Текст книги "Игра Лазаря"

Они с Сенсом знали друг друга с рождения – выросли на одной улице. Друзья до гроба – так это, кажется, называется. С самого начала они были разные, как альфа и омега. Лазарь – неуживчивый, бескомпромиссный бунтарь, Сенс – тихий, спокойный, податливый добряк. Они расходились во всем, начиная с пристрастий в еде, одежде, развлечениях и заканчивая любимым цветом волос у девушек. И за клубы футбольные болели разные. Черт, да ведь они даже в музыке принадлежали к совершенно противоположным лагерям! Лазарь балдел от хэви-металла, Сенс мог сутками гонять рэп и даже что-то там сочинял. По тем временам повод, достойный объявления войны.

Возможно, эта полярность и послужила толчком к зарождению будущей дружбы. Они испытывали друг к другу почти научный интерес, как марсианин интересуется землянином и наоборот. Кто-то скажет, что бескорыстные равноправные отношения между такими разными людьми невозможны. И в девяноста девяти процентах случаев будет прав. К счастью, им повезло попасть в оставшийся один процент.

Лазарь никогда не рассматривал эту дружбу с корыстной точки зрения (а Сенс и подавно). Даже когда родители Сенса подарили сыну на семилетие новенький «Аист», Лазарь не просил дать покататься (хотя и видел себя верхом на велосипеде пару раз во сне), пока тот сам не предложил. Причиной была гипертрофированная гордость, унаследованная Лазарем, по его мнению, от кого-то по материнской линии. Это чувство настолько переразвилось в нем, что ему не была присуща даже простая человеческая зависть.

Что же касается равноправия, поначалу Лазарь действительно довлел над Сенсом. Потом, по мере взросления, он с удивлением стал замечать, что все чаще делает совершенно несвойственные для себя вещи. Те, за которые никогда не взялся бы по доброй воле. А ларчик просто открывался – мало-помалу Сенс приноровился к его непростому характеру и, будучи далеко не глупым малым, научился манипулировать лучшим другом, когда добиться своего иным путем не получалось. Да так ловко, что Лазарь и по сей день не всегда понимал, сама пришла в голову мысль, или ее туда подкинули.

Все остальное было вторично. Вкусы, пристрастия, мировоззрение менялись с течением времени, подстраиваясь то под одного, то по другого. Сначала Сенс распробовал «Металлику», потом Лазарь переключился с ЦСКА на «Спартак». В конце концов Лазарь пришел к выводу, что в этом, наверное, и состоит главная прелесть подобных отношений. Ведь, чем дальше ты от человека, тем интереснее идти к нему навстречу.

С самого детства Сенс утопал в любви и ласке. У него была полная и вполне благополучная семья. У Лазаря все то же самое, но с приставкой «не». О своей матери он знал немного. Был в курсе, что ее зовут Мартой, и что она умерла от запущенного рака молочной железы примерно через год после его рождения. Так рассказывал отец, когда был трезв. Когда он был пьян, то есть со второй половины дня и до следующего утра, он тоже иногда упоминал о матери. И никогда – в лестной форме. Порой в пьяном бреду он звал ее, а когда вспоминал, что жены больше нет, почему-то использовал глагол «ушла» вместо «умерла». Что-то вроде: «Почему ты ушла от меня, драная сука?»

В глубине души Лазарь понимал, что это – просто эвфемизм. Но иногда, когда вопли отца перерастали в плач и всхлипывания, ему казалось, что, возможно, мать все-таки жива. Что она просто бросила отца и ушла, пока еще могла ходить. Говоря точнее, сбежала, бросив малолетнего сына наедине с отцом. И чем больше Лазарь думал об этом, тем сильнее надеялся, что «ушла» – просто эвфемизм.

– Он тебя бил? – задала Яника вопрос, волновавший ее больше всего.

Лазарь покачал головой:

– Только до тех пор, пока я не вырос достаточно, чтобы дотянуться до выдвижного ящика в кухонном столе.

В тот же день Лазарь сообщил отцу, что тот может кричать на него, сколько хочет. Может забывать кормить, не давать карманных денег и даже мочиться мимо толчка – все что угодно. Но если он еще раз распустит руки, ему лучше помнить, что завтра утром он рискует проснуться с ножом в горле. Отец выслушал все в трезвом виде – Лазарь специально подгадал момент так, чтобы предупреждение отпечатались в проспиртованных мозгах как можно четче. Он понятия не имел, что отец увидел тогда в глазах сына, но знал наверняка, чего он там не увидел, – шутки. Лазарь не шутил, и отец это понял.

С того дня побои прекратились. Даже в полуобморочном состоянии в пьяной голове отца срабатывали какие-то стоп-краны, выстроенные инстинктом самосохранения на подсознательном уровне, которые останавливали руку еще на взлете. Он мог орать благим матом, угрожать, замахиваться – но никогда не касался. Лазарю этого хватало.

«Врешь! – тоненько запищал в голове внутренний правдолюб. – Ты врешь!»

Да, он действительно немного отошел от истины. Был один раз. Отец «накидался» до положения риз, и у него случился приступ бешенства. В результате Лазарю хорошенько перепало. Той ночью он не нашел в кухонном столе ни одного колюще-режущего предмета – даже ложки отсутствовали! Стоп-кран самосохранения сделал свою работу. Отец успел припрятать все, что могло причинить ему вред, пока еще смутно соображал, что остановиться сегодня уже не сумеет, но отчетливо помнил про обещание сына.

Лазарь специально умолчал об этом и добился желаемого – на лице Яники не проскользнуло ни тени жалости или сострадания. Только удивление вперемешку с благоговейным страхом.

– Ты поэтому выбрал меня в свои протеже? – тихо спросила она.

– Би-ип! – сказал Лазарь, зажав нос пальцами. – Искать психологическую подоплеку моих поступков запрещено правилами. И нет, не поэтому. Я вообще не собирался тебя спасать. Я пришел убедиться, что ты благополучно отдала концы. А когда увидел, что это не так, решил не искушать УК РФ и его 125-ю статью.

– Эта статья распространяется только на лиц, обязанных по роду деятельности иметь заботу о потерпевшем, – мягко улыбнулась Яника. – Я училась на юридическом, помнишь?

– Помню, что я не учился, – огрызнулся Лазарь. Все это начинало порядком раздражать. – Извини, что сломал очередную романтическую теорию о заботливом мне. Идем дальше?

– Идем.

Когда Лазарю стукнуло восемнадцать, их с Сенсором призвали в армию. Родители Сенса хотели «отмазать» сына, имея такие возможности, но тот отказался.

– Не хотел меня бросать, – покачал головой Лазарь. – Вот уж кто действительно повернут на патологической гиперопеке.

Поняв, что сына им не переубедить, родители Сенса предложили заодно «отмазать» и Лазаря, но тут уже отказался Лазарь. В результате призвали обоих. Чтобы хоть как-то облегчить участь сына, родители Сенса воспользовались своими связями в органах (отец занимал пост замначальника ГИБДД Октябрьского района) и устроили так, чтобы мальчишек распределили в одну воинскую часть. Сенс и Лазарь попали в одну роту после КМБ. Об одном родители забыли позаботиться – о благонадежности самой части.

– Мы служили в 101-м отдельном Егорлыкском вертолетном полку. Летали как электровеники. «Вешались» с самого КМБ.

Воспоминания накрыли Лазаря холодной волной. Он и сам не ожидал, что эти давние, вышедшие из срока годности откровения так взбудоражат его.

Из всех «старых» в роте выделялся Паша Молотков по кличке Молот. От него «молодым» доставалось больше всего. Молот стимулировал «стариков» к жестокости, даже когда последним это надоедало. От его методов приходили в ужас даже видавшие всякое дембеля. Когда Мишу Кулагина, хилого паренька одного с Лазарем призыва, увезли полуживым в областной военный госпиталь, откуда в часть он уже не вернулся, Молот едва не загремел в дисбат. Выкрутился в последний момент – подмазал нужных офицеров, отделавшись гаупвахтой и лишением отпуска.

Наделенный пуленепробиваемой психикой, Лазарь мог стерпеть любые моральные пытки. С болью дела обстояли иначе. Физические издевательства били по самолюбию больнее самых пошлых слов и клоунских заданий. Это вероломное нарушение личных границ, попрание неприкосновенности тела сводило с ума и отравляло ненавистью каждую клеточку мозга. Когда терпеть Молота дальше стало невыносимо, Лазарь вспомнил об обещании, данном некогда отцу. Поначалу он гнал от себя эту мысль, как назойливую муху, но та, как и положено мухе, снова и снова возвращалась обратно.

– Однажды Молот избил Сенса, – проговорил Лазарь и понял, что помнит все в таких подробностях, будто это было вчера. – Сильно. Я только что вернулся из наряда и увидел, как он и еще двое «старых» пинают его по казарме, как футбольный мяч. Я, как тогда говорили, «впрягся», и мячей стало два.

Им и раньше крепко доставалось, но в тот раз – особенно. С тех пор Лазарь перестал «отмахиваться от мухи». Больше того – он позволил ей залететь в ухо, проползти по слуховому каналу в череп, добраться до мозга и отложить там яйца.

– Я все спланировал. Убивать Молота решил ночью, когда эта тварь будет в казарме, а меня назначат дневальным по роте.

Из черенка зубной щетки, обернутой одним концом в полотенце, чтобы не оставлять отпечатков, Лазарь сделал «заточку», которой суждено было пробить трахею Молота. С поврежденным горлом невозможно кричать даже в агонии. Лазарь рассчитывал вернуться на «тумбочку» до того, как все проснутся и поймут что к чему. Но, даже если бы он не успел, всегда можно было сказать, что прибежал на шум. Они бы до второго пришествия гадали, кто это сделал и зачем. У каждого второго в роте под кителем имелась целая россыпь сине-бурых мотивов.

«Врешь! – тренькнул внутренний правдолюб. – Опять врешь!»

Да, Лазарь снова слукавил. На самом деле ему было плевать, поймают его или нет. Первостепенной задачей стояло осуществление мести. Уход от правосудия являлся приятным, но необязательным бонусом.

– Но ты не убил его, – сказала Яника почти утвердительно, будто слышала эту историю раньше.

Лазарю показалось или где-то в глубине инсона она надеялась ошибиться?

– Я почти убил его. В последнюю секунду какая-то невидимая сила отвела мою руку в сторону, и я воткнул «заточку» ему в плечо.

Лазарю повезло. Карательные меры ограничились «губой», нарядами и лишением отпуска. Главное, не дисбат, остальное терпимо. По возвращении из санчасти Молот стал потише. До самого конца «духанки» их с Сенсором почти не трогали. Стратегия запугивания, сработавшая некогда на отце, отлично показала себя и здесь. Никому не улыбалось, чтобы в следующий раз карающая длань вендетты не промахнулась именно по его горлу.

«ВРЕШЬ! – неистово заверещал голосок. – ВРЕШЬ! ВРЕШЬ! ВРЕШЬ!»

Лазарь посоветовал ему заткнуться. Он незаметно переступил ту границу, за которой начиналось долгое протяжное «Би-и-и-ип!» для него самого. «Ты врешь», – сказал голос, а он не знал, что ему ответить. Он не врал – только это он знал наверняка.

– Так что же это была за сила? – спросила Яника.

С «силой» они с Сенсом познакомились через месяц после инцидента. Когда все улеглось, она сама нашла их. Как оказалось, на самом деле «сил» было две – обе имели вполне человеческий облик и служили в роте МТО на один призыв старше Лазаря. У них даже имена были – Семен Русаков и Матвей Кипносов. Оба Эмпаты, а Семен еще и «сенсор». Это он нашел Лазаря. Просветил насквозь рентгеном, проявил снимки и увидел паразитов, которые копошились и множились в его мозгу.

– Не буду рассказывать, как они убедили нас, что им не отбили голову по «духанке» и все россказни о невидимых мирах – правда, – сказал Лазарь. – Скажу только, что я поверил. И Сенсор тоже. Он-то всегда чувствовал, что с ним что-то не так, с самого рождения. Точнее, чувствовал это в окружающих, но не мог отличить одно от другого. Мое прозрение пришло, когда кровь Молота расплылась по майке красно-зеленым пятном… когда он заорал…

Лазарь до сих пор не мог понять тех ощущений, а самое главное, последствий, вызванных ими. Одно он знал наверняка – какая-то часть его сознания изменилась навсегда, а вместе с ней перестроился и он сам. Но, что это была за часть, как она поменялась и в какую сторону повела за собой все остальное – эти вопросы оставались без ответа… («Ты врешь! Врешь, врешь, врешь!») Это необъяснимое ощущение веры в выбранную тропу, в надежность руки, ведущей по ней, было похоже на морок, на наваждение…

– …на гипноз, – улыбнулась Яника, и васильковые глаза инопланетянки превратились в две милые щелки. – То, что я почувствовала, когда утром ты взял меня за руку, – пояснила она.

– Да, – чуть подумав, согласился Лазарь, – может, и гипноз.

Сема Рысаков научил Сенсора всем премудростям ищейки – видеть игроков, различать их в толпе. Матвей познакомил Лазаря с его инсоном. С его Игрой.

– На что это было похоже? – тут же спросила Яника.

– На длинное, протяжное, гнусавое «би-и-ип»! Еще одно предупреждение, и игре – конец.

Сложив руки на коленях, Яника изобразила пай-девочку.

Через полгода уволились «осенники», и Лазарь с Сенсором «постарели». Тогда же погиб отец. Не было ни поджога, ни утечки газа. Следствие установило, что тот уснул с зажженной сигаретой. От дома не осталось ничего – как и от отца. Родители Сенса тогда специально приехали в часть, чтобы лично сообщить Лазарю горькую весть. Замечательные они люди. Если говорят, что у хороших родителей не бывает плохих детей, то почему не может быть наоборот?

Лазарь ожидал, что сейчас Яника снова попытается заглянуть к нему в душу, но та со страху получить третий «бип» даже не выразила традиционного соболезнования.

На тот момент Матвей уже был на короткой ноге с Меценатом. В Недвиговке его дожидался трехэтажный особняк, куда он планировал переехать на ПМЖ сразу после дембеля, а до той поры подыскивал сожителей. Сема Рысаков, очень ценный кадр, не смог присоединиться. После службы он собирался вернуться к себе в Подмосковье.

Лазарю возвращаться было некуда. Сенсор и тогда последовал за ним, но теперь уже не ради него. Матвей быстро утряс все технические вопросы с Меценатом, и вуаля – они уже здесь. Ничего не умеют, но всего хотят.

Как любой нормальный человек, поначалу все трое преследовали довольно меркантильные цели. Каждый имел свою причину находиться здесь, но ни одна из них не имела ничего общего с самоотверженным желанием спасать чужие жизни. Лазарь всегда считал, что благородные поступки без зрителя – как наряженная фифа на вечеринке для слепых. Без явной доли нарциссизма нет смысла рядиться. Так он чувствовал себя поначалу.

Аппетит пришел с едой.

– Дарению мы нашли где-то через месяц. Точнее, ее подкинул Меценат. Она стала нашим первым совместным делом.

В массовой автокатастрофе на трассе Ростов – Краснодар, унесшей жизни семерых человек, столкнулось с десяток машин. В одной из них находилась Дара с родителями. Поездка в Анапу, предвещавшая чудесный двухнедельный отдых на берегу моря, обернулась трагедией. Девушка потеряла и мать, и отца. Сама почти не пострадала, но хорошенько ударилась головой, заработала черепно-мозговую травму и через час впала в кому.

Физическое тело еще не знало, что осиротело – не могло знать, – но проекция в инсоне уже прекрасно все понимала. И наотрез отказывалась возвращаться в бренное тело – этот брошенный, никому не нужный дом.

– Мы помогли ей выйти, – произнес Лазарь с ноткой ностальгии в голосе. – А когда она поправилась физически, забрали к себе.

От психологической травмы Дара оправилась гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Так всегда с Эмпатами. Стоит осознать себя в себе, и ты – уже не ты. Между логическим левым полушарием и духовным правым выстраивается своего рода мостик. Этот мостик и делает Эмпата целостной личностью, способной здраво оценивать свои эмоции. Простым людям это недоступно.

Еще через три месяца Матвей привел в дом Айму. Как и Сенса, ее никто никогда не «играл». Более того, никто и знать не знал, что она Эмпат, пока Сенс не пожал ей руку. Дело было в прихожей во время первого знакомства – точь-в-точь как сегодня с Яникой.

– Дарения свела Айму с Матвеем на какой-то вечеринке. Три месяца они крутили любовь, а потом решили съехаться. Такое вот странное совпадение.

Марс был последним. Айма поймала мальчишку за руку в автобусе, когда тот пытался вытащить у нее из сумочки сотовый телефон. Тот бросился наутек, но Сенс поймал его вторично – уже за шиворот. Проекцию Марсена пришлось «лечить» от хронического саморазрушения. Парень не был склонен к самоубийству, но и о жизни своей особо не заботился. Сын наркоманки и безымянного отца-малолетки, к двенадцати годам он имел внушительный послужной список: восемь побегов из трех детдомов и вдвое больше приводов в милицию за кражи и токсикоманию. Слово «родители» для него несло не больше смысла, чем Атлантида (если бы, конечно, он о ней слышал), а все понятия, связанные с оседлой жизнью нормального ребенка, – и того меньше. Всю свою короткую сознательную жизнь Марсен выживал. Это был ничем не замутненный фатализм в чистом виде.

Как и в случае с Дарой, они помогли проекции Марса вытащить себя за уши из мрака неведения к свету прозрения. Повернули к нему жизнь другой стороной медали, показали, какой она может быть, и парень захотел попробовать себя в ней.

– Теперь у него новая идея фикс – испытать себя в чужой Игре. Немного напрягает, но это лучше, чем испытывать себя в своей.

Яника надолго задумалась. Кожу между бровей рассекла уже знакомая складка, и, наконец, она проговорила:

– Это как силсила, да? Цепь посвященных: Матвей спас тебя, ты – Дару, Дара нашла Айму, а потом вы вместе спасли Марса.

От одной мысли, что Матвей «спас» его, у Лазаря скрутило живот, будто кто-то ударил коленом в пах.

– Спасти человека насильно, без его согласия, можно в реальности, – ответил он. – Схватить, перекинуть через плечо и вынести из горящего дома. В инсоне такой фокус не пройдет. Здесь все двери заблокированы. Мы можем раскинуть под окном пожарный батут, но заставить себя спрыгнуть можешь только ты сам.

Метафору про батут и пожар придумал не Лазарь. Первый раз он услышал ее от Семы Рысакова, когда тот пытался донести до них с Сенсом прописные истины Игры. Это было что-то вроде переходящей мудрости.

– И я не смогла, – потускневшим голосом заметила Яника. – Осталась в горящем доме. Я не вписываюсь в вашу силсилу. Но все равно здесь. Почему?

Лазарь и сам толком не знал. Действительно – почему? Странно, но на ум приходил один ответ – по кочану.

«А может, знаешь? – шепнул из глубины инсона внутренний правдолюб. – Знаешь, но не давал себе труда найти эту правду, потому что она тебе не нужна? Что с тобой? Тебе впервые в жизни неинтересно докопаться до истины?»

Лазарь потряс головой, и левое полушарие присмирело.

– Теперь это неважно, – сказал он. – Ты с нами, и это – главное.

Яника повернулась к нему вполоборота, кокетливо откинула волосы за плечо и улыбнулась. Васильковые глаза высохли и улыбались вместе с губами.

– Научи меня! – с азартом попросила она. – Я хочу знать, как работают инсоны. Хочу разбираться в их механике. Хочу иметь полное представление о том месте, где мне предстоит работать.

Вот так перемена в настроении! И как это у нее получается?

– То есть великовозрастным идиотом ты меня не считаешь? – осторожно уточнил Лазарь, кивая самому себе.

Яника энергично закачала рыжей головой:

– Ты же знаешь, идиоты – никудышные учителя.

До следующего визита к Симону Петровичу оставалось два дня. Лазарь решил посвятить их тому, что он называл Курсом Молодого Бегуна, или, сокращенно, КМБ. До тех пор с инсоном Энуо решено было повременить. Янику переполняли вопросы, требующие развернутых ответов, а те, в свою очередь, времени. Последнего хлопоты с переездом тоже не прибавляли. Яника приняла окончательное решение остаться в коттедже. Оставалось уладить две последние проблемы, связывающие ее с прошлой жизнью парой швартовых канатов: институт и отчим.

Решить первую оказалось несложно – Яника взяла академический отпуск. Слух о том, где и как провела последний месяц Катя Исакова, успел облететь весь факультет, и теперь в хит-параде самых горячих новостей эта история занимала уверенное первое место. Яника искренне верила, что через год страсти улягутся, и можно будет попробовать восстановиться. А чтобы они не разгорелись вновь, по возращении из академа ей нужно будет помнить только об одном – никогда не носить одежду с коротким рукавом.

Решение бросить на время институт Лазарь всячески одобрял. Чем больше у Бегуна свободного времени, тем больше его уделяется Игре. К тому же к прозябанию в высшем учебном заведении Лазарь всегда относился скептически. В глубине инсона он считал это бесполезной тратой времени: чванливым и изнурительно долгим способом добыть государственную печать на пропуске в большой мир. Отбарабанить пять лет на юридическом, чтобы потом примкнуть к огромной армии «офисного планктона», вкалывающего не по профилю за копеечную зарплату, – нет, такое не для него. Стать одним из тех, кто большую часть рабочего времени проводит в Интернете, не вылезая из социальных сетей и измочаливая до потери пульса однокнопочные мини-игры, – увольте.

Со временем Лазарь пришел к мнению, что всему можно научиться самостоятельно – было бы желание. Покоя не давал только внутренний самокритик, всегда готовый отставить плечо в нужную минуту. Склочный правдолюбец то и дело напоминал, что «сами мы академиев не кончали, а потому знать не можем». Его едкие замечания оставляли неприятный осадок ущербности на душе. Чтобы как-то компенсировать свою неполноценность, приходилось долго и усердно заниматься самообразованием. Все время расширять кругозор, стремиться развиваться во всех областях. В этом хорошо помогало усиленное поглощение книг и журналов. А еще штудирование Интернета – этой кладези полезной информации и огромной свалки того, что от нее отвлекает. Однокнопочных мини-игр, например.

Вопрос с отчимом решился еще проще – телефонным звонком. Яника повторила слово в слово все, что надиктовал ей в ухо Лазарь, подслушивающий в трубку параллельного телефона.

«Я ушла и, наверное, уже не вернусь. Пришлю открытку на Новый год. Я не прячусь, поэтому не ищи меня. Не собираюсь преследовать тебя по закону, если пообещаешь не преследовать меня…»

Ну и дальше в таком же духе. Калим обещал не искать.

Оставалось решить вопрос с КМБ. Ликбезов Лазарь не любил, но, как справедливо заметил Сенсор, он эту кашу заварил, а значит, ему и расхлебывать. Выслушивая его долгие монологи во время прогулок по городу, Яника однажды с улыбкой призналась, что чувствует себя так, словно не покидала своей альма-матер и просто сменила лекционные на частного репетитора.

– Инсон – гиперчувствительная среда, возводящая эмоции в степень «пре», – вещал Лазарь, совершенно не разделяя ее веселья. – Любое событие из реальной жизни, повлиявшее на твое эмоциональное состояние, в инсоне усиливается. Вместе с этим инсон – живой мир, который населяют живые люди. Проекция его хозяина – мы называем ее главной – кто-то вроде местного бога. Именно этот волшебник превращает мир инсона в страну кривых зеркал. Основное свойство инсона в том, что он в искаженном виде отражает эмоциональное состояние хозяина. То, что оставляет в нем след. Здесь и начинается самое интересное. Дело в том, что внутри инсона эмоции хозяина воплощаются в действительность, как по божьему велению.

– Как это происходит?

– О, ты сталкивалась с этим множество раз. Отец-насильник в инсоне едва не съедает заживо собственную дочь, после чего окончательно перерождается из человека в чудовище. Дочь собирается рассказать обо всем возлюбленному, а в инсон приезжает передвижной лагерь. На следующий день тот предлагает закончить отношения – в инсоне он бежит через окно, бросив девушку подыхать…

Лицо Яники потемнело, и Лазарь поспешил перевести тему:

– Эмоции – наш главный враг и в то же время наш союзник. Они превращают неудачника-отца в кровожадного монстра, шефа на работе – в коварного минотавра, соседа по общежитию – в назойливую муху, любовницу этажом ниже – в роковую суккубу. Дарения может видеть других людей сквозь призму восприятия главной проекции напрямую, не входя в инсон. А еще улавливать эмоции, но только очень сильные. Например, при резкой вспышке злобы она почувствует жар, вкус соли и перца во рту, а освещение вокруг станет пурпурным. Для этого ей достаточно быть поблизости от того, чьими глазами она собирается смотреть.

Все, что касалось внутренних коллизий инсонов, давалось Янике легко. Дело усложнялось, когда речь заходила о Ведущем Игры и его влиянии на инсон.

– Что такое Игра? – спросила она.

Они с Лазарем прогуливались по заснеженным аллеям студенческого парка. Полчаса назад Яника подала в деканат прошение об академическом отпуске по медицинским показаниям, превратив слух о своей психической неустойчивости в подтвердившийся факт.

– Если инсон – королевство кривых зеркал, то Игра – раскаленная домна, где зеркала плавятся и искажаются до неузнаваемости. Обычная приливная волна здесь превращается в цунами, костер на пикнике – в чикагский пожар. Когда в инсон вторгается Ведущий Игры со своими Эмпатами (мы называем их офицерами) – Игра началась. Обычно в этом случае жертве остаются считаные дни. Могущество Ведущего в том, что он способен менять инсон в худшую сторону, во много раз усиливать его основное свойство – материализовывать эмоции. Неизвестный вирус в слюне, превращающий людей в кровожадных горилл, дети-носферату, чума, мор и прочие шарах-бабахи – его рук дело. Остальные мелочи дочищают офицеры.

– Но разве не проще довести человека «до ручки» в реальности? Зачем лезть к нему в голову?

– Человек стерпит все, и неважно, что происходит с ним в реальности. Как бы сильно ни трепала тебя жизнь, ты будешь держаться, пока твоя проекция справляется. Именно там, в инсоне, идет главная битва. Там любая проблема увеличивается во сто крат. Когда образцовая отличница и любимица всей школы в один прекрасный день находит отцовское ружье и простреливает себе сердце…

В голосе Лазаря зазвенела сталь, и он умолк. Кашлянул в кулак и продолжил уже спокойнее:

– Не существует универсального ответа на вопрос о смысле жизни – для каждого он индивидуален. Но можно попытаться дать общее определение. Смысл жизни – это двигатель машины, сердце человека, импульс, толкающий шар, мотив преступления, вдохновение художника. Причина, по которой мы продолжаем жить. Уничтожь его – и человек увянет, как роза в вазе без воды. Люди, потерявшие смысл жизни, делятся на три группы. Первым хватит мужества и таланта найти новый смысл и пойти дальше. Вторые опустят руки и добровольно лягут в сырую яму. Третьи найдут пистолет и прихватят с собой в яму пару-тройку человек из супермаркета. Ведущий Игры охотится за вторыми и третьими, чтобы дать им новый смысл. Мы же стараемся помешать ему. Или хотя бы минимизировать потери.

– То есть своей Игрой Ведущий сводит смысл жизни человека к саморазрушению?

– И да, и нет. Ведущий Игры стремится сломать проекцию внутри инсона. Когда ему удается, это может проявляться по-разному: доведение до самоубийства или подстрекательство к убийству… изнасилованию. Но это – не самоцель. Главное – явиться в нужный момент к парню, который только что перестрелял половину своих одноклассников, и предоставить выбор. Вариант А: опустошенная проекция переходит в услужение к Ведущему, в инсоне навечно селятся люди в черном и до конца жизни диктуют тебе, что делать. Вариант В: проекция отказывается подчиниться, и хозяин продолжает влачить свое жалкое существование за стокилограммовой стальной решеткой или с девятью граммами свинца в черепе. Выбор незавидный…

Яника замедлила шаг:

– А есть вариант С?

«Варианта С нет», – это первое, что хотел ответить Лазарь. И наверняка так и сделал бы, но в последний момент слова застыли на губах. Как же нет, когда вот он – шагает рядом в рыжем пальтишке и мучает вопросами?

– Вариант С – исключение, – дипломатично обошел он острый угол. – Везде есть свои исключения.

«Не врешь, – согласилась главная проекция. – Вот теперь не врешь».

Разумеется, Яника поняла, о ком речь, но виду не подала.

– Но зачем все это? Ради чего Ведущему нужны чужие инсоны?

– Ради власти, конечно. Представь: порабощенный инсон какого-нибудь высокопоставленного чиновника – это еще один шаг на пути к инсону президента. Вербуя новых последователей, Ведущий расширяет сферу своего влияния и потенциал своих маневров. Особенно рьяно он стремится заполучить Эмпатов – таких как ты.

– Ладно, допустим. Но зачем ему понадобился мой отчим? Этот горький пьяница… Какая от него польза?

– К каждой цели ведет цепочка событий. Предположим, Ведущему нужно «сыграть» некоего преуспевающего бизнесмена, но сейчас у того в жизни полный порядок. Жена, дети, бабки текут рекой… Нужен толчок из реальной жизни. Пускай наш бизнесмен застанет супругу за изменой. Но вот незадача – та верна мужу и интрижек на стороне заводить не собирается. Значит, сначала надо «сыграть» жену. Вроде бы у нее есть старый друг Эдуард, разведенный, в депрессии. Вот с него и надо начинать. Далеко не всех людей можно взять в оборот таким образом, хотя бы потому, что на данном этапе жизни они абсолютно счастливы или им просто на все плевать. Поэтому путь к конечной цели может быть весьма извилист, а выбор игроков – совершенно непредсказуем. А теперь скажи сама – зачем Ведущему понадобился Калим?

– Потому что конечной целью была я, – без паузы ответила Яника.

Лазарь кивнул.

Долгое время они шли молча. Яника задумчиво наблюдала, как мыски ее сапог отбрасывают налипшие горстки снега и набирают новые.

– Ведущий Игры подливает масла в огонь, это до меня дошло, – наконец, проговорила она. – Но я все равно не понимаю, что такое Игра. Как она проявляется?

Лазарь ответил не сразу. В отличие от друзей, он считал, что любая игра лучше всего познается в процессе. Невозможно научить играть в покер, но можно рассказать правила. С этого он и решил начать:

– В любом инсоне действуют определенные законы, которые не под силу нарушить ни нам, ни офицерам, ни даже Ведущему. Перечислять их нет смысла. Достаточно помнить, что все они крутятся, как планеты Солнечной системы, вокруг одного солнца. И это солнце – бог Ра, хозяин инсона, главная проекция. Только он, этот бог, может нарушить правила. Например, бога нельзя засунуть в клетку и ждать, пока он умрет с голоду, если он сам того не захочет. Веревка из простыней никогда не лопнет под весом бога, пока он хочет добраться до земли.

Яника бросила на Лазаря короткий взгляд и снова уставилась себе под ноги. Они потихоньку приближались к выходу из парка. Асфальтовая дорожка вилась вниз по склону и заворачивала к автобусной остановке.