Текст книги "«Дром» у дороги. Будни одной компании"

– Стаханов, елки палки, Стаханов, ты не представляешь… – Валентин держась за нос, судорожно смеялся.

– Что не представляю? – раздраженно сказал тот. – То, что тебе, идиоту, морду набили?

– Стаханов, ты просто не представляешь как ты вовремя. Я, мать твою, везучий.

Марина заметила, что к ним подошла девушка, но не та, что сбежала только что.

– Может, вызовем милицию? – осторожно предложила та.

– Нет, Ир, не нужно, – ответил Стаханов, окидывая взглядом лежащих на земле. – Пошли, попросим у Лёнчика льда для Валькиных синяков.

– Стоп, – Валентин приблизился к Мацуко, пришедшему в себя. – Ему тоже лед не помешает.

– Кто это еще? – недовольно спросил Стаханов.

– Это из-за него я в драку полез, – немного смущенно ответил Валентин.

Стаханов покрутил пальцем у виска, повернулся к Ирине и сказал:

– Тут у нас вечно что-то происходит, так что не удивляйся…

Но девушка его почему-то не слушала. Она с ужасом смотрела на избитого Бэшта Мацуко.

Не слишком приятные события

Принять решение легче, если у вас нет выбора.

Нарасимха Рао

Ирина отрешенно смотрела в окно. Там в ветках цветущей вишни воробьиная стая устроила галдеж.

Стаханов время от времени посматривал в ее сторону (сторону Ирины, а не стаи) и рассеяно читал «Чжуан-Цзы». Такая книга в его руках была плохим признаком, она означала замешательство, раздражение и легкую депрессию.

Было ранее утро, больничные коридоры были пусты. Уставшие дежурные медсестры поднимали трубки время от времени звонивших телефонов.

Где-то в глубине длинного коридора хлопнула дверь. Стаханов посмотрел в ту сторону. К нему шел забинтованный и подлатанный Валентин.

– Ну и кислая рожа у тебя, – с трудом улыбнулся Валентин.

– А ты просто красавец сейчас, – ответил Стаханов. – Тебе повезло по-крупному. Ты в бронежилете родился.

– Ага, врач то же самое сказал, когда швы накладывал, – Валентин присел рядом на скрипучий стул.

Ирина на мгновение отвлеклась от своих мыслей и посмотрела на Валентина. – Где Марина? – спросил Стаханов, переворачивая страницу книги.

– Домой пошла, хочет немного хоть поспать перед работой.

– Ясно, что еще интересного скажешь?

Валентин прикусил губу:

– Стаханов, я уехать хочу.

– Куда? – тот пристально посмотрел в глаза друга.

– Куда-нибудь, от сюда подальше, – Валентин топнул ногой о пол. – Марину хочу с собой взять и уехать.

– А она что говорит? – спросил Стаханов.

– Ну, я ее еще не спрашивал. Но она согласится, я уверен.

– Ты себя слышишь? – Стаханов нахмурился. – За нее уже решил, это ты здорово.

– А что? – удивленно спросил Валентин.

– У тебя теперь семь пятниц на неделе, ты заметил. Ты что со своей теперешней женой делать будешь?

– Я ей все сказал по телефону, – ответил Валентин без тени смущения. – И ее вообще уже не касается, что я собираюсь делать. Или ты считаешь, что я вообще идиот?

– Вэ, ну какого лешего ты стал таким? – вздохнул Стаханов, он себя сейчас почувствовал как старший брат, стыдящийся непутевости младшего.

– Каким «таким»? – обижено спросил Валентин.

– Таким придурком, – процедил Стаханов.

– Выражения выбирай, – Валентин сжал кулаки.

– Ты что, думаешь, что все так просто бросишь и свалишь?! – Стаханов резко захлопнул книгу, произведя звонкий хлопок. – Так не бывает, ты это что, забыл?

– Елки-палки, – Валентин поднялся с места и разочаровано покачал головой. – Ты в меня не веришь, сволочь. Ты же друг, и не веришь в меня?!

Ирина с тревогой наблюдала за Валентином.

Показалась дежурная медсестра:

– Потише здесь? – недовольно сказала она. – Еще раз повысите голос, и вас выведут во двор.

Стаханов бросил на нее взгляд и раздраженно сказал:

– Извините.

Едва медсестра повернулась уходить, Стаханов поднялся и вплотную подошел к Валентину.

– Что ты вытворяешь? – прошипел Стаханов. – Ты как ребенок, честное слово. Будь мужиком и не вопи на всю больницу.

Валентин оттолкнул Стаханова и сказал:

– Ты мне в папаши набился, да? «Будь мужиком», да? Пошел ты, Стаханов. Нашелся советчик, Дон Жуан поселковый. Трахай своих баб и не лезь ко мне с советами. Понял?

Валентин, прихрамывая, отправился к выходу. По пути зацепил мусорную корзину, выругался и грохнул напоследок дверьми.

Стаханов в ярости швырнул книгу о стену. Появилась медсестра и снова грозно предупредила.

В замешательстве Стаханов огляделся, не зная на чем остановить свой взгляд. Однотонные стены, бюлетни на фанерных щитках, двери с номерками, расшатанные стулья, окна со старыми шторами.

Блин, подумал он, как же паскудно иногда бывает. Что делать теперь? Как поступить, кинутся за Валентином, или наплевать на все? Этот придурок сам виноват в этом, пусть валит на все четыре стороны. Кем он себя возомнил, чтобы за ним еще бегали? Стаханов почувствовал себя слабым и немощным, прямо ребенком посреди толпы взрослых, которым нет до него дела. Что делать?

Стаханов понял, что к его руке кто-то прикоснулся, кто-то сказал:

– Стаханов, все будет в порядке.

Кто это? Это та девушка? Дочка сумасшедшего философа-проповедника? Это та самая Ирина?

Это она виновата в том, что случилось.

А он? Стаханов, зачем ты согласился помочь ей? Зачем вообще подобрал ее тогда на дороге? Зачем он, Стаханов, вообще пошел на это? Он знал, конечно, почему, – в штанах зачесалось, и пошел на поводу у нее, у Ирины.

– Стаханов, он поймет, что сделал ошибку. – Ее голос не успокаивал, он был чужим. Чужим как голос автоответчика в службе точного времени, как голос диспетчера вокзала. Но что-то вкрадывалось в него знакомое, не Ирины, но кого-то другого.

– Тебе плохо, я ведь знаю. Тебе нужна помощь. – Голос стал несколько старше. Это уже не голос девушки, а зрелой женщины. – Я помогу тебе.

– Максимилла? – глухо спросил Стаханов.

– Ты ведь не хочешь, чтобы случилось что-то страшное? – голос полностью оформился. Максимилла! И пусть перед ним стояла не она. У Стаханова не возникало больше сомнений. – Ты ведь не хочешь потерять своих друзей и близких, – утвердительно сказал голос Максимиллы. – Помоги мне, и я помогу тебе. Слышишь? Я жду тебя.

– Я не хочу этого, – Стаханов прикоснулся к щеке Ирины. Она прикрыла глаза, но губы продолжали говорить:

– Я жду тебя, времени совсем мало, его мало именно у тебя. Ты уже ничего не сможешь сделать, если тебе не помогу я.

– Уйди, – выдавил из себя Стаханов, запуская одну руку в пышные волосы Ирины. Та потянулась к его губам, продолжая говорить:

– Иди, иначе Это начнет бить сильнее. Драка и ссора это только начало. Они могут умереть, и ты будешь виновен в этом.

– Заткнись, – Стаханов прижал девушку обеими руками к себе. Та была податлива как тряпичная кукла. Руки Ирины обхватили его шею. – Прошу, закрой рот.

– Иди ко мне, времени нет, – Ирина впилась в губы Стаханова с таким жаром как будто она не целовала мужчину долгие годы.

Стаханова неожиданно охватил ужас.

Оторвав от себя девушку, он схватил ее под руки и потащил в ванную в конце коридора. Ирина с затуманенным взглядом пыталась его целовать и при этом лихорадочно твердила:

– Стаханов, не сопротивляйся. Я ведь хочу помочь тебе. Почему ты такой упрямый? Это глупо, если бы ты только видел себя со стороны. Ты не можешь так просто игнорировать мои слова, ты знаешь, что это правда. Ты знал об этом с самого начала…

– Я тебя сейчас умою, девочка, потерпи, – ногой он толкнул двери в ванную и закинул Ирину себе на руки.

– Ты ведь не дурак, послушай меня. Ты связан со мной, и никуда нам не деться от этого.

Положив Ирину в ванную, Стаханов, придерживая девушку одной рукой, дотянулся до вентиля холодной воды. Поток голоса Максимиллы прервался моментально. Заменой ему стал звонкий девичий визг. Ирина стала отбиваться от рук, крепко державших ее под холодными струями.

– Нет, что ты делаешь?! – завопила она уже своим, естественным голосом. – Пусти, помогите! Помогите!

– Все, все, все хорошо! Успокойся! – Стаханов выключил душ и сделал шаг назад.

Не в силах еще что-то сказать, он, тяжело дыша, смотрел на Ирину.

Мокрая девушка дрожала, сжавшись от страха на дне ванны. Расширенные глаза смотрели на Стаханова с неподдельным ужасом. Она явно не понимала, почему он ее сюда притащил.

В коридоре слышались приближающиеся торопливые шаги медсестры…

– Ох, – проворчал себе под нос Лёнчик. – А какой вчера хороший день был. Нет, все-таки здесь нечисто. Это закон подлости. За горсть счастья – два мешка лыха. – Лёнчик принялся мрачно жевать пластиковую соломинку.

Лейтенант Конько, оторвавшись от экрана телевизора, буркнул неразборчиво «Чего?». Сашка понимающе кивнул и продолжил рассматривать, как в бокале пива пузырьки стремятся вверх.

Все трое сидели за барной стойкой.

«… но, я сче раз утверждаю, что палатки на площади мы установили усерьез и надолго. Мы объявим голодовку еси нужно будет. Мы прекрасно понимаем, что даже глухой президент сможет услышать своих граждан, если те будут сильно и долго напоминать о себе» – Приземистый тип в телевизоре гнусаво вещал в камеру. За ним стояла целая толпа с разноцветными флагами и транспарантами, все весело галдели и помахивали в объектив ручками.

– Во охламоны, – лейтенант Конько возмущенно прокомментировал увиденное. – Посмотрите на этих, сознательных граждан, ну пьянь же народная.

– А тебе то что, – пожал плечами Лёнчик. – В пикетчики палаточные нужно было раньше просится, теперь в Столице и без тебя тесно стало.

– Не, я вам говорю, – Конько заботливо отодвинул подальше от себя свою знаменитую на весь город толстую папку черной кожи. – Эти хухры-мухры губернатора против президента до добра не доведут. У него раньше деньги кончатся.

– У кого именно? – спросил Сашка.

– Ну, у губернатора, а у кого еще. Ты знаешь, чего вообще это все началось? Когда наш гарант державности был у губернатора на приеме, то немного напился. Советники и охрана отвлеклись, решили немножко сами отдохнуть. Ну, президент и успел сказать нехорошие слова о его похождениях и о жене губернатора. Да, в этом наш отец народа, дал промах. Не долечился видно от алкоголизма. – Конько вздохнул с видом знатока закулисных государственных дел. – Губернатор обиделся, а как же еще. Собрал утром всех своих пиарщиков и этих, как их, политоходов. Стал думать, как ответить. Вот придумал, – он указал длинным пальцем на экран. – Собрал по сусекам демократический и сознательный люд, выдал по палатке, транспаранту и послал в столицу составом в двадцать вагонов. Во, молодец. Даже про одинаковые шапки для народа не забыл.

На экране Марина Пригожкина теперь невозмутимо сообщала о подорожании мяса, мыла, кроссовок, прокладок и недвижимости на столичных рынках и слегка намекнула, что причиной этому может быть массовое вторжение провинциалов с их палатками.

– Ну и бардак, – бросил в сторону Лёнчик.

Молодой лейтенант почесал за ухом и неожиданно сменил тему разговора:

– Да, а Стаханов мужик тот еще. Знаете, сколько у нас в архиве инцидентов с его участием?

– Много, – неопределенно ответил Лёнчик.

– Двенадцать, – Конько поднял вверх указательный палец, подчеркивая этим сказанное. – И во всех он – пострадавшая сторона. – Лейтенант захохотал, ударяя ладонью по стойке бара. – Не, ну откуда такие берутся?

Лёнчик неодобрительно покосился на него. Сашка заерзал на табурете.

– Знаете, что я думаю? – осторожно сказал Сашка. Подождал, пока оба переведут взгляд на него. – Он хоть что-то делал, а мы бы тут и сидели.

– Чего? – Конько ожидал продолжения.

– И он и Валька сделали правильно, – Сашка, как мог, старался вселить уверенность в свой голос, но это ему удавалось с трудом. – Ты бы так бросился как они, когда не на тебя валят, а на другого?

– Ты куда клонишь? – спросил Лёнчик. – Тут дело не в этом.

– А в чем? – удивился Сашка.

– В принципах, Сашок, – ответил Конько, хлопнув по своей папке ладонью. – Коля Изолятор вчера злой был не просто так. Все потому что…

– Лёнчик, – Стаханов стоял за спиной Конько. Лейтенант от неожиданного появления Стаханова чуть не свалился с табурета.

Стаханов смотрелся крайне мрачным, ссутуленным, подавленным. Лёнчик не знал, как даже реагировать на такое состояние друга. Что же так привалило его?

– Лёнчик, – устало повторил Стаханов. – Мне помощь нужна. Твоя помощь.

– Что с тобой? – осторожно спросил Сашка, заметив царапину на щеке Стаханова.

– И твоя помощь тоже пригодится, – ткнул Стаханов пальцем в плечо Сашки.

– М-моя, – опешил парень. – Правда? – Сашка даже был рад факту, что кому-то потребовалась помощь такого незаметного и скромного парня как он.

– Что, Стаханов, собираешь свою банду? – Конько по-свойски положил руку на плечо Стаханова и противно засмеялся.

– Убери на хер руку, – тихо и совсем не зло произнес Стаханов, но Конько покрылся холодной испариной. Он явно понял, что Стаханов не в духе.

– Извини, – Конько убрал руку и потупился в стакан с пивом. Теперь он с видом обиженной собаки следил за действиями Стаханова.

– Где Игнат? – спросил Стаханов у Лёнчика. – Он мне тоже нужен.

– Уехал в Большую Окраину, – ответил тот. – Не думаю, что сегодня вернется. Что произошло?

– Пока почти ничего, – Стаханов устало потер глаза. – Но если я ничего не буду делать, то может случиться что-то хреновое.

– Ты что, – Лёнчик прищурился. – С Вэ что-то?

– Нет, с ним теперь все будет хорошо, – Стаханов грустно улыбнулся. – Это другое. – Он посмотрел на лейтенанта, скромно потягивавшего пиво. – Едем со мной. Все это слишком затянулось.

– Куда? – Сашка весь напрягся.

– Близко, – ответил Стаханов, не отрывая взгляда от Конько. – А ты можешь нам на хвост сесть. Думаю, найдется и тебе на что посмотреть.

– А? – от такой неожиданности лейтенант не донес бокал до рта и несколько капель пролились на стойку.

– Не тормози, – бросил Стаханов и направился к двери на кухню.

– Ты куда? – спросил Лёнчик.

– Минуту, умоюсь немного, – Стаханов скрылся за дверью.

– У него такой вид, вроде он двое суток не спал, – сказал Сашка и слез с табурета. – Никогда таким его не видел.

– Эй, парень, – кто-то активно тормошил Игната. – Слышь, поднимайся, давай.

– Твою… – спросонья рявкнул Игнат, и открыл глаза, отталкивая от себя чужие руки.

Над кроватью нависал хмурый субъект из числа охраны дома.

– С бодуном тебя, поднимайся, – сказал он. – Савелий Николаевич хочет тебя видеть через десять минут. Умывайся, шмотки твои в шкафу.

– Чего? – Игнат прищурено оглядел комнату, что-то высматривая. Потом вспомнил, что и как было ночью. Бардака как будто и небыло. Успели прибраться?

– Да поднимайся, – более сурово сказал субъект. Видно ждать он не любил.

Под его присмотром Игнат кое-как умылся, стянул волосы в хвост, оделся.

– Другое дело, – кивнул субъект. – Пошли.

Малиновский был весь в делах. Как и в первую встречу с Игнатом он бурно разговаривал по телефону.

– Не, ну я что, разжевать тебе это должен? – Он был одет в банный халат и тапочки. В таком виде он расхаживал по обширной столовой. На столе был всего один прибор с нетронутыми блюдами. – Снос района назначен на пятое? Так что всех бабусь с их кошечками, дедушек с медалями, бомжей с подвалов погрузить и за сотый километр, в дома престарелых, умалишенных и увечных. Опоздаешь – будешь платить строителям из своей, и так уже урезанной, зарплаты. – Малиновский отключил телефон. – Уроды, – с прискорбием сказал он в пустоту. – Как они только университеты заканчивали, за сало? И как вообще они попали ко мне на работу? Всех уволю, и Гольцмана в первую очередь.

Игнат слегка кашлянул, чтобы привлечь внимание. Малиновский повернулся к нему и сказал:

– Здорово, Игнат. Как настроение?

– Хорошо, Савелий Николаевич, а…

– Подожди, – Малиновский указал Игнату на свободные стулья. Затем набрал короткий номер на телефоне. – Саматин? Сюда иди. Так вот Игнат, – Малиновский снова повернулся к нему. – А у меня как обычно завал высшей пробы. – Мобильник был швырнут на могучий обеденный стол. – Я хотел тебе, напоследок, кое-что дать.

Из кармана банного халата появилась крупная золотая монета.

– Это итальянский дублон, – Малиновский подбросил монету в сторону Игната. Тот поймал и стал разглядывать аверс и реверс.

– Спасибо, – кивнул Игнат, проводя пальцем по частично стершимся буквам и изображениям. – Наверное, ей лет двести-триста.

– Ну, – пожал плечами Малиновский. – На удачу, может пригодиться. – Он протянул Игнату свою ладонь. – А ты хорошо справился со своей работой, молодец. – Игнат пожал его крепкую руку. – Мотоцикл в гараже. Коле передай, что я его больше доставать не буду, дело его.

В дверях появился немного взволнованный человек с бледным лицом.

Малиновский кивнул Игнату и поманил вошедшего:

– Саматин, у меня задачка тебе на целый день, пошли. Значит так…

Оба исчезли за противоположными дверьми.

Игнат как вкопанный простоял несколько минут, вертя в руках монету, затем опомнился и повернулся к выходу.

Его сказка, как говорится, кончилась довольно тривиально. Впереди была та самая, старая, неинтересная, осточертевшая и обыденная жизнь.

Правильные гости

Всегда приятно не прийти туда, где тебя ждут.

Оскар Уайльд

– Ты обалдел, что ли? – Лёнчик, как ни странно, был возмущен, но не рвался из машины. Это был хороший знак. Сашка нервно кусал губу, но еще ни слова не сказал со своего заднего сиденья. Это тоже был неплохой знак.

Стаханов выжидательно смотрел на них. На Ленчика посматривал напрямую, на Сашку – через зеркало заднего вида.

– Неужели это так уж нужно? – спросил Сашка. – Думаешь, поможет?

– Надеюсь, – кивнул Стаханов, – мне ничего другого в голову пока не пришло. Я, наверное, тупой громила, – он нервно хихикнул.

– Стаханов, – вздохнул Лёнчик. – Дело тут даже не в том, что это уголовщина. Понятно, что ты сам этого не сможешь сделать, но почему именно ЭТО ты просишь нас сделать?

– Да потому, что я абсолютно ничего не знаю о ней, кроме того, что она мне соизволила рассказать. Понимаешь? Ничего. Как узнать о человеке что-то, если никто о нем ничего не знает, а сам этот человек – что-то абсолютно непонятное. Я просто в охрененной растерянности.

– Слушай, может, я с ней поговорю? – предложил Лёнчик. – И не нужно никуда лезть, не нужно шарить ни в чьих комнатах, ничего перерывать.

– Нет, – покачал головой Стаханов. – От этого не будет толку.

– Почему? Она что, превратит меня в жабу? – Лёнчик на фоне приунывшего Стаханова выглядел настоящим титаном уверенности и оптимизма. – Она тебя запутала, это тебе я уже говорил. Но она просто хитрая баба, и ничего больше. Она говорила тебе о каких-то Максенциях? Намекала на всякие преследующие ее жути? Так значит она больная. Разве тут может быть что-то другое?

– А эти слухи о мэре? – вставил Сашка. – На пустом месте такое не появится.

– Да что ты, – сказал Лёнчик. – Мэр мог прийти к ней. С ним могли сделать что-то, что вывернуло ему мозги. Но не думаешь, ты, что это сделала одна баба?

– Там она не одна? – Сашка посмотрел на виднеющийся из-за деревьев дом Гончара. – А что, может быть? Какая-нибудь наркота, вкололи ее мэру, подержали, а потом тихонько выкинули под твоим кабаком. Там как минимум один еще мужик. В таком случае точно в окно влезать нам не нужно.

– Господи, – Стаханов выругался. – А говорите, что я бред несу? Себя послушайте. В дедуктивных детективов играть собрались?

– А что? – не к месту развеселился Лёнчик. – Вон, у нас даже зеленый опер на хвосте. – Он указал куда-то назад. – Конько уже минут десять курит там, под тополем. Ну что, Стаханов, ты еще хочешь, чтобы мы лезли в дом как медвежатники? Или все-таки зайду я и поговорю с ней?

– Блин, – Стаханов снова потер уставшие глаза. – Делай, как думаешь. Я доверяю.

– Понятно, – Лёнчик проверил прическу в зеркало заднего вида и повернулся к Сашке. – Посидишь или со мной?

– Э, – Сашка посмотрел на Стаханова. – Давай здесь останусь.

– Ну-ну, – Лёнчик одобрительно улыбнулся. – Не дай этому дураку бежать, – он указал на унылого Стаханова. – А того, – он махнул в сторону Конько, – можешь и не замечать.

Выйдя из машины Ленчик, демонстративно потянулся, зевнул, стряхнул со штанины невидимые пылинки и не спеша, направился к калитке. Зная от Стаханова, что она открыта, он уверено нажал на ручку.

Зашел во двор и прислушался. Тишина. Только ветви деревьев шелестели от ветерка. Сад Лёнчику не понравился, слишком много декоративности, нелепые здоровенные булыжники на клумбах.

Дойдя до парадного входа в дом, Лёнчик окинул взглядом окна – никаких открытых форточек, все плотно закрыто, все занавешено шторами. Ему дом показался не слишком приветливым. А они еще хотели забраться в дом как воры?

У стены дома он заметил раскладной стул, вокруг которого было разбросано несколько непонятных осколков. Лёнчик воровато наклонился над ними. Оказалось – осколки разбитой чашки с кофе, на плитках темнело еще не совсем высохшее пятно.

– Ну-ну, – сказал он под нос и на всякий случай снова заглянул в ближайшее окно. Ничего. Плотные шторы. – Интересно.

Лёнчик направился к двери в дом. Едва он потянулся к ручке двери, как та сама повернулась вниз. Лёнчик успел отскочить от открывающейся двери и столкнулся лицом к лицу с человеком.

– Ох, – испугано сказал вышедший. – Вы, вы вовремя.

Лёнчик присмотрелся к знакомому лицу. Тот самый эксперт, Маневич! Не удивительно, что он здесь, подумал Лёнчик. Маневич выглядел взволнованным. Усталое лицо, плохо расчесанные волосы, Пиджака на нем небыло, рубашка выглядела помятой, а на левом плече Лёнчик заметил разорванный шов. Интересно, подумал он.

– Очень хорошо, что вы пришли, – Маневич так естественно обрадовался Лёнчику, что гость нахмурился. – Я вынужден просить вас о небольшой помощи. Пойдемте, только ни о чем не спрашивайте, это очень важно. – Маневич, деликатно, но настойчиво взял его под локоть и повел в дом. – Я вам все объясню, только сейчас ни о чем не спрашивайте.

Лёнчик приготовился, что за дверьми его ждет целая рота бандитов, готовых скрутить и отмолотить незваного гостя. Он не на шутку испугался настойчивости, с которой Маневич, прямо-таки поволок его через холл к лестнице на второй этаж. Мельком он успел заметить, что холл весь забит битыми черепками, глухо хрустевшими под ногами.

– Я собственно… – попытался сказать Лёнчик на лестнице.

Маневич резко остановился и повысив голос сказал:

– Я же прошу вас! Я сам не справлюсь, понимаете?! Она в таком состоянии, что я вынужден просить вас о помощи. Заткнитесь на десять минут, и потом все, что хотите, спрашивайте! Понимаете? – Смутившись, от своего резкого тона, Маневич буркнул «Извините» и повел Лёнчика дальше.

Наверху, в коротком коридоре, царил не меньший разгром. Здесь под ногами хрустело уже стекло, а не керамика. Это были осколки зеркала, рама от которого осталась висеть на стене.

Заметив взгляд Лёнчика, Маневич все же решил пояснить:

– Этот разгром я уже застал, когда пришел. Я боюсь, что она сделает с собой что-то. Хотя, время на это у нее было и раньше. Пойдемте, скорее.

У одной из дверей Маневич, наконец, отпустил Лёнчика, прислушался к звукам. Кто-то тихо что-то бормотал за дверью.

– Послушайте, – Маневич положил ладонь на дверь. – Мне необходимо вколоть ей успокоительное. Она не спала более трех суток. Но никак не позволяет сделать ей укол или принимать таблетки. Если это не сделать силой, она … – Маневич сжал губы от волнения. – Иначе все может закончиться очень плохо. Будете ее держать.

– Держать? – Лёнчик непроизвольно отступил назад. – Она, эта Максимилла с ума сошла?

– Потом вопросы, – нетерпеливо сказал Маневич. – Я на вас очень полагаюсь.

Он решительно открыл дверь.

Лёнчик и Маневич зашли в сумеречную комнату, плотные шторы закрывали окно. Пахло смесью кофе и воска. На столике у стены бормотало древнее радио. На широкой кровати сидела сгорбленная фигура, укутанная по шею в одеяло. Это и была Максимилла. Она медленно повернула голову в сторону вошедших. В полумраке Лёнчик сумел различить блеск испуганных глаз Максимиллы, когда она посмотрела на него.

– Уходите, – слабый и усталый голос Максимиллы. – Я слушаю.

– Максимилла, – Маневич сделал осторожный шаг вперед. – Вы знаете этого человека? – он указал на Лёнчика, при этом запустив руку в карман.

– Знаю, – безразлично кивнула она. – Убери руку с кармана. Или я не понимаю, зачем он здесь?

– Максимилла, вы ведь понимаете, что я хочу вам помочь.

– Себе помогай, – резко сказала она. – Оставь меня в покое! – с этими словами она спрыгнула на пол и попыталась ускользнуть из комнаты.

– Держите ее! – крикнул Маневич.

Так как именно Лёнчик оказался на пути Максимиллы к двери, именно в него впились ногти женщины.

– Ой-йо! – опешил Лёнчик, получив еще и чувствительный удар ниже колена. Максимилла метнулась в коридор.

– О боже! – Маневич спешно достал миниатюрный шприц и поспешил за ней.

Лёнчик выругался и пустился догонять женщину.

Она успела сбежать вниз и начала швырять в Лёнчика и Маневича черепки поувесистее.

– Не подходи! – воспаленные глаза Максимиллы следили почему-то в первую очередь за Лёнчиком, а не за Маневичем со шприцом.

– Эй, доктор, – съязвил Лёнчик, увернувшись от очередного запущенного черепка. – Может, санитаров вызовите? Мне это зрелище не очень нравится.

– Ублюдки! – Максимилла прислонилась к стене, сжимая в руке острый кусок керамики.

Только теперь Лёнчик заметил, что на ней ничего и нет кроме длинной белой футболки. Босые ступни оставили за собой красные следы. Лёнчик мысленно крепко послал Стаханова со всеми его просьбами.

– Что вы знаете обо мне?! – выкрикнула она. – Ничего. Я ведь для вас сумасшедшая дура. Баба Гончара. Ведь так?! Что, Лёнчик, ведь ты так и рассуждал? Эх ты, детектив. А сам не способен даже официантку соблазнить и оттрахать. Ты ничтожество, как и все твои друзья. Все, кроме него.

Лёнчик осторожно ступил на ступеньку ниже, готовясь увернутся от очередного снаряда.

– Ты о Стаханове? – попытался он отвлечь ее разговором. Маневич за его спиной тоже начал осторожно спускаться.

– О нем, – Максимилла судорожно сглотнула. – Какой крепкий орешек, ты даже не представляешь. Я думала, что смогу сопротивляться до того как сломаю его. А нет. ЭТО пришло за мной раньше, чем я смогла заполучить Стаханова.

– Опять за свое, – прошептал Маневич.

– ЭТО? – Лёнчик спустился еще на одну ступеньку.

– Да, Стаханов знает, о чем я, – Максимилла прижала одну ладонь ко лбу. – ЭТО убивает меня понемногу, ведь я должна быть мертва. Мертва, как все мои предки.

У изрезанных ступней женщины начала скапливаться лужица крови.

Лёнчик снова выругался про себя, неожиданно четко осознав, ЧТО Максимилла может сейчас с собой сделать. Хотелось сбежать из этого дома и притащить Стаханова сюда, пусть полюбуется на эту сумасшедшую бабу, которая только и говорит о нем, пусть сам успокаивает ее.

Еще одна ступенька.

Еще одна.

Еще.

Вот и пол холла.

– Я хочу уснуть, но не могу, – сказала она, полуприкрыв глаза. – Эти кошмары. Хочу умереть, но еще сильнее хочется жить. – Максимилла устало посмотрела на свои ноги. – Кровь?

Лёнчик понял, что дальше ждать нельзя. В две секунды он преодолел расстояние до женщины. Схватил ее в охапку и вырвал из ее руки осколок керамики.

Максимилла как будто очнулась из оцепенения и начала вырываться изо всех сил.

– Держите! Держите! – завопил Маневич. – На диван! В гостиную!

Не такому уж силачу, Лёнчику, пришлось напрягать все усилия, чтобы удерживать Максимиллу, которая грязно ругалась, морально унижая мужское достоинство Лёнчика и Маневича и всех их предков до седьмого колена.

В гостиной Максимилла все-таки освободила одну руку и заехала крепким кулачком по лицу Лёнчика. Он не удержался, и скажем так, слегка швырнул ее на диван.

Она охнула. Лёнчик навалился на нее:

– Ну, где вы там, Маневич?!

Подоспевший Маневич проворно и умело ввел иглу.

Максимилла тяжело дернулась еще несколько раз, но это больше для виду (мол, меня так легко не сломить).

– Все, – Маневич с облегчением присел на ковер и отшвырнул от себя шприц. – Пять часов сна ей теперь гарантировано.

Лёнчик напряженно смотрел в воспаленные глаза Максимиллы.

– Приведи его, прошу, – совсем тихо попросила она. Под действием препарата она обмякла, глаза закрылись. Лёнчик осторожно отпустил Максимиллу и на дрожащих ногах добрался до кресла.

Вот черт, подумал он, свалившись в кресло, вчера начистили репу Вэ, а сегодня мне. Нехорошая тенденция. Болело лицо, болела нога, болело ухо (похоже, Максимилла сумела попасть и туда).

– Эй, господин Маневич, – отдышавшись, позвал Лёнчик. – Так какого лешего вы санитаров не вызвали? Зачем сами решили ее укрощать? Что вообще произошло?

– Почему не вызвал санитаров? – Маневич поднялся, смущенно посмотрел на не слишком одетую Максимиллу. Нашел за креслом свой пиджак и накрыл ее. – Она бы этого не пережила. И она не сумасшедшая. И я не ожидал от нее такой бурной реакции, когда вы появились.

– А? – Не понял Лёнчик. – А это что такое было, по-вашему? И может, я еще виноват, что она взбесилась? – Лёнчика почему-то начало пробирать на смех.

– Что вы, что вы, – извиняющимся тоном ответил Эдвард Маневич. – Я очень вам признателен. Я не знаю, что делал бы без вас.

– Что произошло? – снова спросил Лёнчик.

Эдвард Маневич стал осторожно осматривать окровавленные ступни Максимиллы. Быстро, двумя пальцами, он вытащил маленький осколок. Женщина сдавлено застонала. Маневич замер. Лёнчик кинулся, было к ней, но она не пришла в сознание.

– Посмотрите за ней, я схожу за аптечкой, – сказал Маневич.

Иногда Игнату казалось, что именно ради такого утра можно жить. Можно терпеть однообразие и рутину, чтобы в одно утро ехать на своем мотоцикле и понимать, что ты не такой уж дурак, что у тебя в кармане тугая пачка честно заработанных денег, что есть еще веселые и самодостаточные люди способные поделится с тобой не только проблемами, но деньгами и радостями, что ты гульнул так, как простому среднестатистическому молодому человеку может только мечтаться, что у тебя в пункте назначения найдется несколько хороших друзей, которые помогут справиться с тяжестью денег. Игнат чувствовал даже эйфорию. Маленький эгоистический червячок где-то в глубине души напоминал ему «Вот как тебе повезло сегодня. А ты крут, парень. Тебе и море по колено. Да как мимо такого девки проходят и не останавливаются?».

Мотоцикл он оставил на стоянке «Дрома», с полупустой сумкой (где лежали честно заработанные пьянкой и развратом деньги) он направился к заведению Лёнчика.

Игнат Паляницын энергичным жестом открыл дверь «Дрома» и уже приготовился через весь зал прокричать Ленчику, чтобы открыл парочку бутылок лучшего пива. Но оказалось, что зал забит какими-то людьми, и они пришли сюда явно не для выпивания бутылочки пива. Хмурые личности в форме преградили ему дорогу.

– Стоп, куда так спешишь? – прямо перед Игнатом поднялся со стула сам Василич, по существу теперь уже первый человек в городе. На Игната дохнул слегка замаскированный мятной жвачкой перегар.