Текст книги "«Дром» у дороги. Будни одной компании"

– Ладно, ладно, – пробормотал Лёнчик. – Ты только присядь, успокойся.

– Я спокоен! – раздраженно бросил Валентин и случайно толкнул посетителя за соседним столиком. Тот ругнулся и недовольно повернулся к Валентину. Тот даже не заметил.

– Ты садись, садись, – Стаханов встал и несильно нажал на плечи Валентина. Тот покорно грохнулся на подставленный Лёнчиком стул.

Вера торопливо принесла полный стакан обыкновенной воды и три бокала пива. Валентину поставили стакан воды, он его молча опорожнил и потянулся за пивом. Стаханов преградил ему путь рукой.

– У тебя то, что случилось? – спросил Лёнчик.

– Достало меня все, – мрачно сказал Валентин. – До такой степени, что всех хотелось перестрелять. Слава богу, вовремя понял, что нужно делать. Это был знак.

– Какой знак? Ты пьян, что-ли? – спросил Стаханов.

– А ты трезвый, да? – снова раздражился Валентин.

Стаханов положил руку на плечо Валентина:

– Может, все-таки скажешь, что случилось?

– Я понял, какое я дерьмо. Нет, я хуже, я дерьмо мухи на дерьме.

– У, – потянул Лёнчик. – Такой молодой, а такой мрачный.

– Вся моя жизнь – плевок, – продолжал Валентин, не заметив реплики Лёнчика. – Что я тут делал? А? Я горбачусь в сомнительной конторе и пью с вами по вечерам. О, класс! Жизнь бьет ключом, мать вашу. Я ни на что не пригоден. Хоть теперь вижу, что нужно делать, понимаете? – он с надеждой посмотрел в глаза Стаханова и Лёнчика.

– И что? – спросил Стаханов.

– Сначала, разведусь с этой стервой.

– А дедуля? – прищурился Лёнчик.

– Да по… – запнулся на полуслове Валентин. – Пусть читает свою газету и ест свой суп с макаронами дальше. Мне все равно. Я понял, что нужно делать. Разве вы не понимаете?

– Ну, не слишком. Пока, – сказал Стаханов.

– Я похороню себя! – воскликнул Валентин.

– Э, полегче, – осадил его Лёнчик. – Ты, что, обалдел?

– Я себя старого похороню. – Терпеливо сказал взволнованный Валентин. – Завтра сделаю все, чего хотел, понимаете. Как хорошо, что мне попался этот плакат. Если бы вы только знали. – Он в порыве чувств обнял Стаханова и Лёнчика за шеи и попытался прижать обоих к себе. – Лёнчик, у тебя одежка есть лишняя?

– А это зачем? – высвободившись, спросил тот.

– А это я сожгу сегодня, – Валентин показал на свою одежду. – Если уж начинать все заново, то с чистого листа.

– Ага, с голой задницы, – хохотнул Лёнчик. – Бензин у меня в подсобке.

– Тьфу ты, дрянь. – Игнат раздраженно вытирал измазанные в мазуте руки о тряпку. – Наверняка вилка перемены передач накрылась.

Мотоцикл в полуразобраном состоянии покорно стоял перед ним. Вокруг валялись отдельные детали, тряпки, гайки, ключи. В гараже был полный кавардак (хотя было бы странно, если бы здесь все сияло чистотой). Радио тихо бубнило о чем-то.

– Не, наврятле, – Коля стоял в открытых воротах и жевал жвачку.

– Сам разберусь, – бросил Игнат, наклоняясь над двигателем. – Принес?

– Принес, – Коля вытащил из дорожной сумки небольшой сверток. – Вот оно.

– Тьфу, – Игнат сплюнул на бетонный пол. – Наркоту что-ли предлагаешь перевезти?

– Игнат, – скривился Коля Изолятор. – Не будь наивным, наркоту такие чудаки как ты не возят, и вообще, хватит смотреть всякое дерьмо по ящику.

– Так может, скажешь, что там? – Игнат опять склонился над полуразобраным цилиндром.

– Золото и бриллианты, а также восемь тысяч рейхсмарок в крупных купюрах, – гордо произнес Коля.

– Ты меня скоро достанешь, – вздохнул Игнат.

– Расслабься, Игнат, – Коля положил сверток на полку с банками краски. – Бензин он у тебя хорошо жрёт?

– Не кисло, – проворчал Игнат, колупаясь во внутренностях мотоцикла. – Ты принес аванс?

– Обижаешь, конечно, нет.

Игнат молча уставился на не в меру остроумного Колю. Коля, запустив руку во внутренний карман жилетки, вытянул несколько купюр.

– И кто из нас пацан с кривым чувством юмора? – спросил Игнат, принимая вымазанными руками деньги.

– Ну, ты разве обижаешься? – Коля выплюнул жвачку и вдавил ее в пол.

– Не мусори, – сказал Игнат.

– Намек понял, юмор оценил, – Коля направился к воротам, обернулся на выходе и сказал. – Ты только не колупайся в зтом пакете, я сам толком не знаю, что там за фигня. Ты же помнишь, быть в двенадцать в Большой Окраине. Не позже, ни раньше. Бывай, друг, удачи.

– Иди, иди. – Игнат проводил взглядом Колю Изолятора. Настроил свою любимую радиостанцию и на полную мощность включил звук. Работа над мотоциклом предстояла не легкая, и он надеялся, что теперь ему никто не помешает. До вечера необходимо было все сделать.

Как потерять и заработать немного денег

Алкоголь – это анестезия, позволяющая перенести операцию под названием жизнь.

Бернард Шоу

Стаханов разлепил глаза и постарался вспомнить, сколько и чего он вчера выпил. Это давалось ему с трудом, не потому что он забыл, а потому что его охватила невыразимая лень. Похмелье давало о себе знать, но. Стаханов старался не обращать внимания на такие мелочи, и никогда не жаловался на головные боли.

Утро, похоже, было пасмурным. Снова еще один дождливый день? Стаханов лежал на спине и смотрел в потолок – краска на нем потрескалась, на легком сквозняке изящно трепыхалась паутина. Где-то в стороне слышались голоса, кто-то торопливо простучал ногами по полу.

Зачесалось плечо. Почесываясь, Стаханов обнаружил, что валяется на кровати полностью одетым. Тут он обратил внимание на запах – сильно пахло бензином. Он приподнялся на локте и обнаружил рядом на кровати спящего человека. Запах бензина шел от него, спал человек завернувшись в покрывало по горло, спиной к Стаханову. К нему был повернут начисто выбритый затылок.

Стаханов с легким недоумением стал на четвереньках опускаться на пол, стараясь не разбудить спящего. Оказавшись на полу, он поднялся и осторожно обошел двуспальную кровать, на которой они оба спали.

– Елки палки, – в голос произнес Стаханов.

Спящим оказался Валентин, лысый как колобок, но все-таки Валентин. Стаханов постарался вспомнить, что произошло.

«Вэ, посетители на тебя нехорошо смотрят…»

«Нет, я все сожгу, понял…»

«Во дает, парень…»

«Ну, за решимость!»

«Дрянь она! Понял? Дрянь!»

«Эй, Стаханов, займи двадцаточку, в четверг отдам…»

«За мужскую компанию!»

«Руки, руки убери! Ты хоть и здоровый, но я тоже не слабый…»

«Лёнчик, кто это мне бензина налил в рюмку…»

«Давайте за этого хлопца выпьем, мы же его хороним сегодня старого…»

«Ну что за говно, ты нас некачественным продуктом поишь, господин трактирщик…»

«Убери у нее сиськи и попку и что останется? Дура и есть дура…»

«Еще разок и по домам»

«А мы все и так дома»

«Вэ, я больше не могу…»

– Так как же ты лысым стал? – в голос произнес Стаханов, стоя над Валентином. Помедлив секунду, Стаханов начал тормошить спящего.

Недовольно пробурчав что-то, Валентин открыл глаза.

– Который час? – вполне нормальным голосом спросил он у Стаханова.

– Ты, почему лысый? – немедленно спросил тот.

Из-под покрывала появилась бледная рука, Валентин провел ладонью по черепу.

– Ух, ты! – восторженно улыбнулся он. – Я думал, приснилось.

– Это не я тебя? – осторожно предположил Стаханов.

– Нет, – Валентин стал понемногу выпутываться из покрывала. – Лёнчик, я его попросил.

– Понятно, – кивнул Стаханов. Сделав паузу, он спросил с раздражением. – А зачем?

– Так лучше, – пожал плечами Валентин, вытягивая худые ноги. – Слушай, там шмоток никаких нет рядом, а то я вчера все…

Стаханов подошел к старому рваному креслу в углу (оно наверняка помнило еще седалища дедов-прадедов), все, что было на нем, он швырнул Валентину.

– Спасибо, – Валентин начал рыться в куче тряпья. – Что-то ты мрачный, похмелье?

– Так все-таки, зачем ты все это вчера сделал? – Стаханов пнул ножку кресла.

– Я же объяснял, – Валентин принюхался к своим рукам. – Я себя старого хочу убить.

– Да, похоже, тебе это удалось. Скоро сюда твоя жена заявится, а возможно и дедуля. Я посмотрю, как ты им объяснишь свое изменение внешности. Не дури, Вэ. Это глупо.

На лице Валентина заходили желваки. Молча, он поднялся с кровати и натянул зеленую клетчатую рубашку. Шлепая голыми ступнями по полу, он прошелся из одного конца комнаты в другой.

– Я знаю что делаю, – тихо произнес он. – А ты мог бы просто не давать таких советов?

– Как знаешь, – пожал плечами Стаханов и осмотрел Валентина с ног до головы. – Ну и страшен ты в таком виде, штаны хоть одень. И помыться не забудь.

– А иди ты вниз, похмелись вместе с Лёнчиком, – ответил Валентин. – Это не забудь. – Он протянул Стаханову его куртку, оказавшуюся в куче шмоток.

Стаханов сразу вспомнил что-то и залез во внутренний карман.

Письмо оказалось на месте, надорванный конверт просил вытащить из него, наконец, этот листок. Стаханов колебался.

– Вэ, – отвлек он лысого друга от натягивания штанов. – Посмотри что здесь. – Стаханов протянул ему конверт.

Валентин молча принял конверт и достал листок. Развернул и стал молча смотреть на него, закусив нижнюю губу.

– Ну? – спросил Валентин, подняв глаза на Стаханова.

– Что значит «ну»? – не понял тот. – Это я должен спрашивать тебя. Что там?

– Не прикалывайся, – отмахнулся Валентин. – Чистый листок. – Он помахал перед носом Стаханова бумажкой.

– Дай сюда, – Стаханов вырвал письмо из рук Валентина. – Что за фигня?

– Это ты меня спрашиваешь? – Валентин закончил одеваться и принялся всматриваться в свое отражение в треснутом зеркале.

Стаханов сжал в кулаке листок и молча вышел.

– Она над тобой посмеялась, – Лёнчик кисточкой смахивал пыль из самых хрупких снастей «Хуана Себастьяна де Алькано». – Стаханов, я поражаюсь тобой в последнее время. Ты теряешь форму, попался на такой простой фокус.

– Да при чем здесь фокусы? Это глупо – письмо якобы от Гончара, с чистым листом в середине.

– Нет, вот посмотри, – Лёнчик принялся за фок-мачту. – Ты себя чувствуешь идиотом сейчас, а? Чувствуешь! Значит, она своего добилась, она выставила тебя, э, скажем так, дураком.

– Твою мать! – вспылил Стаханов. – Да зачем это ей? Скажи мне, Лёнчик, и я буду целый месяц только у тебя брать пиво.

– Ну, – выпрямился Лёнчик. – Она на тебя запала, вот и дразнит таким экзотическим образом. А что, такого не может быть?

– Стаханов, – к ним подошла с подносом Настасья. – Вот однажды моя сестра положила глаз на одного парня. Она кстати тоже ему нравилась. Сестрёнка у меня не простая, простоты не любит, эксперимент это ее лозунг. И начала с ним играть, провоцировала его, ставила в нелепое положение, так сказать испытывала его. Однажды даже разыграла крайнее раздражение, назвала его гомиком при людях. И что вы думаете, он не отступился, это его только распалило. Вы бы знали, что они потом вытворяли, как и где – Настасья мечтательно посмотрела куда-то вверх.

– Настасья, – буркнул Лёнчик. – Иди, работай, посетители уши развесили.

– Ладно, я тоже пойду, – Стаханов поднялся со стула. – Кстати, нашему кокнутому Валентину побрил голову ты?

Лёнчик лениво кивнул и сказал:

– Ты не бойся, ему просто приключений на задницу хочется. Вечером очухается, вот посмотришь.

– Да, рановато ты что-то, – инспектор криво улыбался и меланхолично просматривал документы Паляницына. – В такой особенный день нельзя портить настроение дорожной службе.

Игнат молча ждал вердикта и мысленно материл себя за простейший промах.

– Слушаешь? – инспектор поднял глаза на Игната.

– Слушаю, – без особого энтузиазма ответил Паляницын.

– Так что я сказал только что? – инспектор стал похож на учителя стоящего перед нерадивым учеником.

– С праздником вас, господин лейтенант, – Игнат протянул через руль руку инспектору для рукопожатия.

– Я старший лейтенант, – глухо сказал инспектор и небрежно пожал протянутую руку. – Только, праздник на следующей неделе, а сегодня просто у моего напарника, – он махнул на сидящего в патрульной машине лейтенанта. – Племянница родила. Присоединишься к поздравлениям?

– А почему бы и нет, – Игнат пожал плечами. Часть аванса Игната перекочевало в рабочую ладонь инспектора.

– Хочешь анекдот о дорожной службе? Просто так, не бойся. В стране, говорят, появились честные инспектора. Они принципиально не берут зарплаты. – Старший лейтенант засмеялся, не дождавшись ответной реакции Игната, он посерьезнел и сказал: – Ну, свободен, – инспектор сделал под козырек, – смотри не напорись на следующий пост у моста.

Игнат выжал сцепление и несильно дал по газам. Звук двигателя скрыл от ушей отошедшего инспектора скромные слова Игната в адрес дорожной службы и ее служащих с чувством юмора.

Игнат решил отвлечься на нейтральную тему.

Снова пасмурный день. Хорошо, что дождя нет.

Свёрток Коли Изолятора лежал в рюкзаке на спине Игната. Опасаясь потерять его, он все время двигал плечами, проверяя тяжесть за спиной. Мысли по инерции перешли к воспоминаниям о сегодняшнем завтраке – концентраты и полуфабрикаты, то есть паскудство. Может и правда, следует найти себе постоянную особу женского пола? Задолбался ломать голову над проблемами готовки. Задолбался делать уборку. Э, стоп, а когда собственно ты ее делал? Ну, делал же. Ага, левой ногой правый подоконник. Интересно, может ли прожить обыкновенный, не подготовленный мужик, если его заставить готовить, покупать себе носки, убирать и нянчить детей самому. Прикольно было бы посмотреть на это. Наверно, некоторые смогли бы, да что там, наверняка есть такие. Могли же обстоятельства вынудить.

Ушла назад бензоколонка со скучающими без дела заправщиками. Ушел дорожный указатель с расстояниями до ближайших городов и весей. Замаячили впереди назойливые рекламные щиты.

А хорошо я постарался вчера, похвалил себя Игнат. пальцы не стучат, ход хороший. Не плохой я механик, за одну ночь вывел движок из клинической смертушки, однако, жаль похвалить никто не может.

На забрало шлема начали падать мелкие капельки.

От городка он отъехал не так уж далеко. Шоссе брало вправо, ныряя под скелеты опоры ЛЭП. Игнат немного притормозил, хотя шоссе и так было пустынным.

Впереди, за поворотом, показался железнодорожный переезд. Шлагбаумы были подняты, но дорогой зеленый автомобиль на переезде стоял на месте. Игнат насторожился. Подъехав поближе, он обратил внимание на открытую дверцу со стороны водителя. На сиденье кто-то сидел.

Съехав на обочину, Игнат заглушил двигатель, снял шлем и встал на ноги. Осторожно подошел к автомобилю. Из салона послышались всхлипы и глухое постукивание.

– Ну, двигайся, сволочь. Что остановилась? Ну, я тебя прошу, дрянь забугорная.

Игнат проглотив комок, застрявший в горле, сделал несколько шагов, готовый на всякий случай отскочить подальше.

Человек в машине глухо ругнулся, затем насторожился и выглянул из машины. На Игната смотрел сутулый человек лет пятидесяти с небольшим: серые невыразительные глаза, нос картошкой и глубокие, вспотевшие залысины. Немая сцена – оба рассматривали один другого слишком уж долго. Человек вылез из машины полностью и поправил на себе пальто.

– Э, – начал Игнат. – У вас что-то случилось? – судя по всему, машина была в полном порядке, двигатель урчал на холостых оборотах тихо и умиротворенно.

– У меня? – человек обеспокоено посмотрел на Игната и полез в карман за чем-то.

– Ну, да, – кивнул Игнат. – Вы же стоите на переезде, значит, есть проблема.

– Проблема? – человек глухо застонал и вытер потный лоб носовым платком. Затем понуро посмотрел на свой автомобиль.

– Так что у вас такое? – осторожно повторил Паляницын.

– Не едет, как не старался. Переезд. Двигатель работает, но ехать не хочет. Верите? Никак не хочет, этот переезд не может переехать. Это ужасно, просто не понимаю как это возможно.

– Не понял, как не может переехать? – Игнат с сомнением посмотрел на блестящие рельсы, пересекавшие асфальт.

– Два часа здесь нахожусь, верите? Останавливается, даже если я набираю разгон. Останавливается, паскуда! – голос человека сорвался до визгливых нот. Я, я пытался на попутных переехать его, пытался, как мог. Верите?

– И… что? – Игнат опасливо покосился на шоссе, не едет ли там кто нибудь еще.

– Они глохнут здесь, а я выхожу – все в порядке. Верите? Это ужасно, просто ужасно. Придется вернуться, придется туда вернутся. Они ведь этого хотят, понимаете? – человек резко захлопнул дверцу. – А я этого не хочу, не хочу.

– Э… – Игнат перешел рельсы. – А пешком, пробовали?

– Пробовал, – вздохнул человек. – Страшно становится, так как никогда не было страшно. Возвращаюсь. Я. Я даже объяснить вам не могу. Помогите мне, – последние слова прозвучали очень сдавленно, похоже, эти слова давались человеку с огромным трудом. Он наступал себе на горло.

– Как? – спросил Игнат.

– Это, наверное, судьба, понимаете? Раз они хотят этого, то пусть их, я не могу так больше. Отвезите меня назад, в город. Я, я вам заплачу. Я должен успеть к ним, иначе они меня накажут. Они накажут меня, понимаете? Я дурак, думал, успею. – Человек поспешно достал из кармана пальто портмоне, не считая, вынул деньги и протянул Игнату. – Возьмите, только прошу вас, поскорее доберитесь до города. Этого мало? – обеспокоено спросил человек, вглядываясь в выражение лица Игната.

– Э, нет, – помотал головой Игнат, принимая деньги, они впятеро перекрывали убытки от инспектора дорожной службы. – Вижу, это впрямь важно для вас. – Нежданная прибыль перечеркнула все обязательства перед Колей Изолятором. – А машина?

– Пусть её, она все равно на мою бывшую жену записана. Потом заберут.

Игнат недоуменно посмотрел на дорогую машину, чтобы бросить ее здесь, необходимо было быть тронутым или безразлично богатым. А этот человек был наверняка и тем и другим. Некоторые шальные догадки уже начали ворошиться в голове Игната.

– Второй шлем, я с собой не вожу, поэтому нас могут остановить патрульные, – предупредил Игнат, усаживаясь на мотоцикл. Человек, ничего не забрав с собой из машины, осторожно пристроился сзади.

– Глупости, пусть их. За это не беспокойтесь. Поехали, поехали.

Шлем на голову, забрало на глаза. Поворот теперь был налево. Те же линии ЛЭП. Дорожный щит. Бензоколонка, уже не пустующая, с заправляющимися грузовиками. Старый знакомый – усатый инспектор, стоит у обочины, выбирая достойную жертву. Игнат нарочно притормозил, догадываясь о дальнейших событиях. Инспектор его узнал, улыбнулся как старому доброму другу и махнул жезлом. Лениво пискнул свисток.

Игнат остановился у обочины, поднял забрало.

– Что-то быстро ты вернулся, друг, – инспектор выглядел счастливым человеком, человеком на своем месте. – А вот это не хорошо, что ты пассажира без шлема возишь, придется тебе …здравствуйте. – Инспектор обратил внимание на личность пассажира.

– Заткни свой свисток подальше в…! – рявкнул пассажир. – Я спешу, если ты не заметил, лейтенант!

Шокированный инспектор только и сказал:

– Виноват, но как вы, почему? Я не хотел. Я ошибся, старался…

– Тебе что делать больше нечего? Иди, лови фуры с контрабандой, иначе твой начальник вломит тебе по первое число. Поехали, – сказал он Игнату.

Телефон в комнате настойчиво звонил уже второй раз. Администрация этой гостиницы явно страдала чрезмерной настойчивостью. Мацуко поднял подбородок повыше, начал сбривать остатки пены. Телефон умолк, когда он досчитал до семи. Быстро сдались, подумал Мацуко (он обычно досчитывал до десяти). Так уж и быть, если позвонят еще раз – отвечу.

Мацуко плеснул в лицо воды. Вытерся полотенцем и прислушался к звукам вокруг. Телефон молчал. В сливных трубах прошумела вода. В соседнем номере звучала программа новостей: «…губернатор Большой Окраины сегодня категорически заявил, что слова господина президента крайне огорчили его. Но губернатор твердо уверен, что добьется референдумом права переименовать Большую Окраину в Великую Окраину, что более соответствует важному экономическому статусу региона в нашей стране…»

Мацуко вернулся в комнату, с нескрываемым раздражением осмотрел обстановку: кровать, кресла, коричневый стол, телевизор, закрытые желтые шторы и убогая картина на стене – болото и сухое дерево.

Переступив через валяющиеся книги, он подошел к столу и проверил электронную почту на ноутбуке. Ничего. Из Столицы ничего и из дома ничего. Хотя, какой дом может быть у такого кочевника как я, подумал он. Дочка с матерью далеко, и такой папаша их не слишком устраивает, хорошо хоть на новый год могут поздравить звонком. Хотя, разве сам часто им звонил? А эти, белорубашечники, сволочами оказались. На вид – хоть крылья лепи, а на самом деле обыкновенные торгаши и деньговытряхиватели. Нет, святых там точно нет.

Мацуко бросил взгляд в угол комнаты. Там громоздилось три увесистых стопки книг. Его сочинение. В который уж раз он пожалел, что связал себя с этими ребятами. Привлекательное лицо для рекламы – это Мацуко, ему и имидж проповедника-иностранца, ему и сцена. Им – новые члены с солидными вступными взносами. Ему – строго отмеренная зарплата, им – прибыль в десятикратном размере и спонсорские взносы. И этот чертов долг, державший его рядом с этими ребятами в белых рубашках и галстуках.

Снова зазвонил телефон, на этот раз мобильный.

– Да, – сухо сказал Мацуко.

– Не спите? – спросил молодой голос, это был Владик, парень который курировал Мацуко в этой поездке.

– Нет, как долго мне еще здесь сидеть?

– Что вы имеете в виду? – вежливо осведомился Владик. – Вас ведь никто не запирал в номере, вы совершенно свободно можете передвигаться.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – Мацуко сел на кровать. – Когда я смогу уехать из этой дыры? Или вы ждете приказа сверху? – ехидно спросил он.

Голос в трубке все так же вежливо ответил:

– Господин Мацуко, есть небольшие изменения в графике, пока мы устраняем погрешности дальнейшего маршрута, рекомендую вам, просто немного расслабится, выберетесь в город, выпейте пивка, сходите в кино.

– Да, спасибо за совет, Владик, я еще себе бабу закажу в номер, а счет за все пришлю в ваш офис. Напомни мне его индекс, пять, восемь, пять, семь?

Ответа не последовало, Владик молча выключил телефон.

Мацуко растянулся на кровати и стал думать, как действительно убить этот день. Что может помочь скоротать время сорокатрехлетнему мужику, кандидату философских наук, писателю и любителю коньяка?

Стук в дверь. Мацуко поднял голову с подушки. Хоть какое-то разнообразие.

Повторный стук, уже настойчивый.

Опять этот администратор будет предлагать снять девочку на час, раздраженно подумал он.

В открывшейся двери стоял незнакомый молодой человек, одетый в поношенные брюки и зелёную клетчатую рубашку, плюс шлепанцы на босу ногу. Лысый выбритый череп придавал ему вид недавно вышедшего из исправительной колонии. Мацуко даже непроизвольно напрягся.

Молодой человек смущенно улыбнулся и сказал:

– Э, я извиняюсь, вы Бэшт Мацуко?

– Да, что вам нужно? – недоверчиво спросил Мацуко.

– Войти можно? А то в коридоре как-то не очень хорошо вам объяснять, зачем я тут.

Мацуко помедлил, выглянул в коридор – пусто, только горничная выходит из соседнего номера с бельем в руках.

– Ну, так как? – спросил молодой человек.

– Заходите, – Мацуко отступил в номер, пропуская гостя.

– Я – Валентин, – представился молодой человек.

Мацуко скинул книги и журналы с одного кресла и предложил его Валентину. Сам он остался стоять, сложив руки на груди в выжидательной позе.

– Знаете, – Валентин сел и оглядел обстановку в номере Мацуко. – Я был у вас на выступлении, ну когда саперы ворвались. Правда, это недолго было, но… – Валентин сделал паузу, собираясь с мыслями. – Я многое понял, ну, это было даже не понимание, мне тяжело объяснить вам. Это было как обухом по голове, бабах! И я уже по-другому смотрю на все. Я, просто хотел сказать вам, что вы великий человек, господин Мацуко! Вы открыли мне глаза, я хочу отблагодарить вас. Я понимаю, что таким людям как вы, деньги – недостойный дар.

Молча слушающий Мацуко в этот момент подумал: а это ты зря, деньги мне не помешали бы.

– Я хотел бы вас пригласить на небольшой банкет в вашу честь, – продолжал Валентин. – Только прошу вас, не отказывайтесь. Я знаю, что делаю правильно, я хочу, нет, я настаиваю на этом.

– Банкет? – довольно безразлично переспросил Мацуко.

– Да, скромный банкет. Вам, наверное, часто это говорили, но я хочу вас отблагодарить. Вы очень значительный человек, я…

– Стоп, стоп, стоп, – Мацуко выставил вперед руки. – Я ничего такого нового не говорил, Валентин, я просто философ, связавшийся с религией.

– Ну, разве это что-то меняет? – спросил Валентин. – Я очень прошу вас сегодня прийти в «Дром», представлю вам друзьям.

– Не стоит, – сказал Мацуко.

– Почему? Вы заняты сегодня? – разочаровано спросил Валентин.

– Я просто не люблю шумные застолья. Хотя, (а кой черт, все равно еще сутки в этой клетке мне обеспечены) ладно, Валентин, может, хотите получить мою книгу с автографом? – последнее Мацуко сказал язвительно.

– Стаханов! – раздался звонкий девичий голосок. – Стаханов!

Стаханов мысленно выругался.

– Стаханов! – стук каблучков по тротуару приближался.

Черт, не успею открыть машину, подумал он, ища ключи в кармане.

– Стаханов, ну что же ты? Не слышишь? – Олечка Первичина сияла улыбкой яркого солнца в этот хмурый день. Средней длинны юбка, голубая кофточка с вырезом и массой мелких бус, туфли на коротком каблуке.

– Приветик, – она потянулась поцеловать Стаханова (а народу вокруг было предостаточно), но Стаханов аккуратно отстранил ее за плечи. Ольга не смутилась:

– Знаешь, Стаханов, у меня такое случилось. Мне помощь твоя нужна.

– Да? У меня сегодня весь день очень загружен. Ты уверена, что я могу тебе помочь? – Стаханов бросил взгляд на другую сторону улицы – там двое парней с нескрываемым раздражением и отчаяньем смотрели на него и Ольгу.

– Именно твоя, – кивнула Ольга и дотронулась до предплечья Стаханова, повернувшись так, чтобы парни видели это. – Я знаю, что ты хорошо разбираешься в женских платьях, у меня скоро выпускной, а платье до сих пор не подобрано. Ты не мог бы выбрать его со мной?

– А как же твои родители? Они что, не могут тебе в этом помочь?

– Да брось ты, – она кокетливо откинула прядь волос назад. – Отец бывает дома только по ночам, а мама в командировке, в Столице. Так что, только ты мне можешь помочь, – она сделала ударение на слове «ты».

– Ольга, – вздохнул Стаханов, чувствуя у себя на спине взгляды парней. – Я не могу, понимаешь? Может, ты возьмешь с собой подруг? Разве они тебе не помогут?

– Эти дуры? – презрительно фыркнула Ольга. – Да они не отличают креолин от бриолина. Стаханов, ну я очень тебя прошу, пожалуйста, – она вновь дотронулась до руки Стаханова.

– Нет, – покачал он головой. – Не могу, извини, – он, наконец, открыл дверцу «девятки» и сел за руль. – До свиданья, Ольга.

– Оля, – тихо сказала помрачневшая девушка.

Стаханов поспешно двинул с места. В зеркало заднего вида было видно, как девушка смотрит в след удаляющемуся автомобилю.

Игнат мысленно сверил адрес с табличкой на доме – все точно. Большая Окраина, улица Сорока Свирепых Комисаров восемь. Шикарный пятиэтажный дом со швейцаром на страже. Идеальная клумба с яркими цветами. Запах свежей краски смешанный с тонким ароматом некой парфюмерии.

Это называется – почувствуй себя бедным родственником, подумал Игнат, подходя к парадному входу. Справа, на стене, он заметил маленькую камеру и подмигнул в объектив, поправляя куртку.

– Чем могу помочь? – открывший двери швейцар недружелюбно смотрел на Игната. Крепкий швейцар (он явно здесь совмещал и обязанности охранника) что-то дожевывал и нетерпеливо ожидал ответа.

– Э, я кое-что привез от Изолятора.

– А? – не понял швейцар.

– Я от Коли Изолятора, – внятно повторил Игнат.

– А, – теперь уже другим тоном сказал тот. – Понял. Заходи.

Игнат вошел в холл. Швейцар отошел к телефону, взял трубку и тихо что-то сказал, выслушал и повернулся к Игнату:

– Вон прямо – лифт, на третий этаж.

Игнат кивнул и зашагал по ковровой дорожке к двери лифта. В самом лифте было чище, чем в спальне Игната. Зеркала были не только на трех стенках, но и на створках дверей, что очень понравилось Игнату, успевшему рассмотреть себя со всех сторон.

На третьем этаже лифт остановился, Игнат вышел и сразу лицом к лицу встретился с немолодым суровым человеком. Тот разговаривал по мобильному телефону и одет был вполне по домашнему – спортивные брюки, футболка и шлепанцы. Он бросил мимолетный взгляд на вошедшего и жестом пригласил следовать за собой.

– Нет, кто ему вообще об этом сказал? Оборудование должно быть уже у шведов. Позвони этому идиоту, пусть немедленно поднимает перевозку, – резко говорил человек, ведя Игната через высокий коридор, отделанный великолепной лепниной и мраморной плиткой. Окон не было и Игнату показалось, что он спустился в подземелье, а не поднимался никуда. – Звонили Гольдману? – продолжал человек. – Так, скажи, что Королевский будет завтра в восемь, – пауза. – Пусть оторвет свою жопу от койки и в семь будет у меня в кабинете. Да, ты лично выгонишь нафиг всех его блядей. Понял? Считай что это приказ. Все, хватит.

Открылись двустворчатые двери, они вошли в большую комнату с закругленной стеной напротив входа. На окнах – тяжелые шторы, приглушенная музыка – старый рок-н-ролл. Могучий стол у окон и целый лес прямоугольных постаментов с самыми разными предметами.

Набрав номер на телефоне, человек жестом пригласил Игната садиться в скромное кресло для посетителей, затем сказал «подождите, я сейчас» и скрылся за боковой дверью.

Сверток лежал в рюкзаке, Игнат достал его и в очередной раз взвесил на ладони.

Какая связь этого человека с Колей? – подумал он, надеясь скоро получить ответ на этот вопрос.

Игнат посмотрел на постаменты и не удержался от соблазна рассмотреть их поближе. На ближайшем, на синей бархатной подушечке, лежали ничем не примечательные наручные механические часы. На другом постаменте, под стеклом, лежал клочок бумаги с неразборчивыми стихотворными строчками. На третьем – еще одна бумажка с размашистой подписью. На четвертом – губная гармошка, явно не слишком новая. На пятом – пара кожаных мужских полусапог (почти не ношеных, как понял из виду Игнат). Никаких табличек, как в музее, здесь не было, очевидно, все это добро не предназначалось для чужих глаз, а хозяин сам знал, что это за вещи, и какая в них ценность.

Странная коллекция, подумал Игнат. В стенах были ниши, которые он сначала не заметил. Он хотел, было, подойти к ним, но тут хозяин появился в кабинете, вытирая лицо бумажным полотенцем.

– Поаккуратнее, сдержано попросил он, увидев как Игнат чуть не задел локтем один из постаментов. – Садись.

Игнат смущенно кашлянул пока хозяин кабинета усаживался во главе стола.

– Привез от Кольки что-то? – спросил он.

– Да, вот это, – Игнат толкнул сверток в сторону сидящего.

– Угу, – не слишком обнадеживающе буркнул человек. – Он как всегда в своем репертуаре. Ты его хорошо знаешь, парень?