Текст книги "Рождение Юпитера"

8

– Ты знаешь, что такое диюдарх?

Климентина не сразу поняла суть вопроса. Она глядела на остывающие в камине угли; угли были багровыми, как древние созвездия. Глаза застилала туманная поволока, продолжать беседу с дотошным дознавателем не было ни сил, ни желания.

– Не пей больше вина, Климентина.

Сабит Хенцели забрал кубок из ее вялой ладони.

– Диюдарх? – сонно пробормотала Климентина.

– Ты расслышала правильно.

В каминном зале не было никого, кроме них. Даже расторопные рабы Баттиста – и те покинули трапезную, после того как убрали со стола посуду.

– Я не знаю ничего о… диюдархе.

– Но ты уже слышала это слово?

Ничто не могло ускользнуть от внимания дознавателя Сопряжения. Ни слово, ни жест, ни даже взмах ресниц.

Диюдарх… Климентина провела по лицу ладонями, ощущая, как к онемевшим щекам возвращается чувствительность. Она помнила это отвратительное слово.

«Здесь… ночь… всегда… ночь… время диюдархов…»

Так сказал Ай-Оу во время последнего сеанса связи.

О, Ай-Оу! В какую историю ты угодил?

– Тебе, наверное, известно, – прайд Хенцели имеет сеть осведомителей. Были такие и в Пирамиде Тэгов.

– Мне ничего не известно… – повторила Климентина усталым голосом.

Хенцели вздохнул.

– Мы наблюдали за Ай-Оу. Мы, вообще-то, всегда присматриваем за… неординарными людьми. Вдвойне внимательно – за теми, кто ищет способ достичь звезд. А вдруг у кого-то действительно получится? А вдруг кому-то будет недоставать малого, и наша своевременная помощь придется к месту?

Дознаватель задумался; на четверть длины вытащил из ножен корд.

– Что-то было не так с этим достойным парнем, – проговорил он, любуясь отсветами на серо-голубом лезвии, – что-то отличало его от обычных… кгм… сумасшедших. Прости, Климентина. Кое-кто был склонен предположить, что энергия Солнца изменила работу мозга Ай-Оу. Случилось это во время полета, положившего начало вашей крепкой дружбе.

– Если ты все о нас знаешь, зачем тогда расспрашивал?

Дознаватель усмехнулся:

– Традиции существуют и в моем деле.

– И о диюдархе, похоже, ты знаешь больше, чем я, – заключила Климентина.

– Ай-Оу выходил на связь?

– Да.

– Откуда? С Тифэнии?

– Не знаю. Мне показалось… он был ближе.

– Так-так, – Хенцели потер подбородок, – так-так. В пространстве людей появляется человек, который полагает, будто способен путешествовать к звездам телепатически. После первого зондирования одной из планет Ахернара…

– Первого? – переспросила Климентина.

– Да, твой друг был частым гостем в системе Ахернара. – Хенцели перелил вино, оставшееся в кубке Климентины, в свой бокал и сделал большой глоток. Посуровел и принялся рассказывать: – После первого зондирования изменилось поведение Ай-Оу. Он перестал быть молодым человеком, преисполненным благородными качествами. Он превратился в нервное создание со скверным характером, склонное к эксгибиционизму и в поведении которого наблюдались явные признаки деградации и раздвоения личности. Каждый следующий мысленный полет становился более продолжительным; вскоре у Ай-Оу проявились способности, не свойственные людям. Возникло предположение, что на определенном этапе произошло замещение личности Ай-Оу психоэмоциональной матрицей разумного или близкого к разумности инопланетного существа.

Хенцели замолчал, наблюдая реакцию бесфамильной. Климентина сидела молча, прижав к вискам ладони и взъерошив длинными пальцами волосы. Дознаватель понял, что она не скажет ни слова, и продолжил:

– Климентина, в Сопряжении появился индивидуум, который называет себя пришельцем с Ахернара и обладает нечеловеческими способностями. Мгновенно возникает вопрос: представляет ли он угрозу нашему многострадальному миру, который и так висит над пропастью? В какую сторону будут направлены непрогнозируемые действия пришельца? К тому же, – добавил Хенцели, – его окончательное осознание себя сопровождалось катастрофой, в результате которой погиб прайд.

– Ай-Оу ведь не мог… – прошептала Климентина, – Ай-Оу ведь… погиб? – спросила она неожиданно для себя.

– Я надеюсь, что именно ты поможешь нам развеять сомнения, – ответил Хенцели. Прочитав на лице Климентины недоумение, он пояснил: – Если Ай-Оу жив, он даст знать. В первую очередь – тебе.

– Ты вербуешь меня? – спросила Климентина с ноткой брезгливости в голосе. – Ты хочешь сделать из меня агента Хенцели?

Дознаватель постучал ножнами по паркету.

– В прайде Тэг действовали несколько внедренных агентов. Все они разбежались, когда на той стороне Тифэнии настали дурные времена. Все, кроме одного. Эх, и серьезную он потребовал услугу в плату за то, что останется рядом с Ай-Оу! Точнее, рядом с тем, во что превратился Ай-Оу. В последнем докладе агент сообщил, что молодой иерарх теперь и на людях появляется без одежды. По Пирамиде Ай-Оу перемещается исключительно наклонившись, отталкиваясь от пола ногами и правой рукой… левую он держит высоко поднятой, сложив пальцы в непонятный символ. Чудак, правда?

– Не смей ерничать! – прошипела, борясь с тошнотой, Климентина.

Хенцели прищурился.

– Извини. Вижу, угощения гостеприимных Баттиста не пошли тебе впрок. Сейчас я помогу. – Дознаватель отвинтил от рукояти корда литой шар противовеса. Внутри открывшейся полости блеснуло стекло. Хенцели осторожно вынул узкую, наполненную бесцветной жидкостью, ампулу.

– Прижми это острым концом к вене. Ну, на сгибе локтя найди…

Климентина отшатнулась.

– Не бойся, это не яд! – усмехнулся Хенцели. – Секретное снадобье прайда, – оно освежит мысли и помирит желудок с его содержимым. Возьми. Уверяю, тебе сразу станет лучше.

Он вложил ампулу в ладонь бесфамильной. Проследил за тем, как стеклянная игла исчезает в складках светового платья.

– Что я говорил? Действует мгновенно.

Хенцели спрятал пустую ампулу. Затем отстегнул от пояса неприметный серый тубус.

– Сейчас я покажу, каков он – диюдарх… Только не потеряй сознание!

Внутри тубуса зажегся красный огонек, к полу устремились бледные лучи. Засуетились, выстраивая объемное изображение.

Климентина растерялась. Она ожидала, что Хенцели продемонстрирует Ай-Оу в отвратительном, полуживотном воплощении. Но перед ней оказалось голографическое изображение чего-то вовсе несуразного.

– Ай-Оу был плохим художником, – пояснил Хенцели, – однако он, подобно натуралистам прошлого, не ленился зарисовывать то, что… видел на других планетах. Агенту удалось отсканировать альбом иерарха, когда Ай-Оу впал в оцепенение, – в таком близком к коме состоянии он находился во время телепатических путешествий. Полагаясь на рисунки Ай-Оу, реконструкторы-интуиты смогли воссоздать облик обитателей системы Ахернара… Обрати внимание – у диюдарха нет ничего общего с млекопитающими. Абсолютно чужая биология: сильно согнутое, ориентированное в горизонтальной плоскости сегментное тело. Покрыто оно, по-видимому, серо-зеленым хитином. Три суставчатые ноги…

– Одна рука? – подхватила Климентина.

– Рука? Эта чешуйчатая конечность? Нет, скорее хобот. Или шея. Ведь венчик, который ты видишь на ее конце, – это рот.

– Рот?

– Да, как у паразита. Итак, – диюдарх… – Хенцели что-то переключил, и вновь забегали лазерные лучи, являя следующую голограмму. – А вот это существо было названо Ай-Оу аптегидом. Родом оно, вероятно, с той же планеты, что и предыдущий экспонат.

На Климентину смотрело единственным глазом что-то вовсе неописуемое: светло-желтая, почти белая масса, клубок ажурных сетей, щупалец и мясистых отростков.

– Я послал запрос в крупные внесистемные астролаборатории. Относительно планет Ахернара, – пояснил Хенцели. – В итоге пришли любопытные данные. Они позволяют построить теорию, в смелости не уступающую догадкам палеопланетологов Пангеи. Смотри, – он сжал левую руку в кулак, – первая планета Ахернара – массивный, тяжелый объект, сравнимый в размерах с Ганомайдом. Из-за близости к звезде астрономам Сопряжения понадобилась уйма времени, чтобы подтвердить факт ее существования. Приливное воздействие Ахернара на заре времен остановило вращение планеты. На одной стороне – вечный день и пекло, на другой – ночь и ледяная стужа. Но тьмы в нашем понимании на ночной стороне нет, из-за дифракции там царят сумерки тревожных красных оттенков. Ровно столько же света получают спутники Урании и Нептунии от умирающего Солнца.

– Наш день – все равно что на той планете – ночь? – догадалась Климентина. В ее голове воцарялась какая-то звенящая ясность. Что и говорить – прайд Хенцели знал толк в зельях! Как в тех, что развязывают язык, так и в тех, что за считанные секунды ставят человека на ноги.

– Верно, – согласился Хенцели. – Я склонен допускать, что на стороне света и стороне ночи эволюция шла разными путями. В конце концов разумные или близкие к разумности аптегиды завладели одним полушарием, а диюдархи – противоположным. Меня не удивляет, что чудак Ай-Оу отождествил себя с диюдархом, – даже когда на Тифэнии лето, здесь темно и жутко холодно.

– Ай-Оу, Ай-Оу, – простонала Климентина, – как такое могло случиться!

Хенцели развел руками.

– Быть может, для обитателей первой планеты Ахернара телепатические или – если тебе угодно – психократические способности Ай-Оу – не аномалия, а нечто само собой разумеющееся. Простодушный Ай-Оу дал о себе знать. Его разум стал маяком, указывающим путь в мир людей. Мне очень жаль, но он – случайный психократ – не смог сопротивляться монстрам разума, отточившим свои способности до совершенства за миллионы лет эволюции.

– Телепаты-паразиты… – проговорила Климентина. – Диюдархи, обитатели ночи… – внезапно в ней проснулась надежда: – Ведь это всего лишь твои догадки, так?

Дознаватель негромко рассмеялся.

– Поверь мне, дорогая Климентина, в Сопряжении догадки Хенцели дорогого стоят!

На дневной стороне Тифэнии настало короткое лето. Сначала вяло, а затем заметнее стал таять метановый лед. Пар увлекал с собой к небу мельчайшие частички замерзшей воды. В образовавшейся аэрозольной дымке скрылись черные, слоистые скалы; исчезли наземные сооружения Баттиста, лишь размытые пятна дежурных огней выдавали их расположение.

«Белая Кайра» Климентины вырвалась из окутавшего поверхность морозного тумана, свечкой устремилась в открытый космос.

Сабит Хенцели стоял, положив ладони на холодное стекло смотровой розетки. Он пожевывал сухие губы, глядя остановившимся взглядом на белесую дымку, что наплывала седыми волнами на Пирамиду. Он принимал решение.

Корабль дознавателя был лишен изящных форм. Приземистый, крутобокий, плотоядный – он затаился в полумраке служебного шлюза Баттиста. Двойной ряд сенсорных мачт опоясывал корпус, делая машину похожей на расставившего лапы титанового паука. Не было на его темных бортах ни героических барельефов, ни инкрустаций драгоценными металлами. Титановый паук выжидал момент, когда одним прыжком сможет ворваться в свою естественную среду обитания – мир враждебного человеку вакуума и экстремальных температур.

– Мы отправляемся в путь, «Циклоп», – Хенцели по-дружески похлопал бронированный борт, – начинай предстартовую.

Сквозь выпуклый «глаз» носовой розетки он увидел, что в кабине пилота вспыхнул яркий свет. Зашевелились, просыпаясь, квазиживые диафрагмы дюз маршевых двигателей. Хенцели выудил из-под воротника белой сорочки личный «комм».

– Эдвин, – обратился он к де Штарху, – я лечу на обратную сторону. Хочу проверить несколько версий. Сделаю это без посторонней помощи.

– Как угодно, Сабит! – отозвался начальник службы безопасности прайда. Ему-то было не знать: пока идет расследование, дознаватель Сопряжения волен поступать, как пожелает. – Сделай одолжение, благородный, – не теряй бдительности! На обратной стороне нет ни одного человека.

«Циклоп» вышел из шлюза на антигравах. На секунду он озарил льдистый туман пламенем из дюз и, набирая скорость, помчал к противоположному полюсу планетоида.

С каждой минутой у Хенцели крепла уверенность в том, что Ай-Оу жив и, более того, что он еще на Тифэнии. Наверняка бродит, скрючившись, на трех лапах по тоннелям заброшенного города Тэгов. Остатки его человеческой сущности бьются в агонии, они не в силах изменить что-либо. Одновременно ликует темное, инопланетное нечто…

Судьба и Знамение.

Хенцели выбрал Судьбу. Судьба, судя по карте, находилась недалеко от владений Баттиста, и катастрофа не должна была причинить городу серьезного вреда.

Пусть будет Судьба. Начнем с Судьбы.

В нем взыграла гордыня. Хладнокровный дознаватель с сединой на висках, не единожды отнимавший жизнь у себе подобных, поклоняющийся логике и здравому смыслу, едва не приплясывал от возбуждения. Два тысячелетия прайд Хенцели стоял на страже Сопряжения, оберегая цивилизацию от внутренних заговоров, пресекая распри и междоусобицы, предотвращая преступления и катастрофы. Сабит Хенцели – благородный и, несомненно, достойный рыцарь, в его руках – шанс попасть в историю. Именно он обязан захватить инопланетного лазутчика-диюдарха живым. Умом и мечом он остановит вторжение с враждебного Ахернара. Именно так: умом и мечом, ведь они одинаково остры и скоры.

Сабит Хенцели, спаситель человечества.

Он усмехнулся.

Над горизонтом всплыла рассеченная черным кольцом полусфера Урании. Зыбкое лето Тифэнии осталось за кормой «Циклопа». Тень корабля ползла по растрескавшимся азотным торосам, по скалам, обросшим метановыми иглами – длинными, как деревья. Вынесенные на мачты сенсоры с каждой секундой отчетливей регистрировали трель радиомаяка покинутого людьми города.

«Циклоп» поднялся над изломом стены метеоритного кратера. Кабину корабля залило мягким желтым светом.

Хенцели прищурился: на первый взгляд биосферный купол Судьбы цел, и город все еще снабжается энергией…

Пангея или Трайтон?

Климентина забралась с ногами в кресло пилота и пересматривала ссылки на навигационные ориентиры. Знакомые с детства координаты и коды расплывались перед глазами, превращаясь в бессмысленные наборы символов, в электронную мусорную свалку, бросающую сиреневые отсветы на обшивку рубки.

Определенно, советы Хенцели имели ценность. Старые друзья могли обладать теми кусочками мозаики, которые так и не попали в руки к ней. Поэтому у них нет другого выбора, кроме как объединиться. Необходимо отыскать во внесистемном пространстве Брута, и неплохо бы восстановить отношения с Шелли. С заносчивым выскочкой Шелли… Пожалуй, это будет самым сложным.

Лишь вместе они смогут помочь бедному чудаку Ай-Оу. Это произойдет не так, как планировал Хенцели, – она утаит информацию от дознавателя. Они сами найдут Ай-Оу. Они предпримут все возможное и невозможное, чтобы сохранить ему жизнь. Вне зависимости от того, представляет ли Ай-Оу, несчастный больной человек, угрозу Сопряжению или не представляет. Друзья не дадут его в обиду.

На приборной панели затрепетал сигнал вызова. Опять Хенцели? Климентина поморщилась. Или повторное предложение от оставленного в неудовлетворении Анжело Баттиста? Было бы забавно… Она взглянула на бегущую строку данных и удивленно приподняла брови: «Белая Кайра» принимала самораспаковывающееся пакетное сообщение.

– Ай-Оу… это Ай-Оу, – прозвучал в рубке «Кайры» едва узнаваемый голос. Климентина до боли сжала на подлокотниках пальцы.

Одна, вновь одна. Наедине с холодными звездами и с этим жутким голосом.

Взять себя в руки оказалось неожиданно просто. Наверняка секретное снадобье Хенцели продолжало действовать.

Что ж, любопытно… Отнюдь не страшно. Ни капельки. Напротив, стоит вздохнуть с облегчением: чудак жив, и это самое главное.

Теперь она точно знала, что не отдаст Ай-Оу ни мерзким тварям – обитателям первой планеты Ахернара, ни ревностным блюстителям безопасности Сопряжения. Чего бы это ни стоило. Опять же, прав оказался Хенцели – молодой Тэг сам вышел с ней на связь…

Ошибиться бы тебе хоть в чем-то, дознаватель Сопряжения!

– Не пытайся… – Ай-Оу закашлялся, затем со свистом вобрал в себя воздух. Отдышался и продолжил: – Не… пытайся… встретиться с тем… кем я стал… Я… я желал покончить с собой… но проклятая… да, проклятая животная сущность… с которой вынужден делить тело… обладает чудовищным инстинктом… инстинктом самосохранения. Она посмеялась… посмеялась надо мной… над ученым и чудаком… Она убила в Пирамиде всех и сохранила жизнь мне … Я решил убраться… уйти туда, где у тьмы нет власти… Туда, где всегда день… Там… черный разум диюдарха уснет… скуклится… Возможно, мне еще придется… убить… нескольких людей… Но я изолируюсь. Обещаю… Я исчезну.

Ай-Оу замолчал. Климентина сидела, вслушиваясь в хриплые вздохи бедного чудака. Она была уверена, что Ай-Оу скажет ей что-то еще. Что-то важное.

– Мне… – простонал Ай-Оу, – мне от него не избавиться… нет. Парасинаптический щуп диюдарха навсегда… прирос к моим… больным извилинам. Если я… если я не единственный телепат в Сопряжении… если есть кто-то, обладающий равными способностями… убедите его забыть о них… или же – изолируйте от людей навсегда… В космосе обитает бесчисленное множество… существ чудовищной природы… Не стоит оставлять для них лазейки… в мир людей. Я… – голос Ай-Оу начал слабеть, – у меня повреждены легкие… диюдарх не рассчитал возможностей моего организма… быть может, этот… кошмарный, да… кошмарный сон закончится… быстрее, чем я предполагаю… Я надеюсь… так, надеюсь. Не ищи меня, Ен-Ти… Я сам выйду… на связь, если такая необходимость возникнет… Для разума нет границ… Но сейчас я хочу… хочу попрощаться… Прощай… Я любил тебя больше… чем остальные. Это был… Ай-Оу.

Климентина прослушала сообщение еще раз, а затем – еще. Откуда же поступил сигнал? Приказала «Кайре» отыскать его источник. И изящный белый корабль с черными крыльями провел битый час в безрезультатном рыскании.

– Трайтон, – наконец, выбрала пункт назначения Климентина. – Трайтон! Придется повидаться со старым врагом…

Она с трудом выбралась из кресла. Придерживаясь рукой за переборку – так, словно до сих пор находилась под властью вин Баттиста, – побрела прочь из рубки. «Кайра», получив волю, сама рассчитала траекторию облета вокруг Урании, проложила курс к столице Сопряжения и начала маневрировать.

Климентина сорвала с себя модную дубль-кожу. Бросила ее, меняющую цвета, на палубу, укрытую ворсистым ковром. По пологой лесенке спустилась в бассейн. Пристроилась под водопадом среди упругих, теплых струй.

Вода – это вода…

Над дрожащей поверхностью поднимался пар. Климентина закрыла глаза, ощущая, как тело покидает усталость, а вместе с ней уходит и тоска… В Сопряжении отношение к воде особое. Бесчисленные поколения людей обитали в планетарном океане Еуропы. Они жили в его глубинах столь долго и благополучно, что стало общепринятым полагать, будто человеческий вид эволюционировал из безмозглых хрящевых рыб, идущих на нерест во время затмения Юпитерекса.

Наверняка, Пангею когда-то тоже покрывали богатые жизнью океаны…

Они спасут Ай-Оу, а затем растопят загадочную планету при помощи его телепатических способностей, превращая энергию мысли в тепло…

Климентина уснула на ковре у борта бассейна, укрывшись просторным халатом-патагием.

Во сне она падала на Солнце, а невидящий опасности, ослепший от страсти Айвен Шелли вновь целовал ей плечи и шею.

Хенцели недоверчиво покосился на экранчик атмосферного датчика. Послюнявил палец и потер стекло. Похоже, что давление в главном шлюзе Судьбы восстанавливаться не собиралось. Отвергались не только внешние команды, аварийная автоматика – и та оказалась каким-то образом заблокированной. Жаль! Он собирался подключить «Циклопа» к городскому управляющему контуру и под завязку наполнить биосферный купол кислородом. Если диюдарх здесь – пусть корчится, нелюдь незваная!

Дознаватель выругался на наречии прайда и принялся сдирать с себя пахнущую духами одежду. Хлопнул ладонью по каждой из шести капсул с законсервированными скафандрами разных модификаций. Пока капсулы разворачивались, он успел надеть эластичный комбинезон черного цвета.

Выбор пал на легкий скафандр средней жесткости. Хенцели приладил к нужному месту гофрированный рукав мочеуловителя, нацепил на торс трубочную жилетку охладительной системы, потом вполз в пахнущее пластиком и холодным железом нутро.

Отыскал на поясе специальную ячейку и закрепил в ней ножны с мечом. Проверил, легко ли вынимается клинок. Рукоять корда утонула в объемистой перчатке. Хенцели сделал несколько взмахов, неопределенно хмыкнул и вложил оружие в ножны.

В шлюзе было чисто, как в больнице. Забытый хлам выкинуло в космос вместе с остатками разреженной атмосферы; простой пыли – и той не набралось бы на щепотку. Хенцели вспомнил, как мимо «Циклопа» пронеслась вереница легких пластиковых ящиков и картонных коробок, – он предусмотрительно увел корабль в сторону от открывающейся заслонки.

Люк-диафрагма, через который можно было попасть в примыкающий к шлюзу коридор, оказался наглухо задраенным. Замок вычихнул универсальную отмычку назад, в перчатку Хенцели. Когда в шлюзе давление – ноль, особые полномочия и неограниченные допуски не значат ничего. Пришлось снять контрольную панель и отключить запирающий механизм, перерезав нужные кабели, и затем, обливаясь потом, вручную побороться с лепестками диафрагмы. Как только лепестки разжались, в шлюз хлынула тугая струя воздуха, и люк захлопнулся сам собой.

Пассивная защита!

Хенцели в очередной раз выругался и снова навалился на лепестки. В этот раз ему удалось всунуть между ними обрезок титановой трубы из ремонтного комплекта.

…Шлюз наполнялся воздухом. Постепенно стали возвращаться звуки. Казалось, кто-то неумолимо выводит верньер громкости окружающего мира в крайнюю позицию. Шипящий свист достиг пика и мгновенно трансформировался в низкий, ворчливый рокот. Титановый обрезок завибрировал: через него в шлюз засасывало мелкий мусор и бесформенные крысиные трупики.

Едва давление выровнялось, лепестки диафрагмы радушно развернулись. Досадная преграда пала. Хенцели ощутил прилив сил и вдохновение. Не к месту вспомнилось первое раскрытое преступление; тот трепет, с которым он, будучи четырнадцатилетним подростком, разоблачал виновного в контрабанде «бешеной колючки» иерарха уважаемого оберонского прайда.

Дознаватель обнажил меч; Судьба ждала его. Что-то, лишенное рационального объяснения (быть может – сверхчеловеческая интуиция, результат многовековой селекции и предмет гордости прайда), вселяло в дознавателя уверенность: если диюдарх здесь, то инопланетная гадина не заставит себя искать слишком долго.

…Ай-Оу действительно не пытался скрыться…

Хенцели обошел административное крыло, относящееся к шлюзам. Сначала он, не особенно церемонясь, распахивал безликие двери ногой, смотрел внутрь и шел по коридору дальше. Чаще всего в офисах не было ничего, кроме голых стен и кучек крысиного помета на пыльном полу.

Потом волокита показалась ему унизительной, и Хенцели, решив ускорить обход, на техническом этаже не удержался и побежал. Со стороны могло показаться, будто дознаватель знает точно, где находится цель. Сначала – по коридорам, мимо верениц одинаковых дверей, затем – вниз по давно остановившимся эскалаторам; через полуосвещенные склады, мимо забытых контейнеров, в которых томились никому не нужные грузы, мимо закамуфлированных густой тенью углов и мрачноватых бетонных аппендиксов.

До одурения хотелось рвануть забрало шлема вверх: внутри скафандра давно стало жарко и душно. А снаружи был воздух. Пусть давление ниже, чем обычно, но… свежий воздух куда приятнее, чем пресная баллонная жижа, которой приходилось наполнять легкие!

Хенцели, открой шлем!

Здесь можно дышать!!

Трель коммуникатора вернула Хенцели в реальность. Он поспешил убрать руку с замков забрала. Очумело завертел головой.

Он был окружен кривыми башнями из обросших паутиной ящиков и неподвижными, твердыми на вид тенями. Здесь вполне мог скрываться диюдарх или даже дюжина диюдархов. А у него из оружия – лишь символ прайда: меч в локоть длиной. Нужно было брать с собой ядомет или даже кадуцей…

– Это де Штарх, – услышал он голос начальника службы безопасности прайда Баттиста. – Сабит, ответь!

– Хенцели слушает, – отозвался дознаватель шепотом.

– Сабит, что нового? – поинтересовался де Штарх. – Нужна ли помощь?

Хенцели понял, что де Штарх беспокоится, и это внезапно привело его в ярость.

– Ты портишь мне охоту, Эдвин! – ответил сквозь зубы. Пульсирующая нить, выдернувшая Хенцели из горячки, стала стремительно растягиваться, истончаясь до прозрачности. Безрассудный азарт снова подстегнул дознавателя, заставил идти навстречу теням.

– Кого-нибудь нашел? Или ты… – де Штарх не договорил. В мире людей не полагалось сомневаться в здравомыслии дознавателей Сопряжения.

– Я его почти достал. Достал! – уже на бегу крикнул Хенцели и отключил коммуникатор.

На обратной стороне Тифэнии де Штарх лишь пожал плечами. Затем отозвал команду спасателей, готовых лететь следом за дознавателем.

Хенцели пересек склад, – резво, как крыса, он бежал во тьме, огибая ящики и груды хлама. Ритмично клацали сочленения скафандра, метался луч нашлемного фонаря.

Наконец, он вышел к массивным двустворчатым воротам. Уперся в них руками, затем навалился плечом. Створки раздвигаться не желали, ржавые петли скрипели, скафандр трещал, едва справляясь с нагрузкой, но Хенцели смог прорваться и сквозь эту преграду. Прорвался, заморгал, ослепленный ярким светом.

Искусственное солнце Судьбы работало на совесть. Свет отражался в бесчисленных фасетках биосферного купола и щедро ниспадал на пустые улицы.

Перед Хенцели был короткий проулок, зажатый с двух сторон серыми стенами хозяйственных построек. В просвете виднелся ближайший жилой квартал. Над плоскими крышами одноэтажных коттеджей возвышались четырехгранные пики обелисков, головы и воздетые руки исполинских монументов.

Судьба безмолвствовала.

Поигрывая мечом, дознаватель пошел к первому кольцевому проспекту.

Ряды опавших кустарников в человеческий рост высотой замерли по обе стороны улицы. Дорога была присыпана шуршащим слоем мелкой сухой листвы. Хенцели наклонился: на листве виднелись четкие следы.

Нога – нога – рука, нога – нога – рука. Диюдарх!

Дрожа от возбуждения, дознаватель бежал по следам. Лезвие меча блистало в лучах искусственного солнца, словно зеркало.

Диюдарх ждал его на лужайке среди пожухлых трав и мертвых кустарников. Косматая голова с хорошо просматривающейся на темени лысиной касалась земли, голый зад совершал отвратительные фрикции. Кулак правой руки твердо упирался в землю, левая была поднята; кисть, повернутая горизонтально, неторопливо покачивалась, словно что-то нащупывала в стоячем воздухе.

Хенцели стало не по себе. Он вновь вернулся в реальность и оторопел; ему захотелось спрятать корд в ножны. Нелепый вид пришельца притупил боевой настрой. Хенцели понял, что не с монстром-телепатом он столкнулся, а с жалким, покрытым с ног до головы грязью, голым, больным человеком.

…Как он потащит безумца к «Циклопу»? На поводке? Каким образом переправит его на Трайтон?..

Он раскрывал чудовищные злодеяния. Его стараниями Пермидион отправлял в рабство либо вовсе лишал статуса человека сильных мира сего. Он рубил головы кровожадным убийцам и спасал заложников, без страха подставляя под плевки ядометов собственное тело.

Но что ему было делать с сумасшедшим иерархом Тэгом?

Стоп! На поиски диюдарха он отправлялся с твердым намерением прикончить пришельца, вырвать с корнями угрозу для цивилизации людей. Выкорчевать, пока до заразы возможно дотянуться острием меча. Истребить без раздумий! Так откуда же взялись недостойные сомнения?

Диюдарх не поднимал головы, но Хенцели чувствовал, что тот знает о его присутствии. Зад безумца задергался в два раза быстрее. Пальцы левой руки принялись сжиматься и разжиматься, – Ай-Оу словно разминал ими невидимый кусок глины. Хенцели вспомнил, где, если верить рисункам, у диюдархов расположен рот, и содрогнулся от отвращения. Пришелец с Ахернара чуял человека и «сглатывал слюну».

В наушниках захрипел «белый шум». Сквозь помехи прорезался чей-то властный, надменный голос.

– Что медлишь, Сабит?

У Хенцели дрогнули колени.

– Эдвин, это ты? – спросил он, не отрывая глаз от Ай-Оу. – Эдвин, ответь!

В этот миг дознаватель ясно осознал, что охотиться на диюдарха в одиночку было верхом безрассудства. И что без посторонней помощи такая идея вряд ли пришла бы ему в голову.

А, между прочим, он – единственный человек на Тифэнии, которому разрешено перемещаться по брошенным городам прайда Тэг. К тому же он располагал многоцелевым, быстроходным кораблем.

Отменная мишень для пришельца, готовящегося покинуть Тифэнию. Преисполненная самоуверенности жертва, мнящая себя охотником.

– Эдвин, это Хенцели! Эдвин, отправляй спасателей в Судьбу!

– Как бы ни так, Сабит! – услышал он в наушниках. – Ты позволишь мясникам Баттиста отобрать у себя победу?

Мнимая пасть диюдарха вгрызалась в воздух. Безумец приподнял правую ногу и потерся голенью об икру левой.

– Сквирк-сквирк! – пропищал он. – Сквирк!

– Ну, вот, Ай-Оу, и конец недомолвкам, – проговорил Хенцели; он почти взял себя в руки. Как говорится, искал пришельца-телепата – и нашел. – Пришло время приструнить тварь, которую ты привел в Сопряжение!

Ай-Оу поднял голову. Дознаватель увидел неподвижное, словно посмертная маска, восковое лицо. Кожа плотно обтягивала череп, губы были сжаты в бледную едва видимую полоску, глаза – закрыты. «Живой труп! – ужаснулся Хенцели. – Почему он не открывает глаза? Великое Солнце! Живой труп!»

Губы молодого Тэга шелохнулись.

– Ай-Оу… – прохрипел он. – Это Ай-Оу…

И в то же время в наушниках зазвучал яркий, насыщенный обертонами баритон:

– Хра-а-абрый дознаватель! Любопытно, а сколько крови вмещается в твоем пропитанном страхом теле?

– Я – второй фехтовальщик в прайде, пятый – в Сопряжении! – Хенцели встал в боевую стойку. – Неужели думаешь, что тебе по силам одолеть меня, безумец?

Если бы он предполагал, что на трех конечностях можно передвигаться столь умопомрачительно быстро!

Первая секунда: лезвие меча очерчивает полукруг. Вторая: вокруг запястья дознавателя смыкается обруч обжигающей боли. У щитка шлема – носом к носу – восковое лицо Ай-Оу. Третья секунда: Хенцели безуспешно пытается освободить руку. Четвертая: бой заканчивается. Ткань скафандра рвется по длине рукава, наружу устремляется тот самый баллонный воздух, который некоторое время назад вызывал у дознавателя раздражение. Корд, звеня, словно обыкновенная жестянка, кружится на присыпанной листвой дороге.

Рукоять меча продолжает сжимать нечто округлое, бело-красное. То, что мгновение назад было частью тела дознавателя Сопряжения.

Ему показалось, что струя крови достала до кристальных фасеток биосферного купола. Что она запятнала небесную твердь и погасила искусственное солнце. По прозрачному щитку шлема заструились алые разводы.