Текст книги "Ратные подвиги Древней Руси"

Для обеспечения регулярной выплаты денежного жалованья военнослужащим правительству пришлось пойти на введение чрезвычайных налогов – сбора с населения т. н. «пятой деньги». Санкцию на это давали остававшиеся в Москве участники действующего на постоянной основе Земского собора 1613—1615 гг. Уже в 1614 г. избранные «всей землей» люди принимают приговор о сборе в стране «пятой деньги» (первой «пятины»); в 1615 г. – о сборе второй «пятины». Материальное обеспечение находящихся на государевой службе ратных людей было особой заботой следующего Собора (1616—1618 гг.). С этой целью в марте 1616 г. соборные люди принимают решение о сборе третьей «пятины» (в отличие от чрезвычайных сборов 1614 и 1615 гг. взимавшейся уже не представителями центральной власти, а выборными с мест – тем самым правительство пыталось избегнуть злоупотреблений, совершаемых приезжими сборщиками; с этой же целью в каждом уезде заранее определялась подлежащая сбору сумма денег), в июне 1617 г. – четвертой, а в апреле 1617 г. – пятой, хотя в царской грамоте в Тотьму от 11 апреля 1617 г. не было ссылок на соборное решение, а указывалось лишь на боярский приговор. Чрезвычайные налоги собирались и впоследствии. Именно с помощью этих мероприятий правительству удалось сравнительно быстро восстановить почти полностью разрушенную в Смутное время военную организацию государства.

* * *

После освобождения Москвы, несмотря на тяжелое состояние русского войска, русское правительство попыталось освободить захваченные врагом западные города, используя имевшиеся в его распоряжении земские ополченские и казачьи войска. Первоначально военные действия складывались для русского оружия удачно. На северо-западе страны в июне 1613 г. отряд князя С.В. Прозоровского и Л.А. Вельяминова освободил Тихвин. Но предпринятое в конце 1613 – начале 1614 г. русским войском под командованием Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и Даниила Ивановича Мезецкого наступление на Новгород закончилось тяжелым поражением под селом Бронницы, расположенным в 30 верстах от Новгорода на реке Мсте. Подошедшее сюда в апреле 1614 г. войско Трубецкого устроило рядом с Бронницами, в месте впадения в р. Мста речки Глушница, острожек, другое такое же укрепление было воздвигнуто за Мстой. Московская рать, составленная в основном из ополченцев, в полной мере унаследовала достоинства и главные недостатки земской рати: прежде всего слабую дисциплину, настороженность в отношениях между дворянами и казаками и порочную практику удовлетворения своих потребностей в припасах за счет местного населения («Бяше же у них в рати нестроение великое и грабеж от казаков и ото всяких людей»). «Нестроением» в русском войске не замедлил воспользоваться Делагарди. 14 июля 1614 г. шведы атаковали полки Трубецкого, разбили их и блокировали русский лагерь, в котором вскоре начался голод. Узнав о поражении, царь Михаил Федорович велел Трубецкому отступить к Торжку. При прорыве из окружения русские понесли большие потери. Среди попавших в плен оказались казачьи атаманы Чаадай Степанов, Данила Мальцев, Степан Беляев, Семен Балака. После поражения под Бронницами русские гарнизоны оставили города Старую Руссу и Порхов.

Воодушевленные победой шведы 10 сентября 1614 г. взяли Гдов и предприняли ряд попыток взять Псков, осаду которого возглавил сам шведский король Густав II Адольф. В составе шведского войска в военных действиях участвовали отряды новгородских дворян: Никиты Калитина (при шведах находившегося на воеводстве в г. Ямбурге) и И.А. Мещерского (получившего назначение воеводой в Порхов). Во время псковской осады 1615 г. при короле находились также С. Муравьев, И.И. Одоевский (сын новгородского воеводы) и другие русские служилые люди.

В центральной части России моментом наивысшей опасности для очень слабого в военном и экономическом отношении Московского государства стала осень 1618 г., когда польское войско, ведомое королевичем Владиславом и гетманом Карлом Ходкевичем, подошло к Москве, вновь заняв село Тушино, некогда бывшее резиденцией Лжедмитрия II. Однако ни шведам короля Густава-Адольфа под Псковом, ни полякам Владислава и Ходкевича под Москвой не удалось достичь поставленных целей. Разбитые на приступах, интервенты вынуждены были отвести свои войска, понесшие большие потери, и начать переговоры о мире, в котором Московское государство нуждалось гораздо больше своих противников. Заключенные с огромными для России территориальными потерями – Столбовский мир со Швецией и Деулинское перемирие с Речью Посполитой – дали Московскому государству столь необходимую ему мирную передышку для восстановления разрушенной и опустошенной страшной междоусобицей страны.

По Столбовскому миру, подписанному 27 февраля 1617 года в деревне Столбово, недалеко от города Тихвина, Швеция возвратила Московскому государству захваченные ее войсками, начиная с 1610 г., города Новгород, Старую Руссу, Порхов, Ладогу, Гдов и Сумерскую волость. Однако русское правительство вынуждено было пойти на значительные уступки, признав переход к Швеции Карелии и Ижорской земли с городами Корелой, Ям-городом, Копорьем, Орешком и Ивангородом. Проживавшие в на этих территориях русские люди, кроме крестьян и приходских священников, получили право в течении двух недель покинуть родные места и переехать на земли, оставшиеся за Московским государством. Кроме того, представлявшие Россию послы – суздальский наместник князь Даниил Иванович Мезецкий и шацкий наместник Алексей Иванович Зюзин – обязались выплатить Густаву II Адольфу 20 тысяч рублей «доброй ходовой, не фальшивой монетой».

Деулинское перемирие было подписано 1 декабря 1618 года в селе Деулино, недалеко от Троице-Сергиева монастыря, осажденного тогда войском польского королевича Владислава. Представители Польши и России условились прекратить военные действия и заключили перемирие сроком на 14,5 лет. Русские послы наместник псковский боярин Федор Иванович Шереметев, наместник суздальский боярин Даниил Иванович Мезецкий, наместник калужский окольничий Артемий Васильевич Измайлов и дьяки Иван Болотников и Матвей Сомов вынуждены были согласиться на уступку Речи Посполитой смоленских и черниговских земель с городами: Смоленском, Белой, Дорогобужем, Рославлем, Монастыревском, Моровском, Черниговым, Стародубом, Поповой горой, Новгород-Северским, Почепом, Трубчевском, Серпейском, Невелем, Себежем, Красным, и Велижской волостью. Москве возвращались захваченные поляками города Вязьма, Козельск, Мещовск, Мосальск и село Борисово в Можайском уезде. К 25 февраля 1619 г. их должны были передать русским властям. Королевич Владислав, ссылаясь на свое избрание москвичами в августе 1610 года русским государем, продолжал именовать себя царским титулом и претендовать на российский престол. Деулинское перемирие 1618 г. сделало возможным возвращение из польского плена отца нового русского царя Михаила Федоровича Романова ростовского митрополита Филарета, вскоре после этого ставшего патриархом. Освобождены были прославившийся героической обороной Смоленска боярин Михаил Борисович Шеин, а также все русские «вязни» (пленники), содержавшиеся в Полоцке, Дорогобуже, Белой «и на иных ближних городех и в государских пулках и у пулковников и в которых-нибудь литовских пулках». Всех их, согласно условиям договора, следовало отпустить «без всякое хитрости к Москве, и корм и подводы им дать». Русские власти в ответ должны были отпустить всех польских пленных.

В исторической науке события Смоленской войны, как правило, соотносятся с Тридцатилетней войной 1618—1648 гг. – первым масштабным всеевропейским вооруженным конфликтом. Однако, при очевидном антипольском, а в итоге и антигабсбургском курсе Московского государства, включение России в группировку стран, борющихся с Католической лигой и Империей Габсбургов, стало бы большой и серьезной ошибкой. Русское правительство, используя благоприятную международную обстановку, стремилось решить свои территориальные проблемы, порожденные крайне неудачным исходом войны с Польско-Литовским государством в начале XVII в., по завершении которой согласно условиям Деулинского перемирия 1618 г., Россия потеряла Смоленскую и Северскую земли. Совпадение дат заключения русско-польского соглашения в селе Деулино и начала Тридцатилетней войны примечательно. Империя, нанося удар по протестантским государствам Германии, теперь могла рассчитывать на значительно упрочившую свои позиции Речь Посполитую, ставшую своеобразным форпостом католического мира против серьезно ослабленного в Смутное время Московского государства, значительно окрепшей в военном отношении Швеции и все еще грозной Турции. Союзнические отношения между державой Габсбургов и Польско-Литовским государством были оформлены в 1621 г. договором о взаимопомощи, подписанном соответственно императором Фердинандом II и польским королем Сигизмундом III.

К началу 1630-х гг. Россия смогла оправиться от удара, нанесенного ей в начале XVII в. интервентами, что стало неприятным сюрпризом для руководителей мощного объединения католических государств, полагавших, что в момент решительного столкновения с коалицией протестантских стран и Францией, ослабленная прошлыми поражениями Россия окажется вне начавшейся в Европе большой войны. С целью нейтрализации быстро крепнувшего Московского государства, финансовая стабилизация которого была достигнута благодаря жестко контролируемой царской монополии на продажу хлеба и других важнейших экспортных товаров, Империя на долгие годы отказалась от помощи одного из первейших и надежных своих союзников – Польско-Литовского государства, действия которого были связаны нависшей над его восточными границами русской угрозой.

Для антигабсбургской коалиции, и прежде всего для Швеции, произошедшее быстрое государственное возрождение России и нескрываемая враждебность, выказанная ее правительством к Польше, открывали заманчивые перспективы для использования русской финансовой и военной поддержки. Ожидания и расчеты шведского короля Густава II Адольфа, стремившегося втянуть Московское государство в орбиту своей политики, вполне оправдались. Несмотря на заключение им 26 сентября 1629 г. Альтмаркского перемирия с Польшей, оставившего Россию, по сути, наедине с Речью Посполитой, правительство Михаила Федоровича и Филарета Никитича продолжило согласованную ранее со Швецией подготовку к войне с Польско-Литовским государством. Москва не скрывала намерения вернуть Смоленщину и Черниговщину, а при успешном развитии событий отвоевать белорусские и украинские земли. Свою роль сыграла не только не оправдавшаяся надежда на турецкую помощь, но и обещание военно-технического содействия со стороны Швеции. Об этом недвусмысленно говорили в Москве представители Стокгольма Жак Руссель, Иоганн Меллер и Антон Мониер, разъяснившие русским властям причины прекращения польско-шведской войны, начатой еще при его отце Карле IX в 1598 г. Шведские дипломаты, оправдывая действия своего короля, ссылались на необходимость начала военных действий против войск союзной Польше Католической лиги, теснившей слабые армии немецких протестантов. Определенная помощь России была действительно оказана. Необходимо отметить факт передачи шведами, по прямому распоряжению Густава II Адольфа, секретной технологии отливки легких (полевых) пушек, использование которых в военных действиях давало в то время шведам решающее преимущество перед вражескими армиями. В январе 1630 г. в Москву приехал пушечный мастер Юлиус Коет, наладивший производство артиллерийских орудий нового образца. В 1632 г. под техническим руководством другого посланца шведского короля Андрея Виниуса основаны тульский и каширский оружейные заводы. Впрочем, содействие Густава II Адольфа в техническом переоснащении русской армии и пополнении ее нанятыми в Германии военными специалистами, было щедро оплачено поставками русского хлеба. Швеция, испытывавшая серьезные финансовые трудности, могла содержать огромную армию, насчитывавшую в 1632 г. 147 тысяч человек, лишь за счет французских субсидий и хлебных спекуляций русским зерном, перепродававшимся затем в Голландии. За шесть лет (1628—1633 гг.) санкционированный властями вывоз из России дешевого хлеба принес королевской казне чистого дохода 2 408 788 рейхсталеров. На это обстоятельство первым из исследователей обратил внимание К.И. Якубов, позднее его расчеты были подтверждены Б.Ф. Поршневым.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что Россия, не участвуя в Тридцатилетней войне, поддерживала те воюющие государства, на помощь которых она могла рассчитывать в предстоящей борьбе с Речью Посполитой. Отсутствие формального договора о взаимодействии русских, шведских и турецких войск спасло Польшу от неминуемого разгрома. В решающий момент военного столкновения Московское царство оказалось один на один с Польско-Литовским государством, еще в 1628 г. проинформированном французским правительством о начатой в России подготовке к войне с поляками. Благодаря своевременному предупреждению, Речь Посполитая спешно заключила мир со Швецией и сумела подготовиться к отражению русской атаки на Смоленск.

* * *

Подготовка к войне потребовала от московского правительства чрезвычайных усилий и огромных денежных затрат. Основное внимание было уделено улучшению организации и вооружения русской армии. К 1630 г. общая численность московского войска достигла 92 555 человек. Однако использовать в военных операциях командование могло менее четверти всех наличных боевых сил. Из названного числа ратных людей на городовой службе находилось около 72 тыс. человек. Оставшихся 20 тыс. человек полковой службы не хватало даже для обороны границ. Необходимость реорганизации вооруженных сил была очевидной.

В начале 1630 г. в города Ярославль, Кострому, Углич, Вологду, Великий Новгород прибыли распоряжения о наборе на государеву службу оставшихся беспоместными детей боярских, которым предписывалось быть в «ратном наученье» в Москве у нанятых за границей «кормовых немцев» – Александра Лесли и Франца Цецнера. Предполагалось сформировать два полка «солдатского строя», по 1000 человек в каждом. Всем записавшимся в солдаты детям боярским было обещано «для их бедности» жалованье в размере 5 рублей на человека в год и кормовые деньги по алтыну в день. Каждый из них получал казенную пищаль, порох и свинец. Этим царским указом было положено начало созданию в России полков «нового строя».

Как видно из текста грамоты костромскому воеводе князю Петру Федоровичу Волконскому, первоначально власти планировали укомплектовать новые полки лишь беспоместными служилыми людьми, неспособными из-за бедности нести полковую службу «со своим городом», сформировав таким образом в дополнение к дворянской коннице дворянскую пехоту нового строя. Весьма показательно, что дворяне-солдаты не лишались сословных прав и продолжали числиться в Разрядном приказе «в списках… с их братьею в детех боярских с городы по прежнему».

Однако попытка сформировать солдатские полки лишь из обедневших служилых людей «по отечеству» не удалась. Общее число записавшихся в солдатскую службу детей боярских не превышало 60 человек. Власти вынуждены были допустить также к записи в солдаты вольных людей недворянского происхождения: казаков, татар и их родственников. К декабрю 1631 г. в полках А. Лесли и Ф. Цецнера числилось уже 3323 человека. Каждый полк делился на 8 рот во главе с полковником, полковым большим поручиком (подполковником), майором (сторожеставцем) и пятью капитанами. Под началом ротных капитанов находились: поручик, прапорщик, три сержанта (пятидесятника), квартирмейстер (окольничий), каптенармус (дозорщик над ружьем), шесть капралов (есаулов), лекарь, подъячий, два толмача, три барабанщика и 200 рядовых солдат, из них 120 пищальников (мушкетеров) и 80 копейщиков.

Призывом русских служилых людей дело не ограничилось. В 1630 г. в Россию начинают пребывать нанятые при шведском посредничестве иностранные офицеры и солдаты. Их принимали в Великом Новгороде князь Василий Романович Барятинской, Ефим Самарин и дьяк Никифор Спиридонов.

В начале 1632 г., незадолго до начала русско-польской войны, число солдатских полков было увеличено до шести. Четыре таких регимента, полностью укомплектованные офицерами и рядовыми, приняли участие в походе на Смоленск; пятый и шестой были направлены в армию М.Б. Шеина в июне 1633 г.

Успешный опыт создания пехотных солдатских полков московское правительство распространило и на конницу. С середины 1632 г. началось формирование первого рейтарского полка, первоначальная численность которого была определена в 2000 человек.

Служба в кавалерии являлась более привычной и почетной для служилых людей и, в отличии от солдатских полков, в новый рейтарский полк охотно записывались обедневшие дворяне, неспособные собраться в поход собственными силами. К декабрю 1632 г. в нем состоял на довольствии 1721 рядовой рейтар из дворян и детей боярских. Командование решило увеличить численность полка до 2400 человек, сформировав в рейтарской части особую драгунскую роту. Процессу быстрого комплектования полка способствовали два обстоятельства. Привлекательность рейтарской службы объяснялась, помимо вышеуказанной причины, более щедрой ее оплатой – рядовые рейтары получали ежемесячно по 3 рубля денежного жалованья и по 2 рубля на содержание строевых коней.

Рейтарский полк состоял из 14 рот во главе с ротмистрами и полковыми командирами. Во время Смоленской войны правительство сформировало драгунский полк, два солдатских полка и отдельную солдатскую роту. Эти части были укомплектованы даточными людьми, взятыми с монастырей и поместий, владельцы которых сами не могли выступить в поход (отставных дворян и детей боярских, вдов служилых людей, недорослей). На войну брали по одному конному человеку с 300 четвертей земли «добрых и оружных», сроком на один год или до тех пор «пока Смоленск не очистят».

Драгунский полк состоял из 1600 человек (в том числе 1440 рядовых драгун), разделенных на 12 рот, по 120 рядовых в каждой. Драгуны получали из казны лошадей, оружие, денежное довольствие по 4 рубля в год на одежду и седло, и месячный корм. Вооружение драгун состояло из пищали (или мушкета) и пики. Полк имел артиллерию в составе 12 малых пушек с пушкарями и боезапасом 24 ядра на пушку.

Таким образом, за три с половиной года до войны и во время ее правительство сформировало 10 полков нового строя, общей численностью до 17 тыс. человек; из которых к началу войны были готовы 6 солдатских полков (9000 человек). Не довольствуясь первым опытом формирования полков нового строя, московские власти приняли решение использовать в предстоящей войне с Польшей войска, нанятые за границей. Набор 4 полков ландскнехтов был осуществлен уже упоминавшимся выше полковником шведской службы Александром Лесли, направленным в Россию лично Густавом II Адольфом. Получив в русской армии чин «старшего полковника», соответствующий тогда чину генерала, Лесли отправился в протестантские княжества Германии, где набрал около 5 тыс. солдат и переправил их в Россию. Попытка использовать в войне с поляками европейский военный опыт закончилась неудачей. Видимо сказалось обстоятельство, вскрытое А.В. Бородиным, автором рецензии на нашумевшую в свое время монографию Е.Д. Сташевского, посвященную организации и состоянию русской армии в годы Смоленской войны. Исследователь пришел к выводу, что «момент для найма оказался неблагоприятным, так как он совпадал с самым разгаром Тридцатилетней войны, когда спрос на ландскнехтов непрерывно увеличивался, так что Лесли с трудом удалось нанять четыре полка, отличавшихся не только плохими военными качествами навербованных банд, но и своею национальною разношерстностью….». Впрочем, в 1632 г. московское правительство считало сформированные из иноземцев и русских людей части вполне боеспособными. Полагаясь на их выучку и надеясь на поддержку своих военных усилий со стороны Швеции и Турции, оно вступило в решительное вооруженное противоборство с Польско-Литовским государством. Русская военная активность вызвала горячее одобрение у короля Густава. Более реалистично смотрел на состояние московского войска шведский резидент И. Меллер, накануне войны отметивший в своем донесении королю, написанном в июле – августе 1632 г., что Россия к этой войне еще не готова.

* * *

Событием, ускорившим начало военных действий, стала кончина польского короля Сигизмунда III, последовавшая 30 апреля 1632 г. Стремясь использовать сложившуюся ситуацию, русское правительство пошло на демонстративное нарушение условий Деулинского перемирия, заключенного 1 декабря 1618 г. сроком на 14,5 лет. (Формально действие его заканчивалось 1 июня 1633 г.). Решение властей о начале войны с Польшей до истечения перемирных лет поддержал Земский собор, состоявшийся в Москве в июне 1632 г. Военных планов русского правительства не изменило даже произошедшее в те же июньские дни неожиданное нападение крымских татар на южные «украины» Русского государства. Примечательно, что хан Джанибек-Гирей нарушил строжайший запрет своего сюзерена турецкого султана Мурада IV, заинтересованного в сохранении добрососедских и даже союзнических отношений с Россией. Сделанный А.А. Новосельцевым анализ причин этого первого за многие годы большого похода крымцев, не объясняет главного – избранного татарскими и ногайскими мурзами направления своего удара. Исследователь связывал нападение на русские земли с неудачным походом Джанибек-Гирея и Кантемир-мурзы на польские владения на правобережной Украине, состоявшимся в 1629 г. С нашей точки зрения, подобное объяснение лишь запутывает проблему – в условиях разгоравшегося между Москвой и Варшавой конфликта Джанибек-Гирей, наоборот, получил шанс отыграться за упомянутое тяжелое поражение. Тот факт, что вместо польских пределов вся мощь крымских атак обрушилась на русскую границу, ослабленную уходом донских казаков и лучших воинских контингентов в армию М.Б. Шеина, вынуждает более пристально рассмотреть сообщения о происходивших тогда польско-крымских контактах. Ранее считалось, что первое обращение «литовских» властей о помощи против «московитов» было получено (и благосклонно принято) Джанибек-Гиреем лишь ранней осенью 1632 г. Однако в показаниях взятых во время этого набега татарских «языков» содержится любопытное упоминание о том, что еще весной 1632 г. «приехал в Казлев (Гезлев. – В.В.) рекою Днестром в судне из Литвы литвин, да с ним крымский татарин, который был взят в полон тому года с три, а привез де тот литвин к крымскому царю грамоты, а говорят де, что тот литвин прислан из Литвы к царю о мире, а они де, после того литвина приезда в Крым, пошли на Русь в войну месяц спустя».

Татарское нападение задержало выступление главных русских сил к Смоленску. Только 3 августа 1632 г. передовые части армии, верховное командование которой было вручено боярину Михаилу Борисовичу Шеину и окольничему Артемию Васильевичу Измайлову, выступили в поход. Разрядным делопроизводством при больших воеводах ведали дьяки Александр Дуров и Дмитрий Карпов.

9 августа Москву покинули главные силы армии М.Б. Шеина, двинувшиеся к приграничному Можайску, где было продолжено комплектование походного войска. Из-за сохраняющейся военной опасности на южных границах сбор полков затягивался, поэтому воеводы вынуждены были задержаться в Можайске до начала осени. Лишь 10 сентября Шеин получил долгожданный указ с повелением начать военные действия против Польши. Несмотря на осеннее ненастье, задержавшее продвижение обозов и артиллерии, поход русской армии начался успешно. В октябре-декабре 1632 г. русскими войсками были заняты Кричев, Серпейск, Дорогобуж, Белая, Рославль, Трубчевск, Стародуб, Почеп, Новгород-Северский, Батурин, Невель, Себеж, Красный и некоторые другие города.

5 декабря 1632 года русское командование начало наступление на Смоленск. К тому времени численность армии Шеина достигла 32 тыс. человек. Ей были приданы 151 орудие и 7 «верховых» пушек-мортир, при которых состояло 184 пушкаря. В числе этих орудий были огромные пищали «Инрог» (стрелявшая ядром весом в 1 пуд 30 гривенок), «Пасынок» (1 пуд 15 гривенок), «Волк» (1 пуд), две «верховые» пушки, вес ядра которых достигал 2 пудов, и несколько мортир, стрелявших ядрами в 2 пуда и меньше. Однако транспортировка «стенобитного наряда» затянулась на долгие месяцы. «Великие» пушки были доставлены к армии лишь в марте 1633 г.

Осада Смоленска началась 17 сентября 1632 г. Русские не торопились штурмовать первоклассную крепость, но окружили город, «поделав сильные блокгаузы, острожки, рвы, перекопы, шанцы и проч.».

Смоленский гарнизон насчитывал, по сообщению перебежчика («выезжего немчина») поручика Ричарда Стивенса, 2090 человек. Оборону города возглавил подвоеводье капитан Самойло Соколинский, помощником его был поручик Якуб Воеводский. Осажденные имели достаточные запасы продовольствия и испытывали нужду лишь в боеприпасах.

В направленном в Москву донесении воеводы, со слов Р. Стивенса, сообщали: «А зельем де в Смоленску незапасно, только ныне в Смоленску пушечного и ручного зелья 90 бочек, и те бочки небольшие, потому де и стрельбы из города живет мало, что поблюдают зелья». Однако, несмотря на это затруднение, о котором стало известно русским властям, полякам удалось продержаться в осажденном городе 8 месяцев, дождавшись подхода к Смоленску польской армии во главе с избранным 13 ноября 1632 г. королем Владиславом IV.

Мощную крепость, укрепленную в свое время лучшими военными инженерами, можно было взять лишь долгой правильной осадой. Время года, избранное русским командованием для начала военных действий под Смоленском, не способствовало их благополучному завершению. С началом осеннего ненастья полевые армии отводились на зимние квартиры. Редкие отступления от этого правила при отсутствии регулярного снабжения войск заканчивались обычно тяжелыми поражениями отрядов и армий, действовавших на вражеской территории вдали от основных своих баз. Осада Смоленска подтвердила эту истину.. Зимние месяцы 1632—1633 гг. русские ограничивались блокадой крепости и лишь в ночь на Рождество Христово «стали в первый раз пробовать счастья», атаковав крепость со стороны «Сарлового» (Сигизмундова —?) укрепления. По-видимому, при недостатке осадной техники, ставка была сделана на внезапность атаки, но противник был настороже и осаждающие прекратили штурм. Только в марте 1633 г. из Москвы доставили осадную артиллерию и начали бомбардировку города. Орудийным огнем и минами, подведенными под стены Смоленска, была разрушена часть городских укреплений. Тем не менее осажденные успели сделать насыпной вал за разрушенными участками стены и отбить два русских приступа, произошедшие 26 мая и 10 июня 1633 г. Неудачные штурмы крепости парализовали армию Шеина, войска которого более не предпринимали активных действий под Смоленском.

Активность русских сил сдерживала группировка литовских войск под командованием Александра Гонсевского и Христофора Радзивилла, расквартированная в 40 верстах от Смоленска под селами Красным и Баево. Несмотря на малочисленность находившихся в их распоряжении отрядов (по польским сведениям в войске гетмана Х. Радзивилла было всего 4580 человек), литовцы постоянно тревожили русскую армию, 17 марта 1633 г. им удалось перебросить в Смоленск подкрепление (сначала 500 человек, а затем еще 400 с поручиком гетманским паном Меделянским) и необходимые припасы, поддержав боеспособность защищавшего город польского гарнизона. Вопреки настойчивым требованиям воеводы Передового полка окольничего князя Семена Васильевича Прозоровского атаковать войско гетмана, «покамест он нам в силу», главнокомандующий Шеин занял выжидательную, пассивную позицию, предоставив инициативу противнику. В итоге это привело его армию к поражению.

Военные действия не ограничились операциями на смоленском направлении. Русские воеводы попытались атаковать противника и на других направлениях, поляки и литовцы наносили ответные удары.

Передовые неприятельские отряды приходили в Себежский уезд и под Путивль уже в конце декабря 1632 – начале январе 1633 г. Эти авангарды были сравнительно легко отражены. Особенно тяжелые потери понес пришедший в себежские места отряд пана Корсака (200 чел.). Он был настигнут и разбит русскими стрельцами и конными казаками на реке Орлее в 20 верстах от Себежа. В бою погиб и сам Корсак. В конце января 1633 г. под Себежем был разбит еще один литовский отряд, которым командовали полковник Комар и ротмистры Кирик и Озерицкий. По их следам русскую границу перешли более значительные силы. 27 февраля 1632 г. Путивль штурмовал 5-тысячный отряд полковника А. Пясочинского, но возглавлявшие оборону города воеводы князь Андрей Федорович Мосальский и Андрей Усов отразили вражеское нападение. Устроив вылазку, русские воины сражались «с теми литовскими людьми <…> во весь день и, Божиею милостию, а государя <…> счастием, польских и литовских людей побили, а в языцех взяли 32 человека». В марте 1633 г. 2-тысячный отряд полковника Волка напал на Стародуб, но не смог овладеть хорошо укрепленным городом и отступил. В апреле противник также безуспешно штурмовал Новгород-Северский, в мае – Путивль. Но в июне 1633 г. на южную русскую границу обрушилось 5-тысячное запорожское войско полковника Яцка (Якова) Острянина. Казаки взяли и разорили город Валуйки, а затем осадили Белгород. Противнику удалось захватить острог, но 22 июля 1633 г. при штурме Белгорода черкасы понесли тяжелые потери (только убитыми 400 человек) и вынуждены были отступить. Совершенно неожиданной для противника стала вылазка, организованная защитниками Разуменских ворот. Оборонявшийся здесь отряд под командованием стрелецкого и казачьего головы Варфоломея Хитрого, численностью 214 человек (24 станичных головы, 86 дворян и полковых детей боярских, 28 станичных детей боярских, 9 стрельцов, 63 донских и два верстанных казака, а также стрелецкий сотник и подьячий съезжей избы Потап Степанов), внезапно атаковал запорожцев. Белгородцы не только разрушили установленные под стенами крепости туры, щиты, приметы и лестницы, но и уничтожили 78 казаков, остальных обратив в бегство, а одного из них взяв в плен.

На северо-западном (псковском) участке фронта русские войска продолжали атаковать литовское пограничье. В конце мая 1633 г. войско Петра Лукомского и Семена Мякинина ходило из Великих Лук на Полоцк. 2 июня оно овладело полоцким острогом, но затем вынуждено было отступить, так как подвоеводье Я. Лисовский с оставшимися у него «немногими» людьми смог удержаться во внутреннем замке. Однако Полоцк был страшно разорен. Как доносил в Москву луцкий воевода Петр Александрович Репнин его подчиненные в этом походе «многих полских и литовских людей побили и ротмистра гайдутцкого убили и острог и в остроге посады и за Полотою рекою посады ж выжгли и высекли без остатков. И многие де литовские люди во дворех заперлись и погорели и в Двине многие потонули. И наряд и знамена и барабаны и языки литовские поимали». На обратном пути войско П. Лукомского и С. Мякинина довершили разорение Полоцкого повета. Летом 1633 г. другие русские отряды совершили нападение на велижские, усвятские и витебские места.