, – напомнил Дмитрий, чеканя для этой бестолочи каждое слово, – ты сваливаешь из страны!

– Извините.

– Держи! – Он протянул ей коробку с некогда любимыми духами Марины Черчесовой. – Вечером ты должна пахнуть этим.

– Да, конечно!

Не говоря более ни слова, Дмитрий развернул девушку к себе, обнажил ее ухо и тут же «посадил» микро-жучок размером со спичечную головку прямо в ушную раковину представительницы древнейшей профессии.

– Можешь мне еще раз двинуть, – скептически цокнул языком Сокол, – но с уходом Рыжей ты явно тронулся умом. Черт-те что творишь!

Борзый лишь хищно оскалился, не спеша вгонять кулак другу в подреберье.

– Вот увидишь, эта девочка выведет нас на его логово! Мимо нее он пройти не сможет. Не сможет!

– Верится с трудом, – подал голос внутренний Пашкин скептик. – Представляешь, сколько воды с тех пор утекло?

– Ради этой женщины он предавал! – ответил Борзый тоном, не терпящим возражений, ибо осточертели ему сомнения. – И убивал! Такое едва ли забывается!

– Но несмотря на все старания, Марина выбрала другого! – вновь усомнился Сокол. – Это вполне способно заставить мужика презирать ее! Да и вкусы Зарутского могли измениться с годами. Что, если он не клюнет?

Дмитрию нестерпимо захотелось провести с другом разъяснительную беседу на тему взаимоотношения полов или же схватить его за шкирку и хорошенько встряхнуть, дабы привести в чувства. Однако при невольной свидетельнице их разговора позволить себе подобного не мог. Потому подал девушке знак подождать в сторонке. Как только она отошла на достаточное расстояние, коротко рыкнув, заметил:

– Значит, будем дальше решать! Отцу по сей день не удалось вычислить крысу. Если верить Толе, владеет информацией только Макар, а подобраться к нему без лишнего шороха не так-то просто. Он постоянно со своими мордоворотами. Хочешь верь, хочешь нет, а пока это единственный способ застать его врасплох – одного, без охраны, не вызывая лишних подозрений… каким бы бредовым этот способ ни казался.

– Я понимаю, – тяжело вздохнув, согласился Соколовский, а затем продолжил: – Но почему ты так уверен, что он обратит на нее внимание? На нее? На обычную шлюху?

Похомов замолчал на секунду, стараясь выровнять дыхание и не двинуть Пашке за излишнюю недалекость.

– Скажи, – он хрустнул костяшками пальцев, – если ты спустя очень много лет встретишь кого-то, очень похожего на свою Ларису… неужели не подойдешь? Не остановишься? Ничего не екнет в груди?

– Конечно, нет! Я предпочел бы все забыть и никогда не вспоминать!

«А если у Макара нет сил забыть? Если он по-прежнему одержим?»

– Вот в этом и разница.

– В чем?

– Ты ее не любил.

– И что? – тут же ощетинился друг, неосознанно сжимая ладони в кулаки.

Больная тема в свете последних событий.

– А то! – Дмитрий сам начинал заводиться с полуоборота. Даже голос звучал довольно грубо. – Окажись тогда на месте Лорки действительно любимая женщина, уверяю – ты бы спятил. От горя. Или застрелился. Впрочем, одно другому не мешает.

Повисла тишина. Тяжелая. Гнетущая. Взгляд Соколовского стал безжизненным. Плечи – и те поникли, выдавая его истинное состояние.

– Сука ты! – беззлобно буркнул Пашка. – Умом я понимаю, что ты прав. И хорошо в какой-то степени, что я не любил ее. Только вот как от чувства вины избавиться? Оно все еще здесь… – Для наглядности он ударил кулаком в собственную грудь: – Жжет! И становится сильнее с каждым днем. Понимаешь?

Сердце болезненно ударилось о ребра, напоминая о своем существовании. Понимал ли Дмитрий? Черти адовы! Естественно!

Воображение мгновенно воскресило в памяти самый страшный день в его жизни. День, когда он выл от боли, точно безумное животное, и сжимал в руках безжизненное тело Егора. Когда раз и навсегда прикрыл другу веки, провожая его в последний путь и проклиная все на свете.

– Знаешь же, мне это знакомо…

Пашка понял без слов. Только кивнул, подтверждая:

– Найти бы способ приглушить, да? Хоть на миг.

– Имеется такой, – хмыкнул Похомов, извлекая из кармана пачку сигарет и протягивая Соколу. – Месть. И никотин.

– Помогает? – Друг чиркнул зажигалкой.

– Нет. Но отвлекает и облегчает муки совести. – После новой жадной затяжки табачный дым обжег легкие. – Временно.

– А дальше что?

– Научишься с этим жить.

– Обнадеживает.

– Проверено!

Сокол похлопал Похомова по плечу:

– Спасибо, брат!

Мужчина только кивнул в ответ. Мол, не за что.

– Прости, что усомнился в тебе. Я сам не свой, как видишь.

Дальше они курили молча, изредка бросая косые взгляды на стоящую в стороне девушку. Первым затушил окурок Пашка:

– Какой смысл ты видишь в этой многоходовке?

Дмитрий оперся бедром о капот автомобиля, задумчиво разглядывая друга.

– По сути, мне нужна только его реакция на девку. Не более.

– И что тебе даст эта реакция?

Многое. Очень многое. А если повезет, то и основной рычаг давления на Макара.

– План дальнейших действий.

– Ты меня пугаешь! Какой еще, на хрен, план?

Борзый вмиг стал серьезным и собранным. Взвешивая все «за» и «против», он пришел к выводу, что друга лучше в свои намерения не посвящать.

– Извини, Соколик. Если что-то пойдет не так, хотя бы ты должен остаться не при делах. В относительной безопасности.

* * *

– Твою мать! – довольно красноречиво ругнулся Пашка, ударив рукой по панели арендованного ими на вечер неприметного автомобиля. – Этого я и опасался…

Борзый же комментировать не спешил. Однако досадливо скрипнул зубами, едва ли не кроша их в пыль. Конечно, пытался держать в узде собственные эмоции. Только вот… как тут удержишь?

Неделя! Неделя потрачена впустую.

Руки одеревенели от того, с какой силой Дмитрий стиснул руль. Казалось, легкие извергают сейчас не воздух, а самое настоящее пламя – столь горячим было его дыхание.

И ведь шло все как по маслу! Через Толю они узнали, где и когда у Макара назначена встреча с сутенером, которого, собственно, Зарутский и крышевал, а также организовывал отправку девушек за бугор на «заработки».

Местом «Х» оказался небольшой ресторанчик на окраине города. По совместительству он являлся одним из престижнейших мест и для представительниц древнейшей профессии, которые предлагали себя прямо перед входом в здание. На скромном пятачке их насчитывалось около тридцати человек. Словом, конкуренция нешуточная. Лучшие из лучших в данной отрасли. И внедрить туда свою девочку через подставных лиц было не так-то просто. Но вполне осуществимо, как оказалось. Сам же Похомов с Пашкой припарковались удачно – во мраке дворов. Да и обзор выбрали что надо. Оставалось просто ждать.

Как только прикатил Зарутский в сопровождении своей охраны, состоящей из четырех телохранителей, «благородные девицы», среди которых находилась и актрисулька, словно выдрессированные цирковые кошки образовали живой коридор. Желая привлечь внимание босса, всячески изгибались, призывно улыбаясь. Только вот Макар никого не замечал. Размеренной поступью он двинулся вперед вместе со своей свитой. В тот самый миг, когда Зарутский прошел мимо Машки, даже не взглянув в ее сторону, Сокол и разразился гневной матерной тирадой, а у Дмитрия от злости на самого себя помутнел рассудок. Не понимал он, где просчитался, и все тут! Никогда еще интуиция его так жестко не подводила. Не в силах примириться с открывшейся истиной, он неотрывно следил за своей целью.

Тем временем Макар двигался вперед. Лениво. Не торопясь. Однако, от внезапного порыва ветра вдруг остановился. Запрокинув голову, втянул вечерний воздух, что называется, полной грудью. Будто… принюхивался к чему. А после стремительно развернулся, равнодушно, но со знанием дела исследуя разряженных красавиц. Равнодушным его взгляд оставался ровно до тех пор, пока не вперился в нужную девушку, специально для него и подготовленную.

О! Подобной реакции Борзый и ожидал. На нее и надеялся.

Зарутский замер подобно статуе. Лицо его перекосило точно от судороги или же нестерпимой боли, а глаза заблестели очень уж неестественно. Секунду спустя он ослабил галстук и расстегнул верхние пуговицы на рубашке, словно воздуха ему не хватало катастрофически. А потом ринулся в сторону Машки и не остановился, пока в ее личное пространство не ворвался, вынуждая ту спешно отступить на шаг. Он навис над ней, сверля ее одичалым и совершенно безумным взглядом. Склонившись ниже, к самым волосам, вновь втянул в себя воздух и прикрыл веки, явно наслаждаясь ароматом духов.

Хвала небесам! Поплыл мужик!

Нужно отдать должное, невинную овечку Машка играла убедительно: вся такая забитая, зашуганная. Глазки в пол – того и гляди заплачет. Неуверенно с ноги на ногу переминается да ткань плиссированной юбки в руках сжимает. Даже Дмитрий поверил! Проникся ее образом, черт возьми. И собрался заплатить даже больше, чем обещал. Ибо таланты нужно продвигать! Бездарности прорвутся сами.

Вовремя спохватившись, Похомов активировал прослушивающее устройство. Салон автомобиля наполнился уличными звуками и женскими завистливыми шепотками.

Пальцы Зарутского заметно тряслись, когда он протянул руку, чтобы приподнять лицо Машки и заставить ее смотреть ему в глаза.

– Кто ты? – В его голосе звучало ничем не прикрытое изумление. – Кто такая?

– Ни…кто, – заикаясь якобы от волнения обронила девушка. – Но стану той, кем прикажете.

Убойный аргумент. Даже Пашка одобрительно кивнул.

– Как зовут?

– Мари.

Макар побледнел, верно, проводя очередную параллель со своим прошлым.

– А настоящее имя?

– Мари…я. Кхм! Мария.

– Годков сколько?

– Двадцать пять.

Все верно запомнила. Умная девочка.

Марине Черчесовой на момент их знакомства с Макаром было столько же.

– Чего дрожишь?

– Извините…

– Меня боишься?

– Нет. Вовсе нет. Просто в первый раз.

– Девственница, что ли?

Маша отрицательно замотала головой.

– Первый… рабочий день в качестве… ну, вы поняли.

– Успела обслужить кого-нибудь? Хоть одного?

– Нет.

Зарутский молчал достаточно долго, внимательно разглядывая девчонку, а затем хрипло велел:

– Поехали!

Дмитрий, внутренне ликуя и слегка оскалившись, наблюдал, как Макар отменяет встречу, ради которой приехал. Как распускает свою охрану, заверяя, что в бронированной тачке ему ничего не грозит. Как ведет девку в к своему автомобилю и усаживает на переднее сиденье.

И даже не подозревает, что чертовски влип в эту самую секунду!

Коготок увяз – всей птичке пропасть!

* * *

Прежде чем распахнулась входная дверь, выпуская Марию из тайного, а теперь уже явного убежища Зарутского (его захудалая квартирка располагалась в старом, практически аварийном доме) прошло ни много ни мало три часа! Все это время Дмитрий с Пашкой провели в нужном подъезде этажом выше. На лестничном пролете. Ибо не хотели профукать тот момент, когда их подсадная уточка сделает свое дело. Машка, очевидно, все сделала, как ей велели. Но сама при этом еле стояла на ногах, судорожно поправляя наспех натянутую одежду.

– Вы под кого меня положили? – тихонько зашипела она, возмущаясь. – Он такой голодный, что мне во всех местах мозоли обеспечены!

– Лед приложи! В форме члена, – «сердечно» посоветовал ей Сокол. – От ожогов помогает. От мозолей – тоже!

Машка закатила глаза и обратилась уже к Дмитрию:

– Дверь открыта, сам он в душе. Пистолет я засунула под диван. Теперь мне можно идти?

Короткий кивок был ей ответом.