Текст книги "Змеиная Академия. Щит наследника"

Интерлюдия третья
О слепых пророках, странных пророчествах и предназначении Палача

Кого боги хотят покарать, того они делают наставником.

Сенека (Старший)

В высокой башне второго яруса академии стояла обманчивая тишина. Вытянутый овал стола, покрытого бархатисто-зеленой скатертью, выделялся монументом посреди зала. Кресла с высокими спинками пусты, все, кроме одного, во главе стола. В нем сидела невысокая фигура, укутанная в плотный плащ из мерцающей, переливающейся ткани. Были видны только бледные пальцы, унизанные красивыми дорогими перстнями. Когти дробно стучали по лакированной поверхности стола, откинув край изумрудного покрывала в сторону.

Сидящий, казалось, был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил вошедших – юношу и мужчину.

Старший из них – высокий, пепельноволосый, замер, одергивая своего спутника и низко кланяясь.

Прозрачно-невесомые тени скользили по стенам зала, преломляясь, взвиваясь вверх, пропадая в лучах магического света. Архитектура зала Верховного Совета поражала воображение неискушенных умов. Высокие арки тонули в искрящейся хмари, заменяющей залу потолок, витые колонны, украшенные странными рунами, казались незыблемыми памятниками вечности. Бесконечность. Сила. Воля. Разум. Символы магии, суть магии.

– Полно ломать спину, Илш. – Ломкий, шелестящий голос внезапно эхом раздался под сводами зала, заставляя просителей невольно вздрогнуть. – Ты не привык склоняться, да и не передо мной, мальчик.

– Благодарю вас, мой Мастер. – Мужчина коснулся пальцами виска, словно отдавая честь. – Я пришел просить совета.

Фигура в кресле шевельнулась, поднимаясь. Одно легкое движение – и плащ стекает на пол. Черноволосый юноша с трудом удерживает крик на губах, невольно отшатываясь. Илшиарден чуть поморщился, невольно задетый такой несдержанностью подопечного. И пусть он когда-то сам чуть не заорал от неожиданности и липкого ужаса, но давно уже ни внешность, ни дар его учителя не пугали. Как может пугать тот, кто стал дороже родных?

Слепой паяц, чокнутый пророк, вестник смерти. Как только не называли второго члена Магического Круга, Мастера пыток, магистра прорицания Эо шэ Дарша. А хрупкий, как подросток, мужчина смотрел на них безмятежно синими, слепыми глазами без зрачка и белка и улыбался уголком губ. Он давно привык к реакции на свою внешность – на вынужденную слепоту, глаза Видящего и уродливые шрамы на лице и теле. Даже Илшиарден мог только догадываться о происхождении большинства из них. Но жалеть его? Нет, глупцом был бы тот, кто посмел пожалеть этого древнего, который, вопреки всем страшилкам и сплетням, был более в своем уме, чем все окружающие.

– По поводу этого змееныша? – шевельнулись тонкие губы. – Вы все правильно сделали, твой принц молодец. Скажи, пусть зайдет как-нибудь. А что касается малыша… – Мальчишка негодующе фыркнул едва слышно, но Илшиарден осадил его одним взглядом. – Защиту я поставлю, но от судьбы не спрячешься. Мальчик с чужой душой, древняя кровь, мертвая кровь. – Белые пальцы касаются лица, порхая по нему, узнавая, изучая. – Можешь спасти, а можешь погубить. Ненависти яд до дна разъедает, но она же и спасет. Кровь короны, не родная, но ближе нет, боль такая, что смерть не заберет. Не твоя вина и война не твоя. Шанс есть всегда, как и спасение. Беспамятство твое – благо, не буди воспоминания.

Только карри заметил, как засеребрились бисеринки пота на лице прорицателя, как задрожала узкая рука. Перехватил осторожно, усаживая в кресло, и так же молча поднес заранее подготовленный травяной напиток. Эо кивнул в ответ, в усмешке обнажая длинные ядовитые клыки.

Киоран застыл бледной запуганной тенью, тяжело дыша.

– Не пытайся вспомнить и понять. Просто живи, оно само потом придет, – негромко сказал мужчина.

Помогать мальчишке он не собирался, сам справится.

– Вы ведь не объясните больше ничего, Мастер?

Снова это раздражающая всезнающая улыбка, которая хранит в себе все тайны мира.

– Жмет ошейник, миэли? – неожиданно тихо спрашивает древний.

Да, он слеп. И все же остроте его зрения и зрячие могут позавидовать. Ведь он видит то, что скрыто. По телу проходит невольная дрожь, а пальцы скользят по шее, словно пытаясь оттянуть проклятую удавку. Свидетельство его верности. Его глупости.

– Немного, маэн. – Голос будто не его – низкий, хриплый. Связки слишком страдают от пережатого горла. – Но это только моя ноша. Нильяр ни в чем не виноват.

– Правда не винишь его?

Едва заметный знак – и карри опускается на колени перед креслом. Замирает, чувствуя, как касаются осторожно прохладные пальцы воспаленной кожи, как гладят, обхватывают шею. Словно колючий мороз обнимает за плечи, и тяжесть отпускает. И от внезапного облегчения с губ срывается тихий отрывистый вздох, унося в мерцающую марь боль последних месяцев.

– Нет, не виню. Он мой друг, мой брат, мой повелитель. Видя меня, он страдает сильнее, чем я. Я сделал то, что должно, спасая ему жизнь.

– Идеалист? – подначка.

– Реалист, маэн. Просто это мой долг, моя суть служения и побратимства. – Он говорит искренне и честно, лгать бессмысленно, да и к чему?

Да, есть обида, есть усталость, выжженная клеймом в душе, но спокойствие его ал-шаэ всегда дороже. Не потому, что он наследник, а потому, что достоин.

– Честный. Слишком чистый для Палача огромной страны.

– Отнюдь нет. Каждый приговор – тяжесть на душе. Такова цена справедливости, вам ли этого не знать?

– Мне ли не знать, – доносится эхом. Чужие пальцы гладят по голове, как ребенка, но голос уже неуловимо холодеет. – Защита для твоего подопечного готова, можете идти. Боль вернется через неделю, может, раньше, но ты выдержишь. Ведь ты больше не один.

Не вопрос, утверждение. Конечно, выдержит.

Пальцы дрогнули. Захотелось оскалить клыки, сшибая хвостом кресла, раздирая в клочья. Мое! Моя! Откуда он только знает? Только недаром он столько лет держал контроль над капризной змеиной сутью. По рукам стремительно ползет чешуя, выдавая тщетно скрываемое бешенство.

– Не все, что кажется тебе очевидным, таковым является. Не о том думаешь и не о той. Иди, – жестко говорит слепец, облекаясь в мерцание плаща. – Я не хотел бы в тебе разочароваться. Тебя извиняют лишь некоторые обстоятельства. Иди и наведайся в академию. Птичка нашептала, что там тебя будет ждать любопытный сюрприз.

Вдох. Выдох. Сосредоточиться, отгоняя наведенную ярость. Ему, как никому другому, нужна трезвая голова и силы.

– Дан Киоран, идемте. Нам пора.

Юноша растерянно кивает, все еще дрожа мелкой дрожью, но уже едва заметно. Умеет владеть собой.

Сдать его с рук на руки в академии, узнать новости и не думать ни о каких пророчествах и убийствах.

Если бы только все было так легко.

Глава 8
Жрица

Мы убегаем от одного, определенного Богом, к другому, определенному Им же.

Умар ибн аль-Хаттаб

Прогулка вышла отличная – после дождя в воздухе пахло сыростью и расцветающей эллани – темно-алые цветки, похожие на капли засохшей крови, покрывали сияющим полотном ветви карликовых деревьев, распускаясь над столицей кровавым закатом.

Город шумел, кричал на разные голоса, смеялся беззаботно, спешил. По улицам то и дело грохотали крытые кареты, двигающиеся без лошадей; неторопливо – потому что за скачки по столице можно было угодить в тюрьму – двигались всадники; кричали разносчики газет и продавцы у прилавков.

В Верхнем городе все было иначе, но туда они не пошли – не стоит пока попадаться на глаза аристократам. Вместо этого они погуляли по огромному парку, посмотрели с Лэи за метко стреляющими в тире близнецами, посидели в уютном кафе, которое держала семейная пара оборотней…

Конечно, накупили они кучу вещей – как нужных, так и не очень. Да и как устоять, если прилавки ломятся от оружия, амулетов, зелий, артефактов? Близнецы похмыкали, глядя на их с Лэи нестандартные вкусы, и молча скупили все, на что падал привередливый девичий взгляд. Сколько их ни убеждали, что это лишнее, пустое, а они девушки не бедные, – было бесполезно.

– За стенами академии вы – наши боевые подруги, как и в ее стенах. Мы не умаляем ваши достоинства, не считаем вас слабыми, но мужчина всегда сильней. Позвольте позаботиться, это наша прямая обязанность, – строго глядя на них мерцающими глазами, заметил Зарг. Ардай молча кивнул в ответ, и им не осталось ничего, кроме как согласиться.

Хорошо, когда на этом свете еще есть настоящие мужчины. Почему-то казалось, что братья не разочаруют. Было в них за внешней шутовской маской что-то сильное, основательное, надежное… Может, это уже говорил ее странный дар или просто интуиция женская?

Возвращались они уставшие, довольные и готовые приступить к трудовым будням, совместно предпочитая молчать о неприятном утреннем инциденте.

Завтра был не просто первый день занятий – завтра был один из самых важных моментов в жизни инаров – они должны были выбрать своего бога-покровителя, которому будут приносить дары и поклоняться. С утра куратор каждой сформированной группы сопровождал ее к святилищу, где находились алтари всех богов.

В их группе, помимо братьев и Киорана, было еще трое парней, но за эти иторы они виделись только мельком, даже как их зовут, Рин не знала.

– Пора, Рин! – Изумрудные глаза фэйри горели предвкушением.

Еще бы! Это, наверное, был первый случай в империи, когда фэйри, не признающие богов, кроме своего повелителя, решились сделать исключение. Как только отец ей позволил?

Рин выдохнула, сжимая пальцы. Дрожь, пробежавшая по телу, была погашена усилием воли. Не стоит. Она может успокоиться. Она должна. Но как успокоиться, если есть нечто, чего она постигнуть не в состоянии? То, чего человеческому разуму просто не объять, не поверить, не понять. Неподконтрольное… и существующее ли?

Она не верила. Это будет просто очередной магический ритуал, призванный создать зрелищность. Шутки древних магов. Там, в далеких песках, вольные духи поклонялись самим стихиям. В человеческих городах люди приносили богатые дары недвижным статуям, возносили хвалу, посещая величественные храмы. Только те боги были более благосклонны к богачам, заваливающим жрецов золотом.

Что будет здесь?

Новая серьга с выгравированной руной заняла место в правом ухе. После вчерашней попытки оборота она еще так и не поговорила с куратором. Да, хорошо бы знать, кто же у них куратор? Вроде бы он должен быть на церемонии…

Погруженная в свои мысли, она не заметила, как оказалась в хорошо организованном строю инаров первого года обучения. Они с Лэи, близнецы и еще один парень из новеньких пристроились к шеренге архивариусов. Если внешне хрупкий, как статуэтка, паренек, назвавшийся Ильором, и они с Лэи еще вписывались в образ книжных служителей, то не обиженные природой братцы, у которых военная специальность была написана буквально на физиономиях, смотрелись весьма комично. Впрочем, всего лишь спустя несколько минут, когда учащихся разобрали кураторы, их осталось одиннадцать – включая непривычно тихого и какого-то хмурого Киорана. Только не было видно самого куратора их группы.

– Не меня ждете? – Негромкий прохладный голос раздался прямо за ее спиной, заставляя резко обернуться.

Кроваво-алые волосы. Раскосые бордовые глаза с ромбом зрачка. Два острых клыка, приподнимающих верхнюю губу и знакомая, понимающая улыбка.

И почему-то губы, вопреки любым уставам, тоже разъезжаются в счастливой, теплой улыбке, в это мгновение она просто не в силах сдерживаться, сковать себя железными правилами. Пусть подруга смотрит недоуменно, а спину сверлит чей-то тяжелый взгляд. Вот он – тот, без кого ее бы здесь не было! Кто помог в тот момент, не прося ничего, чьи бархатистые крылья снились ночами, когда она мечтала об одном – летать. Дан Айнирё Асайюрэ, князь Крови, вампирский лорд. Кто бы мог подумать, что она так по-детски будет ему рада?

Смутилась – и получила в ответ неожиданно теплую улыбку, отразившуюся в глазах. Лицо вампира осталось бесстрастным.

– Полковник Айнирё Асайюрэ, заместитель главы Призрачного факультета. Ваш куратор, инары, – кратко отрекомендовался он, глядя на вытянувшихся подопечных.

Руки чесались от вида недоступных сейчас крыльев так, что даже мандраж на некоторое время отступил.

Куратор сам построил портал в святилище, заявив, что испытания, которые проходят на этом пути другие факультеты, им без надобности. Звучало не слишком обнадеживающе – это лишь значило, что испытания их ждут куда более суровые, чем казалось вначале.

Как описать могущество застывшей в камне стихии? Грохочущий гром? Просверк молнии, застывшей в вечности? Бесконечность песчинок в пустыне? Невозможно осознать, постичь, нет сил оторваться… Такое же впечатление произвел и открывшийся взглядам инаров первого года обучения храм.

Здание светилось мягким мерцающим светом, статуи, замершие у ворот, будто рвались из камня прочь, в бой, на свободу – хищные, нечеловечески прекрасные лица, длинные хвосты, покрытые чешуей, оружие, крепко сжатое в пальцах. Древние воины-змеи, ставшие навеки стражами.

Рассеянный свет, светящиеся своды и баюкающая тишина – когда хочется свернуться комочком, так и застыв, замерев, остановив мгновение.

Тихий шепот парней. Восхищенный вздох Лэйрилин.

Abyssus abyssum invocat – надпись на внутренних вратах алтарного зала была сделана на первородном языке, едином для всех миров. «Бездна взывает к бездне». Что Создатели хотели этим сказать? К какой бездне придется взывать им?

По коже пробежал холодок неприятного предчувствия, внутри заскреблась недовольно змеиная сущность, противно царапая когтями, – пока она еще воспринималась как нечто отдельное. Надо не забыть поговорить с куратором Айнирё. С ним, по крайней мере, об этом говорить не страшно.

Вперед, да? Они пришли?

Зал был настолько велик, что часть его терялась в сумраке, словно покрытая странной, темной дымкой. Снаружи храм вовсе не казался настолько огромным. Расширение пространства? Алтари были установлены на большом расстоянии друг от друга, рядом с каждым стояла статуя его бога. Мужчины и женщины, подростки, человекоподобные или похожие на зверей и диковинных птиц. Сокурсники возбужденно переговаривались – но тихо, стараясь не нарушить мерный распорядок этого места. Аристократы, сбившись в отдельную группу, и вовсе напряженно молчали. Вернее, молчать они пытались гордо и отстраненно, но судя по проявляющейся чешуе и когтям, до истинной невозмутимости им было еще далеко.

Светящиеся символы по бокам проходов и воздух, настолько напоенный магией, что становилось страшно. Ком в горле не давал сглотнуть. Трудно быть мужественной, когда просто не понимаешь, что должно произойти и как.

В теории все должно быть просто – они должны почувствовать. Сердцем ли, душой? Их позовут, и тот зов, что покажется сердцу ближе и роднее других, притянет к алтарю, на который надо будет капнуть своей крови. Легко. Наверное. А в глубине души шевелится склизким комком страх – а что, если ее никто не призовет? Не рассыплется ли любая мечта об академии как картонный домик?

Постепенно голоса смолкли. Все больше и больше инаров вдруг замирали, застывали, глядя куда-то перед собой, сквозь пространство, и решительно направляясь к видимой только им цели. Что происходило дальше, было не видно – алтари тут же накрывал непроницаемый купол. Одно было ясно: практически всех призвали алтари, стоявшие поблизости. Наиболее сильные и могущественные боги империи не брезговали даже слабыми последователями.

Только братья-каэрхи, Зарг и Ардай, да пара юношей из бедноты отошли вглубь зала, почти к самой границе дымки. А они с Лэи все стояли и стояли. Куратор ничего не сказал – ни жестом, ни мимикой не выдал своих мыслей или беспокойства по этому поводу, а вот сестра начинала сердиться. Фэйри вообще не любят, когда что-то идет не по их плану. Очень не любят – вплоть до тотальных разрушений, а уж ждать от кого-то милости для них и вовсе немыслимо. Возможно ли, что она сама не захочет никого принять? Напряженное молчание, чужое раздражение, отголоски чьего-то восторга и страха, давящее присутствие неведомой силы слились в один ком, который накрыл с головой, разверзаясь пропастью.

Она упала в бурлящую черноту, не чувствуя ни капли досады.

«Чего ты хочешь?

Чего жаждешь больше жизни?

Чему готова себя посвятить, маленькая Судья?

Кому ты готова служить?»

Чужие голоса слились в непрерывный гул, заставляя стиснуть зубы. Слишком навязчивые. Лезущие не в свое дело. Надменные. Она не нужна была им как личность, как молодая неопытная магиня. Им был интересен ее дар. Алчущие, жадные, они хотели получить его любой ценой, начиная угрожать. Это были боги? Жрецы? Или ей просто снился дурной сон, и то были ее собственные страхи и мысли?

Только в этом сне налилось тяжестью тело, не было сил уже ни вздохнуть, ни сдвинуться с места. Даже испугаться сил не было.

И в тот момент, когда она уже была готова упасть на землю, в дымку или мглу в этом невероятном нигде, откуда-то повеяло прохладой, которая давала облегчение, убирала чужое давление. Она и сама не заметила, как потянулась прочь, слепо тычась, как новорожденный котенок.

Пальцы нащупали древний шершавый камень, полностью обросший мхом. Что-то мерзкое, перебирающее лапками-усиками, скользнуло, порскнув по руке. К горлу подкатила тошнота. Миг – и зрение прояснилось. Вот только едва ли это помогло – все вокруг окружала завеса, смыкаясь непроницаемой дымкой, та самая завеса, которая была видна по ту сторону зала. Здесь было всего четыре алтаря, и два из них совсем разрушенные.

Взгляд скользнул вниз, на потемневший камень чужого алтаря. Его почти не было заметно под проросшими растениями, у основания даже виднелось несколько грибов на длинных ножках. Мох мягко фосфоресцировал призрачно-фиолетовыми огоньками, придавая дополнительный сюрреализм картине. Серьги и кулон потухли, словно связи с фэйри никогда не было. Решать было надо ей одной, но был ли выбор?

Малодушие убивает. Не стоит придумывать проблемы до их появления, а потому свой долг она исполнит. Пусть, в отличие от имперцев, понятия не имеет, кому принадлежит этот алтарь – может, что-то было на камне, но отчищать его – уйдет слишком много времени. А значит… С нажимом провести ладонью по все еще острому углу алтаря. В руке вспыхнула режущая боль, сильно брызнула кровь.

И мир изменился. Рин задохнулась, чувствуя, как дрогнула земля. Тело пронзила ватная слабость, и она упала на колени, не удержавшись. В замкнутом помещении поднялся шквальный ветер, заставляя закрыть глаза.

«Клятва принята!» – Чужой голос заставил ее внутренне съежиться от боли, настолько он подавлял.

Торжествующий, нечеловеческий, он рассыпался осколками льда, растекался озерами тьмы, вспыхивал миллиардами сверхновых звезд. Куда же она влезла? Давление внезапно исчезло, сменившись мягкими невесомыми поглаживаниями, заставляющими сознание нежиться от удовольствия. Теперь ее буквально переполняла сила.

«Нравится? – вкрадчиво, насмешливо. – Это хорошо, жрица. Значит, поладим. Позволь приветствовать тебя и выразить мою благодарность. – Голос ее бога налился силой, звеня, но больше не причиняя боли. – Благодарность бога отмщения и справедливости, Эскайра-тан-Ши, – расхохоталась темнота, – отныне и навеки моя справедливость будет на твоей стороне, маленькая жрица. Первая!»

Темнота словно почувствовала ее смятение и, что греха таить, любопытство. Страшно отчего-то не было. Может, потому что она пока плохо представляла себе, что происходит?

– Я объясню. – Мягкая вспышка – и на краю обновленного алтаря сидит мужчина, одетый… нет, это не плащ, это черные перьевые крылья. Они скрадывают фигуру, дымка почти размывает лицо, оставляя четко запечатленными только глаза – два сверкающих темных осколка. Когда он смотрит на нее, в этом взгляде нет враждебности. Усмешка, ответное любопытство, покровительство, расчет. Нет, там, в глубине, что он тщательно пытается скрыть, тлеет огонек безумной жестокости и ненависти. Он может ужалить, обжечь – если она вызовет гнев.

– Так есть вопросы? – шуршит чужой голос змеей по песку.

– Есть. – Пальцы, кажется, немного дрожат. – Как происходит выбор покровителя и почему ваш алтарь был здесь? Почему именно я к нему пришла?

– Ты задаешь правильные вопросы. – Меж тонких губ скользит раздвоенный язык, вызывая одновременно и детский восторг и отвращение. – Что ж, ответ получишь, но рассказывать запрещаю! – властно, резко. И ладонь в области пореза прошивает боль.

Рин уже и забыла про порез. Он полностью затянулся, оставив лишь зигзагообразный, чуть припухший шрам. Откуда-то пришла мысль: нарушить запрет она не в силах. Пора бы прийти страху, но его нет, только какое-то безграничное, детское любопытство.

– Ты нравишься мне, жрица, пришедшая из-за Граней. Только помни, с кем говоришь. – Надменный ледяной взгляд.

Жгут тьмы свивается плетью в чужой руке, скользит гадюкой по спине, вырывая крик. Рассыпается новая сказка, заставляя упрямо кусать губы. Форма порвана? Ощущение, словно кожу содрали.

– За что, мой господин? – неохотно слетают с губ слова.

Тихий смех в ответ. И ледяное касание чужих ладоней – призрачных, нечетких, что обжигают холодом, унимая боль.

– Зови меня Айр Ши. Я не люблю эти игры в слуг и господ, чем увлекаются мои братья и сестры. Это не наказание и не попытка унизить. – Длинные пальцы поглаживают заблестевший камень алтаря, и тот начинает светиться интенсивнее, покрываясь таинственно мерцающими символами. – Мне нравится, что ты не бьешься в истерике, – задумчиво сообщает этот древний гад, – теперь я знаю, что не ошибся в выборе. На твоей спине моя печать. Можешь гордиться – уже несколько тысяч лет как погиб последний ее носитель. И меня предали и заточили в собственном святилище, наставили здес-сь свои алтари!

Ненависть. Гнев. Отчаяние. Застарелая боль. Сейчас чужие чувства были как на ладони.

И почему руки сами скользнули, касаясь в неловкой попытке подарить тепло призрачного, антрацитово-черного чешуйчатого хвоста? Дрожь под пальцами и тихое шипение.

– Никогда так больше не делай без моего позволения, глупая девчонка! Мой облик еще слишком слаб, я мог бы высосать тебя досуха!

Угроза пугающая, но все равно Рин чувствует себя в безопасности, пусть это и глупо. Кончики пальцев покалывает, и мнится, что это все лишь интересный сон. Опасное заблуждение, если подумать, но иначе, наверное, она и правда бы уже билась в истерике.

– Выбор покровителя происходит, с одной стороны, довольно просто, с другой – пути Творца неисповедимы, – негромко продолжало говорить ее божество. – Слабых легко подчинить и привлечь посулами, сильных – выгодой и наградой. Не так много тех, кто делает свой осознанный выбор. В тебе есть стержень. Стремление. Сила духа. И дар – дар Палача. Это мой дар, – спокойно и равнодушно произнес мужчина, – из поколения в поколение он передавался лучшим и вернейшим моим последователям. Признаться, я думал, что их уничтожили всех. Рад, что это не так.

– Погодите… вы хотите сказать, что мой отец – Судья? Обладает таким же даром?

– Ну конечно, – величественный кивок, – и мы еще обговорим этот вопрос. Позже.

– И вы знаете, кто он? – Голос предательски дрогнул.

– Пока нет, но скоро буду знать, – последовал недвусмысленный ответ. – А что касается моего алтаря… его закрыли для простых смертных. А носители моего дара окончательно потеряли память, – прозвучало гневно и обреченно. – Но теперь мы все исправим!

Резкий щелчок.

– Пока я слаб и мне нужна твоя сила, маленькая жрица. Тронуть тебя не посмеют, но соблазнить и заставить отступить, угрожать – обязательно попытаются. Я постараюсь найти взрослого обладателя дара как можно скорее. Мне нужно возродить мое место силы, но после смерти последнего Первого оно исчезло. Попробуем поискать в полнолуние. Найдем – получишь знания и силу. А пока твори справедливость, Дейирин, – он конечно же знал ее имя, – мсти своим обидчиком, развивай дар. Я дам тебе все, змейка, и помогу без боли обрести ипостась, но если ты попробуешь меня покинуть, горько пожалеешь. – Не угроза – констатация факта.

Будто она не только идиотка безмозглая, но и воин, не знающий слова верность!

– Иди уже, воин. – Кривая усмешка. Тьма все гуще вокруг. – Я там оставил тебе маленький подарок, он тебя защитит, а теперь иди.

Показалось, или на алтарь капнула капля черной крови? Айр Ши устал? Сердце отчего-то сжалось. Рин сердито куснула губу, собираясь ответить, – и очнулась от гула голосов.

Ее держал за плечи князь Асайюрэ, прикрывая теми самыми заветными кожистыми крылышками. А прямо над головой усиленно пытались решить ее судьбу жрецы тех, кто почти убил ее мстительного грустного бога во имя своей прихоти и зависти.

Тело было удивительно легким, цельным, наполненным искристой, звенящей, родной силой. Больше проклятый дар не чувствовался как нечто пугающее, чужеродное, став наконец ее частью.

Сквозь полуприкрытые глаза увидела встревоженную и хмурую Лэи. Нет, внешне сестра оставалась бесстрастной, вот только сквозь маску были видны сжатые в линию губы, чуть дрогнувшие пальцы, усталый взгляд. Неужели ее никто не выбрал? Какая-то мысль мелькнула на грани сознания и исчезла, сметенная резким заявлением:

– Инар Дейирин находится под патронажем академии и его императорского высочества ал-шаэ Нильяра. Нигде в законах империи не сказано о том, что инар не имеет права присягать какому-либо божеству или это является преступлением. В жреческие дела академия не лезет лишь до тех пор, пока нашим студентам никто не угрожает, – раздался ровный, но ядовито-острый, словно блеснувший в атаке клинок, голос куратора.

Ее осторожно поставили на ноги, оттолкнув за спину вампиру.

Мелькнули только яркие одежды жрецов и их фарфоровые маски на лицах.

Легонько пожала пальцы Лэи, словно невзначай, придвинулись братья-близнецы и неожиданно Киоран, взявшийся словно из ниоткуда.

Спустя пару рий они уже были на ступенях храма, откуда личный телепорт князя Айнирё унес учеников в академию.

Похоже, учинять разбор полетов пока никто не собирался, как ни странно.