Текст книги "Одноколыбельники"

Сергей Эфрон – Е. Эфрон

53. «…критик Святополк-Мирский» – Святополк-Мирский Дмитрий Петрович (1890–1939) – русский литературовед, литературный критик, публицист, писал по-русски и по-английски. В 1909 году бывал на башне Вячеслава Иванова, был знаком с Н. Гумилевым, А. Ахматовой, О. Мандельштамом. В 1913 году учился в Петербургском университете по отделению классической филологии, летом 1914 года был мобилизован, во время Первой мировой войны был на фронте, в 1916 году ранен. Во время Гражданской войны одно время был начальником штаба 1-й пехотной дивизии Добровольческой армии А.И. Деникина. С 1920 года – в эмиграции. С 1921 по 1932 годы жил в Лондоне (часто наезжая в Париж), читал в Королевском колледже Лондонского университета курс русской литературы. Издал в Англии несколько антологий русской поэзии и несколько больших книг о русской литературе (на английском языке), написал много статей. Его «Историю русской литературы», изданную на английском языке, Владимир Набоков назвал «лучшей историей русской литературы на любом языке, включая русский». (Впоследствии эта книга была переведена на русский язык.) (См. Д. Святополк-Мирский. История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Изд-во «Свиньин и сыновья». Новосибирск. 2005.) Защитил в Лондоне магистерскую диссертацию о Пушкине. Активный участник евразийского движения. Принимал активное участие в издании журнала «Версты». Поэзию Марины Цветаевой оценил не сразу (сначала с «истинно петербургским высокомерием» называл ее «распущенной москвичкой»), но со временем оценил очень высоко. По его приглашению Марина Ивановна ездила в 1926 году в Лондон, где прошло несколько ее поэтических вечеров. Несколько лет Д. Святополк-Мирский оказывал Марине Цветаевой (вместе с другими сочувствующими трудному материальному положению ее семьи) практическую поддержку. Восхищался поэзией Б. Пастернака, переписывался с ним. В 1932 году при содействии Горького, которого посетил в Сорренто, уехал в Советский Союз. В 1937 году был арестован и «по подозрению в шпионаже» приговорен к 8 годам «исправительно-трудовых работ», в 1939 году умер в лагере под Магаданом.

54. «…человек блестящий – П.П. Сувчинский» – Сувчинский Петр Петрович (1892–1985) – музыковед, философ, один из основателей евразийского движения. Писал либретто для Мясковского и Прокофьева. Дружил со Стравинским, помогал ему в работе над книгой «Музыкальная поэтика», 1942. Написал эссе о Розанове, Ремизове, Блоке. Известна его переписка с М. Юдиной, М. Горьким, Б. Пастернаком, М. Цветаевой. (В Собр. соч. Марины Цветаевой в 7 томах (Москва, Эллис Лак, 1994, 1995) входят 14 писем ее к Сувчинскому, переписывался с ним по делам журнала и С. Эфрон). В 1932 г. П. Сувчинский подал прошение о советской визе, но получил отказ. В 1946 году после некоторых колебаний принял окончательное решение не возвращаться в Россию.

55 «Ближайшие наши сотрудники здесь – Ремизов, Марина, Л. Шестов»:

Ремизов Алексей Михайлович (1877–1957) – известный русский писатель. В годы революции и военного коммунизма оставался в Петрограде, летом 1921 года выехал на лечение в Германию, сначала думая, что ненадолго. В связи с экономическим кризисом переехал из Берлина в Париж, где прожил до конца жизни. Продолжал и в эмиграции много писать, наиболее известными тогда стали его «Взвихренная Русь» и «Подстриженными глазами» – художественные воспоминания о жизни в Петербурге и революции. Марина Цветаева очень высоко оценивала его творчество, в 1925 году в ответе на анкету журнала «Своими путями» написала: «Здесь, за границами державы российской, не только самым живым из русских писателей, но живой сокровищницей души и речи считаю – за явностью и договаривать стыдно – Алексея Михайловича Ремизова.(…) Равен труду Ремизова только подвиг солдата на посту». Кроме своего участия в «Верстах», А.М. Ремизов печатался и в издаваемом в Праге журнале «Своими путями», в редакции которого был С. Эфрон. В Париже Марина Цветаева сравнительно часто общалась с А. Ремизовым, об этом рассказывает в своих воспоминаниях Ариадна Эфрон, ярко описывая его колоритный дом, в котором и она иногда бывала.

Шестов Лев Исаакович (1866–1938) – философ-экзистенциалист, эссеист. Его первая книга – «Шекспир и его критик Брандес» вышла в России в 1896 году, после этого он посвятил много статей и книг анализу философского содержания творчества Л. Толстого, Ф. Достоевского, А. Чехова, Д. Мережковского. Эмигрировал в 1920 году. В Париже, где жил с 1921 года, читал в Сорбонне лекции, посвященные Толстому, Достоевскому и русской философской мысли в целом. В Париже предмет его философского интереса постепенно во многом изменился – он стал исследовать творчество Мартина Лютера, Блеза Паскаля, Бенедикта Спинозы и многих других. В первом номере «Верст» была опубликована статья Льва Шестова по философии «Неистовые речи. (По поводу экстазов Плотина)». Марина Цветаева относилась к нему с дружелюбным уважением и с интересом воспринимала его философские эссе, в которых иногда находила близкое себе.

С. Эфрон – В. Булгакову (1926 год)

56. «Вы знаете жизнь Марины, трехлетнее пребывание ее в Мокропсах и Вшенорах, совмещение кухни, детской и рабочего кабинета…» – В. Булгаков оставил очень теплые воспоминания о С. Эфроне и о них с Мариной Цветаевой вместе, он видел их глубокую душевную связь. «… мне с Эфроном и Цветаевой всегда было хорошо, весело, интересно и свободно (…). В совместной работе – общественной с Эфроном и литературной – с Мариной Ивановной – мы понимали друг друга с полуслова». Сохранились интересные цветаевские письма к В. Булгакову во время их общей работы в редколлегии составляемого ими сборника «Ковчег» (это название, по свидетельству В. Булгакова, было придумано М. Цветаевой). Он безусловно понимал масштаб личности и поэтического дарования Марины Цветаевой, хорошо знал о трудностях ее повседневной жизни, сердечно сочувствовал и во многом помогал: переезд семьи М. Цветаевой и С. Эфрона в Париж сначала мыслился ими как не окончательный, и они оставили в Праге чемодан с необходимыми вещами – впоследствии В. Булгаков с большими хлопотами переправил его в Париж.

Марина Цветаева – А.А. Тесковой 21 февраля 1927

57. Тескова Анна Антоновна (1872–1954) – переводчица, писательница. Ее раннее детство прошло в Москве. Когда после смерти отца мать с двумя дочерями переехала в Прагу, Анне было 12 лет, она хорошо помнила Россию и русский язык, была предана русской культуре. Была активной участницей общества Достоевского в Праге, возглавляемого известным литературным критиком Альфредом Людвиговичем Бемом, выступала там с интересными докладами, в частности, об изображении природы в романах Достоевского (отклик на это звучит в одном из цветаевских писем). Впоследствии А. Тескова перевела на чешский язык много произведений Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, Д.С. Мережковского и др. Была одной из основательниц и многие годы председательницей чешско-русской «Едноты» – культурно-благотворительного общества помощи русским в Чехии. Их знакомство с Мариной Цветаевой началось в ноябре 1922 года, когда А. Тескова обратилась к ней с просьбой выступить на литературном вечере, на что Марина Цветаева в письме от 15 ноября ответила согласием. С того вечера Анна Тескова была восхищена и поэзией, и личностью Цветаевой, тепло восприняла ее талантливую дочку. Ариадна Эфрон хорошо помнила свое детское восхищение «лирическим уютом» дома Анны Тесковой, жившей с матерью и сестрой – игру ее матери на рояле, хорошие книги. Все годы жизни Марины Цветаевой в эмиграции Анна Тескова неустанно поддерживала ее, оказывая и практическую помощь, и так необходимую ей моральную поддержку. После переезда семьи М. Цветаевой в 1925 году в Париж началась ее семнадцатилетняя непрерывная переписка с Анной Тесковой, длившаяся до самого ее отъезда в СССР в июне 1939 года – буквально до последнего предотъездного дня: последняя прощальная открытка была написана в вагоне поезда, увозящего Марину Ивановну с сыном в Гавр, откуда отплывал корабль в Ленинград. Дальнейшая связь была невозможна. Это была одна из самых значительных переписок и дружб в жизни Марины Цветаевой.

58. «А Струве или кто-то из его последователей…» – Струве Петр Бернгардович (1870–1944) – общественно-политический деятель, публицист, историк, философ, экономист. «Легальный марксист», один из теоретиков и организатор «Союза освобождения». Редактор журнала «Русская мысль». Депутат 2-й Государственной думы. Идеолог «белого дела». Редактор газеты «Великая Россия». Вошел в члены Особого совещания при генерале А.И. Деникине. В феврале 1920 года после поражения Деникина эвакуировался из Новороссийска в Константинополь. Входил в состав правительства генерала П.Н. Врангеля (начальник управления иностранных дел). Его усилиями Франция де-факто признала правительство Врангеля. С 1920 года в эмиграции в Париже, с 1922 года профессор политической экономии русского юридического факультета в Праге (вероятно, его лекции слушал К. Родзевич), член пражского Союза русских писателей и журналистов и Русского исторического общества. С мая 1925 г. жил в Париже, редактировал газеты «Возрождение» (в 1925–1927 гг.), «Россия» (в 1927–1928 гг.), «Россия и славянство» (1928–1934 гг.). С 1928 года жил в Белграде, позднее отошел от политической деятельности. Член Союза русских писателей и журналистов в Королевстве Югославия, в 1930–1931 его председатель. Его незаконченный труд «Социально-экономическая история России» был опубликован в 1952 году. В 1941 году был арестован немецкими оккупантами, через три месяца выпущен, и ему с женой удалось выехать к детям в Париж, где умер в 1944 году. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

С. Эфрон – Е. Эфрон (1 апреля 1928 г.)

59. «Вспомнилась смерть Пети…» — Петр Яковлевич Эфрон (1884–1914) – старший брат Сергея Эфрона. Был эсером, участником Московского вооруженного восстания 1905 года, в 1906 году был арестован, но сумел убежать за границу. Заболел туберкулезом, вынужден был жить на швейцарском курорте Давос. Был талантливым актером. Руфь Борисовна Вальбе вспоминала, что Елизавета Яковлевна Эфрон показывала ей вырезку из газеты с рецензией на спектакль по пьесе польского писателя Станислава Пшибышевского «Снег», где высоко оценивалась игра Петра Эфрона. (См. «Ариадна Эфрон. «История жизни, история души». В 3-х томах «Возвращение». 2008. Составитель Р.Б. Вальбе). После бегства за границу он был заочно приговорен к смертной казни, но в ответ на прошение о разрешении вернуться, чтобы умереть на родине, получил согласие. Вернулся тяжело больной. Марина Цветаева познакомилась с ним незадолго до его ранней смерти. Сергей и Петр были похожи, но Петр был на 10 лет старше и выглядел мужественнее. В 1914 году М. Цветаева посвятила Петру Эфрону несколько лирических стихов, сохранилось и несколько ее писем к нему, возможно, не отправленных, была полна горячего болевого сочувствия и тяжело пережила его смерть. Анастасия Цветаева подробно рассказала об этом в своей книге воспоминаний. Марина Цветаева писала посвященные Петру Эфрону стихи и после его ухода («Осыпались листья над вашей могилой, /И пахнет зимой…»). Сергей Эфрон тоже был болен этой тогда страшной болезнью (хотя периодически излечивался), и она, как писала в письме В. Розанову, «дрожала» над ним и тогда, и долгие годы потом.

С. Эфрон – Е. Эфрон 27 апреля 1929

60. Тихонов Николай Семенович (1896–1979) – русский советский поэт, прозаик и публицист. В молодости был учеником Н. Гумилева (о чем всю жизнь боялся упоминать), писал талантливые романтические стихи. В 1924 году М.А. Осоргин в своей статье в «Последних новостях» назвал Тихонова, Есенина и Цветаеву «лучшим трио современной русской поэзии» (1924, 23 октября). Но позднее Н. Тихонов стал официальным советским поэтом, и это сказалось на уровне его стихов. Самое известное его произведение военных лет – поэма «Киров с нами». В 1935 году Н. Тихонов был вместе с Б. Пастернаком в Париже на Международном конгрессе деятелей культуры в защиту мира. Он вспоминал о своих встречах с Сергеем Эфроном и с Мариной Цветаевой: «Марина Цветаева очень часто бывала на конгрессе, и мы с ней подружились. Ее муж был в то время секретарем Общества возвращения в Россию. И сама она была переполнена самыми добрыми чувствами» (Тихонов Н. Устная книга. ВЛ. 1980 № 8). Если Н. Тихонов имел в виду «добрые чувства» Марины Цветаевой к СССР, то он явно не понял ее трагически сложного состояния в то время, когда она советовалась с Б. Пастернаком, спрашивая о его отношении к страстному желанию ее мужа и детей уехать в Советскую Россию, а он, как вспоминал много лет спустя, «не знал, что ей посоветовать». Каких-то важных вещей Н. Тихонов не касается в своем рассказе. Тогда еще сравнительно молодой и эмоциональный, он ошибочно показался Марине Цветаевой более преданным миру лирики, чем Борис Пастернак, переживающий в тот момент тяжелый кризис, и она написала ему доверительное письмо, делясь своими переживаниями – разочарованием от изменившегося Б. Пастернака, чуть ли не «отрекающегося» от своей прежней лирики, и болью от возникшего отчуждения, особенно ранящего ее после многолетней горячей переписки. Но все оказалось не так: Б. Пастернак не отказался от лирики, а Н. Тихонов был совсем не тем человеком, каким показался ей в ту короткую встречу. Во время своего рокового возвращения в СССР она и подумать не могла о том, чтобы обратиться к нему – официально признанному – хоть за какой-то помощью (помогал ей, чем мог, именно Борис Пастернак), а позднее, в 1949 году, Н. Тихонов выступал с требуемыми официальной пропагандой разгромными речами против «безродных космополитов».

Сергей Эфрон – Б. Пастернаку 24 апреля 1930 года

61. «Я знаю, какой удар для Вас смерть Маяковского…» – Короткое письмо, отправленное С. Эфроном Б. Пастернаку после смерти Маяковского, проникнуто чутким пониманием и говорит об их доверительной близости. Если о многолетнем горячем эпистолярном романе Марины Цветаевой с Борисом Пастернаком (1890–1960) известно многое (см. «Марина Цветаева. Борис Пастернак. Души начинают видеть. Письма 1922–1936 годов. «Вагриус». Москва. 2004. Издание подготовлено Е.Б. Коркиной и И.Д. Шевеленко; Ариадна Эфрон. «Страницы былого». – «История жизни. История души». Том 3. М. «Возвращение»), то теплая дружеская переписка, возникшая в 1927 году между Борисом Пастернаком и Сергеем Эфроном, осталась почти не известной, хотя она частично опубликована в названной книге. Борис Пастернак очень тепло отзывался о Сергее Эфроне в письмах к Марине Цветаевой.

Марина Цветаева – Н.П. Гронскому 3го сентября 1928 г.

62. Гронский Николай Павлович (1909–1934) – талантливый молодой поэт, преданный друг Марины Цветаевой, восхищенный ею. Их дружба началась с того, что восемнадцатилетний Николай Гронский в начале 1928 года пришел попросить для прочтения ее книги, которых уже не было в продаже. М. Цветаева с благодарностью почувствовала его глубокий и пылкий интерес к ее поэзии и способность понимать, с этого визита началась их дружба. Они жили в парижском пригороде по соседству, часто ходили вместе на лекции (в частности, С. Волконского и А. Ремизова, по-разному, но одинаково высоко чтимых М. Цветаевой), на литературные вечера, в кинематограф, ездили в Париж. Были долгие прогулки с захватывающе интересными обоим разговорами, была его преданная помощь в бытовых делах (сохранились цветаевские записки на эту тему). Когда М. Цветаева с детьми уехала на лето на берег океана, началась их почти ежедневная переписка, продлившаяся в течение всех этих трех месяцев. В письмах совсем юного Н. Гронского видна глубина его личности и чувства к М. Цветаевой, своеобразие мировосприятия и высоко ценимая М. Цветаевой способность жить в книгах. (Переписка опубликована в книге: «Марина Цветаева. Николай Гронский. Несколько ударов сердца». М.: «Вагриус». 2008. Издание подготовлено Ю.И. Бродовской и Е.Б. Коркиной.) Отец Н. Гронского Павел Петрович был сотрудником газеты «Последние новости», где М. Цветаеву часто публиковали, они были хорошо знакомы, мать Н. Гронского была талантливым скульптором. Между родителями были напряженные отношения, это остро переживалось впечатлительным юношей, пытавшимся спасти семью. Эта тема занимает большое место в их переписке с М. Цветаевой, глубоко сочувственно (ко всем участникам) проникшейся этой ситуацией. Ко времени встречи с Цветаевой восемнадцатилетний Николай Гронский закончил Русскую гимназию в Париже и поступил под влиянием отца на факультет права. В дальнейшем, закончив его, он отдался своим настоящим глубоким интересам: начал работу над диссертацией о Державине (на факультете философии и литературы Брюссельского университета) и писал стихи, это было главным для него. Впоследствии М. Цветаева обнаружила в его поэме «Белладонна» державинские традиции. Поэма потрясла ее еще и потому, что в ней она «узнала» в Н. Гронском «своего поэтического сына». Но это случилось уже после смерти Н. Гронского (трагически нелепо погиб он, сбитый поездом в метро). Юный Н. Гронский посвятил М. Цветаевой несколько стихов. После смерти Н. Гронского М. Цветаева посвятила ему стихотворный цикл «Надгробие», эссе «Поэт-альпинист» и две статьи – «Посмертный подарок» и «О книге Н.П. Гронского «Стихи и поэмы». Отец Н. Гронского, навсегда сломленный гибелью сына, организовал вечер его памяти, где читалась поэма, и Марина Цветаева выступила с чтением своих посвященных ему произведений.

М. Цветаева – Р.Н. Ломоносовой

63. Ломоносова Раиса Николаевна (1888–1973) – меценатка, литератор. Жена известного русского инженера-железнодорожника, профессора Юрия Владимировича Ломоносова (1876–1952). Р.Н. Ломоносова была знакома с Борисом Пастернаком и его первой женой – художницей Евгенией, встречалась с ними в России, и он заочно познакомил их с Мариной Цветаевой, попросив Р. Ломоносову о помощи: «Все искал способа не затруднять Вас моей просьбой, с которой сейчас и начну, так как других путей не нашел. Ради Бога, исполните ее, если это вообще возможно, во всей точности. Сообщите мне, пожалуйста, кому бы из Ваших здешних родных или друзей я мог перевести сто рублей, и только в таком случае переведите такую же сумму Марине Ивановне Цветаевой по адресу (…) Она самый большой и передовой из живых наших поэтов, состоянье ее в эмиграции – фатальная и пока непоправимая случайность, она очень нуждается и из гордости это скрывает, и я ничего еще не писал ей о Вас, как и Вам пишу о ней впервые» (5 апр. 1928 г., Минувшее, 1989, № 8). Р.Н. Ломоносова сразу действенно откликнулась на просьбу Б. Пастернака, и уже 20 апреля М. Цветаева горячо благодарила ее за присланные деньги. Знакомство осталось заочным, переписка длилась около трех с половиной лет, и в архиве Р.Н. Ломоносовой сохранилось 22 цветаевских письма.

К статье С. Эфрона «Эмиграция»:

64. «Митина любовь» Бунина – Бунин Иван Алексеевич (1870–1953) – известный замечательный русский прозаик, поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе за 1933 год. Сборник рассказов под общим названием «Митина любовь» впервые вышел в 1925 году. Марина Цветаева относилась к И. Бунину критически, а к его прозе сдержанно. Ариадна Эфрон, в отличие от матери, очень высоко ценила прозу Бунина, наслаждалась ею, любила в его прозе и все названное в статье С. Эфрона, и многое другое. Во Франции ее связывали со старым писателем теплые отношения. В воспоминаниях Ариадны Эфрон ярко воссоздан эпизод их прощания перед ее отъездом в СССР, когда И. Бунин, хотя и признался в собственной ностальгии, мудро отговаривал ее, поразительно конкретно предсказав многое страшное, что с ней действительно случилось.

65. «Золотой узор» Б. Зайцева – Борис Константинович Зайцев (1881–1972) – русский прозаик и переводчик – одна из последних крупных фигур Серебряного века. Сергей Эфрон явно недооценил это талантливое произведение, может быть, тогда еще не законченное. Последние главы его посвящены «Окаянным дням» 1917–1922 годов. Б.К. Зайцев действительно много писал о прежней России, в частности, написал множество беллетризованных биографий русских классиков («Жизнь Тургенева» (Париж, 1932), «Жуковский» (Париж, 1951), «Чехов» (Нью-Йорк, 1954), эссе «Жизнь с Гоголем» (СЗ, 1935, № 59), «Тютчев жизнь и судьба (К 75-летию кончины)» (Возрождение, 1949, № 1), представляющих несомненную ценность, но когда Сергей Эфрон сетовал, что ни один эмигрантский писатель не создал масштабного произведения о современности (о жизни российской эмиграции), он не знал, что как раз в мае 1926 года Б. Зайцев начал работать над большим романом «Дом Пасси» (вышедшем в Берлине в 1935 году), в котором широко представлена именно жизнь эмиграции.

66. «Алданов – историей» – Алданов Марк Александрович (1886–1957) – русский прозаик, публицист, автор многих очерков и романов на исторические темы, философ и химик. Был 13 раз номинирован на Нобелевскую премию. Его исторические романы переведены на 24 языка. Большую известность Алданов получил благодаря историческим очеркам, печатавшимся в газете «Последние новости» и посвященным как деятелям и событиям Французской революции, так и современникам-политикам. Был постоянным автором журнала «Современные записки». Современные ему писатели по-разному воспринимали его труды: они удостоились положительных отзывов Владислава Ходасевича, Георгия Адамовича, Владимира Набокова, Ивана Бунина, но и резких отзывов Георгия Иванова и Марины Цветаевой. Она очень резко отозвалась об исторических романах М. Алданова: «малость – не героев, а автора…» Это спорное суждение, но думается, что Цветаеву могли особенно покоробить «приземленные» прозаические трактовки всего связанного с судьбой Наполеона – темой, к которой у нее всю жизнь было особое отношение. Романы М. Алданова о сравнительно недавней российской истории («Истоки», «Самоубийство») созданы уже в другое время – в 50-е годы.

67. «Пять лет, как под гипнозом слушаем все тот же спор Керенского с Гессеном, Гессена с Милюковым, Павла Николаевича с Петром Бернгардовичем»:

– Керенский Александр Федорович (1881–1970) – государственный и политический деятель, юрист, публицист. В 1-м и 2-м коалиционном Временном правительстве (май – сентябрь 1917 г.) – военный и морской министр, с 8 июля – министр-председатель, с 30 августа – также Верховный Главнокомандующий. В какой-то момент Марина Цветаева поверила в него и написала прославляющие «молодого диктатора» стихи «…Повеяло Бонапартом / В моей стране» («И кто-то, упав на карту…»). На ее языке того времени это была высокая оценка. Много лет спустя при встрече в Париже (Керенский эмигрировал в июне 1918 года) Марина Цветаева прочла А.Ф. Керенскому эти стихи – он был польщен. С 1918 года А.Ф. Керенский в эмиграции (до оккупации Франции жил в Париже, после оккупации эмигрировал в США). Редактор газеты «Дни», издававшейся в Берлине и в Париже. В 1940 году после оккупации Парижа немецкими войсками Керенский переехал в Америку, где его жизнь закончилась в преклонном возрасте – в 1970 году. В 1942–1944 гг. написал неоконченную книгу «История России», охватывающую период с IX в. по март 1918 г. включительно. По заключению доктора исторических наук, профессора Г.Н. Новикова, подготовившего ее первую и до настоящего времени единственную публикацию (Иркутск, 1996. 504 с.), «История России» А.Ф. Керенского – это не труд профессионального историка, а прежде всего размышления политического деятеля – эмигранта о судьбе своего Отечества от его истоков до установления большевистской диктатуры. Это книга о мировой судьбе России. Писал мемуары, исторические исследования, готовил документальные публикации по истории российской революции. В 1936 году выступал в Париже с циклом лекций о гибели царской семьи, подробно вспоминая ход событий и уточняя свою роль и намерения (надежду спасти, выслав в Тобольск из опасного Петрограда). Марина Цветаева была на этих лекциях, задавала важные для нее вопросы (она готовилась к работе над Поэмой о Царской семье). После этого отзывалась о Керенском доброжелательно: «Невинен».

– Гессен Иосиф Владимирович (1866–1943) – юрист, публицист, общественно-политический деятель. Депутат 2-й Государственной думы, редактор журнала «Право», соредактор, совместно с П.Н. Милюковым, газет «Народная свобода» (декабрь 1905 г.) и «Речь» (февраль 1906 г.) В эмиграции с января 1919 года. С 1920 года председатель берлинского Союза русских писателей и журналистов, один из основателей издательства «Слово», издатель сборника «Архив русской революции», председатель берлинского комитета помощи русским литераторам и ученым. С 1935 года жил в Париже, в 1941-м эмигрировал в США.

– Милюков Павел Николаевич – см. Комментарии 45 к статье С. Эфрона «О добровольчестве».

– Струве Петр Бернгардович (1870–1944) – см. Комментарии 58 к письму М. Цветаевой к А. Тесковой от 21 февр. 1927 года.

68. «к сменовеховству» — Программным документом сменовеховцев стал сборник «Смена вех» (Прага, июль 1921 года.) В задачи этого движения входила переориентация интеллигенции по отношению к послереволюционной России – призыв к отказу от вооруженной борьбы и к признанию необходимости сотрудничества с новой властью. Сменовеховцы видели историческую миссию большевизма в восстановлении России как могучего государства, в котором постепенно станет возможным социально-экономическое и духовное развитие.

69. «полное незнакомство ни с Леоновым, ни с Фединым, ни с Всеволодом Ивановым, ни с Бабелем» – советские писатели, к творчеству которых Сергей Эфрон и его друзья проявляли интерес как к знаменательным новым явлениям. Думается, что особый интерес С. Эфрона мог вызвать сборник рассказов И. Бабеля «Конармия». Весной 1920 года по рекомендации Михаила Кольцова И. Бабель был направлен в 1-ю конную армию под командованием Буденного в качестве военного корреспондента Юг-РОСТа, был там бойцом и политработником. Сергей Эфрон, прошедший всю Гражданскую войну «с другой стороны» – и, как и Бабель, ведший подробный дневник, – мог читать «Конармию» с особым, не знакомым не воевавшим тогда, ощущением «узнавания» – и чего-то, что сам помнил, и многого нового, открывающегося ему при чтении этих рассказов, написанных так необычно, так талантливо, правдиво – и так далеко от «официальной» советской литературы о Красной армии в Гражданской войне. (Известно, что Буденный был очень недоволен этой книгой…)

Марина Цветаева – Наталье Гайдукевич

70. Гайдукевич Наталья – Об этой женщине и о сохранившихся цветаевских письмах к ней стало известно только в 2001 году, когда ее внук, живущий в Польше, приехал в Вильнюс и подошел к старому дому, где очень давно жила его бабушка. И хозяйка дома сказала ему, что обнаружила спрятанную за стропилами чердака пачку чьих-то старых писем, долго не знала, что с ними делать, но интуитивно почувствовала, что выбрасывать нельзя. Внук (писатель Владислав Завистовский) был потрясен, поняв, чьи это письма. Он рассказал об этом на цветаевской конференции в Доме-музее в Борисоглебском переулке, и его выступление стало поистине сенсацией. (Эти письма были опубликованы Л. Мнухиным с большим предисловием В. Завистовского, М. «Русский путь», 2002.) Оказалось, что Наталья Гайдукевич была дальней родственницей цветаевской семьи, хорошо помнила дом в Трехпрудном, но в те годы, когда бывала там, они не встретились с маленькой Мариной, бывшей в то время с больной матерью за границей. Но Наталья хорошо помнила Ивана Владимировича Цветаева и его старших детей. Общая память о Трехпрудном по-особому взволновала Марину Ивановну, и эти письма отличает необычайно – даже для Цветаевой! – доверительная интонация. Сохранились 12 писем 1934 года, хотя внук помнит рассказ бабушки, что длилась она до 1939 года, трагически изменившего всё в мире (в жизни Н. Гайдукевич – тоже: Польша была предана и разорвана…).

Марина Цветаева – Анне Тесковой (1937 г.)

71. «Словом, дорогая Анна Антоновна, будьте совершенно спокойны: ни в чем низком, недостойном, бесчеловечном он не участвовал». – Правота этого утверждения Марины Цветаевой доказана в подробном и убедительном расследовании, проведенном Ирмой Кудровой в названной выше книге (со многими именами и фактами, где в итоге исследования она называет имена реальных убийц И. Рейсса). В моей книге приводится много психологических доказательств этой правоты.

М. Цветаева – Л.П. Берии

72. П.А. Кропоткин (1842–1921) был соседом семейства Дурново по Старой Конюшенной – району дворянских особняков между Пречистенкой и Арбатом, он хорошо помнил дом Дурново, где бывал. В «Записках революционера» он написал о молодой Лизе Дурново (будущей матери Сергея Эфрона, что она «боролась два года с добродушными, боготворившими ее, но упрямыми родителями из-за разрешения посещать Высшие курсы, наконец девушка победила, но ее отправляли на курсы в элегантной карете под надзором маменьки, которая мужественно высиживала часы на скамейках аудитории вместе со слушательницами рядом с любимой дочкой. И, несмотря на бдительный надзор, через год или два она присоединилась к революционному движению, была арестована и просидела целый год в Петропавловской крепости» (Кропоткин П.А., Записки революционера… М., 1997. С. 535–536) П.А. Кропоткин написал много научных и публицистических книг, особенно знаменитой и признанной классической стала его «История французской революции». Многие труды П. Кропоткина посвящены вопросам этики революционера («Анархия, ее философия и идеал» (1896); «Нравственные идеалы анархизма» (1909). С молодых лет он одинаково активно занимался наукой и революционной деятельностью. Cтал инициатором «хождения в народ». На следующий день после сделанного им в Географическом обществе сенсационного доклада о существовании в недалеком прошлом Ледникового периода он был арестован за принадлежность к тайному революционному кружку и посажен в Петропавловскую крепость. Значимость его научного открытия была настолько важной, что по личному распоряжению Александра II ему предоставлена была возможность работать в тюрьме, где он написал большую работу «Исследования о ледниковом периоде». Тяжело заболев от напряженного умственного труда в тюремных условиях, был переведен в арестантское отделение военного госпиталя, откуда в 1876 году совершил побег и вскоре покинул Российскую империю. В многолетней эмиграции он много писал и вел огромную пропагандистскую работу: проводил лекционные туры в Англии, где жил, и в других странах (в США и в Канаде). Его выступления были посвящены и таким темам, как русская история и литература. На его лекции собиралось до 2400 человек. Активно выступал на рабочих и анархистских митингах – так, 25 июня 1903 года в Гайд-Парке, где собралось 25 тысяч человек, произнес пламенную речь против кишиневского погрома евреев в России. После Февральской революции страстно рвался в Россию и в июне 1917 года вернулся. Его торжественно встречали на Финляндском вокзале как легендарного великого революционера, «дедушку русской революции» – 60-тысячная толпа с флагами и цветами, почетный караул Семеновского полка с оркестром, приехали приветствовать министры Временного правительства (А.Ф. Керенский, П.Н. Милюков) и предлагали разные посты, от которых он отказался. Многое в происходящем в России ужаснуло его, особенно после Октября 1917 года и начала красного террора, он писал: «Полиция не может быть строительницей новой жизни, а между тем она становится теперь державной властью в каждом городке и деревушке. Куда это ведет Россию?» – писал он. Кропоткин предостерегал от последствий красного террора, ссылаясь на опыт французской революции. Пытался воздействовать убеждением – встречался с Бонч-Бруевичем, писал Ленину: «Если теперешнее положение продлится, само слово “социализм” обратится в проклятие».