Текст книги "«Дром» у дороги. Будни одной компании"

Василич, имитируя манеру крутых техасских ковбоев, не спеша, снял широкие солнцезащитные очки и, приподняв подбородок, хитро посмотрел на Игната. Сейчас, для полной картины, ему не хватало только трех вещей – широкополой шляпы, сапог из змеиной кожи и «Кольтов» на поясе.

Крупный сержант справа от Василича сказал:

– Это Игнат Паляницын, старый клиент этого кабака.

– А, – улыбнулся профессиональной улыбкой Василич. – Ты то нам и пригодишься.

– Правда? – кисло спросил Игнат. – Потеряли что-то? – В уме он уже прокручивал все возможные варианты, почему в «Дром» мог нагрянуть весь состав городского участка с самим Василичем во главе. Лёнчик не платил «добровольный налог»? Лёнчик торговал наркотиками? Лёнчик кого-то успел убить за эти сутки? Может, Лёнчика убили? Может, Стаханова? Да кто его осилит? Игнат постарался прогнать бредовые мысли.

– Правда, – уверил его Василич.

Игнат бросил взгляд в зал. Двое в гражданском, тщательно, с замечаниями знатоков дела, просматривали бутылки у барной стойки. Еще двое, в форме, со скучным видом, листали бухгалтерские книги, вывалив их на один из столиков. Один сержант осторожно простукивал ручкой борта моделей парусников и барков. Другой, усадив Настасью за столик, спрашивал что-то и записывал ее ответы в протокол. Настасья выглядела испуганной, покосившись на Игната, она тут же отвела глаза.

– Игнат, у меня в городе теперь так много проблем, что просто хоть застрелись, как подобает офицеру в невыносимых обстоятельствах, – пожаловался Василич. – А твой Лёнчик добавляет мне новые.

– Это как? – Игнат осмотрелся еще раз. – У него проблемы?

– Ага, – снова улыбнулся Василич. – И у тебя тоже будут, если не поможешь мне и моим хлопцам.

Игнат молча присел на ближайший стул.

– Что? – спросил сержант нагнувшись. – Адвоката хочешь?

– Да нет, – покачал головой Игнат. – Пива бы. Что произошло?

– Как это что? – удивился Василич. – Где ты был последние сутки? Не ври мне, иначе я поменяю твою категорию из свидетеля в соучастники.

– Да что вы озверели так, Василич? – возмущенно спросил Игнат.

– А ну не хами, – нахмурился Василич. – Я то стерплю, но вот ребята страх как шума и грубости не выносят. Куда это ты ездил вчера? Откуда привез мэра? С чем вернулся? Или хочешь сказать, что ничего не знаешь? А дорожный инспектор? Ты знаешь, что ты подозрителен как якут в Африке? Что у тебя в сумке и карманах? Выкладывай на стол.

– Обыск? – Игнат не сдвинулся с места.

– Пока – досмотр, – ответил за своего начальника сержант и потянулся к сумке Игната.

– Ладно, – примирительно сказал Игнат. – Покажу.

– О, – вскинул левую бровь Василич. – Твое? – Спросил он, указывая на деньги выложенные, на стол.

– Сдачу в супермаркете дали, – Игнат тяжело оперся локтями о стол.

Сержант взял сумку и энергично встряхнул ее вверх ногами. На стол, среди прочего мелкого хлама, вывалился автоматный патрон.

– Ух-ты, – Василич поднял его и повертел в руках. – Боевой. Автоматическое оружие. Тоже твое? Откуда?

Теперь уже Игнат покрылся липким потом.

– Выворачивай ВСЕ карманы, – строго сказал сержант.

– Ну Игнат, твоему Лёнчику очень повезет если мы ничего не найдем сегодня в этом кабаке. А мы найдем, это я тебе обещаю, – Василич откинулся на спинку стула и стал наблюдать, как Игнат вытягивает из карманов всякую мелочь.

– Как для эксперта художественных ценностей, вы хорошо справляетесь с бинтами и шприцами, – сказал Лёнчик, осматривая промытые и забинтованные ступни Максимиллы.

– Ничего удивительного, молодой человек. Моей первой специальностью была медицина, травматология – Маневич встряхнул пустую ампулу противостолбнячной вакцины.

– А, ну тогда все ясно, – кивнул Лёнчик.

– Давайте я вас посмотрю, – Маневич нахмурено осмотрел лицо Лёнчика. – Так, хорошо, что хоть ухо вам не отгрызла.

– Это шутка, – без улыбки спросил Лёнчик.

– Да, – серьезно кивнул Эдвард.

– Давно вы знаете ее? – Лёнчик поморщился.

– Два года.

– Расскажите?

– Ох, вижу, придется. Только сначала отнесем ее наверх, в другую комнату и хорошо уложим. Ей нужен покой. Этот препарат – галоперидол …. Надежен, она прекрасно отдохнет.

– Эдвард, вы не против, если я приведу еще одних… гостей. А то заждались, – спросил Лёнчик.

Маневич немного удивленно хмыкнул:

– Хотите сказать, что рядом было еще несколько человек? Все это время? Ох. Берите ее.

Они сидели в гостиной.

Маневич в кресле. Стаханов и Сашка, напротив, на диване. Лёнчик прислонился к дверному косяку, и неспешно жевал бутерброд с колбасой, найденный в холодильнике Максимиллы.

Атмосфера не слишком располагала к душевному разговору, Маневич время от времени прислушивался к звукам – не могло ли действие галоперидола кончиться раньше. Но это было лишь следствием расшатавшихся нервов. Эксперт-доктор давно не чувствовал себя таким усталым.

Стаханов вздохнул и почесал переносицу.

– Ну, так вы теперь нам хоть что-то проясните, Эдвард? – спросил он.

– Это довольно долгая история, – сдержано ответил Маневич, подперев щеку ладонью. – Но, похоже, у вас, господин Стаханов, полно времени.

– Ага, – кивнул Стаханов. – Так полно, что его уже некуда деть.

– Жуткий день, – вздохнул Эдвард. – Вчерашний не был лучше. Вам так не кажется?

– Кажется, – кивнул Стаханов. – Послушайте, если вы, наконец, не поможете мне понять что к чему, вашу дивизию, то клянусь, я сделаю что нибудь хреновое. Понимаете?

– Я понимаю, понимаю, – ответил Маневич. – Мы просто оказались связаны одним человеком, и теперь обязаны помочь друг другу.

– Ради бога, – рявкнул Стаханов. – Я эту реплику о взаимопомощи слышал уже от Максимиллы.

– Извините, – примирительно ответил Маневич.

– Ну, так вы расскажите нам? – дожевывая, сказал Лёнчик.

Маневич поднялся с кресла и прошелся по комнате, поглаживая усы.

– Гончара и Максимиллу вместе я впервые увидел два года назад, когда Гончар переехал в этот дом, – сказал он. – Никогда до этого я не видел более счастливых людей. Гончар в свои годы словно пережил вторую молодость. – Маневич грустно улыбнулся. – Я знал его пятнадцать лет, но никогда, повторю, не видел его таким счастливым и спокойным. Он перестал пить, работал над новыми проектами как сумасшедший. Я был рад за него, ведь Максимилла, похоже, дала ему то, что ему всегда не доставало. Тогда она была очень неразговорчива. Максимилла со мной перекинулась только парой слов.

Лёнчик почему-то глупо хихикнул, прикрывшись кулаком.

– Так кто она такая? – спросил Стаханов.

– Да, – кивнул Маневич. – Тот же вопрос я задал и Гончару. Он ответил мне довольно уклончиво. Сказал, что она сама его нашла. Он сказал, что считает себя счастливчиком. В общем, он не дал мне нормального ответа.

– У, твою дивизию… – Стаханов стукнул кулаком по подлокотнику дивана. – И это все? А как насчет ее рисуночков на стенах, она ведь ненормальная. Или она тогда была примерной музой моего дяди, а только потом двинулась?

– Не спешите, – попросил Маневич. – Мне не легче чем вам. И прошу вас, не считайте ее сумасшедшей. Все не так.

– Вы знаете, что она от меня хотела? – спросил Стаханов.

– Да, – немного помедлив, ответил Маневич. – Я знал это. Вы позволите мне продолжить?

– Валяйте, – Стаханов покосился на Лёнчика и Сашку. Последний задумчиво чесал ухо, как будто не сидел в странном доме с сумасшедшей наверху, а был в своей квартире перед телевизором.

– После того, я несколько раз был здесь, – продолжил Маневич. – Гончар жил уединенно, не любил шумных компаний. Они выглядели счастливыми. У него появились довольно большие деньги, но он никуда не хотел уезжать из этого дома и города. Я уже подумал, что у них скоро появятся дети.

– Два года, говорите? – спросил Стаханов. – Как так? Максимиллу впервые увидели только после смерти Гончара. Она что, никогда не выходила из дому? Гончар что, прятал ее от чужих глаз? Господин Маневич, я не думаю, что вы способны на такое тупое вранье.

– Здесь я ничем помочь не могу, два года как два года. Зачем мне вам врать сейчас? Я, честно говоря, толком до сих пор не понял, кто она такая, но одно знаю точно – она не обычная женщина.

– Что – ведьма? – невесело спросил Лёнчик.

– Да что вы, – удивился Маневич. – Чушь. Но у нее есть некое свойство, непонятное и странное. Свойство это я еще не до конца изучил, да и, наверное, не смогу это сделать. Она, только не возмущайтесь от такой банальщины, на самом деле это страшно, непроизвольно притягивает и вызывает несчастья.

На верху раздался глухой стук, что-то там покатилось по полу. Побледневший Маневич встрепенулся и поспешил к лестнице. Лёнчик немного злорадно сказал Стаханову:

– Иди, посмотри на свою Максимиллу, тебе это понравится.

«Работа такая…»

Полицейский находится на своем месте не для того, чтобы создавать беспорядок; полицейский находится там, чтобы поддерживать беспорядок.

Ричард Дейли

Площадь перед мэрией в это утро была похожа на место привала большой банды. Пикетчики-таксисты уже были не одиноки здесь. К мэрии нахлынули, именно нахлынули, люди.

Кто? Первой, еще в шесть утра, приволоклась группа пенсионеров в десять-двадцать человек с подозрительными свернутыми транспарантами. Таксисты добродушно угостили старушек и стариков вином и горячим чаем. Спросили, что старичкам нужно. Оказалось, постарался главврач Кочко и Югрэм. Они подняли крепких стариков в поход с требованиями немедленно провести выборы нового мэра, и естественно заранее попротестовать против кандидатуры Василича.

Дальше, через полтора часа появилась группа недружелюбных мужчин в пальто. На вопросы таксистов они отвечали «заместителя ждем». Почти сразу же к зданию мэрии лихо подкатил фургон с мигалками и грозным государственным гербом на борту. Из него по молодецки выскочили четыре сержанта полиции в полном боевом облачении и заняли пост у главного входа в здание. У них естественно спрашивать никто ничего не стал, что они тут делают, нужно значит нужно. Сержанты стали пропускать только работников мэрии, но когда в двери пытались пройти недружелюбные ребята в пальто, им сказали «а вам, господа, туда не нужно, пока». Ребята обиделись, но не уехали.

В восемь подкатила машина, привезшая злого начальника вокзала со свитой из крепких барышень, и без формы угадывалось в них сердце проводниц и диспетчеров. Четверть часа возмущенный начальник кричал сержантам и собравшимся вокруг о бардаке, о невозможности никому дозвонится в мэрию, о перебое в электролинии, о разъехавшемся полотне, о щебне, который так и не получил из-за мэрии вчера. В состоянии огорчения начальник попытался силой пробиться в здание, но был легко отброшен. Ему не помогли даже потуги его свиты, которая истошно визжала, пытаясь прикрыть наступление начальника с флангов.

«Это Василич, да? Это он специально бардак устраивает! Зам мэра тряпка, Василич им теперь как хочешь крутит! Ворье! Нет на них управы!» – справедливо возмущались все вокруг. Старички развернули транспаранты, стали скандировать политические лозунги, таксисты подбадривали их «Вот так, веселей, отцы!». Огорченный начальник вокзала уехал, оставив самую бойкую свою представительницу.

Спустя полчаса к мэрии приехала новая делегация, из автобуса выгрузилось десятка четыре ребятишек старшеклассников. Директора школ решили, из гуманных соображений, конечно, поддержать кандидатуру Василича как будущего мэра, и быстро собрали политически подкованных детишек. Демонстрация резво развернулась на всю площадь. Пенсионеры слегка сконфузились от такого соседства, но своих позиций не оставили.

Обыватели города, тем которым нечего было делать (мамы с колясками, папы с бутылками, бомжи с пустыми мешками для тары) от скуки стали подтягиваться к площади. Появились ловкие продавщицы пирожков, напитков, газет.

К половине десятого на площади стоял гам и шум. Сержанты на входе, хоть и были экипированы в тяжелое обмундирование для подавления уличных волнений, все же беспокойно переглядывались, тихо матеря своего шефа Василича.

Через толпу к входу прошла русоволосая девушка в темных очках и черном легком пальто, на ходу она достала пропуск. Один из сержантов попытался ей мило улыбнуться, но она никак не удостоила его взглядом. Девушка энергично протиснулась в двери.

– Ох, – вздохнула Марина, оказавшись в тишине холла. – Что это такое творится?

– Да хрен его знает, – прямо ответил, пощипывая седую щетину, хмурый дежурный (а по совместительству и гардеробщик) Семен Алексеевич. – Пикетируют, бог с ними.

Марина только успела открыть прозрачные стеклянные двери приемной мэра, как к ней подлетела в настоящей истерике Лена.

– Марина, Мариночка, ой что будет, что будет! Я думала тебя сегодня и не увижу! Где ты была? Там зам, этот Батогов, роется в бумагах Понятовского, кричит, ругается, меня выгнал из кабинета. Что там, на улице, ты видела? – Лена зажмурила глаза и прижала к вискам указательные пальцы. – Опять у меня мигрень начинается. Какой ужас. Ой, они стекла бить будут, да? Скажи что это не так. Ой, ну где же полицейские! Почему нас не выведут запасным выходом! Мариночка, – Лена схватила ее за локти. – Ты же умная, скажи что мне делать. Придумай что нибудь.

– Лена, все хорошо, нас никто не штурмует. Успокойся, деточка, – Марина успокаивающе погладила секретаршу по волосам. – Видишь, я же жива и здорова. А ты как прошла сегодня, ведь ничего же не случилось, – она вытерла платочком расплывшуюся тушь на щеке Лены.

– Я не уходила, – сконфужено всхлипнула Лена.

– Что так? – Марина сдержалась, чтобы не засмеяться. Она все поняла.

– Ну, Батогов, – тихо сказала она. – Вчерашнее совещание, задержались. А вот сейчас он устроил там разгром.

– Все, Лена, – Марина настойчиво усадила Лену в кресло для посетителей. – Посиди здесь, успокойся, высморкайся, я сейчас.

– Ой, Марина, осторожно с ним, – встрепенулась она, но быстро села обратно под добродушным взглядом Марины. Открывая дверь в кабинет мэра, Марина услышала, как Лена торопливо набирает на мобильном телефоне чей-то номер. Наверное, спешит поделиться страхами с одной из подруг, подумала Марина.

Просторный кабинет Понятовского был завален раскиданными бумагами, растерзанными папками, слева на диване валялся ворох скомканных одеял (ночное дежурство Лены и Батогова?). Батогов, одетый в просторную ядовито зеленую рубашку и широкие темные брюки, сидел на крышке стола спиной к двери. Он торопливо листал бумаги в толстой пластиковой папке.

Низенький, грузный человек, Батогов никогда не отличался ни силой ума, ни харизмой, ни толщиной кошелька. Бесхарактерный и даже инфантильный. В заместители мэра он попал исключительно благодаря родству с Понятовский, он был его двоюродным братом.

– Козел, вот козел, – уныло сказал Батогов, отшвыривая очередную папку. Та попала в стоявшую на журнальном столике хрустальную вазу с сухими цветами. Звон разбитого стекла не мог заглушить ругательств зама, посланные в адрес спятившего родственника.

– Что ищете? – как ни в чем не бывало, спросила Марина. – Может, могу помочь?

Батогов испугано и устало обернулся. Толстый подбородок мешал ему, он торопливо слез со стола и растеряно обвел руками пространство кабинета.

– Вот, вот что я нахожу после него, – с тоном мученика сказал он. – Боже, ну за что мне такое? Негодяй, вот негодяй, Марина! Ты даже представить не можешь, что это за негодяй.

Почему? Могу, и еще как, подумала Марина. Но в слух сказала:

– Что вы ищите?

– Ищу? – Батогов воровато огляделся. – То, что теперь мое, как единственного близкого родственника Понятовского.

– Вы так говорите, как будто похоронили брата уже, – Марина решила сыграть роль нравственной девушки. – Не забывайте о его бывшей жене.

– Марина, ты ведь я знаю, вела всю документацию этого идиота, – Батогов слюняво улыбаясь, положил свою руку на плечи Марины. – Он же без тебя даже паршивую справку не мог написать. Ты была его серым кардиналом. Я ведь прав? Ты, я уверен, хранишь не мало вещей, которые этот козел, доверял тебе. Помоги мне, и я в долгу не останусь.

– Что-то я вас не понимаю, – Марина быстро вспоминала, что может искать Батогов. Деньги? Да, именно, счета. А что же еще может ему понадобится? Банковские счета, номера, коды. Скупой Понятовский очень скудно делился с Батоговым, а ведь должны мэру Понятовскому были многие. Да, подумала Марина, я бы тоже не отказалась от такой информации.

– Марина, ты не води меня за нос, – Батогов теперь переложил свою короткую руку на талию девушки. – Я не нашел в его компьютере списка счетов, я не нашел его в его бумагах, я не нашел его у него дома. Значит, они у тебя. Разве не логично? – Батогов явно преувеличил свои аналитические способности.

Марину уже тошнило от Батогова, его прикосновения вызывали омерзение, она с трудом держала себя в руках, выдавая себя за глуповатую секретаршу.

– Ох, вы еще скажите, что я ему наркоту поставляла, – притворилась возмущенной Марина, и высвободилась из потных объятий зама.

– Марина, ты же знаешь, в кресле мне уже не сидеть. А как Василич станет мэром, он вытрясет из тебя счета своими методами. А я прошу, честно поделится, честно, как хранитель с наследником. Зачем эти деньги его жене? Он сучка та еще, не бедная, проживет, любовничков хватает. Медлить нельзя, Василич не дурак…

Хорошо, что ты умен, подумала Марина, слушая умоляющую речь Батогова.

– Марина, – Батогов не оказался крепким орешком и не обладал талантом убеждать.

Безмолвие Марины на уговоры вызвало у него истерику ничем не отличающуюся от истерики Лены.

Марина с ужасом и отвращением смотрела как грузный человек, заливаясь хлынувшими слезами, повалился у ее ног и стал умолять:

– Марина, отдай мне эти счета! Отдай, я тебе ножки целовать буду! Это мои деньги! Мои! Мои! Это я их заработал, а не этот Понятовский! Марина, умоляю тебя! У меня же теперь ничего нет! Эта сука скупая никак не делился! Пожалей меня! У меня дети, чем я теперь жить буду! Марина, золото мое, отдай их! Марина, я все для тебя сделаю! Поделись! Марина, Мариночка! Все сделаю, слышишь?!

Батогов подполз поближе и уткнулся мокрым носом в лодыжку Марины. Издавая истерические рыдания, он все твердил и твердил:

– Отдай! Это мое! Я их заработал! Я! Я! Я! Марина, я же пропаду без этих денег! Помоги! Марина!

Лена, робко заглянувшая на вопли в кабинет, в испуге убежала от представшей картины.

Марина в оцепенении и страхе смотрела, как Батогов ползает у ее ног, чулок на лодыжке уже промок от слез и соплей. Это мерзкое ощущение и вывело ее из ступора.

С яростью она пнула дряблую тушу Батогова. Он отпрянул, жалко смотря на нее красными маленькими глазами. Едва он попытался снова подползти, Марина с ненавистью крикнула:

– Сиди! Сиди на месте!

Он прислонился к массивной ножке стола. Всхлипывая, Батогов что-то невнятно произнес, из уголка его рта свешивалась слюна. Рубашка расстегнулась, показывая миру волосатое, в красных пятнах тело.

Марину уже трясло от нереальности и мерзости ситуации в кабинете Понятовского, ей остро захотелось убежать от сюда, схватить Валентина и бежать. Не важно куда, но подальше. Уже скоро, заверила она себя, уже скоро, потерпи.

Схватив валявшуюся под ногами тяжелую папку-скоросшиватель, она с удовольствием запустила ее в Батогова. Ах, подумала она в этот момент, жаль, что не успела сделать это Понятовскому. Какого удовольствия я лишила себя.

Зам даже не пытался закрыться от запущенной папки, он выглядел полностью раздавленным и деморализованным. Едва он снова открыл рот, чтобы что-то сказать, Марина крикнула:

– Закрой рот! Нет у меня ваших гребаных счетов. Нет! Твой Понятовский тебя провел! Нету, ты слышишь, мразь?! Чтоб вы все сдохли! Слышишь?!

Она резко обернулась к выходу и почти выбежала из кабинета. Ее трясло.

Позади Батогов тихо завыл, похрустывая бумагами, усеявшими пол вокруг.

В приемной испуганная до предела Лена сидела в кресле, поджав под себя ноги и даже побоялась посмотреть в глаза Марине.

Марина подошла к ней, присела на корточки и сказала, протягивая лист бумаги:

– Вот, это мое заявление об уходе. Отдашь, когда у этой бабы истерика пройдет.

Лена торопливо закивала, не проронив ни слова.

Марина улыбнулась и крепко обняла ее.

– Прощай Лен, удачи тебе. И ради бога, смотри внимательно, с кем спишь.

Лена очнулась только тогда, когда стук каблуков Марины уже отдавался в коридоре. Она посмотрела на себя в зеркало на стене и в ужасе побежала в туалет, приводить себя в порядок.

Скомканное заявление Марины осталось на кресле.

– Да, пакетик так себе, скромненький, – следователь был в добром расположении духа. Деньги Игната аккуратно сложенные в прозрачный пакет лежали рядом на столе.

Игнат молча смотрел в окно. В прокуренном и почему-то пропахшем гуталином большом кабинете сидело с ним еще трое. Веселый помятый следователь в штатском, молодой лейтенант, зашедший потрепаться после дежурства и дама в летах, то ли бухгалтер отдела, то ли секретарь. Все курили сигареты с одной пачки, неосмотрительно оставленной на столе юным лейтенантом. Все, кроме Игната.

– Ты, Игнат не обижайся, – вздохнул следователь, очиняя карандаш. – Василич сказал, доставить тебя и оформить, вот и побудь у нас. Ты не бойся, мы тебя бить не будем. У нас сейчас аврал, как будто революция на носу.

Дама что-то объясняла сержанту, не обращая внимания на следователя и Игната, вытащила из кобуры юнца пистолет. Сняла с предохранителя, передернула затвор, взвесила в руке, стала объяснять недостатки модели. Сержант внимательно слушал, кивал.

– Такое впечатление, что меня привезли сюда на всякий случай, – сказал Игнат. – А вдруг «нароете»?

.Не дурак, – похвально сказал следователь. – Так откуда ты привез нашего Понятовского вчера?

– А что о Ленчике ничего уже не спрашиваете?

– Я вопросы задаю, елки палки, – в милой улыбкой сказал следователь.

– От железнодорожного переезда, машина у него сломалась, попросил подвести до города.

– О, правду сказал, машину мы нашли, правда в немного разобранном состоянии. В каком он состоянии был?

– Боялся, – пожал плечами Паляницын.

– Что, так просто? Боялся, – следователь задумчиво выводил рожицы на чистом бланке с государственным гербом. – Как ты впервые встретился с таким себе Эдвардом Маневичем?

– А он то тут причем?

– Тебе что, напомнить про приличие? – следователь нечаянно сломал грифель карандаша. – Тут замешан криминал, парень. И ты уже к нему прилип. Давай, помоги мне исписать эти листки правдой, и пойдешь гулять.

Зазвонил телефон. Следователь поднял трубку. Послушал. Удовлетворенно кивнул. Сказал «спасибо». И положил трубку.

– Вася, – обратился он к сержанту. – Проводи этого клиента в номер и принеси ему бумагу и ручку, пусть пишет.

Игнат вопросительно уставился на следователя.

– Что? – поднял брови тот. – Подтвердилось. Нашлось в кабаке твоего друга немало нехорошей, смешной травки. Задерживаем тебя на сорок восемь часов для выяснения твоей личности.

– Бред, – вырвалось у Игната.

– Извини, работа такая, забирай. – Следователь кивнул сержанту. – А за деньги не волнуйся, у нас в отделе надежно как в национальном банке. Мотоцикл твой тоже не пропадет.

Когда за Игнатом и сержантом закрылась дверь, следователь сладко потянулся.

– Так, я схожу, торт куплю, дочке обещал. У нее день рожденья сегодня.

– О, и сколько ей? – заинтересовано спросила мадам (она – эксперт по баллистике и огнестрельному оружию), так и не отдавшая сержанту его табельный пистолет.

– Десять, – сказал следователь. – Представляешь, как быстро растет. Только вчера на руках укачивал всю ночь, а уже в четвертом классе. Красавица.

– Давай. Если Василич нагрянет, скажу, что ты перекусить ушел, – кивнула мадам, раздавливая сигарету в переполненной пепельнице.