Текст книги "Любовь с первого ритуала"

Глава 9

Все дороги ведут в трактир. Не знаю, как в других городках, разбросанных по территории королевства, но в этом конкретном уж точно. Я прекрасно поняла это, когда торопливо шагала к месту сегодняшнего расследования. Темные улицы казались вымершими, и лишь трактир, который в первый день показался мне той еще дырой, тускло светился фонарями и гирляндами, что по здешним меркам сопоставимо с магической иллюминацией столичного ночного клуба.

Увы, меня здесь совсем не ждали.

Стоило войти, как трактирщик Сандерс, с улыбкой встречавший гостей у двери, переменился в лице и явно вознамерился рявкнуть что-то вроде «Вон!», «Кыш!» или «Брысь!» – не уверена, какими словами тут принято отправлять восвояси нежеланных посетителей.

Однако я его перехитрила.

– Колдовать не буду, честное слово, – выпалила раньше, чем он успел хоть что-то сказать. Пока Сандерс пучил глаза и надувал щеки, я сделала жалобные глаза. – Сегодня мой день рождения. Не хочется оставаться одной. Понятно, что у вас меня никто не любит, не поздравит и хорошего не пожелает… Но хотя бы побуду среди людей.

Я скорбно закусила губу и замолчала, ожидая ответа. Но не забывала смотреть на него очень проникновенно и теребить пальцами край блузки, словно никого несчастнее меня на земле нет. В роль особо и вживаться не пришлось! При одной мысли о том, что я не попаду внутрь и не отрасследую все как следует, становилось так грустно, что хоть рыдай. Но рыдать – перебор и непоправимый урон репутации. Суровые некромантки не плачут даже для достижения своих коварных целей.

У трактирщика ушло не меньше минуты, чтобы переварить услышанное и спросить:

– А что господин Вилард? Неужели не поздравил?

– Он же не приятель мне, а наставник. Из дому не гонит – и на том спасибо. Больше мне податься некуда. Холодно уже, осень… На улице ночевать не хочется, приходится ютиться на чердаке. Но отмечать там такой день – ужасно грустно.

Я изобразила самый горестный вздох, на который только была способна. Видя, что Сандерс колеблется, пообещала:

– В уголочке посижу тихо.

Это оказалось решающим фактором. Он махнул рукой, мол, так и быть, иди.

Я прошла в шумный, густо заполненный людьми зал. Ого, сколько гостей! Но публика мало чем отличалась от той, что присутствовала в прошлый раз: компании разной степени веселости, выпивающие у стойки мужчины, суетливый бармен, шустрая подавальщица.

Бонна Крауз вот не пришла. Интересно, с чем это связано? С обилием дел в общежитии или она, перепуганная моим сегодняшним визитом, обзавелась ружьем и сидит в засаде, чтобы молодые наглые девахи не увели ее сокровище? Сама того не желая, я подбросила ей крамольную мысль: наследство Бурдона – мнимое или существующее, теперь не так уж важно – может привлечь алчных невест.

Главное, что не было тех двух хамов, посягнувших тогда на мою девичью честь. Немудрено, наверняка они еще долго будут пугаться при виде трактира. И белок.

Я села за свободный угловой столик – тихо, как и обещала. Кормить меня, кажется, не собирались. Подавальщица предпочитала метаться между другими столами и не смотреть в мою сторону. Вряд ли из вредности, скорее из чувства самосохранения, все-таки навела я здесь шороху, надолго запомнят.

Отчаявшись дождаться чего-нибудь тушеного в горшочке, я переместилась к барной стойке. В конце концов, у меня там живой подозреваемый болтается без дела. Одинокий, неприкаянный, недопрошенный.

– Добрый вечер, – чинно проговорила я и уставилась ему за спину.

Выбор напитков по-прежнему был не богат. Настойки я с ходу отвергла, а кроме них оставался лишь квас. Его и попросила, выложив на барную стойку монетку и изо всех сил стараясь не морщиться. От одного воспоминания об этом божественном напитке хотелось икнуть и закашляться.

– А ты зачастила, – отметил бармен. – Влюбилась, что ли?

И подмигнул мне.

– В кого это влюбилась? – не поняла я.

– Да знамо дело, в меня.

Пришла моя очередь изумленно таращить глаза. Откуда только мысли такие у человека берутся? Хотя, понятное дело, откуда: на него красотка Стефания, вдова Бурдона, глаз положила. Наверное, после такой любовной победы он себя считает совершенно неотразимым.

Пока я раздумывала над ответом, к нам подлетела подавальщица и проворчала:

– За пятым столиком четыре наливки требуют. Меньше болтай, скорее наливай. Они ждать не любят.

Похоже, сейчас девица меня заметила и была очень недовольна тем, что я стою тут и отвлекаю бармена.

– Какая ты строгая, – хохотнул он и обратился ко мне. – Представляешь, всех поклонниц от меня отваживает.

А ведь этот верзила знает, что нравится подавальщице, еще и подначивает ее. Остолоп самонадеянный!

– Вовсе она не твоя поклонница. – Подавальщица по-прежнему меня игнорировала и разговаривала с барменом, словно я рядом не стою. – Между прочим, уже на некроманта нацелилась. То ли на наследство, то ли по зову сердца, неизвестно. Но тебе ничего не светит.

Она подхватила поднос с мелкими рюмочками и была такова.

– Ты что, правда в некроманта втюрилась? – нахмурился бармен.

Ну что за городок! У нас в столице, конечно, тоже сплетничали, но втихаря, за спиной. Как приличные люди. А здесь народ делает это совершенно беспардонно. Спасать репутацию было уже поздно, а вот что-то новое узнать можно.

– Почему бы и нет? Он и раньше был привлекательным, а уж с наследством…

– Тьфу на это наследство! – Бармен был на удивление эмоционален. – Бурдон – дрянной старикашка, но из-за денег его убивать – чересчур.

Ага, из-за денег убивать нехорошо, а по любви, чтобы молодую жену умыкнуть, это ничего страшного и очень даже допустимо. Подозрительно, очень подозрительно.

– Держалась бы ты от него подальше, – буркнул бармен.

– С чего бы это? – спросила я дерзко.

Во-первых, потому что это укладывалось в мою роль, а во-вторых… Кто он такой, чтобы мне указывать, да еще и Виларда обижать?! Сам-то связался с замужней стервой, а от хорошей девушки нос воротит. Тоже мне мастер личных отношений.

– Ты спроси, что с его невестой стало и куда она делась, – выпалил он.

Невеста? Делась? Об этом я ничегошеньки не знаю!

– Что с ней стало и куда она делась? – быстро спросила я у бармена, хотя вряд ли он имел в виду, что спрашивать надо его.

Прежде, чем мне успели ответить, возле нас появился трактирщик и смерил болтливого подчиненного тяжелым взглядом.

– Кончай шуры-муры разводить, – строго велел он своему работнику. – А ты, дорогуша, обещала вести себя тихо! А ну иди на место, за свой столик. Или куда ты прикажешь пирог нести?

– Какой еще пирог?..

– Именинный, ясное дело. День рождения же у тебя.

Сандерс сказал это таким обвиняющим тоном, словно день рождения – это страшное преступление или чудовищная заразная болезнь. Или и то и другое сразу, и все эти беды я приволокла к нему в трактир.

На всякий случай я прилежно проследовала к «своему» столику. И пирог действительно замаячил на горизонте. Не целый пирог – маленький кусочек, который сиротливо смотрелся на крупноватой для него тарелке. На именинниках трактир определенно на разорится.

Для того, чтобы меня поздравить, в зале немного приглушили свет, а в сам пирог зачем-то воткнули свечку, которая освещала путь подавальщице, пока она несла все это дело между столиками. А когда принесла, едва не швырнула тарелку мне на поднос, что несколько испортило атмосферную подачу. Но в целом я была довольна. Получить к несуществующему дню рождения вполне существующий пирог – неплохо, я считаю.

Со всех сторон послышались жидкие хлопки и вялые поздравительные возгласы. Полагаю, остальные дни рождения проходят тут гораздо бодрее и веселее. Обижаться я не стала, справедливо рассудив, что остальные именинники не доставляют заведению столько неприятностей и убытков.

Задувая свечу на пироге, я понимала, что посетители будут еще какое-то время на меня пялиться, а это минус. Зато у меня появился отличный повод допросить трактирщика, это плюс! Надо же его поблагодарить за поздравления. А потом доболтать с барменом и выяснить побольше о невесте Виларда.

Но когда свет загорелся, на меня особо никто не смотрел. Да и у меня все мысли вылетели из головы…

В дверях стоял новый посетитель. Видимо, пришел, пока в зале царил полумрак. Красавчик! Если кому и быть настоящим, классическим некромантом, так это ему. Черные как смоль волосы, густые хмурые брови, темные глаза, острые скулы… Ух, демоническая внешность! Что такой парень забыл в этом захолустье?

Судя по тому, как уставились на него остальные посетители, они думали приблизительно то же самое. Сандерс на правах хозяина заведения подлетел к новому гостю, а за столиками все замолкли. Очень кстати. Благодаря всеобщему любопытству мне удалось выяснить, что красавчику нужна комната поприличнее, что приехал он сюда на неделю, а может, и дольше. Причина визита, к сожалению, осталась тайной. Парень скромно сказал: «По делам». Какие у него могут быть тут дела, попробуй догадайся. И если для праздного посетителя трактира это хороший результат – разузнать хоть что-то о внезапно появившемся госте, то для сыщицы не очень.

Я внимательно присмотрелась к костюму парня. Хм, это уже кое-что. Красавчик точно не богат. Его наряд эффектный и почти что новый, да только в столице такие воротники носили год назад. Как помешались на них все. А ведь выглядят довольно нелепо – как попона для пса.

Сейчас дурацкая мода, слава духам-хранителям, прошла, и никого из настоящих франтов силой не заставишь это надеть, так что и расшитый золотом камзол, и штаны в тон хоть и выглядят дорого, явно куплены на распродаже. То есть приезжий хочет пустить пыль в глаза! И ему это удалось – присутствующие дамы глядели на него вожделенно. Подавальщица будто забыла о своем бармене и чуть ли не отталкивая трактирщика, выясняет, чего бы красавчику хотелось на ужин. А как же по пятницам – рагу?

Ажиотаж улегся не сразу. Сандерс отвел гостя наверх в комнату, вернулся, а народ то и дело напряженно поглядывал на лестницу: когда же гость спустится есть. Но он не спускался. Возможно, рассчитался за комнату, а на ужин денег не осталось. Я легко могла такое допустить.

Ладно, хватит допускать. Пришло время расследовать всерьез!

Я поднялась из-за стола и подошла к трактирщику.

– Спасибо за поздравление, очень мило с вашей стороны обо мне позаботиться, – сказала я искренне.

Пусть и не было у меня сегодня никакого дня рождения, но хозяин заведения проявил чудеса человеколюбия.

– Тоже мне, большое дело, – отмахнулся он. – Традиция у нас устоявшаяся, положено потчевать пирогом. Да и за здоровье именинников посетители пьют больше обычного, я не в накладе.

– Понятно…

Теплый дружеский разговор как-то не получался, поэтому я решила не ходить вокруг да около и спросила напрямик:

– Как вы думаете, кто убил Бурдона?

Так себе начало, но, чую, есть возможность наладить контакт с подозреваемым. Раз я у него это спрашиваю, значит, на него не думаю и мы с ним прекрасно можем посплетничать о других.

Сандерс посмотрел на меня так пристально, что я поежилась. Не хочет ли он сказать, что теперь мы будем подозревать меня?

– Бурдон это сам, – вдруг ответил трактирщик. – Старый уже был, все равно бы скоро помер. И характер такой омерзительный, гаже не придумаешь. Зачаровал нож, переписал наследство на кого попало. Я уверен, он долго хихикал и руки потирал, представляя, как наследнички переполошатся. Одним махом всех перессорил. В его стиле поступок.

Эта версия мне в голову не приходила! Не исключено, что она верная. Только зачем тогда мертвому Бурдону понадобилась самоиспепеляться? Наоборот, постарался бы подружиться с некромантом, чтобы тот приходил к нему и рассказывал, как идут дела и как все сходят с ума от недоумения и жадности.

– Думаете, наследство ни при чем? – уточнила я.

– Некогда мне думать, – не порадовал ответом Сандерс. – Полный трактир гостей.

Действительно… С тех пор как сюда принесли мой пирог, посетителей в зале значительно прибавилось. Все столики и места за стойкой были заняты, а лица развернуты в сторону лестницы, ведущей к комнатам. Словно почтеннейшая публика пришла в театр и ждет, когда раздвинутся кулисы, а главная звезда сезона выйдет на сцену петь.

Да только звезда, то есть столичный красавчик, выступать не торопилась. Мне пришлось вернуться за свой столик, пока его не заняли, и медленно ковырять пирог, оказавшийся довольно неплохим, и запивать его квасом, к которому, оказывается, можно привыкнуть. Нет, серьезно, к концу кружки мне показалось, что не такая уж это и кислятина. Своеобразный вкус…

Жевать и думать одновременно – занятие, пожалуй, приятное, но не слишком полезное. Я попыталась выстроить в какую-то цепочку все разрозненные сведения, что мне удалось собрать за этот вечер, но никакой цепочки не получалось. Вообще ничего не получалось! Почему в сыщика Блэка убийцы практически сами бросаются порочащими их сведениями или даже признаниями, а я трачу время впустую? Что ни попытка, то мимо… И в чертогах разума сквозняк.

Как рассуждать о ком-то из подозреваемых, когда в голове звучит лишь: «А ты спроси, куда он свою невесту дел»? У Виларда была невеста, она куда-то пропала… Эта загадка почему-то заслоняла все остальные. А еще неприятно колола где-то под ребрами, возможно, в том самом месте, где стучит сердце.

– Я тарелку-то заберу, – раздалось откуда-то сверху, и я вынырнула из своих мыслей.

Надо мной стояла подавальщица. Странно, но мне пришлось вглядываться в нее аж несколько секунд, чтобы понять, кто это, и чего от меня хотят.

– У-у-у, осоловела уже. – Она кивнула на мою опустевшую кружку. – Ты бы на квас не налегала. Это только кажется, что он слабенький, а забирает будь здоров. Вдобавок голова будет завтра болеть.

– Он что, алкогольный?!

Подавальщица расхохоталась.

– А ты думала, что нет? В трактирах компотик не подают, не знала разве?

Я честно помотала головой.

– Сиди, жди, – велела она со вздохом и исчезла из моего поля зрения. Через минуту появилась с чашкой ароматного горячего отвара. – Выпей, сразу легче станет. Это кто ж тебе присоветовал? Лучше наливку пить, чем пакость эту.

Я потихоньку отпивала из чашки и чувствовала, как серая муть выветривается из головы, а ко мне возвращается ясность мышления.

– Отвар магический, что ли? – полюбопытствовала я.

– Обычный, на травках, но по рецепту бабки. Полегчало?

– Не то слово! Спасибо.

– А у тебя вправду день рождения сегодня?

Вообще-то мне, как настоящему сыщику, ни при каких обстоятельствах не положено раскрывать свою легенду. Но врать совсем не хотелось, поэтому я покаянно вздохнула.

– Так и знала. Не похожа ты на сентябрьскую. Сентябрьские все тихие и милые. А ты буйная. И бедовая.

Подавальщица снова куда-то ненадолго исчезла. Вернулась с графинчиком, в котором плескалось что-то темно-рубиновое, и двумя маленькими стаканчиками.

– Все равно угощу тебя. Уж больно тоскливо выглядишь.

Я подобралась. Не хватало еще, чтобы меня считали тоскливой. Между прочим, я тут сижу не в качестве девчонки-посетительницы, а в качестве сыщика. Это не подавальщица должна с одного взгляда просекать, что у меня на душе, а наоборот. Вот сейчас и просеку! Звучит как отличный план, верно?

Глава 10

Тарелочки и мисочки появлялись на столе словно сами собой. Вот нарезанные огурчики, вот обжаренная картошечка. А вот и котлеты, судя по запаху, точно не морковные.

Как настоящий сыщик, я не могу упустить такую возможность!

Поговорить со свидетелем в неформальной обстановке… Записывать девицу-подавальщицу в подозреваемые я бы не спешила. Как ни крути, а смерть старика Бурдона ей невыгодна. Зачем делать тайную любовницу бармена свободной, да еще и богатой вдовой? Нет, не тянет эта котлетная фея на подозреваемую.

Я читала кучу детективных книг, и в каждой Блэк обязательно выпивал с каким-нибудь особо капризным свидетелем, который никак не желал рассказывать правду, однако пропустив в компании сыщика несколько стаканчиков бренди, обязательно пробалтывался и давал ту самую нужную зацепку.

Ох, как волшебно это звучало: «несколько стаканчиков бренди». Сыщику Блэку этот напиток нравился, раз во всех книгах его отзывы были исключительно положительные: терпкий, холодный, чистейший. Однажды, прикончив очередную книгу, я отправилась в бар и вместо своего любимого «малинового шока» заказала хваленый чистый и терпкий бренди. Уселась за барной стойкой (да-да, такой это напиток, обычно его пьют за барной стойкой, по крайней мере в книгах) и приготовилась к райскому наслаждению. Сделала большой глоток и… духи-защитники!

Мне пришлось призвать всю свою волю, чтобы не выплюнуть его тут же на барную стойку, а потом еще и проглотить. Казалось, я выпила чистый огонь, присыпанный какой-то отвратительной приправой. Из бара я ушла быстро, и правильно сделала. Когда дошла до студенческого общежития, голова у меня кружилась, а многочисленные столичные фонари плясали перед глазами замысловатый танец. Да и земля под ногами сделалась неустойчивой, словно лодка, плывущая по реке.

После этого я прониклась к сыщику Блэку еще большим уважением. Надо же, мало того, что пьет эту гадость, так еще и остается в состоянии думать и вопросы задавать. Поразительный человек.

Кстати, а подавальщице можно выпивать на работе? Ей же нужно другим еду и выпивку разносить. Я подняла голову, чтобы задать ей этот вопрос, и только сейчас заметила, что трактир опустел. За столиками никого не было, даже бармен не маячил у себя за стойкой. К себе домой пошел или к своей зазнобе?

– А тебя как зовут? – спросила я у подавальщицы.

Наши отношения определенно вышли на тот уровень, когда пора бы и познакомиться.

– Домра.

Интересное имя. Ей подходит!

– Кейра, – представилась я.

– Знаю, – усмехнулась она. – Все знают.

Пока мы знакомились, Домра капнула наливки в обе рюмки, совсем чуть-чуть, на донышке, и велела:

– Дегустируй.

Наученная горьким опытом, я осторожно пригубила рюмку, сделав малюсенький глоточек. Наливка оказалась сладкой. Горчила самую малость, пилась легко и приятно.

– Вкусно, – поделилась я впечатлением.

– Если вкусно, то и пей, а не губы мочи, – хмыкнула Домра.

Я залпом осушила рюмку и подтвердила увереннее:

– Вкусно.

– А тебе всерьез некромант нравится?

Бойкая девица! Не стала ходить вокруг да около, а сразу спросила о том, что ее по-настоящему волнует. Я едва не рассмеялась. Получается, мы обе решили устроить друг другу допрос. Только она, естественно, не расследует никакое убийство, а просто хочет посплетничать. Что ж, не вижу ни одной причины, чтобы мы обе не добились своих целей.

– Может, и нравится… Ты тоже будешь говорить, чтобы я держалась от него подальше?

– Не буду. Мужик красивый, и при деньгах. Ну а что невесту в болоте утопил, так это с кем не бывает. Вдруг у нее характер был отвратительный или она флакон с зубным эликсиром открытым оставляла?

Я вздохнула. Да, за такое и убить можно…

Так, стоп. Не вздыхать надо, а расспрашивать.

– А ты знаешь, что произошло с невестой? – Я жадно уставилась на Домру. – Куда она делась?

– Говорят, что пропала. И ерунду всякую выдумывают: то ли господин Вилард ее в жертву принес, то ли духам болотным отдал, то ли демонам скормил, чтобы могущество получить. Я в это не верю! Демонов на болотах нет, а духам-то на кой девица с дурным характером.

– Особенно, если она не закрывает флакон с зубным эликсиром, – поддакнула я.

Не могу сказать, что логика Домры казалась мне безупречной, однако серьезных изъянов я в ее версии не находила. Может быть, потому что за это время мы успели выпить по три, а то и по четыре рюмки обжигающе вязкого, сладкого, чуть горьковатого вкуснейшего напитка. И закусить основательно.

– А тебе нравится бармен!

Я не спрашивала, я утверждала. Домра помрачнела. Видимо, про бармена говорить ей не хотелось.

– Ну а хоть бы и нравился, толку-то. Он ко мне равнодушен… У него другие предпочтения.

Я едва по лбу себя не стукнула. О, темные силы, что же я за сыщица! Раз у бармена роман с вдовой, которая красотка, да еще и богачка, зачем ему какая-то там подавальщица.

Домра ведь не очень симпатичная. Нос картошкой, губы тонкие, веснушки по всему лицу. Правда, глаза большие и голубые, и фигура ух… Фигуристая. И человек хороший. От меня тут все шарахаются, а она наливку подливает, вкусностями угощает, хотя выяснила, что я наврала про день рождения.

– Дурак он, твой бармен, – в сердцах сказала я. – Такое сокровище у него перед глазами, а он не замечает.

– Ничего, – хмыкнула Домра. – Кто-нибудь другой заметит.

– А что насчет трактирщика?..

Она расхохоталась.

– Господин Сандерс? Ты, должно быть, шутишь. Его кроме денег ничего не интересует. Если он когда и обзаведется женой, то она будет старая, ворчливая и непременно состоятельная. Только вряд ли ему захочется второй раз жениться.

– А что случилось с первой женой? – полюбопытствовала я.

– Померла, – махнула рукой Домра. – Уже три года как.

Так-так, интересно. Может, трактирщик у нас уже опытный убийца? Сначала жену прикончил, а теперь Бурдона.

Вдруг у нее были шашни со стариком… Вот трактирщик сначала убил жену, а потом подумал-подумал и решил, что невыгодно получилось. У него вообще никакой жены не осталось – даже гулящей, а у Бурдона молодая и красивая, пусть и тоже гулящая.

Хотя сообразить, что у Бурдона есть молодая жена он мог куда быстрее, три года для этого не требуется.

– Как она умерла? – спросила я у Домры. – Сама или помогли?

Мне очень понравилось, как я это произнесла. Небрежно, будто бы между делом. А это были в точности слова сыщика Блэка! Я не хуже, чем он, справляюсь. Эта мысль мне так понравилась, что я опрокинула еще одну рюмочку наливки. То ли четвертую, то ли седьмую. Точнее вряд ли смогу сказать.

– Сама, – убежденно ответила Домра. – Пельменем подавилась, не в то горло попал. А доктора, как назло, рядом не было. Посинела вся, за горло схватилась и померла.

– За горло? – Я с подозрением прищурилась. – Очень может быть, что и отравили…

– Да нет же! К господину Сандерсу родичи тогда приехали, человек десять собралось. Я лично те пельмени подавала, всем из одной большой кастрюли. Если бы кто отраву в кастрюлю подсыпал, сразу бы все померли. Да и доктор сказал, что поперек горла пельмешка встала.

– Понятно… А вы тут каждый день и каждую ночь бессменно работаете: ты, бармен и трактирщик? Это же никакой жизни!

– С чего ты взяла? Мы с Филоном с вечера до ночи работаем. Недалеко живем, удобно. А с утра пацанята местные помогают еду разносить. А если выпивку кому налить надо, то уж господин Сандерс и сам за барную стойку зайдет и бутылку подымет, не надорвется.

Филон – это бармен, значит. Я уже выяснила что-то полезное. Конечно, могла бы запросто и у него имя спросить, но… Все равно я молодец!

– Ага… – Я воодушевленно потерла ладони. – Господин Сандерс тоже недалеко от трактира живет?

– Ближе не бывает, – хмыкнула Домра. – Прямо тут, наверху. В первой комнате, самой теплой да нарядной из всех. И самой большой.

– Сейчас он там?

– Где ж ему еще быть?

Я внезапно осознала, что слишком мало знаю об убийстве, чтобы проверять алиби подозреваемых. Выходило, что Филон мог наведаться к господину Бурдону в первой половине дня или в конце смены, а Сандерс поздней ночью, когда в трактире посетителей нет, а постояльцы, если они имеются в наличии, уже спят. А я понятия не имею, в какое время суток злополучный нож воткнулся в старческую грудь. Это следовало узнать в первую очередь! Сыщик Блэк мне бы такого не простил.

– Чего, какой Блэк? Почему он тебя не простит? – удивленно спросила Домра.

Я вслух подумала?!

– Вспомнилось кое-что, – отмахнулась я невозмутимо. – Надо записать, пока не забыла. Есть ли у вас самопишущее перо?

– Вон там поищи, – махнула Домра в сторону барной стойки. – Филон записывает, кто сколько должен.

Я поднялась, чтобы отправиться к барной стойке и… плюхнулась обратно на стул. Перед глазами все плыло и крутилось! Похуже, чем в тот день, когда я дегустировала чертов бренди.

– Ой, девка, тебя совсем развезло, – сочувственно протянула Домра. – Я сейчас тут приберу, а ты накидай пальто и топай домой, пока не уснула.

– Вот еще, усыпать. Я вам не усыпальница. Я, между прочим, рас-сле-до-ва-тель-ни-ца.

Ого, получилось выговорить с первого раза. Язык ощущался совершенно неповоротливым и вел себя как чужой. Будто мой прежний язык вынули, а этот сунули на его место, и он пока не до конца освоился.

Воодушевленная своим достижением, я встала и смело сделала шаг. Бабах, и пол вероломно стукнул меня по коленкам и локтям. Как у него это получилось, я не поняла. Просто сидела, ухватившись за ножку стула, и хлопала глазами.

– Ох ты, горе, – раздался, словно сквозь вату, голос. Женский, приятный, а чей, я уже не могла вспомнить. – Ладно, отведу тебя домой!

Чьи-то крепкие руки схватили меня под мышки, дернули вверх и потащили, словно я была пушинкой. Это было очень кстати – куда нужно идти и зачем, я соображала слабо. Зато у меня неплохо получалось переставлять ноги… Так что мы точно куда-то двигались, оставалось лишь надеяться, что в верном направлении.

Моя щека прижималась к крепкому плечу, до головокружения сладко пахло фиалковыми духами. Свежий уличный воздух вскружил голову в разы сильнее, сиянием фонарей ослепило. Ей-богу, они будто мне в глаз целились, второй-то я находчиво прищурила. По телу растекалась засыпательная усталость, противно подташнивало. Котлетки, нет-нет, останьтесь со мной…

Я медленно и глубоко задышала, идя по какому-то пути, возможно даже к какой-то цели. Опора у меня была надежная, спотыкаться выходило, а падать – нет.

С каждым шагом сознание потихоньку прояснялось, а бренная реальность складывалась в нормальную картинку. Я напряглась и вспомнила, что сильное и доброе, которое меня тащит, не давая упасть, – это Домра. Она хорошая. И умная.

– Как думаешь, кто убил Бурдона? – успешно сложила я буквы в слова, а слова в предложения.

Заодно прогулку скрасила. Уж я-то знаю о чем поговорить с хорошим человеком.

– Жена, конечно, – без всяких сомнений отозвалась Домра. – Вдова теперича. Старый, противный, злющий – на кой он ей живой.

Ну говорила же я – умная она! Я тоже сразу на молодую жену подумала.

Здания перестали невнятно мелькать, и из-за поворота вынырнул знакомый домишко.

– Осторожно, ступеньки, – сообщила Домра, заведя меня на крыльцо. – Умница. Вон дверь, в нее заходи.

– И ты заходи, – гостеприимно изрекла я, поскольку допрос свидетеля не окончила. – Щ-щас.

– Нет-нет, как-нибудь в другой раз…

Она прислонила меня к стене и ретировалась, пару раз опасливо оглянувшись на дом. Некроманта боится? Вспомнив о нем, я поняла, что испугаться следовало бы и мне. Наверное. Никак не могла сообразить почему, но все же решила быть предусмотрительной и прошмыгнуть незаметной тенью на свой чердак. Не издав ни скрипа незапертой дверью, я отворила ее и юркнула в коридор. Шаг в темноте, и в лоб ударило непонятным деревянным отростком, раздался ужасный грохот. Дурацкая вешалка! Я шатнулась и чудом не свалилась следом за ней. Из глаз сыпались искры, на полу валялась уроненная вместе с вешалкой верхняя одежда. Тянуло прилечь на нее, свернувшись калачиком, да и уснуть. Не удалось…

Резко зажегся свет, передо мной возник наставник. Прищуренные глаза, суровый изгиб плотно сжатых губ, сложенные на груди руки. Разбудила?.. Или он очень быстро одевается или теперь спит предусмотрительно одетым.

– Явилась, – процедил Вилард и дернул носом, принюхиваясь. – Хорошо погуляла! Где была?

– В трактире, – невольно отчиталась я под его каменно-плитным взглядом. – Я по д-делу.

– Да уж вижу я это твое дело. И чую.

– У меня, – предательски икнулось, – есть успехи.

– В том, чтобы напиться и едва стоять на ногах? А я тут не сплю и гадаю, не пора ли идти вытаскивать тебя, непутевую, из новых неприятностей.

– Что?! Я совершенна!

Он изогнул бровь. М-м-м, не то сказала. Еще попытка.

– Я совершен-но-летняя… Имею право ходить где хочу и когда хочу! И делать, что хочу. Мне нянька не нужна.

– Мой дом – мои правила. А у меня по ночам спят, а не зависают в трактире. Сегодня ничего не разгромила? Хотя вряд ли, бешеную Бэлку ты догадалась оставить дома, и на том спасибо.

Услышавшая о себе Бэллочка высунула нос – почему-то из гостиной. Приветливо оскалившись, подбежала ко мне и принялась тереться о мои ноги. Я кое-как наклонилась, погладила ее по спинке и попыталась объясниться с наставником:

– Я ради вас расследую… убийцу ищу…

– Никакого больше расследования, – отрезал он. – Тебе делать нечего? Так займись упокоением этой твари!

Встрепенувшись, несчастная белка вытянулась по струнке и упала на пол – недвижимым чучелком.

– Вы ее напугали, – укорила я.

– Может, это ты на нее подышала? – ехидно осведомился Вилард.

Я подышала в ладонь и сделала вывод, что на меня очень несправедливо наговаривают. Раз я нюхаю и не падаю, то и мертвой белке запах нипочем. Технически ей дышать вообще без надобности.

– Нет слов, – нагло соврал некромант, потому что те слова у него, наоборот, не заканчивались. – Чтобы это было в первый и в последний раз. Я запрещаю тебе из дома в позднее время без спроса выходить. Твое поведение абсолютно неприемлемое.

– Ваше тоже, – выпалила я от обиды, возмущения и… большой обиды! Огромной! – Неприемлемое и неподобающее.

– Мое?.. – опешил он.

– Да! Вы окна в спальне на ночь не закрываете! И лежите там на кровати весь неодетый и привлекательный. Я теперь смотреть на вас нормально не могу, не то что сосредоточиться!

Тут-то слова у Виларда наконец закончились. По крайней мере, рот открылся, а звуков не вылетело.

– Вам не стыдно? – Я шагнула к нему и обличительно ткнула пальцем в грудь. Твердую такую грудь. – Наставники не должны быть настолько красивыми! Это непедагогично и отвлекает от учебы!

– Больше не буду, – ответил он вкрадчиво. – Извини, не подумал.

– А зря. Я взрослая! В академии бегала за мальчиками.

– С ритуальным кинжалом?

Э-э-э… Откуда ему известно?

– Всего-то один разочек было, – оскорбленно бросила я, – и то меня неправильно поняли.

– Ладно, зато я все понял, – вздохнул Вилард и глянул на меня как-то обреченно. – Это мой крест, и мне его нести.

– Не надо меня никуда нести, – я вздернула подбородок, – сама дойду.

Переступив через Бэллочку, гордо направилась к чердачной лестнице. Споткнулась о первую же ступеньку и поползла наверх. Но тоже очень гордо. Умная белка предпочла не оставаться наедине с желающим ее упокоения некромантом, отмерла и догнала меня у двери. Я завалилась на порог комнаты. И пока размышляла, что неплохо бы переодеться или хотя бы снять пальто, а потом добраться до кровати, отовсюду навалилась сонная темнота и утащила меня свои объятия.