Текст книги "Небесные глаза. Ретагор"

XIV

– У меня нет желание сторожить их вечно, – раздался над их головами резкий голос.

Ретагор попытался перевернуться на спину, но смог лишь слегка приподнять голову. Впрочем, это позволило ему увидеть, что и Торн с Арлетт лежат рядом с ним и тоже связаны. Комната была тускло освещена заходящей луной, и в ней Ретагор разглядел несколько темных фигур, одна из которых сидела на стуле прямо над ними. Он и высказывал остальным свое недовольство.

– Никто не собирается держать их сделать вечно, – послышался другой голос. – Сейчас придет этот тип, и мы уйдем. А что он с этими будет делать, не наше дело.

Наступила тишина, в которой раздавалось лишь шумное дыхание людей, которые их пленили, и пленников, которые молча пытались безуспешно освободиться от пут.

– Эй, кретины, – воскликнул вдруг Торн, который, как думал Ретагор, вовсе не спал. – Ну-ка развяжите нас, да побыстрее. А потом убирайтесь, пока я до вас не добрался.

– Заткнись! – беззлобно и с некоторой усталостью в голосе отозвался тот, что стоял и все время беспокойно ходил по комнате. – Поздновато грозишься, варвар.

– Хорошо, – проговорил Ретагор. – Скажите хоть, кто вы и зачем нас связали?

– Зачем? Ха! Затем, что вчера я был на мели, а сегодня вот! – Почти над самым ухом Ретагора раздалось звяканье монет в кошеле.

Понятно, подумал тот. Наемники. Но кто их нанял? Он не замедлил задать этот вопрос, но получил в ответ только угрозу заткнуть им рот кляпами, если не угомониться.

Ретагор хотел было что-то сказать, но в этот момент раздался негромкий стук в дверь.

– Это он! – произнес один из наемников. – Брот, ну-ка открой.

Что произошло дальше, Ретагор видеть не мог, но мог слышать. Раздался скрип дверных петель, после чего в комнату ворвался свежий воздух из коридора.

– Все сделано по высшему разряду, – услышал Ретагор самодовольный голос того, что сидел над ними. – Можете убедиться.

Но затем, видно, что-то пошло не так. Вдруг раздался металлический звук, затем еще один, словно кто-то достал сначала один, а потом еще один меч или кинжал. После этого Ретагор вновь попытался перевернуться на спину, но лишь опять смог только приподнять голову. С трудом он разглядел, как еще более темная фигура, чем их пленители, вооруженная, судя по отблеску, двумя клинками, металась по комнате, нанося удары ничего подобного не ожидавшим людям в комнате. Пока они успели схватиться за оружие, все было кончено – вошедший, воспользовавшись заминкой и неожиданностью, умело перебил всех четверых.

Наниматель решил покончить со своими наемниками, хмуро подумал Ретагор. Нам то что, их огня, да в полымя.

Какого же было его удивление, когда этот человек, все еще не произнося ни слова, наклонился к ним и стал перевязывать веревки, которыми они были связаны. Сначала Ретагора, потом Арлетт, и наконец, Торна. Ретагор тут же вскочил и инстинктивно потер онемевшие и отмеченные полосами от веревок запястья. Потом помог подняться Арлетт и повернулся к их спасителю. Сейчас он увидел, что он одет в широкий плащ или рясу – в темноте он не мог нормально разглядеть – и на голову его накинут капюшон, как у монахов. Что-то в движения этого человека показалось Ретагору до боли знакомым…

– Харник?! – тихим шепотом воскликнул Ретагор и схватил того за плечи и развернул к себе.

– Проглоти меня дракон! – выругался Торн, который только поднялся с пола и встал на ноги. – Не может этого быть.

Человек откинул капюшон.

– Вот это сюрприз так сюрприз, – проговорил Ретагор, увидев лицо своего друга. – Как ты здесь оказался?

– Не знаю, как, – встрял Торн, – но очень вовремя.

– Харник. – Арлетт вплотную подошла к нему и взяла его за плечи. – Вы не представляете, как я рада вас видеть. Спасибо.

– И все-таки, как ты здесь оказался? – вновь вопросил Ретагор. Глаза его от удивления все еще были широко открыты, и он, казалось, никак не мог придти в себя.

– Если вы перестанете таращиться на меня, как на привидение, – произнес Харник, – то все сами поймете.

Он сделал несколько шагов и устало рухнул на стул, где всего несколько минут сидел один из их пленителей. Стало видно, что мгновенная битва, которую он учинил, далась ему нелегко, и он вот-вот лишиться чувств. Заметив, что он слегка клонится в бок, Ретагор бережно подхватил его и усадил прямо.

– Тебе нехорошо, – сказал он. – Ты ранее?

– Нет. Ничего страшного. Это просто… просто… Что-то ноги подкосились.

– Ну еще бы! – усмехнулся Торн. – Ты так лихо расправился с четырьмя головорезами, как будто всю жизнь только этим и занимался. И знаешь, я этому чертовски рад! Не очень-то комфортно валяться на полу, как тюк. Харник, я твой должник до конца жизни.

Ретагор пошарил глазами по комнате и подхватил в руку небольшую флягу Торна, в которой, как правило, что-то всегда да бывало. Он коротко встряхнул ее – так и есть.

– Сейчас мы тебя слегка подправим, – сказал Ретагор и откупорил пробку. – На, хлебни.

Харник послушно отпил добрый глоток вина, еще немного посидел на стуле, приходя в себя, потом поднял глаза и произнес:

– Нужно уносить ноги, пока все спокойно.

– Да, верно, – подхватила Арлетт и кинулась было наспех собирать свои вещи.

– Э-э, нет! – шумно выдохнул Торн. – Они ждали нанимателя, может, и мы подождем? Выясним, что к чему.

– Я не могу здесь больше находиться, – неуверенно пробормотал Харник, старательно не глядя на разбросанные по комнате окровавленные трупы.

Боже, каких же сил и усилий потребовалось ему, чтобы ворваться в комнату и схватиться за оружие, с восхищением подумал Ретагор. Как я в нем ошибался!

– Но если это нужно для дела, я останусь, – продолжал Харник.

Арлетт повернулась к Ретагору. Было видно, что она хладнокровно относится к трупам, но беспокоиться, что может произойти что-то опасное и предпочитает, чтобы они исчезли отсюда поскорее.

– Решение за тобой, Ретагор.

Он не колебался ни мгновенье.

– Уходим. Сейчас же.

– Но.., – начал было Торн, но Ретагор остановим его:

– Объясню потом.

Они быстро похватали свои нехитрые пожитки и тихо вышли в коридор. Ретагор еще накануне приметил, что гостиница имеет два входа, и повел их в обратную сторону от лестницы, по которой они сюда поднимались вечером. Там они нашли вторую лестницу, которая вела в хозяйскую часть строения, а спустившись на первый этаж, выскользнули прямо на задний двор. Ночь отступала, и небо постепенно светлело.

– Нужно спешить, – прошептал Ретагор. – Когда рассветет, мы должны быть далеко от Лупфурда.

Выходить из города было решено тем же путем, каким они в него вошли. Ретагор принял это решение, исходя из соображений безопасности.

– Город никто из нас толком не знает, – объяснил он. – Я даже толком не знаю, насколько он велик – если попытаемся пересечь его по нашему маршруту, можем застрять в городе или того хуже, попасться на глаза, кому не нужно. Похоже, приспешники Зла активизировались.

Покинув город, практически никого на своем пути не встретив, Ретагор и его друзья, отдалились от него на пол-лиги, после чего свернули на запад с тем, чтобы обойти его слева. Ретагор старался держаться рядом с Харником, боясь, что того в любой момент силы могут покинуть, и успеть вовремя его подхватить. Но этого не потребовалось: почти сразу после того, как они покинули ту страшную комнату, Харник приободрился и держался уверенно, ничем не уступая остальным. А когда опасность осталась позади, и они видели нечеткие очертания Лупфурда лишь вдали справа от себя, Ретагор попросил все-таки Харника объяснить, как он оказался в критический момент в нужном месте.

– Последнее, что мы помнил, связанное с тобой, это как ты быстро собрал свои вещи и нас покинул, – добавила Арлетт.

Харник обернулся к ней и проговорил с легкой улыбкой:

– Наверняка, считая меня предателем, трусом и дезертиром.

Арлетт пожала плечами, а мгновение подумав, ответила:

– Приятно ошибаться в человеке, когда думаешь о нем плохо, не правда ли?

Харник весело рассмеялся. Было похоже, что он очень горд своим поступком. Впрочем, у него есть все права собой гордиться, подумал Ретагор.

– Так как, Харник? – спросил он. – Когда ты все-таки решил возвратиться?

– Никогда, – ответил тот. – Точнее говоря, еще до ухода.

Ретагор застыл на месте, как вкопанный.

– Не понимаю…

– Дружище, объясни толком, а то душу из нас вынимаешь, – загремел Торн.

– Ладно, только не перебивайте. Незадолго до того памятного разговора, я заметил, что за нами следят. Если помните, я почти всегда плелся последним, поэтому и заметил это именно я. Сначала подумал, что ошибся, показалось. Стал приглядываться. И увидел, что две тени, два человека неотступно следуют за нами, причем умело прячутся. Если бы не простая удача, я бы их, наверное, не приметил.

– Ты их узнал? – Ретагор не удержался от вопроса. Но Харник покачал головой:

– Никогда их не видел. Люди немолодые и, похоже, серьезные. И вооруженные.

– Почему ты ничего не сказал?

Харник мгновение думал, потом ответил:

– Понимаете, я решил, что при наших остановках, они, возможно, подкрадываются и нас подслушивают. Если бы я стал вам рассказывать, они бы поняли, что раскрыты и просто успели бы скрыться, а ночью, например, вновь вернулись. А пока они думали, что мы о них ничего не знаем, они были наполовину безопасны.

– Толково! – одобрительно воскликнул Торн.

– И ты решил выкинуть такой номер, словно расстался с нами, – задумчиво проговорил Ретагор. – Причем сделал это так, чтобы они слышали. Верно?

Харник улыбнулся.

– Верно.

– А покинув нас, продолжал следовать за нами, – продолжал Ретагор.

– Уже не столько за вами, сколько за ними. Я отошел достаточно далеко, чтобы они потеряли меня из виду, затем сделал крюк и вернулся. Так я оказался за их спинами.

– Что происходило дальше, я приблизительно представляю, – вставил Ретагор. – Они следили за нами, а ты – за ними.

– Точно. Когда вы разместились в гостинице, они направились в какую-то таверну, встретились с четырьмя головорезами и наняли их, чтобы те вас связали и держали… ну, словом, для того, что те в конце концов и сделали.

– Да-а, – протянул Ретагор. – Я, конечно, не в восторге от того, что ты все это сделал в тайне от нас, но… Ты нас спас. И не только нас – ты знаешь, что поставлено на карту.

– Погодите-ка! – воскликнула вдруг Арлетт. – А тут кое-что не вяжется.

– Что именно? – повернулся к ней Ретагор, краем глаза заметив, что при ее словах Харник широко улыбнулся. – По-моему, все достаточно ясно.

– Ага. Только вот эти двое прекрасно знали Харника в лицо. Можно понять, что он прятался, пока следил за ними в лесу, потом в ночном городе. Но как они могли допустить, чтобы он продолжал следить за ними, даже подслушивать в таверне? Даже если бы во всей таверне горела бы одна полумертвая свечка, они бы и то его заметили!

Ретагор повернул лицо к Харнику. Тот продолжал улыбаться:

– Я всегда знал, что у этой девочки ум острый, как наточенный клинок.

– И как ты это объяснишь?

Харник пожал плечами.

– Когда я понял, что у них серьезный разговор, а я сам вынужден оставаться на улице, прячась, то просто заплатил пару крон одному пареньку, и он все сделал за меня. Он передал мне несколько фраз из их разговора, я все понял и просто потом следовал за этими четырьмя. К сожалению, тех двоих я из виду упустил.

Теперь, когда все стало ясно и понятно, Ретагор еще раз подивился инициативности, мужеству и находчивости Харника. Я его, оказывается, совсем не знаю, подумал он, а еще считаю, что умею распознавать людей.

Через некоторое время они почувствовали, что солнце начинает припекать, чему несказанно подивились – время хоть и летнее, но особой жары в этих краях обычно не бывает.

– Это все действие Зла, – вдруг проговорил Харник. – Я чувствую. Оно рядом, оно совсем близко. Оно горит. Пылает.

Ретагор немного удивленно поглядел на него, но ничего не сказал. Возможно, что ты прав, мой друг.

Торн приметил неподалеку крошечную рощицу, где они решили сделать небольшой привал. Они уже настолько привыкли друг к другу и к походной жизни, что действовали слаженно и практически молча: кто-то занимался костром, кто-то – разделкой и раскладыванием еды, кто-то – решал проблему чистой воды. Ретагор, как правило, не участвовал в хозяйственных делах, в это время он практически всегда «устанавливал» связь с Латором и получал от него информацию. Этот раз не стал исключением, однако Ретагора несколько удивило то, что ему удалось «наладить» связь далеко не сразу, а лишь с пятой или шестой «попытки». «Послушав» Латора, он поделился с друзьями своим удивлением и добавил, что, возможно, это ничего не значит, а возможно, имеет большое значение.

Все встретили это сообщение молча и не столько потому, что ели в этот момент, сколько потому, что обдумывали его слова. Молчание прервал Харник, которому первому пришло в голову наиболее правдоподобное объяснение этого. Правдоподобное и опасное.

– Не может ли это быть связанным с тем, что мы постепенно приближаемся к логову Зла? – спросил он тихим голосом, ни к кому не обращаясь.

Ретагор резко повернул к нему лицо:

– Думаешь?

Тот пожал плечами.

– Почем я знаю. Но если это не случайность, то объяснение напрашивается само собой.

– Тогда.., – начала Арлетт взволнованно, – тогда чем дальше мы будем заходить к северу, тем будет слабее ваша связь. Так выходит?

– Не знаю, – задумчиво протянул Ретагор, рассеянно глядя перед собой. Было заметно, что эта идея не приходила ему в голову, и теперь он всерьез над этим задумался.

– Если это так, – продолжала Арлетт, – но не далек день, когда ты и вовсе не сможет «беседовать» с Латором. А это может нарушить твои планы, не так ли?

Ретагор молча кивнул и неожиданно для всех вновь погрузился в транс. Он, как обычно, закрыл глаза и застыл в напряженной позе.

Все молчали. Было слышно, как легкий ветерок шевелил листья на деревьях. Через несколько мгновений Ретагор открыл глаза и потряс головой:

– Это действительно становится все труднее и труднее. Боюсь, что ты, Харник, прав.

– Ты «говорил» с Латором? – спросил тот.

– Предупредил его, что, возможно, наша связь прервется в любой момент, и дал указание где нас ждать в окрестностях Липора. Иначе мы разминемся.

– Разумно, – отозвался Торн и вернулся к своей трапезе.

Когда все поели, а Арлетт помыла и убрала обратно в мешки из нехитрую утварь, Ретагор посмотрел на запад и сказал, что скоро нужно будет вновь двинуться в путь.

– На пути нам могут попасться мелкие поселения – их придется обходить стороной, – добавил он.

– Сколько нам идти до Липора? – поинтересовался Торн.

– Дня два пути, – ответил Ретагор машинально. Было заметно, что он все еще размышляет над возможностью потерять связь с Латором, а главное – над причиной этого.

В первый день пути ничего не происходило, группа упорно двигалась на северо-запад, делая короткие привалы. Но на второй день разразилась беда: прямо им навстречу двигался отряд скума, направляясь в обратную сторону. Вечером накануне Ретагор в последний раз связался с Латором, от которого узнал, что те практически без приключений уже достигли Липора, встретив по пути несколько групп, но, по указанию Ретагора, обошли тех стороной. При этом скум, вопреки мнению Харника и прочих обитателей Хунтеханта, полагавших, что он обладает непостижимыми органами чувств и способен распознавать чужака чуть не за лигу, даже не встревожилась и всякий раз быстро проходила мимо. Однако от Ретагора не укрылось это «мимо». Он поспешил рассказать об этом своим, и те только согласились с его предположением, что, вероятнее всего, скум не не заметил людей, а находился в быстром движении и получил приказ не останавливаться. А это могло означать, что различные группы скума спешат в южном направлении с определенной целью. Это подтвердилось на следующий день.

Солнце недавно зависло в зените и было неожиданно, анормально жарко. Ретагор и остальные, привыкшие к более холодному климату, чувствовали себя неважно, да к тому же столь жаркая погода вызывала у них удивление, если не сказать, недоумение. Больше всего разглагольствовал на эту тему Торн, хотя обычно самым ворчливым Ретагор считал Харника, однако тот после происшествия в Лупфурде заметно изменился, меньше говорил, не жаловался, не задавал одних и тех же вопросов, отчего Ретагор чувствовал к нему все большую и большую привязанность.

– Чертова жарища, – проговорил Торн. Он уже давно стянул с головы шлем и повесил его на плечо, теперь собирался снять плащ с меховой подбивкой, хотя не представлял, что с ним делать дальше.

– В ваших краях похолоднее будет, – заметила Арлетт.

Торн повернулся к ней и на миг показалось, что он обиделся, углядев в сказанном иронию или сарказм, но он лишь широко улыбнулся и воскликнул:

– Это уж точно!

Все это время они шли по дну узкой лощины между несколькими холмами, выбрав этот путь специально, чтобы не быть на виду. Однако они упустили из виду, что это позволяет тому, кто на виду, прекрасно их видеть.

– Мне показалось, там кто-то есть, – вдруг тихим голосом произнес Харник. Он остановился и уставился вверх, на одно из окружавших их заросших травой и чахлым кустарником холмов.

Ретагор тоже остановился, чтобы посмотреть, и в этот миг весь покатый хребет холма покрылся темной шевелящейся массой. До холма было от силы сто саженей, но разглядеть что-то по отдельности в этом месиве было невозможно – лишь темный суматошно движущийся ковер, в котором лишь выделялись некоторые выступающие детали или фигуры.

– Скум, – выдохнула Арлетт и нервно огляделась. То ли чтобы убедиться, что больше никого из врагов вокруг нет, то ли чисто инстинктивно, чтобы почувствовать рядом друзей.

– Что будем делать? – спросил Харник. Деловито, спокойно, без эмоций. – Попробуем скрыться?

– К черту! – воскликнул Торн. Он уже сбрасывал на землю все лишнее – мешок, накидку, связку фляг, висевших у него всегда на кожаном ремне. – Надоело мне торкаться по углам!

– Ретагор? – Голос Арлетт был крепок и настойчив. И было почему: Ретагор неотрывно смотрел на холм, и глаза его, казалось, были туманны. – Ретагор!

Тот нехотя оторвал взгляд и осмотрел своих друзей. После этого резким движением стащил с себя плащ и вырвал из ножен меч.

– Будем драться, – объявил он.

– Вот и славно! – обрадовано крякнул Торн, сжимая в руках древко своей секиры.

– Нападать они будут оттуда, – Ретагор показал острием меча в направлении движущейся массы скума. – Но не исключено, что кто-то проберется нам в тыл. Харник, береги нам спину!

– Непременно. – Харник своей рясы снимать не стал, но она, видимо, ему и не мешала, имея широкие рукавами и просторные объемы. В руке у него появился короткий меч с широким лезвием и длинный, чуть с меч величиной, узкий изогнутый кинжал. Ретагор меч у него видел, но вот кинжала – никогда.

– Фамильная реликвия, – улыбнулся Харник в ответ на его недоуменный взгляд на кинжал и потряс им в воздухе. – Восточное литье, надежная ковка.

Ретагор обернулся в сторону холма. Скум не терял времени даром. Шевелящийся ковер, состоявший из множества жутких на вид тварей, быстро спускался с холма в их направлении. Еще немного, и люди и Зло столкнулись в схватке.

Ретагор взмахнул мечом и разрубил ближайшее к нему существо с немыслимой мордой на двух ногах, увенчанных широкими лапами, пополам. Мельком он заметил, как что-то темное метнулось почти на уровне земли к его ногам и пригвоздил его ударом меча. Многоногая тварь щелкала зубами, мечась из стороны в сторону и стараясь ухватить ими хоть что-то. Ретагор резким движением выхватил меч из земли и молниеносно отсек зубастую пасть. Краем глаза он заметил, что Торн, махая своей секирой, внедрился в строй скума и вот-вот пропадет из виду в облаке пыли и брызг черной крови. Что-то вдруг сильно толкнуло его, и если бы не неизвестная опора сзади, он непременно бы рухнул навзничь. Еще один толчок сзади, и он окончательно утвердился на ногах. Доли секунды ему хватило обернуться и понять, что это Харник не позволил ему упасть, подставив себя. Он хоть и был много ниже и более щуплый, чем Ретагор, но смог удержать его на ногах. На благодарность времени не было – прямо перед ним вырос гигант ростом сажени в три, безоружный, но машущий кулаками, увенчанными кулаками, каждый величиной больше человеческой головы. Ретагор не стал тягаться с ним в ловкости и силе, а резко присел, уклоняясь от кулаков, и одним движением отсек тому ногу пониже суставчатого колена, вывернутого задом наперед, как у птиц. Гигант закачался и стал валиться назад, подминая под себя других тварей, ничего не имевших общего с человеческим обликом – жуткие звери с зубами и когтями, с горящими от ненависти глазами. Гигант мог быть опасен и с обрубком вместо ноги, поэтому Ретагор поспешил воспользоваться преимуществом и раскроил надвое его череп, поросший редкими грязными космами шерсти. Гигант взревел в последний раз и затих, придавив некоторых своих «напарников».

Ретагор повернул голову налево и увидел, что Арлетт вновь, как и в первый раз, так умело и четко вращает двумя изогнутыми мечами, что пространство вокруг, казалось, разрезалось двумя острыми, как бритва, кольцами. Любое попадание под эти кольца заканчивалось ранением, и оттуда постоянно доносились визги и хрипы пораженных врагов.

– Торн! – раздался вдруг резкий выкрик Харника откуда-то сзади. – Мне нужна помощь!

Торн не успеет, мелькнуло в голове у Ретагора, и он резко повернулся. Он увидел, что Харник отражает нападение такого же гиганта как тот, которого поразил только что Ретагор, и двух тварей поменьше, похожих на волков, если бывают волки с квадратной пастью и двумя рядами зубов. Ретагор сжался и резко бросился плечом вперед на гиганта, угодив тому прямо в живот. Гигант охнул, но не отступил, а резко ударил кулаком, словно молотом по голове Ретагора. Его кулак смачно разрезал воздух в том месте, где мгновением раньше была голова Ретагор, а тот тем временем, поднырнув, вонзил меч гиганту в грудь с такой силой, что тот прошил тело насквозь, и кончик показался за плечом. Гигант рухнул, увлекая за собой человека. Тут чья-то крепкая рука обхватила его за шею и не позволила упасть вслед за мечом.

– Торн, – выдохнул Ретагор, вставая на ноги.

– Иди, помоги девчонке, – бросил тот и кинулся на «волков».

Ретагор вытащил меч из тела гиганта и бросился в другую сторону, где ковер из мелких, ползучих тварей атаковали Арлетт.

– Берегись! – крикнул он, увидев, как к ней сбоку подбегает очередная многоножка. Добраться он не успеет. Решение пришло моментально. Ретагор выхватил из ножен на щиколотке кинжал и резким взмахом метнул его. Многоножка хрипнула и на миг замерла с вонзенным в спину кинжалом, но затем вновь кинулась вперед, однако этой заминки оказалось достаточно, чтобы Ретагор оказался на расстоянии меча и разрубил тварь пополам.

Битва продолжалась. Никто из людей не был ранен, но в какой-то момент Ретагор почувствовал, что силы начинают постепенно покидать его тело. Меч становится тяжелее и тяжелее, и каждый взмах дается все с большим трудом. Ретагор перевел дух и инстинктивно посмотрел вверх холма, словно надеясь увидеть, что скум рассеивается. Но увидел обратное. Уже весь холм был покрыт многообразием жутких существ, которые кто быстрым бегом, кто неторопливой поступью, а кто и ползком упорно движется в направлении горстки борющихся за жизнь людей.

Похоже, что нам конец, в каком-то тумане подумалось Ретагору, и он невольно поднял лицо к небу, словно хотел запомнить навсегда этот ярко-голубой цвет мира, счастья и покоя. Внезапно ноги его подкосились, и он упал на колени. Опершись на рукоять меча, он попытался встать, но вместо этого, словно под влиянием некоей силы, вновь воздел лицо к небу. Ярко-голубая чаша была теперь не такой однообразной, как несколько мгновений раньше. Ретагор разглядел в небе глаза на фоне нечетких очертаний лица. Однажды он уже видел нечто подобное. И вот теперь это видение повторилось. Но сейчас у него нет времени, нет возможности говорить и задавать вопросы. Сейчас он умрет, и должен приготовиться к этому.

«Смерть сейчас далеко от тебя и твоих друзей, – вдруг услышал он у себя в голове. – Встань и сражайся!»

– У меня нет больше сил, – пробормотал Ретагор, глядя прямо в небесные глаза.

«Твое оружие – не только меч! Помни об этом».

Глаза пропали. Неожиданно, резко, словно все это привиделось. Но Ретагор знал, что это не так. Более того, он это почувствовал. Казалось, его плечи стали в несколько раз шире, а тело налилось мощью, способной переломить вековой дуб одним ударом. Но главное, в мозгу он ощутил небывалый прилив яркого света. Он стоял посреди скума, воздев руки вверх и замерев. Замер и скум – те, что мгновеньем раньше нападали, теперь боязливо пятились назад, наступая на задних. Арлетт, Харник и Торн внезапно увидели вспышку света, и только тут поняли, что скум отступает. Но Ретагору этого было мало – воздев руки вверх, он окружил светом все вокруг, и казалось, что от него сам воздух пылает и клубиться, словно пар над котелком. Еще мгновение, и скум бросился наутек, но в этот момент воздух взорвался светом.

Ретагор опустился на одно колено и оперся на меч, воткнутый в землю. Чья-то нежная рука подхватила его за плечо, не дав упасть ничком. А вот и вторая – более крепкая, мужская. Вместе они осторожно запрокинули его навзничь и положили на землю. Ретагор вновь увидел небо, такое же яркое, как раньше, безмятежное, хрупкое и сильное одновременно.

– Что произошло? – тихим голосом спросил он.

– Ты убил их всех одним неведомым ударом, – произнесла Арлетт, широко улыбаясь. – Не знаю, как тебе это удалось, но это факт.

– Это правда, – услышал он голос Торна, тоже склонившегося над ним. – Сначала воздух засверкал тысячей огней, а затем все эти монстры сгорели заживо. Да они и сейчас еще горят!

Ретагор сделал над собой усилие и, поднявшись, сел на землю, после чего огляделся. Они вчетвером находились в окружении множества обугленных тел, среди которых были и те, с которыми они бились мгновением раньше, и те, которых никогда еще не видели, но все они были ужасны. Даже теперь, мертвыми, они казались жутким порождением неведомой темной фантазии. Ретагор поднялся на ноги и осмотрелся. Оба холма и впадина между ними была усеяна догорающими трупами скума, а воздух был наполнен смрадом. Легкий ветерок колыхал над мертвыми полоски жирного пламени.

– Нужно уходить, – проговорил Ретагор. К нему уже вернулось его самообладание. Еще стоит разобраться, как он смог уничтожить разом столько врагов, но не сейчас. Не сейчас. Сейчас надо покинуть это жуткое место.

Остальные тут же подхватили брошенные перед битвой вещи и вместе с ним стали осторожно пробираться между обугленными телами. Ретагор старался меньше смотреть на них, чувствуя, что дурнота подкатывает к горлу. Вдруг раздался громкий окрик Торна:

– Вы только посмотрите! Разрази меня гром!

Ретагор оглянулся и тоже не удержался от возгласа. И было отчего. Все обугленные тела вмиг полыхнули последним пламенем и осели, превратившись в кучи черного безжизненного пепла. Торн крякнул и с немного кривоватой ухмылкой поглядел на своего предводителя.

– Ты опасен, как тысяча чертей! – весело проговорил он. – Теперь я понимаю, что ты имел в виду, когда говорил, что тебе нужно лишь добраться до Зла, а там ты им покажешь!

Ретагор кивнул, а сам еле слышно проговорил «Зато я еще не совсем понимаю».

Когда они выбрались на нетронутую битвой землю и оказались вновь на ярко-зеленой жизнерадостной траве, он незаметно для остальных поднял глаза к небу и пристально вгляделся. Он не увидел ничего такого, чего бы не увидел кто-либо иной, но почему-то он знал, что небо лишь кажется пустым. Ему захотелось пробормотать хоть несколько слов благодарности небесной силе, ставшей ему опорой и источником небывалой мощи, но слова застревали в гортани. Он медленно прикрыл веки, продолжая идти, и покрыл себя и свой отряд волной блаженного спокойствия.

– Не знаю, как вы, а я немного устал, – раздался вновь голос Торна. – Может, передохнем?

– Давайте сначала отойдем отсюда подальше, ладно? – просительно произнесла Арлетт, подняв глаза к Ретагору.

Привал они устроили не меньше чем в полулиге от места битвы, и хотя никого живого там уже не оставалось, всем, даже Торну, хотелось удалиться оттуда как можно дальше. За неимением рощи или хотя бы парочки деревьев для укрытия, отряд расположился на вершине холма, чтобы иметь возможность обозревать окрестности. Перекусили холодной едой, не стали даже разводить костра.

– Далеко до Липора? – спросила Арлетт, опускаясь рядом с Ретагором, который полулежал, опершись на локоть и уставившись куда-то вдаль.

Он повернул к ней свое лицо и мягко улыбнулся. Он протянул руку и нежно погладил ее по голове.

– Нет, одна ночевка, и будем на месте, – ответил он.

Некоторое время они молчали, хотя Ретагор чувствовал, что девушку что-то беспокоит. А если и не беспокоит, то, по крайней мере, есть нечто, о чем она хотела бы поговорить. И ему не сложно было догадаться, что такое это «нечто».

– Мне кажется, ты хочешь поинтересоваться, что произошло там? – Он ткнул пальцем в сторону, откуда они пришли.

– Не совсем, – ответила Арлетт. – Что произошло, мы все видели. Но вот, КАК произошло, никто из нас так и не понял.

Ретагор приподнял голову и увидел, что Торн с Харником тоже прислушиваются к их разговору. Он мысленно ухмыльнулся. Ничего удивительного. Впрочем, они уже так долго вместе, что могли бы быть и более доверительными. Хотя, что я такое говорю, оборвал он свои мысли, поставь себя на их место и поймешь, что все происходящее действительно из ряда вон выходящего для непосвященных. А он-то сам? Разве он сам давно стал посвященным? Гордыня – один из самых глубоких и неискоренимых пороков, уверял его отец, который был далеко не набожным человек, но понимал и принимал те каноны религии, которые считал действительно верными и применимыми в обычной жизни.

– Ну так как? – Голос Арлетт вернул Ретагора к реальности.

Он резким движением сел прямо и жестом подозвал Торна с Харником, которые с готовностью поднялись со своих местах, подошли и уселись рядом. Прямо как дети, собравшиеся послушать сказку вокруг доброго дедушки, улыбнулся про себя Ретагор.

– Друзья, говорить много не буду, – заговорил он. – да и в детали вдаваться не имеет смысла, ведь я сам еще толком не понимаю, как это происходит. Но еще тогда, в Хунтеханте, когда я прикоснулся к ларцу и побывал в Святости, я понял, что она наделила меня всесокрушающей силой против Зла. С каждым разом она проявляет себя все мощнее и мощнее. И вот сегодня, когда я уже мысленно расставался с жизнью и вами, дорогими мне людьми, открылось нечто новое.