Текст книги "Хочешь научиться думать?"

Глава двадцатая
Как махнуть из империализма прямо в социализм?

1

Продолжим наше знакомство с одним из самых убедительных критиков Маркса – Карлом Поппером. Он уверяет нас, русских читателей, что «капитализма» в смысле Маркса вообще никогда не существовало!

Можно не соглашаться. Но уж точно есть над чем задуматься! А ведь именно этому похвальному занятию – умению задуматься – и посвящаю я свою книжку.

«Для марксизма (и в еще большей мере для ленинизма), – пишет К. Поппер, – “капитализм” – это прежде всего такая фаза общественного развития, когда рабочие живут в нищете, труд их изнурителен и тягостен, зачастую очень опасен, а заработка едва хватает, чтобы не умереть с голоду».

Собственно, нечто подобное изображено, например, в романах Золя. Известный французский писатель XIX века рисует там – можно сказать, с натуры (за что и назван основателем литературной школы натурализма) – раннюю стадию развития капитализма – самую тяжелую для работников наемного труда. Когда об условиях их труда никто еще и не думал заботиться! Не дошло еще человечество до этого этапа.

Но Маркс нарисовал ложную тенденцию развития капитализма – вот в чем дело. Он полагал, что при капитализме неуклонно будет действовать железный закон – чем больше развивается производство, тем сильнее растет нищета рабочих.

Казалось бы, это даже на поверхностный взгляд абсурдно: ну как это – предприниматель все богатеет, а его рабочие все беднеют и беднеют! Я, «советская» студентка, помню – никак не могла этого уразуметь…

Но Маркс-то свято верил в свою теорию!

«…Невыносимая нищета способствует превращению рабочих в радикальных революционеров, осознающих свои классовые интересы. Рабочие всех стран объединятся и осуществят социальную революцию. Капитализм и капиталисты будут уничтожены – ликвидированы, и воцарится мир на Земле».

И его верные последователи поверили в это.

И, наверно, больше всех – едва ли не самый преданный ученик Маркса – Ленин. И убеждал всех со свойственным ему немыслимым напором, что только всемирная пролетарская революция спасет рабочих от нищеты (никаких иных путей нет и быть не может!). И приведет все человечество в светлое царство коммунизма.

Беззаветная, лишенная и тени сомнений вера в то, что мировая революция – на пороге, владела Лениным…

Поясняю – в это, как ни странно, поверил человек, проживший в Европе почти безвылазно с 1900-го по 1917 год! И имевший полную возможность лично удостовериться, так ли уж близки Британия и Швейцария (основные места его проживания) к тому, чтоб ввязаться в мировую революцию?

Именно эта безоглядная вера в реальную близость мировой (не в отдельных странах!) революции заставила Ленина совершить (преодолев своим яростным напором сопротивление большинства товарищей по партии!) Октябрьский переворот – чтобы сделать Россию взлетной площадкой для всемирного ковра-самолета, несущего человечество в безмятежно-светлое будущее.

Это была одна из самых грандиозных мировых авантюр (не в ругательном, а в точном смысле слова).

Она стоила России примерно 30 миллионов жизней, потерянных в 1917–1923 годах, и миллионов, застреленных в годы массового террора, который был во многом прямым следствием Октябрьского переворота.

2

Все, кто получал высшее образование в «советское» время, изучали и сдавали эти предметы – исторический и диалектический материализм.

Все мы обязаны были (практически под угрозой вылета из университета, если слишком обнаружишь свою идеалистическую подкладку – на семинаре или на экзамене) быть материалистами, то есть признавать примат материи над сознанием, бытия – над духом. («Бытие определяет сознание» – а как насчет того, что в одной семье один сын становится бандитом, а второй – прекрасным человеком?.. Помню оглушительный эффект этой пришедшей вдруг в голову мысли в двадцать лет…) Еще добавлялась гегелевская диалектика – получался диалектический материализм (Ленин объяснял впоследствии диалектикой всякое резкое и не очень-то понятное товарищам по партии изменение своей позиции по тому или другому вопросу).

…Роль действий людей – с их разными убеждениями и разнообразными побуждениями – в истории общества была отодвинута. Вперед выступили производственные отношения. Исходным пунктом для всякого человеческого общества стал факт добывания средств к жизни.

Действия людей в каждой формации сведены были к действиям классов. Беспощадная борьба классов предъявлялась как главное содержание истории человечества.

Довольно грустная картина, не правда ли?

3

Между тем задолго до Маркса человек, про которого мы в России знали в «советское» время только строку из «Евгения Онегина»:

 
…Зато читал Адама Смита…
 

сказал о жизни человечества кое-что иное.

…Почему же никто из университетских профессоров не посоветовал нам почитать этого Смита? Да потому, что учение Маркса признавалось истиной в последней инстанции. Другие экономисты никого не должны были интересовать – они были марксизмом отменены!

Так вот – Адам Смит еще в конце XVIII века открыл, что человечество стоит вовсе не на этой борьбе, а на вполне мирных взаимоотношениях людей, основанных на разделении труда. И самое важное здесь то, что оно – в интересах каждого.

«Не от благожелательности мясника, пивовара и булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов».

Люди заботятся только о собственном интересе – и мощно стимулируют развитие общества.

И тут вступает в дело второй мощный рычаг – введенное А. Смитом понятие невидимая рука рынка (invisible hand of the market): рынок поощряет необходимые всем товары и вымывает со своего поля ненужные. Грубо говоря, именно Адам Смит изложил начатки рыночной экономики.

Смит защищал свободу торговли, невмешательство государства в экономику – и, конечно, частную собственность. А Маркс, напротив, писал: «Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».

Эта последняя мысль – увы, глубоко ошибочная – явно заворожила молодого Ленина. И он ввел потом в обиход, как мы уже упоминали, русский ее вариант: «Грабь награбленное!» – очень понятный необразованному русскому человеку.

4

Егор Гайдар назвал работу «Империализм как высшая стадия капитализма» лучшей работой Ленина.

В те годы, когда она писалась, все страны, участвовавшие в Первой мировой войне, – от США до России, усилили роль государства в экономике. Это было временной мерой. Ленин, работая в те годы над книгой, делал свои выводы, ошибочно исходя из того, что это – навсегда.

Егор Гайдар напоминает «классические характеристики» империализма, данные Лениным: «…Империализм есть монополистический капитализм; паразитический или загнивающий капитализм; умирающий капитализм».

«Именно этот точно описанный им экономический строй, – пишет Е. Гайдар, – но под названием “социализм” Ленин сознательно построил в России».

Это осталось незамеченным едва ли не всеми изучавшими в студенческие и более поздние годы Ленина. А ведь он черным по белому сам это написал!.. Как же мы не понимали сказанного прямым текстом? Вот что значит непрерывное давление пропаганды.

«…Монополистический характер экономики, убивающий конкуренцию, рынок. Отсюда и “паразитизм” (на природных ресурсах, включая “трудовые” – то есть огромные лагеря с даровой рабочей силой. – М. Ч.), отсутствие стимулов к саморазвитию, отсюда и “загнивание”, “умирание”. ‹…› Кучка монополистов, защищенных государственной помощью… своим гнетом осуждают 5/6 населения на нищету, а всю страну – на застой и гниение». Паразитирование на трудовых ресурсах – это, повторим для непонятливых, даровой труд заключенных, от Соловков до позднего ГУЛАГа, развернувшегося на всю страну.

«Ленин поставил целью довести этот строй до логического совершенства. Империализм остается неполным, пока он полностью не слит с государством, пока построен на базе независимой от государства частной собственности.

Что именно государственный капитализм (=империализм) Ленин видел в качестве переходной ступени, “куколки”, из которой выпорхнет бабочка социализма, общеизвестно. С предельной ясностью, не допускающей разночтений, он писал: “Государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть ступенька исторической лестницы, между которой… и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет” (Ленин В. И. ПСС. Т. 34. С. 193).

Что же нужно, чтобы из империализма “махнуть” прямо в социализм? Только одно: захватить власть!.. Так выстраивается железная логическая цепь. Капитализм – государственное регулирование – государственно-монополистический капитализм (империализм, загнивающий, паразитический) – социализм» (Гайдар Е. Государство и эволюция. М., 1994).

Вот и всё.

Глава двадцать первая
Был ли ты в одном архангельском селе – в музее тунеядца и нобелевского лауреата?

1

Путешествия в пространстве – по безбрежным просторам России – и во времени (вглубь отечественной истории), несомненно, расшевеливают наш ум.

Всего лишь за 48 часов – с пяти утра 7 сентября (выехали из Москвы на машине) до пяти утра 9 сентября (вошла в свой дом) – немало удалось увидеть, кое-что сделать и заново оценить.

Торжок (200 с гаком километров от Москвы) 25 раз посетил Пушкин. И тень поэта, ей-богу, до сих пор витает над городом…

В 10 часов меня ждали 90 школьников. Началась блиц-викторина – по русскому языку, литературе и русской истории XIX – XX веков. Хорошие книги лежали тут же на столике – за правильный ответ каждый мог выбрать сам, по своему вкусу.

Первый мой коронный вопрос:

– Как звали капитанскую дочку? Имя, отчество и фамилия!

…О, это надо видеть! Как писал бессмертный Гоголь, «перо мое вяло, мертво, с тонким расщепом», чтобы описать, как напряжение памяти появлялось на юных лицах – и тянулась наконец чья-то рука или ручонка! Заметьте – случая не было, что в какой-то из более сотни (за лет десять моих поездок по стране) аудиторий школьников не нашелся ответ на этот (как и на другие!) вопрос.

Вспомнила – только однажды. В Москве, в педагогическом колледже. Из девятнадцати девиц имя бедной Маши Мироновой не вспомнила ни одна! Но главное – ни у одной не отразилось на личике напряжение думанья… Через год отправятся преподавать в начальную школу…

А в Торжке библиотекари на встрече после викторины рассказывали – дети не хотели расходиться:

– Как, уже всё?..

Понравилось шевелить мозгами.

2

Мы так привыкли ругать – и поделом! – сограждан за потребительское, некритичное отношение к телекартинке. За привычную несправедливость в оценке деятелей нашего недавнего прошлого. И главное – за леность ума.

И не принимается обычно во внимание, что рядом с этими взрослыми российскими гражданами живет другая Россия – в возрасте примерно от десяти до семнадцати лет…

Этих людей – с живым, неубитым чувством справедливости (кто не видел, как горько плачет ребенок, наказанный не за свою вину! И как горячо вступается он за невиноватого приятеля!), с готовностью к думанью не учитывают обычно в своих анализах и оценках ни социологи, ни политологи, ни публицисты.

А ведь в них-то – вся суть! Время неумолимо движется, и сегодняшние бездумно голосующие за что угодно через пять-семь лет будут сильно потеснены с электоральной площадки своими подросшими детьми. Сохранят ли их дети эту юную тягу к справедливости и честности или сольются с туповатым и равнодушным большинством?

3

Недалеко от Торжка, в Никольском, – свидетельства нашего общественного лицемерия. Под шумные лозунги о мнимом величии России разрушается ежедневно и ежечасно наше отнюдь не мнимое, подлинное культурное величие – творения русского Брунеллески, потрясающего архитектора конца XVIII века Николая Львова, свояка поэтов Державина и Капниста… (Не проверяла – может, в последние годы уже взялись?..)

Когда входишь в Воскресенский храм (Ротонду, как еще ее называют) с ободранными стенами, в полном запустении и в середине задираешь голову вверх – видишь поистине флорентийский купол! Высоченная, величественная лестница ведет к входу в храм – и разрушается не столько от времени (уж очень прочно все было слажено), сколько рукотворно. Валяется внизу огромный камень, сброшенный с самого верха лестницы – уже третий раз. Кем?!

– Не инопланетянами, – ответила местная жительница, борющаяся за Львова несколько лет практически в одиночку.

Почему?!

Ведь такое отношение к своей культуре мы не увидим ни в одной западноевропейской стране – а мы перед ними задираем нос всё выше и выше.

Сообщаю о главных препятствиях инвестициям – по закону 2003 года все объекты культурного наследия должны пройти новую регистрацию (старая – 1961 года). И что? Почему до сих пор не определен собственник?! Вопрос – к тамошнему начальству. Многие читатели этого текста – уверена – лучше меня, далекой от бизнеса, знают ответ на этот вопрос.

Но зато я точно знаю – честь и слава была бы тому сыну отечества, кто, преодолев препятствия, вернул бы России и храм, и усадьбу Львова, и многое другое. И внуки его говорили бы гордо: «Это наш дед сделал!»

И знаете, на кого здесь в первую очередь моя надежда? На читателей этой книжки – людей от семи до семнадцати лет. Надоест им на все это смотреть, и учредят они свое юношеское общество спасения архитектурных памятников России… И заставят своих небедных дедов спасать…

А деду трудно будет отказать внуку…

4

После Торжка и Никольского – 900 километров на машине до Коноши. Библиотека имени Иосифа Бродского (туда, как и в Торжок, привезли мы немало книг – на новые книги денег им практически не дают).

А оттуда недалеко – в Норинскую, туда, где был в 1964–1965 годах в ссылке «тунеядец Бродский», будущий нобелевский лауреат.

18 февраля 1964 года.

«Судья Савельева: Чем вы занимаетесь?

Бродский: Пишу стихи. Перевожу. Я полагаю…

Судья Савельева: Никаких «я полагаю». Стойте как следует! Не прислоняйтесь к стенам! Смотрите на суд! ‹…› А вообще какая ваша специальность?

Бродский: Поэт. Поэт-переводчик.

Судья Савельева: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?

Бродский: Никто. (Без вызова.) А кто причислил меня к роду человеческому?»

13 марта 1964 года.

«Судья Савельева: А что вы сделали полезного для родины?

Бродский: Я писал стихи. Это моя работа. Я убежден… я верю, что то, что я написал, сослужит людям службу, и не только сейчас, но и будущим поколениям».

5

Музей – замечательный. Друзья Бродского, навещавшие его в ссылке, помогли восстановить детали его быта. Очень умно и талантливо сделан и своеобразный музей в библиотеке в Коноше; Бродский в последние месяцы ссылки работал фотографом, и его фотографии отпечатали поразительно теплое отношение поэта к односельчанам…

В этих двух музеях стоит побывать всем. Я не злой человек, но очень хотела бы, чтобы там побывали внуки судьи Савельевой. А также дети сегодняшних российских судей, вынесших немало неправедных приговоров. Посещение таких мест поневоле заставляет думать. Обдумывать, так сказать, свои действия – под знаком истории.

Глава двадцать вторая
Любишь ли ты Есенина?

1

Перед тем как попасть в Архангельскую область, побывала я в более близких к Москве местах – на родине Сергея Есенина, в Константинове…

Цели у нашей с Андреем Мосиным поездки были две – личная и просветительская. Первая – забрать в Москву коллегу, лучшего (по моей оценке) во Франции историка русской литературы, более тридцати лет преподававшего ее в Сорбонне, Мишеля Окутюрье (1933–2017); тогда в Париже только что вышла его замечательная книга о Пастернаке. В Ясной Поляне прошла конференция переводчиков – и после ее завершения всех привезли в есенинское Константиново. Профессор хотел попасть в Москву пораньше, вот мы за ним и приехали, привезя, разумеется (вторая цель), немало книг в библиотеку Музея-заповедника Есенина (у нее много читателей!) и в сельскую библиотеку в Доме культуры.

На задворках музея самая, по-моему, живописная река европейской части России – Ока – делает такую излучину, что глаз не оторвать (французский профессор повел нас показывать эту уже отмеченную им красоту!).

Есенинская Россия раскинулась вокруг Константинова в своей запечатленной «последним поэтом деревни», как называл себя Есенин, прелести…

2

Не могу удержаться – процитирую очерк «Свой» (как точно назван текст про Есенина!) поэта, прозаика и эссеиста Сергея Гандлевского. Когда прочитала, тут же позвонила ему и сказала: «Вот я, вы знаете, пишу историю литературы “советского” времени. Но после вашего эссе мне про Есенина нечего писать – только Вас цитировать…» Что и сделаю сейчас.

Гандлевский приводит строчку Есенина о себе как о поэте «“небольшой, но ухватистой силы”. Эта беспощадная самооценка, вероятно, справедлива. Однако именно к Есенину вот уже семь десятилетий Россия питает особую слабость. Небольшой силы оказалось достаточно, чтобы взять за сердце целую страну».

Эх, хорошо сказано! Продолжу цитировать талантливого Гандлевского.

«И если дорога сводила в одном купе шофера, интеллигента, секретаря заводской парторганизации и какую-то тетку из Бобруйска, оказывалось, что им не о чем говорить друг с другом… …Прикончив вторую бутылку водки, купе затягивало “Отговорила роща золотая…” (а проводница подпевала), и время песнопения становилось временем взаимопонимания».

Особенно я люблю вот этот пассаж Гандлевского: «Мыслимое ли дело трясти случайного попутчика за грудки за Федю Тютчева или Володю Маяковского? Никому и в голову не придет ни звать их так, ни препираться из-за них. А вот за Серегу Есенина можно и схлопотать».

Есть возражения? К тем, конечно, обращаюсь, кто читает и любит Есенина.

«Мало кто из обитателей поэтического олимпа может похвалиться строками такой силы: “И деревья, как всадники, съехались в нашем саду…” или “А месяц будет плыть и плыть, роняя весла по озерам…”»

3

В библиотеке в Доме культуры села Константиново, хоть и летнее, не учебное время, но село – это село! – легко собрали школьников разных классов на блиц-викторину.

Всё как всегда (не то, чем полон депрессивный интернет, вечно ругающий наших подростков) – то есть пытливые лица, желание заработать хорошую книжку (не всем нынче родители могут ее купить).

Обязательный для любого русского села рослый и молчаливый десятиклассник отвечает едва ли не на все вопросы.

Восьмиклассница – где-то в необъятной высоте (поскольку ноги нечеловеческой – не в обиду! – длины) очаровательное личико – забирает тоже три книжки (за три точных ответа!) по своему выбору. Подчеркиваю: только в селе происходит нынче такое! В городах подобной начитанности подростков, такой любви к чтению, пожалуй, и не встретить (но горожане об этой жизни российского села и не подозревают и талдычат свое: «Подростки не читают!»). Таковы факты – осмысляйте их сами, как сумеете.

Ну и конечно, непременный вертлявый десятилетний подросток тянет руку, прежде чем я досказала свой вопрос, но ни одного внятного ответа бедолага так и не породил… И сам по этому поводу очень веселился!

…Когда ехали в Москву, профессор Окутюрье, которому страшно понравилось все это действо, рассказал, что он успел задать школьникам вопрос: «А кем вы хотели бы потом работать?»

И вертлявый, и длинноногая красотка, явно тянувшая на карьеру топ-модели, дружно ответили: полицейскими.

Профессор был ошеломлен. Сказал: «Во Франции такой ответ нельзя услышать…»

Вот вам материал для размышления.

4

После Константинова намечена была у меня поездка в Спас-Клепики. Хоть и немалый крюк, но уж больно название хорошее.

С центральной и детской библиотеками о дне и часе встречи договорились по телефону.

– Если не секрет, – спросила я по ходу разговора, – сколько вам выделено на этот год денег на комплектование?

– Ни копейки.

– А в прошлом году?

– То же самое…

В течение двух лет библиотеки не могут купить ни одной новой книжки!

И в последний момент позвонили – встреча наша отменяется.

И детская библиотека не получит чемодан удивительно красиво изданных книг Чуковского. Исключительно по самодурству начальника Отдела культуры (для культуры слово «начальник» очень подходящее) МПФКиС[1]1
  Имеется в виду комитет молодежной политики, физической культуры и спорта. – Примеч. ред.


[Закрыть] (расшифровать не берусь, но само возвращение аббревиатур, затопивших наш язык когда-то, в начале 20-х годов, считаю очень знаковым) Станислава Валентиновича Строилова. Денег библиотеке не дает – и книг не дал подарить! Первый раз такое за много-много поездок! Советую – полюбуйтесь в интернете на товарища Строилова. Такой с чубчиком. Говорящее, на мой взгляд, лицо.