Текст книги "Хочешь научиться думать?"

Глава сороковая
Знаешь ли ты, что, если в твоей стране авторитарная власть, ты постепенно неминуемо глупеешь?

1

Не устаешь поражаться тому, сколько умных вещей было сказано давным-давно – и как плохо мы их помним.

Игорь Харичев, гендиректор и главный редактор журнала «Знание – сила», каждый номер которого наполнен интереснейшими и всегда точными сведениями из самых разных областей знания, он же – автор увлекательных фантастических романов о нашем сегодняшнем времени, приводит «короткую, но очень яркую цитату» из одной книги: «Людей, познавших вкус свободы и ощутивших собственные права, не просто убедить мириться с посягательствами на то и другое…»

Человек, привыкший думать, обязательно попытается напомнить самому себе смысл этих слов: Свобода, Права и Посягательства на них…

И еще одна цитата из той же книги: «…При деспотическом (то есть единоличном, не считающемся с мнением граждан. – М. Ч.) правлении высшая доблесть состоит в том, чтобы править исключительно посредством приказов, отвергая все способы, кроме принудительных».

А может, и ничего? Если приказы правильные и начальники помельче будут их принудительно исполнять?.. Но оказывается – очень даже «чего».

Первое издание вышеупомянутой книги, написанной шотландцем Адамом Фергюсоном, вышло, извините, в 1767 году! Этот умный человек двести пятьдесят с хвостиком лет назад понимал то, что мы, простите, дураки, сегодня всё никак не поймем! Таких непонятливых – множество!

Никак не можем додуматься, что вследствие деспотической политики «постепенно становятся невостребованными способности человека к пониманию и чувствованию (!), равно как и его воображение (!); и так же гладко и постепенно, как происходило ранее накопление достижений человечества, действовавшего в обществе на принципах свободы, происходит вырождение его (!) под влиянием вышеописанных злоключений».

Вот какие дела-то!

2

Иными словами – авторитарное правление ведет к оглуплению, к примитивизации членов общества – вплоть до того, что притупляется воображение…

Но чтобы додуматься до этого – надо, конечно, включить мозг.

Жители (увы – не граждане, вернее – граждане только по паспорту, где указано наше российское гражданство) огромной, самой большой в мире страны жалуются президенту на то, что в их доме плохо работает водопровод. И тот дает команду о ремонте! Водопровод-то исправляют, но это лишает людей инициативы. Они уже не добиваются порядка у себя на месте – в городке, поселке, селе. Они отвыкли от защиты своих прав на нормальную жизнь у себя дома. У них нет мысли об устроении гражданского общества (гражданского – это значит общества сограждан, решающих свои проблемы независимо от государства – или выставляющих ему свои требования), способного защищать эти права.

…Поневоле всплывают в памяти заученные в школе некрасовские строки про бабушку Ненилу, попросившую у бурмистра Власа лесу на починку избушки. А он отвечал – «нет лесу, и не жди, не будет!». Понимай – самому нужно! В крепостные времена в России слова «распил» не знали. Но само действие, им обозначаемое, было очень даже хорошо известно.

А что же бедная Ненила?

 
«Вот приедет барин – барин нас рассудит,
Барин сам увидит, что плоха избушка,
И велит дать лесу», – думает старушка.
 

Что получилось на деле – каждый сам может узнать, открыв стихотворение «Забытая деревня».

3

Продолжаю ссылаться на очень умных.

К таковым относился известнейший психолог и философ Карл Юнг. К нему обратились с вопросами сразу же после разгрома нацистов, 11 мая 1945 года. Многих интересовало – как такое могло случиться почти с целой нацией? И что, собственно, делать немцам после ставших известными миру немыслимых злодеяний?..

Юнг в своих ответах опирался на изучение психологии больных немцев, которых лечил. Он полагал, что успех лечения связан с тем, «чтобы заставить немцев признать свою вину» – то есть вину коллективную. Если просьба о лечении исходит от тех, «которые не прочь свалить вину на пару людей из гестапо, я считаю случай безнадежным. ‹…› Только когда пациент понимает и признает свою вину, можно применить индивидуальное лечение».

Юнг считал, что немцы поддались античеловеческим нацистским идеям (например, необходимости поголовного уничтожения всех евреев, включая грудных детей – их живыми швыряли в ров вслед за убитыми родителями и засыпали землей или смазывали им губы мгновенно действующим ядом и т. п.) «вследствие своей невероятной внушаемости. Это обнаруживается в их любви к подчинению, в их безвольной покорности приказам…». Так это или не совсем так, но здесь есть над чем задуматься нам всем, хоть мы и не немцы.

Когда Юнга (швейцарца) спросили, а не «относится ли это также и к нам, швейцарцам, германцам по происхождению», он дал неожиданный ответ: «Мы ограждены от этой внушаемости своей малочисленностью».

4

Страшные идеи, овладевшие множеством немцев, Юнг называл демонами. «Если бы население Швейцарии составляло восемьдесят миллионов (население Германии в начале 1940-х. – М. Ч.), то с нами могло бы произойти то же самое, поскольку демонов привлекают по преимуществу массы. ‹…› Нас, швейцарцев, ограждают от этих опасностей наш федерализм и наш индивидуализм».

И далее великий психолог высказывает мысль, которая должна бы заставить насторожиться и всерьез задуматься нас, граждан России: «Мы не должны забывать, что роковая склонность немцев к коллективности в не меньшей мере присуща и другим – победоносным нациям… ‹…› Спасение заключается только в мирной работе по воспитанию личности».

Готова была бы набрать эти слова очень крупными буквами…

Глава сорок первая
Как уберечься от коллективного безумия?

1

С Юнгом так быстро не распрощаешься – уж очень хорошо изучил он человечество: знал, кажется, все наши слабости.

Помните концовку предыдущей главки – слова Юнга о воспитании личности как единственном спасении от бессмысленного давления массы?

В книге «Нераскрытая самость» (1957) великий психиатр и психолог показывает, какая это трудная задача.

Как легко индивиду в современном мире потерять свои черты и стать жертвой уравниловки – под диктатом массы. Юнг опирался на страшный опыт середины ХХ века, но будто предвидел ту пагубную роль, которую и в следующем – нынешнем – веке вновь может сыграть в жизни общества и отдельного человека так называемое большинство.

«Масса подавляет проницательность и вдумчивость, на которые еще способна отдельно взятая личность, и неизбежно (!.. – М. Ч.) приводит к доктринерской (напомню значение этого слова – требующей слепого, без вдумчивого анализа подчинения. – М. Ч.) и авторитарной тирании, стоит только конституционному государству дать слабину».

Что значит «дать слабину»? Ну хотя бы – забыть о неукоснительном соблюдении статьи II Конституции Российской Федерации: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства».

Ручаюсь, что масса, то есть наше довольное решительно всем во внешней и внутренней политике власти большинство, слыхом не слыхивала о такой именно обязанности государства. Ведь для этого как минимум надо же прочитать Конституцию своей страны. А большинство этого самого большинства (верю, что читатели этой книжки не вольются бездумно в его ряды) нашу Конституцию не только не читало, но, думаю, даже и не открывало!

И под высшей ценностью наша масса понимает… ну, скажем, обороноспособность страны (вокруг же одни враги) и порядок (который по многим опросам поставлен гражданами выше их прав). Это большинство и помогает государству давать слабину насчет следования своей же Конституции.

2

В первых главах этой книги я пыталась объяснить разницу между убеждением, суждением, мнением и эмоцией. Так вот, по Юнгу, если сравнительно немногим людям эмоции заменяют здравые, на основе анализа полученные суждения, а также если накал эмоций не зашкаливает – еще можно вырулить, что-то такое объяснить.

Но вот когда…

«Использование рациональных аргументов может иметь шансы на успех только в том случае, если эмоциональность… не превышает определенного критического уровня. Если накал страстей поднимается выше критического уровня, то исчезает всякая возможность того, что слово разума возымеет действие, и на смену ему приходят лозунги… То есть наступает своеобразное коллективное безумие, которое быстро превращается в психическую эпидемию. В таких условиях на самый верх поднимаются те элементы, которые в эпоху правления разума считаются асоциальными и существование которых общество лишь терпит. ‹…› По моим оценкам, на каждого явного сумасшедшего приходится как минимум десять скрытых, безумие которых редко проявляется в открытой форме… ‹…›. (Не так давно я подписывала вместе с десятками тысяч сограждан петицию с просьбой психиатрического освидетельствования одного петербургского депутата Думы, явно тронувшегося своим, возможно, и так нетвердым умом на почве страха перед заполонившими страну гомосексуалистами. – М. Ч.) Их небольшое относительно общей массы населения количество с лихвой компенсируется крайней опасностью этих людей…» (курсив мой. – М. Ч.)

…И вот когда в ответ на слова, что в нашей стране в течение двух лет убивали тысячу своих граждан в день, молодой сталинист улыбается и говорит «Ну и что?» (см. главку под этим названием) – это и есть, видимо, скрытая психопатия (я-то до чтения Юнга думала – просто отсутствует у человека воображение…).

И надо поверить психиатру насчет ее крайней опасности. И защищать от нее в первую очередь детей и подростков. Как? Да прежде всего убедительным разъяснением того, что это уж никак не мнение. И не выношенная человеком другая, имеющая право на существование и обсуждение особая точка зрения.

А что же? А вот то самое, о чем говорит нам Юнг.

3

Протоиерей о. Димитрий (Климов), настоятель кафедрального собора в казачьем Калаче-на-Дону и замечательного ума человек, очередную заметку-размышление начинает так: «И в России, и в Украине есть православные верующие, которые положительно относятся к советской власти».

Священник недоумевает: «Это попытка примирить в сознании взаимоисключающие вещи?» Он констатирует: «Сейчас советские времена идеализируются, предпринимаются попытки обелить и оправдать террор и жестокость. ‹…› Вновь возрождается культ Сталина. И дело совсем не в том, что кто-то еще не знаком с масштабом политических репрессий и количеством человеческих жертв. Нет, все в курсе. Просто для многих это не ужас, а оправданные издержки великих свершений (индустриализации, победы и так далее). ‹…› Да, погибли невинные ни в чем люди, но строились заводы и каналы».

И о. Димитрий прибегает к «мрачному сравнению» – чтобы стало очевидным то, что можно, видимо, назвать патологией разума. Он предлагает представить себе, что самый известный маньяк Чикатило продавал внутренние органы убитых им женщин за границу и «на вырученные деньги строил детские дома, поликлиники, приюты, школы, заводы».

Священник вопрошает: «Может быть, нашелся бы суд, который оправдал бы его? Не думаю. Но почему же, когда речь идет об обычной жизни, это так очевидно и неоспоримо? Но как только рассуждения простираются на высшие горизонты политики и власти, нам так трудно назвать убийцу – убийцей и мерзавца – мерзавцем?!»

…Ах как же умно и точно рассуждает священник из Калача-на-Дону. Признаюсь, чтение в интернете его проповеди против пропаганды ненависти под названием «Опомнитесь!» заставило меня поехать к нему. И четыре часа беседы с отцом Димитрием в Калаче-на-Дону доставили мне неизгладимое интеллектуальное наслаждение… А я встречала в своей жизни немало очень умных собеседников, поверьте мне на слово!

Глава сорок вторая
Знаешь ли ты, что не верить точным, но ужасным фактам – это нередко означает не уметь думать?

1

Недавно в российский прокат вышел фильм «Ян Карский. Праведник мира» – документальное кино лауреата премии «Эмми» Славомира Грюнберга, совместное производство России и Польши. Его выход на экран приурочен был к 27 января – Дню памяти жертв Холокоста, то есть массового убийства нацистами евреев, включая грудных детей.

История героя фильма потрясающая. Она особенно важна для России.

Наше «большинство» не имеет глубокого, осознанного отношения к двум явлениям ХХ века – к массовой гибели людей (как в печах Освенцима, так и в снегах Колымы; впрочем, не мы одни, как видно и из истории Карского, не в силах поверить в сам факт убийства миллионов) и к тем, кто героически стремился этому противостоять.

Нам надо учиться обдумывать эти явления и надлежащим образом относиться к памяти и жертв, и героев.

Молодой швед Рауль Валленберг (это имя знакомо подавляющему большинству европейцев, но очень мало известно у нас) сумел один спасти от Освенцима около ста тысяч евреев.

В это трудно поверить, но это так.

Близок к этому и случай Карского. Продюсер картины Евгений Гиндилис говорит: «В фильме рассказывается невероятная и трагическая история, в которую очень трудно поверить. К сожалению, в России об этом человеке и его судьбе знают лишь немногие…»

Я смотрела этот фильм в Музее Москвы (честно признаюсь, что до этого я о его герое не знала). Оторваться от экрана было невозможно. Со мной была знакомая медсестра – из Закарпатья, профессионал высокого класса (в России представляю ее обычно так: «Партийная кличка – бандеровка»). Она проплакала весь фильм.

2

Еще в 1939 году, во время нападения СССР вслед за Гитлером на Польшу, Ян Козелевский попал к нам в плен. Затем – в результате обмена военнопленными – в руки немцев и гестапо. Сумел бежать (!), нелегально пробрался на родину, взял псевдоним Карский. Посетил, переодевшись немецким солдатом, гетто: оттуда евреев отправляли в лагеря уничтожения, но мир об этом не знал.

Шел 1942 год. Через Германию и Францию Карский добрался до нейтральной Испании, оттуда до Лондона. В июле 1943 года Карского, умолявшего о помощи уничтожаемым евреям, принял президент Рузвельт.

И по-прежнему в массовое убийство евреев никто не верил…

Да и как нормальному человеку поверить, что не каннибалы, а европейцы разбивают грудным детям головы о камни на глазах матерей или отправляют их на руках матерей в газовые камеры?

На экране – повозки и машины с грудами истощенных нагих трупов.

Много детей и подростков.

Карский с лицом красивого старика (он умер в 2000 году) дает интервью, и слезы текут по его щекам.

Глава Образовательного фонда Яна Карского Войчек Бияложит говорит: «Речь в фильме идет о безразличии. Мир был просто безразличным. ‹…› Так что это великий урок от миссии Карского миру сегодня».

Не верить – это нередко не уметь думать.

Союзников просили разбомбить пути, по которым идут составы с обреченными в лагеря смерти.

Но эти бомбежки начались только в 1944 году…

3

Продолжим тему Польши в начале Второй мировой войны.

Напомню: 1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу с запада, начав таким образом Вторую мировую войну. А 17 сентября в соответствии с секретной частью пакта Молотова – Риббентропа (как его для краткости называют), в которой Сталин договорился с Гитлером о разделе Польши, Красная армия вошла в Польшу с востока (выступив практически в качестве союзника гитлеровской Германии).

Накануне в 3 часа ночи в Наркоминдел был приглашен посол Польши в СССР, и ему была зачитана нота, в которой утверждалось с обычной сталинской заменой логики и мысли демагогией: «Варшава как столица Польши не существует больше. ‹…›

Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей». И теперь «советское» правительство обеспокоено исключительно «беззащитностью украинского и белорусского населения, проживающего на территории Польши», и наша армия переходит границу Польши исключительно «с целью “взять под защиту его жизнь и имущество”».

Польский посол отказался принять ноту, решительно опротестовав «советскую» оценку состояния польского государства: «…Суверенность государства существует, пока солдаты регулярной армии сражаются. ‹…› Наполеон вошел в Москву, но, пока существовали армии Кутузова, считалось, что Россия также существует».

4

В то время, когда Ян Карский попал в плен к «советским» войскам, ими были взяты в плен десятки тысяч польских офицеров – как действующих, так и офицеров запаса, давно занятых мирными профессиями (300 врачей, 20 профессоров, учителя, литераторы…).

5 марта 1940 года Берия писал лично Сталину:

«В лагерях для военнопленных НКВД СССР и в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии в настоящее время содержится большое количество бывших офицеров польской армии… ‹…› Все они (! – М. Ч.) являются заклятыми врагами советской власти, преисполненными ненависти к советскому строю. ‹…›» А посему:

«I. Предложить НКВД СССР:

1) Дела о находящихся в лагерях для военнопленных 14 700 человек… ‹…› 2) а также дела об арестованных и находящихся в тюрьмах западных Украины и Белоруссии в количестве 11 000 человек ‹…› – рассмотреть в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания – расстрела.

II. Рассмотрение дел провести без вызова арестованных и без предъявления обвинения…»

На письме – личные подписи Сталина, Ворошилова, Молотова, Микояна; по телефону получено согласие Калинина и Кагановича.

Так шесть человек, управлявших огромной страной, единодушно решили умертвить, как скот, без суда и следствия, просто по списку, 25 тысяч с лишком живых душ.

В апреле – мае 1940 года это и было сделано – под Смоленском, Калинином (ныне Тверь) и Харьковом.

Участник массовых расстрелов рассказывает:

«…Из камер поляков поодиночке доставляли в “красный уголок”, там сверяли данные… Затем надевали наручники, вели в приготовленную камеру и стреляли из пистолета в затылок».

В Катыни стреляли в лесу. Расстрельщики привезли с собой «целый чемодан немецких “вальтеров”, ибо советские наганы не выдерживали – перегревались».

Как опытные бандиты, «советские» правители были уверены, что все – шито-крыто.

Но не получилось…

Уже в июле 1941 года, месяц с небольшим после начала войны (!), Смоленск оказался под оккупацией.

И спустя более чем полтора года, весной 1943 года немцы раскопали могилы с тысячами (!) трупов с пулевыми отверстиями в затылках! И с удовлетворением объявили миру о зверствах большевиков…

Осенью того же 1943 года Смоленск отвоевали. И Сталин послал туда комиссию под председательством главного хирурга Красной армии Бурденко, включив туда и писателя Алексея Толстого.

Он надеялся при их помощи заморочить мировое сообщество.

Комиссия дала свое заключение – убивали тысячи поляков сами фашисты: ведь пули – от немецких пистолетов!

Глава сорок третья
Готов ли ты верить историческим документам или тебя убедили, что в истории точных истин не существует?

1

Итак, о Катыни.

Я была приглашена на дискуссию (!) о Катыни между двумя историками; она происходила 9 февраля 2016 года.

Слово «дискуссия» я ставлю под вопрос, поскольку дискутировать совершенно не о чем. Время дискуссий позади. Все давным-давно выяснено со стопроцентной точностью, и палач Блохин, приехавший из Москвы с чемоданом немецких «вальтеров» и единолично расстреливавший в ночь по 300 поляков, впоследствии застрелился сам. И давно покоится на Донском кладбище под приличным надгробием, тогда как, на мой взгляд, он заслужил совсем другую участь.

Попытки опровергнуть историческую истину нельзя называть дискуссией. Оперируя заведомой ложью, лгуны понижают градус умственной жизни всей страны. Укрепляется – и особенно обидно, что в юных головах, – ложная уверенность: «Ничего точно неизвестно…» Тогда как многое как раз известно совершенно точно!.. И это всем – а нашим юным гражданам особенно! – необходимо знать.

2

…Как вообще 22 тысячи польских граждан, в большинстве своем офицеров, оказались в «советском» плену?

Достаточно тяжелые подробности реального воплощения демагогического лозунга «защиты» жизни и имущества десятков тысяч представителей «единокровных» народов мы здесь оставляем в стороне. Речь сейчас о главной, пожалуй, в тот момент задаче Сталина: уничтожение польской армии как элиты нации.

Занимаясь весной 1940 года бойней, «советские» расстрельщики настолько были уверены, что никто и никогда не посмеет и не сумеет добраться до трупов (посадили даже над ними деревья), что не стали обыскивать карманы офицеров: они считали, что закапывают их на веки вечные (обычная ошибка функционеров «советского» розлива – плод нехватки культурного кругозора). И уцелело немало обличающих документов! Среди них – дневник, который польский майор А. Сольский вел до последних минут своей жизни…

Его записи звучат в потрясающем фильме Анджея Вайды «Катынь», с документальной точностью восстанавливающем трагедию. Почти невозможно смотреть, как чекисты тащат офицеров по одному со связанными за спиной руками и как один полковник, поняв, куда его тащат, бьется, стремясь вырваться из рук палачей.

3

Для истории выяснения виновников грандиозной бойни огромное значение имел тот факт, что к лету 1942-го о преступлениях гитлеровцев мир знал уже немало (хотя история Яна Карского показывает, что не всё! То есть – не все верили чудовищным фактам).

А о преступлениях сталинского режима – особенно кровавых в середине 30-х – мир практически не знал!

Все «довоенное» было вполне понятным образом затенено трагедией мировой войны (эта тень лежит на предвоенных преступлениях Сталина и сегодня).

Поэтому на выводы весьма авторитетной комиссии, собранной в 1943 году немцами (но без участия немцев!), не все обратили должное внимание.

В начале 1943 года оккупировавшие Смоленск полтора года назад немцы узнали от местных жителей о страшном захоронении. И в апреле того же года вскрыли его.

…Исследователи проблемы Катыни пишут: «Спускающаяся в направлении русла Днепра поляна, на которой были выложены тысячи трупов в мундирах офицеров польской армии, производила ужасающее впечатление. Отснятые весной и летом [1943 г.] фотокадры и сейчас потрясают воображение… ‹…› Но мир настолько успел привыкнуть к сообщениям о терроре, зверствах и расправах гитлеровцев, что не сразу поверил сообщению Геббельса о катынском злодеянии как преступлении НКВД» (Яжборовская И. С., Яблоков А. Ю., Парсаданова В. С. Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях. М., 2001. С. 152).

А как только Смоленск в августе 1943 года был освобожден – спешно началась скрытая от всех глаз масштабная фальсификация останков. Проводилась она силами опытных в этом деле энкавэдэшников. Спецоперации – это ведь было и остается главным их умением.

В январе 1944-го на место расстрела выехала «советская» комиссия, тщательно проинструктированная замнаркома внутренних дел. «Он пояснил членам комиссии, что поляки расстреляны немцами и это безусловно так» (Указ. соч. С. 168). То есть искать истину не надо, она уже найдена. Комиссию возглавлял главный хирург Красной армии Н. Н. Бурденко, опытнейший врач; в нее были введены писатель Алексей Толстой, митрополит Киевский и Галицкий Николай, нарком просвещения… Результаты ее работы были предрешены: замнаркома внутренних дел ясно указал, что ей хватит четырех дней, чтобы «заслушать достаточное число свидетелей, изучить собранные материалы, несколько раз побывать на могиле, изучить трупы…» (Указ. соч. С. 169) А в 1943 году эксгумация велась 67 дней.

Сообщение Специальной комиссии даже для начинающего источниковеда (каким была я, несколько лет назад окончившая филфак и читавшая в 1962 году для своей диссертации газеты 40-х годов сплошь) по самим свойствам текста не оставляло сомнений в том, что это – фальшивка. (При этом надо иметь в виду, что тогда мы вообще ничего не знали про Катынь!) Хорошо помню сильнейшее недоумение, которым и поделилась, придя из аспирантского зала Научной библиотеки домой, с А. П. Чудаковым: «По свойствам текста вижу, что это – фальшивка!..» А он еще больше ошеломил меня, сказав, что знает это еще с детства (!). От деда, так ярко изображенного в романе-идиллии «Ложится мгла на старые ступени». Дед, выслушав прочитанное ему вслух внуком «Сообщение» в свежей газете (читать вслух деду статьи из свежей газеты было обязанностью внука), определил его одним словом, навсегда запомнившимся тогда малолетнему внуку: «Брехня!»

В свое время б. профессор Воронежского университета Б. Ольшанский, не вернувшийся в 1950 году в СССР из командировки в ГДР и затем поселившийся в США, дал в 1951 году под присягой показания Комитету Конгресса США о своей беседе с тяжелобольным Бурденко (умер 11 ноября 1946 года), в которой тот признался, что выполнял задание Сталина, что на деле все тела были погребены четыре года назад и для него как врача, сказал Бурденко, это было совершенно несомненно…