Текст книги "Ратные подвиги Древней Руси"

Преследование арьергардных отрядов разбитой орды велось и в «Поле». В последних боях этого крайне неудачного для татар похода был ранен Гази-Гирей, сумевший, однако, сохранить и привести назад часть своего разбитого войска. По сообщению русского гонца Ивана Бибикова в Бахчисарай крымский хан прибыл 2 августа 1591 г., въехав в город ночью в телеге с подвязанной рукой. Назад с ним вернулась лишь треть ушедших на войну татар.

Поражение вынудило крымского хана быть более осторожным. Отказавшись от повторения похода на Москву, он вернулся к старой тактике быстрых опустошительных набегов на приграничные русские области. Весной 1592 г. 40-тысячное войско «царевичей» Фети-Гирея и Бахты-Гирея обрушилось на михайловские, тульские, дедиловские, каширские, веневские и рязанские места. Пользуясь внезапностью своего нападения, татары разорили ближайшие к рубежу волости, захватив большой полон: «И воеваху те места и разоряху и многих людей побиша и села и деревни многие пожгоша; дворян и детей боярских з женам и з детми и многих православных крестьян в полон поимали и сведоша, а полону много множество, яко и старые люди не помнят такие войны от поганых».

Из Тулы против татарских царевичей выступило войско, составленное из полков «украинного разряда» под командованием боярина князя Бориса Камбулатовича Черкасского. «И маия в 18 день приходили к государевым украинным воеводам к боярину ко князю Борису Конбулатовичю Черкасскому с товарыщи с крымскими людми Араслане мурза на Потегу на Осетр реку». В бой были брошены передовые отряды «голов письменных» Ивана Писемского и Федора Колтовского. Исход схватки остался неопределенным, после чего русские и татарские отряды «розошлися, а урону на обе стороны мало было».

Все же сражение с отрядом Араслан-мурзы и приближение русского войска к зоне действия татарских «загонов» встревожили Фети-Гирея и Бахты-Гирея суволока которых находилась под Михайловом. 19 мая 1592 г. они повели свои отягощенные добычей и «полоном» войска обратно к границе. Русские воеводы шли за татарами до Епифани, а затем вернулись «по своим местом в украинные городы».

Правительство тогда же попыталось по горячим следам организовать поход в степь, направив из Ливен в погоню за уходящими с «полоном» татарами войско под командованием воевод Ивана Михайловича Бутурлина, Артемия Ивановича Колтовского и Афанасия Федоровича Зиновьева. Они получили наказ «над крымскими царевичами поискать государева дела». Помимо отрядов детей боярских «на поля» с этими воеводами были посланы служилые иноземцы («литва и немцы») из состава вернувшегося в Тулу и стоявшего там «украинного» Большого полка князя Б.К. Черкасского. В поход собранное в Ливнах войско выступило лишь 1 июня 1592 г., через 12 дней после отступления татар и, не настигнув их, вынуждено было ни с чем вернуться обратно.

Встревоженное крайней неэффективностью обороны границы, правительство тогда же, в июне 1592 г. выдвигает «украинный» Большой полк из Тулы в Одоев, соответственно Сторожевой полк переводится из Одоева в Белев. Лишь Передовой полк остался на прежнем месте в Крапивне. Дислокация «береговых» полков в этом году не изменилась.

В середине июля 1592 г. «по полоняничным вестям» все украинные полки были выведены «на поля» и стояли на рубеже в полной боевой готовности 9 недель (до 24 сентября), но нового татарского нападения не последовало.

Только следующий, 1593 год принес России долгожданную стабилизацию обстановки на южной границе. Начавшаяся война между Оттоманской Портой и империей Габсбургов, продолжавшаяся до 1606 г., отвлекла крымские войска на другой театр военных действий, предоставив Московскому государству необходимую передышку. Успокоенное правительство в 1593 г. возвращает «украинный» Большой полк на старое место в Тулу, но Сторожевой полк выдвигается в Крапивну, а Передовой – в Дедилов. Московское командование явно опасалось крымского вероломства, несмотря на то, что Гази-Гирей принес шертную клятву перед русским посланником князем Меркурием (Меркулом) Александровичем Щербатовым. Однако тревога на этот раз оказалась напрасною – крымские нападения на Русь действительно прекратились. Набеги на границы России продолжали совершать лишь ногайские отряды из Казыевского улуса, которыми предводительствовал азовский ага Дос-Мухаммед (Дос-Магмет; Дос-Бахмет). Особенно встревожило московские власти нападение 1594 г. 17 мая этого года 8-тысячный ногайский отряд под командованием мурз Казыева улуса Баран-Гази-мурзы Шейдякова и Ислам-мурзы, и азовского аги Дос-Мухаммеда приходил к Шацку. «И у Шацкова города у острогу те все мурзы с ногаискими и озовскими людми были и к острогу приступали и не доспели острогу шкоты никокои и пошли от Шацкова острогу на поля». Однако, успешно отбивший неприятельское нападение шацкий воевода князь Владимир Иванович Клубков-Мосальский, спешно направил в Москву просьбу о помощи. По сведениям, поступившим к нему от пришедших с «Поля» станичников, противник, получив в степи подкрепление (к Дос-Мухаммеду присоединился 12-тысячный крымский отряд «царевича» Араслана), готовился к новому нападению на шацкие и рязанские места.

Правительство чрезвычайно серьезно отнеслось к этой угрозе, значительно усилив оборону ближайших к месту сосредоточения татарских сил южных городов (в Зарайск, Шацк, Арзамас, Алатырь были посланы дополнительные войска, в состав которых входили дворяне и дети боярские из Вязьмы, Ржева, Дорогобужа, Зубцова и других городов). Находившаяся в Туле, Дедилове и Крапивне рать князя Василия Васильевича Голицына была срочно переброшена к Епифани и стала в 5 верстах от этого города под Метениным лесом. Устрашенные русскими приготовлениями ногаи и азовцы так и не решились на повторное нападение и, отступив от границы, ушли в свои улусы. Только в 1596 г. последовало новое нападение Дос-Мухаммеда, на этот раз на ряжские места.

Это нападение, по-видимому, было связано с предпринятой русским правительством в 1593—1594 гг. попыткой утвердиться на Северном Кавказе и проникнуть в Закавказье. Активность Москвы на этом направлении вызывали неоднократные просьбы о помощи правителя Кахетинского царства Александра II, искавшего у России защиты от участившихся горских нападений. На Кавказ было направлено войско под командованием окольничего князя Андрея Ивановича Хворостинина и Ивана Васильевича Большого Измайлова. Воеводы получили наказ «в Торках город ставить и, поставя город, <…> быть в войне, воевать черкас и шевкалы». Младшими воеводами в этом походе были Василий Кузьмин, Лука Новосильцев и стрелецкий голова Григорий Вердеревский. Русские отряды заняли Тарки и продвинулись до реки Сунжи, но так и не дождались подхода союзного грузинского войска и понесли большие потери. В боях с «шевкалскими людми» на Сунже был убит воевода Иван Измайлов. А.И. Хворостинин вынужден был отступить к Тереку, лишившись в этом безрезультатном походе не менее 3 тыс. воинов. Чтобы подкрепить свои вооруженные силы на Северном Кавказе, русскому правительству пришлось срочно направлять в Тарки новые войска. Возглавили их воевода Александр Федорович Жировой-Засекин и головы Семен Иванович Чередов и Иван Петрович Федоров.

Несмотря на прекращение крымских вторжений, внимание правительства к укреплению южной границы не ослабевало. Выражалось оно, прежде всего, в сооружении новых крепостей. В эти годы города возводятся «на Поле», «по сакмам татарским»: вскоре после возведения уже упоминавшихся Воронежа и Ливен, в 1589 г. строится Царицын, в 1591—1592 гг. восстанавливается разрушенный в начале XV в. Елец (летом 1592 г. там уже упоминается находившийся на воеводстве его строитель кн. А.Д. Звенигородский), в 1594 г. возводятся Кромы, в 1596 г. – Белгород, Оскол (на Волдаеве городище) и Курск, в 1599 г. – Валуйки и в 1600 г. – «новой город Борисов на Донце на Северском у Бахтина колодезя» (Царев-Борисов).

Правительство попыталось упрочить свои позиции в Заволжских степях и Приуралье. С этой целью, по просьбе ногайских мурз, в устье реки Яика был возведен городок, вскоре, однако, эвакуированный русскими властями. Укрепления его были разрушены.

Постройка этих крепостей позволила отказаться от необходимости ставить резервную линию полков по «берегу», выдвинув ее за Оку к Туле. Это обстоятельство осталось незамеченным А.А. Новосельским. В своей фундаментальной работе, посвященной борьбе Московского государства с татарами, он отметил, что с 1599 г. русские войска занимали позиции только в «украинных» городах, как правило, в Мценске (Большой полк), Новосили (Передовой полк), Орле (Сторожевой полк). Между тем, в одной из разрядных книг (РК 1598—1638 гг.) имеется подробная роспись полков 7107 (1599) года, из которой видно, что помимо «украинного разряда» сохранялся и состоявший из 5 полков «большой разряд», выдвинутый теперь в Тулу, Крапивну, Епифань, Дедилов и Венев. Составитель этой записи прекрасно сознавал и подчеркивал небывалое значение факта выдвижения полков с «берега» в дальние приграничные города. Процитируем упомянутую разрядную запись, выделив наиболее примечательные ее места:

«Лета 7107-го апреля в 1 день государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии указал, как ему, государю, своего дела и земскова беречи от крымские украины и которым бояром и воеводом и головам велел быти по украинным городам и на Туле. А что наперед тово Болшой разряд был на берегу, болшие бояре и воеводы стояли по полком: Болшой полк в Серпухове, Правая рука в Олексине, Передовой полк в Колуге, Сторожевой полк на Коломне, Левая рука на Кошире. А Украинной розряд был: Болшой полк на Туле, Передовой полк на Дедилове, Сторожевой полк на Кропивне; а иные воеводы стояли по украинным городом по росписи. И государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии указал Болшому разряду быть на Туле, а на берегу вперед розряду не быть; а бояром и воеводам по берегу не стоять, а стоять болшим бояром и воеводам на украине по полком Болшому полку стоять на Туле, Правой руке стоять на Кропивне, Передовому полку стоять на Дедилове, Сторожевому полку стоять на Епифани, Левой руке стоять на Веневе. А украинному разряду государь царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии указал быти по украинным городом по полком: Болшому полку стоять во Мценску, Передовому полку стоять в Новосили, Сторожевому полку стоять на Орле».

Подобное расположение полков Большого и Украинного разрядов отвечало реалиям нового времени. Войска были передвинуты к южному рубежу и в случае нападений небольших татарских и ногайских отрядов могли действовать более оперативно, встречая врага в пограничных местах. Почти весь бассейн реки Оки оказался надежно прикрытым русскими ратями, стоявшими не в трех, как полагал А.А. Новосельский, а в восьми (!) городах, что способствовало началу активного хозяйственного освоения края.

История Ливонской войны, несмотря на изученность целей конфликта, характера действий противоборствующих сторон, итогов произошедшего военного столкновения, остается в числе ключевых проблем российской истории. Свидетельство тому – калейдоскоп мнений исследователей, пытавшихся определить значение этой войны среди других важнейших внешнеполитических акций Московского государства второй половины XVI в.

Среди работ, посвященных изучению Ливонской войны, остается актуальным исследование Г.В. Форстена «Балтийский вопрос в XVI—XVII столетиях (1544—1648 гг.), первый том которого посвящен начатой Россией в 1558 г. войне за Прибалтику. Написанная по ливонским источникам работа Форстена дает широкую панораму событий, происходивших в то время на орденских землях. Единственным серьезным упущением автора является заявление о неправомерности русского требования о возобновлении уплаты «юрьевской дани», высказанное им на основе немецких документов. За Россией Г.В. Форстен признает лишь право Пскова на получение с ливонцев мизерной дани в 5 пудов меда, подчеркивая тем самым несправедливость выдвинутого царем Иваном IV ультиматума выплатить ему по одной марке с каждого дома в Дерпте (Юрьеве Ливонском).

В советское время вышла всего одна монографическая работа, посвященная борьбе за Прибалтику, начатой русским царем. Речь идет о выпущенной в 1954 г. книге В.Д. Королюка «Ливонская война». Многие положения монографии устарели, ряд утверждений автора подвергнут критике. Однако, как это часто бывает, оспаривались как раз его очень точные наблюдения о принципиально разном видении Иваном IV и Алексеем Адашевым стоящих перед Россией внешнеполитических задач. С другой стороны, неотмеченными остались действительно существенные недостатки работы Королюка: слабое освещение хода военных действий, отсутствие всякого упоминания о военной реформе Стефана Батория (!), объяснение причин поражения не только действительными факторами (экономическим истощением страны), но и изменническими действиями бояр-заговорщиков. Героическая оборона Пскова, сыгравшая исключительно важную роль в срыве дальнейших завоевательных планов польского короля и, как итог, приведшая к окончанию войны, воспроизведена автором недостаточно полно.

Основные направления внешней политики России второй половины XVI в., через призму борьбы с татарскими нападениями рассмотрены были А.А. Новосельским. Исходя из общего для большинства советских историков тезиса о невозможности Московского государства вести в то время борьбу с Крымом и Турцией, он полагал, что в сложившейся обстановке более перспективным являлось включение России в борьбу за выход к Балтийскому морю. При этом исследователь утверждал, что «Ливонская война была задумана царем Иваном IV задолго до ее начала…», не подкрепляя свое заявление доказательной ссылкой на источники. Более убедительными представляются выводы А.А. Новосильского о тесной связи татарских нападений с событиями Ливонской войны и невозможности сосредоточения всех русских войск в Прибалтике из-за опасения вторжения крымских и ногайских орд. Угроза татарского нападения оставалась реальной: лишь в течение трех из 24 лет войны на южных рубежах набегов не было зафиксировано.

Среди исследователей, изучавших причины Ливонской войны, есть несколько историков, справедливо полагавших, что произошедшее в конце 1550-х гг. изменение внешнеполитического курса русского правительства было ошибкой. Еще Н.И. Костомаров писал: «Время показало все неблагоразумие поведения царя Ивана Васильевича по отношению к Крыму». Он «не воспользовался удобным временем – эпохою крайнего ослабления врага, а только раздразнил его, дал ему время оправиться и впоследствии возможность отомстить вдесятеро Москве за походы Ржевского, Вишневецкого и Адашева». Точку зрения Н.И. Костомарова вполне разделяет Г.В. Вернадский, подчеркнувший, что борьба с татарами была «подлинно национальной задачей» и, несмотря на сложность покорения Крыма (по сравнению с завоеванием Казани и Астрахани), она была вполне выполнимой. Помешала ее решению начатая в январе 1558 г. Ливонская война. «Реальная дилемма, с которой столкнулся царь Иван IV, – писал Г.В. Вернадский, – состояла не в выборе между войной с Крымом и походом на Ливонию, а в выборе между войной только с Крымом и войной на два фронта как с Крымом, так и с Ливонией. Иван IV избрал последнее. Результаты оказались ужасающими». Исследователь высказал интересное предположение о том, что направленная в Ливонию русская армия первоначально предназначалась для военных действий против Крымского ханства. Во главе войск стояли служилые татарские царевичи – Шах-Али, Кайбула и Тохтамыш – московский претендент на ханский трон, вверенные им части по преимуществу состояли из соединений касимовских и казанских татар. Лишь в последний момент армия, предназначенная для вторжения в Крым, была направлена на границы с Ливонским орденом. Решив начать борьбу за Прибалтику, царь потерял интерес к проблеме Крыма. Все силы и ресурсы страны были переброшены на северо-запад, но непосредственно перед началом войны. В этой связи следует очень осторожно отнестись к отмеченным Л.А. Дербовым обстоятельствам обнаружения в 1554 г. возвращавшимися из Москвы ливонскими послами русских военных приготовлений на границах. Тот факт, что они «встречали на дороге через каждые 4—5 миль новые ямские дворы с множеством лошадей и видели огромные обозы с оружием, порохом и свинцом, направлявшиеся к ливонскому рубежу», на тот момент следует воспринимать как демонстрацию силы и средство психологического давления на власти Ордена, с целью заставить их отказаться от поддержки Швеции, собиравшейся начать войну с Россией и искавшей союзников среди соседних государств. Расчет русских властей оказался точным. Ливония, первоначально поддерживавшая военные приготовления шведского короля Густава I, так и не решилась на открытую конфронтацию с Московским государством.

Слабая изученность многих обстоятельств Ливонской войны порождает досадные ошибки даже в работах маститых ученых. Примером этого может служить известная монография А.А. Зимина и А.Л. Хорошкевич «Россия времени Ивана Грозного». Так, вопреки давно известным фактам, авторы определили численность оборонявшего в 1581 г. Псков русского гарнизона в 50 тыс. пехоты и почти 7 тыс. конницы (на 10 тыс. воинов больше, чем у Батория, пришедшего под стены Пскова с 47-тысячной армией —!). Грубой ошибкой является утверждение о заключении перемирия между Россией и Швецией в Плюссе (в действительности же на реке Плюссе).

Можно привести целый ряд подобных примеров, однако и упомянутые выше свидетельствуют о запутанности и неизученности многих аспектов и деталей одного из ключевых событий средневековой русской истории.

* * *

Добившись больших успехов в борьбе с татарскими ханствами, два из которых – Казанское и Астраханское – были завоеваны в 1550-х годах Россией, правительство царя Ивана IV решило подчинить себе еще одно соседнее государство – Ливонский орден (полное название, принятое в документах того времени – «Кавалерский Тевтонский орден в Ливонии»). При этом задача сокрушения степных татарских орд осталась незавершенной: в причерноморских степях сохранилось Крымское ханство, в 1475 г. ставшее вассалом грозной и могущественной Османской (Турецкой) империи. Этот резкий поворот во внешней политике Московского государства, инициатором которого стал думный дьяк Иван Михайлович Висковатый, привел Россию к тяжелому поражению, отрицательно сказавшемуся на дальнейшем развитии страны.

Момент, выбранный для начала военных действий (кон. 1557 – нач. 1558 г.) действительно, мог показаться благоприятным. Последовательные противники выхода России к берегам Балтики по ряду причин были не в состоянии оказать Ливонскому ордену экстренной военной помощи. Швеция, проигравшая начатую в 1554 г. войну с Россией, крайне нуждалась в мирной передышке. Литва и Польша, процесс слияния которых в единое государство еще не завершился, рассчитывали на устойчивость рыцарского государства. На первых порах они не планировали вмешательства в длительную и тяжелую войну с Московским государством, все выгоды от которой получало Шведское королевство. Крымский хан («царь» в терминологии русских официальных бумаг того времени), устрашенный предыдущими победами Ивана IV не собирался тогда возобновлять войны на русских границах, ограничиваясь обычными набегами. Однако кажущиеся выгоды выбранного момента обернулись важнейшим стратегическим просчетом московского царя. Поражение в Ливонской войне было предопределено заранее. На смену дрогнувшему под русскими ударами Ордену двинулись войска Швеции, Литвы, а затем и Польши, власти которых боялись и не хотели победы России. Быстрой и сокрушительной для врага войны в Ливонии у Ивана IV не получилось. Мнение о военной слабости Ордена, сложившееся в нашей исторической науке, представляется сильно преувеличенным. Несмотря на ряд крупных успехов, полностью овладеть этой небольшой страной, в которой было более 150 замков, не считая больших городов-крепостей, русским войскам в первые годы войны так и не удалось. С вступлением в борьбу за Ливонское наследство Великого княжества Литовского, вскоре объединившегося с Польшей, а затем и Шведского королевства война для России стала бессмысленной, чреватой полным истощением ее сил и ресурсов.

* * *

Поводом к началу военных действий в Прибалтике стал факт невыплаты Ливонией старинной «юрьевской дани» – издавна установленной денежной компенсации осевших в Прибалтике немцев за право селиться на землях, лежащих вдоль Западной Двины и принадлежавших полоцким князьям. Позднее эти выплаты трансформировались в весьма значительную дань за захваченный рыцарями-меченосцами русский город Юрьев (Дерпт), построенный в 1030 г. киевским князем Ярославом Мудрым, в крещении носившем имя Георгий (Юрий). Справедливость русских требований признавала и ливонская сторона в договорах 1474, 1509 и 1550 гг. На переговорах 1554 г. в Москве, согласившись с доводами действовавших тогда солидарно А.Ф. Адашева и И.М. Висковатого, дипломаты Ордена (Иоганн Бокгорст, Отто фон Гротхузен) и дерптского епископа (Вальдемар Врангель, Дидерик Ковер) обязались выплатить дань русскому царю с недоимками за три года по 1 марке «с каждой головы». Однако собрать столь значительную сумму (60 тысяч марок) ливонцы не смогли даже после начала военных действий. К маю 1558 г. в их распоряжении имелось около 30 тысяч марок. Невыполненными оказались и другие требования московского правительства: восстановление в ливонских городах (Ревеле, Риге и Дерпте) русских «концов» (кварталов) и православных церквей в них, обеспечение свободной торговли для русских купцов и отказ орденских властей от союзнических отношений с Литвой и Швецией. Страшась гнева московского царя, ливонские власти нарушили еще одни пункт соглашения с Россией – в сентябре 1554 г. они заключили союз с Великим княжеством Литовским, направленный против Москвы. Узнав об этом, русское правительство направило магистру Фюрстенбергу грамоту с объявлением войны. Однако полномасштабные военные действия тогда не начались – Иван IV надеялся добиться своих целей дипломатическим путем. Очень важная роль в этих расчетах отводилась переговорам, которые велись в Москве вплоть до июня 1558 г.

Тем не менее нарушение ливонской стороной достигнутых в 1554 г. договоренностей, дало московскому правительству удобный повод усилить нажим на власти Ордена. Помимо прочего было решено провести военную акцию, чтобы устрашить ливонцев и сделать их более сговорчивыми на предстоящих переговорах. Главной целью первого похода русской армии в Ливонию, состоявшегося зимой 1558 г., стало стремление добиться от Ордена добровольной уступки Нарвы (Ругодива). Для начала воеводам царя предстояло провести в Прибалтике акцию устрашения, для чего к восточным границам Ливонии была переброшена отмобилизованная и хорошо подготовленная конная армия, ранее предназначавшаяся для покорения крымских улусов.

Военные действия начались в январе 1558 г. Московские конные рати во главе с касимовским «царем» Шах-Али и князем Михаилом Васильевичем Глинским вступили на землю Ордена, сравнительно легко пройдя через восточные пределы страны. Во время зимней кампании русские и татарские отряды, насчитывавшие 40 тыс. воинов, доходили до балтийского побережья, разорив окрестности многих ливонских городов и замков. Описывая первый поход московского войска, летописец отметил: «Да пошли царь (Шах-Али. – В.В.) и воеводы направо к морю, а войну послали по Ризской дороге и по Колыванской и воевали до Риги за пятьдесят верст, а до Колывани за тритцать». Этот рейд стал откровенной демонстрацией сил Московского государства, призванной оказать силовое давление на нарушившие прежние договоренности и задержавшиеся с выплатой дани орденские власти. Позднее участник похода Андрей Михайлович Курбский писал, что царь послал воевод своих в Ливонию «не градов и мест добывати, но землю их воевати». Действительно русские военачальники в ходе этого похода дважды, по прямому указанию царя посылали магистру грамоты о присылке послов и возобновлении мирных переговоров. Устрашенные нападением, ливонские власти пошли на уступки: начали сбор дани, договорились с русской стороной о временном прекращении военных действий и направили в Москву своих представителей, в ходе тяжелейших переговоров вынужденных согласиться на передачу России Нарвы. Но установившееся перемирие продолжалось недолго. Нарушили его сторонники имевшейся в Ордене военной партии. В марте 1558 г. нарвский фогт Эрнст фон Шленненберг приказал обстрелять русскую крепость Ивангород, спровоцировав тем самым новое вторжение московских войск в Ливонию. Во время второго похода в Прибалтику в мае-июле 1558 г. русские воеводы захватили более 20 крепостей, в том числе важнейшие – Нарву, Нейшлосс, Нейгауз, Кирнпе и Дерпт. В последнем победителями было захвачено 552 больших и малых орудия. Дерпт (Юрьев Ливонский) обороняли не только местные жители, но и отряды наемников – 2 тыс. «заморских немец». При осаде города впервые в годы Ливонской войны русские артиллеристы применили зажигательные снаряды («огнистые кули»). Во время летнего похода 1558 г. войска московского царя вплотную приблизились к Ревелю и Риге, разорив их окрестности.

После одержанных побед русские рати ушли из Ливонии, оставив в занятых городах свои гарнизоны. Этим обстоятельством решил воспользоваться коадьютор (заместитель магистра), бывший феллинский командор Готтард Кетлер, командовавший войсками Ордена. Собрав 19-тысячную армию (2 тыс. конницы, 7 тыс. кнехтов, 10 тыс. вооруженных крестьян), в составе которой находились и наемные войска («заморскиа люди»), он попытался вернуть утраченные восточные замки, прежде всего в Дерптском епископстве. В конце 1558 г. войска Кетлера подступили к крепости Ринген (русское название Рынгола или Рындех), защищаемую гарнизоном, насчитывающим всего «сорок сынов боярских» и 50 стрельцов во главе с воеводой Русином Даниловичем Игнатьевым. Русские мужественно сопротивлялись, продержавшись пять недель (по другим сведениям – шесть недель), отразив два приступа. На помощь осажденным выступил 2-тысячный отряд воеводы Михаила Петровича Репнина. Его воинам удалось разбить передовую ливонскую заставу под командованием Иоганна (Ягана) Кетлера, брата коадьютора, взятого в плен с 230 другими воинами. Однако затем русский отряд был атакован главными силами Кетлера и разбит. Неудача не смогла поколебать мужества защитников Рынголы, которые продолжали отчаянно сопротивляться. Немцы овладели крепостью в ходе третьего штурма, продолжавшегося три дня, после того, как у осажденных закончился порох. Последние попавшие в плен защитники Рингена были уничтожены.

Потеряв в боях под Рингеном пятую часть своего войска (почти 2 тыс. человек) и потратив на осаду около полутора месяцев, Кетлер попытался развить успех. В конце октября его войско совершило набег на псковские порубежные места. Ливонские отряды «обожгли» посады городка Красного и разорили Святоникольский монастырь под Себежем. Затем войско Кетлера отступило к Риге (по другим сведениям – в Кесь (Венден).

Победа орденского войска под Рынголой (Рингеном) и разорение псковских мест разгневали русского царя и обернулись для ливонцев новой большой бедой. В ответ на действия Кетлера и его людей уже через два месяца в Ливонию вступило московское войско князя Семена Ивановича Микулинского и Петра Васильевича Морозова, в течение месяца опустошавшее южную Ливонию.

Решающее сражение зимней кампании 1558/1559 гг. произошло при городе Тирзене, где 17 января 1559 г. встретились большой ливонский отряд рижского домпробста Фридриха Фелькерзама и русский Передовой полк во главе с воеводой князем Василием Семеновичем Серебряным. В упорном бою немцы потерпели поражение. Фелькерзам и 400 рыцарей погибли, остальные попали в плен или разбежались. После этого русское войско беспрепятственно совершило зимний рейд по землям Ордена «по обе стороны Двины», дойдя до самой Риги. Здесь московские рати простояли три дня, далее вышли к границе Пруссии, а в феврале вернулись назад, выйдя к Опочке. Во время похода в окрестностях Дюнамюнде был сожжен рижский флот.

В марте 1559 г. русское правительство, посчитав свое положение в новозавоеванных прибалтийских городах достаточно прочным, при посредничестве датчан пошло на заключение шестимесячного перемирия с магистром Вильгельмом Фюрстенбергом – с мая по ноябрь 1559 г. Мнение ряда историков о решающей роли в этом перемирия Алексея Федоровича Адашева, может быть оспорено. Инициатива заключения соглашения о приостановке военных действий исходила от представителей нового датского короля Фридерика II, на союз с которым рассчитывал Иван IV. Именно царь решал вопросы войны и мира. Адашев очевидно лишь воспользовался сложившейся ситуацией, пытаясь военным путем разрешить крымскую проблему. В правильности этих предположений убеждает факт заключения после успешной зимней кампании русских войск 1563 г. аналогичного, дважды продляемого перемирия между Россией и Великим княжеством Литовским. Перемирия, позволившего противнику собраться с силой и в 1564 г. нанести русской армии ряд ощутимых поражений. Отметим, что перемирие 1563 г. было заключено через два года после смерти Адашева.

Получив в 1559 г. крайне необходимую передышку, орденские власти во главе с отличившемся в походе 1558 г. на Рынголу (Ринген) Готтардом Кетлером, ставшим 17 сентября 1559 г. новым магистром, призвали на помощь войска соседних государств: Великого княжества Литовского (вскоре объединившегося с Польшей)[26]26
  В 1569 г. представители ослабленного войной с Россией Великого княжества Литовского заключили в Люблине унию с делегатами польского сейма. Это был уже не просто политический союз двух самостоятельных политических образований, подкрепленный династическим единством, а настоящее государство с шестимиллионным населением, вполне сопоставимым в то время с населением России. Сохранение в Литве самостоятельных органов управления, войска и финансов не заслоняет факта установившейся полной политической зависимости этой страны от Польши. Новое государство тогда же получило официальное название «Речь Посполитая» («Республика») и просуществовало под ним до 1795 г.


[Закрыть], Дании и Швеции, которые поспешили разделить между собой незанятые русскими войсками прибалтийские земли.

Заручившись поддержкой литовцев и шведов, Г. Кетлер в октябре 1559 г., «не дождався сроку, на колко их государь пожаловал, за месяц до ноября первого числа», наняв новые отряды «заморских немец», разорвал перемирие с Москвой. Война вспыхнула с новой силой. Новому магистру удалось неожиданным нападением разбить близ Дерпта отряд воеводы Захария Ивановича Очина-Плещеева. В битве пало более тысячи русских воинов. Тем не менее, начальник юрьевского (дерптского) гарнизона – воевода Катырев-Ростовский успел принять меры к обороне города. Когда Кетлер осадил Юрьев Ливонский (Дерпт), русские встретили его войско орудийным огнем и атаками конницы, выходившей на вылазки. В течение 10 дней ливонцы безуспешно пытались разрушить стены огнем своих пушек. Не решившись на долгую зимнюю осаду или приступ, магистр был вынужден отступить. Арьергард рыцарского войска разбил отряд князя Глеба Оболенского и стрелецкого головы Тимофея Тетерина. В бою были захвачены 23 пленных, сообщивших о намерении Кетлера напасть на крепость Лаис (Лаюс).