Текст книги "Реквием по любви. Грехи отцов"

Глава 6

Лиза так и застыла с разинутым ртом, точь-в-точь копируя оловянного солдатика. Во всяком случае, старательно ему подражая. Вполне естественная реакция организма на шок, между прочим. И нет, причиной тому вовсе не внезапная агрессия Гончаровой – Алиса всегда славилась повышенной стервозностью. Просто… мозг был не в состоянии принять и переварить другую истину…

Ее обручальное кольцо стоит дороже целого ювелирного магазина? Серьезно? Средний палец правой руки точно парализовало под тяжестью металла.

Почему? Почему в мире существуют такие дорогие вещи? И зачем Дмитрий нацепил на нее одну из них?

– Ты где бессмертия нахлебалась, Гончарова? – попыталась вмешаться Соня, но Лиза остановила подругу жестом, уверяя, что справится самостоятельно.

– А в чем дело, Алиса? – Ровный и спокойный голос совершенно не соответствовал тому смерчу, что, бушуя глубоко в душе, стягивал внутренности в тугой комок. – Сам факт наличия у меня дорогого украшения раздражает? Или безумно сожалеешь, что в тот вечер полуголой с бала он утащил не тебя?

Девушка покрылась багровыми пятнами. Очевидно, затрясло ее от небывалой злости. Всю показную веселость с нее как ветром сдуло.

В тот миг Лиза и осознала степень собственной правоты. Такая лютая ревность в ней взыграла, что и дышать стало трудно. Лишь назойливое желание исполосовать мнимую соперницу отросшими ногтями пульсировало на задворках сознания. Избить. До крови. До хруста костей. Разодрать на мелкие кусочки, подтверждая свои исключительные права на любимого мужчину. На своего мужа!

– Нашла чем хвастаться! – гневно выплюнула Алиса, голос которой звучал уже истерически. Нет-нет да проскальзывали визгливые нотки. – Это я-то сожалею? Нет, милая! У меня достаточно финансов, чтобы не бросаться в объятия взрослого обеспеченного мужика ради сраного колечка! Так только шлюхи и поступают. Да?

Двести двадцать шарахнуло. Не иначе! В Лизу словно кто-то вселился в тот миг, побуждая стиснуть ладони в кулаки. Хотелось ударить дуру. Бесспорно. Нестерпимо. Однако каким-то чудом она сдержала порыв. Не имела права идти на поводу у эмоций, рискуя раскрыть все карты. И подставить этим Похомова, ведь Матвей сейчас следил за перепалкой очень внимательно. Даже не скрывал. Глубоко вздохнув, Лиза грациозно распрямила плечи и надменно вскинула подбородок. Казалось, переполняющее ее чувство превосходства просачивается даже сквозь поры – столь всепоглощающим оно было.

– Финансы у тебя, несомненно, есть, – горько усмехнулась Лиза. – Жаль только… мозги и чувство собственного достоинства напрочь отсутствуют.

– Чего?

– Говорю, Дмитрий скорее руки себе отгрызет, чем прикоснется к тебе!

– Ах ты су…

– Довольно! – вклинилась между ними Алмазова, желая уберечь их обеих от открытого конфликта. Или же рукоприкладства. – Гончарова, тебе следует извиниться за свои грязные намеки. Это кольцо досталось Лизе от ее матери. Семейная реликвия.

– Какая прелесть! – сладко пропела Алиса. – Школьная учительница могла позволить себе подобную вещицу? Нет. Конечно, нет. Зато сразу видно, как виртуозно она владела своим язычком. Яблочко от яблоньки…

Все! Это стало последней каплей для Лизиного затуманенного первобытной яростью мозга. Началом конца. Спусковым механизмом. Лиза не поняла даже, в какой момент отодвинула в сторону Соню, мертвой хваткой вцепилась в богатую шевелюру Гончаровой и поволокла брыкающуюся, завывающую громче пожарной сирены девушку к озеру.

– Пусти немедленно! – Алиса не смогла вырваться из ее захвата и в ход пошли угрозы. – Иначе…

Не собираясь и далее выслушивать очередной бред, Лиза загнала одногруппницу под воду, удерживая ее там пару секунд. Затем позволила ей вынырнуть, так и не выпуская из одеревеневших пальцев ее волосы.

– Запомни раз и навсегда, – зарычала Лиза чужим голосом, – про меня можешь говорить что угодно. Мне все равно. Абсолютно. НО! Еще раз твой поганый рот скажет что-то о моей матери, и клянусь – я утоплю тебя прямо в этом озере!

Дождаться от Гончаровой ответа Лиза не успела – Матвей отреагировал довольно быстро. Пресек конфликт, схватив Лизу чуть выше талии и перекинув через плечо, словно мешок с картошкой. Она вырывалась, подобно дикой кошке, пока Верещагин нес ее на сушу. Ужом извивалась. Но увы. Тщетно.

От досады принялась барабанить кулаками по мужской спине, требуя немедленно поставить на землю. Так обидно стало вдруг, что слезы ручьем покатились по щекам. Не удержавшись, она громко шмыгнула носом и тут же почувствовала под ногами твердый грунт. Верещагин наконец отпустил ее. При этом сам тяжело дышал, как если бы… с трудом себя контролировал.

– Не плачь. – Трясущейся рукой Матвей принялся насухо вытирать от влаги ее раскрасневшиеся щеки. – Умоляю! Эта сука не стоит твоих слез!

– Зачем? Зачем… она так?

– По себе судит.

– Но…

Лиза замолкла, понимая – происходит что-то странное. Неправильное. Противоестественное. И даже ужасное. Под действием алкоголя она соображала с трудом, медленно, но все же соображала. Он стоял слишком близко, вдыхая аромат ее волос. Свободной рукой притягивал к себе за талию, блуждая пальцами вдоль позвоночника.

Паника захлестнула девушку с головой, когда она догадалась о намерениях Матвея. Да только было уже поздно. Сократив расстояние между ними до минимума и повергая Лизу в полуобморочное состояние, мужчина… решительно поцеловал ее.

* * *

Вернее, попытался…

Не помня себя от шквала эмоций, подгоняемая страхом вселенского масштаба, Лиза невероятно быстрым движением накрыла дрожащими ладонями нижнюю часть его лица. Намертво запечатала мужские губы, останавливая Матвея в жалкой секунде от фатальной ошибки. Подушечки пальцев нещадно колола его грубая щетина, но девушка, игнорируя нестерпимое желание отвести руки, с силой зажимала его рот. Потому что боялась. Безумно боялась. Казалось, отстранись она хоть на сантиметр, и Верещагин осуществит задуманное… И ее мир рухнет! Бесповоротно.

Черт побери! Черт побери! Черт побери!

Проклятия, вертевшиеся на языке, совпадали с ударами окончательно одичавшего пульса. Их непрерывный взгляд глаза в глаза больше походил на поединок. Матвей буквально орал, надрывая глотку, хоть и беззвучно, но оглушая столь же сильно: «ХОЧУ»! Лиза же транслировала в ответ непреклонное: «НЕТ»!

– Пожалуйста, – прошептала она вслух, – не надо…

В какой-то момент мужчина ослабил хватку, освобождая девушку, возвращая свободу движений. Только вот оцепенение Лизы достигло нового уровня. Конечности ее не слушались, казались деревянными, инородными. Серьезно опасаясь распластаться на песке прямо у ног Верещагина, она предусмотрительно не двигалась. Замерла, выравнивая сбившееся дыхание. Однако данное положение вещей вовсе не мешало Лизе выплеснуть на мужчину всю скопившуюся на душе обиду.

– Сволочь! – зашипела она, продолжая затыкать его рот. – Если так отчаянно смерти ищешь, хотя бы не делай меня ее причиной!

Мягко перехватив за запястья, Матвей отвел ее руки от своего лица. Слегка сжал. С невероятной, пугающей до чертиков нежностью.

Ну что за придурок?

Девушка поспешила вовсе прервать физический контакт. Рывком освободившись, отступила на шаг.

– Лиза…

– Это как минимум нечестно с твоей стороны! Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал! Вообще. В принципе. – Несмотря на суровый тон, ее голос сильно дрожал, выдавая истинные эмоции. – Даже ты!

– Приятно знать, моя хорошая! – Странная улыбка растянула его губы. – Можешь расслабиться, мне ничего не угрожает.

Еще как угрожает, идиота ты кусок! А она и не сомневалась, что от мужчины остались бы именно кусочки, позволь он себе лишнего. И узнай об этом Похомов.

«Господи, Дима!»

При мыслях о муже сердце болезненно трепыхнулось в груди. Разлука с ним сбивала с ног. Ставила на колени…

«Черт подери! Меня едва не коснулся другой мужчина. Чужой! Как бы я после этого в глаза ему смотрела?»

Что же, Верещагин не оставил ей выбора.

Пришлось идти на крайние меры, дабы сохранить имеющуюся дистанцию.

– Я так не думаю! – Лиза демонстративно уперла руки в бока, пытаясь казаться более грозной. И окончательно объяснить Матвею свою неизменную позицию, намертво вдолбить ее в его воспаленный мозг. – Еще хоть раз выкинешь… нечто подобное, и будь уверен, об этом обязательно узнает мой дядюшка!

– О чем, Лизонька? – Он чересчур наигранно пожал плечами. – Ничего не было!

Вся способность говорить улетучилась в тот же миг. Лиза поперхнулась от его наглости. Закашлялась. И ведь не извинился даже! Видимо, все «лестные» эпитеты, так и не сказанные в его адрес, красноречиво отпечатались в ее взгляде, и Верещагин поспешил пояснить:

– Я должен был тебя остановить, только и всего. Любым доступным мне способом. Воспринимай все это как шоковую терапию. Весьма и весьма действенную, хочу заметить!

– А я не лабораторная крыса, чтобы ставить на мне…

– Ты знаешь, чья это женщина, Матвей?

Невероятно легкой и мягкой для своего телосложения поступью к ним приблизился Алексей Гордеев, застав обоих врасплох. И если Лиза с облегчением выдохнула, зная, что в его обществе ей ничего не грозит, то Верещагин ощутимо напрягся, недовольно сверкая грозным взглядом.

– Я знаю, чьей она… БЫЛА! – сказал он, как отрезал. Даже в воздухе запахло металлом. – А также, что быть с ним ей уже никогда не позволят!

Алексей коротко хохотнул:

– Хотел бы я взглянуть на смельчака, который сможет Борзому что-то запретить. Запретить без последствий для себя!

– Скоро такой появится. – Явный намек на Бориса. – Очень скоро.

– Не заглядывайся, Матвей! – рявкнул Гордеев голосом, от которого по спине у Лизы разбежались табуны мурашек, а едва успокоившееся сердце вновь зашлось бешеным ритмом. Этот человек – эталон спокойствия, уверенности и сдержанности – мог… ТАК разговаривать?! – Тебе ли не знать, он за свое… – Алексей замолчал, покосившись на побледневшую до состояния бледной поганки девушку, а после продолжил куда мягче: – Не дури, в общем. Целее будешь.

– Спасибо! Но ни в советах, ни в заботе я не нуждаюсь.

– Зря! – Гордеев кивнул на Лизу. – Судя по ее реакции, ничего тебе не светит. Его она! До мозга костей – его.

Конечно! От макушки до кончиков пальцев. До последнего вздоха!

– Когда Прокурор объявит Дмитрия своим преемником, все будет кончено.

– Не гони коней. Смотрящий без срока за плечами? Нонсенс! Велика вероятность, что народ откажется под ним ходить. И тогда Борзый будет свободен от своих обязательств. Как думаешь, кого он вернет себе в первую очередь?

Матвей передернул плечами и улыбнулся столь лучезарно, что зажмуриться захотелось, лишь бы не видеть:

– Воровской кодекс – вещь неоднозначная. Конкретики-то никакой, по сути. А срок у него имеется. Нигде ведь не прописано, что срок должен быть реальным, а не условным. Да и реальная статья у Борзого что надо! Уважением среди наших пользуется!

В горле встал ком. Лиза знала, о чем речь. Знала…

Егор. Жуткая расправа, преследующая Дмитрия в кошмарах по сей день.

Каким-то чудом ему дали за убийство условный срок вместо пожизненного заключения. Она подозревала, конечно, что в роли чуда выступил Ювелир собственной персоной. Но… была ему за это лишь благодарна.

Алексей осуждающе покачал головой:

– Все никак смириться не можешь, что Даню посадили…

– Мой брат – жертва несовершенства судебной системы! – громогласно перебил его Верещагин. – Он с толпой дрался и не мог знать, что один из нападавших ласты склеит. Банальная самооборона. А Дмитрий за своего Егора мстил намеренно. Мстил ТАК, что старшие в шоке пребывали, не в силах его угомонить. И ничего…

– Захлопнись уже!

– Ему было за что на зоне чалиться, Гордей! Мы оба это знаем!

– А здесь что, сука, святые собрались? И тебе есть за что, Матвей! – ответил совершенно спокойно. – И мне. Однако ни один из нас даже условки не имеет. О какой справедливости ты тут бормочешь?

Они замолчали оба. Казалось, и о существовании Лизы забыли. А она и дышать-то старалась через раз, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Наконец ей стала понятна причина натянутых отношений между Димой и Матвеем, о которой умолчал Даня. Верещагину было обидно за брата, которого осудили несправедливо, в то время как Похомова подобная участь миновала. Благодаря связям.

– Ты так сильно желаешь видеть Дмитрия смотрящим, – задумчиво протянул Гордеев. – Неужели, когда ему город передадут, сможешь подчиняться, учитывая вашу взаимную… симпатию?

– Смогу! И буду! – последовал жесткий ответ. – Вопреки всему… я уважаю его. И благодарен ему. За брата.

– Похвально, – усмехнулся Алексей. – А то я, грешным делом, подумал, будто ты мечтаешь об этом по иным причинам! Надеешься, что он лишится всяческих прав на девчонку, как только вступит… в должность!

– Не без этого!

– Напрасно, – продолжил философствовать Гордеев, поглядывая на Лизу так… будто информация предназначалась именно для нее. Мотай, мол, на ус и делай выводы. – Семью и детей ему иметь, разумеется, будет нельзя. Но ведь неузаконенные отношения еще никто не отменял. Он – живой мужик с естественными потребностями. Кто-то же должен согревать его постель – без претензий на совместное будущее.

Поняв, куда он клонит, Матвей рассвирепел:

– И всю жизнь быть его подстилкой? – сурово выплюнул он. – Прокурор никогда не одобрит подобную связь. Никогда! Речь о его племяннице.

– Прокурор не вечен. А Лиза еще слишком юна, чтобы задумываться о детях. Современные женщины, знаешь ли, рожают после тридцати. У них с Дмитрием в запасе есть – ни много ни мало – десять лет. И посвятить эти годы они могут исключительно друг другу.

Господи! Да как же она сама-то не додумалась?

Пришлось спешно зажать рот ладонью, дабы не завопить во всю мощь голосовых связок от переполнившей ее радости.

Его подстилкой! Его содержанкой! Кем угодно пускай считают! Ей побоку чужое мнение. Лишь бы рядом с ним быть.

– И это далеко не единственный возможный вариант, – продолжал Алексей, чеканя каждое слово. – У Борзого в башке не мозг, а микрочип – и не такое придумает, чтобы девочку свою вернуть. Так что, Матвей, закончим тем, с чего начали: не заглядывайся на нее!

Не выдержав, Лиза расхохоталась. Глупо. Громко. Заливисто.

А после, впервые с момента их знакомства, кинулась на шею Алексею и смачно расцеловала его в обе щеки, буквально обескураживая его своим далеким от адекватного поведением.

Ай да Гордеев! Взял – и парой фраз подарил ей надежду, которая сейчас была важнее воздуха.

– Алексей, как же я рада тебя видеть! Если бы ты только знал!

* * *

Домой они возвращались уже глубокой ночью. Пришлось ждать Даню, неизвестно куда запропастившегося в компании Титовой. Конечно, все прекрасно догадывались, куда именно. Но чтобы так долго?!

Вика успела уснуть в машине прямо у юбиляра на руках. Андрей прижимал ее к себе трепетно и нежно. Словно куклу фарфоровую, ранимую и хрупкую. Иногда, думая, что его никто не замечает, он прикладывался невесомым поцелуем к виску Соколовской. От глубины и значимости момента даже глаза зажмуривал, наслаждаясь. Нюхал ее волосы. Правда, все украдкой, будто чувств своих стесняясь. А они были, теперь-то Лиза знала это наверняка. Знала и мысленно ликовала, одобряя выбор его сердца. Она грустно улыбнулась, чувствуя легкий укол ревности. Все логично. Иначе быть и не могло – они с Соней не привыкли делить Андрея с кем-то еще и видеть проявление его заботы по отношению к этому человеку. Но судьба, как известно, не спрашивает. Рано или поздно в жизни Гордеева появилась бы женщина. Пусть уж лучше та, кого они хорошо знают. Кому, не сомневаясь, доверят счастье друга.

Плененная собственными мыслями, Лиза не сразу заметила появление Верещагина. Несмотря на предрассудки, вернулся мужчина не в лучшем расположении духа. И таким… озлобленным девушка видела Даню впервые. Ничего не объясняя, он буквально вломился в салон. Несчастной дверью хлопнул так, что окна задребезжали. Со всей дури, если называть вещи своими именами. Словом, лезть к нему с расспросами в тот момент не решился даже старший брат. На удивленный вопрошающий взгляд Лизаветы Соня лишь красноречиво закатила глаза. М-да! Вот тебе и удовлетворенный самец!

Матвей тоже был хмур и невесел, изредка поглядывая на Лизу в зеркало заднего вида. Задумчиво. Слишком задумчиво. Очевидно, прокручивал в памяти недавнюю беседу с Гордеевым, делая собственные выводы. Но девушка более не смущалась его интереса и спокойно выдерживала его тяжелый взгляд.

Всякий раз, заметив, она с готовностью улыбалась. Ему. Друзьям. Всему миру. Буквально светилась от счастья и ничего не могла с собой поделать. Изнутри и снаружи. Целиком и полностью. Она ожила. Воспарила. Жизнь заново обрела для нее смысл. Дышать – и то стало легче.

«У нас с Дмитрием есть шанс, – «транслировала» в бескрайнюю вселенную. – Он есть!»

Плевать, что унизительный. Если придется, она и в него вцепится зубами, ногтями… да чем угодно, но не упустит.

В какой-то момент пути «сладкая парочка» пробудилась, и общее веселье продолжилось. Всю оставшуюся дорогу друзья слушали музыку и, надрывая голосовые связки, пытались перекричать исполнителей тех или иных треков, дружно им подпевая. Лучше всех получалось у Сони. Что вполне ожидаемо – с ее вокальными данными. А еще девушки до неприличия громко смеялись над шутками Андрея, который по шкале юмора превзошел сам себя. Стало искренне жаль Верещагиных, вынужденных принимать участие в этом хмельном беспределе. Должно быть, их уши давным-давно свернулись в трубочки.

– Почему так темно? – насупилась Лиза, выбираясь из машины следом за мужчинами. Напряженно озираясь по сторонам, она обхватила руками плечи в защитном жесте. Воображение, подпитанное бушующим в крови алкоголем и кромешной тьмой, царившей вокруг, сыграло с ней злую шутку. Казалось, там… всего на несколько метров правее… кто-то есть. И этот кто-то прямо сейчас… за ней наблюдает под покровом ночи. Пристально, даже с некой… свирепой эгоистичной жадностью. Неспроста же ее кожа покрылась крупными мурашками, и каждый волосок на теле приподнялся от ощущения чужого присутствия. От внезапно нахлынувшего страха Лиза задрожала. Продолжая насиловать зрение, уставилась в пустоту. Не мигая. До болезненных резей в глазах.

В данный момент источником света являлись только фары автомобиля да слабый прожектор, сияющий во дворе. Его мощности хватало лишь на освещение дома и небольшой прилегающей к нему территории, в зоне которой они и находились. Но никак не на огромную поляну, распростертую далее.

«Не видишь дальше собственного носа», – шепнул кто-то внутри голосом отца, заставляя вздрогнуть и вновь уставиться… туда.

Господи, если ее ощущения верны… то все они перед тем человеком… как на ладони!

Пульс застучал в ушах. Дыхание участилось. А во рту стало очень сухо.

– Матвей?

Почему-то, несмотря на сегодняшнее происшествие, на подсознательном уровне так или иначе Лиза доверяла ему.

– Да, моя хорошая?

– Матвей… там кто-то есть! – наплевав на приличия, она ткнула пальцем в темноту, обозначив проблему.

Мужчина удивленно вскинул брови. Просканировал поляну взглядом и отчего-то ухмыльнулся:

– С чего ты взяла?

– Я его… чувствую, – всхлипнула Лиза, абсолютно уверенная в своей правоте. – Он наблюдает за мной прямо сейчас. Клянусь, у меня от этого взгляда сердце щемит и волосы на затылке шевелятся!

Она ни капли не приукрасила. Чувствовала!

Аура незваного гостя казалась опаснее самой страшной в мире радиации. Повадки хищника. Лютого зверя… волка.

– Лиза.

– Я не спятила! – Она перешла на крик. – И совершенно не понимаю… откуда во мне вся эта уверенность. Но. Там. Кто-то. Есть! И он пришел за мной.

Теперь лицо Матвея приняло очень суровое выражение. Казалось, он терял терпение:

– Ты ведь понимаешь, как все это выглядит со стороны, да?

Конечно!

Бред сумасшедшего. Горячка. Галлюцинация. Синонимов много.

Она медленно кивнула.

– Скажи, а ты принимала алкоголь ранее, да еще и в таких количествах?

– Нет… я же не пью.

– Вот и не иди больше против своей природы.

– Но…

– Иначе белочка прискачет по твою душу! Довольно быстро, судя по всему. И то, что мерещится сейчас, покажется цветочками. Поняла?

– Поняла.

– Сегодня Даня дежурит в ночь. Но если тебе неспокойно, останемся оба.

Стыд опалил щеки багровым румянцем. Приехали! Теперь из-за ее миражей люди ночами спать перестанут?

– Нет. Уверена, твой брат справится не хуже. Отдыхай.

Все еще опасливо поглядывая на лужайку, Лиза постаралась выровнять дыхание. В какой-то степени Матвей был прав. Неизвестно же, какими побочными явлениями сопровождается алкогольное опьянение. Организм у каждого свой. Вдруг повышенная тревога – всего лишь один из симптомов? К счастью, убедить себя не составило большого труда. Лизе самой отчаянно хотелось в это верить. Однако кое-что по-прежнему не давало покоя:

– А уличный фонарь… перегорел? – проблеяла она до ужаса жалостливо, не в силах сделать и шаг.

– Да расслабься ты! – Мужчина легонько дотронулся до ее плеча, подбадривая. – Наверняка Ювелир отключил. Меры предосторожности. Не более.

Раздался громкий хлопок дверцы машины – оставшиеся пассажиры в лице Алмазовой, Гордеева и Соколовской наконец-то покинули салон автомобиля и в несколько шагов настигли их скромную компанию.

– Вот спасибо, папулечка! Хороши меры! – недовольно запричитала Соня, включаясь в разговор и одновременно проворно забираясь на капот несчастной арендованной «Приоры». – Ни хрена не видно! Так ведь и шею себе свернуть недолго!

Тут уже не выдержал хранивший все это время молчание Данила.

– Слышь, что еще за выкрутасы? – грозно рыкнул он. – Спускайся! Живо!

– Отстань!

– Я сейчас отца твоего позову.

– Ой, зануда… а с виду-то хорошенький! Ужас! Андрей, снимай меня скорее.

Гордеев с готовностью протянул девушке руку, на что Соня зашипела подобно змее:

– Грабли убрал! На телефон, говорю, снимай. На видео.

– Зачем?

– Мужу отправлю! – Алмазова сверкнула белоснежной улыбкой. – Он так порадовал всех нас сегодня… за мной должок.

– О! – запыхтел Андрей, вручая телефон Вике. – Давай ты, Фунтик. Я в этом разврате участвовать не намерен. Рискую стать заикой в самом расцвете лет.

Стоило Соколовской перенять у него эстафету, друг поспешил притянуть Лизавету в свои объятия, совершенно игнорируя братьев Верещагиных. Мужчины же тихо переговаривались в сторонке. Вопреки всему, девушка четко понимала каждое слово, буквально читая по губам.

– Что думаешь? – прищурился Данила.

– Проверить не помешает.

– Поддерживаю.

Матвей вздохнул:

– Оставим на Ювелира, сами прочешем территорию… на ночь всю аппаратуру на…

– Эй! – Гордеев ухватил Лизу за ухо и ощутимо дернул, привлекая внимание. – Ты где витаешь?

– Извини, – виновато улыбнулась она, маскируя растерянностью волнение, – задумалась. Ты что-то сказал?

– Да! Сегодня я понял, как давно не видел твоей улыбки, – произнес Андрей, задумчиво хмуря брови. – Не слышал твоего смеха…

– Дрю!

– Я хоть свечи на торте и задул, желание-то еще не загадал, – повысил он голос, перебивая ее. – Так вот, слушай внимательно. Я хочу… чтобы ты улыбалась, сестренка! Всегда. И смеялась. Это и есть мое желание.

Лиза оказалась тронута до глубины души. Сдерживая предательские слезы, она обняла друга в ответ.

– Обещаю, братишка!

– Ты всю жизнь со мной. Я очень тебя люблю. Представить страшно – как!

– А я тебя люблю!

– Тихо вы, – шикнула Вика, пройдясь по ним бесконечно возмущенным взглядом. Явно пребывала не в восторге от их публичных нежностей. – Песня начинается. На записи не должно быть посторонних голосов!

Ага, как же. Прямо из-за видео на них рычит! Госпожа ревность во всей красе.

Ничего не оставалось, кроме как беззвучно хихикать в сторонке. Пару секунд спустя заиграла новая ритмичная композиция, а Соня начала свой грациозный танец для Алексея. Двигалась подруга очень красиво и задорно. «Девчонка-зажигалка» – говорили про таких. Ни пошлости, ни разврата. Разве что открытая провокация любимого мужчины. Так сказать, собственным телом, умело продемонстрированным в правильном ракурсе.

К добру или к худу, но в тот самый миг, наблюдая за Алмазовой, Лиза и вспомнила о камерах, установленных Дмитрием.

О! Она решительно настроилась передать мужу пламенный привет и пожелать… спокойной ночи!

* * *

Провоцировать такого мужчину, как Дмитрий, было крайне глупо. Непредсказуемо. Опасно. Ведь реакцию Похомова на подобную выходку невозможно просчитать. И самым глубоким краешком затуманенного сознания Лизавета это понимала. Но проснувшейся в ней под действием алкоголя море бунтарке казалось по колено.

Она слишком скучала по Похомову. Слишком! И о возможных последствиях не думала совсем.

Тяжелый вздох сорвался с губ. Глупая улыбка озарила раскрасневшееся лицо, подчеркивая пылающие нездоровым блеском глаза. И вот уже… решение принято, а шестеренки механизма запущены.

Сердце отбивало в груди барабанную дробь, набирая все более высокую скорость с каждой новой секундой.

Обезумела? Однозначно! Передумала? Ни за что!

Быть может, чтобы увидеть своего мужчину… хоть мельком… нужно всего лишь чуточку разозлить зверя неоправданно глупым поведением? Взбалмошным и вызывающим?

Едва стихла музыка, знаменуя тем самым окончание трека, Лиза проворно вывернулась из теплых объятий Андрея. Девушка абсолютно серьезно намеревалась заменить Алмазову на импровизированном танцполе и задать жару возможным… кхм… тайным наблюдателям.

Соня же, закончив свое фееричное выступление, легонько соскользнула на землю (причем без чьей-либо помощи) и звонко расхохоталась.

– Соколовская, ты чего такая серьезная? Горгона – и то веселее будет. Мы не «Титаник» снимаем, честное слово. И даже близко на «Оскара» не претендуем.

Виктория насупилась от ее слов пуще прежнего:

– Много ты понимаешь! – буркнула она недовольно. – Просто, в отличие от некоторых, я подхожу к любому делу очень ответственно. Только и всего.

– Вот и правильно. – Соня самым бесцеремонным образом выхватила из ее рук свой мобильник. – Попрошу Дрю хорошенько отблагодарить тебя за это… ночью.

– Спасибо, Сонечка. Я сама попрошу, если возникнет необходимость.

– Судя по степени опьянения, необходимость у вас может возникнуть… разве что в тазике!

В следующий момент после непродолжительной паузы зазвучала новая музыкальная композиция, заставляя Лизу встрепенуться, отвлекаясь от беззлобной перепалки друзей, и приступить к осуществлению задуманного. Девушка практически забралась на капот автомобиля, удачно опробованного чуть ранее Алмазовой в качестве сцены, но столь грандиозным планам не суждено было сбыться.

Грубая мужская рука молниеносно оплелась вокруг ее тонкой талии. Матвей рванул Лизу на себя, пресекая попытку, что называется, на корню и вынуждая приклеиться спиной к его широченной груди.

– И куда мы намылились?

– Наверх.

– Ты – точно нет! – осадил он строго. Да еще и отпускать не спешил, продолжая удерживать. – Ничего умнее придумать не могла?

– Отстань! – Она ощетинилась, возмущенная до предела стремлением Верещагина постоянно прикасаться к ней, и начала вырываться. – Я тоже хочу там танцевать!

Мужчина поспешил развернуть ее к себе лицом, не размыкая при этом объятий, и хорошенько встряхнул, отрезвляя:

– Нет, я сказал!

– Почему Соне можно…

– Во-первых, она трезвая, а ты еле на ногах держишься! – рявкнул раздраженно Матвей. – Во-вторых, мне абсолютно безразлично, что вытворяет эта сумасшедшая. Пусть за своей девкой Гордеев приглядывает, мы ему ничем не обязаны. Я несу ответственность исключительно за тебя! И в-третьих, Соня твоя своего мужчину хотела порадовать. А ты, Лиза? Для кого ты собиралась танцевать? Для меня, что ли? Или, быть может… для Дани?

Будучи ошарашена столь вопиющей человеческой наглостью, Лиза окаменела. Каждая мышца тела одеревенела, их неприятно покалывало. Тяжело дыша, девушка сжала пальцы в кулаки, мечтая расцарапать кое-кому лицо за подобную беспардонность. Что за грязные намеки? Да еще и в присутствии друзей! Кипятком по венам струилось праведное возмущение, мгновенно перерастающее в искреннюю злобу. Молчать она уже не могла. Сил на здравомыслие более не осталось.

– Не переживай! – Лиза уперлась в мужскую грудь кулаками, прилагая титанические усилия, дабы оттолкнуть его от себя. – Мне абсолютно точно есть для кого танцевать!

Странная ухмылка отразилась на его лице.

– Правда, что ли?

– Более чем!

– Так для кого же?

– Не твое дело!

– Расслабься, я все равно не позволил бы тебе выйти с ним на связь. – Матвей чуть ослабил хватку, вынося свой вердикт. И очень внимательно наблюдая за ее реакцией на свои жестокие слова. – А уж скинуть запись – подавно!

Запретил бы. Ей. Связаться с Димой? Это он зря!

Лиза не знала, какой бес вселился в нее в тот момент. Но этот бес точно появился внутри – в мыслях, в душе, в сознании – со всеми вытекающими. Лиза и сама толком не поняла, когда успела вцепиться в лицо обидчика, набросившись на него подобно одичавшей кошке. Движимая инстинктами, вопреки здравому смыслу, она со всей дури погрузила острые отросшие коготки в кожу Верещагина.

Не царапала. Нет. Сдерживалась каким-то чудом от нестерпимого желания переместить руки чуть ниже. С нажимом. Со скрипом.

Отчего-то оставлять на нем кровавые борозды совершенно не хотелось. Тем не менее Лизавета яростно шипела, вдавливая пальцы все сильнее, намеренно причиняя и ему боль. В ответ.

Никто. Не запретит. Ей. Связаться с мужем. НИКТО!

Нормальный мужчина давно отступил бы, отмахиваясь от обезумевшей пьяной девицы. А этот нет. Стоял смирно, терпел. Более того, плотнее к себе ее прижал, точно… наслаждаясь внезапной близостью. Неприемлемой. И непростительной.

О, черт!

Протрезвела Лиза в один момент:

– Тебе… разве не больно?

– О какой боли речь? – коротко хохотнул он, удрученно качая головой. – Комар кусает сильнее!

Стыд и запоздалое раскаяние отразились болезненным румянцем на щеках. Лиза поспешно шарахнулась от него, будто от прокаженного. Благо, на этот раз удерживать мужчина ее не стал.

– Успокоилась? – уточнил Матвей спустя пару секунд.

– Извини, – выдохнула девушка, заикаясь, – я просто хотела… потанцевать. Только и всего.

Словно по щелчку пальцев рядом с ней материализовался Гордеев и галантно протянул ей руку. Усердно изображая голос кота из «Простоквашино» и заставляя девушку неприлично громко хохотать, парнишка произнес нараспев:

– Неправильно ты, Рыжик, живешь! А жить надо правильно – с мужиком, и ни в чем себе не отказывая. Твой брат к твоим услугам. Используй как посчитаешь нужным. Только не грусти.

Не дожидаясь ответа, друг закружил ее в танце, заставляя забыть обо всем на свете. Просто раствориться в музыке. В ритме. В эмоциях.

– И часто у них так? – раздался за спиной слегка взволнованный голос Соколовской.