Текст книги "Небесные глаза. Ретагор"

– Похоже, это наше постоянное состояние в последние дни, – глуховато и мрачно отозвался Торн.

– Периоды битв перемежаются с волнами апатии, – добавил Харник. Он стоял, опершись на рукоять воткнутого в землю меча и смотрел попеременно то, на сферу, то на сидевшего рядом с ним Ретагора. – Вся надежда была на тебя, но если и ты бессилен здесь, то…

– То что?! – выкрикнула Арлетт. – Неужели вы не понимаете, что такими словами мы еще больше вгоняем Ретагора в… в мрак?

Харник не стал возражать, он лишь махнул рукой, как бы говоря, что кричи – не кричи, тут ничем не поможешь.

– Ну и глупо, – отозвалась Арлетт. Она вновь уставилась на сферу: – А я уверена, что здесь есть… есть что-то, чего мы просто не видим.

– Ага, – горько и с неожиданным для него сарказмом усмехнулся Торн, – что-то вроде потайной дверцы внутрь.

Арлетт резко обернулась на него:

– Послушай, ты! Если такой умный, может, подскажешь, что делать? – Ее лицо выражало столь неожиданную и несвойственную и для нее ярость.

Торн начал приподниматься и, как бы невзначай, рука потянулась к секире, которую он бросил рядом с собой на землю.

– Хватит! – Резкий выкрик Ретагора подействовал на них, как удар хлыста по лицу. Арлетт отвернулась, стараясь скрыть слезы и внезапно покрасневшее лицо, а Торн постучал по земле кулаком рядом с рукояткой секиры, словно и не собирался ею вооружаться. – Только свар здесь нам не хватало! Опомнитесь, неужели…

– Это все сфера, – прервал его голос Латора. Он стоял позади Ретагора, а теперь, не глядя на остальных, но уперев взгляд в сферу, сделал несколько шагов в его сторону. Глаза его были туманны, но голос твердым и ясным.

– Что сфера? – поспешил спросить Торн в невыразимом стремлении загладить свою недавнюю выходку и любым способом сделать так, чтобы она забылась.

Латор медленно повернулся. Его лицо по-прежнему выражало молчаливую уверенность, было спокойно и почти не выражало эмоций.

– Я думаю, это сфера на нас влияет. Она явное Зло, и сейчас, когда все его методы исчерпаны, все приспешники нами растоптаны, оно прибегнет к последнему средству – сделать так, чтобы мы уничтожили друг друга.

– Ты в своем уме? – проговорил Харник, но как-то неуверенно.

– Пока да, – Латор грустно улыбнулся, – но никто не гарантирует, что это надолго. Сфера лишает нас разума и здравомыслия. Все видели, как Арлетт и Торн чуть не кинулись друг на друга – я уверен, что это неспроста.

– А может, сфера высвобождает лишь ту черноту, что сидит в нас всегда? – предположил Ретагор. Было заметно, что слова Латора он принял очень серьезно, впрочем, он был сейчас в таком состоянии, что был способен уцепиться за любое более-менее правдоподобное объяснение сферы.

Ему никто не ответил. Да и вообще, ничего не происходило, сфера стояла безжизненным черным камнем. Все сидели, тупо уставившись перед собой, один ли Торн все ходил медленными шагами вокруг сферы, все пытаясь что-то понять. Вот он скрылся за углом слева, сейчас появится справа…

Когда и ему наскучило это занятие, он устало опустился рядом с Ретагором и проговорил:

– Ума не приложу. Точка. Ничего не понимаю.

– Мы не можем понять, мы не можем…, – Ретагор не успел договорить, его прервал громкий крик, почти визг Харника:

– Смотрите! Смотрите, что делается!

Внезапно внутри сферы словно бы что-то ожило, ничего толком разобрать было невозможно, однако создавалось ощущение какого-то движения внутри него. И вдруг все прояснилось: изогнутые, жуткие получеловеческие фигуры, пылающие контуры, страшные обезображенные лица-маски, все пылало, перемешивалось, перетекало одно в другое, казалось, вот-вот все это вырвется наружу. Столь же внезапно, как появились, эти кошмарные образы пропали, и сфера вновь превратилась в черную мертвую глыбу.

– Все, как мне привиделось, – только и смог выдохнуть Ретагор.

Харник сидел, схватившись за голову и раскачиваясь на месте.

– Это души грешников, – слова Торна падали в тишине, как капли раскаленного металла. – Это души грешников. Великий Один, это Ад.

Больше никто ничего не сказал, не было слов, не было сил.

XXII

На душе было спокойно, так, как никогда не было в жизни. Он стоял на вершине холма и с умиротворением озирался по сторонам. Вокруг никого не было, лишь невысокие холмы, веселая, жизнерадостная трава, яркое солнце, да запах, божественный запах свежего поля. Не было его друзей, не было скума, не было сферы, но он знал, что находится там же, где уснул – на склоне холма перед черной глыбой сферы. Только вот все вокруг было иным. Разумеется, это сон, подумал он и посмотрел в небо. На миг ему показалось, что он вновь увидел их – улыбающиеся огромные глаза, сияющие добрым светом и пониманием. Он присел на пригорок и стал смотреть вдаль, чувствуя, что нет на свете силы, способной заставить его уйти отсюда. Если сфера – это Ад, значит, вот это Рай. Рай? Но ведь я на земле, не на небесах, та же местность, та же трава, только когда я засыпал, тут была выжженная земля, а не райская поляна. Господи, не хочу просыпаться! А может, я мертв? Нас убили, пока мы спали? Убил скум, убила сфера, загрызли вермины – какая разница? Тут так хорошо…

Словно в ответ на его благодушное настроение, воздух вокруг вдруг задрожал, завибрировал, словно кто-то играл на невидимых гуслях гулкую, тревожную мелодию, вселяющую в душу за какое-то мгновенье смятение и страх. Ретагор вскочил на ноги, воздух вокруг колыхался, сгустился, как мед, все было словно под водой. И тут задрожала земля, тысячами мелких толчков, одновременно сливающихся в одно, но и остающихся дробными и частыми. Ретагор стоял, крепко уперевшись в землю, развел руки, словно пытался уцепиться за шаткий воздух. Время замерло, он слышал собственное биение сердца и тиканье крови в жилах. Господи, Спаси! – безмолвный крик остался в глотке, потому что в этот миг земля вокруг одного из невысоких холмов, покрытых сочной травой, загорелась сотней мелких огоньков, словно вокруг него разом завели множество крошечных, с ладонь величиной, костров. Еще миг, и трава на холме и вокруг него стала желтеть, стухла и выгорела за какие-то мгновенья. Воздух сгустился настолько, что Ретагор больше не мог дышать, а когда наконец смог протолкнуть в себя воздух, почуял мерзкий запах затхлости, смрада и жирного дыма. Такой запах бывает, когда горит что-то живое. Он схватился за горло, но ничего не помогало, смрад проникал в него не только через нос и рот, казалось, через саму кожу эта мерзость просачивается внутрь его тела. Не в силах больше сопротивляться, он повалился на землю, мечтая проснулся.

Но он не проснулся. Лишь сменилась картина. Теперь он стоял на выжженной земле, а вместо цветущего холма возвышалась черная сфера, точно такую картину увидел он со своими друзьями. Но сфера не была мертвой, напротив, ее стены были похожи на плотный, мерцающий воздух, сквозь который выбегали фигуры, по сравнению с которыми порождения больного в бреду показались бы приятнейшим из зрелищ. Двуногие уродливые создания, колышащиеся над землей страшные создания с зубами и когтистыми крыльями, вермины, отмерзи, безглазые демоны, летящие ковры с чудовищными клювами. Но Ретагор углядел не только это – самое страшное было то, что из сферы выбегали человеческие фигуры, лишенные кожи, многие без головы или рук, глаз, а проходя сквозь завесу сферы, превращались в кошмарные создания, которые разбегались в разные стороны, наводняя мир страхом, смертью, ужасом.

Раздался жуткий крик. Ретагор не сразу понял, что это он кричит, от ужаса и кошмара. От крика воздух вздрогнул, и он стал подниматься все выше и выше. И тут он увидел его. Вдали от сферы в сторону от разверзнувшегося ада стремительно бежала крошечная фигурка, но он бы никогда не заметил его, если бы на нем не блестел крошечный, но очень яркий огонек. Огонек двигался вместе с фигурой, на миг показалось, что это фигурка светится, но нет, что-то совсем рядом, может, что-то в руках… Приглядевшись, Ретагор разглядел, что рядом с ней бежал еще одна точка, немного мельче и довольно странная. Ретагор напряг зрение и поразился, когда фигурка стала словно бы приближаться к нему. Его зрение увеличилось во стократ, и Ретагор увидел маленького человека с обгоревшим лицом, в лохмотьях, которые еще дымились и оставляли за собой темную полосу воздуха. Человек посекундно оборачивался, но скум был далеко, он не преследовал человека, казалось, он занят только тем, чтобы поскорее разбежаться по миру и нести смерть и страдания. Человек крепко сжимал в руках нечто, что ярко светилось, несмотря на то, что он пытался закрыть свет ладонями. Ретагор перевел взгляд на его спутника, но так и не смог понять, что это за создание – оно бежало рядом в нескольких саженях на четырех ногах, напоминало одновременно волка, рысь, мелкого медведя, оленя, даже было в нем что-то о человека. В какой-то миг существо возвело глаза вверх и встретилось взглядом с Ретагором. На миг тому показалось, что глаза существа полыхнули знакомым до боли огнем, а в душе что-то вздрогнуло, как бывает, когда увидишь давнего знакомого в толпе. Лишь на миг, потом существо отвело глаза и побежало еще быстрее, но Ретагор уже не сомневался – он уже видел этот полыхающий взгляд, только существо было во много раз больше и выглядело устрашающе. Предмет в руке человека вновь полыхнул ярким светом, и Ретагор увидел, что это такое. Увиденное столь сильно его поразило, что он вскрикнул и начал медленно оседать на землю. Нет! Я еще увидел не все! Мне нужно знать, куда и зачем этот человек уносит ларец. Тот самый, что свел его с Харником, тот, что одарил его Светом, тот, что привел его сюда, к вратам ада. Господи, не оставляй меня! Падая на землю, он невольно посмотрел на небо. Его уже затягивала Чернота, но он успел увидеть, в последний раз. Небесные глаза. Лишь на мгновенье, но его хватило, чтобы передать ему мысль. Мысль о предназначении того, что маленький человек в обгоревших лохмотьях спас, унося вдаль от кошмарного места. И от этого знания Ретагор почувствовал ужас, потому что понял, что битва проиграна.

Он с криком очнулся. Сумерки. Но здесь всегда сумерки. Здесь нет места для солнца, для радости, для света. Но есть место для надежды. Его спутники лежали кто где. Не было сил ни разбить лагерь, ни есть, ни даже пить.

Ретагор поднялся, с силой распрямляя плечи.

– Вставайте! – Его крик раздался гулко, страшно в этой безжизненной тишине. – Вставайте!

Они медленно поднимались. Харник сел, тряся головой, Арлетт, пыталась встать, но сил не было. Латор привстал на колени, опираясь о меч. Лишь Торн нашел в себе силы подняться и сделать несколько шагов по направлению к своему предводителю.

– Вставайте, друзья мои, – проговорил он. – Вставайте, чтобы встретить наш последний день.

Торн резко сбросил с себя оцепенение.

– Что еще за чушь?! Мы же собирались подумать, как уничтожить сферу!

Ретагор покачал головой.

– Ее не уничтожить ни одним способом, который можно придумать. Более того, никто из вас понятия не имеет, что это такое.

– А ты имеешь, да? – В голосе Торна звучала откровенная ирония.

Ретагор кивнул.

– А я имею. Я был во временах, когда он появился, я знаю, все. Я знаю даже, как его уничтожить, что для этого нужно. Но этого у нас нет, битва окончена. Так давайте же умрем достойно.

Харник тоже пришел в себя и встал. Арлетт поднялась следом. Вид у них был удивленный, растерянный, как бывало всегда, когда Ретагор говорил о своих видениях.

– У тебя было видение? – Харник не столько спрашивал, сколько констатировал.

Ретагор глянул на него. Медленно, устало. Внешне казалось, что этот человек, внешне крепкий и молодой вмиг состарился лет на сорок.

– Я был там.

– Расскажи.

Стоит ли, мелькнуло у Ретагора в голове, но он тут же возразил самому себе – эти люди слишком много пережили бок о бок с ним, чтобы что-то от них утаивать.

– Я оказался на этом же месте, только когда сферы еще не было, – начал рассказывать он. – Зеленела трава, был прекрасный вид. Потом задрожал воздух, задрожала земля, вместо холма появилась сфера, но она не была такой мертвой, как сейчас, ее стороны были как покатая стена водопада, и сквозь ее проходили обезображенные люди, которые почти сразу превращались в существ из скума…

– Что? – воскликнули все практически сразу. – Скум? Люди?

– Друзья мои, я понял, что сфера – это врата Ада, из которого грешные, обезображенные, неизлечимые души попадают в наш мир, превращаясь в столь же кошмарные существа, созданные, чтобы убивать, сеять страх и смерть. – Голос Ретагора был одновременно и тверд, и слегка подрагивал.

– Невероятно, – прошептал Харник, опускаясь на землю. – Невероятно.

Арлетт обернулась к нему:

– Напротив. Все сходится. Если сфера – это врата Ада, то существа оттуда – это скум, то значит, значит… Да, все так и есть!

– Согласен с юной леди, – проговорил Торн. – Может, это все и невероятно, однако полностью все объясняет.

– Постойте! – Харник вновь вскочил. – Ретагор не договорил. Ты сказал, что все кончено. Почему?

Ретагор рассказал про маленького человека, обессиленного, но храброго, устрашенного, но не сломленного, унесшего величайшую ценность подальше от разверзшегося ада. И про его спутника.

– Спутник? А кто этот спутник? – вопросил Торн.

Ретагор поднял голову на вершину холма. Неясная тень угадывалась прямо на хребте.

– Охотник! Ведь это был ты. Я понял, что это был ты. Ты – совокупность многих живых существ, зверей, людей. Скажи нам! Ведь это так?

Устрашающая фигура Охотника медленно поднялась и начала спускаться с холма. Глаза пылали ярче прежнего, но никакого страха люди не испытывали. Поразительно, но, казалось, что от самих этих жутких на вид глаз веет нежностью и добротой.

– Тебе дано было понять многое, ты должен был понять и это, – прогудел Охотник. Он постоял несколько мгновений, потом лег перед Ретагором, словно пес.

– А кто – тот, что был рядом с тобой?

Охотник поглядел на них. Арлетт готова была поклясться, что его глаза сузились и помутнели, морду свела гримаса тоски и грусти.

– Его кости давно побелели, но это был храбрейший из людей, что я встречал, – ответил Охотник. – Он бежал из чистилища, когда врата Ада раскрылись, один, беззащитный, без оружия и помощи. Я был послан в помощь и тем, кто появится после для борьбы со Злом и восстановления порядка. Но он понял это только потом, а вначале… один, среди обезображенных, лишенных шансов на спасение душ, превращенных в скум… Да, у вас есть храбрые сердца, оружие и доблесть, но этот слабый человек – он и есть настоящая доблесть. Тот, кто вызвал гордость своего, нашего Создателя.

Пока Охотник говорил, люди молчали, каждого одолевало чувство душевного смятения и гордости за маленького покинутого человека среди полчищ жаждущих смерти порочных душ.

– Значит, он спас ларец, – задумчиво проговорил Харник. – Тот самый, что мы потом нашли, тот самый, что ты принес мне, тот самый…

– Да, – прервал его Ретагор. – Ларец горел яркой звездой среди тьмы и порока.

– И это оружие против сферы, – продолжал Харник. – Оружие, чтобы ее уничтожить.

Ретагор посмотрел на него и открыл было рот, но его опередила Арлетт:

– Уничтожить? Харник, ты так ничего и не понял? Сферу нельзя уничтожить, это врата – их нужно закрыть.

Харник поднял глаза.

– Закрыть? Господи, ну конечно же! Анур! Вы помните его последние слова?!

– Теперь у вас есть ключ, – проговорил Ретагор. – Я вспомнил их сразу, когда увидел ларец в руках безымянного героя.

Торн расправил плечи.

– И от того, что его у нас нет, ты понял, что все напрасно. Ты прав, мой друг, мы не сможем вернуться в Хунтехант за ларцом, а затем вновь дойти сюда. Однажды нам удалось, еще дважды этот путь проделать нам не удастся.

Раздавшийся за их спинами тихий голос был четок, хотя и несколько ослаблен, в нем было торжество:

– Нам не нужно возвращаться. Ларец с нами. Я украл его и берег как зеницу ока.

– Латор?! – Все обернулись так резко, что он, который подходил к ним сзади, невольно отшатнулся. – Ларец у тебя?!

Латор приблизился. Его усталое молодое лицо выглядело измученным, но он улыбался.

– Эти старцы в Хунтеханте, может, и мудры, когда дело касается свитков да старых манускриптов, но понять, что ларец может пригодиться, они не смогли.

– Но мы тоже не смогли, – заметил Ретагор. – Господи, как же я был слеп! Но почему ты ничего не сказал мне?

– И не просто «не сказал», – добавил Торн. – Как он смог упрятать это от своих же мыслей, чтобы ты не смог об этом узнать?

Латор улыбнулся.

– Господин, когда в первый раз вы вошли в контакт со мной, я подумал, что вот, сейчас все откроется. Но нет, ничего не произошло, и я подумал, я подумал, что ларец… он не хочет, чтобы о нем знали.

Раздавшийся вдруг гулкий голос поверг их в еще большую растерянность:

– Я помогал блокировать это знание в этом юноше, как мог.

Ретагор резко повернулся к Охотнику:

– Ты! Ты все знал! Ну да, конечно, как же иначе, какой я болван! Ведь это ты помог вынести ларец, ты все знал, но ничего не говорил. Даже вчера, когда мы ломали голову, что делать дальше. По-твоему, это правильно?

Охотник полыхнул своими глазищами.

– Это правильно. Слепая вера без знания ничего не стоит, а вера, основанная на понимании и знании – дает все. Тебе она даровала Святость и ответы на вопросы. Теперь ты знаешь, что нужно делать.

Ретагор выглядел столь решительным, каким его друзья не видели еще никогда.

– Я знаю, что делать. – Он посмотрел на Латора. Тот молча достал из своего мешка ларец, завернутый в несколько грязных, неприметных тряпок, и подал Ретагору.

Ларец в руке Ретагора неожиданно полыхнул огнем, который почти сразу слегка потускнел, и теперь ларец горел острым ярким светом. Свет не распространялся вокруг, он светил четко в одном направлении – в сторону сферы. Ретагор глянул на своих друзей, которые непроизвольно сбились в кучку, потом на Охотника. Тот поднялся и подошел вплотную к нему – его спина была почти на уровне головы Ретагора, но впечатление о том, что собака идет рядом с хозяином от этого не пропадало.

– Охотник идет с ним, – произнесла Арлетт.

Харник кивнул.

– Он идет восстановить порядок. Он выполнил свою миссию, он должен вернуться.

Ретагор с Охотником вплотную подошли к кубу, ларец было не видно, он целиком был сжат в ладони Ретагора, но свет пробивался сквозь пальцы и указывал путь вперед. В черноту сферы. Внезапно сфера ожила – в ней опять стали мерцать и извиваться фигуры людей, демонов, неясно полыхали куски пламени, а стена сферы больше не казалась твердой, как камень, она больше напоминала патоку или густую воду. Ретагор еще раз глянул на Охотника и вместе с ним прошел сквозь стену.

– Боже! – Арлетт невольно выкрикнула от неожиданности. Никто из них не ожидал, что Ретагор пойдет внутрь. – Он же сгинет!

– С ним все будет в порядке, – Харник говорил спокойно, словно был во всем уверен.

– Откуда вы знаете?

– Я знаю, девочка моя, – ответил Харник с улыбкой. – Охотник был прав – вера без знания ничто. Раньше у меня была только вера, сейчас у меня есть знание.

Возглас Торна вернул их к реальности:

– Глядите! Вы только поглядите!

Сфера на глазах менялась, менялся ее цвет, даже четкие полукруглые грани уже не были четкие, еще сильнее округлялись, стороны взбухали.

– Она сейчас взорвется!

Но сфера не взорвалась. Она просто исчезла. Там, где была сфера секундой ранее, теперь возвышался такой же холм, как и тот, на котором стояли они. На его вершине зеленая трава, которая быстро, как расстилающийся ковер, распространялась по всему холму по всем сторонам. Арлетт глянула под ноги. Они стояли на зеленой траве, которая распространялась так быстро, что за ней не успевал глаз. Еще несколько мгновений, и казалось все вокруг до самого горизонта зазеленело. Арлетт вдруг увидела, что отбрасывает четкую тень – этого не было уже несколько дней, здесь не было солнца, не было и теней. Арлетт взглянула вверх, небо было голубым, солнце сияло мягко и тепло.

– Ретагор! – Торн отбросил секиру и как мальчишка бросился вниз с холма. На соседнем холме, который еще совсем недавно был кубом, на хребте, с обратной стороны показался Ретагор.

Арлетт тоже кинулась вслед за северянином, подбежала к своему другу и обняла так, словно не видела его много лет. Торн и Латор были тут же, один тряс Ретагора за плечи, другой молча, почти смущенно улыбался – он был поход на того безымянного героя, не ищущий славы, безмолвный герой. Харник спускался по холму, потом поднимался по склону другого медленно, степенно, с улыбкой на лице и покоем на душе. Он подошел к Ретагору:

– Охотника нет.

Тот покачал головой.

– Он обрел покой, он занял свое место у ворот Рая.

Харник улыбнулся и задумчиво проговорил:

– Я буду скучать по нему. Если бы у нас было время, я бы поговорил с ним – уверен, он много знает.

– Больше чем ты можешь представить, – заметил Ретагор и рассмеялся: – Но как сам видел, делится своим знанием крайне неохотно.

– Это уж точно.

Ретагор посмотрел вокруг себя. Только что он был в Аду, он запер его врата, теперь он оказался в раю, в раю для себя, среди любящих и верных друзей. Благодарю тебя Господи, мелькнуло у него в голове. Он невольно взглянул на небо. Ярко светило и слепило солнце, но на миг ему показалось, что он вновь увидел Небесные Глаза.