Текст книги "Времена не выбирают"

– Ничем, – хрипло рассмеялся принц. – Он не может на меня обижаться. Ведь я который уже день сгоняю с него крыс!

– Ты хочешь сказать, что это князь Сирш? – Луч света упал на кучу тряпья у стены, но лежащий на каменном полу человек даже не пошевелился. Либо он был без сознания, либо мертв.

– Да, – ответил Ньюш и, гремя тяжелой цепью, с трудом поднялся на ноги. Когда-то роскошная одежда принца висела на нем жалкими грязными лохмотьями.

«Всего за три дня? Или все же за пять? И вообще, что, черт возьми, здесь происходит?»

– Где те люди, которых оставил тебе… – она запнулась на мгновение, вовремя сообразив, что называть Меша по имени не стоит, и закончила свой вопрос так, как он того требовал, – князь Нош?

– Ты знаешь? – Ньюш был потрясен, но в его голосе звучало теперь не только удивление, но и надежда.

– Я знаю все, – отрезала Лика. – Князь мой друг. Отвечай! Где они?

– Там. – Принц нехотя кивнул в сторону сваленных в кучу мертвых тел. – Убили почти всех. Всех, кто открыто встал за князя, и их тоже. Впрочем, двое, я надеюсь, ушли в горы, но они наверняка думают, что мы мертвы, и не придут на помощь.

«Дела!» – Думать было мучительно трудно, но необходимо. Она должна была что-то сделать, но при этом не допустить ошибки. Однако в голове никак не выстраивался план последовательных действий, простых в общем-то, как чувствовала Лика, но правильных в сложившейся ситуации и учитывающих интересы двух – «Нет, трех!» – сторон.

– Так, – сказала она после, секундного молчания. – Я помогу. Но сначала скажи, твой отец… князь… он…

– Он жив. – Ньюш понял, о чем она хотела спросить. – Он ослаб, но он жив.

В его голосе звучали надежда и мольба.

– Князь сможет идти? – Лика все еще пыталась сообразить, в какой именно последовательности она должна действовать. Разрезать цепь? Дать поесть? Сходить сначала в тайник Карла?

– Вряд ли, – покачал головой принц. – Но я думаю, что смог бы его нести.

Впрочем, уверенности в его голосе не было. Он ведь тоже провел здесь уже несколько дней.

– Сколько времени вы здесь? – спросила Лика.

– Не знаю, – покачал головой Ньюш. – Здесь все время темно. Сначала горели факелы, но они давно погасли.

– Ты знаешь, где мы находимся? – Вероятно, вопрос надо было сформулировать как-то иначе, но мысли Лики все еще двигались скачками, от одного к другому.

– Да, Граиш сказал, что этот зал называется «Пещера отчаяния». Он был прав. – Ньюш отступил к стене: как видно, стоять ему было уже трудно. – Это плохое место, чтобы жить, но и умирать здесь тоже плохо.

– Ты смог бы выбраться отсюда к Светлому озеру? – Похоже, что она нащупала, наконец, ось своего плана.

– Ну, я никогда… – Принц был в растерянности. О такой возможности он, по всей видимости, просто не думал. – Но я видел план подземелий. Отец показывал мне. Я…

– А если у тебя будет карта ходов и свет? – спросила Лика, осознававшая, что Ньюш это не Меш, и мрачный мир прорытых в горе путей ему неизвестен и чужд.

– Это далеко? – А он, оказывается, все-таки соображал, даже несмотря на свое состояние.

– Полдня пути, – ответила Лика.

– Дойду, – не очень уверенно ответил Ньюш.

«Дойдет, – решила Лика. – Куда денется?»

– Ты знаешь, где могут находиться люди Меша, если они живы? – спросила она вслух. Это была важная деталь. Не для нее и даже не для этих несчастных, хотя, видит бог, и им и ей любая помощь была бы нелишней. Однако в игре были еще и Меш с Риан.

– Может быть, в верхнем лагере, – предположил Ньюш. – Да, возможно! Ведь о лагере никто не знает.

– Где это? – На самом деле ее интересовало, далеко ли расположен этот лагерь.

– В горах, на западной стороне Светлого озера, – ответил Ньюш. – Там есть долина, откуда улетел тогда князь Нош…

Лика обратила внимание на то, как Ньюш назвал собственного брата, и окончательно решила, что будет делать дальше. Не то чтобы в голове прояснилось, но план наконец выстроился. Она вытащила из кармана почти пустой блок рациона и, шагнув ближе к Ньюшу, протянула ему еду.

– Возьми, – сказала она. – Там, внутри, маленькие кубики. Не сомневайся, это еда. Съешь два, даже три и дай отцу. Князю больше двух не давай. Понял?

– Да, – ответил Ньюш, протягивая руку.

– Хорошо. – Лика снова отступила назад. Она не хотела рисковать. Не в той она была форме, чтобы меряться силами пусть и с истощенным, но здоровым молодым мужчиной. – Тебе придется еще немного подождать. – Она увидела, как сразу сник узник, но ничего не поделаешь, таковы правила игры. – Ничего не поделать, Ньюш. Тебе придется подождать, пока я не вернусь. Тогда я вас освобожу, дам свет и план, и вы уйдете. А пока съешь три кубика и жди. Они маленькие, но сытные. Ты меня понял?

– Да, – безжизненным голосом откликнулся Ньюш.

– Жди, – повторила она и, неловко повернувшись, пошла в «сухой коридор». Она не оглядывалась, ей еще предстояло сделать так много дел, что голова начинала кружиться, как только она себе это представляла, а ведь ей нужно было позаботиться еще и о себе, потому что помощи ждать, как теперь выяснилось, ей было не от кого.

Лика была так захвачена мыслями о неожиданной встрече, что совсем забыла об «ужасе подземелий», и, только пройдя почти половину пути до Порога, поняла, что по-прежнему ничего не чувствует. Вот удушающий запах разложения она все еще ощущала, хотя и удалилась от жуткого места на порядочное расстояние, а ужаса как не было раньше, так не было и теперь. То есть страх был, не без этого, но это был нормальный человеческий страх перед будущим, которое за последние несколько дней становилось все более и более непредсказуемым.

Теперь из уравнения успеха выпали еще и Сирши, а это означало, что Лика и в самом деле осталась совершенно одна. И выживать ей теперь предстояло, опираясь исключительно на свои силы, и дай бог, чтобы хоть ее предположения о пещере Карла подтвердились, иначе она окажется в совершено безнадежном положении.

Дорога до Порога, вернее, до того места, где он должен был находиться, заняла у нее почти двадцать минут, но дальше дела пошли гораздо лучше. Все произошло именно так, как рассказывали Виктор и Сиан. Лика встала лицом к темной стене – из самого настоящего грубо обработанного камня – и начала мысленно произносить длинную, наизусть заученную формулу, боясь сбиться и проартикулировать что-нибудь недостаточно четко. Однако опасалась она напрасно, формула сидела в голове крепко, как вырубленная долотом в коре головного мозга, а пережитый получасом раньше стресс подействовал на нее как самый лучший в мире стимулятор, смешанный с не худшего качества транквилизатором. Эффект оказался просто поразительный. Во всяком случае, на ту минуту, пока Лика Произносила свое «заклинание», ей вполне удалось собраться, и все у нее получилось, как надо. Сначала перед глазами возникла вторая – призрачная – стена, потом туманная дымка приобрела материальность, и, наконец, в ней открылась «дверь». Впрочем, как бы материальна ни была эта новая стена, сквозь нее просвечивал и настоящий темный камень, так что последний шаг надо было совершить, поправ протесты собственного восприятия, утверждавшего, что идти некуда. Лика все-таки сделала этот шаг и сразу же оказалась совсем в другом месте, в обширном полусферическом помещении, залитом прохладным голубоватым светом, исходившим из закругленных стен, купольного потолка и ровного, как будто полированного пола. Дела Лики, однако, обстояли таким образом, что любоваться этим фантастическим зрелищем она себе позволить не могла. Все ее внимание сразу же сосредоточилось на центре зала, где по-прежнему, как и тогда, когда сюда пришел Меш, стоял рабочий стол с вычислителем, с придвинутым к нему креслом, а неподалеку от него были сложены и расставлены контейнеры с оборудованием и НЗ, частью принадлежавшие уже давным-давно покойному агенту Легиона Карлу Четырехглазому, а частью являвшиеся запасами, предусмотрительно оставленными здесь пять месяцев назад Мешем и Сиан.

Лика проковыляла к столу, положила на него бластер и буквально кинулась – хотя это, конечно, громко сказано – к керамитовым контейнерам, вернее к одному из них: сложной формы футляру, приспособленному для переноски на спине человеком, облаченным в боевую броню. Это была аптечка, только не такая крошечная и мало на что способная, какая лежала сейчас в ее кармане, а настоящий полевой набор с массой встроенных функций и огромными, по сравнению с карманным образцом, возможностями. Однако чтобы вскрыть футляр, Лике пришлось сесть рядом с ним на гладкий, как полированный опал, пол, который – она даже усмехнулась удивленно – оказался отнюдь не холодным, а скорее теплым. В сидячем положении справиться с замками одной рукой было несколько проще, хотя возня с ними отняла у нее все-таки довольно много времени и сил, но чего не сделаешь, если на кону собственная жизнь? В конце концов Лика с задачей справилась, откинула крышку защитного кожуха и сразу же активировала аптечку. Когда дисплей в верхней правой части корпуса налился сочной изумрудной зеленью, означавшей, что машина исправна и вышла на рабочий режим, Лика, наконец, с облегчением вздохнула, сняла с крепления диагностический блок и, приложив его к своему горлу, легла навзничь. Аптечка вжикнула, пострекотала немного, с полминуты «подумала», проводя экспресс-анализ результатов сканирования, и, стремительно выбросив из своего корпуса три гибких эффектора, приступила к делу. Само «дело» заняло не больше нескольких минут, но его первоначальный эффект был таким, что встать с пола Лика смогла лишь через четверть часа, совершенно мокрая от пота, описавшая штаны, однако неожиданно бодрая – хотя и не так, как в свои лучшие дни – и готовая, как мог бы выразиться Витя, когда он Федя, и «к труду, и к обороне».

«Знак ГТО на груди у него», – пропела мысленно Лика, чувствуя, как прилив сил стремительно поднимает ей настроение – или это было действие все той же химии? Возможно, даже вероятно, потому что настроение у Лики улучшалось, даже несмотря на то, что ее положение оставалось по-прежнему неопределенным, а от мокрого изнутри комбинезона отвратительно пахло. Однако о том, чтобы искать сейчас в «багаже» гигиенические простыни и спреи и запасную одежду, привести себя в порядок, а заодно и поесть, и речи быть не могло. Все это можно было сделать и позже. Человеку, который ждал ее в наполненном зловонием зале Отчаяния, было сейчас неизмеримо хуже, и об этом стоило помнить. Она и помнила, разумеется.

Встав с пола, Лика подошла к вычислителю и, включив его, подняла над столом рабочую проекцию. Чтобы нарисовать кроки пещер и ходов, которые должны были вывести Ньюша к Светлому озеру, ей даже напрягаться не пришлось. Лика воспользовалась памятью курсора своего вычислителя, лишь добавив от руки пометки и надписи, без которых Ньюш не смог бы разобраться в схематическом изображении маршрута. Отпечатанную на тонком пластике карту Лика засунула в карман, затем разыскала в десантных укладках пару больших ножей, карманную аптечку и фонарь, добавила к этому добру взятую из продовольственного контейнера упаковку боевого рациона и, как могла быстро, отправилась обратно. Однако, как бы она ни спешила, ожидание Ньюша оказалось очень долгим. Во всяком случае, прошедшие два часа он провел не в слишком комфортной обстановке, к тому же его наверняка мучила неизвестность. Неожиданное появление Лики обнадежило его, уже смирившегося было с неминуемой смертью, однако ее долгое отсутствие – долгое и объективно, и куда как более долгое субъективно – вероятно, стало для его психики настоящим испытанием. Тем не менее Лика вернулась, и это было главным.

Ньюш и старый князь, которого десантный рацион привел в чувство и несколько взбодрил, сидели у стены, прижавшись друг к другу плечами.

– Ну вот и я, – сказала Лика, приблизившись.

– Я думал, ты не придешь. – Ньюш встал и сделал шаг навстречу. Всего один шаг, дальше его не пустила цепь.

– Пустое, – ответила Лика. – Слушайте оба. Вот это, – она протянула Ньюшу аптечку, – надо прижать узким краем к руке или к горлу. Лучше к горлу. Бояться не надо. Это поможет вам справиться со слабостью и недугами. Ты понял?

– Да, – кивнул Ньюш, разглядывая в луче фонаря невиданную вещь. – Это?..

– Делай! – скомандовала Лика, и принц даже вздрогнул от ее голоса.

– Хорошо. – Он еще раз посмотрел на аптечку и решительно прижал к горлу под подбородком, чуть выше ошейника.

– Держи! – Он вздрогнул, вероятно, от укола, и Лика поспешила его успокоить на тот манер, на который только и была сейчас способна. – Держи! Не отводи руку!

– Могу я узнать ваше имя, кавалерственная дама? – неожиданно спросил молчавший до сих пор старый князь.

– Не можете и не должны, – ответила Лика. – Князь, когда вы выберетесь из-под горы, постарайтесь найти тех людей, которых оставил принцу князь Нош.

– Вы… – начал было князь, но Лика не дала ему договорить, обернувшись к принцу:

– Все, Ньюш, достаточно. Теперь сделай то же самое своему отцу.

– Я…

– Я знаю, Ньюш, – усмехнулась Лика. – Ты чувствуешь, как если бы родился заново, но твой отец страдает.

– Да, да, – быстро сказал принц и, повернувшись к отцу, неловко прижал аптечку к его горлу.

– Хорошо, – сказала Лика, увидев, как дернулся от уколов старый князь. – Дальше. Князь Нош со спутницей идут сюда. – Она не хотела говорить лишнего, не зная, к кому могут попасть ее слова. Этим людям она верила, но все-таки предпочитала рассказывать лишь то, что считала совершенно необходимым. – Попытайтесь встретить их раньше, чем они уйдут под гору.

– Где он сейчас? – спросил сразу оживившийся Ньюш.

– Два дня назад они были в лесах Западного нагорья, – ответила она, но вдруг сообразила, что Ньюш и князь могут ее неверно понять. – Они идут пешком и их ищут враги.

– Враги? – Князь явно стал говорить гораздо более бодрым голосом.

– Наши враги, а не ваши, – уточнила Лика, надеясь, что князь ее понял.

– Ваши… – протянул князь. – У вас там тоже…

– Тоже, – усмехнулась Лика. – Вы помните, князь, тех людей, которые посетили вас в тот день, когда Меш…

Он помнил, разумеется.

– Да. – В голосе князя зазвучала неприкрытая боль.

– Скажите князю Ношу, что вам помогла подруга тех людей.

– Значит, своего имени вы мне так и не скажете?

– Не скажу, – ответила Лика. – Вам это просто не надо. Как вы себя чувствуете?

– Намного лучше.

– Вот и славно, а что, кстати, у вас произошло?

– Мой брат… – нехотя ответил старик. – Я думаю, он решил изменить судьбу. Это долго рассказывать, но на троне пока находится мой младший сын.

Лика обратила внимание на то, что старый князь подчеркнул интонацией слово «пока», как и на то, что никого из этих двоих он не назвал по имени. Впрочем, это были их дела, и подробности Лике были пока неинтересны. Главное она узнала.

– Я кладу здесь фонарь, – сказала она вслух. – Вот этот фонарь. Он будет светить ровно сутки. Это карта, два кинжала и пакет с едой. Внутри пакета кубики, вроде тех, что вы уже ели. Фляги у меня нет, но вода попадается в ходах часто. Много кубиков сразу не ешьте. Этого нельзя делать. Отравитесь. Ешьте по одному и как можно реже. Это все. Повернитесь ко мне спиной и обопритесь руками о стену.

Они смотрели на нее несколько секунд молча, а потом, так же, не проронив ни одного слова, выполнили ее приказ. Лика перевела УРИ на максимум и коротким медленным движением разрезала – тремя звеньями ниже ошейника – железо цепи, державшей на привязи старика.

– Стойте на месте и не шевелитесь, – приказала она. – Иначе я вас убью.

Затем она разрезала вторую цепь и осторожно отступила к устью «сухого коридора». Войдя в него, она посмотрела на едва различимые в слабом свете УРИ силуэты и, прикинув расстояние и степень защиты, которую давал ей по-прежнему не ощущаемый ею самой «ужас подземелий», крикнула:

– Все! Идите, господа, и да пребудут с вами ваши боги!

– Вот как. – Лицо жемчужного господина Ё ничего, кроме спокойного довольства жизнью и обстоятельствами, не выражало, а взгляд серых, как зимнее небо, глаз казался безмятежным до полного равнодушия. – Напрасно.

Он подцепил тонкой серебряной спицей узкий ломтик копченой рыбы и поднес к своему лепному носу. Последовала короткая пауза, позволившая услышать веселое пение птиц и жужжание какого-то насекомого.

Сцена была как будто специально срежиссирована для увлекательного кино про «богатых и красивых». Впрочем, возможно, так оно на самом деле и обстояло, если предположить, скажем, что эти трое знали про то, что их ведут. Эту съемку производили оперативники собственной разведки Легиона, и сделана она была – страшно подумать – почти сто лет назад. Лика машинально поискала в карманах свой портсигар, но искать ей было, как говорится, нечего. Пахитоски закончились, а никакого другого табака в запасах Меша не было.

– Что именно вам не нравится, господин Ё? – Голос младшей Йя был подобен песне птицы. Она лежала на траве, положив голову на колени полковнику Варабе, и смотрела в небо.

Эти трое – великолепный господин Ё, одетый в рубаху и штаны пронзительного канареечного цвета, дама Йя в чем-то голубом и прозрачном, как волшебная дымка детских грез, и аназдар Абель Вараба в облегченном, вакационном, мундире полковника гвардии – расположились под раскидистой кроной горного дуба вокруг столика из темно-серого с черным оникса, представленного, собственно говоря, одной лишь полированной до зеркального блеска столешницей, всего на несколько сантиметров возвышавшейся над коротко стриженой травой.

«Сладкие воды, ресторан „Золотая десятина“ – гласила запись в разделе Комментарии». – Третий день первой декады месяца деревьев 2908 года от основания империи, 10 часов 23 минуты».

Если бы у Лики возникло сейчас желание или имелась в том необходимость, она могла бы получить массу дополнительной информации: биографии присутствующих и их генеалогические древа, справку по ресторану, включающую меню, список обслуживающего персонала и данные на его гостей и завсегдатаев, метеорологическую карту местности и многое другое, о чем Лика не успела даже подумать, но ей это было не нужно.

– Вот как, – сказал Макс. – Напрасно.

– Что именно вам не нравится, господин Ё? – спросила Вика, а Виктор чуть повернул голову и недоуменно поднял левую бровь.

– Напрасно вы, медовая наша, позволили снежной Ю спровоцировать вас на поединок. – Макс еще раз понюхал лакомый кусочек, пронзенный длинной серебряной иглой, и крылья его носа чуть вздрогнули. – Видите ли, моя смарагдовая, я полагаю, что это была ловушка. Вас искали, дама, и вас нашли.

Он положил, наконец, рыбу в рот и, казалось, весь отдался процессу пережевывания.

– Зачем? – Вика все еще смотрела в небо. Ее распущенные серебристые волосы роскошной волной покрывали колени Виктора.

– Шайя Ойо. – Говорить с полным ртом аханский этикет не запрещал, а крошечный кусочек розовой рыбы вряд ли вообще мог восприниматься как еда, учитывая габариты Макса и объем его ротовой полости.

– Это что-то новое, – впервые подал голос Виктор, быстрым движением пальцев подзывая служанку-кумх. – Цайда,[141]141
  Цайда – среброкудрая степная охотница, героиня иссинского эпоса.


[Закрыть] насколько я знаю, с Сахарной Головой[142]142
  Сахарная Голова – самоназвание группы южноаханских племен, перешедшее к трем влиятельным аристократическим семьям, ведущим свой род от вождей этих племен.


[Закрыть] никогда не пересекалась.

– Увы, мой друг. – Сложная интонация (Ирония, Смирение с обстоятельствами, Восхищение). – Наша прелесть успевает везде, а в империи, если подумать, не так уж много достойных людей.

– Они хотят выдать косоглазую Шайю за Э-сенатора? – Вика играючи расшифровала все то, что Макс не произнес вслух. Удивляться, впрочем, не приходилось, эти двое плавали в одном и том же садке.

– Несомненно. – Макс сделал неуловимое движение мизинцем, и превосходно выдрессированная служанка молниеносно наполнила плоскую малахитовую чашечку его светлости Ё крепкой и ароматной медовой водкой с Южного берега. Во всяком случае, комментарий в вынесенном боксе указывал именно на сорт «Нега», который Лика пила неоднократно.

– Э любит вас, – сказал Макс, поднося чашечку к губам. – Вы… А кто вас знает, яхонтовая вы наша, кого вы любите или кого предпочтете? Уж верно, не иссинского аназдара… Не обижайтесь, Абель, это всего лишь правда жизни. А Шайя Ойо… Вы сказали, косоглазая? Я бы определил по-другому. Оригинальный разрез глаз. Красивая девушка. Впрочем, это мое личное мнение. Об одной и той же водке один скажет – горькая, другой – сладкая. Мнения разнятся, а правда остается неуловимой, как рыба в темной воде, не так ли?

Макс выпил водку и вернул чашечку на столешницу.

– Какова она в постели? – Дама Йя подняла голову с колен полковника и протянула руку в пространство. Служанка-кумх, не удостоившаяся не только взгляда, но и специального, ей адресованного жеста, поняла, однако, желание жемчужной госпожи и тут же вложила в тонкие пальцы Вики, украшенные лишь одним-единственным, «простеньким» кольцом клана Йя, нефритовую чашечку с водкой.

– В постели? – Макс приподнял правую бровь и добавил к интонации недоумения, граничащего с сарказмом, едва уловимый оттенок отрицательной коннотации. Получилось изысканно красиво, хотя и слишком сложно. – Не припоминаю, чтобы я делил с Шайей ложе. У нас это случилось здесь, на Сладких водах, прямо в озере, среди лилий и черных лебедей принцессы Сцлафш. – На лице Макса, которого сейчас вряд ли узнал бы кто-нибудь из его друзей по Коминтерну, появилось выражение внутреннего созерцания, которое, впрочем, увидеть и понять мог только тот, кто, как и господин Ё, был по уши погружен в пряное варево аханской культуры, вернее, в ее наиболее рафинированную, элитарно-классическую вариацию.

– У нее смуглая кожа, как вы, вероятно, помните, – сказал он, переходя на третий уровень выражения («Смакует, сукин сын!» – с восхищением и толикой ревности подумала Лика). – С золотым оттенком… Оригинальный рисунок плеч и зада… – Мимолетное Сожаление об утраченном. – Маленькая грудь. – Сомнение в оценке. – Розовые губы…

– Спасибо, ваша светлость. – По губам Вики скользнула тень улыбки. – Я все поняла. Клан сделал на нее ставку. Э лучший, после вас, разумеется, жених в империи, а я – фигура неопределенности на пути к успеху. Чем они купили снежную?

– Сорок семь гранов «чумного корня». – Разумное согласие с высокой ценой обсуждаемого предмета. – Пожалуй, возмещение риска не могло быть выше, тем более что корень необходим Ю, ведь естественный цвет ее кожи на самом деле не так ослепительно великолепен. – Сдержанная ирония по поводу обсуждаемого предмета.

– Я знаю. – Вика выпила водку и теперь находилась во власти переживаемых ею ощущений, голос ее приобрел оттенок отрешенности и довольства.

– Я не танцевал уже одиннадцать дней. – Скука, вежливое предложение помощи. Макс смотрел на Виктора, но, видимо, обращался все же к Вике.

– Она Чьёр? – Полковник все еще держал свою яшмовую чашечку в руке, поднесенной к самому носу.

– Нет, не думаю. – Макс едва заметно улыбнулся и сделал знак служанке снова наполнить его чашечку. – Но она близка к идеалу, как никто в обществе.

Лика остановила запись и, встав из кресла, отправилась в очередной обход своих владений. Ради разнообразия на этот раз она пошла вокруг зала против часовой стрелки. Впрочем, в какую бы сторону она ни двинулась, скудость «пейзажа» оставалась неизменной. Как эта запись оказалась в личном архиве Карла Зиглера и почему? Вопрос не менее интересный, чем другой: а зачем, собственно, Четырехглазый вообще собрал в отдельный блок всю доступную ему информацию о Максе, Викторе и Виктории? Почему именно о них и почему именно Карл? Только ли потому, что существовало «предсказание», касавшееся этих троих, и оно было известно Карлу? Звучит логично, но, судя по хронологии записей, те, чьими материалами пользовался Четырехглазый, вели всех троих еще с тех времен, когда ни о каком «пророчестве» Камня Лорда-Директора Чулкова и речи не было.

Лика прошла первый круг и начала наматывать второй, бросая изредка взгляды на проекцию, висящую над рабочим столом. Там, как в волшебном окне, открывшемся на мгновение в далекое прошлое, сидели под деревом Макс, Вика и Виктор, застывшие в естественных позах людей, ведущих праздный разговор на лоне природы. Содержание их беседы, исходя из увиденного, вычислить было невозможно. Однако сейчас Лика об этом не думала, ее мысли всецело занимал Макс, смотревший на нее из своего столетнего далека.

«Ох, Макс, знал бы ты…»

Но Макс и на самом деле находился так далеко, что даже неважно было, разделяют ли их время или пространство.

«Вернемся к архиву!» – приказала она себе, завершив второй круг и отправляясь на третий.

В свое время (всего-то пять месяцев назад!) Меш и Сиан провели в укрытии Карла всего несколько часов и, уходя, унесли отсюда все ценное, что здесь было: блок-накопитель, вычислители и контейнеры с архивом Легиона. Однако, как это случается в спешке даже с самыми организованными людьми, кое-что они все-таки упустили. Четырехглазый обживал полый Камень много лет. Годы и годы он использовал его как свой тайник и рабочий кабинет, а человеком он был непростым, Карл Зиглер из Кальмара, очень и очень непростым, если иметь в виду зигзаги его жизненного пути. Уроженец Эльзаса, студент Сорбонны, грезивший европейской медиевистикой и тем не менее ставший волонтером Легиона; оперативник, работавший с Виктором, вербовщик, в последний раз посетивший Землю в 1958 году и великолепно перевербовавший советскую разведчицу Клаву Фролову; невозвращенец, ставший уйдя в отставку хранителем книг в замке Сиршей… А ведь, кроме всего этого, он был еще и заговорщиком-«земляком» и, как видно, не последним в иерархии тайной организации легионеров-землян. По-умному, если бы позволяли время и обстоятельства, и если бы на месте Меша был, скажем, Виктор или Макс, вывозить отсюда следовало все подчистую и разбираться потом со всем этим обстоятельно и со вкусом в тиши экспертно-аналитического центра барона Счьо. А так… Что ж, в условиях того цейтнота, в котором они тогда находились, Меш сделал все, что мог: забрал главное и не забыл оставить закладку на всякий случай. А случай-то вот он – и черный день наступил, и запасы, оставленные Мешем, неожиданно оказались весьма и весьма востребованными ею, Ликой, одинокой и несчастной. Собственно, с этих запасов Меша Лика и начала, потому что в тот момент, когда, отправив старого князя и принца Ньюша в дорогу, она вернулась в полый Камень, заботили ее только вопросы выживания, и только они. Однако позже, как того и следовало ожидать, ее потянуло на поиски приключений, если не плоти, которая не предоставляла Лике такой возможности, то хотя бы духа, который в условиях вынужденной изоляции оказался не у дел.

Дни проходили один за другим, медленные, невыразительные, какие-то уныло однообразные. Впрочем, жаловаться как будто было не на что. Могло быть и хуже, гораздо хуже. А так, что ж, Лике стараниями Меша был обеспечен относительный – «Но что в мире не относительно?» – комфорт, и если что-то и доставляло ей неудобство, так это одиночество и осознание неопределенности ее положения. Даже отсутствие табака Лика перенесла на диво легко. Нет и нет. И скудость быта ее не волновала: советский человек, а она была воспитана в ту эпоху, когда это словосочетание оскорбительным еще не было, в смысле адаптивности уступал только китайцам и прочим гражданам развивающихся неизвестно куда стран. Однако неизвестность буквально выводила ее из себя.

Лика спала по двенадцать часов в день, педантично продолжая мерить время земными сутками. Спала она в десантном спальнике прямо на полу пещеры, подложив, впрочем, под себя пару-другую одеял. Свою «спальню» она устроила метрах в десяти от рабочего стола, огородив полутораметровой башенкой портативного генератора, холодильником и контейнерами с продуктами и спецоборудованием. По соседству с постелью, за корпусом аптечки, был после некоторых немалых, надо сказать, усилий развернут туалет-утилизатор, что было просто замечательно, потому что, не будь у нее такого чудного устройства, ходить по нужде пришлось бы в катакомбы Сиршей. Но вот душа у Лики, к сожалению, не было, так что приходилось довольствоваться гигиеническими спреями для тела и волос и салфетками для лица, но это было терпимо, хоть и неприятно. Воды у нее вообще было мало: только литров двадцать пять, запасенных еще Карлом в его холодильнике, да два пятнадцатилитровых баллона, принесенных сюда людьми Меша. Однако у нее был полевой синтезатор и утилизатор ее замечательного туалета, так что и эта проблема острой не была, воды на все ее нужды вполне хватало.

Раз в день она выходила «за порог», чтобы послушать эфир, но никаких изменений к лучшему пока не наблюдалось, хотя шел уже десятый день ее добровольного заточения. По-прежнему она слышала только «голоса» имперских патрулей и поисковых команд, однако не знала и не могла знать, поймали ли они кого-нибудь из ее людей, и если поймали, то кого. Меш и Риан все еще должны были идти – Лика надеялась, что поймать их будет совсем непросто – и в лучшем случае, даже если они делают по пятьдесят-шестьдесят километров в день, ожидать их следовало не раньше, чем через две недели. Не знала Лика и какова судьба Ньюша и его отца, пока на пятый день своего подземного житья не сообразила наведаться в зал Отчаяния. Там на кольце, к которому были прикованы узники, Лика обнаружила краткое послание, написанное тушью на обрывке пергамента. Неизвестный, использовавший для письма местный диалект кавар вайра, сообщал господину Дракону, что послание получено, и все будет сделано так, как господин Дракон пожелал.

Такой радости Лика уже давно не испытывала. Кто-то из разведчиков оказался настолько умен, что обозначил ее кличкой Макса, пошедшей – с легкой руки Меша – гулять среди рейнджеров еще десять лет назад. Таким образом, хотя бы за свои тылы – за Меша и Риан – Лика беспокоиться была уже не должна. И на том спасибо. Однако день тот оказался удачным во всех отношениях. Она и чувствовала себя уже гораздо лучше, подлечившись, отоспавшись и отъевшись в своем вынужденном изгнании. Но если и этого мало, то именно в тот день, ближе к условной ночи, уставшая от безделья и одиночества Лика предприняла очередную попытку запустить вычислитель Карла по-настоящему. После того как Меш вытащил из него блок-накопитель и главный процессор, в вычислителе работали только вспомогательные функции, поэтому Лика искала среди вещей, оставшихся в пещере, какой-нибудь прибор, из которого можно было бы позаимствовать – естественно, без ущерба для своего жизнеобеспечения – процессор и блок-накопитель. Это была не первая попытка, но именно в этот день, от отчаяния, вероятно, она решила превратить в кретина холодильник Карла Зиглера, в котором, по ее предположениям, должны были стоять, учитывая, что это был не просто холодильник, а настоящий, хоть и маленький, бытовой комплекс, вполне подходящие по параметрам девайсы. И вот, когда, вволю намучившись, работая одной рукой, Лика вскрыла, наконец, корпус системы управления холодильника, она с удивлением обнаружила там двойной набор процессоров со встроенной памятью. При этом не надо было быть инженером, чтобы понять, что это «многовато будет» для простого «бытовика». А еще через пять минут выяснилось, что один из двух процессоров является для вычислителя родным и содержит в своей памяти прорву фантастически интересной информации. Так что все последующие дни Лика была занята изучением личного архива Карла Зиглера, и это занимало теперь все ее «свободное» время.