Текст книги "Часы любви"

Ощутив, как вспыхнули ее щеки, Равенна повернулась за поддержкой к Тревельяну. Он кивнул и что-то пробормотал о бабушке Равенны. Взяв девушку за руку, Ниалл повел ее прочь, но Равенна успела бросить прощальный взгляд на Кэтлин, которую уже отчитывала пьяная мать.

– А я и представления не имела… – прошептала Равенна, обращаясь к себе самой.

Тревельян поглядел на лорда и леди Куинн, прежде чем они затерялись в толпе.

– Он волочится за каждой юбкой, она пьет, а страдает в первую очередь Кэтлин, – проговорил Ниалл.

– Мне так жаль ее. Похоже, она в безвыходном положении. – Равенна поглядела в глаза Тревельяну.

Он ответил ей понимающей улыбкой.

– Поверь мне, однажды вы с Кэтлин сделаетесь друзьями. У вас много общего. Только в обеих заключена разная сила, но каждой приходится полагаться на нее.

– В детстве я восхищалась Кэтлин, – взгляд Равенны сделался отстраненным. – Но теперь я, кажется, восхищаюсь ею еще больше.

– У нее есть деньги, но и только. Она очень одинока.

– И очень красива. – Равенна ощутила комок в горле, напоминавший о ревности. Пытаясь сохранить невозмутимость и не умея этого сделать, она спросила: – А почему ты не посватался к ней?

Взгляды их встретились. Ниалл провел пальцами по ее щеке.

– Потому что сердце мое всегда принадлежало другой.

В его глазах Равенна увидела то, что Ниалл не мог передать словами. Была в них и жажда обладания, которую она уже привыкла ненавидеть. Она опасалась, что страсть Ниалл мог принять за любовь.

– Ma chère[58]58
  Моя дорогая (фр.).


[Закрыть], – знакомый голос прервал ее размышления.

Равенна оглянулась. Тревельян нахмурился.

– Ах, месье де ла Коннив, как приятно видеть вас, – Равенна рассеянно протянула руку. Переломившись в пояснице, как деревянный солдатик, Ги поцеловал ее пальцы.

– Вы должны подарить мне этот вальс. – Месье принял такую позу, сделал такое нарочито восхищенное лицо, что Равенна едва не рассмеялась.

– С огромным удовольствием, месье.

Равенна вопросительно посмотрела на Тревельяна. Тот смерил Ги уничтожающим взглядом и проговорил:

– Равенна не может…

– Кузен! Наконец-то вы появились. И кого мы видим рядом с вами! Неужели вы полагаете, что оставите себе ее целиком. Она здесь, и, о Боже, мы хотим танцевать с ней! – перед Равенной появился лорд Чешэм. Поклонившись, он поцеловал ее руку. – Вы уже встречали моего нового знакомого, Ставроса?

Из толпы к ним шагнул юный грек с длинными темными кудрями. Поэтическая блуза и чересчур уж миловидное лицо делали его женственным подобием лорда Байрона.

– Как это мило, что вы пришли, – проговорила Равенна, ощущая неловкость в компании мужчин.

Слова Ниалла, которые он шепнул ей на ухо, ошеломили ее.

– Если бы каждый из них не был столь увлечен собой, я бы предположил, что они увлечены друг другом, учти это, любовь моя.

– Какой ты злой, – шепнула она, пряча губы за веером, одновременно желая и расхохотаться и стукнуть Ниалла по макушке.

– Потанцуйте со мной, – предложил Ги.

– А потом со мной, – сказал лорд Чешэм, не отрывая губ от тыльной стороны ее ладони.

– Конечно, – Равенна прикоснулась к крепкой руке Ги, не смея даже посмотреть на Тревельяна. Она и так заметила его взгляд, устремленный на Ги… Словно Ниалл желал вырвать печень соперника и съесть ее. Но что может он сделать в такой ситуации? – спросила она себя. Тревельян должен был либо отпустить ее, либо выставить себя на посмешище.

– Прекрасный вечер для бала – но не такой прекрасный, как вы, милая леди. – Ги искусно вел Равенну в танце. Вальсировал он легко и был очень хорош собой, однако от речей его, липких, как прогорклый мед, Равенне хотелось бы оказаться подальше.

– Так какого же цвета на самом деле ваши глаза, Равенна? – спросил он.

Ей уже хотелось изобразить обморок – назло ему.

– Господь милосердный свидетель, что своей красотой они лишают меня дара речи… – трещал он. – Видит Бог, они похожи на вересковый цвет на пригорке у моря, когда бурные валы уже начинают набегать на берег…

«Ничего себе лишился дара речи!» – подумала она.

– А теперь моя очередь, месье. – Равенна уже была почти благодарна Чешэму за вмешательство. Конечно, Тревельян временами досаждал ей своими настроениями, однако он по крайней мере не оскорблял ее интеллект столь безвкусными комплиментами.

Улыбнувшись Чешэму, Равенна стала искать глазами Тревельяна.

Он оказался на краю отведенной для танцев площадки. Взгляды их на мгновение встретились, по телу Равенны прокатилась теплая волна. Они были разделены, однако ей казалось, что именно он, гневный и раздраженный, только что обнимал ее и кружил по залу. Связь между ними смущала ее. Равенна обрадовалась, когда толпа закрыла ее от Тревельяна.

– Вы кажетесь бледной, моя красавица, – ухмыльнулся Чешэм. – Не выйти ли нам на лужайку? Я знаю уютную скамеечку возле зеленой изгороди.

Равенна, недоумевая, поглядела на него. Ей хотелось уйти с бала, уйти от притягательного Тревельяна, поскорее возвратиться домой, к Гранье. Но положиться на Чешэма?.. Она понимала, что должна отказаться.

– Теперь моя очередь танцевать с Равенной. Я долго, долго ждал эту леди.

Чешэм застыл на месте. Равенна, задохнувшись, поглядела вверх. Граф Фабулозо положил руку на плечо Чешэма, словно приковав его к месту. Великолепный в своем черном фраке и касторовой шляпе, которую – ну и чурбан! – даже не потрудился снять, граф тем не менее оставался самым восхитительным красавцем из всех, кого ей приходилось видеть.

– Послушайте, танец только начался, – запротестовал Чешэм.

Быть тебе неудачником, подумала Равенна прежде, чем перейти из объятий Чешэма к графу.

Именно такого шанса она и ждала. Едва ли ей удастся улизнуть от Ги или лорда Чешэма, но сейчас рядом с ней стоял бесформенный комок глины, из которого ее маленькие ручки могли слепить буквально все, что угодно.

– О Боже! – она прикоснулась к виску и поглядела на графа. – У меня ужасно болит голова. Мы продолжим танцевать, но мне нужно выйти и подышать свежим воздухом.

Граф кивнул, красивые глаза его оставались пустыми.

Равенна торопливо проскользнула мимо него, а оказавшись снаружи, прикрыла улыбку рукой в черных митенках. Можно не сомневаться, Фабулозо останется ждать ее в зале. И она представила, как он будет потом говорить: «Я долго, долго ждал эту леди».

Хихикнув, она бросилась бежать с людной лужайки, чувствуя свободу и облегчение в сердце. Теперь она, наконец, сможет вернуться домой.

– А нот и вы, восхитительное создание. – Появившийся из-за дерева лорд Куинн попытался схватить Равенну. Негодующая девушка умело уклонилась от его рук.

– Милорд Куинн, ваша жена разыскивает вас. Я только что видела ее, – соврала Равенна.

– Это невозможно, моя дорогая. Буквально минуту назад я оставил ее подремать на диванчике в бальном зале.

– Тогда, наверно, пора отвезти ее домой.

– Но почему? Сейчас у меня есть более приятные занятия. – Куинн вновь потянулся к ней. Она уклонилась в сторону.

– Милорд, простите меня, но я слышу голос лорда Тревельяна. Он зовет меня. – Равенна обрадовалась, удостоверившись, что эти слова заставили Куинна остановиться и прислушаться. – Я должна идти. Как вам известно, у лорда Тревельяна скверный характер.

– Да-да, – согласился лорд Куинн. – Значит, придется отложить на следующий раз.

– Надеюсь, что его не будет, – отвечала она, надеясь, что сумела осадить старого развратника. И не оглядываясь назад, Равенна подобрала юбки и бросилась бежать по лужайке, сквозь толпу.

Ночь казалась волшебной. Освещенные свечами окна замка превращали темную траву в шахматную доску, смех гостей долетал сквозь рощу. Равенна заколебалась: праздник был таким веселым, но все-таки больше всего ей хотелось домой.

– A mhùirnin[59]59
  Любимая (ирл.).


[Закрыть]. – шепнул кто-то за ее спиной. Равенна обернулась. Среди древних тисов и орешин, окружавших кладбище Тревельянов, она считала себя в одиночестве.

– A mhùirnin, – повторился шепот.

– Кто здесь? – спросила она, обходя толстое дерево.

– Равенна, – протянувшаяся рука обхватила ее за талию. Она оказалась прижатой к груди рослого мужчины, большой мозолистой ладонью прикрывшего ей рот.

– Ты не скажешь ни слова, да?

Глаза ее расширились. Равенна, наконец, узнала его.

Он опустил руки.

– Малахия, что ты здесь делаешь? Если Тревельян поймает тебя у замка, он позаботится, чтобы тебя повесили.

– Висеть будет он. Я пришел, чтобы предупредить тебя. Сегодня ночью замок подожгут.

Слова эти медленно просачивались в ее сознание – словно вода в песок. С болезненным сожалением она поглядела на древние стены замка. Озаренные светом праздника, они сияли, как маяк человеческого терпения. Как памятник хрупкому и ранимому перемирию.

– Скажи им, чтобы они оставили Тревельяна в покое, Малахия. – Схватив молодого человека за рубашку, она притянула его к себе, хотя весил он на несколько стоунов[60]60
  Старинная мера веса, камень; 1 стоун = 14 фунтам = 6.34 кг.


[Закрыть] больше ее самой. – Разве ты еще не понял? Он вовсе не злодей, каким его хотят представить. В нем единственная надежда Лира справиться с блайтом. Он уже везет сюда овец и зерно, чтобы помочь им пережить тяжелые времена. Лиру может помочь только Тревельян. И если вам удастся убить его, что станется со всеми нами?

В темноте Малахия поглядел на нее, и Равенна не могла не заметить, что глаза его не пропустили ничего. И дорогого платья, и – в особенности – сверкающих изумрудов на ее шее.

– Шон О'Молли сказал мне, что ты ездила с ним в Антрим, – прошептал он в негодовании. – Он сказал мне, что ты легла под него. А что, когда Тревельян на тебе, деньги его заставляют тебя стонать громче?

Она ударила Малахию по лицу, совершенно не сознавая, что делает. А потом, удивляясь самой себе, поглядела на него, пытаясь определить выражение прячущегося в тенях лица. Малахия не шевельнулся… даже не прикоснулся к своей щеке. И тут лишь Равенна ощутила, что ее рука болит не меньше, чем сердце.

– Равенна, ты любишь его?

Повисший в воздухе вопрос звучал обвинением. Ей хотелось бы ответить отрицанием, однако Равенна не могла этого сделать. Она вцепилась в корявый ствол орешины как в единственную опору.

Изучавший ее внимательным взглядом Малахия наконец проговорил:

– Итак, ты развлекалась с графом и дала ему. Ладно. Но больше этого не будет.

– Нет, – прошептала она. – Тебе придется сказать Шону и всем остальным, чтобы его оставили в покое. Если они подожгут замок сегодня, то могут причинить зло своим родным. – Новый прилив страха овладел ею. – В замке и Гранья, и отец Нолан. Ты убьешь и их, чтобы только добраться до Тревельяна.

– Я не хочу никого убивать, – Малахия в остервенении встряхнул ее. – Но разве ты не понимаешь? Ребятам нужен пример. Сегодня бал, и лучшего случая не придумаешь.

– А я думала, что ты расстался с ними! Я думала, что ты уехал в Гэлуэй! – Слова Равенны были полны отчаяния. – Ты должен сказать, чтобы они оставили Ниалла в покое.

– Они не послушают меня. Я ничего не могу сделать.

Я просто хотел повидать тебя. Сказать, чтобы ночью тебя не было в замке…

– Я буду в замке. Поэтому останови их. Останови!

Вырвавшись из рук Малахии, она бросилась бежать по лужайке. Малахия устремился за нею и догнал ее.

– Тебе не спасти его!

Тихое животное рычание вырвалось из ее горла. Повинуясь инстинкту, Равенна впилась зубами в руку Малахии и, оказавшись на свободе, вновь побежала.

– Равенна, – позвал ее Малахия, не смея следовать за ней к толпе.

– Останови их! Иначе я тоже буду в замке, Малахия! – крикнула она и, подобрав тяжелые атласные юбки, бросилась бежать по людной лужайке.

Она не оглядывалась и не видела, как Малахия подобрал букетик фиалок, упавший с ее груди.

Глава 26

Кэтлин вышла на темную террасу, в замке гремело веселье, однако она ничего не замечала.

Девушка подошла к краю террасы. Держась в тени, она отыскала у себя в кармане полупенни и бросила вниз. Отскочив от скалы, монетка полетела вниз на сотню футов, отделявшую замок от впадающей в море реки Сорра.

Она опустила руки на ограждение. Свет луны коснулся ее слез, бриллиантами блеснувших на щеках девушки. Она думала. А о чем – трудно было понять. Кэтлин открыла глаза и приподняла юбки, чтобы забраться на ограждение.

Тут возле нее шевельнулась тень.

Испугавшись, она повернулась, чтобы посмотреть, что это. Тень возникла в том месте, где к террасе подходил лес, за которым начиналось кладбище. Если бы она верила в существование призраков и духов, то могла бы подумать, что увидела нечто подобное.

– Кто там? – обратилась она к фигуре, выросшей возле дверей, через которые она вышла.

Не говоря ни слова, призрак повернул к ней голову. И оценив ситуацию, словно необоримый ветер метнулся к ней и стащил с невысокой стенки.

– Какого черта?! Кто ты?! – спросил призрак, оказавшийся вовсе не призраком, а мужчиной из плоти и крови, наделенным могучей силой.

– Мне больно, – охнула Кэтлин, даже не пытаясь сопротивляться.

– Кто ты и что делаешь здесь?

– Этот вопрос я могу задать и тебе. Судя по голосу и скверным манерам, ты не из Верхов. – Она не хотела показаться надменной, это была простая констатация факта.

Луна вновь вынырнула из облаков. Она постаралась рассмотреть мужчину. К удивлению Кэтлин, он был явно потрясен ее обликом. Она не была с ним знакома, значит, дело было в чем-то другом.

– Кто ты? – прошептала она.

Он глядел на нее, словно не веря своим глазам.

– Разве я знаю тебя? – выпалила Кэтлин, встревоженная этим взглядом.

– Нет, – ответил он с каким-то непонятным выражением на лице. Рука его прикоснулась к лицу девушки, к слезам, которые не успели еще высохнуть. – Ты плакала? Почему?

– Это не твое дело.

– А что ты делала на этой стене? До речки лететь отсюда не близко.

Кэтлин отвернулась от него. И промолчала.

– Ты плачешь по мужику? Влюбилась, значит? – он словно издевался над ней. – А я и не думал, что у вас, в Верхах, способны на это. Мне казалось, что сердца ваши слишком холодны для слез.

– Разве люди умирают из-за любви? – Отерев слезы со щек, она улыбнулась. – По-моему, они умирают, когда их не любят.

– Ты думаешь, что тебя никто не любит?

Слезы вновь хлынули по ее щекам. Кэтлин промолчала.

– Плохо, когда женщина плачет так тихо, – сказал он едва ли не с осуждением.

– Слезы становятся тихими, когда их некому слышать.

На лице мужчины отразилось смятение. Кэтлин явно растрогала его, хотя он совершенно не хотел этого.

– Иди отсюда. Здесь тебе не место, – проговорил мужчина.

– Ты из смутьянов? Это ты сжег наш сарай и убил мою милую Бурьку?

– Ничего я не поджигал. – В признании этом слышалось и возмущение и самоосуждение.

– Как тебя зовут? – негромко спросила она.

– Я не дурак, чтобы называть себя. – Руки его крепче стиснули ее запястья. – Но я знаю тебя, Кэтлин Куинн. Ты та самая девочка в хорошеньком платьице… – голос его стих до шепота, – и с милой мордашкой.

– Кто ты? Назови мне хотя бы свое имя.

– Чтобы наутро меня линчевали? Нет уж, спасибо.

– Но я же вижу, какой ты – рыжеволосый, с грубым лицом… но, по-моему, в нем есть доброта.

Он оттолкнул ее. Кэтлин уперлась спиной в ограду террасы.

– Позволь мне дать тебе совет, Кэтлин Куинн. Уезжай-ка из этого замка прямо сейчас и не думай возвращаться. Сегодня здесь будут неприятности. Лучше держись подальше отсюда.

– И у тебя хватает наглости давать мне такой совет? Значит, ты один из тех парней, о которых все говорят… Парней, что ночами бродят по глену.

– Я спас тебе жизнь, – рявкнул он. – Но ты из Верхов. Возможно, ты ничего не знаешь о благодарности. Хотя и должна бы испытывать ее ко мне. А теперь уходи из замка.

Кэтлин бесшумно отодвинулась от стенки террасы. Однако прежде, чем мужчина исчез среди корявых стволов, она спросила:

– А ты когда-нибудь любил, бунтовщик?

– Ага, но она не любит меня.

– Не стоит губить других, чтобы повредить ей.

Лицо его ожесточилось.

– К ней это не относится.

– Понимаю.

– Ступай отсюда, Кэтлин Куинн, береги свое милое личико, – буркнул он.

– Ты знаешь, что я предупрежу их, как только уйду отсюда.

– Да, но все-таки уходи.

– Почему же ты пощадил меня? – прошептала она.

– Из-за слабости к смазливым девчонкам, даже если они и из Верхов.

– Молись, чтобы мы добились желаемого. По-моему, мы с тобой хотим одного и того же.

– Ага, – прошептал он, с трудом отрывая взгляд от ее удаляющейся фигурки.

* * *

Равенна пробиралась через толпу гостей, веселящихся на лужайке. Грудь ее разрывалась, требуя воздуха. Бок болел, платье порвалось, но она думала лишь о том, чтобы найти Тревельяна. Она должна предупредить его. Предупредить и спасти.

– Дитя, дитя мое, куда ты так спешишь?

Повернувшись, она увидела отца Нолана. Она не хотела останавливаться, чтобы сообщить ему о грядущей трагедии, ибо ей нужно было отыскать Ниалла, но возле священника на скамеечке сидела Гранья. Сердце Равенны подпрыгнуло, и она бросилась к бабушке.

– Гранья! Гранья! – воскликнула Равенна, опустившись на колени перед бабушкой. – Гранья! Я только что видела Малахию! Тебе нужно уходить отсюда! Он сказал мне, что сегодня ночью смутьяны намереваются спалить замок! – Девушка смахнула слезы с лица. – Скажи мне, что случится? Ты что-нибудь видела об этом?

Гранья погладила волосы внучки. Равенна глядела на нее, впервые заметив, насколько стара Гранья. Она не видала ее несколько дней, и они показались годами.

– Равенна, моя дорогая, моя милая Равенна. Я так порадовалась за тебя. Но видений, дитя, у меня не было.

Равенна обняла Гранью и постаралась набраться отваги. Теперь она нужна была Ниаллу. Его следовало предупредить.

– Я должна найти Тревельяна. Его хотят убить, – Равенна в ужасе всхлипнула. Паника охватила ее, едва она поняла, что может потерять то, чем владела, не ценя этого.

– Итак, ты полюбила его, правда, моя дорогая?

Гранья обратила к внучке белые слепые глаза. В свете факелов старуха казалась настоящей ведьмой – старой и уродливой, с бородавками на носу, – какой представлялась Ския Эйдану. Но ни одну ведьму никто не любил так, как Равенна свою бабушку. Со слезами девушка ткнулась ей в грудь.

– Кажется, я должна любить его, Гранья, потому что иногда он вселяет в меня такое замечательное чувство, а сейчас… я боюсь за его жизнь, потому что скорее отдала бы собственную, чем позволила бы ему умереть.

– Тогда ступай к Тревельяну и отдай свою любовь.

– Да, да. – Равенна вскочила на ноги. Поглядев на отца Нолана, она сказала: – Здесь может случиться беда, отведите Гранью домой. – Она прикоснулась к руке бабушки. – Обещаю, что скоро вернусь домой; он не станет держать меня в плену, когда поймет, что я люблю его.

– Скажи ему об этом, дитя мое. Отдай ему все свое сердце и получишь взамен целиком его собственное… Я видела это.

Отец Нолан помог Гранье подняться. Услышав обещание от священника приглядеть за Граньей, Равенна бросилась в замок.

* * *

– Милорд, в черном коридоре дым. Леди Кэтлин Куинн только что сообщила мне, что натолкнулась на бунтовщика, пытавшегося проникнуть в замок, – сказал Гривс.

Тревельян скрестил руки на груди. Преподобный Драммонд, с которым беседовал граф, стал бледным как призрак.

– Проверьте комнаты. Приглядите, чтобы всех вывели. – Тревельян подозвал к себе дворецкого и негромко сказал: – Отыщите Равенну. Я думаю, что она вернулась к своей бабушке, но проверьте, так ли это. Я должен быть уверен в ее безопасности.

– Слушаюсь, милорд.

Драммонд обратился к гостям, только что вошедшим в гостиную.

– Пошлите в сарай за старшим конюхом. Организуем цепочку с ведрами! Огонь уже здесь!

Ниалл прошел через гостиную, направляясь к коридору для слуг. Дым уже синим туманом курился из двери. Отступив, он ударил ногой в дверь. Внутрь густой пеленой потек дым.

– Проклятые смутьяны! – завопил один из гостей позади него.

Не обращая внимания на него, Тревельян попытался войти в коридор. Когда дым немного рассеялся, он шагнул внутрь.

– Что это такое, Тревельян?

Последовавший за ним мужчина нагнулся и что-то подобрал с пола. Вернувшись в гостиную, он положил находку на стол.

Ниаллу пришлось повернуться.

– Что это? Что это значит? – заинтересовались гости.

Кровь в жилах Ниалла похолодела. На столе лежал смятый букетик фиалок.

– Я видел эту вещицу приколотой к платью той самой молодой леди, – произнес один из лордов.

– Но она была на балу. Что делать ей у слуг? – удивился третий.

– Не надо забывать, крошка давно дружила с Маккумхалом. Все знают, что отец его водился с Белыми парнями.

– Довольно, – проговорил Ниалл, остановив пересуды красноречивым взглядом.

– Она отправилась к этому мошеннику Маккумхалу, – объявил другой гость. Ниалл увидел лорда Куинна, ввалившегося в комнату.

– Все так, Тревельян, я только что видел вашу пасси неподалеку от кладбища в объятиях Маккумхала, не более пятнадцати минут назад.

Тревельян молчал. Подобное обвинение не оставляло место защите. Гости переговаривались, поглядывая на Ниалла, застывшего каменной статуей, беспомощного перед букетиком.

– Пошли, друзья. Разыщем шлюху, которая помогла сделать такую подлость нашему хозяину, – объявил Куинн.

– Покиньте комнату, – прошептал Тревельян.

– Что? – переспросил преподобный Драммонд.

– Я сказал, чтобы все освободили комнату. Огонь может скоро добраться сюда. Я хочу, чтобы все были в безопасности. Кроме того, вы можете помешать передавать ведра. – Сам Тревельян остался возле стола, не сводя глаз с фиалок.

– Да, да, – согласился Драммонд, недоуменно озираясь.

Викарий направился к двери.

– Я отыщу ее, Тревельян. Девку надо повесить за это. – С этими словами лорд Куинн и другие гости покинули гостиную.

Тревельян остался в комнате; не веря собственным глазам, безутешный, он все разглядывал фиалки.

* * *

Скоро явился старший конюх с ватагой крепких молодцов. По рукам побежали кожаные ведра с водой, которую выплескивали в недра коридора.

Но пламя уже охватило бархатные драпировки и высохшее за века дерево. Тревельяну доложили, что горит все восточное крыло замка. Известие это он воспринял спокойно, словно и не заметил. Убедившись, что борьба с огнем идет успешно, Ниалл взял букетик и отправился в башню.

Там-то его, наконец, и отыскала Равенна. Ниалл сидел в своем кожаном кресле.

– Я так волновалась, – прошептала она, прижимаясь щекой к его колену. Прикосновение к ноге Ниалла немедленно утешило душу Равенны – ведь он был жив и здоров. – Я хотела предупредить, но не нашла тебя…

Она поглядела на Тревельяна и вдруг осознала, что он никак не отреагировал на ее прикосновение. Она поежилась от внезапного холода.

– Что вы делаете здесь, в башне, милорд, когда замок горит?

Страх и тревога наполняли глаза Равенны. Ниалл поглядел на нее и, не говоря ни слова, поднял смятый букетик фиалок.

– Лорд Куинн нашел их в коридоре. Он сказал, что видел, как ты обнималась с Маккумхалом возле кладбища за несколько минут до начала пожара. Это правда?

– Не надо ловить Малахию, умоляю…

– Так это правда? – взревел Ниалл.

– Да, – выдохнула она, – но я не собиралась встречаться с ним. Просто он застал меня там и захотел предупредить о поджоге. Я думаю, что он хотел предупредить и тебя.

– Куинн всем рассказал, что тебя видели с Маккумхалом. Теперь люди думают, что это ты подожгла замок… во всяком случае, помогала тем, кто сделал это.

Равенна взяла букетик из его руки.

– Я не имею никакого отношения к поджогу. Я вернулась предупредить о нем.

– Меня предупредила леди Кэтлин, а не ты.

– Но я даже близко не подходила к коридору для слуг. Фиалки упали с моего платья, когда… – Равенна прикусила губу. Мука исказила ее лицо.

– Значит, букетик в проход подбросил Малахия, – негромко сказал Ниалл. – Он хотел, чтобы я знал, что ты была с ним. Это было его послание мне.

– Наша встреча ничего не значила, – прошептала она.

– О да, конечно, – Ниалл не мог скрыть горечь, раздиравшую его сердце. – Он оказался рядом только для того, чтобы отколоть букетик с твоей груди.

Глаза Равенны затуманились. Она не делала ничего плохого, но как объяснить это, чтобы еще сильнее не скомпрометировать себя.

– Ты пыталась сбежать от меня, когда встретилась с ним, правда? Тебе не терпелось покинуть мой дом. И ты сбежала только ради того, чтобы встретиться с ним?

Она не нашлась, что ответить, и своим молчанием только подтверждала его слова.

Запустив руку в волосы Равенны, Ниалл мягко привлек ее к себе.

– Я – магистрат. Куинн и прочие из Верхов, мои гости, требуют наказания. Они обвиняют тебя.

– Но ты же не веришь их обвинениям. Конечно же нет, – сказала она, ощущая, как слезы наполняют глаза.

– Я люблю тебя. Проклятье мое в том, что я люблю тебя.

Она жалась к нему, уткнувшись мокрым лицом в атласный жилет.

– Я никогда не стала бы причинять тебе боль. Неужели я еще не доказала этого? Я же хотела предупредить тебя…

– Твое предупреждение запоздало. Она поглядела на Ниалла не пряча слез.

– Но я пыталась найти тебя. А замок такой большой, я просто не успела.

– Ты дождалась удобной возможности, чтобы сбежать от меня.

– Не смотри на меня так, – воскликнула Равенна, не в силах переносить этот взгляд, терзавший ее обвинением. – Я не сделала ничего плохого. Я вернулась, чтобы предупредить тебя.

– Ты вернулась, чтобы спасти собственную шкуру. Ты не хочешь оказаться на виселице вместе с бунтовщиками.

– Нет, я вернулась, потому что…

– Ты мечтала отомстить мне за все, что было с тобой все эти недели.

– Тебе известно, что я не имела никакого отношения к бесчинствам…

– Вспомни записку, которая отправила Симуса в могилу; вспомни твоего старого приятеля Шона О'Молли, который хотел заманить меня в Хенси. – Казалось, Ниалл сам борется со слезами. Наконец хриплым шепотом он выдохнул: – Всякий раз, стоит мне отвернуться, я обнаруживаю тебя в этой грязи. А я-то уже начинал опасаться этого адского гейса, когда мне следовало бояться тебя. Тебя и своего проклятого сердца, которое ты украла.

– Но гейса действительно нужно бояться, – проговорила она, взяв Ниалла за руку, – он существует. Разве ты этого не видишь? Он действует. Я наконец поверила в это. Теперь все изменится к лучшему.

– Почему? – спросил он.

– Потому что я… – Утерев щеки, она поглядела на Тревельяна, набираясь храбрости, чтобы вручить ему и душу и сердце. – Потому что я люблю тебя, – прошептала она, удивляясь буре чувств, разразившейся на его лице. – Разве ты не видишь этого? Наконец я поняла, что люблю тебя.

Гнев на лице Ниалла сменился, пожалуй, ожесточенным согласием. Взяв ее лицо в ладони, он вгляделся в ее глаза, словно палач, решающий судьбу исповедницы. Шли минуты, усугубляя муку ожидания с каждой секундой.

Ниалл прошептал:

– Как это вовремя.

– Нет, – простонала она, не имея сил согласиться с тем, о чем он подумал. Но прежде чем Равенна успела что-нибудь возразить, он поцеловал ее. Равенна попыталась освободиться, защитить себя, но Ниалл не отпускал ее. Каждый новый миг сопротивления делал поцелуй более глубоким, требовательным… обвиняющим, и у нее уже не хватало силы сопротивляться.

– Милая лживая сучка, – шепнул Тревельян голосом, полным горя и гнева.

Ослабевшая от слабости и желания, Равенна прижалась к Ниаллу, так и не сумев найти слова, способные оправдать ее. Впрочем, покорность обернулась против нее. Поцелуй сделался карающим, едва ли не заставлявшим ее признать все, что Ниалл думал о ней, и она так и не смогла сопротивляться. Ей оставалось только сдержать слезы и отдать свое тело этим слишком умелым рукам.

– Поверь мне, прошу тебя, поверь мне, – жалобно стонала Равенна, когда его губы отрывались от ее рта. Он расстегнул крючки на ее корсаже, и она застонала. Каждый поцелуй, каждая пылкая ласка говорили ей, что она пропала. Да, она любит его. И даже в гневе хочет одного – быть рядом с ним. Сердце Равенны переполнялось желанием отдать ему всю свою любовь и тяготилось обрушившимся на нее обвинением. Ниалл был уверен в том, что она – враг ему. Ей было мучительно отдаваться ему. Однако Равенна знала – этого не миновать. Чтобы доказать свою невиновность, ей следовало убедить Ниалла в своей любви.

Глаза его осуждали, руки соблазняли, и тело ее сдалось.

Любовь его в этот раз была свирепой и бурной – как белогривые валы, разбивающиеся о Соленые скалы. Ниалл обращался с ней немногим лучше, чем со шлюхой. Обнажив обе груди, он бесстыдно мял их руками, а она глядела на него блестящими, полными слез глазами. Ну, а когда, наконец, оставшись нагой, она оказалась под ним на постели, сердце Равенны было разбито грубостью Ниалла, но душа парила, восхищенная соединением тел.

Она любила его и с каждым движением внутри себя кричала ему о своей любви, пока, наконец, стенанием он не прикрыл своим ртом ее губы. Словно не желая более слышать ложь.