Текст книги "Джинго"

Глава 12
Судья Тиррел

У судьи Тиррела было много интересов, но на старости лет он решил вернуться к скотоводству. Начинал свою жизнь на ранчо и закончить ее хотел там же. Частенько месяцами ему приходилось отсутствовать, но обычно он старался вернуться домой, когда заготовленное сено убирают в амбары.

На людях судья всегда был безукоризненно одет и держал себя соответственно. Но на ранчо позволял себе расслабиться. Даже здешнее его жилище больше походило на амбар, чем на жилой дом. Он как раз построил четыре больших амбара в ряд, когда старое покосившееся здание сгорело дотла. Любой другой на месте Тиррела, обладая его состоянием, ухватился бы за представившуюся возможность – пригласил бы хорошего архитектора, чтобы тот спроектировал в холмах великолепный особняк, но судья был человеком практичным и ненавидел показуху.

А поскольку для хранения сена, если его аккуратно закладывать, хватало и трех амбаров, четвертый Тиррел немного перестроил и превратил в жилой дом. В торцах здания сделал перекрытия, перегородки и получил три этажа уютных комнат. Центральная часть сеновала, оставаясь нетронутой, служила гостиной, столовой и залом для приема гостей. Пол в ней заменяла утрамбованная земля. Когда вечером зажигали лампы, ряды перекрещивающихся некрашеных балок и распорок отбрасывали беспорядочные тени. Вдоль одной из стен был сооружен огромный камин, в который можно было запихивать целые бревна. Некоторые из наиболее вежливых друзей, побывав в этой «гостиной», были слегка шокированы, но судью она вполне устраивала.

Еще больше он любил ездить верхом, а, объехав необозримые пространства своего ранчо, в конце дня наслаждался, сидя под гигантской елью, росшей перед домом-амбаром. Обычно такие высокие деревья встречаются по два-три на берегах ручьев в самой чаще леса, но этот гигант стоял в гордом одиночестве, широко разбросав свои серебристо-голубые ветки. У Тиррела был закадычный друг и любимая дочь, но никто и ничто не занимало его мысли так часто, как эта гигантская ель. Сидя под ее разлапистыми ветвями, судья чувствовал, как она тоже тянется к нему.

Ни на одном заседании в окружении важных людей он не чувствовал себя и наполовину таким могущественным, как тогда, когда отдыхал под высокой колорадской елью. Много лет назад, сжимая ногами бока мустанга, он увидел это дерево и тогда же поклялся себе, что когда-нибудь на этом месте построит ранчо. Поэтому оно было для него словно сказка. Сидя на стуле, он одним взглядом мог обозреть все окрестности от высоких гор, окутанных зеленью лесов, как мехом, с белыми снежными мантиями, до далекого городка в долине Голубой Воды, который изо всех сил пыжился и важничал.

Хотя судье исполнилось шестьдесят, лицо у него было гладкое и молодое. Только плечи с годами все больше сутулились да седые волосы сильно поредели. Шея тоже становилась все тоньше, и даже толстая фланелевая рубашка не в силах была скрыть ее худобы. В этот день на нем были голубые джинсы, ковбойские сапоги и простой шейный платок. Он походил на ковбоя, ушедшего на покой после долгих лет усердного труда.

Развалившись в брезентовом кресле, судья строгал перочинным ножом мягкую сосновую палку. Время от времени он поднимал голову и смотрел на горы или на мерцающий блеск Голубой Воды, изредка бросал взгляд на двух людей, находящихся рядом, – родную дочь и молодого Уилера Бента. Джиния сидела, скрестив ноги и облокотившись спиной на толстый узловатый корень, вылезший из земли. Уилер стоял. И делал это по двум причинам. Во-первых, он считал, что его светлые волосы и золотистые усики лучше всего смотрятся на фоне голубого неба. А во-вторых, что гораздо важнее, Бент всегда держал себя этаким аристократом, но ведь всем известно, что человек наиболее импозантен, когда стоит.

– А теперь расскажите мне, что все это значит, – попросил Тиррел.

– Продолжай, папа, – отозвалась девушка. – Что именно?

– Уилер, – обратился судья к молодому человеку, не переставая строгать палку, – это правда, что Джин совсем ошалела и сваляла дурака?

Когда судья возвращался домой, он снимал строгий деловой костюм, а вместе с ним оставлял в стороне изысканные манеры, вежливую речь и переходил на простой, понятный всем язык.

Уилер резко вскинул голову:

– Конечно нет. Джиния просто не могла.

– Не могла что? – попытался уточнить Тиррел.

– Не могла… э-э-э… не могла свалять дурака, – запинаясь, пробормотал Бент.

– Разве? – удивился старик.

– Она ваша дочь, сэр, – напомнил молодой человек.

– Уилер! – произнес судья. – Большую часть моей жизни я валял дурака, а когда был в ее возрасте, то похлеще идиота трудно было сыскать. Стоило проехать немало миль, чтобы на меня посмотреть. Сколько раз я оказывался в дураках! – Он покачал царственной головой, продолжая строгать палочку.

Последовало непродолжительное молчание. Слышалось только журчание ручья.

Девушка сидела, уперев локоть в колено и подпирая ладонью загорелый подбородок. Чуть повернув голову, она перевела взгляд с молодого человека на отца. Огромная ель издавала тонкий хвойный аромат, а пробивающиеся сквозь разлапистые ветви солнечные лучи освещали ее лицо.

– У тебя есть повод для возмущения по поводу происшедшего в Тауэр-Крик, Уилер? – нарушил тишину Тиррел. – Ты можешь в чем-нибудь упрекнуть Джин?

Молодой человек еще резче вскинул голову. Он хотел, чтобы его помнили именно таким. Поскольку ему выпал шанс проявить все свое благородство, желал полностью им воспользоваться.

– Нет, сэр, – ответил Уилер. – Конечно же мне не в чем упрекнуть Джин!

Судья поднял глаза от палочки и несколько секунд не отрываясь смотрел на Бента.

– Так, так, так, – произнес он. – Не думал, что дело обстоит так плохо. Неужели она вела себя настолько скверно, что ее друзья вынуждены лгать? Джин, встань!

– Предпочитаю слушать сидя, – отозвалась дочь.

– Ты юная бездельница, – заявил отец, с удовольствием снимая с обстругиваемой им палочки тонкую прозрачную стружку в пол-ярда длиной. – Ты, Джин, – ленивое, беспечное, испорченное существо.

– Меня следует пожалеть, – возразила девушка. – Меня избаловали. Детей надо жалеть. Я читала об этом в какой-то книжке.

– Их надо шлепать, а не жалеть, – проворчал Тиррел и неожиданно посмотрел на Бента. – Мне понравилось, как ты себя вел, Уилер. И понравилось то, что ты сказал. Я боялся, что ты можешь оказаться мелочным, но рад, что не таишь ни на кого злобы после Тауэр-Крик. Будь добр, пойди в дом и разожги огонь. Вечер будет прохладным.

Держась очень прямо, молодой человек направился к дому. Душа его пела и ликовала от радости.

– Теперь моя очередь, – сказала Джиния, поудобнее облокотившись на корень дерева.

– Расскажи, – предложил отец.

– Зачем? Ты и так знаешь. Ты все знаешь. Так было всегда!

– Думаешь, я за тобой шпионю? – усмехнулся он.

– Боже милостивый! Конечно же нет!

– Спасибо, Джин, – спокойно отреагировал судья. – Но рядом с богатым человеком всегда толпятся прихлебатели и рассказывают ему обо всем в надежде завоевать его расположение. Тебе известно, Джин, что я богат?

– Конечно, я это знаю.

– Тебе известно, что я очень богат?

– Да.

– Тебе известно, что я слишком богат?

Девушка приподнялась и посмотрела отцу прямо в глаза.

– И что? – осведомилась она.

– Я чересчур богат. И у меня только один ребенок, а мне шестьдесят. Понимаешь? – Девушка молчала. – И мне так дорог этот единственный ребенок, что, когда всякие сплетники нашептывают что-то на ухо, я должен прислушаться. На этот раз они много чего наговорили. В общем, я никогда раньше так с тобой не разговаривал и впредь тоже не буду. Ты вольна поступать как тебе вздумается, но, надеюсь, время от времени будешь вспоминать, что это значит для меня. Вот все, что я хотел сказать.

Глава 13
Приказ судьи

То, что отец сказал, было так важно, что девушка должна была серьезно обдумать его слова. Какое-то время она молча следила за медленным движением ножа, строгающего деревянную палочку, за вьющейся стружкой, наконец спросила:

– Ты хочешь, чтобы я тебе все рассказала?

– Если считаешь это разумным, – отозвался Тиррел. – Помни, я человек твердый и суровый, а кроме того – человек действия. Если мне не понравится то, что я от тебя услышу, постараюсь принять меры. И эти меры могут оказаться довольно жесткими.

Джиния опять немного помолчала, потом решилась.

– Ладно, не имеет значения, что ты предпримешь, тебе надо знать точно, что произошло. И я собираюсь рассказать это.

Судья продолжал обстругивать палочку. Его лицо выглядело моложе, чем обычно, но глаза потемнели и ввалились. Груз прожитых лет сделал его похожим на человека, который либо болен, либо только-только начал выздоравливать.

– Все, что ты услышал от сплетников, правда, а то, чего они не знают, тоже правда, – начала Джиния. – Какой-то мужчина пришел на танцы, шериф не хотел его пускать. Тогда он заставил другого человека представить себя мне, после чего он сел рядом и мы разговаривали. Мне он очень понравился. Появился шериф, и мужчина сбежал через окно. Потом ему удалось отозвать Уилера. Он его ударил, оглушил, взял его одежду, маску и снова вошел в дверь. Подошел и заговорил со мной. Конечно, я знала, что это не Уилер. Но я с ним танцевала.

Тиррел прекратил обстругивать палочку, сложил нож, убрал его в карман и обхватил руками колено. Замерев в этой позе, смотрел на дочь и ждал продолжения ее рассказа.

Она видела, что отец взволнован, испугалась, однако продолжила:

– В общем, я танцевала с ним. Он сказал, что Уилер жив и здоров. Еще сказал, что навестит меня сегодня до захода солнца. Все! – И умолкла, ожидая реакции.

После паузы судья спросил:

– Его зовут Джинго, не так ли?

– Да.

– Как его настоящее имя?

– Не знаю. Сказал, что его настоящее имя узнает только та девушка, которая выйдет за него замуж.

– Может быть, эта девушка – ты? – предположил отец.

Спокойный тон его голоса еще больше испугал Джинию. Внезапно она пожалела о том, что была так откровенна, ей припомнились слышанные ею рассказы о твердости и непреклонности отца в делах. Тех, кто вставал у него на пути, просто убирали с дороги. Так судья действовал всегда.

Она подумала о стремительном и бесстрашном Джинго, о спокойной и непреодолимой силе воли отца. Что произойдет, если эти двое сойдутся лицом к лицу? Издалека донесся скребущий звук – это тащилась по дороге груженая сеном повозка.

– Может быть, Джинго намеревается предложить тебе руку, Джин?

От этих слов и ироничного тона, с каким они были произнесены, девушка совсем запаниковала.

– Как ты не понимаешь, папа, что это только шутка? – возразила она. – Он просто дикий, безответственный, беспечный человек.

– Человека с таким характером шериф округа почему-то не захотел пускать на танцы, – напомнил Тиррел. – Почему он его не пускал?

– В тот день произошла драка. И Джинго в ней участвовал.

– Что за драка?

– С оружием, – признала Джиния. Она не хотела продолжать, понимая, как ее отец посмотрит на это дело.

– Где была драка?

– В салуне Тауэр-Крик. – И дальше зачастила скороговоркой: – Другой парень жульничал в карты. Джинго стрелял в него. Но только после того, как тот, другой, выхватил револьвер. Это была просто самозащита.

Отец поднял руку, останавливая ее, и сказал:

– Станешь постарше, услышишь еще немало историй про тех, кто застрелил противника ради самозащиты. Но чаще всего это хладнокровные негодяи, постоянно тренирующиеся в стрельбе и знающие, что могут положиться на свое мастерство. Против них обычный честный горожанин не имеет никаких шансов. Не больше, чем у голубя против ястреба!

– Джинго не такой. Он не станет проводить все свое время, тренируясь в стрельбе, – заявила дочь.

Ее отец сдвинул брови.

– После того как этот парень уложил своего противника, он решил еще и поразвлечься. Ему пришла неплохая идея пойти на танцы, бросить вызов шерифу и потанцевать с моей дочерью. В первый раз хитростью убрал шерифа со своего пути. Во второй – заманил твоего сопровождающего в ловушку, оглушил его, забрал одежду и гордо прошествовал мимо представителя власти. И ты охотно пошла танцевать с этим мерзавцем?! – Судья ни разу не повысил голоса, но сами слова были достаточно выразительны. Джиния понимала, к чему все идет, и пожалела, что все рассказала отцу. А потом, – спокойно продолжал судья, – этот наглец бесстыдно объявляет, что собирается навестить тебя сегодня до захода солнца! Это правда?

– Для него это вроде игры, – объяснила девушка. – Он не имел в виду…

– Джиния! – перебил отец. – Я хочу, чтобы ты была со мной абсолютно откровенна. Тебе он очень нравится?

Она хотела было с пренебрежением отозваться о Джинго, но просьба быть искренней ее смутила, поэтому ответила так:

– Я тебе честно признаюсь – в жизни еще не встречала мужчину, который бы мне так понравился.

Судья холодно улыбнулся:

– Я тебе уже говорил, что, возможно, приму строгие меры. Сейчас объясню, какие именно. До темноты ты будешь находиться в доме. А там посмотрим. Между тем я тебе ручаюсь, что молодой мистер Джинго ни в коем случае не навестит тебя сегодня до захода солнца.

Девушка мгновенно вскочила.

– Что ты собираешься делать? – задыхаясь, спросила она.

– Просто не хочу, чтобы кто-то вторгался в мои владения, – спокойно пояснил отец. – Когда зайдешь в дом, скажи повару, чтобы нашел Хукера и прислал ко мне. Хукер позади дома наблюдает за закладкой сена в амбары.

Джинии очень хотелось попросить отца смирить свой гнев. Хотелось напомнить ему, что Джинго очень молод и беспечен. Хотелось объяснить, что Джинго вполне соответствует своему прозвищу – странный беззаботный, задиристый парень. Но она понимала – каждое слово в его защиту только еще больше усилит холодную ярость ее родителя. Поэтому она вернулась в дом и передала повару его поручение.

И Лем Хукер отправился к хозяину. Лем был высоким и очень худым. Лицо у него было тоже длинное и худое. А зубы так выдавались вперед, что казалось, будто он постоянно улыбается. Может, поэтому Лем изо дня в день старался доказать, что добродушие – это только маска, а не состояние души. Он любил схватку, как настоящий бультерьер, и все, кто работал на ранчо под его началом, были прекрасно осведомлены об особенностях его характера.

Подойдя к хозяину, Хукер прикоснулся кончиками пальцев к шляпе в знак приветствия. Кроме хорошей драки, еще ему нравился этот пожилой человек. Давным-давно его бы наверняка повесили, если бы не судья Тиррел. Но Хукер питал к нему не только чувство благодарности. Он относился к хозяину, как один сильный мужчина к другому, еще более сильному.

– Если до тебя дошли хоть какие-то слухи, то ты должен знать, как развлекался в Тауэр-Крик один парень по имени Джинго, – сказал судья.

– Я знаю, – подтвердил Лем.

– А как он выглядит, знаешь?

– Пять футов одиннадцать дюймов. Около ста шестидесяти фунтов. Темные глаза и смуглая кожа. Очень симпатичный паренек.

– Он утверждает, – продолжал Тиррел, – что сегодня до захода солнца нанесет визит Джинии. Собирается навестить ее независимо от того, будет она на месте или нет. Твоя задача не допустить его появления. Первым делом обыщи дом. Потом амбары. Каждому работнику опиши этого человека. Удостоверься, что его нет поблизости. Когда это сделаешь, организуй кордон вокруг дома и амбаров. Сейчас новолуние, но тебе не понадобится лунный свет. Если Джинго не появится до вечера, значит, он проиграл. Тебе это может показаться шуткой, но это не так.

– В этой игре в догонялки, вероятнее всего, кое-кто останется там, где его накроют, – заметил Хукер.

Судья долго размышлял. Снова принялся обстругивать палочку. Наконец произнес:

– Лем, как я понимаю, этот Джинго любитель пострелять, игрок и никчемный бездельник. Если он вторгнется в мои владения, думаю, мы вправе – и это будет в полном соответствии с законом – остановить его любой ценой. Ты меня понял?

Правая рука Хукера неуловимым движением метнулась к бедру, и он по-настоящему расплылся в улыбке.

– Конечно понял.

– Если Джинго сможет прорваться, завтра тебя здесь не будет, – добавил судья.

Глава 14
Оазис

Лем всегда работал добросовестно. Первым делом он с помощниками обыскал весь дом снизу до чердака. Потом точно так же обшарил амбары. Под его началом работало больше тридцати человек, которые занимались подвозкой подсохшей травы, водили лошадей, вращая ворот для подъема кип сена, ворочали его вилами и укладывали на хранение. Так что народу хватало, поэтому когда прочесали все здания и никого не обнаружили, Хукер собрал всю команду и обратился к ней с небольшой речью. Для начала он описал Джинго.

– Сейчас его здесь нет, – констатировал Лем. – Все, что от вас требуется, это сделать так, чтобы его не было тут и потом. Сейчас продолжайте работать и глядите в оба. Считайте, что он может зарыться в землю, превратиться в тюк сена или обзавестись крыльями. Если у кого-то нет с собой оружия, сходите и вооружитесь. В этой игре нашего друга ждет сюрприз.

Тем временем Джинго и Парсон держали курс на ранчо Тиррела. Они не торопились, поскольку причины для спешки не было. Лиззи не знала устали, а ее манера скакать переломала бы ребра любому, кроме ее хозяина. Горячий мустанг Джинго легко двигался в том же ритме.

И вот в середине дня, когда стояла самая жара, они очутились на вершине холма, с которого дорога, извиваясь, спускалась в долину. По долине гулял ветер, время от времени закручивая маленькие пылевые смерчи. День выдался жарким, солнце даже через фланелевые рубашки обжигало кожу.

– Вон там, Джинго, что-то похожее на оазис, – показал верзила. – А сегодня такая жарища, что мне кажется, будто мы в пустыне. Видишь деревья, красную крышу и навес рядом с дорогой? По-моему, это место, где мужчина может получить кружку пива.

– Чтобы выставить себя напоказ? – возразил Джинго. – Не имеет смысла.

– Бросим монету, – предложил Парсон.

– Идет, – засмеялся парень.

Монета, подброшенная верзилой, закрутилась в воздухе.

– Орел! – объявил юноша.

Полдоллара шлепнулось на широкую твердую ладонь Парсона.

– Решка, – заявил он, сжимая руку.

– Я не видел! – запротестовал Джинго.

– Эй, не станешь же ты спорить из-за стакана пива?

Молодой человек снова рассмеялся.

– Ты просто обожаешь неприятности, Парсон, – заметил он. – Когда-нибудь получишь полный обед из десяти блюд, состряпанный из неприятностей. Их поджарят для тебя не ощипывая, вместе с перьями. Ладно, поехали!

Он направил своего коня вниз по склону, и очень скоро они оказались у салуна. Это было выкрашенное белой краской уютное комфортабельное заведение. Перед входом стояли корыта с водой в количестве, достаточном, чтобы утолить жажду шестнадцати мулов одновременно, причем для этого даже не было необходимости их распрягать. Рядом находился большой деревянный навес, чтобы коляски, повозки и всадники могли подъехать прямо к двери и рядом с ней привязать лошадей. Сам салун расположился в густой прохладной зелени деревьев.

Парсон и Джинго зашли внутрь. Пол был весь в пятнах от воды, которой его недавно поливали, повсюду были разбросаны опилки. Воздух здесь стоял влажный и прохладный. Неподалеку постукивала ветряная мельница и слышалось журчание воды. В помещении витал резкий аромат спиртных напитков. Нижнее ограждение бара было все в царапинах от множества каблуков. Но в данный момент Джинго и Парсон были в салуне единственными живыми существами, если не считать бармена и мальчишки, моющего окна.

Бармен выглядел как боксер на пенсии. Когда-то крепкий могучий торс теперь заплыл жиром. Бармен постоянно истекал потом. Беря в руки стакан, оставлял на нем отпечатки пальцев.

– Сыграем в «семерку», – предложил Парсон. – Эй, бармен, принеси нам карты. Будем пить и играть. Составишь нам компанию?

Толстяк признал, что это неплохая идея, налил себе маленькую порцию пива, которое состояло из одной пены, а в тетради отметил три больших порции. Затем вытащил и выдал им две колоды карт, а когда Джинго с Парсоном уселись за угловой столик, чтобы не торопясь попить пиво и сыграть пару партий в «семерку», знаком подозвал к себе мальчишку, моющего окна.

Пока верзила сдавал, тасуя карты с удивительной ловкостью, Джинго задал ему вопрос:

– Бармен смотрел тебе в глаза или на твой подбородок?

– Пусть только попробует что-нибудь выкинуть, больше вообще никогда никуда не посмотрит, – проворчал Парсон. И тут же объявил, что идет ва-банк, но, бросив валета, нарвался на даму, которую Джинго аккуратно положил сверху.

– У бармена что-то на уме, – тихо изрек юноша. – Ты сталкивался когда-нибудь с ним в толпе?

– У меня отличная память на морды, но его ландшафт незнаком, – ответил приятель.

Захлопнулась дверь, на окне зазвенела проволочная сетка. Мальчишка исчез, а бармен невозмутимо вытирал стойку бара.

Верзила нахмурился:

– Что тебя гложет, Джинго?

– Он послал паренька с каким-то поручением, и оно касается нас двоих, – объяснил тот. – Бармен так напряженно думает о нас, что покраснел как рак.

– Так что?

– Мы должны заставить его вернуть мальчишку.

– Должны?

– Да.

– Эй, бармен, как тебя зовут? – внезапно заорал Парсон.

– Уилсон, – ответил хозяин салуна, продолжая протирать стойку.

– Уилсон, я хочу посмотреть на этого шалопая, – заявил верзила. – Верни-ка его обратно!

Бармен продолжал свое занятие. На секунду он поднял глаза на гиганта, но тут же их опустил, пробормотав:

– Паренек занят.

– Может быть, он так занят, что не может нас обслужить? – поинтересовался Парсон.

Уилсон снял передник, наклонился и что-то достал из-под стойки. Он смотрел прямо перед собой. Было ясно – у него в руках оружие.

Верзила сложил две колоды карт вместе, аккуратно их выровнял.

– Я не умею читать мысли, – спокойно произнес он, – но иногда в разгаре игры могу отличить дурака от умного. – Двумя руками Парсон взял сложенные вместе карты и медленно, без рывков разорвал толстую пачку надвое, затем подбросил обе половинки в воздух. Обрывки с тихим шуршанием опустились на пол. – Верни парня обратно! – приказал он.

Бармен застыл на месте, не сводя взгляда с разорванных карт. Затем повернулся к двери за стойкой бара.

– Стой на месте! – рявкнул гигант.

Уилсон тут же подчинился. Он стоял к ним спиной и дышал так тяжело, что голова его поднималась и опускалась в такт дыханию. В конце концов подошел к открытому окну и пронзительно свистнул. После этого вернулся к стойке и стал методично протирать ее тыльной стороной руки, уставясь перед собой неподвижным взглядом.

– Возможно, он послал за целой бандой, чтобы те устроили нам теплую встречу, – пробормотал Парсон.

Джинго слегка отодвинулся от стола.

– Возможно, – согласился спокойно. – Я думаю, мы здесь получим к пиву еще и закуску.

Вскоре задняя дверь со скрипом открылась и закрылась, снова зазвенела сетка. В салун вбежал босоногий паренек. На его голове красовалась потрепанная соломенная шляпа. Глаза у мальчишки были широко открыты и горели от возбуждения.

– Продолжай мыть окно. Об остальном забудь, – велел Уилсон.

Паренек судорожно глотнул. Затем, не проронив ни слова, направился к окну.

– Принеси еще пива, – приказал Парсон. – Захвати и себе и сядь рядом с нами.

Немного поколебавшись, Уилсон подчинился. Поставил на стол две кружки.

– А где твоя? – осведомился Парсон.

Бармен отрицательно покачал головой.

– А теперь, – продолжал гигант, – я хочу знать, куда ты посылал этого парня. Говори тише. Не нужно, чтобы он слышал.

– Я посылал его в город, – сказал Уилсон. – А что?

– Я очень любопытен. И что он собирался делать в городе?

– Достать гвоздей, – ответил бармен, в упор глядя на огромного человека.

– Гвоздей для чего? – продолжал допрашивать тот.

– Делать клетки для цыплят. Для этого нужно много гвоздей.

– Зачем тебе клетки для цыплят? – не отставал Парсон. – Разве цыплята не могут гулять на свободе?

– Ага, чтобы их сожрали койоты! Кроме того, они разоряют мой огород.

– Давай взглянем на огород, – предложил Джинго.

Бармен, ничего не сказав, повел их в глубь дома. Пройдя через блистающую чистотой кухню и спустившись по ступенькам заднего крыльца, они очутились в огороженном проволочной изгородью и орошаемом водой дворике. Пол-огорода было засеяно люцерной. Вторую половину занимали овощи. Сбоку находились вольеры для птиц, в которых копошились цыплята. В одном из вольеров цыплят не было, там валялись планки, рейки и несколько готовых клеток.

Джинго направился к клеткам.

– Черт побери, все в порядке, – удивился Парсон. – Действительно, вон они, клетки, которые он делает.

– Не может быть, – спокойно возразил юноша и огляделся вокруг.

На рабочем верстаке, основой для которого послужили козлы для пилки дров, лежали молоток и пила, но не было видно ни одного гвоздя. Тем не менее Джинго продолжил поиски и в конце концов наткнулся на небольшой брезентовый сверток, хранящийся под верстаком. В нем оказалось около двух фунтов новеньких блестящих гвоздей.

Молодой человек повернулся и в упор посмотрел на бледного Уилсона.

– А теперь выкладывай, – велел он.

Бармен не ответил. Он стоял и смотрел в пространство.

– Подтолкни его, Парсон, – приказал Джинго.

Верзила опустил тяжелую ладонь на мягкое жирное плечо хозяина салуна.

– Лучше расскажи, – предупредил очень мягко.

– В общем, им нужен ваш скальп, вот и все, – пробормотал Уилсон. – Если вы поедете этой дорогой, я должен был дать им знать.

– Кому ты должен дать знать? – спросил юноша.

– Джейку Рэнкину и еще двоим.

– Кто эти двое?

– Бойд и Оливер.

– Как они выглядят?

– Бойд небольшого роста с лицом как у крысы. У Оливера челюсть как у бульдога.

– Где они сейчас? – продолжил допрос молодой человек.

– Я обманул их и обманул тебя, – угрюмо заявил Уилсон. – Теперь покончил с обманом. Больше вы ничего из меня не вытянете!

– Неужели? – вмешался Парсон, сжимая и разжимая кулаки. – Не знаю, но думаю, мне удастся что-нибудь из тебя вытянуть!

– Оставь его в покое! – скомандовал Джинго. – Бармен больше не будет шельмовать. Пока он играет честно, не будем его трогать. Уилсон, ты обрадовал меня, сообщив, что Джейк Рэнкин и еще двое нас ищут. Бойд и Оливер – крепкие ребята?

– Крепкие, – промычал бармен. – Я бы посоветовал вам держать ухо востро. Если вы хоть чуть-чуть соображаете, уносите ноги.

– Зачем? – удивился Джинго. – Я всегда готов развлечься, особенно если знаю с кем. Пошли, Парсон! Мы теряем время.