Текст книги "О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная и не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному. Часть 2"

О вызове Ягелла в Литву Витолтом и о смерти последнего

В то время Витолт или от отчаяния, или по другой какой-либо причине попал в немощь, которую антракс лекари [252] зовут, однако никаких хлопот о короне не прекращал. А поскольку видел, что к этому изз-а неохоты поляков прийти ему трудно было и завершить это не мог явными действиями, так хитрость умыслил.Просил короля к себе на охоту в Литву, зарекшись уже оные все прошлые склоки забыть и старание о короне бросить.

Мило королю было в милую отчизну ехать, но это Витолтово приглашение части господ коронных подозрительным показалось, потому несколько сенаторов при нем послали и Збигнева, епископа краковского. Их всех с королем, кроме епископа, ибо этот был наибольший его противник, Витолт благодарно и мирно проводил, от самых границ литовских до Вильна проводил. И вскоре в Вильне были, с большой просьбой Витолт королю надоедал, дабы ему корону к украшению и славе обоюдной отчизны на королевство литовское не запрещал, и когда ему король отвечал, что это без позволения господ коронных учинить не мог, старался сперва, как бы с собой Збигнева, епископа, примирить, к которому от имени своего послал, большими его дарами и обещаниями бомбя, дабы он сам славе честности его не был противен, грозя другим тоже, что если бы сопротивление свое не прекратил, и ногами, и руками (как говорят) изо всех сил о чем стараться присягнул, дабы был с епископства сброшен. На зто ему отвечал Збигнев, что его считает достойнейшим князем Kороны, только что этого без нарушения дружбы, мира, союза и договоров обоюдных Великого княжества Литовского Корона учинить не может. Тоже дабы на то смотрел, что ему наэт о император и крестоносцы, главные оба государства неприятели, [252v] советуют, лишь бы его озлобить, но эти два народа, которые в согласие святой победить не могут, разорвали и поссорили, так как тоже это всегда император имел в виду в пословице, что хочу вбросить кость между двух псов, которых потом легче мог бы разорвать и победить. Так это Витулту Збигнев широкими словами растолковал. И немощь его настолько сильная взяла, что с отчаяния более долгой жизни оно старание о короне литовской забыл, и до смерти, как христианскому господину надлежит, с большими молитвами и раскаянием готовился. Король, сразу же это увидев, Збигнева, епископа, и господ коронных в Польшу отправил, ибо понимал, что при них Свидригайла, брата, на княжество Литовское (как замыслил) не мог поставить.

 
В славных триумфах римские, прошедшие гетманы
Греческие, троянские, персидские, оные благородные господа.
Умер славный Витолт в Троках на восьмидесятом году.
Которое имя, расширил мужеством по всем свете.
Не с чужими, а с Русью боролся, со Жмудью, Литвой
Всегда триумфами прославлен был, имел мужественную битву.
Татарских царей свергал, других ставил,
Что ему каждый царь с ордой свои показывал службу.
Ибо когда султан Зелиден умер, царь заволжский,
С которым Витолт дружбу имел и Ягелло, король польский
Тахтамыша в Вильне сам Витолт короновал
И отцовского государства престол ему подготовил.
Tого же Керембеден, брат, когда из мира уничтожил,
То Витолт Еремфердена на престол посадил.
Он Кирембеда убил, тоже из-за царства, брата
Правила татарами Литва в тегоды.
Перекопским тоже татарам предоставил двоих султанов,
Затем Девеликерея, тоже царского происхождения. [253]
Магомета на царство киркеское посадил,
И со славным Тамерланом за первенство дрался.
Государство свое расширил от моря Понтского
От Очакова до моря немецкого, вдоль и вширь,
Литва процветала в счастье, во славе, и в благодарности,
С русским рыцарством имея границы в целости.
Ласковое его держало счастье на своем лоне
Вырывая его со странных седел во всякой стороне,
Хитростью мужество свое поднимал умело всегда,
Ему в нужде тоже попадал удачный выбор всегда,
Не мог никогда бить баклуши, так что при нужде
Когда садился, судил подданных в труднейших делах,
И послов одаривал посторонних при столе,
Либо с господами распространялся о рыцарской школе.
Имел еще в обычае то, что своих сановников
Грабил, смещал с постов старост обогащенных
И, обобрав их всех, ставил их вновь
На этот пост, так сокровище свое множил их обловами.
Своих подданных и господ более грозой всегда
Чем добротой поработил; как играл, скакал каждый.
К посторонним был щедр, но более всего Венере
Служил, так что в любви не уступал мере.
Роста был тонкого и низкого тела,
Но гигантским величием его деяния оказались.
И хоть был бабой лицом, но бородачей всегда
Так гонял, что перед ним дрожал неприятель каждый.
Когда должен был встретиться над Днепром с татарами
Советовал ему битвы не давать какой-то князек старый
Ибо великий холод был, Витолт ему сказал на это:
«Имею ли я тепла ждать, еще нелето,
Но сегодня хоть холодно, с татарами встретимся
И если победим, уже надеемся
Что и над холодом, и над татарами будем иметь победу
Проиграем ли, уже двоих из нас победит мужество. [253v]
Не так велика срамота есть перед двумя удирать,
Но всегда теряет время тот, кто хочет время ждать».
С этой речью мужественно встретились,
И над холодом и над татарами победу одержали.
Некоторые его, считая эти дела плохими, ругали его,
Что татар богатых на Ваке видели
Которых он обогатил, говоря, что нехорошо,
Язычников так размножать в своем государстве щедро.
Витолт сказал, что: «Добротой и самого сурового зверя
Ублажишь, и даже лев берет с человеком мир
С тем лишь, которые ему есть дает; также татары
При моей щедрости будут мне кумовья».
Перед ним хвалил господина одного в речах
И красивой орациейи словом медовым
Витолт сказал что «Я хочу тех, кто мне просто
И в простоте не меняет святой правды моста».
Вина, пива не пил, так всегда жил трезво,
Тоже ему все по мысли что начал, шло резво.
Не лежал никогда напрасно, призвание свое
Рыцарское бдительно стерег, регалии благородные.
Оттуда слава бессмертная его начинается вся
Вечная, которую получил со своих собственных умений.
Дойдет до такой славы каждый рыцарь каждый своим путем,
До пределов славы рыцарской, упражняясь по его образцу.
 

Болеслав Свидригайло Ольгердович, великий князь литовский, жмудский и русский

 
Ягелло Витулта из Трок в Вильно проводил,
Где литовских господ число великое собрал.
Жалея господина своего, сразу же одежды украшенные
Сбросили и в плащи оделись траурные.
Похоронили его в замке, в костеле столичном,
Ягелло, король, со скорбью оплакивал, брат брата, сердечный, [254]
Радзивил дерево разорял при гробе траурное
С конем в кирас прибранный, полностью украшенный
Мыслили потом странно литовские господа
И волынский с русскими, что же делать, князья.
Не зная, кого князем бы великим избрали
Так как на Корыбута часть большая хотела.
Но в то время у чехов он королем был
И войска Зигмунтовы часто мужественно косил.
Затем курфюстов рейхских столь сурово победил,
Что всю мощь немецкую мощью суровой испортил,
Марграф моравский удрал, немцы тоже из лагерей
Отошли и много снаряженных возов. Чехи с Корыбутом это все взяли,
Немцев большое число побив, других в плен гнали.
 

Об этой победе Зигмунта Корыбута, князя литовского, в то время вождя либо королька чешского так пишет, Меховиус, fоl. 229, lib. 4, саp. 52: ПЛП – «В году Господнем 1453, когда кардинал Юлиан от св. Ангела, и т.д. стоял во главе, электоры империи в большом числе, после сбора сильного войска, составленного как из конницы, так и из пехоты, ворвались в Чехию. Чехи же повели против них слабое войско под предводительством Зигмунта Корыбута и ксендза Прокопа. Были отдалены на двадцать тысяч стадий, когда большой страх, без причины, встряхнул замыслами немцев, и сразу же на весть о приближении врагов удрал марграф бранденбургский. Все, охваченные боязнью, бросились в бегство. Оставили лагерь, обозы, полные всяческого рода богатств и еды на произвол, и все это было добыто чехами». и т.д., и это немцам от Корыбута раз за разом трижды встречалось.

 
Потому Корыбута хотели иметь на княжество
Господа, что[z] врожденное показывал мужество.
В Чехии немцев пугая, но сам был виноват,
Когда Свидригайло порядочней подумал о себе:[254v]
Ибо приехал на похороны из Руси с великим двором
Густым князей и господ окруженный кругом,
Которые ему прихлебывали и по их поощрению
Облекся в амбицию с мыслью надменной глухой
Глухой, ибо старшего не хотел слушать брата,
Говоря, что время уже им наградит утратой
Что я долго ожидал престола, который мне принадлежал,
После этого Троки и замки виленские взял.
И начал княжество мощью, своей волей осаждать.
Ягелл, тоже видя, что с ним не мог дольше совладать
Просил господ, дабы себе Свидригайла избрали
И Корыбута чтобы из Чехии более не ожидали.
Также все, согласовав, как наследнику
Присягнули веру хранить, в один голос Свидригайлу.
Сам его король вознес на княжество, без коронного совета,
Но быстро эту переплатил старичок беседу
Ибо поляки о смерти слышали Витолта и
Рысько Кердей, из Подолья, с умением имеющимся,
А также Бучацкие и Крушина дворы свои собрали
И под Каменец, замок, вооруженно подъехали.
Дедгольница Давгерда, старосту вызвали
Воеводу виленского, дабы с ним переговаривали.
А он предательства не знал, также как о Витолтовой
Смерти. Выехал к ним, как к братии домашней.
Взяли в плен его сразу же затем и Каменец взяли
И Давгерда – свидетельствует летописец – казнили.
Смотрич, Скале, Червоный Грод потом взяли
Так как братьев Литва предательских не стерегла.
Также Подолье все ляхами заняли
Так братья после похорон поссорились
Но Свидригайло поляков с королем угомонил.
За стражей их содержа, не лучшим образом обращался. [255]
Ибо ему в бороду инстинктивно бросил.
Говоря: «Уже сейчас, королек, я пришел в себя,
От того, что тебя имею во власти и в своей тюрьме
Могу тебе мстить за лишение престола
Когда меня с Витолтом сажал, и отчизну мою
Брал с ним, так имеешь за оную злость твою.
А за то, что Подолье у меня сейчас еще выдрать изволил,
Уже не надейся, что это прощу.
Если же мне не вернешь подольской отчизны
Не поможет никак твой возраст седой седины.
Не уйдешь у меня из тюрьмы». А потом поляков
Грозил всех повесить, как предателей, на крючки.
И Ягелло, старичок, дрожит, молясь на стражу,
Но мало век прошедший со слезами его уважают.
Просит господ литовских, но присягнули ранее
Свидригайлу, и ему легко отказали
Зарекся Подолье вернуть, и письмо дал на это
И к старостам написал, дабы это Литве же
С честью вернули, но не приходили в мобилизацию
Ибо их5757
  Ибо их – первоначально дальнейшее продолжение стиха звучало:… два полячка красиво обманули. Но этот текст в рукописи был перечеркнут, и был вписан текст, данный сейчас.


[Закрыть] письмом восковым призывным два обманули.
 

О хитрых письмах

Король Ягелло, когда таким образом несколько недель за стражей был Свидригайлом в Вильне содержался, должен был ему присягнуть Подолье вернуть, либо из-за страха, либо что желал умножение отчизне своей, Великому княжеству Литовскому, более, чем Короне Польской. В этом тогда деле послал Тарла Заклику, со Счекаровиц дома Топоров, дав ему письмо свое Бучацкому, в то время старосте каменецкому, и приказывая, дабы Подолье сразу же со всеми замками князю Михайлу Бабе именем Свидригайловым к княжеству Литовскому, передал. Как только услышал это Андрей Теченский и Николай Джевицкий5858
  Николай Джевицкий – Джевецкий, герба Целек, с 1425 секретарь королевский в 1433 архивариус сандомирский.


[Закрыть], архивариус сендомирский, которому [255v] король печать свою доверил, в отсутствии канцлера и подканцлера коронного, написал письмо к Бучацкому и шляхте каменецкой, говоря, что случилось, что это король поневоле учинить должен был, и в свече восковой залепив, дал ему немного денег (так как в то время никаких писем в Литву ни один везти явно не мог, ибо Свидригайло говорил и нищих вытряхивать), отдали тому слуге королевскому, прося его, дабы сперва отдал эту свечу Бучацкому, и говорил, что если бы не хотел блудить со шляхтой и чиновниками тамошними, дабы свет в той же свече искал. Когда Тарло согласно их приказу так и поступил, и Бучацкий, сомнительному его рассказу мысля, что бы это было, разломил воск и нашел письма, из которых, поняв ход приключений и вынужденную волю королевскую, сразу же Тарла, беднягу, что сам на себе весточку принес и князя Михалу Бабу Свидригайлом, на староство подольское посланного, взял под стражу и спрятал. А замки подольские тем лучше снабдил и так Подолье при Польше в то время осталось.

Об освобождении короля Ягелла из Литвы и склоках Свидригайла

Разошлись новости об аресте короля Свидригайлом по Польше и по другим государствам сопредельным и к папе Мартину V дошли, который сразу же к Свидригайлу легата с письмами своими прислал, дабы короля Ягелла, брата старшего, свободно выпустил.

Поляки тоже созвали сейм в Варте на шестой день декабря, на котором решили мощью короля из Литвы освободить, хоть были некоторые, что говорили, что так хорошо для короля, как он сам себе наварил; однако вызвали, дабы все на 15января ставились вооруженно под весью Кияны, над Вепшем, рекой. Однако, сперва через [256] послов умыслили попробовать предприятия Свидригайла. Но Свидригел уже короля Ягелла угомонил и, извинившись, из-под стражи выпустил, сверх этого ему подарил тысячи гривен серебра и другие большие подарки казны литовской, которые, король перед собой в казну коронную послал с Яном Олесницким, маршалом своим. Сам после этого, в Польшу приехав, сейм в Сендомире созвал, потому что вскоре после выезда королевского большие князь Свидригайло, собрав войска литовские, в Подолье Винницу, Скале, Браслав, Червоный Городок взял, а Смотрич силой, хоть со своими потерями, добывал. Помимо этого львовские, и теребовельские волости разоряли. Сразу же тогда совет и шляхта коронная на войну против Свидригайла и Литвы кричали и короля регулярно к тому притягивали. Но король их убедил, дабы сперва через послов наставление дали Свидригайлу. Отправленные тогда послы в Литву: Станислав, познаньский, и Ян, хелминский, епископы, и Сендывой, познанский, Ян Лихми[n]ский, бжеский, воеводы с приказом, дабы

Свидригайло замки взятые на Подолье вернул с Волынью и с Луцком также из Подляшья дабы полякам отступил, к королю с господами литовскими дабы на день определенный приехал, и от него на княжество Великое, на котором незаконно осел, порядочно бы присягнув, под определенными условиями принял. Если бы иначе поступил, мощью и войной законной своей с королем ему и Литве доказывать отвечали. Но им тоже Свидригел на это еще строже отвечал, говоря: все, что он делал или делает, это есть хорошо, правильно и согласно закону. А не только что должен был полякам дать либо вернуть что-либо из отчизны своей, но и остаток Подолья с Каменцем у короля требовал, дабы ему был возвращен.

В то время тогда Зигмунт Корыбут с чехами (у которых был после Жижки вождем), лусацкое княжество разорив, [256v] Шленск унижал потом. Изгнанным будучи из Праги, в Краков, к королю Владиславу Ягелло приехал, со свитой великой чехов, гуситов, которые сиротами после Жижки звались. Король их потом из-за неугомонности еретической отправил, и с ними и князь Корыбут, который при них жить от нападений научился, вытянулся. А и польская шляхта уже от них научилась беспредельствовать, и костелы грабить. В то время некие, вождем которых был Якуб Надобный Роговский, монастырь в Ченстохове с образом Девы Mарии, славный, обобрали. А чтобы на чехов думали, а не на них, образ на лице понесли. Король потом с поляками на войну против Свидригайла из Беча готовился.

О войне поляков против Свидригайла в году 1431

Король Ягелло, будучи регулярно побуждаем господами коронными, дабы войну за обиду отбора замков подольских Литвой на Свидригайла поднять, собрав войско из Польши, притянулся в Беч, и оттуда, желая Свидригайла от предпринятого и надменного замысла отвести, послал к нему Яна Бжезинского, которому Свидригайло вопреки закону человеческому оскорбление причинил. Король, взволнованный этим будучи, двигался быстро под городок Гродло над рекой Бугом, где двенадцать дней, ожидая из Великой Польши шляхту, лагерем лежал, потом через Буг переправился. А народ русский и литовский этой волости из-за боязни войска польского, из соображений безопасности, вместе с имуществом и снаряжением своим домашним удрал по предостережению, ибо думали, что король, который отчизну свою жаловал, действовать должен был на пользу полякам. Приехал тоже на отпор Свидригело с шестью тысяч рыцарства литовского, и замок луцкий, бронзой, солдатами и стволами против поляков хорошо укрепив, встречался несколько раз с войском польским [257] легкими уколами. Там обе стороны равными себе были, только что какой-то князь Сенько, Литовец, в битве пал. Воевали после этого поляки владимирские волости и город Владимир с замком сожгли. Затем король Ягелло с войском переправился через реку Стырь, которая под Луцком течет, и с великой трудностью и утратой своих, ибо Свидригайло мост разрушил. Свидригайло, видя, что не мог большому войску польскому явно встречным боем отпереть, с угла их тревожил. Затем, видя неравенство, город Луцк сжег, и замок Юрию Пацу, старосте своему, в оборону поручив, сам с Литвой своей на места безопасные отступил. Но много литовцев, в беспорядке отступающих, были побиты и взяты в плен, среди которых были благороднейшие: Румбовдус, маршал литовский, и Гаштолт, которых же быстро Свидригайло освободил под определенными условиями, которые должен был ставить королю в Кракове. Поляков тоже много погибло, которые неосмотрительно литовских татар гнали. Белзскую землю другое войско польское, численностью шесть тысяч с Казимиром, мазовецким князем, разоряло.

Потом король со всей мощью коронной луцкий замок в день св. Маргариты осадил, и часть стен большую с пушек убили и разрушили, но напрасно поляки с потерями своими штурмовали. Взяли потом литовцы, что была в замке, с поляками до трех дней примирение, чтобы размыслить и посоветоваться в то время о сдаче замка. Но другой план у них был в сердце, и другой в словах совет, ибо за эти дни стены сбитые отремонтировали, башни и дыры укрепили, воду и камни, от которых им поляки обороняли, наносили согласно нужде, хорошо укрепились или это перемирие поляки не во время дали, на короля все сбрасывая, когда их добить усиленными штурмами не могли. Присылал тоже Свидригайло к королю, желая о перемирии говорить, но не искренне, но только, дабы войска отвлечь и осажденным помощи на Луцке прибавить, ибо ожидал войска [257v] из Волохии и от татар, с которыми с Польшей око за око мог бы воевать. В это же [время] литовские отряды Ратно, польский замок, без боя у Руси взяли и солдаты королевские, замок обобрав, сожгли. Потом хелминскую землю завоевали но на них, тихо беспечно лежачих, Целек, подстароста хелминский, в замок со ста тридцатью коньми вовравшись, наехал и триста из Литвы и с татарами затоптал, и сорок взял в плен. Под Каменцом их в то время поляки засадой громили, и так вместе литовские и польские войска мучались.

Добывали иные поляки Луцк. Русаки и литовцы, которые с ними были греческого ордена, в замке нашли народа польского и своих, которые римского ордена были. Вымучали на стенах узников так, чтобы поляки видели, жестоко убивали пленных. На плахе вбивая, со стен вытыкали, и, чаруя согласно науке безбожной жидовской (а они с ними в замке были), одного красивого парня в горло ножом пробили и, кровь вычадив и внутренности с членом мужским из него вытянув, в штучки маленькие посекли и на угли, раз– жаренные положив, коптили которым копчением все углы замка с заклинанием шаманским овеяли. Поляки, желая им месть воздать, русаков жестоко убивали и преследовали. Уже господа польские на перемирие согласились было, и лишь Свидригайло не хотел условий принять, ибо доверял союзу с волохами и крестоносцами прусскими и лифляндскими. В это время Александр, воевода волошский, забыв присягу свою, снятынскую, галицкую и каменецкую землю и волости разорял, к воле Литвы, но когда, добычей будучи скованным, вытягивался, Бучацкие, собравшись с войском королевским, разгромили волохов и, побив их, добычу отбили, так что сам воевода едва через Днестр [258] удрал и от потрясения вскоре умер. Таким же образом крестоносцы, нарушив постановление у Мельна, которое Ягеллу и Витолту подтвердили держать, с другой строны, куявскую и добжинскую землю, из-за Свидригайлу разоряли. Шляхта, собравшись, победила все отряды крестоносцев торунских, слуховских, свеценьских, так ездовых как пеших, и к тому семьсот рейтеров инфляндских на голову побила, что даже бросающих оружие не пропускала. Теодорика, маршалла лифляндского, и семь комендантов прусских взяли в плен и четыре хоругви отняли, которые на знак победы в Кракове повесили. Но в то время крестоносцы в куявской и в добжинской земле двадцать четыре городка сожгли, между которых Нишава, Владслав и Иновроцлав славнейшими были, чего кровью своей щедро приплатили.