Текст книги "Одноколыбельники"

– Перевод:

 
Надейся, дитя, завтра, И потом – завтра – опять…
И потом – всегда – завтра… Будем верить в будущее.
Надейся! И всякий раз, как заря начинает вставать,
Будем просить, чтобы Бог благословил нас,
Может быть… (фр.)
 

«Тогда я еще скажу. Я в 6-м классе об этом сочинение писала»:

«A une jeune fille qui avait raconté son rêve».

 
Un baiser… sur le front! Un baiser – même en rêve!
Mais de mon triste front le frais baiser s’enfuit…
Mais de l’été jamais ne reviendra la sève,
Mais l’aurore jamais n’etreindrera la nuit»
 

– Перевод:

 
«Девушке, рассказавшей свой сон».
Поцелуй… в лоб! Поцелуй – лишь во сне!
Но недавний поцелуй слетает с моего грустного лба…
Но из лета никогда не вернуться живительному соку,
И заря никогда не одолеет ночь. (фр.)
 

– Вам нравится? (И, не давая ответить) – Тогда я вам еще дальше скажу:

 
Un baiser sur le front! Tout mon être frisonne,
On dirait que mon sang va remonter son cours…
Enfant! – ne dites plus Vos rêves à personne
Et ne rêvez jamais… ou bien – rêvez toujours!»
 

Перевод:

 
Поцелуй в лоб! Все мое существо дрожит,
И кажется, кровь возобновляет свой круг…
Дитя! – Не рассказывайте Ваших снов никому.
И не грезьте никогда – или – мечтайте всегда!» (фр.)
 

31. «кем был Лозен, чем стал и от чего погиб!» – Лозен 1747–1793) – главный герой пьесы М. Цветаевой «Фортуна». Герцог, французский военный и политический деятель. Прославился многими авантюрными приключениями и любовными романами. Аристократ, он был увлечен лозунгами французской революции о «Свободе, Равенстве и Братстве», в искреннем романтическом порыве присоединился к «черни», но был казнен как «классовый враг»: на вопрос наивной девушки в ночь перед казнью (за что он приговорен) он ответил: «За имя!», а она добавила: «За то, что Вас любила королева?» В финале он клянется в верности ценностям «старого века», уходящего вместе с ним. Создавая образ Лозена, Марина Цветаева думала о восхищающих ее в годы революции и Гражданской войны людях Старого мира – о добровольно ушедшем из жизни Стаховиче и князе С.М. Волконском, с которым дружила долгие годы.

32. Из писем М. Цветаевой Е Ланну. – Ланн (псевдоним, настоящая фамилия – Лозман) Евгений Львович (1896–1958) – начинал как поэт. После их знакомства в 1920 году – Евгений Львович был в Москве проездом с юга, где в годы Гражданской войны жила отрезанная от Москвы Анастасия Цветаева, он привез свежий привет и последние сведения о ней – Марина Цветаева восторженно писала ему (в Харьков) о его стихах и поэмах, тогда вдохновивших ее на поэму «На Красном Коне». Тогда она очень высоко оценивала его поэзию и личность, позднее отзывалась о нем более сдержанно и даже «перепосвятила» поэму «На Красном Коне» Анне Ахматовой. В следующие годы Евгений Ланн стал известен как автор исторических романов, литературно-критических книг и как переводчик (в частности, перевел много романов Ч. Диккенса). Англовед.

Из письма С. Эфрона М. Волошину и Пра (24 сентября 1920 года):

33. «…обучаю красноармейцев (пленных, конечно) пулеметному делу». – Марина Цветаева часто вспоминала рассказы Сергея Эфрона об этом «обучении» в особой – очень важной для нее! – связи: Сережа не расстрелял ни одного пленного, более того – прилагал усилия, чтобы спасти их от свирепо настроенных офицеров.

34. «Я узнал, что в Ялте живет Анна Ахматова». – Этот факт не имеет документального подтверждения. Не известно, откуда дошел до Сергея Эфрона этот слух, но, судя по многочисленным воспоминаниям, Анна Ахматова в годы Гражданской войны не уезжала из Петрограда. Других впечатлений, кроме петроградских, нет в ее стихах тех лет. Кроме того, известно несколько цветаевских писем Анне Ахматовой, написанных в 1921 году (и небольшое ответное от А. Ахматовой). – Трудно представить, что, если бы А. Ахматова в эти страшные годы действительно уезжала из Петрограда и совсем недавно вернулась, это никак не прозвучало бы в ее ответном письме. Ни о чем подобном не сказано ни в одном из многочисленных воспоминаний об Анне Ахматовой.

М. Цветаева – С. Эфрону: Москва, 27 февр. 1921 г.

35. «Не пишу Вам подробно о смерти Ирины. Это была СТРАШНАЯ зима. То, что Аля уцелела, – чудо. Я вырывала ее у смерти, а я была совершенно безоружна!» – В ту страшную зиму в голодной холодной Москве 1920 года Марина Цветаева по совету знакомых (и с их помощью) поместила обеих дочек в красноармейский приют для сирот в Кунцеве. Для этого пришлось выдать их за найденных сирот неизвестного происхождения – детей белого офицера в красноармейский приют не приняли бы. Она поверила, что там хорошо кормят и что это спасет девочек от голода и связанных с ним болезней. (М. Цветаева сама привезла дочек, выдав себя за их крестную. Имелось, разумеется, ввиду, что это на время и после поправки она заберет их домой.) Но это была ее страшная ошибка – все оказалось не так: в том приюте бессовестно и безнаказанно воровали, детей держали впроголодь, многие умирали. Когда Аля тяжело заболела (малярией), Ирина была относительно здорова. Сразу забрать обеих в тот момент было физически невозможно: дом в Борисоглебском был выстужен, и М. Цветаева забрала Алю в очень тяжелом состоянии в дом знакомых и напряженно выхаживала, не отходя от нее, высокая температура долго не проходила. И в это время умерла Ирина – «без болезни, от слабости».

С. Эфрон – М. Волошину.

36. «До этого я имел об Вас кое-какие вести от К<онстантина>Д<митриевича>, [но вести эти относились к осени, а минувшая зима была такой трудной…» —

Речь идет о К.Д. Бальмонте, он эмигрировал в 1920 году, до этого в Москве они много общались с Мариной Цветаевой и маленькой Алей, их связывала нежная дружба, и он мог подробно рассказать С. Эфрону о ее московской жизни. В 1921 году К. Бальмонт вдохновенно написал в статье «Марина Цветаева: «…две эти поэтические души, мать и дочь, более похожие на двух сестер, являли из себя самое трогательное видение полной отрешенности от действительности и вольной жизни среди грез – при таких условиях, при которых другие только стонут, болеют и умирают. (…) Голод, холод, полная отброшенность – и вечное щебетанье, и всегда бодрая походка. (…). Это были две подвижницы, и, глядя на них, я не раз вновь ощущал в себе силу, которая вот уже погасла совсем».

Сергей Эфрон – Е.О. Кириенко-Волошиной, М.А. Волошину:

37. «Это дает мне здесь средства к существованию». – Сергей Эфрон получал студенческую стипендию. В то время президентом Чехословакии был Томаш Массарик (1850–1937) – он оставался президентом до 1935 года. Он всегда с интересом относился к России, хорошо знал русскую литературу, неравнодушно переживал трагические события в России последних лет, после Октябрьской революции организовал программу помощи русским эмигрантам, названную «Русской акцией», целью которой была подготовка молодого поколения специалистов во всех областях знаний, которые займут достойное место в будущей демократической России. Он верил, что большевистская власть долго не продержится. В годы его президентства чешское правительство предоставило русским студентам, вынужденным в годы Гражданской войны прервать учебу и воевать, возможность получить образование, и платило не только стипендии студентам, но и ежемесячное пособие эмигрировавшим русским писателям, ученым и другим деятелям культуры. Марина Цветаева тоже получала чешское пособие (называемое ею «иждивением») с момента своего приезда в Чехословакию осенью 1922 года и ещё несколько лет после отъезда семьи в 1925 году в Париж. Так продолжалось до большого экономического кризиса.

38. Этот мотив звучит и в приписке Марины Цветаевой к этому письму С. Эфрона (сделанной на полях ее короткого письма), и в нескольких других ее письмах, написанных в первые годы «после Москвы», где Аля была «необыкновенным ребенком» и мать гордилась ею: «Аля растет, пустеет и простеет» (М. Цетлиной). – Подрастающая Аля остро чувствовала это «разочарование» в ней, особенно материнское: в воспоминаниях Ариадны Эфрон рассказывается о приезде родителей навестить ее в Моравские Тшебовы, куда по настоянию Сергея Яковлевича ее отдали в гимназию, где работали воспитателями его друзья Богенгардты (Марине Ивановне не хотелось отпускать ее), и о запомнившейся ей прогулке: «Да, она приглядывалась ко мне со стороны, вела счет моим словам и словечкам с чужих голосов, моим новым повадкам, всем инородностям, развязностям, вульгарностям, беглостям, пустяковостям, облепившим мой маленький кораблик, впервые пущенный в самостоятельное плаванье. Да, я, дитя ее души, опора ее души, я, подлинностью своей заменявшая ей Сережу во все годы его отсутствия; я, одаренная редчайшим из дарований, – способностью любить ее так, как ей нужно было быть любимой; я, отроду понимавшая то, что знать не положено, знавшая то, чему не была обучена; слышавшая, как трава растет и как зреют в небе звезды, угадывавшая материнскую боль у самого ее истока; я, заполнявшая свои тетради ею, – я, которою она исписывала свои (…) я становилась обыкновенной девочкой». (Ариадна Эфрон. История жизни, история души. Издание в 3-х томах. Москва. «Возвращение». 2008. Составитель и автор примечаний – Р.Б. Вальбе. Т. 3, с. 134–135).

39. «Поцелуй от меня всех друзей – Володю, Константина Федоровича, Наталью Ивановну, Поликсену Сергеевну – всех». – С этими людьми (друзьями М. Волошина) С. Эфрон и М. Цветаева были хорошо знакомы в годы их частых приездов в Коктебель:

– Богаевский Константин Федорович – известный художник (1872–1943).

– Манасеина Наталья Ивановна (1869–1930) – детская писательница, автор увлекательных исторических повестей для детей (о детстве и юности Екатерины II – «Цербтская принцесса», 1912; о сестрах и дочерях царя Алексея Михайловича – «Царевны», 1915), издательница известного в начале ХХ века детского журнала «Тропинка». В 1908 году издательство «Тропинка» получило золотую медаль петербургской выставки «Искусство в жизни ребенка».

– Соловьева Поликсена Сергеевна (псевдоним Allegro, 1867–1924) – русская поэтесса, переводчица и художница; издатель детского журнала «Тропинка». Дочь историка Сергея Соловьева, сестра философа и поэта Владимира Соловьева.

40. Петрова Александра Михайловна (1871–1921) – одно время преподавательница женской гимназии в Феодосии, занималась живописью, хорошо играла на рояле, увлекалась антропософией. Близкая знакомая М. Волошина и К. Богаевского, оба они считали ее незаурядной личностью. В архиве М. Волошина был обнаружен набросок неопубликованной статьи «Памяти А.М. Петровой» – «Киммерийская сивилла»: «Влияние таких талантов, лишенных дара личного воплощения, бывает очень глубоко и плодотворно (…). Личность Александры Михайловны далеко превышала ее труд, и хочется, чтобы она была увековечена. В развитии моего поэтического творчества, равно как и в развитии живописи К.М. Богаевского, А.М. сыграла важную и глубокую роль. Она послужила не только связью между нами, но и определила своим влиянием наши пути в искусстве».

М. Цветаева – А.К, В.А. и О.Н. Богенгардтам 29 октября 1923 года

41. «…а профессору 87 лет» – профессор Кондаков Никодим Павлович (1844–1925) – выдающийся историк византийского и древнерусского искусства. Позднее – 19 февраля 1925 года – М. Цветаева написала О.Е. Колбасиной-Черновой подробное письмо о его смерти, взволновавшей ее и Сергея (Стоит убрать слово «по-разному»: «17-го ночью от разрыва сердца умер Кондаков. А сегодня, 19-го, Сережа должен был держать у него экзамен. Ближайшие ученики в страшном горе. Вчера Сережа с еще одним через весь город тащили огромный венок. Недавно был его юбилей – настоящее торжество. При жизни его ценили как – обыкновенно – только после смерти. Черствый, в тысячелетиях живущий старик был растроган. Умер 80-ти лет. Русские могилы в Праге растут. Это славная могила. Умер почти мгновенно: “Задыхаюсь!” – и прислушавшись: “Нет, – умираю”. Последняя точность ученого, не терпевшего лирики в деле. Узнав, – слезы хлынули градом: не о его душе (была ли?), о его черепной коробке с драгоценным, невозвратимым мозгом. Ибо этого ни в какой религии нет: бессмертия мозга. (…) Я рада, что вы с Адей его слышали: он останется в веках». Как видно из этого письма, М. Цветаева знала, что возраст профессора в ее письме Богенгардтам был «преувеличен» – такое часто происходит в цветаевской прозе, когда она стремится «усилить впечатление». Такое «преувеличение» имеет место и в «Доме у Старого Пимена», где профессору Иловайскому дан более преклонный возраст, чем было в жизни.

Сергей Эфрон – М.А. Волошину (конец 1923-го – начало 1924-го гг.):

42. «…почувствовал, что Марине я дать ничего не могу. Несколько дней до моего прибытия печь была растоплена не мной. На недолгое время». – Речь идет о «Геликоне» – таково было шутливое прозвище Абрама Григорьевича Вишняка (1895–1943) – по названию литературно-художественного издательства, владельцем которого он был. И.Г. Эренбург познакомил их с Цветаевой в первые же дни ее с Алей приезда в Берлин (летом 1922 года). В «Геликоне» были изданы две книги стихов М. Цветаевой: «Разлука» (Берлин, 1922) и «Ремесло» (Берлин, 1923). «Геликону» посвящено несколько цветаевских лирических стихотворений 1922 года. М. Цветаева создала на основе своих девяти писем к А. Вишняку (того же 1922 года) и единственного его ответного – эпистолярную повесть, сначала и не предлагаемую ею к публикации. В 1932 году попыталась опубликовать, переведя повесть на французский язык, но ее не приняли, и при жизни М. Цветаевой она так и не была опубликована. Впервые повесть вышла в 1985 году в Париже (по-французски), а затем был предпринят «обратный перевод» на русский язык (Р. Родиной), и в России она была опубликована в «Новом мире» (1985, № 2) под названием, данным Ариадной Эфрон, – «Флорентийские ночи» (она помнила, что А. Вишняк предлагал М. Цветаевой взяться за перевод «Флорентийских ночей» ее любимого Гейне). И повесть эта, как каждая открывающаяся в 70-е – 80-е годы «новая проза» М. Цветаевой, стала сенсацией. Существует еще один вариант «обратного перевода» (с другим названием) – Ю. Клюкина: «Девять писем с десятым не вернувшимся и одиннадцатым полученным и Послесловие» (опубликовано в Болшеве: Литературный историко-краеведческий альманах, 1992, № 2). Это увлечение М. Цветаевой было недолгим, и она не преувеличивала его даже в разгар отношений, впрочем, во многом односторонних. В воспоминаниях Ариадны Эфрон дан яркий образ Вишняка – Геликона, это написано ею с опорой на свои детские дневники. В 1924 году издательство «Геликон» было закрыто: экономические условия в Германии изменились – российское правительство ввело запрет на ввоз в страну заграничных изданий, и это сильно ударило по эмигрантским издательствам. А. Вишняк с женой переехал в Париж (маленького сына родители отправили к бабушке в Бельгию, и это в дальнейшем спасло ему жизнь). Издательской работой А. Вишняк в Париже занимался только в качестве редактора. В годы немецкой оккупации они недооценили опасность и не уехали из Парижа. Оба были арестованы (с разрывом в один год) и погибли в немецком концентрационном лагере.

43. «…с моим другом по Константинополю и Праге» – Родзевич Константин Болеславович (1895–1988) – герой цветаевских поэм («Поэма Горы» и «Поэма Конца»). В его жизни было много бурных событий, резких перемен и не до конца проясненных тайн: во время Гражданской войны он был одним из командиров красной Нижнеднепровской флотилии, затем недолгое время комендантом Одесского красного порта. Попал в плен к белым. Ему грозила смертная казнь, от чего его спасло буквально чудо: приговор был отменен генералом Слащевым (прототип изувера Хлудова в пьесе Михаила Булгакова «Бег»), который знал его отца – военного врача царской армии, которого с благодарностью вспоминали многие спасенные им раненые. На «другой стороне» Родзевич был заочно приговорен к смертной казни. В дальнейшем воевал на стороне белых и вместе с другими белогвардейцами попал в Константинополь. Оттуда поехал в Прагу, откликнувшись, как и Сергей Эфрон, на приглашение Чехословацкого правительства (видимо, в Константинополе они встретились и подружились). Учился в том же, что и Сергей Эфрон, Карловом университете, но на юридическом факультете. Летом и осенью 1923 года происходили события, легшие в основу цветаевских поэм. В 1926 году переехал в Париж, где какое-то время учился в Сорбонне на юридическом факультете. Но бросил, не закончив. Женился в 1926 году на Марии Булгаковой (дочери известного философа – богослова), родилась дочь, но брак этот был недолгим – через год Родзевич надолго уехал в Ригу. Затем вернулся в Париж и при создании во Франции правительства Народного фронта сотрудничал в «Ассоциации революционных писателей и артистов», куда входило много известных писателей и художников (Барбюс, Арагон, Пикассо…). В 1936 году воевал в Испании (командовал батальоном «подрывников» интербригады под именем Луиса Кордеса Авера – об этом упомянуто и в Дневнике Георгия Эфрона. (Некоторые исследователи считают, что это одна из самых неясных и в чем-то темных страниц биографии Родзевича, требующая отдельного расследования.) После крушения Испанской республики он вернулся в Париж. В годы фашистской оккупации Франции был участником Сопротивления, в 1943 году был арестован и прошел через гитлеровские концентрационные лагеря. После освобождения лагеря советскими войсками вернулся в Париж и долго лечился. Через какое-то время начал работать как скульптор, выставлял свои скульптуры (по дереву) в нескольких французских галереях под псевдонимом Луи Корде (видимо, этот псевдоним был известен и раньше – под этим именем Родзевич упоминается в дневниках Мура). Написал несколько портретов Марины Цветаевой. Эти основные события его жизни описаны К. Родзевичем в «Кратком биографическом очерке» (кроме года жизни в Риге, о котором по каким-то причинам умолчал), который он прислал Анне Саакянц – одной из первых в СССР исследовательниц жизни и творчества Марины Цветаевой – в ответ на ее вопросы. (Эти сведения приводятся в 3-м томе трилогии Ариадна Эфрон. «История жизни. История души» – в обширном комментарии Р.Б. Вальбе). В шестидесятые годы, когда это стало возможным, К. Родзевич приезжал в Советскую Россию (туристом) и встретился с Ариадной Эфрон, он привез ей адресованные ему глубоко лирические письма Марины Цветаевой. Ариадна Эфрон закрыла их в архиве на 40 лет. Этот срок недавно прошел, и они открыты. Она подробно рассказала об этой волнующей встрече в своих воспоминаниях. В 6 томе собр. соч. в 7 томах опубликовано несколько писем Марины Цветаевой Константиану Родзевичу.

К статье С. Эфрона «О добровольчестве»

44. Генерал П.Н. Врангель издал приказ, согласно которому земля подлежала передаче в собственность крестьянам, с обязательством выплаты государству ее стоимости (единовременно или в течение 25 лет сборами хлебом или деньгами).

45. Милюков Павел Николаевич (1859–1943) – русский политический деятель, выдающийся русский историк и публицист. Лидер Конституционно-демократической партии. Министр иностранных дел Временного правительства. В эмиграции П.Н. Милюков много писал и издавался (большие публицистические труды – «Россия на переломе», «Эмиграция на перепутье» и многие другие). В течение 20 лет возглавлял в Париже газету «Последние новости», объединявшую вокруг себя лучшие литературные (и публицистические) силы русского зарубежья, постоянным сотрудником – соредактором там был В. Руднев. В «Последних новостях» были опубликованы многие произведения Марины Цветаевой.

Марина Цветаева – Р. Гулю 30 марта 1924

46. Гуль Роман Борисович (1896–1986). – Писатель. Участник Первого Кубанского (Ледяного) похода Добровольческой армии. Эмигрант. Многие его книги – «Ледяной поход», «В рассеяньи сущие», «Азеф» и ряд других – основаны на биографическом материале. Публицист, историк, критик, общественный деятель. Мемуарист. Известно много его больших и интересных переписок (с поэтом Г. Ивановым, с Ниной Берберовой, со Светланой Аллилуевой – и много других.) Автор большой трилогии «Я унес Россию» («Россия в Германии», «Россия во Франции», «Россия в Америке»). С Мариной Цветаевой его познакомил Илья Эренбург (в Берлине летом 1922 года). В первом томе своей трилогии Роман Гуль оставил подробные воспоминания о Марине Цветаевой, создал ее яркий живописный и психологический портрет (во многом субъективный, но безусловно интересный), рассказал об их дружбе в Берлине и двухлетней переписке после ее отъезда в Прагу, когда он в Берлине работал секретарем в редакции библиографического журнала «Новая русская книга». Он выполнял многие ее просьбы (в частности, передавал через своего московского знакомого ее первые письма Б. Пастернаку в Москву). Р. Гуль вспоминает (в том же томе своей трилогии) о своей встрече с Сергеем Эфроном, приехавшим летом 1922 года в Берлин. М. Цветаева познакомила двух бывших добровольцев, имевших общие воспоминания (оба – участники Ледяного похода), и между ними разгорелся горячий спор: Р. Гуль многое в тех событиях критически переосмыслил, а С. Эфрон тогда страстно защищал Белую Идею. Вспоминая это, Р. Гуль с горечью пишет о коренной перемене взглядов С. Эфрона, приведшей к трагедии всей его семьи.

47. «…А помните Сережину «Записки добровольца»? Огромная книга…» — Эта книга не была опубликована, и судьба большой рукописи «Записок добровольца», переписываемой С. Эфроном в 1923–1924 годах, не известна. Опубликовано только несколько глав, но это явно небольшая часть той «огромной книги». О некоторых других главах С. Эфрон писал Богенгардтам в апреле 1924 года: «Завтра сдаю в печать часть своей книги. Есть там кой-что и о Всеволоде. Описываю нашу встречу под Екатеринодаром, когда он, веселый и худой, сидел на подводе с простреленным животом». Эта встреча явно произошла уже после описываемых в очерках «Декабрь. 1917» и «Тиф» событий (скорее всего и после похода, впоследствии названного «Ледяным»), но эта часть по неясным причинам так и не была опубликована и осталась неизвестной (видимо, не сохранился и рукописный ее вариант). В книге должен был быть описан и «Ледяной поход», и следующие годы, в которые он прошел с Добровольческой армией «от Дона до Крыма». Все это с большей или меньшей степенью подробностей было описано Сергеем Эфроном в дневниках, которые он вел во все годы Гражданской войны. «Для Вас я веду дневник (большую и самую дорогую часть его у меня украли с вещами) – Вы будете все знать…», – написал он Марине 1 июля 1921 года – в первом после долгой разлуки письме. И значительная часть тех его тетрадок, пронесенных через все бои и многоверстные переходы, все же сохранилась к моменту их встречи. Во время своей работы над поэмой «Перекоп»

М. Цветаева опиралась на те дневниковые записи С. Эфрона, в которых был подробно описан бой на Перекопе, участником которого он был (в одной из сцен там прямо названо его имя). Скорее всего и сам С. Эфрон в той работе над книгой, о которой пишет Р. Гулю М. Цветаева, опирался на свои дневники.

Сергей Эфрон. «Церковные люди и современность»

48. «…по словам Бердяева, вперяют свой взор на Восток в надежде обрести у нас заглохший в Европе родник жизни» – Бердяев Николай Александрович (1874–1948) – русский религиозный и политический философ. Участвовал во многих начинаниях культурной жизни Серебряного века. В 1923 году был выслан на «философском пароходе». В эмиграции опубликовал множество значительных книг философского содержания. Оригинальное его литературоведческое исследование – «Бесы русской революции»: это своего рода «обвинение» русской классической литературы Х1Х века и ее героев – в «разжигании революционных настроений», приведших к катастрофе 1917 года. В 1942–1948 годах был 7 раз номинирован на Нобелевскую премию по литературе. Волнующие итоговые слова в его мемуарных размышлениях:

«Мне пришлось жить в эпоху катастрофическую и для моей Родины, и для всего мира. На моих глазах рушились целые миры и возникали новые. Я мог наблюдать необычайную превратность человеческих судеб. Я видел трансформации, приспособления и измены людей, и это, может быть, было самое тяжелое в жизни. Из испытаний, которые мне пришлось пережить, я вынес веру, что меня хранила Высшая Сила и не допускала погибнуть. Эпохи, столь наполненные событиями и изменениями, принято считать интересными и значительными, но это же эпохи несчастные и страдальческие для отдельных людей, для целых поколений. История не щадит человеческой личности и даже не замечает ее. Я пережил три войны, из которых две могут быть названы мировыми, две революции в России, малую и большую, пережил духовный ренессанс начала XX века, потом русский коммунизм, кризис мировой культуры, переворот в Германии, крах Франции и оккупацию ее победителями, я пережил изгнание, и изгнанничество мое не кончено. Я мучительно переживал страшную войну против России. И я еще не знаю, чем окончатся мировые потрясения. Для философа было слишком много событий: я сидел четыре раза в тюрьме, два раза в старом режиме и два раза в новом, был на три года сослан на север, имел процесс, грозивший мне вечным поселением в Сибири, был выслан из своей Родины и, вероятно, закончу свою жизнь в изгнании».

Умер Бердяев в 1948 году за письменным столом в своем рабочем кабинете в доме в Кламаре под Парижем от разрыва сердца. За две недели до смерти он завершил книгу «Царство духа и царство кесаря», и у него уже созрел план новой книги, написать которую он не успел.

Сергей Эфрон – Е. Эфрон

49. «В Праге мне плохо…» – В воспоминаниях Екатерины Рейтлингер – близкого друга Сергея Эфрона и Марины Цветаевой, во многом им помогавшей, сказано: «Эфрон вспоминается мне в какой-то мучительной несогласованности всего его внутреннего мира с окружающей обстановкой (хотя многие люди, не менее культурные, как-то сумели найти свое место и встать на ноги). Эфрона, еще до приезда Марины, мы с сестрой воспринимали: “помочь” (даже не зная, чем и как?)» (Е. Рейтлингер – Кист. В Чехии. Цит. по кн. «Марина Цветаева в воспоминаниях современников. Годы эмиграции». АГРАФ. Москва. 2002)

50. «Поговори с Максом, с Антокольским…» — Антокольский Павел Григорьевич (1896–1978) – поэт, переводчик, драматург. Одно время работал режиссером в драматической студии под руководством Е.Б. Вахтангова, позднее преображенной в известный театр. Написал для студии несколько пьес. В первые годы Гражданской войны его связывала горячая дружба с Мариной Цветаевой, позднее произошло отдаление. «Павлик» Антокольский – один из главных героев цветаевской «Повести о Сонечке». Во время Великой Отечественной войны погиб его девятнадцатилетний сын Володя – ему посвящена трагическая поэма Павла Антокольского «Сын».

Марина Цветаева – О.Е. Колбасиной-Черновой:

51. Колбасина-Чернова Ольга Елисеевна (1886–1964) – журналистка, писательница, жена Виктора Михайловича Чернова (1873–1952) – одного из основателей партии эсеров, министра земледелия Временного правительства, председателя Учредительного собрания. Впоследствии В.М. Чернов эмигрировал. Ольга Елисеевна с 1923 года была в разводе с ним. В 1923–24 гг. она с тремя дочерями жила по соседству с Мариной Цветаевой в Праге, тогда они подружились, и маленькая Аля подружилась с младшей дочерью О.Е. Черновой (в цветаевских письмах – «Адей»). Осенью 1924 года О. Чернова с детьми переехала в Париж. Был год тесной и подробной переписки с М. Цветаевой, и когда М. Цветаева 1 ноября 1925 года переехала в Париж с девятимесячным Муром и тринадцатилетней Алей, Ольга Елисеевна с дочерями подготовили для них самую большую комнату в снимаемой ими квартире. Сергей Эфрон еще на какое-то время оставался в Праге – дописывал выпускную «докторскую работу» («на языке» российских вузов – студенческую дипломную). В этой квартире М. Цветаева со своими детьми прожила полгода. О.Е. Колбасина-Чернова оставила подробные воспоминания об их дружбе (см. «Марина Цветаева в воспоминаниях современников. Годы эмиграции. М. «Аграф». 2002).

52. Булгаков Валентин Федорович (1886–1966) – мемуарист, писатель, последний секретарь Л.Н. Толстого. В 1906–1910 гг. учился на филологическом факультете Московского университета, но под глубоким впечатлением от знакомства с Л.Н. Толстым (в 1907 году), став искренним последователем его учения, бросил университет и переехал в Ясную Поляну. Вел подробный дневник, на основе которого впоследствии написал книгу «У Л.Н. Толстого в последний год его жизни». После потрясшего читателей Толстого его ухода из Ясной Поляны и смерти на станции Остапово записи В. Булгакова были сразу переведены на многие языки, впоследствии книга неоднократно дорабатывалась и переиздавалась. После смерти Толстого В. Булгаков еще несколько лет оставался в Ясной Поляне, помогал Софье Андреевне Толстой в систематизации наследия писателя, занимался кропотливым описанием его библиотеки. С 1916 по 1923 годы был сначала помощником хранителя, а затем директором Музея Л.Н. Толстого в Москве. Во время голода 1921 года входил в Комитет помощи голодающим, почетным председателем комитета был В.Г. Короленко. Через шесть недель ВЦИК принял постановление о ликвидации комитета, на комитет были обрушены необоснованные обвинения, и многие, В.Ф. Булгаков в их числе, были задержаны. По требованию В. Ф. Булгакова 18 сентября 1921 года газета «Коммунистический труд» поместила опровержение прежде опубликованных в ней обвинений и напечатала выдержку из его письма в редакцию. После этого он вместе с большинством членов Помгола был освобожден, а затем – в феврале 1923 года – выслан из РСФСР в составе так называемого «философского парохода». С 1923 по 1948 год жил в Чехословакии. Читал лекции в странах Европы, популяризируя творчество и взгляды Льва Толстого. Переписывался с выдающимися деятелями культуры и науки: Роменом Ролланом, Рабиндранатом Тагором, Альбертом Эйнштейном, Николаем Рерихом и др. В 1924–1928 годах был председателем Союза русских писателей и журналистов в Чехословакии. В этот Союз был принят Сергей Эфрон и оставался в его рядах до переезда семьи во Францию. В годы Второй мировой войны, после того, как немецкие войска вошли в Прагу, Булгаков был арестован и отправлен в баварский концлагерь в Вайсенбург. После освобождения лагеря американскими войсками вернулся в Прагу. В 1948 году В.Ф. Булгаков принял советское гражданство и вернулся в СССР. Поселился в Ясной Поляне, где в течение почти 20 лет был хранителем Дома-музея Л.Н. Толстого. Написал ряд очерков, составивших книги «Встречи с художниками», «О Толстом. Воспоминания и рассказы», и опубликованные только в 2012 году мемуары «Как прожита жизнь», где вспоминается и его дружба с С. Эфроном и М. Цветаевой. В 60-е годы переписывался с вернувшейся из лагеря Ариадной Эфрон, сохранились ее очень теплые письма к нему. В своих воспоминаниях Ариадна Сергеевна подробно и с высокой симпатией написала о нем.