Текст книги "Женщина-смерть – 2. Книга вторая. ХХХ 33+"

6

Генитальные формы половой жизни

Фингеринг

Суррогатные и заместительные формы половой активности

Поллюции – естественное, непроизвольное, происходящее чаще всего во сне (часто сопровождающееся приятными сновидениями) извержение семенной жидкости у юношей и мужчин. Может возникать при долгом сексуальном воздержании. Мастурбация – форма удовлетворения индивидом полового влечения путём раздражения собственных эрогенных зон или эрогенных зон партнёра. В основном мастурбация связана с раздражением так называемых безусловных эрогенных зон, к которым относятся гениталии, но могут подвергаться стимуляции и другие эрогенные зоны (анус, молочные железы). Фингеринг – это способ достижения полового возбуждения женщины и её половой стимуляции при воздействии пальцем руки на наружные половые органы, клитор, влагалище, или на задний проход женщины (мужчины). Фингеринг проводится индивидом себе или гетеро-гомосексуальным партнёром, представляя один из типов мастурбации, не включающий стимуляцию иным объектом, кроме пальца, и мужскую мастурбацию. Петтинг – получение оргазма возбуждением различных эрогенных зон (поцелуи, объятия, поглаживания, совместное трение гениталий и т. д.), при исключении самого полового акта. Петтинг может быть поверхностным и глубоким.

Половой акт

Основной формой половой жизни у большинства людей является половой акт (коитус), под которым подразумевается введение полового члена мужчины во влагалище женщины. По длительности коитус делят на быстрый и продолженный, по степени завершённости – на завершённый, преждевременно завершённый, незавершённый и прерванный. Существует множество разновидностей позиций и ситуаций, в которых может осуществляться половой акт.

Замещающие формы коитуса

Когда осуществление естественного полового акта нежелательно или невозможно, либо в дополнение к нему, могут использоваться замещающие формы коитуса: вестибулярный коитус (трение полового члена о наружные половые органы женщины без проникновения во влагалище), межбёдренный коитус (викхарита), нарвасадата (введение полового члена между молочных желез).

Техника секса

Первые исследования искусства плотской любви с описанием сексуальных позиций и техник появились, по-видимому, в древней Индии. В средние века был уже целый ряд методических пособий, сводов правил и наставлений (сутр – санскр., «нить»), которые посвящены индуистскому богу Ка́ма и ка́ме (санскр., kāma IAST) – одной из четырёх пурушартх, целей человеческой жизни. На рубеже XIX и XX веков несколько таких свитков было привезено в Англию для перевода и хранения. Наиболее известна «Камасутра» Ватсьяяна и несколько менее известна «Ананга Ранга» («Ветви персика»). В этих трактатах говорится, что описываемые приёмы предназначены для полноты проявления любви между мужчиной и женщиной посредством их телесной близости.

Во второй половине XX века после Сексуальной революции вышел целый ряд популярных книг, посвящённых технике секса.

Сексуальные комплексы

В литературе под сексуальным комплексом понимаются имеющие негативную эмоциональную окраску представления личности (ощущения неудовлетворённости, страха, греха), связанные с половыми отношениями, оказывающие существенное, а иногда и определяющее влияние, как на половую жизнь, так и в целом на поведение.

Выделяют комплексы, присущие мужчинам (комплекс мачо, эдипов комплекс и т. д.), женщинам (комплекс Мессалины, комплекс Электры и т. д.) и обоим полам (комплекс неполноценности, комплекс паники закрывающихся дверей и другие). Сексуальные комплексы являются разновидностью психологических проблем, не связанных с заболеваниями. Их коррекция осуществляется с использованием методов психотерапии.

ВИКИПЕДИЯ

Дверь распахивается как от пинка. В прихожую входят двое крепких, спортивных мужчин в одинаковых почти джинсовых костюмах. К ним через кухню выходит пьяный и улыбающийся Саша Каратист с бутылкой в руке. Один из «гостей» хватает его за горло и кричит в лицо:

– Где она?

– Кто? – сипит Саша, выпучив глаза.

– Гостья твоя! Людмила Махрова! – для убедительности удар кулаком в бок.

Саша стонет:

– Так это моя… Гостья… И вы у меня…

Его бьют в лицо и, уронив на пол, пинают. Эту сцену видит вошедшая из комнаты Марьяна, древняя как мир. Она мгновенно выпрямляется, занимая боевую стойку Кун-фу. «Гости» ухмыляются. А зря. Старуха взлетает в вихре своих серых лохмотьев. И молодые люди оказываются в горизонтальном положении рядом с «почивающим» хозяином. А Марьяна, приземляясь в ту же стойку и потеряв седой парик, обращается в остриженную наголо девушку, почти подростка.

В кухню входят Зрец с Людмилой. Ясновидящий усмехается:

– Ни фига ты даёшь, Мари!..

А Людмила в полной растерянности:

– Господи!.. Кто это? И кто вы все?

Гражданка США никогда не видела россиян? – продолжает ухмыляться Зрец.

Помолодевшая Марьяна склоняется над джинсовыми «гостями» и обыскивает их, забирая пистолеты, бумажники и мобильники. А так же наручники, которыми их же и сковывает. Зрец кладёт ладонь на голову одному их них, затем другому. Оборачивается к Марьяне:

– Это, чёрт возьми, Госбезопасность… Они вычислили шпионку… К тому же там, в машине, третий…

Марьяна быстро осматривает беспамятного Сашу, сложив кагэбэшное добро на подоконник, нахлобучивает парик и бежит ко входной двери. На бегу кричит совсем юным голосом:

– Саньке нашатырь! Их вещи в комнату! – и выскакивает из квартиры.

Зрец собирает с подоконника пистолеты с прочим, окликает остолбеневшую Махрову:

– Эй, шпиона! Очнитесь! Где у него нашатырь, вы знаете?

Та крутит головой:

– Нет… Что теперь со мной будет?

Зрец молча уходит в комнату и возвращается с начатой до того бутылкой коньяка, подносит горлышко к носу Саши. Который, морщась, начинает шевелиться. Зрец поднимает голову.

– Что с вами будет? Вас обменяют на какого-нибудь русского шпиона. А нас за пособничество вам расстреляют. Вот и все дела.

– Но… Но у вас нет смертной казни…

– Нас расстреляют при попытке к бегству. Даже если мы и бежать не захотим!

Саша садится на полу, крутит головой, ощупывает лицо.

– Мне здорово накостыляли!.. А кто их-то? Ты, Зрец?

– Надо мне!.. Это Марьяна постаралась… – прикладывается к бутылке и подаёт её Саше. – Тяпни, легче станет!

Саша тоже делает глоток, с трудом поднимается на ноги, но тут же наклоняется с приступом тошноты.

– Чёрт! Они мне башку стряхнули!

К нему спешит Людмила.

– У вас… У тебя сотрясение мозга! Надо срочно лечь!

– Да, конечно… А где ведьма-то?

Зрец с кривой гримасой скребёт затылок:

– За третьим пошла.

С лестницы доносятся мужские вопли с руганью.

Саша усмехается:

– Вот и третий идёт! И что нам с ними делать? А чего они от тебя-то хотят? – смотрит на Людмилу.

Отвечает Зрец:

– Что хотят, что хотят!.. Арестовать они её хотят! Влипли мы все тут!

Входная дверь распахивается, в проёме появляется в три погибели согнувшийся мужчина. За ним следует и Марьяна, держа его за завёрнутую за спину ладонь, как собачку на поводке. Теперь она уже в образе старухи. И сразу начинает командовать глухим старческим голосом:

– Значит так. Приведите этих в себя и заприте дверь. Нам надо сесть и подумать… – ведёт своего пленённого в комнату.

Зрец хватает одного из «джинсовых» за шиворот.

– Хватит придуриваться! Вставай!

Тот с трудом, – руки скованы за спиной, – поднимается. Второй тоже поднимает голову, кричит:

– Вы что тут, все с ума посходили?! Да вы знаете, кто мы есть?!

Зрец улыбается змеиной улыбкой:

– Знаем. Ты – лейтенант Госбезопасности Вадим Вячеславович Крашенинников, женат, имеешь двоих детей и любовницу в Лосиноостровском районе…

Людмила зажимает рот обеими руками, вытаращив глаза:

– Господи! Вы всё обо всех знаете?!

– Знаем. Ваш любовник Джек Смайл спит ещё и с вашей лаборанткой Деборой Квински.

Потрясённая женщина остолбевает. Зрец обращается теперь ко всё ещё лежащему лейтенанту Крашенинникову:

– Давай-давай! Вставай ты тоже! Нечего тут разлёживаться! – тот с трудом поднимается. – Пошли в комнату, там теплей!

Барак колонии строгого режима для взрослых перед подъёмом (около 5-ти часов утра) это большое помещение, где на двухъярусных шконках спит сотня успокоенных агрессоров, плюс тесная «кухня» с электроплитой с толстым стальным настилом метр на полтора. Тут готовят лишь одно «кушанье» – чифирь в алюминиевых кружках – чифирбаках. Большой свет ещё не включен, он есть лишь на «кухне», где уже толпится человек пятнадцать в исподнем. Все напряжённо следят за варевом на плите, ибо чифирь имеет свойство сбегать как молоко, а он тут на вес золота. Входит и Лёха, уже юноша, полностью одетый в отутюженную чёрную спецовку, явно подшитую под его фигуру. Зэки расступаются, сдвигают кружки, давая место чифирбаку Лёхи. Старик с изувеченным шрамом лицом рядом с Лёхой закуривает, предлагает папиросу ему. Тот вежливо улыбается:

– Спасибо, дед, не курю.

– А эт ты что, спортсмен, что ли? – усмехается.

– Ага! – Лёха тоже улыбается. – Мастер спорта по бегам с этапа!

Парень помоложе пододвигается поближе.

– Слушай, смотрящий, я слыхал ты с четырнадцати лет по тюрьмам! Неужель курить не хотелось?

– Хотелось. Но это ведь слабость, на которую могут поймать менты. В Шизо мы по месяцу маемся, а если ещё и без курева!..

– Верно думаешь, Лёха. – Старик со шрамом хлопает его по плечу. – Тебя, вот, молодого, поставили со стороны, а мы ведь тебя и не знаем… Подойди в наш проходняк, потолкуем…

– Подойду, Сивый, подойду…

Между двумя двухъярусными койками одна тумбочка на четырёх хозяев, это и есть «проходняк». Лёха входит в это пространство, присаживается пятым. Кружку с чифирем передают по кругу, каждый делает по два глотка, загрызая коркой хлеба или конфеткой. Когда чифирь заканчивается, все, кроме Лёхи, закуривают. Сивый склоняется к нему, говорит в полголоса.

– А деляга у нас простая: завелась крыса. Пока мы валим лес на делянке, в отряде шустрит эта тварь. И нам её никак не вычислить. Все уже стали прятать чай в тубари…

– Хорошо, и сегодня спрячьте… – в задумчивости говорит Лёха. – Вопрос решим. – Встаёт и уходит.

В следующее утро перед подъёмом опять небольшое столпотворение на «кухне». Один из мужиков водит носом с брезгливой гримасой:

– Чем это так воняет?

Все вокруг плиты начинают нюхать воздух. Голоса

– В натуре воняет! Какую-то гадость варят! Чьё дерьмо воняет? – и т. д.

В круг входит Лёха.

– А ну, понюхайте, мужики, чей чифирбак благоухает?

– Так это вон, Крола, чифирбак! – определяется сразу.

Один из возмущённых пытается выскочить из кухни, но его задерживают. Лёха объясняет мужикам:

– Вчера меня попросили вычислить крысу в отряде. Я сходил в медчасть и испортил пару пачек общакового чая. Не знаю, чем они уж там капали, но воняет отвратно. Я оставлял этот чай на некоторых тубарях, и его взял Крол. Что делают с крысой, вы знаете без меня.

Тут же коллективно разламывается табурет, Крол умоляюще что-то лепечет в своё оправдание, но его уже никто не слышит. Повалив на пол, озлобленная масса начинает бить крысу ножками от табуретки.

Комната Саши Каратиста. В креслах сидят дамы, Зрец – на пуфике перед трюмо, хозяин возлежит на своём сексодроме с балдахином. Одетый и поверх одеяла. Гэбэшники на полу. У всех, кроме «половых», в руках стопки с чем-то горячительным. Марьяна в задумчивости отпивает глоток и пристально смотрит на офицеров:

– Я думаю, надо сообщить их начальству, что у нас в руках заложники…

Людмила смотрит на Сашу осуждающе.

– А я, как врач, думаю, что Александру спиртное категорически противопоказано! Ему необходим курс лечения!

Саша усмехается.

– Ещё вчера вы были бухгалтером…

Крашенинников поднимает голову:

– Да вы тут с ума все посходили! Тут через пять минут будет взвод спецназа! Вашу холобуду разнесут по брёвнышку!

Саша с опухающей физиономией печально смотрит в потолок и говорит:

– Вам, ребята, должно быть известно, что у нас производятся ходячие мертвецы… И вашему руководству это известно… Неужели же оно вас не пожалеет?

Крашенинников скептически хмыкает:

– Мы уже расходный матерьял. А им нужна Махрова. Живая и невредимая.

Людмила в возбуждении даже привстаёт.

– Так давайте я сдамся! Отпустите их! Пусть они заберут меня и отведут куда надо!

Саша тоже приподнимается на подушке.

– Ты жертвуешь собой ради нас?! Это очень мило!

Зрец цокает языком.

– От нас они уже не отстанут.

И словно в подтверждение его слов пиликает мобильник Саши. Он отвечает.

– Да. Курсы похудания.

Извиняясь, разводит руки перед публикой. В трубе – весёло-ласковый женский голосок:

– Нерозников? Александр Евгеньевич? Здравствуйте! Я много читала о вас! Меня зовут Елена, Елена Владимировна!

– Здравствуйте, Елена Владимировна.

– Скажите, Александр Евгеньевич, вы ещё ведёте приём? Я хотела бы записаться.

– Да, конечно. На пенсию ещё не вышел. Но в данный момент, как вы понимаете, я очень занят. А записать – запишу. Кроме того, вам до курса желательно пройти диспансеризацию и принести мне медицинскую карту. С паспортом и тридцатью тысячами наличными.

На другом конце быстро вздыхают.

– Евро?

– Ну, что вы! Ни евро, ни баксов, ни тугриков не принимаем. Исключительно деревянные!

Серебристый колокольчик смеха.

– Мы с вами сговоримся! Александр Евгеньевич, а почему ваш сайт пропал?

– Господи, нет у меня, нет никакого сайта! Просто нет и всё! Да и некогда мне Интернетом заниматься! Я весь в делах!

Опять смех, чуть продолжительнее.

– Но меня вы примете? Обещаете?

– Обещаю, Елена Владимировна!

– Ловлю вас на слове! Я в состоянии оплатить втрое больше при условии, что мы приступим прямо сейчас.

– Но я ведь уже сказал, Елена Владимировна!..

– Сто тысяч! А если вы думаете, что Людмила Махрова вернётся… Она задержана Федеральной Службой Безопасности.

– Господи, Боже мой! За что? И откуда вы?.. – он включает громкую связь.

– Женщина, назвавшаяся Людмилой Махровой, не является гражданкой России. Она и вас, я думаю, вводила в заблуждение.

– То есть как? И откуда вам всё это известно?

– Она собирала образцы биологических материалов…

– Ну и что? Может она врач!

– Ну да, я полагаю, она доктор медицинских наук из Закрытого Центра Исследований, США.

– А вы, я полагаю, имеете прямое отношение к той самой Службе Безопасности?

– Все биологические материалы взяты у вас.

Теперь уже вздыхает Саша.

– Что вам от меня надо?

Серебристый колокольчик.

– Вы готовы к встрече?

– Нет. Сегодня у меня выдался слишком насыщенный день. Я чертовски устал и хочу просто выспаться.

– Александр Евгеньевич, вы сильно рискуете.

– Чем вы хотите испугать меня?

– Не пугать, нет! Вас надо охранять как национальное достояние!

– Да что вы все, с ума посходили, что ли?! Какое достояние?! Какая исключительность?! Да я самый обычный старый алкоголик!

– Не думаю… – тяжёлый вздох. – Давайте я вас укрою у себя на даче?

– От кого? Шпионку вы уже заарестовали!

– Да вокруг вас там целый выводок наблюдателей!

– Разведки всех стран мира!

– Не исключено.

Когда он, наконец, отвязывается от надоедливой собеседницы, к нему подходит Людмила, гладит его всё больше раздувающееся лицо. Она оборачивается к Марьяне:

– Зря вы бросились защищать меня! Лучше бы мне сдаться! Тогда и от вас отстанут!

Марьяна скептически морщится.

– Во-первых, защищали не совсем тебя… Во-вторых, от нас они уже не отстанут, как сказал Зрец. Даже если ты и сдашься. Как же они тебя вычислили?

Саша страдальчески морщится.

– Может, телевизионщики сдали? Да и неважно это сейчас…

Погоди! – старая ведьма даже привстаёт. – Кто эта Елена Сергеевна? Что там было о спецслужбах?

– Ну, во-первых, Елена Владимировна. Во-вторых, она не обозначилась. Хотя и обладает явно секретной информацией… – Саша начинает говорить невнятно из-за опухающего языка. – Она напрашивается на курс.

Марьяна пристально смотрит на пленников.

– Мне кажется, наши гости что-то знают о Елене Владимировне… Или обязаны знать…

Зрец понимает её без слов, он подходит и кладёт ладони офицерам на головы и, прикрыв глаза, начинает вещать:

– Елена Владимировна Казанцева – жена генерала ГБ Артёма Митрофановича Казанцева. А, по их мнению, стерва та ещё!.. Она, а не генерал, держит в страхе весь округ. По сути, это отдел кадров ГБ округа. Кого хочет, ставит, кого хочет, – смещает.

– Та-ак… Теперь давай их полные имена и звания. Этих молодцев.

– Ну, про этого я уже говорил… Хотя не тебе. Лейтенант Вадим Вячеславович Крашенинников, второй из нападавших – тоже лейтенант, Николай Васильевич Соловьёв… А вот третий… Вы будете смеяться, но шофером у них был капитан! Капитан Александр Нилович Прокофьев. Я узнал и ещё кое-что, но разглашать государственные секреты не намерен.

Шофер-капитан поднимает голову с пола:

– Ты их уже разгласил. И понесёшь за это ответственность.

Зрец смеётся.

– Ну, тогда уж чего терять, можно потрепаться об операции «Дурман» или о командировках в Сирию… Или про Донбас поболтаем?

– Прокофьев дёргается, пытаясь вскочить.

– Ты!.. Ты!.. Не сметь!.. Я тебя!.. – его лицо перекашивается.

– Ну, вот и договорились.

Ведьма допивает стопку и идёт к Саше.

– Дай-ка мне свой телефон! – глаза у него уже почти и не раскрываются, старуха внимательно осматривает опухоли. – Надо бы тебе моей мази… – набирает номер. – Здравствуйте, Елена Владимировна! С телефона Александра Евгеньевича вас тревожит его, так сказать, администратор. Или менеджер, если вам так удобней. Меня зовут Марьяна, бабка Марьяна. Я занимаюсь нетрадиционным целительством и живу по соседству с Александром.

– Понятно. Что вам угодно? – тон холодный.

– Давайте проясним обстоятельства. Мы знаем о вашем влиянии на Артёма Митрофановича и через него на весь округ.

– Откуда, интересно?

– Ну, у вас ведь есть сведения о бараке номер восемь по улице Северной в Огрызково?

– Да, конечно.

– И о наших способностях вы осведомлены… Это я к тому, что ваши люди, лейтенанты Крашенинников и Соловьёв вместе с капитаном Прокофьевым никаких секретов не выдавали и не представлялись. И вообще, кроме ругательных, никаких других слов мы от них не слышали. И вообще обещают, что наш барак спецназ раскатает по брёвнышку. Когда их вызволять будут. Но я думаю, мы с вами договоримся, Елена Владимировна.

Во входную дверь тихо стучат. Вся компания оборачивается ко входу.

Утренняя проверка в ИТУ строгого режима. Шесть часов, ещё темно, но всё освещено мощными прожекторами. Вся колония построена на плацу, во внутреннем, между бараками, заасфальтированном дворе. Охранники выкрикивают фамилии с карточек перед каждым отрядом, зэки откликаются. В центре стоит «хозяин» подполковник в окружении старших офицеров. Ему охранники докладывают о результатах проверки, которая, наконец, заканчивается. «Хозяин» берёт мегафон в руку и объявляет:

– Граждане осужденные, по решению Москвы и в соответствии с международными нормами… Это вовсе не мы с Палычем за пивком придумали! Короче, вводится система бирок. У каждого заключённого на одежде с левой стороны груди должна быть пришита бирка с фамилией, инициалами и номером отряда. Чёрным по белому, как номер на машине! Краски и прочее для этого возьмёте у своих завхозов. Всё! Чтоб к завтрашней утренней проверке все были с бирками! – передаёт мегафон майору, начальнику спецчасти (службы безопасности ИТУ).

– В общем так! Неподчинение карается по закону пятнадцатью сутками штрафного изолятора. Надеюсь, до всех дошло!

Отряды строем возвращаются в бараки дожидаться завтрака, часть из них сразу направляются в столовую. К Лёхе перед дверью барака подбегает маленький юркий мужичок, шепчет на ухо:

– Сходка в больничке сейчас, пока народ хавает… – и исчезает.

И вот уже палата санчасти, по сути, обычная больничная палата с обычными, не двухъярусными койками, с салфетками на тумбочках, с занавесками на окнах. Небольшое помещение быстро заполняется суровыми, очень аккуратно одетыми во всё новое (робы), мужчинами. У многих в татуированных руках чётки, только их верчение между пальцев выдаёт нервозность момента. Все группируются вокруг лежащего с закрытыми глазами старика, молча. Тот открывает глаза.

– Помираю я, братцы… Хочу последний подарок ментам сделать… Только вот силёнок не осталось… Кто из вас сможет зону поднять?

Все начинают негромко говорить, но между собой. Вперёд выходит Лёха, самый молодой из присутствующих.

– Я смогу, Палёный.

Все смокают. Старик смотрит с удивлением

– Лёха Тихорецкий… А что ж ты ментам предъявишь? Мужикам ведь нужен повод…

– Да повод весь на виду. Зона голодает. Мужиков кормят гнилой капустой с тухлой селёдкой. Мяса вообще давать перестали. А дачка только пять кило.

Рядом стоящий блатной злобно фыркает:

– Не лез бы ты в это, Лёха! Молод ещё!..

Вор вздыхает:

– Отвянь, Боня! Давно в столовке-то был? Уже с мужиками и хавать в падлу? А Лёха дело говорит. Молод, конечно, но на общее успел отдать побольше каждого из вас… – усмехается. – Бирки за жратву! Дерзай, коли сможешь!.. Всё. Сходка закончена… – закрывает глаза.

Лёха входит в свой барак. Люди угрюмо собираются на работу. Лёха громко говорит в центре барака:

– Братва! У меня есть слово к вам! Я сегодня пойду базарить с ментами по поводу бирок. Кто хочет поддержать меня, пусть бирку не одевает. А с «хозяина» я буду требовать нормальной жрачки. Чтоб всё было, как прописано. И увеличения дачек до пятидесяти кило. Я понимаю по поводу свиданок и прочего, кому надо – одевайте. Не осуждаю. Я всё сказал, думайте, мужики.

Уже в другом, третьем и четвёртом бараках он говорит приблизительно те же слова, пока его прямо на плацу не хватает внутренний дежурный наряд. Сержанты заламывают ему руки за спину и бьют дубинками на глазах у всех, даже и не скрывая озлобленности. После чего волокут уже бесчувственного в сторону штрафного изолятора. Зэки с испугом наблюдают эту картину.

На следующей утренней проверке практически вся зона без бирок. «Хозяин» хмуро выслушивает доклады, молчит и свирепо поглядывает на своих подопечных. А после завершения всей процедуры разворачивается на каблуках и строевым шагом отправляется на КПП. Не давая приказа расходиться и готовиться к завтраку.

Вся зона стоит на плацу уже около часа, задние ряды уже присаживаются на корточки и незаметно курят. Все заметно нервничают. Охранники неспешно занимают посты у входов в бараки. Главные входные ворота раскрываются, и на плац вбегает взвод ОМОНа в камуфляже и масках вооруженный дубинками и щитами. Взвод тут же становится в цепь на всю ширину плаца и надвигается на теснящуюся в ужасе толпу заключённых. Начинается грандиозное побоище.

В то же время узкая камера штрафного изолятора, тюрьма в тюрьме, с откидной, как в вагонах, койкой, только железной и пристёгнутой к стене на замок. В углу на корточках сидит Лёха. Дверь с грохотом распахивается, входит злющий, со свекольно красным лицом «хозяин». Сразу начинает громко во весь голос кричать:

– Ты что это, малолетка-форточник!! Кто ты есть, что мне зону поднимаешь?! Да я сейчас закрою тебя в канализационном колодце!! И на люк машину поставлю!! А через месяц найду, как пытавшегося бежать!! Хочешь этого? Хочешь?

Лёха улыбается разбитыми губами.

– Давай…

Подполковник с маху бьёт парня кулаком в лицо, сквозь зубы невнятно ругается, пока тот поднимается с пола. Бьёт ещё. Оборачивается к стоящим в дверях офицерам.

– Табуретку мне!

Приносят табурет, он садится на него посреди камеры, с яростью следит за барахтаньем Лёхи на полу.

– Ты что думаешь, зэки там спокойно ждут, пока ты за них страдаешь?! Чёрта с два! Я вызвал ОМОН! Там сейчас маски-шоу! Те ребята умеют вправлять мозги! И твоя братва тебя же обвинит в том, что там творится! А им сейчас гораздо хуже, чем тебе!

– Им хуже оттого, что ваши продукты с нашей кухни прут…

– Да не много они и прут! Не больше, чем обычно! Ты сидишь тут за колючкой и тебе невдомёк, что в стране деется! А там развал! Там пол страны голодает! И некогда им в Кремле о зэках думать!

– Вот поэтому зэки и должны голос подать! – Лёха садится на полу, приваливаясь спиной к стене.

– Сколько у тебя сроку? Десятка? За эту шумиху ты получишь ещё лет восемь. Ежели не пойдёшь на сотрудничество.

Парень усмехается разбитыми губами.

– Не верь менту, петуху и шлюхе.

– Ну, так собирайся на этап. Хрена ты у меня в героях походишь!